Принцесса и страж

Глава 20. Песня Ветра

I

Смотритель тоже видел, как зажёгся Покров, но наблюдал он это не из дворца: Мирла сдержала обещание, и его переселили. Ещё он настоял на том, чтобы Отли жил теперь с ним; принц мог бы жить и отдельно (на островах хватало слуг, чтобы позаботиться о королевском отпрыске), но против общества смотрителя мальчишка не возражал.

К восторгу Отли, им предоставили юрус на огромном дереве. Когда начался Тарэн-кай, они стояли на мосту и смотрели, как зелёное сияние серебрится вдали.

— Мы здесь надолго? — спросил принц.

Лорд Грэм помедлил с ответом.

— А как бы вам хотелось, ваше высочество?

— Мне тут нравится… — Отли щёлкнул пальцем по фонарю на перилах. — Только я не знаю айрин-силха.

— Я тоже, — признался смотритель. — Но, может, оно и к лучшему.

Принц удивлённо поглядел на него:

— Почему?

— В словах мало правды — сложно понять, что думают о вас на самом деле. Учитесь смотреть на лица.

Они умолкли, как и лес под тёмно-зелёным серебром. Смотрителю нравилась тишина; нравилось, что не нужно приказывать и никто ни о чём не докладывает. Нравилось никуда не спешить.

Теперь он не знал, чего хочет больше — посадить сына на трон или просто стоять с ним на мосту.

В лесу вдруг что-то зашипело, заставив его насторожиться, но этот звук перекрылся весёлым смехом: парочка айринов — уже подвыпивших — взбежала на соседний мост, явно решив превратить праздник в свидание. Лорд Грэм ещё несколько мгновений прислушивался, однако шипения не было… Наверное, показалось.

Он развернулся к юрусу:

— Я приготовлю чай, ваше высочество.

— Чай?

— Это такой напиток. В Нургайле о нём пока знают немногие, но айрины пьют его регулярно.

— Пойдёмте лучше в лес! — возразил Отли.

Идея смотрителю не понравилась:

— Вам же показывали его днём…

— Да, но ночью-то всё по-другому!

Принц пошёл к лестнице, и смотрителю пришлось направиться следом. Чего он ждал? Сыну короля не пристало слушать ловчего… Принц без королевства всё равно принц.

Они спустились по огибающим ствол ступеням и зашагали по тропе. Отли непрестанно тараторил:

— Тут есть ящерицы с шипами на хвостах! Я днём одну чуть не поймал, но она убежала… Как думаете, если схватить её, она оставит хвост?

Смотритель усмехнулся:

— Лучше не проверять.

— Да, наверное… А ещё я видел, как зверокрылы возвращаются в свои будки — ну, в домики на ветках…

— В хилмы.

— Ага, в хилмы. А чтобы позвать зверокрыла, айрин свистит, и тот прилетает!

Они шли под луной, оставив позади юрусы. Айринов рядом не было: торжество ведь устроили у дворца, и почти все островитяне сейчас были там. «Видимо, тут только мы да та парочка на мосту», — подумал смотритель.

Почему-то эта мысль всколыхнула в нём тревогу; зря он уступил Отли, когда тот решил идти в лес.

Запрокинув голову, принц мечтательно взглянул на Покров:

— Жалко, что такое всего раз в году… Вот бы дойти до края острова и поглядеть оттуда!

— Нет, ваше высочество, — твёрдо произнёс лорд Грэм, — к краю острова мы не пойдём. Джонг гораздо больше, чем кажется.

К его облегчению, Отли спорить не стал. Какое-то время принц шёл молча, а потом вдруг остановился:

— Скажите, а тот мальчишка, с которым мы шли вчера…

— Айвэн?

— Ага… Почему он на вас злится?

Под ногой смотрителя хрустнуло.

— Так вышло, что я причинил ему боль… и боюсь, что не только ему.

— А зачем вы это сделали?

— По-другому было нельзя, — тут смотритель помедлил из-за каверзной мысли: «А ты в этом уверен?». Прогнав её, он добавил: — Однако я бы не хотел вдаваться в подробности: не сочтите за дерзость, ваше высочество, но есть вещи, которых вы пока не поймёте.

— Например, связанные с Канцелярией? — уточнил принц.

Лорд Грэм промолчал, внешне сохраняя невозмутимость, но в его душу заполз страх; сын стал задавать вопросы, которых он опасался.

— Ну да, — Отли вздохнул и пошёл дальше, — про Канцелярию никто говорить не хочет. О ней только вполголоса разговаривают или шёпотом, — замедлив шаг, принц обернулся: — Но однажды я их видел.

— Кого — «их»? — не понял смотритель.

— Ловчих. Они пришли за нашим сокольничим… и с того дня он пропал.

— Вот как?.. — проронил лорд Грэм.

— А Дарион потом сказал, что сокольничий дурно о нас отзывался… ну, о королевской семье. И его за это убили. А знаете, как?

Смотритель сдержанно кашлянул:

— Может быть, нам стоило бы сменить тему, ваше высочество?

Но принц его будто не слышал:

— Дарион сказал, ему отрезали язык и закопали живьём.

Смотритель нахмурился; бессмысленных зверств он не одобрял. Но ему ведь не докладывали обо всех арестованных… Таких сокольничих было не счесть.

— Я этого не приказывал, ваше высочество, — он посмотрел сыну в глаза. — Клянусь вам, что не приказывал.

— Знаю, — неожиданно бросил принц. — Отец с Дарионом часто вас обсуждали. Они считали, что вам не хватает жестокости — мол, вы с мозгами, но беззубый.

— Правда? — заинтересовался лорд Грэм.

— Угу… Поэтому я с вами и пошёл.

Смотритель на это ничего не ответил — лишь мысленно попросил Гарха, чтобы сын и дальше так думал.

«С мозгами, но беззубый…» — повторил про себя лорд Грэм; как ни странно, ему это польстило. Это был самый высший балл его умению интриговать и надевать на себя маску… казаться беззубым, когда нужно.

И всё же отыскалась та, кто тебя перехитрила…

— А много из-за вас погибло людей?

Вопрос Отли оборвал едва оформившуюся мысль.

— Простите, ваше высочество?..

— Ну вы же всё-таки глава Канцелярии, — принц смущённо отвёл взгляд, — вы не можете быть совсем уж…

— Беззубым? — подсказал смотритель.

Он думал обратить всё в шутку, но Отли кивнул, оставаясь серьёзным.

— Из-за меня действительно погибали люди, — осторожно признал лорд Грэм, — но они были врагами королевства.

— Все до единого?

Натолкнувшись на взгляд сына, смотритель замешкался, но уже в следующую секунду солгал:

— Все до единого, ваше высочество.

И в тот миг — будто кто-то ему возразил — из леса донеслось шипение: это был звук, услышанный смотрителем на мосту, но куда более отчётливый… и гораздо более близкий.

