Принц воров

Глава 6. Море, солнце, пляж

И синей теплой волной – прямо в морду!

И белая соленая пена – в нос, в рот, в уши. А тяжелые башмаки, щит, меч и – главное, мешок с деньгами! – так и потянули на дно, туда, где мерцал мертвенный тускло-изумрудный свет, где плавали медузы и рыбы.

Вот эта рыбья мелочь-то и привела Сашу в себя…

Мешок, мешок с деньгами мешает! К черту его… хватит и того, что зашито в поясе. Эх, прощай-прощай, злато-серебро. Так… и плащ… Щит нельзя, щит – главное.

Отбросив тяжелый мешок и плащ, молодой человек закинул щит за спину и с силой заработал руками и ногами – вверх, вверх, верх… вот и уже стало совсем светло, а вот – и солнышко, милое солнышко, воздух – вынырнул! Вынырнул, вдохнул полной грудью… Господи, хорошо-то как! Однако до берега-то… у-у-у-у! Нет, так вот – со всей экипировкой – не доплывешь, точно. Придется еще от чего-то избавиться – туника, башмаки, меч. Хорошо хоть маячок-щит нетяжелым сотворили, куда как легче настоящего, и все же мешает, мешает, уж больно велик. И еще что-то давит в живот… браунинг! За поясом, под туникой. Надо же, не утонул… пока. И пояс, наверное, тоже придется сбросить – пойдут на дно морское и солиды, и денарии! Вдогонку к остальным, тем, что в мешке… Да уж – вот и погуляли с Нгоно в портовых тавернах… Что ж…

Чу! А что это за тень рядом? Дельфин? Да нет – лодка! Большая рыбачья лодка… Эх, как ее бросает-то. Или это просто так кажется, что бросает?

– Эй, эй! – что есть мочи закричал молодой человек. – Эй! Помогите! Ради Святой Троицы – помогите!

В лодке тоже заметили тонущего, не так уж и далеко – рядом – были. Повезло… Впрочем, тут таких рыбачков полным полно оказалось… Черт! Снова волна накрыла с головою… этак и не успеешь ухватиться… хоть за весло, что ли…

– Эй!

– Сюда! Сюда давай! – изменив курс, крикнули с лодки.

Вот, добрые люди… могли бы ведь и мимо проплыть. Оп! Вот уже Александр крепко ухватился за борт – тут же его и вытащили, помогли.

– Спасибо вам, парни! – перекрестившись, со всей искренностью поблагодарил молодой человек.

Спасители – трое смуглых мальчишек лет по пятнадцати или чуть больше – смотрели на него с явной опаской. Ну, еще бы – Саша-то по виду – дорогая туника, меч, щит – был ясно кто – важный вандал, завоеватель, а эти – нищие ливийские рыбаки, наполовину берберы, наполовину римляне.

– Куда велишь отвезти тебя, господин? – взявшись за весло, боязливо осведомился самый шустрый парнишка, двое других, видать, слушались его беспрекословно и молчали, как рыбы, хоть любопытство в глазах и проскальзывало.

– Велю на берег, – расслабленно развалившись на корме, махнул рукой Александр, имевший сейчас все основания быть очень довольным.

Ну, еще бы! Мало того, что не утонул, так еще и мешок с деньгами при нем, и меч, и даже браунинг – вот он, под туникой. Придется, конечно, его разобрать, почистить, смазать оливковым маслицем. Еще послужит пистолет, а как же, не много он в воде и пробыл.

И щит… главное – щит – маячок. Кстати…

– Тут, вообще, глубоко? – пригладив мокрые волосы, осведомился спасенный.

– Да как сказать? – подростки лукаво переглянулись, правда, смеяться в открытую опасались, а ведь, похоже, хотелось. – Для того чтоб отправиться на корм рыбам, господин, и пяти локтей хватит.

– Я понимаю, что хватит, – Александр усмехнулся и снял пояс, нащупывая зашитые в нем монеты. – И все-таки… Когда тонул, дал обет Богородице посвятить ей самое дорогое – вот этот щит! Брошу его в море, в самом глубоком месте… Где тут самое глубокое?

– Да здесь мелководье, – старший парнишка махнул рукой, он довольно бойко болтал по-латыни, вернее, на том варварском наречии – смеси латинских, местных и – немного – германских слов, какое все еще было в ходу в бывшей римской Африке, от Мавритании до Египта.

– Так везите на глубину! – распорядился Саша, и снова поймал на себе взгляд… на этот раз вовсе не лукавый – ненавидящий!

Ну, конечно – вандалы всегда жили за счет местного населения, пили все соки, правда, время от времени все же занимались привычным делом – грабежом других стран и народов, до которых могли дотянуться.

