Принцесса и страж

Глава 13. Беседы у костра

I

Найви приходила в себя медленно.

Сначала она ощутила тепло, будто рядом горел очаг. В аббатстве она часто сидела у очага, любуясь огнём; похожий на рыжую шерсть зверокрыла, он напоминал ей о доме.

Наверное, она в аббатстве — уснула, как в детстве, в кресле перед очагом. Сейчас придёт Эмили, разбудит её и назовёт соней. Или придёт Зара. Подумав об этом, Найви заёрзала: видеть Зару ей не хотелось.

Потом она поняла, что лежит на боку, и под ней вовсе не кресло, а нечто упругоеи колкое. «Лапник, — подумалось сквозь сон. — Мы с Айвэном спали на нём, когда ночевали в лесу».

С Айвэном…

И как-то сразу всё вспомнилось.

Она не в аббатстве — она… а где же она?..

Глаза сами собою открылись.

Первым, что увидела Найви, был костёр — он горел на безопасном расстоянии, но всё равно давал тепло. Потом показался муравей: трудяга тащил листок, проползая у её носа. А за костром вроде бы было темно.

Значит, сейчас ночь… или раннее утро… или поздний вечер.

Эта мысль показалась ей столь сложной, что вызвала стон. А в ответ прозвучал голос Айвэна — тревожный и радостный одновременно:

— Найви?.. Ты проснулась?!

Она хотела сказать «да», но получилось мычание. В голове было мутно, во рту противно. Попытка привстать завершилась ничем: Найви замерла на полусогнутых руках, потому что всё вокруг закружилось.

— Нет-нет, быстро не вставай… — Айвэн подскочил к ней и помог сесть. — Как ты себя чувствуешь?

«Я себя ещё не чувствую», — подумала Найви… но вспомнила Тилмирит, и шутить расхотелось.

Магистра Фрэйна больше нет.

Найви закрыла глаза. Зачем она вообще их открывала?..

Но присутствие Айвэна заставило её собрать волю в кулак. После нескольких вздохов ей полегчало, и она смогла прошептать:

— Сколько я была без сознания?..

— Два дня и две ночи, — Айвэн встал сбоку, явно готовясь подхватить её, если она упадёт. — Всё из-за нэрцера: в его слюне был яд.

Ошарашенная Найви открыла рот.

Два дня?.. И всё это время Айвэн с ней возился? Принёс сюда, разводил костёр, чтобы ей было тепло… Наверное, и ожог её лечил…

Мысль про ожог заставила Найви взглянуть на руку, но там было лишь покраснение; от опухоли, напугавшей её за воротами Тилмирита, не осталось и следа.

Найви с облегчением выдохнула.

Два дня и две ночи…

Она совершила в уме нехитрый подсчёт; выходит, сейчас вечер.

Взгляд её упал на камень, где стоял котелок. «Откуда он? — удивилась Найви. — Наш ведь в телеге магистра остался…» Потом она увидела лист лопуха, на котором были ложка, яйца и хлеб. Рядом темнел тряпичный свёрток.

Проследив за её взглядом, Айвэн кивнул на свёрток и пояснил:

— Там лекарство — я взял его в городе, когда ты сознание потеряла. Пришлось в аптечную лавку залезть, — он смущённо кашлянул и добавил: — Меня в Фарнайле этому учили… ну, как первую помощь оказывать.

Ещё толком не проснувшись, Найви вяло повторила:

— Лекарство?..

— Против яда и ожогов, — уточнил Айвэн. — Ласхит и сихран.

Найви открыла было рот… но ни о чём не спросила.

Чему тут удивляться? Он сын верховного толкователя, ученик лучших наставников. О всяких зельях, микстурах и алхимических средствах он знает больше иных лекарей. А уж взять нужное в лавке, пока кругом царит хаос, проще простого… Ясное дело, что это кража, но какой у Айвэна был выбор?

— А еда? — вырвалось у Найви. — Её ты тоже…

— Пришлось, — он вернулся к костру. — В городе суета, многие дома пустовали… Знаю, это называется мародёрством.

Найви мотнула головой — мародёрство мародёрству рознь.

Теперь, когда спало головокружение, она смогла по-нормальному оглядеться.