Близкий настолько, что смотритель оцепенел; это ведь не может быть то, о чём он подумал?!

Отли застыл, испуганно глядя в чащу.

— Возвращайтесь в юрус, — прошептал смотритель. — Сейчас же!

Он намеренно не добавил «ваше высочество»: сын должен был воспринять это как приказ.

Не дожидаясь вопросов, лорд Грэм пригнулся и пошёл на звук. Он хотел убедиться… Хотел увидеть их собственными глазами…

Но прежде, чем он углубился в лес, судьба (а может быть, сам Гарх) преподнесла ему новый сюрприз.

В груди смотрителя кольнуло. Дышать стало трудно, потому что на вдохе сердце отозвалось болью — и на следующем вдохе тоже. Его лоб и лицо вмиг покрылись испариной.

Едва не вскрикнув, лорд Грэм взялся за дерево. Да что же, чёрт возьми, с ним творится?!

Может, дело в эликсирах, которые он пил, ночуя с Отли в лесу?.. Он тогда использовал средства алхимиков, чтобы быть бодрым… может, это побочные эффекты?.. Но почему они проявились так рано?

Не от удара ли Ксеноха, сломавшего ему рёбра?..

Превозмогая боль, смотритель снова пошёл вперёд — и вдруг понял, что Отли крадётся следом. А ещё через мгновение раздались тихие голоса; говорили на языке Нургайла, явно не желая быть услышанными. Причём два-три голоса показались ему знакомыми.

Лорд Грэм взобрался на пригорок и замер.

В лунном свете сидели нэрцеры — застыли, как горгульи на стенах. Между ними прохаживались люди в чёрных латах, о чём-то беседуя. Даже с такого расстояния смотритель узнал их: до недавнего времени они служили ему.

Но что они забыли на Джонге?!

Однако размышлять было некогда. Наплевав на этикет, он сгрёб сына в охапку (тот уже успел подкрасться) и скатился с ним с пригорка.

— Что это за чудовища? — пискнул Отли. — Откуда они взялись?!

— Тсс!.. — шикнул смотритель. — Быстро во дворец!.. Бегите и не останавливайтесь!

Они побежали. Откуда тут взялись нэрцеры, смотритель и сам хотел бы знать.

Зацепившись за корягу, он чуть не упал. Боль в груди нарастала, а земля под ногами казалась нетвёрдой. От сияния скирвов зарябило в глазах.

Принц бежал впереди, а смотритель отставал, — и всё из-за проклятой, невесть откуда взявшейся боли.

Оглянувшись, Отли остановился:

— Что с вами — вам плохо?

Лорд Грэм махнул рукой, призывая его бежать дальше. Но принц вернулся и потащил его, заставив переставлять ноги. Только смотрителю казалось, что его ноги вязнут в грязи.

«Не в грязи, — шепнул ему внутренний голос. — Под твоими ногами кровь. Кровь, смешанная с пеплом».

Боль сделалась невыносимой, и смотрителю подумалось, что это его расплата… По крайней мере, её часть.

А потом в его сердце будто ткнули гвоздём.

Он упал на колени и захрипел. Вокруг всё кружилось; принц тихо заплакал, вцепившись в его рукав, но лорд Грэм этого плача не слышал — он уже не понимал, где находится. Нэрцеры, пожары, заговоры — всё сплелось в его воспалённому мозгу. Схватив сына за плечи, он зашептал:

— Я должен был, понимаешь?.. Я не мог по-другому!..

Принц испуганно смотрел в его блестевшее от пота лицо.

— Если бы я не приказал… — смотритель видел не Отли, а Асселину, на которую тот был похож. — Если бы не эти пожары, всё было бы хуже! Уж ты-то должна меня понять!

Отли тщетно вырывался, а лорд Грэм всё шептал:

— Я же хотел как лучше! Да, я лично всё спланировал… я приказал поджечь города, но иначе Нургайл не избежал бы войны! Скажи, что я поступил верно — умоляю, скажи это!..

Его хватка ослабла, и Отли, сумев вырваться, стал отступать. Ещё с минуту смотритель что-то бормотал, а когда дурман рассеялся, увидел сына.

— Вы приказали поджечь города?.. — повторил Отли.

Лорд Грэм почувствовал на своём подбородке слюну. В глазах почему-то были слёзы.

Принц опять шагнул назад:

— И Тилмирит — это тоже вы?..

До смотрителя дошло, что он сболтнул что-то лишнее.

— Нет, я не… — он умолк под взглядом Отли. В груди разлилась адская боль, но ещё большую боль причинял этот взгляд.

— Я позову на помощь… — тихо и холодно сказал принц.

И вновь побежал — в этот раз не оглядываясь. Лорд Грэм потерял сына, которого даже не успел обрести.

II

Голос колдуньи Найви узнала сразу.

Её схватили за волосы и подняли. С Айвэном поступили так же, только он отбивался; его ударили в живот, но согнуться не дали — подхватили под руки.

Найви хотела закричать, но не могла — чья-то рука обвила её шею. Вокруг выросли фигуры в чёрных кожаных доспехах.

— Я знала, что мир тесен, но не думала, что настолько, — сказала Гайна, выйдя из-за их спин.

От испуга Найви даже не удивилась. Гайна посмотрела на неё, потом на Айвэна:

— Как вы тут оказались? — она кивнула тому, кто держал Найви: — Ты сейчас её задушишь — она же ни слова не может сказать.

Айвэн стал вырываться, его снова ударили. Найви заплакала.

— Ну-ну, успокойся… — Гайна подошла и тыльной стороной ладони стёрла слезу с её щеки. — Мы здесь не из-за вас: будете паиньками, может, даже останетесь живы, — она помедлила и уже другим тоном спросила: — Сколько стражников рядом с сердцем острова?

Найви не сразу поняла вопрос, но её хотя бы перестали душить.

— Что?.. — она уставилась на Гайну.

— Сколько стражников рядом с сердцем острова? — повторила та.

Перестав дёргаться, Найви старалась всё осмыслить. И сразу вспомнила о рассказанном Мирлой поверье: если полукровка коснётся сердца острова, то станет сильнейшим из колдунов. А Гайна полукровка!

— Вы наполовину айрин… — вырвалось у Найви. — Вы хотите дотронуться до сердца!..

— Так ты знаешь про легенду? — глаза Гайны блеснули; Найви видела её хорошо — спасибо скирвам и Покрову, разлившему вокруг Джонга мертвенный свет. — И даже знаешь, кто я?

Найви трепетно кивнула.

— Позволь поинтересоваться, откуда?

— Грэм… — прошептала Найви. — Мне Грэм сказал… Мы с ним встретились на пути к Волчьему мосту.

Гайна захохотала.

— Жизнь воистину кружева! — бросила она, отсмеявшись. — Боюсь даже спросить, какой была эта встреча. А что же стало с бедным Ксенохом?

