Принцесса и страж

Глава 8. Человек из тени

I

В Горлановой Выси обожали пиры.

Их устраивали по поводу и без (чаще «без», ибо сложно каждую неделю найти повод для пира); даже болезнь не подвигла монарха разлюбить празднества, а уж отменять их тут не стали бы ни при каких обстоятельствах — включая трагические.

Лорд-казначей упал с коня и отбыл к Гарху? Так туда уйдут все — глупо жертвовать из-за этого пиром. Главный повар обварился насмерть? Так поваров много, а к пиру всё приготовлено (в том числе и покойным) — не пропадать же добру? Пожилой мажордом почил от простуды? Так на пиру его и помянут добрым словом… а заодно шутками, балладой и парой дюжин анекдотов.

Вот и сегодня тут опять пировали.

В тронном зале столы ломились от яств. Дамы хвастались нарядами, мужчины громко смеялись, слуги с оруженосцами подливали в кубки вино. Жареный олень и кабан уже были съедены, как и куры в «доспехах» из фольги; наступил черёд десерта — пирожных, яблок, пряностей в сахарной глазури и слепленных из теста драконов.

Лорд Грэм попробовал всего понемногу — и почти не ощутил вкуса.

— Клянусь Гархом, этот кутёж не такой уж и скромный, — выдал герцог, сидевший напротив.

В ответ засмеялись. Смеялся и смотритель — по привычке. При дворе глупые шутки надлежит встречать льстивым смехом.

Лорд Грэм сидел там, откуда мог видеть Отли; маленький принц скучал, явно желая уйти. А сидевший рядом Дарион витал в облаках — его взгляд был рассеян, на губах блуждала улыбка… Слишком бессмысленная, чтобы списать её на вино.

Лорд Грэм давно понял, что кронпринц подсел на хорш.

— Эй, а вы слышали, — сказал кто-то справа, — фермеры опять болтают про зверокрылов.

— Фермеры чего только не болтают, — ухмыльнулись в ответ.

— Э, не-е-е-ет, — в беседу вступил третий участник, — не может быть, чтоб и на западе и на востоке всем одно и то же мерещилось. Многие ведь про чёрных зверокрылов говорят…

— Прямо так и про чёрных!..

— Как уголь в Восточных горах! Не то чтоб я верил всяким байкам, но ведь слухи откуда-то берутся…

Вот теперь лорд Грэм улыбнулся искренне — но лишь краешком губ. Его давняя задумка срабатывала.

Он глянул на короля. Тот казался бесстрастным (кашель его пока не мучил), но смотритель не сомневался, что он гордится собой. Гордится так, словно план был его.

«Лучше бы ты был шутом», — зло подумал смотритель.

Его взор незаметно скользнул по присутствующим.

Потные лица, самодовольные улыбки, хмельные взгляды. С усов течёт жир, толстые пальцы трутся о скатерть. Жёлтые зубы по-звериному вгрызаются в десерт.

На каждом пиру смотритель задавался вопросом: зачем эти люди родились людьми?

Опять грянул смех — в этот раз его вызвал ходивший на руках акробат. Тот упал, и всем это показалось смешным.

Зачем?..

Разговор о зверокрылах плавно перетёк в другой — про Дальний Залив. Про графа Альви… Про того, кто чёрной тенью маячил над королевством.

Дальний Залив был торговым портом: океан вдавался в сушу, где постепенно вырос приморский город. Здесь начинался кратчайший путь к Аргаррэну — Северному континенту. Восточнее тянулись рифы; ближайший порт был в Центральных феодах — оттуда плыть дольше, опаснее и дороже. Тот, кто правил Заливом, держал в руках торговлю с Севером, и счастливчиком этим был граф Альви.

Когда-то он осторожничал — как и положено наместнику, назначенному королём: в Акробон уходили налоги, собранные с торговцев, а сам Альви ни словом не перечил монарху. Но сборы, оправляемые в столицу, становились всё меньше, зато знать Залива богатела — и верность королю почила под алчностью.

«И избавиться от него нельзя! — сказал однажды король. — За Ветряным кряжем трое его сыновей; не станет Альви, и знать Залива примкнёт к ним!»

Тогда-то у лорда Грэма и возник план.

Он поглядывал на Отли, тыкавшего ножом в хлеб. Подумав (уже в сотый раз), как тот похож на мать, лорд Грэм отвернулся.