Неподалёку из земли торчал столб с вырезанной на нём волчьей мордой. Рядом был полукруг из больших, наполовину вкопанных в землю камней. На каждом имелся символ; некоторые Найви узнала (солнце, дерево, копьё), другие не говорили ей ни о чём.

— Здесь была деревня тайру, — смекнула она. — До того, как люди заселили эти места.

Айвэн снова угадал её невысказанный вопрос:

— Я хотел унести тебя подальше от тракта, — он покосился на её волосы, и Найви понимающе кивнула, — и случайно забрёл сюда. Ну и решил, что тут безопасней всего.

Найви опять кивнула: люди страшатся таких мест — в основном, из-за историй про оживших берсерков. И пусть даже берсерка тут нет, заброшенная деревня зверолюдей — идеальное место, чтобы спрятаться: каждый, кто о ней знает (а о ней наверняка знает большинство жителей Тилмирита), обойдёт её за милю.

Тут Найви заметила валявшиеся рядом листья:

— Лархус тёмностебельчатый, — вспомнила она, — я сама такой собирала… Его прикладывают к ранам, чтобы вывести гной…

Айвэн притворился, что занят костром.

В памяти Найви что-то всплыло: она уже приходила в себя, но ненадолго. Это было два-три раза; её поили чем-то горьким и привязывали что-то к ожогу. А она, дура, брыкалась.

— Я помню, как ты давал мне лекарство, — прошептала Найви, — и прикладывал листья к моей руке…

Она потрясённо уставилась на Айвэна: вполне возможно, он спас ей жизнь.

— Подумаешь, подвиг… — смутился Айвэн и неуклюже сострил — видимо, от неловкости: — Ты же не зверь, которых опасно лечить.

Найви невольно улыбнулась.

— Пить хочешь? — спросил Айвэн.

— Очень…

Он дал ей остывший котелок. Наверное, у Найви было обезвоживание, потому что пила она так жадно, что Айвэн испугался:

— Только не всё сразу!

Она с трудом остановилась. Потом через силу съела хлеб (не ела бы, если бы Айвэн не настоял) и ещё попила.

Ей стало лучше, и теперь она видела, как Айвэн отощал, — а ведь он и до этого был худой. Можно было лишь гадать, чего стоили ему эти два дня.

Найви встала, хотя ноги слушались плохо:

— Давай теперь я за костром послежу. А ты поспи.

Она прошла мимо столба, откуда скалился волк. «Тотем, — вспомнилось ей. — Видимо, здешние тайру считали волка прародителем рода».

И сразу накатила горечь: про тотемы, как и про всё на свете, ей рассказывал магистр Фрэйн.

А ведь всё из-за неё!.. Скольких бед не было бы, не выйди она к ловчим на той злополучной ярмарке! Айвэн жил бы на утонувшие в Серпе деньги отца; ну да, их встреча на тракте, где он спросил про ближайший город, стала бы первой и последней, но зато он не подвергся бы опасности из-за глупой девчонки, думавшей лишь о себе. А это значит, что они не пошли бы к магистру, и тот перед атакой нэрцеров не задержался бы в Тилмирите… Теперь-то Найви понимала, что их с Айвэном визит отнял драгоценные минуты; магистр не погиб бы, если бы они к нему не пришли.

— Ты чего?.. — испугался Айвэн. — Что-то болит?

Найви вытерла слёзы. У неё болело вовсе не тело.

Айвэн это понял и тихо сказал:

— Мне тоже жаль магистра… Правда, жаль.

— Это я виновата… — прошептала Найви.

— Чушь, — жёстко возразил Айвэн.

— Нет, не чушь. Мы с тобой пришли к магистру, и поэтому…

— И поэтому что? — вспылил вдруг Айвэн. — Поэтому он умер? Думаешь, всё так очевидно?

Айвэн бросил в костёр ветку и под растерянным взглядом Найви закончил:

— Если следовать такой логике, то первый, кто во всём виноват, это я — ведь отец из-за меня вывел этих тварей: хотел защитить меня, и вот что вышло… Получается, мне лучше было и не рождаться!

Найви оцепенела: она помыслить не могла, что он думал о таком, — а он, оказывается, думал… Возможно, всё то время, что она была без сознания.