На это ей ответил Айвэн:

— Свалился со скалы с кинжалом в горле… Жалко, что без тебя.

— Какой дерзкий!.. — восхитилась Гайна. — Кто-нибудь, научите мальчика вежливости.

Звук удара слился с криком Найви — Айвэну досталось по рёбрам.

— Стало быть, — продолжила Гайна, — Грэм напросился к вам в попутчики? Дайте угадаю — ради убежища на островах? Теперь ясно, как вы тут очутились… Хотя это всё мелочи, — она вновь глянула на Найви, — поговорим лучше о главном. Ты видела сердце острова?

Найви снова кивнула.

— Отлично! В таком случае ты знаешь, как его охраняют.

— Да никак… — проронила Найви. — Там вообще никого нет…

— Ложь! — Гайна ударила её по лицу. В глазах у Найви вспыхнуло, а нос стал комком боли: наверное, колдунья его разбила.

— Не смей её трогать!!! — Айвэн так рванулся, что кто-то из державших его выругался.

— Да угомоните вы его!.. — велела Гайна. — Мне что, учить вас затыкать рты?

Айвэна опять стали бить, и Найви взмолилась:

— Нет, не надо, пожалуйста!..

Когда стихли удары, Айвэн обвис (упасть ему по-прежнему не давали). Гайна достала из кармана платок и вытерла кровь, потёкшую у Найви из носа.

— Знаешь, — ласково сказала она, — мы ведь с тобой почти одной крови — и даже с похожими судьбами: обе прозябали в Нижнем мире, хотя имели право жить здесь, — Гайна явно имела в виду острова. — Но айрины на нас махнули рукой… притворились, что нас нет.

Теперь Найви вспомнила слова Грэма: отец Гайны был созерцателем, бросившим её мать. В надежде потянуть время (быть может, их с Айвэном спасут — лишь на это сейчас и был расчёт) Найви прошептала:

— Вы злитесь на айринов?

— На айринов?.. — повторила Гайна. — Нет, дорогуша, я злюсь на всех. Хотя в чём-то ты права — к айринам у меня особый счёт… А в первую очередь к хлыщу, из-за которого я появилась на свет! — Гайна на несколько секунд замолчала, а затем заговорила с неожиданной доверительностью: — Знаешь, как весело мне было слушать рассказы о летающих островах? Напиваясь, мать только о них и болтала, — а напивалась она часто… И почти каждый вечер расписывала, как легко живётся там, куда мой серебряноволосый папаша обещал её взять! Огромные деревья, огни в лесу, зверокрылы… И ни нужды, ни болезней — одна сплошная радость! А что вместо этого видела я? Грязь подворотен, где жарят крыс, чтобы прокормиться!

Шумно вздохнув, Гайна вернула платок в карман. Найви заподозрила, что та говорит про всё это впервые. Копившееся в ней годами колдунья изливала им с Айвэном лишь потому, что больше изливать это было некому.

— Но однажды, — продолжила Гайна, — к нам пришли ловчие и забрали меня у матери. Честно говоря, оно и к лучшему — к тому времени та совсем спилась. Так я оказалась в приюте Канцелярии… с детьми-полукровками, каждый из которых родился в нищете и привык драться за кусок хлеба. Ну да опустим мелкие подробности… Вам ведь неинтересно, сколько мне выбили зубов и чьи физиономии мне пришлось расцарапать.

Гайна снова умолкла. Найви прислушивалась к долетавшим со стороны дворца голосам; может, громко закричать?.. Нет, их с Айвэном тогда убьют. Надежда на одно — что кто-нибудь из айринов взлетит на зверокрыле и заметит их сверху.

Чтобы вновь разговорить Гайну, она спросила:

— Но как же вы узнали про сердце острова?

— Из книги, — охотно молвила та. — Если чёртов приют и стоило за что-то благодарить, то лишь за это. Однажды мне велели вымыть пол в комнате одного из наставников; там был стеллаж с книгами, в который я врезалась, поскользнувшись в луже. Несколько книг упали в таз с водой… Зная, что мне за это влетит, я попыталась их высушить — раскрыла и положила на подоконник. И что ты думаешь я увидела на одной из страниц? — Гайна засмеялась, и в её смехе было что-то нездоровое. — Изображенный в небе остров! А под ним название: «Джонг». Оказалось, Канцелярии известно не только о созерцателях, шпионящих за людьми, но и о том, где их искать — в книге указывалось, где этот Джонг находится. Мне было всего десять, но я запомнила, — Гайна приблизила к Найви своё лицо. — А ещё я запомнила строки, где говорилось про сердца островов… и про то, что случится, если сердца коснётся полукровка.

— Но это же только легенда… — вырвалось у Найви.

Однако выкрик колдуньи заставил её притихнуть:

— Легенды не возникают просто так! Кстати, — бросила та уже сдержанней, — за намокшие книги меня выпороли и неделю держали в кладовой, но я всё равно ни о чём не пожалела. С того дня я решила стать лучшей в Канцелярии, чтобы однажды попасть на Джонг; для этого я делала всё — даже подчинила кронпринца…

— Но ради чего?.. — прошептала Найви.

— Ради силы, — сказала Гайна так спокойно, что Найви вздрогнула: настроение колдуньи менялось ежеминутно. — А сила нужна, чтобы поквитаться со всем этим чёртовым миром. Слабак-король на моём поводке и магия, против которой не устоят даже айрины — как думаешь, этого хватит, чтобы достичь цели?

Найви сковал ужас: она отчётливо поняла, что перед ней сумасшедшая. Поверье про сердца островов породило в мозгу колдуньи навязчивую идею. Гайна с детства считала, что ей — несчастной полукровке — суждено стать великой благодаря сердцу Джонга, и поздно было её в этом разубеждать.

— Впрочем, мы отвлеклись, — тон Гайны стал сухим. — Видишь ли, уже будучи ловчей я изучала пергаменты в архивах — и везде говорится, что сердца островов охраняют стражи… Так что спрашиваю последний раз, — она взяла Найви за подбородок. — Сколько стражников рядом с сердцем острова?

— Клянусь, их там нет… — Найви глядела в глаза ловчей, где была лишь одержимость. Никогда ещё ей не было так страшно — причём больше она боялась за Айвэна, чем за себя.

Невыносимо долгое мгновение Гайна смотрела на неё и наконец изрекла:

— А ведь ты говоришь правду — как же я сразу не заметила? — колдунья улыбнулась. — Видишь ли, обычно я распознаю ложь… Старею, что ли?

Кто-то из её спутников предложил:

— Может, кого-нибудь другого допросим?

Конечности Найви онемели: «кого-нибудь другого» означало, что они с Айвэном не нужны. И ответ на вопрос, что с ними делать, представлялся очевидным.

Стоило Найви об этом подумать, как Айвэн распрямился и громко сказал:

— Рядом с сердцем острова стражники действительно есть. Я покажу их, если возьмёте нас с собой.

