Прививка от любви (СИ)

Глава 7

Мои опасения, что облачный покров может принести с собой дождь, не оправдались. Следующий день выдался солнечным и ветреным. К обещанному Альмой мосту мы подъехали уже после полудня. Я спустилась с косогора к самой воде, заворожённо разглядывая реку. До сих пор самый большой естественный водоём, который мне доводилось видеть (не считая вчерашнего болота) был крохотной речушкой в овраге, через которую, когда б не крутые стенки, можно было бы перепрыгнуть. Собственно, это был ручей, а не река. Я тогда довольно долго шла вдоль оврага, продираясь через заросли кустов, и в конце концов перебралась на другую сторону по стволу упавшего дерева.

Река выглядела… красиво. Она была широка — не меньше сотни метров, прикинула я. И не голубая, как любят писать, когда упоминают водоёмы. У самого берега вода опять показалась мне коричневой, как повидло. А дальше она становилась скорее стального цвета, словно мутное, исцарапанное зеркало. На песчаный берег накатывали мелкие волны, видно было, как песчинки уходят дальше под воду, просвечивая даже на некоторой глубине. Качались под ветром местные камыши, зелёные и серые с радужным отливом, над водой кружили несколько небольших птиц. Одна из них вдруг спикировала к воде, вспорола клювом речную гладь и снова взмыла, унося с собой что-то тонкое и извивающееся. Недалеко от меня по воде проплыло птичье перо, переливающееся цветами побежалости. Мне зачем-то захотелось его поймать, но для этого нужно было вернуться и достать хотя бы защитные перчатки. Однако когда я снова поднялась к джипам, спускаться ещё раз мне стало лень.

Все обязательные замеры и пробы уже были сделаны, и теперь мужчины ушли осматривать мост, оставив с нами лишь скучающего Яна. Как и все мосты на планете, его построили навесным, чтобы не мочить опоры в кислой воде, но всё равно сырость делала своё дело, и потому, прежде чем решиться по нему проехать, решено было тщательно осмотреть настил и опоры с тросами. Идущего человека мост ещё точно выдержит, а вот целый джип, тем более два…

Альма, с неизменным планшетом в руках, устроилась на подножке одной из машин. Некоторое время назад они с братом обсуждали, что на одной из высоких опор можно будет повесить ретранслятор, но теперь Фредерика в пределах видимости не было. Видимо, тоже ушёл на мост. Когда я подошла, Альма подняла голову и улыбнулась мне:

— Хочешь увидеть водяной цветок?

— Это как?

— Так. Местная кувшинка или, скорее, лилия. Поглядим?

— Ну, давайте.

Цветок рос с другой стороны моста, так что спуститься снова всё-таки пришлось. Но цветок действительно оказался красивым. Перламутрово переливающиеся белые и голубые лепестки пушистым венчиком лежали прямо на воде в паре шагов от берега. Стебель прятался под покрытой рябью поверхностью, вокруг плавали грозди мелких плоских листьев. Картину портило только уродливое крупное насекомое, копошившееся в самом центре цветка.

— В прошлый раз, когда Фред ездил с нами, мы тоже проезжали по этому мосту, — задумчиво сказала Альма. — Тогда цветков здесь было несколько, и он добыл мне один.

— А часто он ходит с вами в походы?

— Второй раз.

Альма оглянулась и присела на выступающий из земли обломок бетонного блока — мне так и не удалось понять, что это когда-то было. Места рядом с ней не осталось, я подозрительно оглядела землю под ногами, но она, несмотря на близость реки, была сухой. И я села прямо на траву. Раз уж Альма не прочь поговорить, и как раз на интересующую меня тему, грех не воспользоваться.

— Скорее всего, он делает это из любопытства, — задумчиво произнесла госпожа Свеннисен, глядя куда-то за реку. — Он всегда был любопытным мальчиком. Особенно в детстве: вечно куда-то лез, ставил какие-то эксперименты… Иногда ему здорово попадало, но его это не останавливало. Я, честно говоря, была уверена, что он, как и я, выберет научную стезю, и удивилась, когда Фред предпочёл бизнес.

— А почему он предпочёл именно его?

— Сказал, что бизнес — это люди, а люди интереснее всего остального. Что ж, оно, пожалуй, и к лучшему, должен же кто-то семейное дело продолжить. Каждый выбирает, что ему больше по душе.

Да, подумала я, отчего ж не выбрать, если денег целая куча и можно не беспокоиться о хлебе насущном. Впрочем, выбор Фредерика должен приносить ему немалый доход.

— А другие родственники у вас есть?

