Присутствие

Глава 5

Катарина только успела засунуть последний чемодан на полку в чулане, как услышала гудок и, выглянув в окно, увидела появившийся из эвкалиптовой рощи джип Роба Силвера. Метнув взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, с удовлетворением отметила, что Роб с годами не утратил присущей ему точности. Сказал в два часа – и пожалуйста, два часа, а он тут как тут. Она подхватила потрепанный жизнью брезентовый рюкзачок, служивший ей на раскопках еще с Африки, и вышла на веранду как раз в тот момент, как Роб, во весь рот улыбаясь, выпрыгнул из форда.

– Ставлю что хочешь на то, что ты только что впихнула на место последний из чемоданов!

– Что скрывать, мы с тобой пунктуалисты, – засмеялась Катарина. – Я бы, впрочем, предпочла назвать это умением точно рассчитывать время. Что, здесь нужно запирать дверь?

– Здесь – нет, – покачал головой Роб. – Ты нашла ключи? Кажется, я оставил их на столе в кухне.

– Нашла. Ну, поехали. Умираю от нетерпения взглянуть на твою таинственную находку.

Роб широко развернулся, по узкой дорожке провел форд сквозь эвкалиптовую рощу и направился вниз по склону.

– Вечером получишь машину, – сказал он, когда через несколько минут они въехали в Макавао и он свернул направо к Хайку. – Примерно такую же, как эта, только, пожалуй, еще потрепанней. Зато даром.

Катарина вскинула брови.

– Жалованье в два раза больше обычного, подъемные для меня и моего сына, дом, а теперь еще и машина. Да кто тебя финансирует? Уж конечно, не Национальный научный фонд!

– В точку попала, – сказал Роб. – Конечно, это не ННФ. Это парень по имени Такео Йошихара. Слыхала о таком? – Катарина покачала головой. – Штаб-квартира у него в Токио, филиалы по всему миру, но много времени он проводит здесь.

– Как ты на него вышел? И нет ли где другого такого же, кто интересовался бы африканским прачеловеком?

– Это он на меня вышел, – сказал Роб. – А интересуется он всем, что связано с Тихоокеанским регионом, включая туземные культуры. Такую усадьбу себе здесь отгрохал, нечто особенное. Увидишь по пути на раскопки.

Они миновали разбросанные строения, из которых состоял городок Хайку, и через несколько минут выехали на шоссе на Хану. Потом роб свернул вправо. Через несколько минут дорога заметно сузилась и завихляла, то вдруг теснясь к самому краю отвесного обрыва над морем, то прячась в зарослях джунглей.

– Это наветренная сторона острова, – пояснил Роб. – Дорога петляет так еще тридцать пять миль. В сезон дождей тут в каждом ущелье водопады и бешеные потоки.

Он резко свернул вправо, в узкий проезд, который Катарина, правь она сама, ни за что б не заметила. Всего лишь две колеи бетона, проезд пробил себе путь в густом, увитом лианами лесу и наконец вывел их к воротам в виде медных и бронзовых, испещренных патиной стволов бамбука, почти сливающихся с растительностью вокруг. При их приближении ворота растворились, очевидно, по собственной воле.

– Все машины, имеющие допуск на въезд, снабжены маячками, которые приводят ворота в действие, – ответил Роб на невысказанный вопрос Катарины. Она обернулась и увидела, что створки ворот тихо смыкаются.

– Чего он боится? – удивилась она.

Роб усмехнулся.

– У меня такое ощущение, что Такео Йошихара ничего не боится. Просто любит уединение. И, поверь мне, оно ему по карману.

Катарина откинулась на спинку сиденья, а машина сделала еще один поворот и выбралась из джунглей. И тут открылось такое зрелище, что у Катарины перехватило дыхание, и не только от неожиданности, но и от изумительной красоты.

