Присутствие

Глава 27

Время близилось к шести часам. Катарина Сандквист и Роб Силвер все еще были в Компьютерном центре. Роб терпеливо наблюдал за действиями Фила Хауэлла. Катарина нервно ходила из стороны в сторону, раскаляясь с каждой минутой. На компьютер она поглядывала, как на врага. Глаза горели от бесконечного смотрения на экран.

– Ну что, теперь вы мне верите? – вздохнула она.

По одному из открытых на мониторе окон струился бесконечный поток комбинаций букв А, С, G и Т. В другом, том, над которым Фил Хауэлл бился уже больше часа, неизменно мерцали две вызывающие ярость строчки – единственный результат бесплодных усилий астронома:

Некорректный пароль.

Пожалуйста, введите пароль:

И вертикальная палочка курсора насмешливо мигала в самом конце второй строчки, словно поощряя их попытать счастья еще раз, разгадать головоломку, которая откроет им вожделенную директорию «Серинус».

– Ну, в то, что ваш босс явно не желает, чтобы мы туда влезли, верю и даже очень, – кивнул Хауэлл. – Не верится, впрочем, что это единственная защищенная паролем директория. Он ведет дела по всему миру и вряд ли хочет, чтобы любой и всякий мог сунуть в них нос. Даже если все его сделки абсолютно законны, – в чем лично я сомневаюсь, – в компьютерной памяти должно быть огромное количество разнообразной деловой информации.

– Но ведь это компьютер только для исследовательских целей, – напомнил ему Роб. – Для бизнеса, видно, где-то еще. Может, в Японии.

– Скорей, на Каймановых островах, – пробормотал Фил, впечатал «Кайман» вместо пароля, нажал на «Ввод» и кисло поморщился, когда две строчки, мигнув, появились снова. – Нет, тут нужен взломщик почище меня...

– Ты кого-нибудь знаешь? Поделись!

Хауэлл подумал.

– Нет, – он мрачно покачал головой, перевел взгляд на окно, в котором компьютер просчитывал его собственный проект, но там, кажется, ничего не изменилось. Фил почувствовал, как сжимается от голода желудок, и вспомнил, что у него весь день маковой росинки во рту не было. – Послушайте, а не сделать ли нам обеденный перерыв? Что скажете? А потом вернемся и приступим с новыми силами.

Катарине хотелось приструнить его, сказать, что сейчас не время для перерывов, но она увидела круги под глазами и обострившиеся черты лица и поняла, что силы Фила Хауэлла на исходе.

– Пожалуй, – согласилась она, разминая руками шею, затекшую от сидения перед экраном. – Надо узнать, какие планы у Майкла, – сказала она, поворачиваясь к Робу. – Телефон с тобой?

Роб выудил плоскую коробочку из кармана.

– Что, поедем поужинать в Макавао и захватим с собой Майкла?

Домашний автоответчик перебил первый гудок, оповещая, что есть сообщения. Катарина решила, что это Майкл хочет рассказать ей о своих планах на вечер. Но когда набрала код, безличный электронный голос объявил: «Шесть... новых... сообщений...» – и у нее внутри все похолодело.

На автоответчике здесь редко бывало даже и одно сообщение, не то что шесть. Она быстро набрала код прослушивания и, едва услышав, как встревоженно звучит голос первого из звонивших, поняла, что речь пойдет о сыне.

И что вести плохие.

– Доктор Сандквист, это Джек Питерс, тренер легкоатлетической команды средней школы в Бэйли. Мне... я очень сожалею, что приходится так говорить вам об этом, но... – голос затих, потом начал снова: – Сегодня после обеда Майкл на беговой дорожке упал в обморок. Точно, в чем дело, не знаю, но мы позвонили в «скорую». Она как раз приехала, когда прилетел доктор Джеймсон в вертолете мистера Йошихары. Я так понял, они хотели доставить его в Мемориальную больницу Мауи. Я только что туда звонил, но его пока не привезли. Но я буду звонить еще, и если вы захотите мне перезвонить, я нахожусь по телефону 555-3568. Не представляю, что могло произойти. Он сегодня бегал, как никогда, и вдруг... – он снова смолк. – Как бы то ни было, я все время звоню в больницу и как только что-то узнаю, сразу вам сообщу. Я... Мне... Господи, вот несчастье!