— Близких нет. Наши дед и прадед не отличались плодовитостью — имели только по одному ребёнку, и оба мальчики. Отец нарушил традицию, хотя, не исключаю, что если бы первым опять родился мальчик, они с мамой на этом бы и остановились.

— Ну и как ваш брат… справляется с выбранным делом?

— О да. Собственно, он унаследовал мамино предприятие — не просто продукты питания, а всякие там добавки, витамины, минеральные комплексы… Оно полностью в его руках, и он его развивает, направление растёт. Насколько мне известно, сейчас его фирма разрабатывает линейку продуктов для детей. В последнее десятилетие в городе всплеск рождаемости, так что у него неплохие шансы увеличить дело.

— Однако, оно, видимо, не требует его постоянного присутствия, если он может себе позволить бросить всё на две недели, а то и больше, и отправиться в поход.

— Хорошо налаженное дело может какое-то время поработать и без пригляда. Кстати, это его первый отпуск за последние два года. Но в чём-то ты права — это решение было неожиданным. Вообще с ним в последнее время что-то происходит. Ходит задумчивый, любовниц своих разогнал, тебя вот нанял… Всё порываюсь спросить, что с ним такое, но подозреваю, что он просто отшутится.

— И много у него любовниц? — небрежно спросила я.

— Одна, две, три… — Альма пожала плечами. — Я, честно говоря, обычно не вникаю, с кем он там проводит время, и как долго. Но они периодически меняются. Кто-то на одну ночь, кто-то на пару-тройку месяцев задерживается. Но со своей последней Фред точно порвал, она ещё мне названивала накануне нашего отъезда, спрашивала, почему. Как будто я буду выяснять, из-за чего она ему надоела. И в клуб, когда Илиян, ну, приятель его, звал, тоже не поехал, а, кажется, у него там тоже кто-то был.

Я понимающе покивала. Ну, собственно, я и не сомневалась, что Фредерик Свеннисен — бабник. Отсюда и уверенность в своей неотразимости.

— Весело он у вас живёт…

— На самом деле не так уж и весело. Случайные подружки приедаются. Он тут как-то на днях завёл разговор, что хочется уже постоянных отношений. Только для этого ему нужна не обычная вертихвостка из тех, что ловят добычу в клубах, знаю я его. Таким, как он, чтобы получилось что-то серьёзное, нужно женщину уважать.

— А, ну удачи ему, — фыркнула я. — Но, вообще-то, он может жениться. Полагаю, среди деловых партнёров вашей семьи найдётся чья-то дочь или сестра. Или там тоже того… с уважением проблемы?

Альма, прищурившись, посмотрела на меня. Ой, кажется, я хватила через край, слишком расслабилась от её доверительного тона. Но она неожиданно улыбнулась:

— А вы циничны… Всякое бывает, да и женитьба — шаг серьёзный. Едва ли Фред будет искать себе жену из соображений одной лишь выгоды.

— Кажется, мужчины возвращаются, — заметила я, услышав голоса над головой. Я была рада, что можно прервать ставший неловким разговор.

Мы поднялись и вернулись к джипам. Осмотр показал, что мост находится во вполне удовлетворительном состоянии, во всяком случае, прямо сейчас он обрушиться не собирается и пару машин выдержит. И мы поехали дальше. Я с интересом смотрела на морщинистую гладь реки, на фоне которой мелькали толстые тросы, поддерживающие настил. А дальше начинались холмы, и шоссе принялось выписывать петли, иногда взбираясь на пологий склон и сбегая с него вниз.

— Как долго мы пробудем в Карствилле? — спросила я. Несмотря ни на что, незнакомое поселение, в котором я не была, только слышала, тревожило меня. За себя я не боялась, едва ли там много хуже, чем на Окраине, а может, и лучше. На Окраине единой власти нет, а вот в поселении за пределами купола никто не мешает тому или тем, кто держит власть, навести какую угодно дисциплину. Но вторжение извне может быть воспринято неоднозначно.

— Проведём там вечер, переночуем и дальше поедем, — отозвалась Альма. — А что?

— Ничего.

Фредерик обернулся с переднего сиденья и неожиданно пристально посмотрел на меня.

— Вас что-то беспокоит? — проницательно спросил он.

— Меня вообще беспокоят незнакомые места.

— Карствилль живёт за счёт торговли и обслуживания путешественников, — помолчав, сказал Фредерик. — Это перевалочный пункт. Гостей там привечают.

— Но торговля незаконная, ведь так? Обычные грузы по поверхности не идут.

— Да, но у Альмы там есть давние партнёры, а в чужие дела мы не лезем.

— Это похвально.

