Призывающая волну

Глава 33

Саар-Нали-Юфей.

Когда-то в детстве я очень любил сказки о спящих душах. Живёт мириид и не знает о том, что душа его спит. А потом в один момент просыпается… Одна из моих любимых историй про красавицу Каменное Сердце. И чем дольше я был рядом с Райнис, тем больше мне казалось, что я эту сказку и попал. Просто иных объяснений тому, что видел, найти не мог.

Ладно, допустим, обожаемых крабов Райнис разлюбила из-за беременности. Мать говорила, что вкусы во время вынашивания меняются, как течение в море. Но как объяснить то, что происходило на аренах? Этот ужас, эту боль за чужих ей мириидов? Ей физически было плохо. Я видел, как она побледнела, видел, что с ней творилось во время поединка. И, кажется, арены Райнис тоже разлюбила.

Пока я вёл её к паланкину, придерживая за руку и успокаивающе поглаживая по всё ещё дрожащим от переживаний пальчикам, я думал о том, что хочу её оберегать, защищать от всего на свете. Что воспоминание о её утреннем пробуждении и улыбке, согревает необъяснимым теплом.

Ещё на обратной дороге из Грота Саар, я решил, что перечеркну, уничтожу для себя ту Райнис, которую знал до ночи оплодотворения. Может, права мать, и она с детства жила под отпугивающей маской, не видя помощи и поддержки, боясь довериться хоть кому-то? Может, в этом и моя вина, что едва девочка появилась во дворце, вынуждена была отстаивать себя и своё место. Сейчас это уже не важно. Я видел её душу, настоящую и живую. И ради этого света, я решил рискнуть и поверить.

— Странная ты, — сказал я, едва паланкин тронулся. — Ездишь на скате без седла, как кочевница, даёшь животным имена, как кочевница. Знаешь, как кочевники называют свои стихи…

— Угу, считай, что я кочевница. А теперь вернёмся к нашим бар… Барракудам! — всё ещё злилась она. — Так чему ты там так радовался? Ты обещал рассказать.

— Ну, раз обещал… — усмехнулся я. — Кочевники это не просто огромная толпа. Это с десяток разных племён, которых объединяет образ жизни, территория и неподчинение престолу. В остальном, у них разнятся даже законы, по которым они живут. Так вот, род Красного Жемчуга, это одно из трёх самых крупных племён с обширной территорией. Более того, ещё при моём отце они начинали вести частично оседлый образ жизни, у них есть постоянные города. И власть передается по наследству уже поколений пять в семье… Вхен.

— Подожди, но получается тогда… — чуть нахмурилась Райнис.

— Да, Кхан и Кинтаро, можно сказать принцы рода Красного Жемчуга. Которые, проиграв в ритуальном поединке, признали власть Чена над собой и принесли ему клятву на служение. Фактически, стали его правой и левой рукой. — Подтвердил я. — А среди кочевников нападать на выходцев из Красного Жемчуга не принято. Потому что найдут и разбираться не будут. За своих просто вырежут весь род. Но при этом, если их не трогать, сами не нападают, и договора чтят. По крайней мере, в нападениях на границы раньше они не участвовали. Впервые их флаги появились возле наших рубежей как раз перед тем, как Чен отправился в храм Врат.

— И что их на это подвигло? — уточнила она.

Всё-таки не зря у неё репутация умной и опасной стервы. Она услышала главное.

— Неизвестно. Вместо послов нам вернули горшки с киселëм. По количеству отправленных к главе семьи Вхен. То есть они считают, что за нами есть вина. Но в чëм она, не говорят. — Подробности и смысл того ответа, я объяснять Райнис не стал.

— Горшки с… Это они послов сварили? — похоже, она знала это и так, хотя мы сами тогда не сразу поняли, что это означает.