Александр вытащил из ножен меч…

– Мы поняли тебя, господин! – тут же взмолились мальчишки. – Пожалуйста, не убивай нас и не отбирай нашей лодки – это единственное, что у нас есть. Мы тотчас же отвезем тебя туда, куда ты скажешь.

– С чего вы взяли, что я решил вас убить? – распоров пояс, хмыкнул Саша. – Вот, – достав золотую монету, он швырнул его старшему, и тот от неожиданности едва не уронил сверкнувший на солнце кружочек в море… едва поймал.

– Господин!!! Это же… это настоящий ромейский солид!

– Берите, берите, – спасенный махнул рукой с видом Деда Мороза, раздающего детям подарки. – Вы и за год столько не заработаете, ведь так?

– Так, господин.

– Тогда считайте, что вам повезло меня встретить… А мне – вас… вот какая метафизика получается.

При чем тут метафизика? А ни при чем. Молодой человек просто хотел сказать – «философия», а вышло – «метафизика», вот и все дела.

Резко повеселев, юные рыбаки сноровисто подняли мачту и парус, да так быстро, что едва не опрокинули лодку.

– Эй, эй, демоны! – шутливо погрозил кулаком Александр. – Осторожней. Не знаю, как вам, а мне так обратно на дно морское не хочется.

– О, господин… Неужто ты со дна морского явился?! – в черных глазах старшего парнишки снова промелькнул ужас.

– А что – не похоже? – молодой человек хохотнул.

– Нет, – подросток вдруг улыбнулся. – Демоны из морских глубин не раздают нищим рыбакам золото.

– Много ты знаешь, чего они раздают, а что – нет, – Саша посмотрел на видневшийся вдалеке берег – на серые мощные стены, на белые дома, базилики, храмы, на зеленые иглы кипарисов и заросли финиковых пальм, на целый лес корабельных мачт в удобной, синей до боли в глазах, гавани.

– Это ведь Гадрумет, я так полагаю?

– Да, господин, это наш славный город… А-а-а! Да ты, видно, из Тапса?! Нанял, небось, нубийца на утлом челне – вот он тебя и довез… на дно морское.

– Соображаешь! – ухмыльнулся Саша. – Да, все так и было. Только вот куда этот чертов нубиец делся? Верно, утоп.

– Не, не утоп, – обернулся рыбачок с носа. – Я видел – он ходко так к берегу плыл. Хорошо плавает, не утонет.

Спасенный махнул рукой:

– Ну, Господь ему в помощь.

– Господин… осмелюсь спросить? – старший парнишка прищурил левый глаз.

– Ну, спрашивай.

– Ты упомянул Троицу… Ты…

– Да, я кафолик, – хмыкнул молодой человек, услыхав удивленные возгласы мальчишек.

Ну, еще бы… Вандал-католик (кафолик – как здесь называли) – это почти то же самое, что православный татарин – встречается, конечно, но очень и очень редко. Вандалы, со времен Гейзериха и даже с еще более давних времен, как и многое германские племена – ариане, сторонники Александрийского архиепископа Ария, утверждавшего, что Христос – творение Бога-отца, – не вечен, и не единосущен. По сути, архиепископ отрицал таким образом Троицу и церковь – как организацию: раз Христос по природе своей не божественен, так тем более – не божественна и церковь, ни к чему ее служителям занимать высшие должности или владеть землями. Мудро, конечно, но правители вандалов, выбирая арианство, вовсе не брали в расчет какие-то отвлеченные вещи – им было важно сохранить свою «самость», четкое деление на «мы» – германцы-завоеватели – и «они» – подчиненное римско-ливийское население, тягловое, платящее налоги и несущее подати, быдло, традиционно – католики. Надо сказать, такая политика апартеида определенные плоды приносила… какое-то время. Никакого административного аппарат управления вандалы не создали, вся жизнь в государстве зависела только от короля, точнее – слово такого еще не было – от самовластного правителя, рэкса, правившего, опираясь на своих родичей, либо – как нынешний властитель Гелимер – на особо доверенных людей – служилую знать и даже – на преданных рабов. А больше не на кого было. Местное же население вандалов ненавидело, боялось и втайне лелеяло месту о завоевании Африки… гм-гм… ну, скажем – могущественной Византией, в конце концов, ведь Восточный Рим, наверное, ничем не хуже Западного?

Все это Саша вычитал в умных книжках еще у себя, дома, точнее сказать – натаскал всего кусками из Интернета, а ну-ка, пойдите, спросите в районной библиотеке научную монографию о королевстве вандалов… куда вас там пошлют – говорить не надо.