Катарина при первых словах Питерса тихо ахнула, Роб подскочил к ней, и теперь, когда пошла вторая запись, она повернула трубку так, чтобы и он слышал.

– Миссис Сандквист? Меня зовут Рик Пайпер... – и мальчик стал повторять то, что она уже слышала от тренера. Катарина набрала код, чтобы перейти к следующей записи.

– Это Иоланда Умики, доктор Сандквист. Я работаю в офисе мистера Йошихары. Он попросил меня позвонить вам и сказать, что ваш сын болен и что он хотел бы переговорить с вами как можно скорее. Если вы позвоните мне сразу, как только прослушаете эту запись, я свяжу вас с мистером Йошихарой.

Паника, охватившая ее, когда она узнала, что Майклу плохо, переросла в ужас при известии, что к этому каким-то образом причастен Йошихара. И почему доктор Джеймсон прилетел вертолетом?

Иоланда Умики перезвонила еще раз, и еще звонок был от Рика Пайпера.

– Это опять Рик Пайпер, миссис Сандквист, и я в Мемориальной больнице. Я приехал узнать, как Майкл, но его здесь нет! Они говорят, его здесь совсем не было! Но куда еще они могли его повезти? О, черт... простите... знаете, я здорово перепугался. Я хочу сказать, я думал, они привезут его сюда и... Послушайте, миссис Сандквист, мне очень жалко! Но, знаете, Майкл сказал кое-что сразу перед тем, как потерять сознание, и мне кажется, вам следует это знать! Он сказал что-то насчет нашатыря перед тем, как отключиться. Не знаю, что он имел в виду, может, просто так сказал, но похоже было на «нашатырь». Нашатырь и все...

Последнее сообщение было от Джека Питерса, который почти в точности повторил рассказ Рика Пайпера.

– Тут что-то не так, доктор Сандквист. Если они не доставили его в Мемориальную больницу, то куда же... – он оборвал фразу. – Господи, я, наверно, напугал вас до смерти! Может, он просто пришел в себя и выяснилось, что с ним ничего серьезного и нет смысла везти его в больницу. В любом случае, если вы сообщите мне, как дела, я буду очень признателен.

Снова включился электронный голос:

– Конец... последнего... сообщения.

– Он в поместье, – сказала Катарина. – Они повезли его не в больницу! Ох, Роб, что, если он... – Даже если б Роб не прижал пальца к ее губам, она все равно б не закончила предложения. Майкл умереть не может! Не может, и все!

– Позвони этой даме из офиса Йошихары, – сказал Роб, посмотрел, как она тычется в кнопки, отнял у нее телефон, сам набрал номер, потому что запомнил, как его надиктовывала Иоланда Умики, нажал на кнопку «Отправить» и тогда только вернул Катарине.

"Секретарша сняла трубку на втором гудке. Катарина представилась и тут же спросила:

– Мой сын там? В поместье?

– Доктор Джеймсон счел за лучшее лечить его здесь.

– Нет! – отрезала Катарина. – Я хочу, чтобы его перевезли в Мемориальную больницу. Или самолетом отправили в Гонолулу. Но чтобы его лечил доктор Джеймсон, я не хочу!

– Боюсь, у меня нет полномочий на такие действия, доктор Сандквист, – ответила Иоланда Умики тоном, ясно указывающим, что она принимает приказы только от хозяина. – Если вы приедете в поместье, мистер Йошихара объяснит вам всю ситуацию.

Катарина помедлила, раздумывая, как задать еще один вопрос, сомневаясь, поверит ли она словам, которые услышит, и все-таки зная, что не может закончить разговор, не задав его.

– Скажите мне еще одну вещь. Что, Майкл жив?