— Надеюсь, всё будет в порядке. Но если у вас возникнут какие-то сомнения… — он кинул взгляд на сестру. — Скажите нам.

Альма перевела взгляд с него на меня и кивнула. Я неожиданно почувствовала себя почти польщённой. Я-то полагала, что он сейчас начнёт снисходительно меня успокаивать, мол, не бойтесь, всё будет путём. И у них для этого есть все основания, ведь они, в отличие от меня, бывали там и раньше, и всё обходилось. Но последние слова Фредерика показали, что ко мне относятся серьёзно. Что, несомненно, приятно.

Карствилль, предмет опасений и обсуждений, показался на горизонте во второй половине следующего дня. К этому времени мы успели объехать ещё несколько точек, где, насколько я поняла, мониторинг состояния среды шёл постоянно. Джипы то и дело останавливались в местах, где уже были оставлены всяческие датчики и метки, что-то меняли, записывали новые данные, оставляли новые следящие приборы. Наш путь представлял собой примерно половину большой окружности, в центре которой находился город, и большую часть запланированного мы уже проехали. Предстояло самое трудная, хотя и меньшая часть пути, где дорог, подходящих для машин, уже не было.

Силуэт пары башенок и небольшого купола я разглядела впереди сквозь лобовое стекло, когда джип перевалил через гребень очередного холма. Я наклонилась вперёд, всматриваясь в ещё довольно туманный силуэт. Когда-то, во времена не столь отдалённые, Карствилль был космопортом. После прекращения полётов он оказался заброшен, но свято место пусто не бывает, и вскоре под защиту уцелевших стен, а главное — крыши, стали стекаться те, кто по какой-то причине не смог найти себе места в городах. И в первую очередь — выброшенные из жизни нормальных людей мутанты. Потом к ним присоединились маргиналы разных мастей — уж очень удобным оказалось это место. В конце концов дошло до того, что Карствилль приобрёл этакий полулегальный статус. Торговля требует порядка и хорошего отношения к приезжим, и хотя там всё же нужно на всякий случай, держать ухо востро, в Ордене о Карствилле нам рассказывали как о месте, где можно найти сравнительно безопасный ночлег, пополнить запасы и даже получить медицинскую помощь.

И вот теперь он приближался, хотя через некоторое время я заметила, что он явно остаётся где-то по левую руку от нас. Потом джипы миновали развилку — первую с выезда из города, забрали ещё больше вправо и покатили по краю плоской равнины явно искусственного происхождения. Большое здание с куполом и башенками оставалось на другом её конце.

— А разве мы туда не поедем? — будучи не в силах сдержать любопытство, спросила я.

— Нет, — отозвалась Альма. — Из Карствилля местные решили сделать этакий мини-город, и основной комплекс зданий для чужаков закрыт. Мы остановимся на Рынке, вот туда открыт вход всем желающим.

— А-а, — протянула я. Жаль, мне было интересно взглянуть именно на сам порт. Построенный в пору расцвета нашей цивилизации, он до сих пор приводился в учебниках как образец архитектуры космической эпохи. Да и вообще… интересно же! Пусть внутри, скорее всего, мало что осталось от давних времён, всё равно можно было бы попытаться хоть на минуточку ощутить себя межзвёздным путешественником.

Но, что поделаешь, придётся довольствоваться Рынком, лежащим здорово в стороне, через всё бывшее взлётное поле.

Впрочем, когда мы наконец приблизились к Рынку, он меня впечатлил. Огромный, как городской небоскрёб, полупрозрачный параллелепипед с выгнутой крышей высился над площадью, вымощенной полуразбитыми, окаймлёнными проросшей травой плитами. Подпрыгивая на неровностях, наш джип первым приблизился к раздвижным воротам в торце строения, и те бесшумно разъехались, демонстрируя отменное состояние механизмов. Машины медленно вкатились внутрь и остановились у небольшого шлагбаума. Парень в кожаной куртке, сшитой, похоже, вручную, подошёл к переднему окну со стороны опустившего стекло Калума.

— Привет, Кэл, — лениво поздоровался он, не прекращая чего-то жевать. — У вас как обычно? С кем ты сегодня?

— С госпожой Свеннисен, — отозвался проводник.

— А-а… Доброго здоровьичка вам, миз Альма.

— И тебе не хворать, — отозвалась миз Альма, когда парень почти всунул голову в машину.

— Держи, — Калум почти вытолкнул его из машины и что-то протянул наружу — видимо, купюры.

— А ребятам горло промочить?

— Здесь на всех вас хватит, вымогатель.

— А чего ж сразу «вымогатель»? — парень ухмыльнулся, показав плохие зубы, и отступил. — Крутимся, как можем. Третья площадка свободна.