— Да неужели? — Гайна подошла к нему. Найви почти дрожала: колдунья ведь поймёт, что он врёт!.. Но та вместо этого воскликнула: — С ума сойти — и этот говорит правду!

Оторопь приковала Найви к земле: откуда Айвэну знать то, что неизвестно ей?! Ну да, она описала ему «кратер» после того, как он проснулся… Выходит, из её рассказа он понял нечто, укрывшееся от неё самой?..

— Какой занятный расклад! — объявила Гайна. — Два воробушка щебечут по-разному, и оба думают, что не лгут!

Движения её выдавали нервозность — колдунью пьянила близость цели. В свете скирвов было видно, как бегают её зрачки; она даже ноготь начала грызть, и размышляла не меньше минуты… пока не достала нож.

Ноги Найви подкосились: Гайна приставила лезвие к горлу Айвэна.

— Говори! — велела она. — Сколько стражников и как обойти их?

— Сотни… — выдавил Айвэн. — А обойти их нельзя — если сунетесь туда, назад не вернётесь… Вы поймёте, с кем имеете дело, только когда на вас нападут.

И тут Найви всё поняла… Какая же она глупая, что не догадалась сразу!

— Мы покажем их сверху, — пообещал Айвэн, — вы ведь на нэрцерах прилетели? Подниметесь повыше, чтобы вас не заметили айрины, и я с воздуха укажу, где искать стражей. Скорее всего, вам придётся возвращаться сюда с отрядом раз в двадцать больше, чем этот.

Найви стало ясно, что он задумал, и живот свело холодом: шансов выжить почти нет… Но если они будут бесполезны, их убьют сразу. Выбирать не приходилось.

Поразмыслив, Гайна убрала нож:

— Эти двое летят с нами!

Их повели через лес, позволив Айвэну взять костыли. Примерно через сотню шагов за деревьями замаячили нэрцеры, ждущие всадников.

Гайна повернулась к Найви:

— Полетишь со мной. Добс, берёшь мальчишку, — она глянула на одного из подручных. — Будет рыпаться, сбрасывай вниз!

Найви посмотрела на Айвэна. Он ответил ей взглядом, а потом их пихнули в спины, заставив идти быстрее.

Нэрцеры ждали на поляне: угловатые крылья торчат вверх, глаза наполнены желтизной. Рядом с чудовищами Найви насчитала пятерых подручных Гайны. А нас ведут четверо — с колдуньей их десять.

Подойдя к нэрцеру, Гайна издевательски пропела:

— Прошу на коней, господа и дамы!

Она вскочила в седло. Подавив отвращение, Найви уселась сзади.

Это было совсем не то, что сидеть на зверокрыле: вместо тёплых боков ноги ощутили холод. Седло тёрлось о кожу — гладкую, как брюхо жука. От этих жалобных скрипов Найви стало подташнивать.

Айвэн уселся за громилой, которого Гайна назвала Добсом. Они с Найви схватились за впереди сидящих и вновь встретились взглядами, а потом чёрные крылья раскинулись над травой. Всего несколько взмахов — и лес остался внизу.

Поляна стала пятном посреди чащи, за ней были озеро и огни дворца. Найви глядела туда с надеждой, пока не услышала Гайну:

— Помощи не жди — с такого расстояния нэрцеров примут за зверокрылов. И не ёрзай, а то свалишься.

Найви уставилась в затылок колдуньи. Рыжие волосы из её детских кошмаров теперь были прямо перед ней.

Они летели точно к «кратеру» — наверное, Гайна видела его, подлетая к острову, вот и запомнила направление; он с каждой секундой становился всё ближе.

Хватаясь за соломинку, Найви сказала:

— Ещё не поздно остановиться — айрины пока не видели вас… Не поздно повернуть назад.

— Остановиться? — Гайна засмеялась. — После всего, через что я прошла?

— Не только вам довелось страдать…

— Да что ты знаешь о страдании? Хотя… — Гайна помедлила. — Признаю, ты тоже страдала. Я вспомнила тебя ещё на Отлогих холмах.

— Вспомнили, как убили мою семью?

Свистел ветер, хлопали крылья. Небо серебрилось зеленью, и звёзды блестели, как льдинки в талой воде.

— Я много кого убила, — отозвалась колдунья. — Добро и зло — это чушь. Их просто нет. Есть игры… или одна большая игра… Кружево. И люди, которые в неё играют.

— Правила выбираем мы сами, — сказала Найви.

— Да? — Гайна усмехнулась. — А если бы по этим правилам ты могла мне отомстить — прикончить меня и избежать наказания? Ты бы так не поступила?

Найви молчала. Она не знала, как поступила бы в этом случае… но очень хотела верить, что удержалась бы от мести.

— А я мечтаю отомстить всем, — призналась Гайна. — Не помню, чтобы хоть кто-то делал для меня что-нибудь хорошее… Мать, может, и делала, но я её почти забыла.

«Кратер» зиял уже совсем близко — чёрная бездна посреди леса; в этой бездне угадывались огни фонарей. Найви поняла, что осталось немного, и каждый звук, каждый запах стали для неё ценностью… Даже звёзды внезапно сделались ярче.

— Ещё не поздно… — повторила она.

— Давно уже поздно, — откликнулась Гайна. — Я разучилась прощать.

По стенам «кратера» заплясали тени. Найви вспомнила Грэма и ответила:

— Можно не прощать, но перестать ненавидеть.

— Глупости… — Гайна вглядывалась в жерло, где захлопали крылья. — Ничего кроме ненависти мы не достойны… Каждый из людей… Даже я.

— Мне вас жаль, — тихо ответила Найви.

Мимо что-то пронеслось, заставив Гайну встрепенуться.

— Что это?! — вскрикнула колдунья.

— Птицы, — сказала Найви. — Сердца островов охраняют птицы.

Раздались вопли, и она ткнулась лицом в спину Гайны, защищая глаза. Найви уже знала, что их не пропустят: «стражи» сердца распознали врагов.

Десятки пернатых налетели отовсюду: они клевали нэрцеров и всадников, птичий гвалт слился с криками боли. Сгустки мрака метались, как летучие мыши, в чью пещеру кинули факел.

— Будь ты проклята! — орала Гайна, пригнувшись. — Будьте вы все прокляты!!!

Нэрцер с шипением метался из стороны в сторону. Найви обвила колдунью руками — она не упадёт, пока не упадёт Гайна. Она будет держаться до последнего — и Айвэн тоже будет… Найви это знала.

А колдунья всё пыталась влететь в «кратер», ещё надеясь достичь цели. Но птицы взмыли оттуда живой тучей. Найви чувствовала, как по спине и рукам бьют их крылья.

Шипение нэрцера перешло в жуткий вопль — ему выклевали глаза.

— НЕ-Е-Е-ЕТ!!! — кричала Гайна.