На том конце помолчали, потом произнесли:

– Я не слышала ничего, что говорило бы об обратном.

Катарина, захлопывая крышку телефона, убеждала себя, что в голосе Иоланды Умики звучала нотка симпатии. Но все-таки слова женщины были такими... странными.

Не пыталась ли она дать понять, что Майкл жив, так, чтобы не нарушить какой-нибудь эдикт Йошихары о запрете на информацию? Или же просто не хотела быть дурным вестником? С глазами, полными слез, Катарина повернулась к Хауэллу:

– Прошу вас, не оставляйте попыток. Не знаю, что они делают, но если мы в этом не разберемся, мой сын умрет.

Потом она покорно позволила Робу вывести себя из здания. Через минуту – Роб за рулем, рыдающая Катарина – на пассажирском сиденье – они мчались через весь остров.

Джош Малани, весь в клубах коричневатого тумана, прижимался лицом к плексигласовой стене, сверля глазами пустую комнату за пределами прозрачной тюрьмы. Счет дням был потерян, ибо свет в комнате никогда не гас.

Ни часов на стене.

Ни окна, чтобы следить за сменами дня и ночи.

Последнее, что он помнил точно, было решение поехать на пляж в Спрекельсвилле в надежде на то, что у моря, на воздухе ему станет легче.

Дальше память путалась, но, скорей всего, он упал, потерял сознание рядом с пикапом и, кажется, чувствовал себя при этом ужасно, хуже быть не может.

Так, будто вот-вот умрет.

Но кто-то оказался рядом, поднял его, положил в багажник машины.

Потом он помнил, что проснулся и при пробуждении чувствовал себя очень прилично.

Тяжесть в груди ушла, и все тело вибрировало от энергии. Но открыв глаза, он сразу понял, что что-то не так.

Во-первых, почему он в буром тумане, а во-вторых, почему голый?

И это не больница.

Он даже не на кровати!

Он лежал на подстилке, и туман вокруг был прямо-таки непроглядный. Но что касается всего остального, он чувствовал себя нормально. Он сел, огляделся и понял, что не один.

Там был кто-то еще, на другой подстилке, шагах в шести от него. Стряхнув остатки сна, он сразу узнал Джеффа Кину. Тоже голый, тот крепко спал, но когда Джош прикоснулся к нему, проснулся, вскочил с подстилки и согнулся в стойке, готовый атаковать.

– Джефф, Джефф, это же я! – отскакивая, закричал Джош. Ему показалось, что приятель даже не узнает его, но потом тот понемногу расслабился, обмяк, вышел из стойки и опустился на бетонный пол. Он долго смотрел на Джоша и когда наконец заговорил, то его голос оказался хриплым, как будто заржавленным, с какими-то гортанными нотами. Хотя атаковать он больше вроде не собирался, глаза его не мигая следили за Джошем с сосредоточенностью хищника, который сторожит свою жертву.

– Значит, они и тебя схватили.

Джош не сразу понял, о чем он, но потом до него дошло – тростниковое поле!

Машина, припаркованная в устье проселочной дороги, которая рванула вглубь поля, когда он оттуда выехал.

И другая – та, с синей мигалкой, что он принял за полицейскую, но она не развернулась, чтобы кинуться ему вдогонку, когда он, не глядя на спидометр, жал на всю катушку подальше от пожарища.

От пожарища, на котором бросил Джеффа Кину.

– Извини, – прошептал он, – я не должен был... я не должен был оставлять тебя там.

– Скажи лучше, не должен был удирать, – прорычал Джефф и снова напрягся так, что мощные мускулы собрались под кожей в узлы, а Джош приготовился к нападению.

Джефф Кина всегда был дюймов на шесть выше и раза в два тяжелее Джоша, но до сего дня ни разу от него не исходило ни малейшей угрозы.

Теперь же он видел, как Джефф борется с собой, пытаясь сдержаться.

– Что они сделали? – прошептал он, пытаясь скрыть овладевший им ужас. – Где мы? Что они с нами сделали?