Шлагбаум поднялся, и джипы поползли дальше, чтобы окончательно остановиться в углу огромного здания. Мы вылезли из них и принялись выгружать багаж, потому что, как объяснил мне Ян, местные стоянки для транспорта не охраняются, и ценное имущество в машинах лучше не оставлять. И не очень ценное тоже.

— Миз? — спросила я, когда мы разобрали рюкзаки и сумки и двинулись к месту нашего ночлега.

— Обращение к женщине, принятое в некоторых Центральных городах, — объяснил Фредерик. — Видимо, переделка от «мисс».

Я кивнула и завертела головой, оглядывая самый необычный населённый пункт, который мне когда-либо доводилось видеть. Видимо, догадалась я, когда-то это был ангар, не металлический, а построенный из чего-то, нечувствительного к кислоте. Позже его, должно быть, и правда решили использовать как крытый рынок, но со временем он превратился в настоящий посёлок под крышей. Между высоких стен двумя рядами располагались маленькие домики, явно сооружённые из чего попало, но многие имели два, а то и три этажа. Первый этаж чаще сего представлял собой комнатку с прилавком, выходящим прямо в проход между домами, а вот второй, видимо, был жилым. Проходы были прямые и чистые, и это говорило о том, что, несмотря на внешнюю кустарность застройки, она явно проходила по плану. А вот стены, кроме передней с воротами, оказались застроены почти целиком. Этаж громоздился на этаж, почти до самых металлических ферм под потолком, с которых исправно светили белые лампы.

Нельзя сказать, что вокруг было людно, но всё же прохожие навстречу попадались, да и во многих лавках сидели люди, провожавшие нашу компанию взглядом, но не торопившиеся зазывать нас к своему товару. Среди них было и несколько женщин, но прохожие были только мужчинами. На одного из них я глядела, пока он не скрылся за углом. Вроде человек как человек, но такой серой, даже на вид жёсткой кожи у обычных людей не бывает.

Ладно, пора брать себя в руки, а то что это я, как какая-то тетёха, впервые выбравшаяся из своего спального района.

Путь наш, как я и подозревала, лежал к строению, лепившемуся к наружной стене. Когда мы подошли поближе, я с сомнением окинула взглядом нечто, похожее не то на соты, не то на гигантскую этажерку. Доверия это сооружение, прямо скажем, не внушало — едва ли его строили по инженерным чертежам, с расчётами и соблюдением нормативов.

— Ребята, если вы скажете мне, что эта фигня ни разу не обрушивалась, я вам не поверю.

— Случалось, — отозвался шагавший рядом со мной Джеймс. — Но в том месте, где мы остановимся, никогда.

— Это утешает, — саркастически согласилась я. — Будем надеяться, что сегодня не случится первый раз.

— Кстати, о первом разе, — сказал Даниэл. — Если кто-то к завтрашнему утру не сможет проснуться, учтите, оставлю тут.

— Да ладно тебе, — хмыкнул Калум. — Лучше давай в оружейную лавку сходим. Свеннисен, а вы куда?

— Пока не знаю, — отозвался Фредерик. — Наверное, всё-таки схожу в бар. Клятвенно обещаю не напиваться до такой степени, чтобы утром не встать.

— Верю на слово. Но смотрите, если что — даже вас ждать не будем. Отсюда до города в случае чего как-нибудь и сами доберётесь.

По подрагивающей наружной лестнице мы поднялись на короткую галерею на условном втором этаже (условном — потому что чёткого деления по этажам тут тоже не было), вошли в небольшую комнату и оттуда поднялись по внутренней лестнице без перил на третий, чтобы попасть во что-то вроде гостиницы. Вместо стойки там стоял обыкновенный стол, за ним на стене был ряд крючков, на которых висели ключи, похожие на антикварные, от механических замков. А за столом сидел и что-то печатал на плоском компе… ну да, это точно был самый настоящий мутант. Серые, как волчья шерсть, волосы, круглая голова практически без носа — только бугорок посреди лица с двумя дырками-ноздрями. И пальцев на одной руке совершенно точно шесть. Я понадеялась, что мои чувства не отражаются у меня на лице.

— Добрый день, — дружелюбно обратилась к нему Альма. — Как у вас дела, Мольнар?

— А, госпожа Свеннисен! — и мутант расплылся в улыбке. Нормальных зубов у него тоже не было — десны усеивали многочисленные костные образования, похожие на мелкие жемчужины. Я отвернулась, внутренне передёрнувшись. Нет, что ни говори, а всё же хорошо, что наш генофонд почистили. Не самая светлая страница в нашей истории, но могу лишь посочувствовать нашим прабабкам, рисковавшим родить вот такое. Как Альма может вот так просто с ним говорить, шутить, улыбаться?..