Ей тут же расхотелось плакать.

Айвэн сел в стороне, и она поняла вдруг, как ему плохо. Он два дня за ней ухаживал, гадая, очнётся она или нет — совсем один, с мыслями об отце и о нэрцерах, которых тот создал, чтобы сына не тронули…

— Айвэн…

Но что она могла сказать?

И она подошла, села рядом и потянула его за плечи.

— Что ты…

— Просто ложись, — решительно сказала Найви.

Он напрягся, но тут же расслабился — словно раненый дрозд, доверившийся чьей-то ладони. Он лёг, и Найви положила его голову себе на колени.

Он сильный — она знала это. Но сейчас он был ребёнком — хотя по сути, он был им всегда. Только вряд ли об этом помнил.

— От нас ничего не зависит, — шептала Найви, гладя его волосы. — Никто не виноват — ни ты, ни я… Мы пойдём в Йортэ и найдём этого Гарса, о котором говорил магистр… всё будет хорошо. Спи — сегодня я твой страж.

Айвэн не отвечал, но Найви чувствовала, что его боль уходит, — и такого ответа ей было достаточно.

II

— Остановимся здесь, — сказал смотритель.

Они с Отли стояли у подножья холма. Два дня пути дались принцу нелегко: преодолевать столько лиг ему ещё не доводилось (даже в седле, не то что пешком), а привалы были короткими, с недолгим сном и скудной едой; следовало беречь её, пока они не придут в Йортэ и не пополнят запасы.

Шли через лес, избегая тракта, чтобы не попасться на глаза преследователям, — а в их наличии смотритель не сомневался. Не только из-за ненависти Дариона к брату; эта причина была главной, но имелась и другая — ведь Дарион знал, что жертвой берсерка должен был стать он, кронпринц… и что затеял всё это лорд Грэм. Гайна наверняка ему всё рассказала, и то, как он вёл себя на охоте, было тому подтверждением.

Спустил бы он это с рук? Разумеется, нет — и особенно теперь, когда он стал королём (ну или вот-вот им станет). Дарион захочет покарать того, кто покушался на его жизнь.

Смотритель знал твёрдо: ни ему, ни Отли не будет покоя, пока они не уберутся из королевства.

У смотрителя не было иных вариантов, кроме как спрятать сына в Нардоре. Альтернативой мог бы стать Эль-Акзар, если бы они дошли до порта, куда всего неделя пути… хотя пешком, да ещё с Отли, одна неделя превратилась бы в две. Но Дарион мог послать в порт убийц (да и наверняка послал), так что это было слишком рискованно. Нардор же сравнительно близко; после Йортэ нужно лишь пересечь Восточные горы, минуя Агран — знаменитую Крепость работорговцев. Лорд Грэм не раз бывал там и знал тайные тропы. Он сможет провести Отли на восток прежде, чем посланная Дарионом погоня задышит им в спины.

Но его нехитрый план имел изъяны. Первый — племена тайру, живущие в Восточных горах. Отряды работорговцев, охотящиеся на зверолюдей, регулярно попадали в засады, и кого-то одного тайру всегда отпускали — чтобы тот рассказал об участи остальных… Даже лорд Грэм от тех рассказов бледнел. Если они с Отли столкнутся с тайру, ему придётся убить сына собственными руками, а после (если успеет) прикончить себя; смерть от кинжала — удача в сравнении с тем, что сотворят с ними зверолюди.

Второй изъян плана был не так страшен, но и он ничего путного не сулил. Будут ли им в Нардоре рады? Нардорский хан подбивал восточных герцогов Нургайла начать мятеж и отделиться от королевства; он — одна из причин, по которым смотрителю понадобились нэрцеры. Всё это время они были врагами. Сейчас обстоятельства изменились, но правитель Нардора знает, кто ловил его шпионов — и что с ними делала Канцелярия… Возможно, он сочтёт лорда Грэма полезным и даст им с Отли убежище — ну а если не сочтёт?.. В первом варианте смотритель был уверен процентов на девяносто, но и оставшиеся десять отмести не мог.