Еще одно страшное мгновенье Джош следил, как раздирает Джеффа внутренняя борьба. Но понемногу напряжение вновь спало.

– Мы умрем, – произнес Джефф. – Так же, как умер Киоки. Умрем, и все.

– Да почему? – возмутился Джош. – Что случилось?

Джефф пожал плечами.

– Не знаю. Ничего не знаю и спросить некого.

Потом Джефф смотрел, как Джош обживается: как ходит вдоль стен, ощупывая, оглядывая каждый дюйм, до которого может дотянуться, выискивая путь наружу. Снова и снова. Круг за кругом. Как крыса в лабиринте, Джош ходил и ходил по стенам.

Пожалуй, с час.

А может, с два.

А может, и больше.

Он долго чувствовал на себе неотступный взгляд Джеффа и поначалу старался не поворачиваться к нему спиной. Но время шло, Джефф сидел неподвижно, и внимание Джоша переключилось с сокамерника на застенок.

Потом Джефф перебрался на свою подстилку и там заснул.

Тут Джош, все-таки продолжая чувствовать на себе чей-то внимательный взгляд, заинтересовался тем, что находится за пределами прозрачной тюрьмы.

И увидел камеры.

Четыре камеры, направленные на застенок, со всех ракурсов наблюдающие за каждым движением заключенных.

Некуда скрыться, некуда убежать от всевидящих, неумолимых линз.

Через некоторое время Джош тоже заснул, но вдруг проснулся, мгновенно выпрямился, словно пружина, и, прижавшись спиной к стеклу, встал в низкую оборонительную стойку.

Джефф Кина сидел на своей подстилке.

– Не дрейфь, – сказал он. – Я тебя не трону.

С тех пор они жили, как двое загнанных в клетку животных, устало приглядывали друг за другом, засыпали недолгим, сторожким полусном, а когда не дремали, то вяло бродили вдоль стен.

Дважды в комнате появлялся человек в белом, ставил еду в тамбур плексигласовой камеры и уходил, не сказав ни слова.

Когда голод давал о себе знать, они ели.

Потом, некоторое время назад – Джош не мог судить, какое именно – кто-то снаружи пытался повернуть ручку двери в ту комнату, где находилась их плексигласовая тюрьма.

На этот раз, впрочем, дверь не открылась, человек в белом с едой не появился. Джош понял, что означало беспомощное движение ручки – это пытался войти кто-то, у кого не было ключа.

– Помогите! Помогите нам! – закричал он, чувствуя при этом, что снаружи его не слышно, что плексигласовые стены и стены комнаты вместе создают прочный звуконепроницаемый барьер. Если их запрятали так, чтобы они не могли понять, где находятся, не знали даже, который час, то уж, конечно, тюремщикам ни к чему, чтобы заключенных кто-то услышал.

И все-таки он попытался еще раз.

– Пожалуйста! Пожалуйста, выпустите нас!

Ручка дернулась еще раз, и на этом все кончилось.

Тот, кто был за дверью, ушел.

С тех пор Джош, глядя на дверь, сидел на полу и ждал.

Он чувствовал, что что-то готовится, хотя в комнате ничего не менялось – свет был, как всегда, безжалостно ярким, не дающим тени, стены пустыми и безликими, к коричневатому дыму внутри камеры он так привык, что едва его замечал. Но он знал, что и Джефф Кина чувствует напряжение.

Тот тоже сидел на полу, подтянув колени к груди.

Он тоже следил за дверью.

Время тянулось медленно; в комнате висела тишина.

Джош не отрывал глаз от двери.

Когда ручка сдвинулась – сначала всего лишь на долю дюйма, Джош сразу это заметил. Он бессознательно встал на четвереньки, уперся руками в пол и напружинился, почувствовав прилив адреналина в крови.

Ручка повернулась, щелкнул язычок замка, и дверь распахнулась.

Вошли двое, ни один из них не был тем человеком в белом, который приносил еду.