Впрочем, если надо будет, то и я смогу. Но пока не надо, и слава богу.

Видимо, договорённость о ночлеге была достигнута заранее, так как комнаты нашлись на всех. Ну, или у них тут совсем не густо с постояльцами. Тускло освещённый коридор с дверями в обеих стенах начинался прямо за столом, и, судя по тому, как часто в нём располагались двери, комнатки были совсем небольшими. Когда дошло до распределения ключей, я решительно потребовала, чтобы мне дали жильё рядом с Альмой. Никто не стал возражать. Вот и хорошо. Стенки тут совсем тонкие, если что случится, я услышу. Идеальнее было бы только поселиться в одной комнате, но на это Альма едва ли согласится. Делить одну палатку на двоих ещё куда ни шло, но когда люди оказываются в более-менее цивилизованных условиях, автоматически включается всё, вбитое воспитанием. И если человек считает, что у него должна быть своя комната, никакой здравый смысл не убедит его в обратном.

Впрочем, в данном случае Альма будет скорее права. Я и сама понимала, что вероятность возникновения какой-нибудь опасности, от которой я могу её защитить, минимальна. Понимала настолько, что всерьёз задумалась — а не оставить ли мне её на какое-то время и не пойти ли поискать ту оружейную лавку, о которой упоминал Калум?

Нет, свои боеприпасы я пополнила ещё в городе, но всё-таки запас карман не тянет, а тут патроны могут стоить куда дешевле. Хотя могут и куда дороже, надо смотреть. Так что, рискнуть оставить мою подзащитную одну в месте несколько сомнительном, но всё же тихом? Да и одиночество тут весьма относительное. Пусть большая часть охраны свалит в бар и лавки, но кто-то да останется.

Оставив вещи в своём номере — и убедившись, что таки да, каморка, едва-едва кровать и шкаф влезли — я постучалась к Альме. Открыла дверь после её «Войдите!» и увидела её с Шоном Захариевым на кровати. Нет, не подумайте дурного — Альма сидела, скрестив ноги по-турецки и положив на колени плоскую подушку, на которой разложила пакетики с образцами. Захариев, сидевший рядом, держал в руках что-то вроде камеры, подключённой к неизменному планшету, лежавшему рядом с ним. Сразу было видно, что люди заняты увлекательным делом.

— Да? — Альма подняла на меня глаза. — Ты что-то хотела, Лилиан?

— Просто хотела спросить, будете ли вы куда-нибудь выходить до завтра.

— Нет, я останусь здесь. Хочу отдохнуть перед переходом.

— Тогда, если я вам не нужна, вы не возражаете, если я отойду на пару часов?

— Нет, конечно, иди.

Я кивнула и закрыла дверь. Спустилась вниз, постаравшись побыстрее миновать комнату со столом, за которым всё ещё сидел мутант Мольнар, вышла на местную улицу и огляделась. Я понятия не имела, где здесь находится оружейная лавка, но это меня не смущало. Рынок не так уж и велик, часа, чтобы обойти его, вполне хватит, заблудиться тут гостю не грозит — всё вполне упорядоченно, хвала тем, кто руководил застройкой… ну, не считая пристенных «небоскрёбов». Вот и посмотрю, чем торгуют на Рынке в Карствилле.

Однако до лавки, торгующей патронами, я так и не добралась. Потому что сначала зависла у первого же прилавка с разложенными на нём разнообразными ножами, а потом послышались торопливые шаги, и меня догнал Матей из нашей охраны.

— Вот ты где, — он улыбнулся. — Так и знал, что ты в этой конуре не усидишь, пошёл тебя искать.

— Что-то случилось?

— Не, всё в порядке. Просто хотел кое-что тебе показать.

Я смерила его подозрительным взглядом.

— Это что же?

— Кое-что интересное.

— А иди ты, — я отвернулась.

— Ну, вообще-то, тебя господин Свеннисен просил привести.

Это меняло дело. Даже если ерунда — как-никак, Фредерик мой работодатель, просто так его не пошлёшь. Тем более теперь, когда я едва-едва восстановила с ним отношения.

— Ну, веди, — неохотно согласилась я. Может, конечно, его слова просто уловка, но тогда ничто не помешает мне дать ему под дых.

— Тебе понравится, — Матей игриво подмигнул, лишь укрепив меня в моих подозрениях. Я промолчала, скривив губы. Бесят эти «тебе понравится, тебе будет интересно…» Как будто пытающийся заигрывать мужик лучше меня знает, что мне нравится и что интересно.