Правда, имелась и ещё одна возможность… даже не возможность — мираж. Жалкая щепка посреди шторма, за которую и хвататься-то не стоило. Но эту «щепку» он никак не мог выбросить из головы.

Они с Отли скоро пересекут Волчий мост, рядом с которым есть скала — и скала та непростая; то, что знал о ней смотритель, было известно единицам. Этого не знали ни в Фарнайле, ни даже в Горлановой Выси.

Покорив ту скалу, можно связаться с айринами.

Лорд Грэм невольно думал о том, что спрятать Отли на летающих островах было бы подарком судьбы. Уж там-то до его сына не доберутся! И там — как это ни странно — у смотрителя есть связи; благодаря им он когда-то получил зверокрылов, необходимых для создания нэрцеров.

Он и сейчас отыскал бы там союзников для борьбы с Дарионом.

Но не всё было так просто: на вершине скалы должен был побывать не человек, а айрин. Смотритель мог хоть сотню раз залезть на чёртову скалу, но всё было бы зря; лишь айрин мог связаться оттуда со своими собратьями.

А айринов рядом нет (да и откуда им тут взяться?), так что нечего об этом и думать.

Но лорд Грэм всё же думал — и не знал, почему.

Айрин… Будь с нами айрин, я спрятал бы сына на летающих островах.

— Неужели привал?.. — шумно выдохнул Отли. — Ну наконец-то!..

Смотритель усмехнулся. Пока они шли, сын не жаловался, но, стоило остановиться, не мог сдержать восклицаний.

До темноты (и момента, когда в нескольких милях отсюда очнётся Найви) оставалась пара часов. Лесные тени уже слились в сплошной полог, изгнав остатки дневного тепла. В небе зажглись первые звёзды.

Отли вдруг встрепенулся от странного звука — низкого, похожего на рёв бычка.

— Что это? — спросил принц (лорд Грэм продолжал считать его принцем, хоть сын таковым и не являлся; он ещё не утратил надежды свергнуть Дариона и надеть на Отли корону).

— Выпь, — смотритель указал на темневшее справа озеро: — Они обычно вьют гнёзда у воды.

Отли кивнул. Лорд Грэм знал, что тот запомнил и крик выпи, и его слова. За эти два дня он убедился, что у сына отличная память.

— Надо собрать ветки для костра, — сказал смотритель.

Он не рискнул бы разводить огонь, если бы не близость Тилмирита, мимо которого они шли. Город, на треть сожжённый по его приказу, был как раз за холмом. Многие жители ушли в лес, боясь возвращения «чёрных зверокрылов», так что костры тут дымили повсюду — можно было жечь свой, не опасаясь быть обнаруженным.

Побродив среди лежащих у склона камней, они набрали сушняк; вероятно, тут был оползень, и деревья с тех пор гибли. Под руководством смотрителя принц очистил у воды место. Лорд Грэм принёс камни, чтобы обложить пламя (снял плащ и положил на него целую горку). Отли и тут хотел внести лепту, но смотритель взглянул на его камень и покачал головой:

— Он мокрый — такими огонь не обкладывают.

— Я его у озера взял… — признался принц.

— Влага в камне нагреется, — объяснил лорд Грэм, — и возрастёт паровое давление. То есть камень станет ломким.

— И взорвётся? — испугался Отли.

— Если он пористый, то да.

Поёжившись, принц швырнул камень в воду.

Потом он снял дёрн с прибрежной почвы, пользуясь ножом смотрителя (тот объяснял, что делать), и в углубление сложил обломки веток. Лорд Грэм наставлял, обкладывая очаг камнями:

— Нужен зазор для воздуха… да, вот так. С хвойными ветками осторожней — они очень быстро разгораются…

Правда, быстро их Отли не поджёг — огнивом он пользовался нечасто. Но смотритель не помогал: лишь показал, что да как, и, когда требовалось, давал подсказки.

Он не пытался сказать принцу, что тот его сын; может, то была трусость, но легче было называть Отли «ваше высочество». Смотритель даже не был уверен, что когда-нибудь на это решится. Возможно, однажды, когда Отли вырастит…

Возможно. Однажды. Но не сейчас.

Пусть лучше остаётся принцем.