Случилось это, когда он стал смотрителем. Королева была в саду, у гранатового дерева — она сама за ним ухаживала: удаляла прикорневую поросль, подвязывала ветки к столбу. Лорд Грэм проходил мимо, и она попросила его помочь ей — они давно ловили взгляды друг друга… Королева знала, что мимо он шёл неслучайно.

Их связь длилась год — до того вечера, когда Асселина умерла, рожая второго сына. Утром к смотрителю пришла повитуха и принесла, что он просил: слюну младенца в небольшой склянке. По ней алхимики Фарнайла определили то, в чём он и так был уверен — ребёнок его.

И лорд Грэм решил твёрдо: не Дарион, а Отли займёт трон после смерти короля. А смерть можно и ускорить.

Он втёрся в доверие к монарху, обрёл власть, какой не имел ни один прежний смотритель. Охотой и женщинами король увлекался больше, чем политикой. Лорд Грэм презирал его: как можно доверить страну тому, чей сын гибнет от дурман-травы?

Мальвадару Третьему нужен кто-то, управляющий за него — из тени… Только тень лорду Грэму надоела.

Но сразу разделаться с королём он не мог.

Причиной тому был Альви, а ещё герцоги на востоке, мечтавшие примкнуть к Нардору. Смерть монарха для них стала бы сигналом: король мёртв, его первенец юн и слаб — самое время объявить о независимости! Впрочем, объявлено о ней будет в любом случае — это лишь вопрос времени; Альви и восточная знать копят силы, чтобы потом восстать разом. Восток и запад взбунтуются одновременно.

Раскол и гражданская война — такое будущее ждало Нургайл. А лорд Грэм такого будущего не желал. Ни сыну, ни стране, где тот будет править.

Он пришёл к королю с предложением: как приструнить бунтовщиков и сплотить королевство… а фактически — спасти его. Способ спасения был циничен (даже ужасен), но других смотритель не знал. А главным в том способе были «чёрные зверокрылы», о которых сейчас болтали повсюду.

Король согласился — и сразу после этого его стали травить ядом.

Этот яд действовал годами. Лорд Грэм не спешил: он ждал, пока в Фарнайле создадут то, что ему нужно. И вот теперь, когда труд Гилмора завершён, яд тоже заканчивал свою работу.

Всё выглядело как болезнь. Ещё год назад королевские лекари считали, что монарх просто простыл. Но кашель не исчезал, а временные улучшения всегда сменялись рецидивом; как и простая хворь, яд порой сбавлял натиск, чтобы затем с окрепшей злобой пойти на штурм. Теперь король уже знал, что не вылечится… И самое поразительное — не изменил своим привычкам: женщины, пиры и охота — вот и всё, что его заботило. «Веселись, пока можешь», — таким было его кредо. О стране он думал лишь иногда — в перерывах между весельями.

Большего эгоиста смотритель не смог бы представить — и о своём плане ещё ни разу не пожалел.

Сначала он разберётся с заговорщиками: благодаря «чёрным зверокрылам» (а на них-то всё и основывалось… всё то, чему вскоре предстояло случиться) искать ссоры со столицей никто уже не захочет. Потом не станет короля. Но ещё раньше не станет Дариона — прямого наследника престола: лорд Грэм позаботился и об этом. К сожалению, не станет ещё многих — в том числе тех, кто ни в чём не виноват… Как Гилмор-младший, на которого свалили смерть отца.

Но цель оправдывает средства — лорд Грэм считал это незыблемым. В числе его принципов этот был первым и последним. Когда на кону — судьба Нургайла, гуманность становится роскошью.

Все эти годы он наблюдал за Отли. В Горлановой Выси никто и не подозревал, что наставников юному принцу подбирал он. Их — то есть наставников — рекомендовал королю кто-нибудь из вельмож, шантажируемых смотрителем (у всех есть тайны, а Канцелярия — на то и Канцелярия, чтобы их раскрывать). В свои десять Отли был просвещённее брата и большинства тех, кто пировал сейчас в тронном зале.

Лорд Грэм не мог допустить, чтобы его сын стал таким же — жалким невеждой, рыгающим на бесцельных пирах.