Один был хаоле, второй – японец.

Оба в костюмах. При этом японец, которого Джош видел впервые, держался так властно, что не стоило труда догадаться, кто это.

Такео Йошихара.

Джош прищурился и сжал кулаки.

– Как они, опасны, доктор Джеймсон? – услышал он сквозь плексиглас голос Йошихары, в котором совсем не было страха, только умеренный интерес.

– Не думаю, – ответил Стивен Джеймсон. – Оба выглядят нервными и усталыми, но агрессивности ни один не выказывает. Скорее всего, у них обострились некоторые из чувств.

– Любопытно, – пробормотал Йошихара и обошел камеру, при этом Джош следил за ним глазами, поворачиваясь всем телом. – До чрезвычайности любопытно, – повторил Йошихара, завершив круг. – Несколько лет назад в Индии я видел тигра в клетке. Он наблюдал за мной так же пристально. Подозреваю, хотел меня съерть. – Он холодно улыбнулся и внимательно посмотрел на Джоша. – Жаль, у нас мало времени на психологические исследования. Впрочем, не исключено, что многое удастся установить при вскрытии. Скажите прозекторам, пусть уделят внимание структурам мозга.

Когда значение этих слов достигло Джоша, у него мороз по коже прошел и он задрожал всем телом.

Нет! Он чего-то недослышал!

Но потом увидел своего сокамерника и понял, что все он услышал верно. Лицо Джеффа было сведено гримасой ярости, и мускулы на его теле сплелись в тугие узлы. Он издал злобный вопль и бросился на стену с такой силой, что плексигласовое сооружение дрогнуло. От столкновения Джефф рухнул на пол с разбитым, окровавленным носом, полежал секунду, приходя в себя, и снова бросился на прозрачное препятствие.

– Нет! – закричал Джош, глядя, как лицо друга заливает кровь. – Джефф! Не нужно!

Джефф, вне себя от ярости, ничего не слыша, снова рухнул на пол и в третий раз атаковал стену. Крепко сжатыми кулаками он наносил тяжелые удары по плексигласу, но не мог оставить на нем даже царапины. Из груди Джеффа вырывался крик отчаяния и боли. Когда он разбил в кровь пальцы босых ног, которыми пытался пробить стеклянную стену, этот крик перешел в визг смертельно раненого животного.

– Перестань! – заорал Джош и бросился на Джеффа, пытаясь прижать его к полу.

Джефф отбросил его в сторону, как щенка, и возобновил нападение.

Стоя у плексигласового застенка, Такео Йошихара и Стивен Джеймсон спокойно наблюдали за его действиями.

– Ну-ка, проветрите там, – небрежно проговорил Йошихара.

Джош, оглушенный броском Джеффа, лежал на полу, пытаясь перевести дух. Джефф тем временем продолжал биться в стену, оставляя на жирной поверхности пластика красновато-рыжие кровяные разводы. И тут атмосфера в камере изменилась.

Коричневатый туман уполз.

Джош Малани почувствовал боль в груди.

Он попробовал встать на ноги, но не смог. Распростертый на полу, он невольно протянул руку к тем двоим, что стояли в безопасности за пределами камеры.

– Помогите, – умоляюще попросил он. – Помогите, пожалуйста...

Джефф Кина извивался на полу, держась руками за грудь, тщась вдохнуть в себя богатый кислородом воздух, который быстро замещал собой ядовитые газы, наполнявшие их застенок лишь минуту назад. Джош подполз к нему, взял за руки.

– Они убивают нас, Джефф, – прошептал он. – О, Господи, они нас убивают.

Джефф Кина еще раз попытался встать, предпринять еще одну атаку, но силы истекали, тьма сгущалась.

– Мама, – прошептал он. – Мама...

Голос затих, тело пронзила дрожь, потом оно расслабилось и затихло.

– Любопытно, что более крупный скончался первым, – донесся голос Йошихары до Джоша Малани. Это было последнее, что он слышал, а потом темнота сомкнулась над ним.