Далеко Матей меня не увёл. Всего лишь в местный бар. Представлявший собой навес с прилавками со всех четырёх сторон, в то время как столы вокруг него стояли под открытым… э-э-э… потолком ангара. Среди довольно многочисленных посетителей я и впрямь заметила Фредерика Свеннисена, почти неотличимого по одежде от местных, если не присматриваться к его холёной физиономии. Но Матей, не спеша подойти к нему, остановился у противоположной стороны навеса. Там, где на прилавке-стойке стояли две кружки вместо бокалов — явно дожидаясь нас.

— Ну вот, — удовлетворённо сказал Матей.

— Что? — процедила я. Ей богу, лучше бы он позвал меня прямо в комнату. Тогда можно было бы без помех и свидетелей надавать ему по морде. Устраивать же драку публично мне не хотелось.

— Что — «что?» Не хочешь выпить?

— Кто-то говорил, что меня просил привести господин Свеннисен. Но, кажется, он меня совсем не ждёт? — я кивнула на Фредерика, о чём-то беседовавшего с седобородым мужчиной с большими залысинами.

— Да ладно тебе. Если б я просто предложил по кружечке, ты бы отказалась.

— Пять баллов за наблюдательность! Ну, раз тебе больше нечем заняться, кроме как маяться дурью, я пошла.

— Да постой ты! — он попытался схватить меня за локоть, но я с лёгкостью стряхнула его руку:

— Отвали!

— Думаешь, где-то ещё заработаешь больше? — спросил Матей мне в спину. — Здесь своих профессионалок хватает, учти.

Я остановилась, чувствуя, как деревенеют плечи и шея. Потом резко развернулась. Ну, всё. Есть вокруг кто-то, или нет — это перестало иметь значение. Сам напросился, пусть теперь не жалуется.

Матей довольно скалился, видимо, ещё не осознав, что за всем этим последует. Я двинулась к нему… И тут рядом с нами раздался спокойный голос:

— Тебе лучше извиниться.

Фредерик материализовался рядом почти незаметно. Вот вроде бы только что был на другой стороне бара, и вот он уже здесь. Того седобродого старика у стойки больше не было — он мелькнул в одном из проходов между домиками, быстро направляясь прочь.

— Босс? — Матей прищурился.

— Ты ведь и сам понимаешь, что ведёшь себя по-свински, — Фредерик улыбнулся неприятной улыбкой. — То, что девушка тебе отказала, не повод её оскорблять.

— А вам-то что? Вы ж, вроде, на неё больше видов не имеете?

— А вот это не твоё собачье дело.

— Босс, я ведь и обидеться могу.

— Обижайся, — согласился Свеннисен, — но извинись.

На нас уже смотрели. Я поймала себя на том, что желание бить этого недоумка смертным боем у меня тоже не то чтобы прошло, но перестало быть таким острым. Я, как и все, с интересом прислушивалась к диалогу, в ожидании, к чему всё придёт.

— Или что? — Матей оскалился. — Не заплатите? Договор есть договор, объясняться будете с Даниэлом. Может, у себя в городе вы и большая шишка, но здесь, если обманете — вашей сестрице больше с нами не работать. Пусть ищет себе другую охрану, которая её не ограбит и не убьёт.

— Я ещё ни разу не нарушал подписанного договора. Но есть и другие способы испортить тебе жизнь.

— Например?

— Например… — Фредерик обвёл бар взглядом, шагнул вперёд и засветил. Но не Матею, а здоровенному громиле в безрукавке, который сидел на скамье за одним из столов спиной к нам и никого не трогал. Вообще не обращал внимания на то, что происходит, пока ему не съездили по затылку. Не сказать, чтобы так уж сильно, но чувствительно.

Громила, как я перед тем, на мгновение замер. Потом начал медленно поворачиваться, одновременно воздвигаясь над столом. Н-да, габаритами незабвенному Горе Хильмару он, конечно, уступает, но, судя по физиономии, это его ближайший родственник. Такой от Свеннисена мокрого места не оставит, и хватит одного удара. Однако Фредерик продолжал безмятежно улыбаться, хотя ему пришлось задрать голову, чтобы продолжать смотреть противнику в лицо. И только когда пудовые кулаки сжались, готовясь нанести удар, Свеннисен обернулся к Матею.

— Ты правду сказал, — звучно, на весь бар, произнёс он, — когда назвал его тупым ублюдком.