Очень скоро Отли сядет на трон. Для всех он останется сыном Мальвадара Третьего — продолжателем династии Манбаргов. Но воспитает его смотритель. Смотритель станет регентом при Отли. Смотритель исправит ошибки короля, приведшего государство к развалу. Когда Отли вырастит, Нургайл изменится — возможно, уже и Канцелярия не понадобится; лорд Грэм будет этому только рад.

Его сыну не нужны будут головорезы в масках с птичьими клювами.

Ради этого смотритель готов был пролить кровь. Уже пролил… и прольёт ещё.

Цель оправдывает средства.

Пир продолжался, от серебряных кубков рябило в глазах.

Кронпринц наконец перестал улыбаться и нашёл себе занятие — глумление над братом, кромсавшем хлебную корку:

— Храбрый Отли убил хлеб — этот противник тебе точно по зубам! Хочешь, я слеплю ему меч?

— Заткнись, Дарион, — огрызнулся Отли.

— Как страшно!.. — Дарион выставил перед собой руки. — Может, покажешь свои умения? Внук Бригса не получил ни удара, когда вы сражались, — а сколько раз он ударил тебя?

Отли посмотрел на брата:

— Меньше, чем получил бы ты, если бы с кем-нибудь дрался… но ты дерёшься только с теми, кто не даёт сдачи.

Реакция Дариона всех поразила: он метнулся к мальчишке и, если бы тот не отпрянул, разбил бы ему нос. Но и Отли в долгу не остался, запустив в Дариона тарелкой.

— Чёртовы недоумки!.. — рявкнул король и закашлялся. Сплюнув мокроту в заветный кубок, он с болезненной злобой зыркнул на сыновей: — Хоть здесь могли бы меня не позорить… Оба пошли вон!

Отли стрелой вылетел из-за стола — приказ его явно порадовал. Следом неторопливо ушёл кронпринц.

Лорд Грэм в очередной раз поразился слепоте монарха. Агрессия — верный признак употребления хорша. Как и покраснение глаз, — а у Дариона те красны с утра.

Интересно, кто даёт ему эту гадость?..

Пир затянулся; не дожидаясь его окончания, смотритель покинул зал.

Во дворе хохотали — там придумали какую-то забаву. Лорд Грэм морщился, идя мимо окон. После каждого пира Горланова Высь становилась клоакой.

«Даже чернь не напивается так часто, — думал он на пути к двери. — Пьяным на обед не заработаешь…»

Смотритель уже был у выхода, но потом остановился. Не во двор он сейчас хотел идти.

Резко развернувшись, лорд Грэм пошёл к лестнице.

Когда-то он дал себе слово: не приближаться к Отли, пока не избавится от всех, кто ему мешает. Но сейчас он был у цели — так близко, что уже можно не бояться. Ничего не случится, если они перекинутся парой фраз.

Они говорили всего дважды — два раза за десять лет… Хотя кто сочтёт разговором простое приветствие?

Смотритель шёл по сводчатому коридору. Если дверь в покои закрыта — пройду дальше. Но дверь была открыта наполовину, и голос принца долетел изнутри:

— Вас прислал отец, чтобы я извинился?

— Нет, ваше высочество, — лорд Грэм без приглашения шагнул за порог. — Я просто шёл мимо.

Лёжа на животе, Отли двигал по ковру солдатиками — дорогими, из серебра. Огонь свечей оживлял их блеском, и казалось, те вот-вот зашевелятся сами. Чуть дальше стояли три перевёрнутых чаши; лорд Грэм догадался, что они имитируют замки.

— Похоже, ваше высочество, вы затеяли сражение.

— Я разыгрываю битву при Хэдрене, — серьёзно сказал Отли. — Говорят, там погибла тысяча солдат Нургайла.

— Больше тысячи, — уточнил лорд Грэм. — В таких битвах сложно считать потери. Кстати, Нургайла тогда ещё не было — лишь отдельные королевства.

— Нургская гептархия, — бросил Отли. — Нурги пришли с запада, из-за Ветряного кряжа, и прогнали племена тайру, жившие на месте нынешних Центральных феодов… Мне наставник Крэйн рассказывал.

— Всё верно, — лорд Грэм встал ближе. — А что было дальше, вам известно?

— Разрозненные королевства объединились в Нургайл, защищаясь от кочевников с востока… а там потом возник Нардор.

Отли поднял голову, чтобы взглянуть на смотрителя. Тот порадовался этому больше, чем любому событию на минувшей неделе.