Их бросало так резко, что Найви чуть не сорвалась. На пару мгновений её лицо оторвалось от спины колдуньи, и она увидела царивший вокруг ужас: облепленных птицами нэрцеров, всадников, взмахами рук пытавшихся спастись от клювов, кого-то, кто падал (это ведь не Айвэн?.. нет-нет, это не Айвэн) — и, кажется, зверокрылов… Те пока были далеко, но быстро приближались, рассекая зелень Покрова: айрины заметили неладное и спешили на помощь.

Вопль Гайны вдруг стал пронзительным — наверное, птицы добрались до её лица. Но Найви они не клевали, будто зная, кто с какой целью прилетел (это зажгло надежду, что они не тронут и Айвэна). Один за другим подручные Гайны срывались с сёдел.

Петляя, нэрцер устремился к лесу — колдунья им уже не управляла: спасая глаза, она приникла к чудовищу, визжащему так, что Найви боялась оглохнуть… но ещё больше боялась, что нэрцеры не сядут, а упадут. Всё ниже и ниже, под свист ветра, птичий гвалт и крики тех, кто не удержался…

И под хруст подлеска, трещавшего при их собственном «приземлении».

Найви вжалась в спину ловчей, а слева и справа ломались ветки — ослеплённый нэрцер садился в чащу. Врезавшись в лозняк, он пропахал его собой, а Найви сорвалась и кубарем скатилась в овраг.

Она не помнила, как встала на колени. В ушах гудело, правая рука пульсировала болью; взглянув туда, Найви увидела рану от локтя до кисти, но из-за шока даже не испугалась и, хватаясь за корни, полезла наверх.

Она пыталась звать Айвэна, но голос осип — лишь с третьей попытки Найви выкрикнула его имя. Потом ещё раз, и ещё… Выбравшись из оврага, она бродила среди сломанных кустов и звала его, пока вдруг не услышала:

— Найви!..

Это был его голос. Она повернулась на нетвёрдых ногах — удары сердца толкали кровь из раны. Приволакивая ногу, Айвэн шёл к ней, и она ринулась к нему под чей-то вскрик.

Только потом они увидели Гайну.

Та шаталась, как пьяница в Долгий день. В её левой руке был флакон. С пальцев правой стекала кровь.

Найви отпрянула, увидев её лицо… или то, что от него осталось.

— Пейте, дети, эликсиры — будете здоро-о-о-вы… — дурным голосом пропела Гайна и, одним махом выпив содержимое флакона, исступлённо его отбросила. — Знаешь, сколько раз эти проклятые эликсиры меня спасали? Вот что Канцелярия ценила во мне — мою живучесть! А на остальное им было плевать!..

Гайна достала нож и засмеялась, хотя смех походил на плач.

— Всё кончено… — Найви шагнула назад. — Пожалуйста, не нужно…

Айвэн уже был рядом и тянул её за руку:

— Лучше не говорить с ней… Найви, уходим!

Но Гайна бросилась к ним, рыча, как дикая кошка.

— Ненавижу!.. — нож рассёк воздух. — Всех ненавижу!!!

Гайна прыгнула.

Наверное, эликсир придал ей сил — нормальный человек так прыгнуть не мог. Оказавшись перед Найви, колдунья сделала выпад. Раздались свист, потом удар.

Даже два удара, — но перед первым Найви толкнули в сторону.

Едва устояв, она пыталась осознать увиденное.

Нож вошёл в грудь Айвэна, оттолкнувшего Найви, а из спины Гайны торчала стрела — её пустил кто-то из приземлявшихся айринов. Упали они одновременно, словно по чьей-то команде.

Найви смотрела на Айвэна. Он лежал на спине, его взгляд застыл, а рука, недавно касавшаяся её волос, глядела в небо раскрытой ладонью.

Наверное, Найви сделала шаг, потому что оказалась рядом. Потом опустилась на траву. Потом повторяла его имя.

Айвэн не отзывался — отзывались лишь птицы, возвращавшиеся в «кратер».

Она коснулась его груди, и руки стали липкими от крови. Его кровь смешалась с её собственной.

— Ты не умер, — шептала Найви, гладя его лицо. — Ты страж, а стражи не умирают… они не оставляют своих принцесс.

Ответа не было — только крики птиц.

Найви показалось, что мир перестал вращаться.

Всё стало ненужным — полёты на зверокрылах, деревья, трава… Воздух тоже стал лишним, потому что не хотелось дышать. Найви пожелала, чтобы и её жизнь ушла со слезами, бегущими по щекам.

А пожелав, услышала слова и мотив.

Будто некто невидимый откликался на её боль. И Найви вдруг поняла — это сердце острова. Сила айринов вновь была с ней; что пробудило её, Найви не знала — её собственные чувства, свет Покрова, или всё вместе…

Зато знала, что с этой силой делать.

Она думала лишь о себе, выходя к ловчим, и не ценила тех, кто был рядом. Наверное, то была другая она.

Пальцы Найви коснулись губ Айвэна, и от ясности мыслей она улыбалась.

В аббатстве ей хотелось свободы, но свобода, которой не с кем делиться — проклятье.

— Сарвэ лиэ гра лэй, — сказала Найви, склонившись к уху того, кто изменил её. — «Я люблю тебя» на айрин-силхе — «сарвэ лиэ гра лэй».

Стало тихо — даже птицы перестали кричать. Смолкли голоса окруживших поляну айринов. Лес замер под светом разгоравшегося Покрова.

И Найви запела.

То была песня, дивная по своей красоте: нежнее травы и заливистей сверчков в летнюю ночь… Будто ветер коснётся струн — ни то лютни, ни то арфы, — отпрянет, смутившись своей дерзости… и коснётся вновь — с пылом стихии, но робостью дуновения, пролетевшего над цветком.

И было в той песне столько любви, что айрины, уже бежавшие к Найви, застыли.

Лишь Мирла продолжала бежать, бросив в траву арбалет — тот, из которого сразила Гайну. И когда перед Найви всё уже стало меркнуть, Мирла схватила её за плечи.

— Нет… Я должна… должна петь… — бормотала Найви.

— Уже не должна, — Мирла встряхнула её. — Он был при смерти, а ты помогла ему продержаться.

— Откуда… откуда вы знаете?..

— Потому что иначе он бы не кашлял.

Звук, услышанный Найви через секунду, заставил её разрыдаться от счастья.

Айвэна подняли и понесли к зверокрылам. Найви едва дышала, а всё её тело словно стало чужим. Но Айвэн действительно кашлял — и это было главным… Это было самым лучшим, что она слышала в жизни.

Айвэна усадили перед каким-то айрином, и тот, придерживая его одной рукой, закричал «та-гуон». Захлопали крылья, зверокрыл взлетел, а за ним и остальные. Найви провожала их взглядом, потому что лишь это она сейчас и могла: ни рук, ни ног она не чувствовала… она даже не знала, как повернуть голову. Прикосновений Мирлы, уложившей её на траву, Найви не ощутила.