Ветер наполнял парус, не такой уж и белый – грязная серая мешковина – тем не менее лодочка шла достаточно ходко, можно сказать – летела. Жарко припекало солнце – одежда Саши уже почти совсем высохла, а небо над головой было таким нереально синим, что казалось нарисованной ультрамариновой краской декорацией. Близ Гадрумета, в заливе покачивалось на волнах не меньше сотни рыбачьих суденышек, над мачтами которых кружили, выпрашивая халявную рыбку, нахальные чайки. Вот, вдалеке, прошел под всеми парусами какой-то большой торговый корабль – четыре мачты, задранная кверху корма, пузатые трюмы – купеческая скафа. А вот – кораблик поизящней – быстрокрылый керкур, чем-то напоминающий шхуну. Когда-то у Саши у самого такой был, назывался «Амикус»…

– Господин!

– А? Что такое?

– Припыли, говорю. Здесь – напротив во-он того острова, – самое глубокое место. Если поставить все гадруметские башни друг на друга – вода их запросто скроет!

Слова «гадруметские башни» парнишка произнес с гордостью – не скажешь же – карфагенские башни – поскольку таких и нету – столица вандалов так и оставалась городом неукрепленным… должна была оставаться, поскольку все укрепления этого города, когда-то якобы существовавшие – суть дело наносное, нарочно привнесенное из будущего, как и система административного управления.

– Ну, раз, говорите, здесь… Помолюсь!

Опустившись на колени, Александр нажал на умбон, открывая спрятанную под ним панель управления. Загорелись зеленоватым светом цифры: год… дата…

– Так… – задумчиво прошептал молодой человек. – Вчера у нас было восемнадцатое… ставим на двадцатое… двадцатое… ноль девятого… пятьсот сорок третьего года… Отлично! Активировать… есть! Ну, с Богом!

Привстав, Саша размахнулся и швырнул щит в море.

После чего с осознанием успешно выполненного долга расслабленно откинулся на корму и махнул рукой:

– Теперь – в город. Какая у вас там в порту самая лучшая таверна?

– Самая лучшая – «У чаши», но самая приличная… для тебя приличная, господин – «Золотой Гусь». Там и постоялый двор, и…

– Ну, значит, славненько, – спасенный потер руки. – Туда и поедем.

Первым делом Александр швырнул кабатчику дюжину серебряных монет и, обведя рукой небольшой, но вполне уютный зальчик, заказал:

– Вино! Самого лучшего. Всем!

Ну, конечно же – всем, а как же? Местных – ливийцев и римлян – в «Гусе» не просматривалось, зато за центральным столом с удобством расположилась компания вандальских воинов, судя по их толстым нахальным рожам, явно не несущих столь уж изнуренную службу. Мечи, кольчуги – это само собой, плюс ко всему – короткие, составленные в углу копья, секиры и оставленные во дворе у коновязи кони. Ну, конечно же – стражники. Здесь их называли на римский манер – «вигилес» – караульные, нечто вроде конных полицейских частей – не столько охранять горожан от разбойников, проходимцев и разного прочего нехорошего люда, сколько сдерживать особо не скрывавшего своих симпатий к византийцам население. Мало ли, вдруг бунт поднимут? Ужо тогда… мало не покажется! Вандалы когда-то состояли из двух больших союзов племен – силинги и асдинги – впоследствии первые подчинились последним. Так вот, силинги, насколько помнил Александр, отличались склонностью к мореходству, силинги же были прекрасными конниками… во многом поэтому вандальские короли не строили вокруг завоеванных городов стен – там, где их не было – опасались бунта местных, впрочем, несмотря на весь религиозно-культурный апартеид, романизация все ж так шла, пусть и медленно – и никуда от этого процесса нельзя было деться, слишком уж мало было завоевателей, чтобы рано или поздно не раствориться в более культурном местном сообществе. К этому дело и шло, но – медленно, точнее – замедляемого и сдерживаемого искусственно.

Услыхав про дармовое вино, стражники-вандалы с интересом посмотрели на Сашу. Оценили и богато украшенную вышивкой тунику, и меч на роскошной перевязи. Один из воинов, похоже, десятник, с ухмылкой подкрутил вислые усы и, поднявшись на ноги, спросил:

– Кто ты, о, славный муж?

– Меня зовут Авдальд, сын Рутгора, – слегка наклонил голову Александр – вандальское имя он себе придумал заранее, еще в Париже.

– Я вижу, ты издалека.

– Да – из Цезареи. Прибыл сюда в поисках славных дел и ратного счастья, ибо, поистине, что может быть лучше, чем биться под стягом достойного и славного мужа?