Лорд Грэм впервые видел сына так близко и искал в нём свои черты — может, нос? Нет, нос от Асселины. И хорошо — с моим носом лишь слепой не смекнул бы, что к чему… Возможно, брови или подбородок — хотя скорее глаза: не цвет, а взгляд.

Принц не просто смотрел — он смотрел вдумчиво. С любопытством вникал в то, что видел. А вот Дарион даже в детстве не обладал этим качеством.

— Вы рано ушли с пира, — заметил Отли.

— Позже вас, ваше высочество.

— Вам там не понравилось, — принц не спросил, а констатировал факт.

Он отвернулся к своим серебряным войскам. Смотритель прищурился:

— Почему ваше высочество так решили?

— Не знаю — заметил, и всё… — Отли дёрнул плечом. — А ещё вы притворялись, что вам весело. Вы смеялись, но вам было не смешно.

Смотритель ощутил гордость; он вовсе не разучился притворствовать — просто его сын видит то, чего не видят другие.

Подбирая слова, он произнёс:

— Вокруг не так много причин для смеха, как кажется некоторым.

— Включая отца?

Смотритель понял, что ступил на опасную черту.

— Не думаю, что его величеству было весело, но порой нужно смеяться вместе со всеми.

— Даже королю?

— Тем более королю.

Отли переставил фигурку. Он задумался, глядя на поле боя, и лорд Грэм догадался:

— Похоже, ваше высочество столкнулись с дилеммой.

— Вроде того… — Отли ткнул пальцем в одну из чаш. — Это крепость Хэдрен, её защищают войска герцога Фастона. А это, — он указал на чашу левее, — крепость Рох, под командованием лорда Экли. Фастон и Экли союзники; Хэдрен атакуют с двух сторон, и Фастону не продержаться, — а если крепость падёт, война будет проиграна. Экли уже понёс потери: он не может защищать Рох и прийти на помощь Фастону — выбрать нужно что-то одно. Но если он прибудет на защиту Хэдрена, то все, кто останутся в его городе, погибнут.

— Однако Хэдрен имела стратегическое значение, — напомнил лорд Грэм.

Отли вновь поднял взгляд:

— Но в Рохе старики, женщины и дети, а враг подступает и туда — им не сбежать.

Смотритель понимающе кивнул:

— А что будет со стариками, женщинами и детьми, если Фастон с Экли проиграют войну?

Принц нехотя заключил:

— Их убьют…

— Получается, убьют их в любом случае?

— То есть Рох нужно оставить… Но ведь это неправильно.

Лорд Грэм подавил вздох.

Ему вновь вспомнился Фарнайл и верховный толкователь, убитый руками собственного сына… «Который всего на четыре года старше, чем твой», — шепнул внутренний голос.

— В жизни много неправильного, — сказал смотритель.

— Но оставить город — значит, предать людей, — не отступал Отли.

— Нет, ваше высочество, — лорд Грэм покачал головой. — Это значит уметь быть королём.

Он покинул принца, а гости ещё веселились. На сердце смотрителя легла тень.

…всего на четыре года старше, чем твой.

«Ради него, — лорд Грэм оглянулся на приоткрытую дверь. — Когда он сядет на трон, ему не придётся совершать такое. Он лучше любого, кто носил корону. Он будет править, как нужно — без грязи… А грязь я оставлю себе».

***

Когда смотритель уединился во дворце для гостей, построенном позади королевского, с ним связалась Гайна.

— К охоте всё готово, — сообщила она.

— Прекрасно. Что с сыном алхимика?

— Я поручила это Ксеноху. Он разбудил берсерка и пошёл за мальчишкой.

— Тогда я спокоен — Ксенох ещё никого не упускал. Ты молодец, Гайна… Когда всё закончится, ты станешь вторым человеком в Канцелярии.

— Жду с нетерпением, — отозвалась колдунья.

Смотритель прервал связь.

Склянку, содержимое которой Ксенох вылил на берсерка, он отдал Гайне лично. В ней была кровь Дариона; однажды того ранили на турнире (единственном, где принц отважился драться), и лекарь — шпион ловчих — собрал кровь во флакон прежде, чем зашить рану.

На предстоящей охоте его труд окупится.