— Не будем об этом. Сейчас я надеюсь, что Чен узнает в чëм причина участия Красного Жемчуга в войне против нас. — Поспешил сменить тему я, видя, что она опять бледнеет. — Если мы решим этот вопрос, то с рубежей уйдёт основная ударная сила кочевников. И ещё. Ни один идиот со стороны кочевников не посмеет теперь напасть на Чена. Рубежи для него теперь так же опасны, как дворец. И интрига твоего отца захлебнулась, даже не начавшись.

— А изменить клятве эти мальчики не смогут? — я отрицательно помахал головой ей в ответ. — Значит, будут его защищать? И вряд ли отец знает на что они способны… Да и их появление рядом с Ченом неожиданность.

— Всё верно. — Согласился я.

По прибытии во дворец, я решил сразу поговорить с Ченом и мальчишками Вхен, оставив Райнис на попечении Маали.

Сын обнаружился в саду матери, куда привёл знакомиться обоих братьев-кочевников.

— Ещё совсем недавно между Жемчугом и Саарами действовал договор, который ваш отец отказался соблюдать без объяснения причин. — Начал я, сразу после того, как мать оставила нас для разговора.

— И вы, Повелитель, хотели бы знать причину? — переглянулись братья.

— Да. Я сразу отправил послов, но ответ… Мало что объяснил. — Не стал юлить я.

— У нашего отца три ребёнка. Два сына, это мы. И радость его старости, наша сестра, Ксиулан. На дом её матери, где она подолгу гостила у деда, напали ваши воины. — Рассказывал Кинтаро. — Они похитили сестру, но не учли, что вторая жена нашего отца из семьи мастера мечей. Многие из ваших воинов погибли. А оставшиеся так торопились вернуться, что не смогли скрыть всех следов. Мы с братом искали сестру и шли по следу похитителей. Точнее по меткам, что оставляла сестра. У того гарнизона, где мы попали в плен, мы нашли дом, где сестра пробыла около недели. Потом её след терялся. Мы понимаем, что вы хотели иметь рычаг давления на отца…

— Нет. Я вообще впервые узнаю, что у вашего отца помимо сына, заметьте, а не сыновей, как оказалось, есть ещё и дочь. А подобные решения принимать без моего ведома и согласия ни один начальник гарнизона не отважится. Тем более, учитывая репутацию вашей семьи. Если Вхен жестоко мстят за рядовых членов своего племени, то каков будет ответ за нападение на ближайших родственников и похищение дочери? — перебил я мальчишку. — Я отдам распоряжение. Девушку будут искать и подвластные мне мирииды, если она на моей территории мы её найдём. И поверьте, задумавшие это похищение и очернившие моё имя горько пожалеют о содеянном!

— Даже передадите виновников нашему отцу? Не взирая на положение? — спросил старший, Кхан.

— С удовольствием. Лично прослежу, чтобы они доехали до дома вашего отца живыми. — Чувствую, улыбочка у меня была та ещё.

— Отец, после камер и поединка Кхану и Кинтаро нужно отдохнуть. И нормально привести себя в порядок, а не наскоро. Комнаты для них уже готовы. — Напомнил мне Чен.

— Да, конечно. Задержись на пару слов. — Попросил я.

— Конечно, думаю, дорогу парни запомнили. — Кивнул сын.

— Чен, разговор не простой. — Начал я, когда спины братьев скрылись из виду. — Ты знаешь, как кочевники относятся к своим женщинам. Словно компенсируя сложность и трудность их образа жизни. Жена, мать, сестра, дочь… Это свято. А похищение и плен для девушки… Нашему роду, вне зависимости от итогов, даже когда мы докажем, что нашей вины нет, придётся взять на себя восстановление чести семьи Вхен. Ты примешь девушку в свой гарем.

— Нет. И это не обсуждается. — Резко ответил Чен. — Никаких гаремов или жён, даже если речь идёт только о благе престола. Ни одной женщины рядом я не потерплю!

— Что? — слишком уж решительно прозвучали слова моего малька. — Чен, кто она? Откуда?