Маленькие глазки громилы переместились с обидчика на Матея. Я прямо-таки услышала, с каким скрипом поворачиваются мысли в этой небольшой голове, пока до аборигена доходил смысл сказанного. Наконец дошёл, и громила, больше не обращая внимания на Фредерика, шагнул к Матею. Тот попятился, поднимая руки:

— Эй, приятель, полегче, я не…

Но было уже поздно. Громила метнулся вперёд, опрокидывая скамью. От первого удара Матей увернулся, но потом запнулся за скамью, и огромный кулак таки достиг цели. Матей свалился на пол, громила навис над ним, работая кулаками как цепами, откуда-то выскочили Ян и Рейно и попытались его оттащить, но только сами отлетели на опрокинувшийся стол… Зазвенела посуда, заулюлюкали зрители, а человек, устроивший всё это безобразие, стоял рядом и благодушно улыбался.

— Спасибо, — сказала я ему. — Но я бы и сама справилась.

— Но зачем же собственные руки марать? — возразил Фредерик.

Я невольно усмехнулась. Столпившиеся зрители расступились, пропуская седобородого, явившегося с подмогой. Та, впрочем, особо не понадобилась: видно, старик тут пользовался большим авторитетом, так как когда он огрел громилу палкой по загривку, тот дёрнулся было, но, увидев, в чьих руках палка, отступил. Пришедшие со стариком парни подняли на ноги изрядно помятого Матея.

— Опять? — кипящим голосом осведомился у него седобородый. — Сколько раз тебя учат — и всё без толку?

— Мамой клянусь, не я это начал!

— Да, конечно, всегда не ты начинаешь! Не надоело тебе чужих баб лапать?!

— Да ничья она! — взорвался Матей. — Если б этот не вылез…

— Ага, ага, баба ничья, и потому за неё мужики вступаются? Вот что, мил друг, посиди-ка ты в камере до утра, охолони маленько. А с Даниэлом я сам объяснюсь, — и старик, больше не слушая возмущенных протестов Матея, махнул рукой своим помощникам, которые и поволокли незадачливого охранника куда-то прочь.

Представление было окончено, и зрители вернулись к своим делам. Упавший стол подняли, металлическую, а потому уцелевшую посуду вернули на место. Старик тоже ушёл, кивнув Фредерику на прощание. И мы, можно сказать, остались со Свеннисеном вдвоём. Он усмехнулся чему-то, подошёл к стойке, взял одну из оставленных Матеем кружек и отпил.

— Не хотите? — он кивнул мне на вторую кружку. — Что добру пропадать.

А почему бы и нет, собственно? Я взяла вторую кружку. А что, вполне пристойный разбавленный спирт, с сахаром и добавкой каких-то ароматизаторов.

— А что, Матей часто в такие истории попадает? Странно, что его сразу назначили виновным, даже не разобравшись.

— Случается, — кивнул Фредерик. — Он известный юбочник. Бывает, что оброгаченные им лезут в драку, хотя обычно не на людях. Я, как вас увидел, сразу местному старшине сказал: так, знаю я этого парня и эту девушку, сейчас будут неприятности.

Я снова усмехнулась. Права была Альма, зря я её тогда не послушала. Её братцу, чтобы постоять за себя… или за другого, не нужно быть силачом или мастером рукопашной. Не хватает собственных сил — он найдёт того, кто ввяжется в драку вместо него. Я не слишком люблю манипуляторов и даже втайне побаиваюсь их. Я знаю, что делать, если на меня кто-то попрёт, размахивая ножом или пистолетом, но я не знаю, смогу ли я справиться с тем, кто заставляет других плясать под свою дудку, не давая формального повода его убить или хотя бы засветить ему в глаз, даже если разгадаешь его уловки. Но одновременно такие люди вызывают у меня какое-то нездоровое влечение. Что происходит в голове у человека, видящего в мозгах других людей кнопки, на которые можно нажать, чтоб добиться нужного результата? И теперь я смотрела на Фредерика Свеннисена с любопытством.

— Я должен попросить прощения, — вдруг сказал он.

— За что?

— За то, что нарушаю вашу просьбу больше с вами не общаться.

— Э… — я лихорадочно перебрала в памяти события последних дней. — А я вас просила?

— В тот вечер, когда вы на меня прикрикнули, помните?

— О, — снова я пришла в замешательство. — Ну, я же извинилась.

— За тон — да. Но сама просьба была недвусмысленна.

— Ну… — собственно, не общение как таковое было мне неприятно, а все эти неуклюжие, напоказ, знаки внимания, но как сказать это своему работодателю прямо? — В принципе, если вы хотите просто поговорить, я ничего не имею против. Но только поговорить! Не надо пытаться за мной ухаживать.

— Боюсь, что мне будет трудно определить, где простой знак внимания с вашей точки зрения перерастает в ухаживание. Так что вы мне просто говорите, что вам не нравится, хорошо? Не стоит тянуть до последнего, чтобы потом сорваться.