Подсадную лисицу, за которой все будут гоняться, напоят зельем; над каждым, кто пил его, Гайна обретала контроль (это же зелье подлили и сыну алхимика, чтобы тот убил отца). Лиса — а на самом деле Гайна — приведёт Дариона к берсерку. Тот пробудится, и всё сойдёт за случайность… Насмешку судьбы, в которой никто не виноват.

А после на сцену выйдут «чёрные зверокрылы», и придуманный смотрителем план подойдёт к кульминации.

«Спасибо Гилмору и его талантам, — думал он, глядя в окно на забавы пьяной толпы. — Пусть вопят хоть всю ночь — веселиться им осталось недолго».

С этой мыслью смотритель отошёл окна, — а если бы не отошёл, заметил бы пролетевшего мимо ворона.

Как шишка на ветке, на лапке птицы выделялся мешочек. Ворон летел к покоям Дариона. К стрельчатым окнам с гостеприимно распахнутыми ставнями.

Кронпринц уже ждал с нездоровым блеском в глазах.

— Наконец-то! — воскликнул он при виде птицы.

Подбежав, он дрожащими пальцами отвязал мешочек. Хотел сорвать его, но побоялся: что сделает ворон, ощутив боль — он ведь связан с колдуньей?.. Ответа принц не знал и, будучи трусом, знать не хотел.

Птица ласково заговорила голосом Гайны:

— Не спешите, ваше высочество.

Дарион закивал, как игрушечный болванчик. Отвязав хорш, он сел в кресло. И лишь там вспомнил про надменность:

— На охоте ты сделаешь, что должна. А когда не станет отца и Грэма, я избавлюсь от Отли. Не могу видеть его лицо! Он так похож на маму, что мне хочется его изуродовать!

— У вас будет такая возможность, ваше высочество, — пообещала Гайна. — Скоро вы сядете на трон и выполните свою часть договора.

Дарион кивнул; про свою часть договора он вспоминал редко — столь ничтожной она была. Колдунья могла просить что угодно, но нужно ей было лишь одно… И просьба её была интригующей, как улыбки придворных красавиц.

— Скажи, — принц прищурился, — зачем тебе то, о чём ты просила?

Он уже задавал этот вопрос и ответа не получил… впрочем, как и сейчас:

— Придёт время — узнаете… ваше высочество.

II

После дворца для гостей лорд Грэм посетил ещё одно место.

Молитвенная башня возвышалась за садом. Её сложили из серого камня — как и сотни таких башен в разных уголках королевства. В замке, где рос смотритель, такая башня тоже была, но там она стояла на холме, и идти к ней приходилось по крутой лестнице. «Чтобы Властителя не тревожили по пустякам, — сказал ему как-то отец. — Хочешь говорить с Гархом — покажи, что готов ради этого пролить пот».

У башни из детства пахло дудником и сеном. Смотритель не жаловал духовенство, но по тем запахам скучал… Даже сейчас, когда пролитых по его вине слёз хватило бы на кубок.

Лорд Грэм прошёл через сад. Дубовая дверь скрипнула и подалась неожиданно легко; фонарь в его руке осветил ряды скамеек и каменную арку в конце зала.

— Мне кажется, или тени здесь молчат слишком громко? — спросили из тьмы.

Смотритель усмехнулся:

— Вам бы быть поэтом.

— Мне и в сутане удобно.

На свет вышел худой старик с бесстрастным лицом; глаза казались неживыми, выцветшими. Лорд Грэм не представлял, как с таким взглядом можно беседовать с паствой.

Старик прошёл по проходу:

— Мы с вами могли бы встретиться и на пиру. Только не говорите, что выбрали это место, потому что уверовали.

— Уверовал? В сверхъестественное существо, якобы создавшее мир, где правят такие, как мы?

— Люди сами не следуют наставлениям Властителя — его вины в этом нет.

— Наставлениям… — смотритель глянул на статую Пророчицы в арке. — Кучке предписаний, явленным слепой бродяжке… Если Гарх создал землю из своей плоти, он мог бы и мне явить пару чудес, — лорд Грэм сел на скамью. — Я выбрал это место, потому что сюда не придут. Ночью о душе не вспоминают — практичней делать это на публике. Вам ли не знать, кардинал?

Кардинал засмеялся столь же сухим смехом, каким был его взгляд.