– Достойные слова. Великий Гелимер-рэкс любит отважных воинов! Увы, славный Авдальд, ты немного опоздал – войско и флот правителя уже отправились к островам – навести там порядок. Подлые свиньи подняли бунт на западе, в то самое время, когда на востоке скалят свои клыки коварные ромеи базилевса Юстиниана. А ведь он и наш рэкс когда-то были дружны.

– Ромеи коварны – вам ли не знать?

– Все так, дружище…

– Прошу, господа! – хозяин и двое слуг принесли несколько кувшинов вина и легкие закуски – маринованные оливки, жареную и печеную рыбу, дичь, похлебку из чечевицы, сладкие и соленые хлебцы, тушенную с печенкой фасоль и еще что-то невероятно вкусное, в чем вовсе не чуждый кулинарному искусству Александр не сразу признал блюдо, называемое в Тунисе – куша. Мясо с лопатки ягненка, натертое солью, мятой, розмарином, оливковым маслом и пахучим кайенским перцем, запеченное на медленном огне в плотно закрытом глиняном горшке – туджине. Саша иногда – по воскресеньям – баловал супружницу чем-то подобным. Дети же, и Мишка и Колька, мясо еще не любили, не выросли, не могли оценить вкуса – предпочитали всякие сласти, а лучше – мороженое.

Выпив вина – вкусного и, конечно же, неразбавленного, как и было принято среди варваров – закусили, поболтали, познакомились. Вандалы действительно оказались воинами конной городской стражи, нанятые на службу местным градоначальником, именуемым на римский манер – префектом. Градоначальник, конечно же, был вандалом из обедневшего, но знатного и близкого к самому королю Гелимеру, рода, а вот его помощники – как в процессе совместного распития спиртного пояснил десятник – были из местных: сложное городское хозяйство требовало умелого управления и присмотра, без местных ну никак было не обойтись, правда, за этими специалистами приходилось тщательно присматривать во избежание прямого предательства и саботажа. А вот вандальские короли… за что боролись, на то и напоролись – не желали смешиваться с местными, сохранили свою идентичность – зато теперь завоеватели вызывали ненависть всего местного населения: за то, что ничего не делали, вели чисто паразитический образ жизни и лишь иногда воевали, даже лучше сказать – просто грабили.

– Нам нужны верные люди, Авдальд, – напившись вина, десятник уже приступил к откровенной вербовке. – Давай к нам, в стражники… Как смотришь?

– В стражники? Да я как-то не думал.

– Вот и зря, что не думал. Парень ты, я вижу, бывалый, с мечом уж всяко управляться умеешь, а служба у нас веселая, тем более – и богатством можно разжиться.

– Да я бы хотел отправиться в какой-нибудь дальний поход, поискать славы! – осторожно заметил Саша.

Один из воинов – длинный, худой и желчный – вдруг нехорошо усмехнулся:

– Подожди, друг, будет тебе слава… Явится флот ромеев – никакого похода не надо, славы получишь немерено – не уезжая из дома!

– Думаешь, ромеи все же решаться напасть?

– А тут и думать нечего! – дылда опрокинул очередной кубок и махнул рукой. – Конечно же, они нападут, рано или поздно. Базилевс давно зарится на Африку, тем более – местные свиньи в любой момент готовы предать и с радостью откроют ему ворота везде – в Гадрумете, Таспе, Гиппоне. А в Карфагене ворота и открывать не надо… за неимением таковых! Старые стены разрушились, а новых никто и не строил – вдруг да местное быдло взбунтуется? Потом нам самим же в город и не войти.

Стражник был прав, прав абсолютно – униженное и презираемое вандалами местное население, конечно же, с радостью бы передалось под власть византийцев, вспомнив не такие уж и далекие римские времена. О, славному Гадрумету было, что помнить! В далекие времена третьей пунической войны его жители поддержали Рим, за что и получили все права римских граждан, потом немножечко захирели, а затем, начиная с Траяна и Септимия Севера, вновь обрели значимость и богатство – город стал столицей провинции Бизацены, появились цирк, термы, театр, великолепные акведуки и, конечно же, мощные стены и укрепленная гавань. Все это великолепие осталось и до сих пор… вот только от возможного нападения византийцев защититься было проблематично – если бы горожане восстали, то немногочисленный вандальский гарнизон оказался бы меж двух огней…так, несомненно, и случилось бы.

И тем не менее стражники почему-то чувствовали себя спокойно и вполне уверенно.

– Вы думаете, Гелимер-конунг успеет вернуться с флотом?