Костёр запылал, когда уже почти стемнело. Мальчишка жадно жевал сыр — смотритель его аппетиту лишь завидовал. Его собственный пропал давно и, наверное, навсегда.

Глотнув воду из жестяной кружки, принц спросил:

— Почему вы мне помогаете? Вы же могли служить Дариону, а вместо этого меня спасли… Только не надо опять увиливать.

Смотритель притворился удивлённым:

— А я разве увиливал?

— Конечно, — серьёзно сказал Отли. — Я вас спрашивал об этом уже три раза, а вы от ответа уходите…

Лорд Грэм вздохнул. Разумеется, он знал, что ответ рано или поздно придётся дать.

— Дарион жалует меня не больше, чем вас, ваше высочество. В числе его первых приказов был бы приказ о моей казни.

— Но один вы шли бы быстрее.

— Верно, но мне было бы скучно.

Отли помрачнел, и лорд Грэм понял, что отшутиться не получилось.

— Ну хорошо… — протянул он, тщательно подбирая слова. — Спасая вас, я, возможно, спасу и королевство: мы оба знаем, какой из Дариона король. А ещё ваш брат болен — сомневаюсь, что он задержится на троне. Так что есть шанс, что лет эдак через десять править будете вы, а не он.

Отли кисло кивнул и вдруг сказал:

— Я не хочу быть королём.

— Почему? — осторожно спросил смотритель.

— Они или жестоки, или несчастны, — наивность тона лишь подчеркнула смысл сказанного. — Мой отец был жесток, а про деда говорят, что он любил рисовать… Только он не рисовал, а правил.

— Может, править интереснее… Вы не поймёте, пока не попробуете.

— Что интересного в том, чтобы приказывать?

— Главное не приказы, а идеи, которые за ними стоят. И возможность воплотить их в жизнь.

— Думаю, у деда была идея, — задумчиво сказал Отли. — Только в жизнь он её не воплотил.

— И какая же?

— Он всё время хотел, чтобы ему принесли кисти и краски.

Лорд Грэм замер с поднесённой ко рту кружкой.

Принц поднялся и отошёл — понятно, что по нужде. Смотритель запоздало крикнул:

— Далеко не уходите!

С озера подул ветер, в воде дрогнули звёзды. Смотрителя клонило в сон; ночами он почти не спал, пробуждаясь от каждого шороха. Чтобы остаться бодрым, пил утром эликсир — из тех, что они взяли в трактире; каждый глоток вредил сердцу, и он знал, что почувствует это — лет через пять… а может, и через год.

Но позволить себе рассеянность он не мог — не сейчас, когда их ищут. И не рядом с сыном.

Смотритель заставил себя съесть хлеб и вдруг услышал встревоженный голос Отли:

— Что там случилось?

Лорд Грэм повернулся на голос: сын стоял на холме, откуда был виден пострадавший от огня Тилмирит.

«Только без паники, — твёрдо сказал себе смотритель. — Ему не узнать, что за всем стоишь ты… или ложь перестала быть твоим ремеслом?»

Взойдя на холм, он встал рядом с Отли. Принц указывал на город:

— Поглядите — там несколько улиц сгорело…

Смотритель и сам всё видел — в городе будто зияла дыра: в окружении факелов темнело огромное выжженное пятно. И луна, как назло, была почти полной.

А ведь он приказал сжечь квартал, не трогая остальные — и так везде, куда послали нэрцеров; целью был массовый испуг. Но всадники явно вошли во вкус…

Смотритель стиснул зубы. Заставь дурака молиться Гарху…

— Наверное, был пожар… — проронил он.

— Даже на башнях?

Лорд Грэм мысленно выругался: наблюдательность сына его сейчас не радовала.

— Возможно, на город напали…

— Кто мог напасть на мирный город? Мы ж ни с кем не воюем…

— Я не знаю, ваше высочество, — смотритель развернулся, намереваясь увести Отли с холма. — В любом случае, нас это не касается — нам о себе надо думать.

— Кто бы это ни сделал, он не человек, — будто выплюнул принц. — На такое способно только чудовище.

Лорд Грэм вздрогнул, как от пощёчины.

Сходя с холма, он не оглядывался, но «дыра» всё стояла перед глазами — итог приказов, отданных ради его идей.