Свой сан он носил дольше, чем Мальвадар Третий — корону. Формально главой церкви был не он, а выбираемая из монахинь Сестра-хранительница. Но та безвылазно жила в Башне Скорби на острове Нэррос, что недалеко от Ветряного кряжа. В том её функция и состояла — страдать в Башне, приняв обет слепоты (дабы вынести муки Пророчицы). Так что фактически всем заправлял кардинал, регулярно появлявшийся при дворе.

И заправлял весьма занятными способами.

К нему поступали донесения, где излагались детали исповедей: герцог такой-то прелюбодействовал, барон зарезал конюха, банкир налогов не доплатил… Донесения скапливались в тубусы с пергаментами, служившие оружием пострашнее меча. Лорд Грэм небезосновательно считал кардинала третьим лицом в государстве (после короля и себя), и действовать без его поддержки не мог.

Кардинал не из тех, с кем можно враждовать открыто.

— Пора выбирать, — сказал лорд Грэм.

— Между королём и Альви — или между вами и Альви?

— Между мудростью и ошибкой.

— Смелые слова.

Лорд Грэм посмотрел на кардинала:

— Мы впервые говорим без посторонних, и это тот случай, когда глупо быть неискренним. Я знаю, что вам с самого начала было известно о планах его величества…

— О ваших планах, — перебил кардинал. — Чёрные зверокрылы — ваших рук дело. Король лишь одобрил идею… — он улыбнулся. — Глупо быть неискренним.

— В таком случае вы знаете, что Залив ждут не лучшие времена.

— И не только Залив. А ещё я знаю, что Мальвадар не просто болен, а отравлен, — прозвучало это так, будто речь шла о рыбалке. — Его первенцу, полагаю, тоже недолго осталось?

— Блестяще!.. — лорд Грэм развеселился. — Мы сэкономили друг другу уйму времени.

— А вам известно, что я в сговоре с Альви, — тем же будничным тоном проронил кардинал.

— Залив не добьётся независимости, — лорд Грэм глядел в его бесцветные глаза. Кардинал выдержал взгляд; он был спокоен, как коршун.

— Если вам хватит решимости сделать то, что вы намерены сделать.

Смотрителю представились охваченные огнём дома… Сколько их сгорит, если решимости ему хватит?

А не хватит — сколько сгорит их тогда?..

Он отвернулся и жёстко сказал:

— Королевству моё бездействие обойдётся слишком дорого.

— И одну бойню вы хотите предотвратить другой, — кардинал помолчал и продолжил: — Признаю: если останетесь в стороне, война непременно начнётся. Восстание Залива и двух-трёх герцогств на востоке…

— При вашей поддержке, — перебил его лорд Грэм.

— Я сохраню влияние церкви за Ветряным кряжем и даже расширю его. Альви станет королём Залива, а его связи с Аргаррэном позволят распространить гархианство на Северном континенте… Зачем мне ссориться с Альви?

— Чтобы сохранить королевство, — холодно ответил смотритель.

Кардинал молчал. В тусклом свете он походил на привидение.

— Просто не мешайте, — сказал лорд Грэм. — Даю слово: когда всё завершится, я помогу вам. Ваши епископы встретятся с вождями аргаррэнских варваров, а те разрешат вам проповедовать. Это случилось бы давно, умей Мальвадар договариваться.

Кардинал пытливо на него посмотрел; такого взгляда удостаивались немногие.

— А вы интересная личность.

— Простите?..

— Я невольно сравнил вас с собой, — тонкие пальцы огладили сутану. — Залив восстал бы и без меня — я лишь выбирал сторону… На моих руках не было бы крови. Вы же готовы оборвать десятки жизней.

— Война убьёт тысячи, — тон лорда Грэма посуровел, — а мои руки и так в крови. Останавливаться поздно.

— И вы сможете с этим жить?

Смотритель встал и взял фонарь.

— Десятки меньше, чем тысячи. Цель оправдывает средства.

— Я не спросил о благородности цели. Я спросил, сможете ли вы с этим жить.

Лорд Грэм зашагал к двери, не ответив.

— В разговоре с вами мне кое-что вспомнилось, — донеслось ему вслед. — Её величество, да храни Гарх её душу, ни разу не была на исповеди…

Смотритель с порога обернулся, но лицо кардинала теперь скрывал мрак. И из этого мрака донеслось:

— Не потому ли, что её величеству было, что скрывать?

— Спасибо за беседу, — стальным голосом ответил лорд Грэм. — А сторону, я полагаю, вы выбрали.

И он закрыл за собой дверь.