— Из Верхнего мира. Я оставил своё сердце в волнах у её ног. — Опустил взгляд Чен.

— Ты понимаешь, что означают твои слова? — спросил я тихо.

— Да, отец. — Совсем бесцветно прозвучал голос сына.

— Когда же ты успел вырасти, малëк? — покачал я головой. — Я понимаю, почему ты не утянул её с собой сразу. Но сейчас…

— У неё семья… Там. Я ничего не могу ей предложить, кроме собственного сердца. И надеюсь на милость Волны, может я ещё получу шанс. — Признался Чен.

— Сын, мы вернёмся в Верхний мир. Месть за твой плен, за смерть Ясина приведёт нас туда. — Пообещал я сыну.

— Я знаю. А что касается Ксиулан Вхен, то почему ты не возьмёшь её в свой гарем? — предложил сын. — Живот Райнис всё заметнее, значит, роды уже скоро и место рядом с тобой будет свободно!

— Ты что говоришь? Никаких гаремов больше, место Райнис навсегда останется только её… — сказал я и замолчал, натолкнувшись на сочувствующее понимание во взгляде собственного сына. — Я… Мне нужно побыть одному.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и ушёл. Смысл и значение собственных вырвавшихся в порыве слов оглушали.

Когда это случилось? Когда жгучая ненависть растворилась в чëм-то гораздо более сильном? Но как же тогда… Думать и разбираться в собственных чувствах, было страшно.

Задумавшись, я сам не заметил, как пришёл к развалинам храма. Райнис была там. Как и в прошлый раз, она нежилась в купели. Я подошёл настолько тихо, что моё присутствие осталось для неё незамеченным. И начал осторожно массировать ей голову, откинутую на бортик. Недовольный моим вмешательством спрут, хлестанул меня щупальцами по рукам.

— У меня лучше получится, потому что у меня пальцы, — сказал я ему, чувствуя, как напряглась Райнис.

Странное дело, сейчас мы были не в Гроте, но я прекрасно чувствовал её эмоции. Удивление, некоторую настороженность… Её чувства имели десятки оттенков, и постоянно менялись. Словно радуга на бегущих струях.

— Я сама, — попыталась она прекратить происходящее.

— Ты же не собиралась так быстро уходить? Так что изменилось? — тихо спрашиваю я. — Я просто побуду рядом. Да и вон, смотри, как за мной следит страж храма.

— А так я сейчас усну, — блаженно прикрыла она глаза.

— Ну и спи. Или хочешь, я тебе что-нибудь расскажу? — предложил я. — Может сказку?

— Ты умеешь рассказывать сказки? — сверкнуло любопытство.

— Конечно. В детстве я сам их очень любил. О воинах и о проснувшихся душах. Хочешь, расскажу о красавице с каменным сердцем и о том, как проснулась её душа? — странно, но оранжевые краски любопытства сменились красными оттенками тревоги.

— Нет, не хочу. Представляю себе ту душу, просыпается такая, а тело-то всё это время жило, и что оно там творило, — как-то странно созвучно моим мыслям прозвучали слова Райнис. — Расскажи лучше, что это за место и почему его все боятся?

— А ты ходишь сюда и сама не знаешь, что это за место? — улыбнулся я.

Райнис, которую я встретил в пещерах была именно такой. Лишённая предрассудков, не считающаяся с молвой. В её действиях всегда больше порыва, чем расчёта.

— Мне здесь хорошо. И Немо не против моих визитов. — Плеснула она ладонью в воде.

— Хорошо ей. — Усмехнулся я. — Это храм обретения справедливости и душевного покоя. А покой, как известно, возможен, только если тебя ничего не гнетёт, и за свои дела ты уже получил по заслугам. Но признавать справедливость воздаяния никто не желает, оттого и обходят это место стороной. На всякий случай, чтобы не напоминать о себе Великим Водам.