На площади акров в пять виднелся ландшафт, который, казалось, сама природа создала из предложенного джунглями материала. Впрочем, основные его особенности все-таки существовали и до вмешательства человека. Имение Такео Йошихары было устроено на широкой террасе с задником, сложенным из покрытых мхом диких камней, о которые разбивались тремя каскадами водопады – серебряные ленточки, летящие с высокого выступа скалы, при падении в пруд насыщающие воздух тихой, журчащей музыкой. Перед прудом расстилалась лужайка, настолько ухоженная, как бывает только на самых фешенебельных полях для гольфа. Расцвечена она была куртинами ярких тропических цветов. Сочные тона высокого красного имбиря, рассаженного по краям, уравновешивались изысканнейшими по цвету орхидеями. Тут были и камни, черные лавовые валуны, лежащие столь естественно, что Катарина поначалу решила, что так было всегда. Но пока форд катился по гравиевой дорожке, сменившей бетонные колеи, она поняла, что видит сад камней, ибо в процессе движения возникала иллюзия, что камни тоже перемещаются, появляясь и исчезая из виду в прихотливом порядке.

По периметру огромного сада располагалось несколько зданий, по стилю – восточные, но не без примеси гавайских традиций. Хотя крыши были из зеленой черепицы, по цвету гармонирующей с лужайкой и джунглями, легко было представить себе покрытие из пальмовых листьев, а стены, хотя и отштукатуренные, массивными опорными столбами и выведенными наружу соединениями балок наводили на мысль о древних полинезийских купальнях, которыми наверняка были навеяны. Когда Роб притормозил у самого крупного из зданий, на широкой веранде, тянущейся во всю длину фасада, показался мужчина.

Катарина без слов поняла, что это и есть благодетель Роба Такео Йошихара. Он был высокий, стройный, и еще прежде чем Йошихара спустился по ступенькам, протягивая ей руку, стало ясно, что от него не нужно ждать той несколько скованной учтивости, которая отличала других японцев, с которыми она время от времени сталкивалась по делам. Отчасти это впечатление основывалось на том, как он был одет – распахнутая у горла цветастая рубашка, белые полотняные брюки, сандалии.

– Доктор Сандквист! – голос Йошихары был таким же теплым и дружеским, как и пожатие его руки, просунутой в открытое окно форда. Усмехнувшись, он добавил: – Не верю глазам своим!

Улыбка несколько компенсировала избитость шутки, основанной на том, что был когда-то такой исследователь Полинезии. Шутку эту Катарина слышала столько раз, что обычно в ответ лишь строила вежливую гримаску. На сей раз, однако, окинув взглядом тропический антураж, защищавший поместье Такео Йошихары от окружающего мира, она искренне рассмеялась:

– Причем попавший, в кои-то веки, в причитающееся ему окружение. Я-то в этих джунглях в полчаса заблудилась бы, как Ливингстон[2].

– Что-то не верится, – отозвался Йошихара. – Не потому ли, что Роб рекомендовал вас как превосходного археолога-полевика?

Катарина решила не вдаваться в подробности и не уточнять, сколько лет они с Робом не виделись.

– Надеюсь, я вас не разочарую.

– Уверен в этом, – прощаясь, отступил на шаг Йошихара. – И с нетерпением жду, что вы скажете о нашем открытии.

Еще с милю помотав джип по таким колдобинам, что с трудом выдержали даже четыре ведущих колеса, Роб остановился на поляне. Эта, однако, ничуть не напоминала первую. Ничего похожего на ухоженную лужайку, сад камней, со вкусом рассаженные растения, умно спроектированные здания, но тут Катарина почувствовала себя как дома.

На этой поляне стояли две палатки – верней говоря, между деревьями были натянуты два брезентовых навеса со спускающимися с них полотнищами, игравшими роль стенок, которые в хорошую погоду легко убирались. Сегодня, когда небо грозило хорошим тропическим ливнем, большая часть полотнищ была спущена, хотя в широкие щели между ними Катарина видела те же самые дощатые столы на козлах, на которых в полевых условиях привыкла работать сама. Поляна выглядела, как свежеразработанная – тут и там торчали пеньки. По краям были сложены стволы и сучья, лишь начавшие подгнивать, а с той стороны поляны, где Роб припарковал свой форд, голый по пояс рабочий, грозно размахивая мачете, как раз вырубал подлесок. Неподалеку виднелась тропка.

– Это к раскопу?

Роб кивнул.

– Отсюда – пешком. Ярдов двести, но устроить лагерь поближе не было никакой возможности.

– Прежде чем мы отправимся, не могу ли я взглянуть на то, что вы уже нашли?