И всё равно она была счастлива.

Айвэн жив.

— Его доставят во дворец, — Мирла разорвала её окровавленный рукав, — с ним всё будет хорошо. Обещаю, мы его исцелим.

Найви смотрела на отдаляющихся зверокрылов, и голос Мирлы к ней едва пробивался:

— Прости, но надо действовать быстро — пока другие не вернулись.

— Что?.. — оказалось, говорить Найви всё-таки может. Она вдруг осознала, что они с Мирлой остались вдвоём. — Почему быстро?.. Что происходит?

— После того, что случилось, тебе надо улетать — прямо сейчас.

— Куда улетать?.. Зачем?

— Сердце острова услышало тебя, — сняв с Найви пояс, Мирла бинтовала ей руку. — Ты готова была отдать жизнь за другого, и обрела силу: о таких случаях легенды слагают! — Мирла склонилась к ней и посмотрела в глаза. — Найви, я знаю, что сделала Цаанги… Знаю, что прежнего фьёрла предала она, что она сотрудничала с Канцелярией.

Ничего не понимая, Найви прошептала:

— Откуда?..

— Не это сейчас важно, — Мирла приподняла её с земли. — Цаанги боялась твоего возвращения из-за славы дома Айн-Гар, но теперь ты ещё опаснее: другие айрины заговорят о тебе, Найви… Ты больше не пешка!

Раздался свист: Мирла позвала зверокрыла. Подняв крыльями ветер, рядом приземлился Анлур.

Найви была как в полудрёме — и совсем без эмоций сказала:

— Я не чувствую своего тела…

— Это пройдёт, — Мирла с неимоверным усилием уложила её на седло (умница-зверокрыл лёг на живот, облегчая задачу), а ноги сунула в стремена. — Ну же, вот так… Тебе нельзя оставаться на Джонге. Я отправлю тебя в надёжное место — Анлур знает дорогу. Ему уже доводилось доставлять раненых.

Прильнув к рыжей шерсти, Мирла что-то зашептала. Затем снова обратилась к Найви:

— Я прилечу за тобой через день или два, — она обвязала Найви ремнём, пристёгнутым к седлу. — Ничего не бойся: теперь всё изменилось — обещаю, ты вернёшься к айринам.

— Но…

— Никаких «но»: улетай!

— Почему вы помогаете мне?.. — прошептала Найви и, позабыв про «вы», добавила: — Мирла, ты ведь не просто созерцатель…

— Я созерцатель… и кое-кто ещё: когда встретимся снова, всё узнаешь.

Мирла крикнула «та-гуон», и зверокрыл взлетел.

Утопая щекой в шерсти Анлура, Найви глядела на Джонг. Остров быстро отдалялся; внизу проплывали навесные мосты, цепочки фонарей горели золотом, а скирвы светили синевой. Сквозь ночь, озарённую Покровом, Анлур летел в неизвестность.

Эпилог

Новые кружева

I

Когда Мирла вошла в комнату, за окном уже забрезжил рассвет.

Эта была комната, где разместили Айвэна; он вновь лежал на синем ложе, только грудь его теперь закрывали бинты, а сон был неспокойным — мальчишка метался в холодом поту. Его губы шевелились, будто он кого-то звал.

Склонившись над ним, Мирла коснулась его лба, и метания прекратились.

— Ты везучий, Айвэн Гилмор, — сказала она. — Даже не представляешь, насколько.

Пообещав Найви, что его исцелят, Мирла слукавила — она и близко не была в этом уверена. Но мальчику повезло: Песня Ветра вырвала его из лап смерти, а потом и лекарь Джонга (тот, кого Найви вчера обнимала) потрудился на славу… Жизнь Гилмора-младшего теперь была вне опасности.

Отойдя от постели, Мирла села за стол, отодвинула корзинку с фруктами, а чернильницу и перья, напротив, придвинула; развернула пергамент и, макнув перо в чернила, стала быстро писать.

Этот процесс занял всего полминуты. Закончив, Мирла положила записку на одеяло.

— Тебе придётся за неё драться, дружок, — произнесла созерцательница, с сочувствием глядя на мальчишку. — Со вчерашнего вечера она не просто айрин… А ты всего лишь человек.

Вновь коснувшись его лба (пусть спит сладко и подольше), Мирла вышла за дверь.

В коридоре её ждал лекарь.

— Простите, фиелнэ, но смотритель уже очнулся… и он спрашивает, где принц.

Мирла сдержанно кивнула:

— Принц с Лофи — я сама скажу об этом смотрителю. И… спасибо за ваше зелье.

— Тьямил, фиелнэ, оно называется тьямил, — сварливо напомнил лекарь. — Если смешать его с водой или любым другим напитком, то эффект будет колоссальный: симптомы как…

— …как при сердечном приступе, и никто ничего не заподозрит, — перебила его Мирла. — Я помню.

Вышеназванный тьямил подмешали в вино, которое вчера пил смотритель (именно в вино, а не в воду, чтобы зелье не глотнул Отли). Похожее средство применяла Гайна для контроля над чужим разумом, но Мирле длительный контроль был не нужен: всего минута, чтобы Грэм сказал несколько слов… А главное, чтобы он сказал их принцу.

Накануне вечером, когда небо над Джонгом озарилось светом Покрова, Мирла была уже не у озера — она ушла к юрусу, где поселили Отли с Грэмом. Она видела, как те пошли в лес, но следом не направилась (а потому не знала о нэрцерах, представших их взорам; лишь когда принц позвал на помощь, Мирле стало известно о чудовищах). Стоя за деревьями, она колдовала — ей нужно было внушить смотрителю, что перед ним Асселина.

Затем она произнесла:

— Я должен был, понимаешь?.. Я не мог по-другому!.. Если бы я не приказал… Если бы не эти пожары, всё было бы хуже! Уж ты-то должна меня понять!

Бедняга Грэма (спасибо зелью) повторил всё слово в слово, даже не подозревая, что он был куклой в чужих руках.

Ну а вишенкой на торте стали последние предложения:

— Я же хотел как лучше! Да, я лично всё спланировал… я приказал поджечь города, но иначе Нургайл не избежал бы войны! Скажи, что я поступил верно — умоляю, скажи это!..

Мирла даже удивилась, как легко всё прошло: подсознание смотрителя совсем не противилось. Наверное, он и сам хотел всё это произнести.

Созерцательница поглядела на лекаря:

— Надеюсь, случившееся останется между нами?

— Разумеется, фиелнэ — от меня никто ничего не узнает. Но могу я спросить, зачем вы так поступили?

— Можешь, Ксай, — Мирла обворожительно улыбнулась. — Только это ведь не значит, что ты услышишь ответ.

В другом крыле её ждала ещё одна комната.