— Ладно, договорились, — кивнула я.

— Ну и, раз так… Вы не будете против, если я приглашу вас на ужин?

Я невольно рассмеялась:

— Вы неисправимы!

— Есть такое дело, — он с покаянным вздохом развёл руками. — Не могу заставить себя общаться с голодными женщинами.

— Вообще-то мы уже перекусили в машине, помните?

— Так то просто перекусили. Конечно, тут ресторана с натуральным мясом не найдёшь, но вон там продают вполне пристойные бургеры. И пиво. Любите пиво?

— Не очень. Да и мешать не хочется.

— Тогда можно попросить просто воды или чая. Так составите мне компанию?

— Ладно уж, — кивнула я. — Ведите.

Бургеры и правда оказались неплохи, хотя и с отчётливым химическим привкусом. Но его почти маскировал в меру острый соус, так что придираться не хотелось. С некоторым удивлением я вдруг обнаружила, что мы болтаем как старые приятели: я объясняю ему тонкости устройства гладиаторских боёв, а он пересказывает мне свежий детектив. Былые раздражение, опасения, подозрения, которые я к нему питала, куда-то испарились, и я просто получала удовольствие от хорошей беседы. Тем более, что бы там Фредерик ни говорил, он отлично держал себя в рамках, не делая ничего такого, за что мне захотелось бы его одёрнуть. Договорить за едой мы не успели, и он пошёл меня провожать до места ночлега. Хотя, конечно, дело было в том, что и сам ночевал там же. И только у самой наружной лестницы, ведущей на второй ярус «этажерки», когда мы остановились, и я уже собиралась сказать что-нибудь прощальное, он вдруг произнёс:

— Знаете, не могу удержаться. Я всё же должен сказать вам одну вещь. Только не отвечайте ничего!

— На что не отвечать?

— Мне кажется, что я в вас влюблён.

И он легко взбежал по шаткой лестнице и скрылся внутри, а я всё стояла внизу и смотрела ему вслед, открыв рот. Потом закрыла и покрутила головой. Вот чего угодно ожидала, но не этого. Такое признание должно было бы меня взбесить: знаем мы эту любовь, плавали, засуньте её себе куда поглубже. Но почему-то беситься не хотелось. Даже разозлиться толком не получалось. В конце концов, не всерьёз же он это, в самом деле. Просто ему хочется… чего? Соблазнить меня? В чём-то убедить? Добавить в список своих любовных побед?

Тогда ему придётся долго ждать. Я усмехнулась про себя, но злости по-прежнему не было. При всей своей самоуверенности Фредерик Свеннисен — джентльмен, или, во всяком случае, старательно создаёт такое впечатление. Так что я просто могу ничего не отвечать, как он и сказал, и сделать вид, будто ничего и не было. Каких-то более решительных мер, кроме разговоров и попыток ухаживаний, он всё равно не предпримет.

К тому же «мне кажется» — ещё не уверенность. Мало ли что кому кажется. Так что лучше всего будет отнестись к прозвучавшим словам как к шутке и забыть.

На третьем этаже было темно. Я уже успела представить, что придётся добираться до своей комнатушки наощупь, когда из боковой двери вышел мутант Мольнар.

— Желаете свечу?

— А… Ладно, давайте, — что ж, прочувствуем колорит каменного века.

Что-то щёлкнуло, и в темноте затрепетал огонёк, осветив это жутковатое лицо. Хорошо хоть он не улыбался.

— Вам вовсе необязательно брать её у меня из рук, — вдруг мягко произнёс Мольнар и сделал движение, собираясь поставить свечку в подсвечнике, похожем на блюдце с ручкой, на стол.

— Нет, давайте, — щекам вдруг стало жарко, и я благословила темноту, скрывавшую краску на лице.

В конце концов, не в зубах ведь дело. В Ордене не было мутантов, ну а если б были? Разве я стала бы хуже думать о своих товарищах из-за того, что их внешность отличается от моей? А присмотреться и привыкнуть можно ко всему.

В коридоре и комнате было тихо. Я не удержалась и толкнула дверь Альмы, но та оказалась заперта изнутри. Стучать и будить её я всё-таки не стала. В моей комнатке было чуть посветлее — она была пристроена к наружной полупрозрачной стене, так что оная стена заменяла в ней окно. Очень мутное, но свет горевшего снаружи прожектора всё-таки пропускала.

На сомнительной чистоты постель я легла не раздеваясь, только скинув куртку и ботинки, но спала я в ту ночь, тем не менее, хорошо.