– Безусловно!

Он привел ее в одну из палаток, где помещались два больших стола. Один из них был пуст, на втором лежало с десяток предметов, в основном – грубо обработанные куски лавы.

– Сколько времени вы уже здесь работаете? – осведомилась Катарина, взяв со стола гладко обточенный камень овальной формы, точную копию сотен виденных ею примитивных жерновов.

– Два месяца, – сказал Роб. – Причем я затормозил работы, когда ты согласилась приехать. Большую часть времени торчал в деревушке за Ханой.

Катарина взяла другой камень, осмотрела со всех сторон – ничего особенного.

– Ну, пойдем посмотрим, что там. Тропа к раскопу была крутая и каменистая.

– Как ты нашел это место? Как тебя вообще сюда занесло? – спросила Катарина, прежде чем переступить через полусгнивший ствол, осторожно пробуя носком туфли землю с другой стороны.

– Это не меня. Садовник Йошихары искал какой-то особенный мох и нашел один из тех камешков, что ты видела в палатке. И даже после того, как он привел меня туда, мы работали неделю, прежде чем убедились, что что-то есть.

Наконец они вышли еще на одну поляну. Эта, хоть и совсем маленькая, тоже была вырублена в джунглях, и Катарина с первого взгляда оценила, что дровосеки очень старались не повредить земляной покров. Раскоп располагался на выступе, на краю одного из бесчисленных ущелий и оврагов, избороздивших этот склон горы. Неподалеку Катарина заметила водопад, падающий в озерцо, – тот самый, что украшал соблазнительные фотографии Роба. Ручей, вытекавший из озерца, струился по дну ущелья.

– Раньше там был кратер, когда Халеакала еще действовал, – сказал Роб. – Многие ущелья здесь – результат эрозии, но это – другое дело. Похоже, его сформировал сам вулкан. – Он показал на желтоватые полосы на стенке нависшей над ними скалы. – Это сера, которой тут не было бы, будь ущелье эрозионного происхождения.

Катарина подошла ближе.

– Она все еще пахнет! Ты уверен, что кратер угас?

– Как раз в этом году специалисты объявили Халеакала потухшим. Никакой активности в течение двухсот лет.

– Что такое двести лет с геологической точки зрения! – возразила Катарина.

– Даже с точки зрения археолога – доля секунды. Но кто я такой, чтобы спорить с вулканологами?

Катарина пожала плечами и перевела взгляд на окружность, выложенную из камней. Сооружение было вскрыто только наполовину, но и так не вызывало сомнений, что это очаг.

– Пожалуйста, копай здесь с сугубой осторожностью, – сказала она Робу. – Почти наверняка найдется поддающийся датировке материал.

– Что значит «копай»? – удивился Роб. – Я специалист по архитектуре, забыла? Полинезийской архитектуре. – Он скептически посмотрел на каменный очаг. – А это, на мой взгляд, не архитектура. Это, на мой взгляд, стоянка. – Он улыбнулся. – Вот почему я тебя вызвал и плачу тебе королевское жалованье. Пора приниматься за кисти и скальпели, Кэт. – Улыбка сделалась еще шире. – И поаккуратней, пожалуйста, – прибавил он. – Мне тут сообщили, что, возможно, найдется поддающийся датировке материал. Но по-настоящему ты тут вот почему, – сказал он уже серьезно и наклонился сдернуть пластиковую простыню, лежащую неподалеку от очага.

У Катарины перехватило дыхание.

Кости.

В выемке не глубже той, в которой лежало основание очага, они едва выступали на поверхность, но даже под слоем земли Катарина распознала формы черепа и челюсти. Она опустилась на колени, чтобы рассмотреть кости с помощью выуженного из рюкзачка стоматологического пинцета. Роб примостился рядом.

– Ну, что скажешь? – не выдержал он.

Катарина, все внимание которой было отдано полупогребенным костям, слушала его вполуха, и прошло несколько секунд, прежде чем она наконец ответила.

В эти секунды ею овладело странное ощущение.

Хотя толком сказать, в чем дело, она не могла и толком их еще, эти кости, не видела, она была абсолютно уверена, что с ними что-то не так.

Что-то с ними явно не так.