Сюда доставили Грэма, пока он был без сознания. Конечно, рискованно было поселять его во дворце, рядом с Гилмором-младшим, но мальчишка ведь пока не очнулся… А когда он очнётся, Грэма здесь уже не будет: на его счёт у Мирлы были большие планы.

Войдя без стука, она сообщила:

— Принц с одной из служанок. Не беспокойтесь, за ним присмотрят.

Смотритель лежал на низкой кровати — вроде той, где лежал Айвэн. Не так давно ему солгали, что он перенёс сердечный приступ, и лорд Грэм легко в это поверил: в сорок семь лет (именно столько ему стукнуло месяц назад) сердце шалит у многих — даже у тех, кто не получал удар в грудь от тайру и не пил эликсиры, которыми пичкал себя смотритель… А уж после всего этого любой приступ казался закономерностью.

Но лорд Грэм сейчас тревожился не о здоровье: вчерашний взгляд Отли стоил пяти приступов сразу.

— Принц не хочет меня видеть, верно?

Мирла не стала отвечать — зачем, если ответ известен? Вместо этого она сказала:

— Я знаю, кем он вам приходится.

Лорд Грэм поднял на неё глаза. За минувшую ночь мешки под ними потяжелели, да и всё его лицо носило отпечаток болезни; тьямил, приготовленный лекарем Джонга, повлиял даже на внешность.

— Он ваш сын, — сказала Мирла.

Смотритель молча отвернулся.

— Вы можете обмануть двух подростков, но не меня, — Мирла сверлила его взглядом, — и не рядом с сердцем острова. Ваши чувства как на ладони: это любовь родителя к ребёнку. Я вижу даже сходство между вами, хотя заметить его сложно.

— Мне казалось, мы не похожи, — усмехнулся лорд Грэм.

Он не стал отпираться — в этом не было смысла.

— Ещё как похожи, — возразила Мирла. — Он смотрит в точности как вы.

Где-то прокричал зверокрыл: крик походил на трель енота, но был куда громче. Таким кличем самец звал подругу.

— Что ещё вам известно? — спросил смотритель.

Отогнав взглядом бабочку, Мирла ответила:

— Помощь айринов нужна вам не только для защиты Отли: спасти его от брата можно и в Нижнем мире. Ваша вторая цель — посадить мальчика на трон. И вы намерены убедить Цаанги помочь вам.

— Это в ваших же интересах, — лорд Грэм взглянул на неё снизу вверх. — Я не хотел, чтобы нэрцеры достались Дариону, но так уж вышло. А в его голову может взбрести что угодно.

— Например, послать к нам армию?

Лорд Грэм промолчал — он не знал, что у Дариона на уме… Вполне возможно, один хорш. А тогда всё ещё хуже: им легко манипулировать.

Помани хоршем короля — и получишь королевство.

Мирла с укором сказала:

— Прилетевшим вчера отрядом командовала Гайна — она хотела добраться до сердца острова…

(брови смотрителя взметнулись, когда он это услышал)

— …а за Гайной непременно явятся и другие. После того, что вы натворили, люди возненавидят айринов и захотят отомстить нам.

— Вот поэтому Отли и должен занять трон, — не растерялся смотритель. — Нэрцеры должны достаться мудрецу, а не маньяку. Вы видели Отли и должны были понять, что он может стать мудрым королём. А Дарион не будет таким никогда.

Мирла вышла на балкон. С мостов долетали голоса, над лесом кружили зверокрылы. Наступал новый день; кто-то начнёт его с завтрака, кто-то — с вершения судеб… С плетения кружев, как сказала бы Гайна.

Подумав с минуту (а точнее, сделав вид, что раздумывает — ведь эту беседу Мирла планировала всю ночь), она вернулась к лорду Грэму:

— И вы правда рассчитываете на помощь Цаанги?

— Рассчитывал до вчерашнего вечера, — мрачно уточнил смотритель. — Нэрцеры доставили сюда врагов, а такого мне не простят… Айрины потребуют моей крови. Возможно, Цаанги и даст мне убежище, но теперь оно будет похоже на тюрьму.

Мирла одобрительно кивнула:

— Хорошо, что вы признали это сами — так мы быстрее найдём общий язык, — она извлекла что-то из кармана. — Допустим, кое-кто поможет вам вместо фьёрла… на определённых условиях. Что бы вы на это сказали?

— И кто же этот смельчак?

— Я.

Смотритель расхохотался:

— Вы всего лишь созерцатель.

Мирла раскрыла ладонь. Там серебрился медальон с расправившим крылья ястребом; разумеется, лорд Грэм не мог его не узнать — ведь это был герб дома Торхо.

— Всего лишь созерцатель… — повторил он чуть слышно.

— И старшая дочь Цаанги, — сказала Мирла.

Пауза длилась до тех пор, пока её не прорезал новый крик зверокрыла. Потом Мирла призналась:

— Я знала, что мать в сговоре с ловчими, и даже участвовала в её делах. Но это было давно. Дела у меня теперь свои, и одно из них — лишить Цаанги титула фьёрла.

— Несмотря на то, что она родила вас?

— Не будь я с ней знакома, оценила бы это. Предлагаю вам сделку, — взгляд Мирлы стал острее, а голос зазвучал жёстче: — Я помогу вам свергнуть Дариона и посадить Отли на трон, вы поможете мне свергнуть Цаанги и занять место фьёрла.

— Но как я могу это сделать? — смотритель даже не пытался скрыть удивление. — Ведь ловчими я больше не командую… Кое-какие связи у меня остались, но их точно не хватит, чтобы бросить вызов Цаанги.

— Я объясню, — сказала Мирла, — но прежде озвучу ещё одно условие: Отли не должен узнать, что он ваш сын.

Черты лица смотрителя заострились. Мирла снисходительно кивнула:

— Понимаю, что вас это ранит, но я искренне хочу посадить на трон Нургайла того, кто не допустит войны между людьми и айринами, — а благодаря нэрцерам её могут начать очень скоро. Отли и правда может стать мудрым королём, если с него раньше времени не снимут корону — и я никому не желаю давать такого шанса. Хотите короновать сына — упрячьте свои отцовские чувства в сундук и выкиньте ключ.

Смотритель выдержал направленный на него взор.

— У меня есть время подумать?

— А оно вам нужно? — Мирла спросила об этом так, словно вопрос был риторическим. — После вашего приступа принц знает, что вы натворили, и будьте уверены: вы не тот, в ком он хотел бы видеть отца.

— Всё из-за чёртовых эликсиров, — лорд Грэм глядел мимо неё. — Ваш лекарь сказал, мне нельзя было пить их… Сообщил, что у меня проблемы с сердцем… — он вдруг засмеялся. — Моё сердце очень вовремя о себе заявило!

— Так может, это судьба? — проронила Мирла. — Кем вы хотите видеть Отли — изгоем среди айринов или королём среди людей? А с его троном ваше родство несовместимо.

Лорд Грэм снова на неё посмотрел:

— Ну и как же я могу вам помочь, будучи никем? Всё, что у меня осталось — это сведения о Канцелярии да пара формул Фарнайла, отложившихся в памяти. Ни власти, ни даже средств к существованию… Или вы ждёте от меня чуда?

— А вот это, — улыбнулась Мирла, — уже другой разговор!

…Через час (после «другого разговора», в котором Мирла озвучила свой план) она вышла из дворца. Они со смотрителем теперь были союзниками.

Созерцательница прошла к берегу озера, где рядом с осёдланными зверокрылами её ждал Грэо.

— Провизия собрана, фиелнэ, — он кивнул на седельные сумки. — Можно отправляться за девочкой.

Они вскочили на животных, и те заурчали, предвкушая полёт.

— Простите, фиелнэ… — робко произнёс Грэо. — А вы точно уверены в своей затее? Ведь против вас будут самые знатные дома…

Мирла понимающе кивнула:

— Ты боишься? Если не хочешь помогать мне, не нужно — только скажи об этом сейчас. Когда Льен с Айей вернутся, они поймут, что к моим действиям ты не причастен.

— Как вы можете так думать, фиелнэ? — Грэо густо покраснел. — Вы же мой напарник и командир… Я с вами, что бы ни случилось!

— Ну тогда доверься мне, — Мирла намотала повод на запястье. — Нам представилась возможность, Грэо… Редкий шанс, который многого стоит.

— Вы о появлении смотрителя?

— И о той, за кем мы летим, — взгляд Мирлы был полон решимости. — Случившееся с ней превратило её в козырь — она так или иначе попадёт в чью-то колоду: либо в мою, либо в чужую.

— Думаете, Найви станет вам помогать?

— Непременно станет, Грэо, — однако после этих слов Мирла вдруг помрачнела: — Если только не узнает, что восемь лет назад я доставила Гайне волосы её отца…Та-гуон!

Зверокрылы взмыли ввысь, подняв рябь на воде и вогнав в мелкую дрожь с десяток кувшинок.

Пролетая у дворца, Мирла глянула в окно; за ним спал Гилмор-младший, и она думала о записке, лежащей на его одеяле. В той записке было вот что: «Если дорожишь Найви, сделай невозможное: стань первым человеком, самостоятельно взлетевшим на зверокрыле».

Завтра в полдень, после долгого сна, Айвэн это прочтёт.

II

Жизнь — это кружева.

Звук шагов раздавался в полутёмном зале сквозь стоны. Старик в белом одеянии шёл к трону, где стонал и метался юноша с чёрными волосами. Корона на его голове сидела криво; рубины сверкали при свечах, но блеск выдавал не величие, а убогость — слишком жалким казался новый король.

В пяти шагах от трона старик остановился.

Это был кардинал, с которым смотритель беседовал незадолго до охоты. За ним семенил круглолицый мажордом. Они были первыми, кто за весь день решился потревожить монарха.

Взгляд кардинала буравил юношу, а тот даже не замечал, что кто-то вошёл.

— Он третий день такой… — прошептал мажордом. — Озноб, лихорадка, тошнота… А утром пришёл сюда, сел на трон и… — мажордом умолк, словно стесняясь продолжать.

— Что «и»? — спросил кардинал.

— Скулить начал, ваше высокопреосвященство. Скулил, как пёс… А с трона с тех пор и не вставал!

Кардинал поморщился: в тронном зале стоило бы открыть окна…

— Оставьте нас, — велел он.

Мажордом ретировался так быстро, как мог.

— Ваше величество?.. — негромко позвал кардинал.

Дарион сфокусировал взгляд. От недосыпа — а спать он не мог уже несколько ночей — белки его глаз покраснели.

— Всё болит… — прохрипел Дарион. — Кости, мышцы, голова… всё!.. Где Гайна?!

— Простите, ваше величество, но я не знаю, о ком вы, — скорбно поведал кардинал.

Дарион закричал и стал биться затылком о спинку трона.

— Не стоит так делать, — кардинал извлёк что-то из кармана. — Мне неизвестно, кто такая Гайна, но полагаю, она доставляла вам это?

Увидев в его руке мешочек, Дарион вскочил и рухнул на пол: он так долго сидел на одном месте, что ноги отказались слушаться. Даже не пытаясь встать, новый король пополз к старику на четвереньках.

Кардинал изобразил сочувствие. Он знал, что происходит: организм Дариона привык к хоршу, и тот стал необходим как воздух. Если бы Дарион перетерпел, то наверняка избавился бы от этой зависимости… Но кардинала такой расклад не устраивал.

— Пожалуйста!.. — Дарион тянулся к мешочку.

— Конечно, ваше величество… — кардинал развязал тесёмки. — Только прежде не могли бы вы подписать несколько указов? — из-под белого одеяния возникли пергаменты. — Нужны королевская печать и ваша подпись… Если подпишите, принесу ещё, — он потряс мешочком, точно дрессировщик, лакомством поощряющий зверя.

В глазах Дариона мелькнуло что-то осмысленное.

— Указы?.. Я не хочу их читать — я хочу это!.. — он чуть не вырвал хорш из руки кардинала, но тот успел её одёрнуть:

— Вам и не нужно читать их — к чему эти сложности, ваше величество? Просто подпишите.

И Дарион всё подписал.

Выходя из зала, кардинал слышал болезненный смех: король получил хорш. Свернув пергаменты, старик спрятал их в складках своего одеяния и заспешил дальше.

Жизнь — это кружева, и главные кружева Нургайла теперь плёл кардинал.

***

Над далёким горизонтом медленно разгорался рассвет.

Волосы Найви трепал ветер, а с двух сторон вздымались крылья; от их плавных взмахов у неё гудело в ушах. Раздавались крики птиц — сердитый грай, адресованный могучему чужаку.

Зверокрыл, как истинный царь неба, не отвечал им — он просто летел.

Он плыл в зыбкой синеве, под ещё меркнущими звёздами, не желающими уступать солнцу небосвод.

Найви то засыпала, то просыпалась. Её сны были странными, а мысли — путаными… зыбкими, как этот рассвет… Как грань между добром и злом.

Как всплывающий в памяти образ убийцы, стоящего на коленях.

Синева с солнцем, свет и мрак; растворяясь друг в друге, они сливались в узор; они вели хоровод с начала времён и сплетались в узлы, где нити «за» скручивались с нитями «против».

Они были кружевом — изменчивым, как блеск гаснущих звёзд.

За что в этом кружеве держаться?..

Найви знала, за что.

За робкий луч на щеке того, кого боишься разбудить. За растянувшиеся секунды у костра. За листья в волосах.

Зверокрыл уносил её всё дальше, но вместо страха Найви чувствовала радость — ведь у неё было, к кому вернуться.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