– Успеет, – пьяно ухмыльнулся десятник. – Не он сам так… кое-что другое… что вряд ли понравится ромеям!

– Корабль-город? – шепотом спросил Александр.

Десятник испуганно побледнел:

– Тсс!!! Я тебе этого не говорил, парень!

– Понятно, понятно.

– А ты – не спрашивал, – вандал оглянулся на своих громко болтающих сотоварищей и еще больше понизил голос: – Вообще, советую тебе проявлять поменьше немного любопытства, дружище Авдальд, иначе можно очутиться у нас куда раньше, чем ты думаешь. Только уже не воином, а узником в жарких объятиях палача.

– Я просто хотел… просто слышал краем уха… любопытно же!

– Я тебе ничего не говорил, Авдальд. Придет время – и ты сам все узнаешь.

А вот с этим Саша не спорил – и правда: всему свое время. Главное-то уже ясно – корабль-город («Мистраль», а что же еще-то?) существует, он где-то здесь, в этом мире, и вандалы на него надеются.

– Эй, кабатчик! – десятник – кстати, звали его Гатбольд, Гатбольд, сын Эрхенгавда – громко всплеснул в ладоши. – Зови своих девок – пусть пляшут!

Владелец таверны – грузный чернявый мужчина лет сорока – поклонился со льстивой улыбкой и что-то шепнул слуге.

Не прошло и минуты, как в зале появились музыканты – четверо молодых парней – кифара, бубен, там-там и свирель. Юноши низко поклонились, уселись в углу, скрестив ноги и заиграли. Тут же выбежали и девушки, танцовщицы в развевающихся полупрозрачных одеждах, сидевшие за столом вандалы сразу же оживились, зацокали языками…

На Сашин же взгляд, девушки были, скажем так – на определенный вкус: пухлые, с жировыми складками и бедрами столь широкими, что в узкую дверь танцовщицам, наверное, приходилось протискиваться боком, да и то – кое-что помешало б. Нет, все ж потом появились и другие девы – в буквальном смысле слова – на все вкусы: белотелые, смуглые, чернокожие, маленькие, дородные, худые… разные. Одна из девушек настолько походила на Катерину, что молодой человек даже вздрогнул. Такая же изящная, стройная… и – показалось – одно лицо. А как грациозно двигалась! Саша даже пару минут не сводил с танцовщицы глаз.

Впрочем, развлекались стражники недолго, и часика через два разошлись, причем – все разом, явно – по прямому приказу Гатбольда.

– Завтра, с раннего утра – наша стража, – прощаясь, ухмыльнулся десятник. – Пусть мои парни выспятся. Кто один… а кое-кто – и с девами. Ты тоже, дружище Авдальд, приходи – не пожалеешь!

– Может быть, через неделю, – уклончиво отозвался молодой человек. – Хотелось бы хоть немного осмотреться, найти место – где жить.

– Для молодых воинов у нас есть «длинный дом».

– Но я уже не так молод!

– Понимаю тебя, – десятник усмехнулся в усы. – Жить можешь здесь – в «Гусе». Поверь, лучше места и найдешь, тем более – сам видел, какие здесь девы! Никуда и ходить не надо, достаточно только позвать. А вообще… Вообще советую тебе, друг Авдальд, не снимать жилище надолго. Поверь, очень может быть, что совсем скоро мы с тобой – и не только мы! – заживем в столице ромеев. А что? Захватим и поселимся в каком-нибудь дворце.

– Вот прямо так? Это дело! Что ж, до встречи, славный Гатбольд, надеюсь, в скором времени свидимся.

– Можешь всегда найти меня у южных ворот. Там спросишь.

– Благодарю, дружище! И благодарю Господа за нашу случайную встречу.

Конечно же, Александр последовал совету десятника – заночевал в таверне, на втором этаже – не было никакого смысла искать какое-то другое жилье на столь короткое время. День, другой, ну – неделя – и явится Нгоно, «Мистраль» с коммандос из Иностранного легиона. Весело будет. И, пожалуй – жарко. Стоит ли ввязываться в драку – другой вопрос. Наверное, профессор прав, пусть военными действиями займутся военные, зачем зря рисковать? Шальная пули или осколок и… А ведь – жена, дети… Нет, пусть уж на этот раз воюют профессионалы, а он, Александр, задачу свою уже выполнил – маячок поставил.

Черт побери, как здорово все получилось-то! Ну, прямо один к одному – рыбаки эти, лодка… Ах, здорово! Теперь можно и поспать, главное – завтра днем не забыть подойти к причалу торгового порта – встретиться с Нгоно. И потом… потом заглянуть в какую-нибудь портовую корчму…

Молодой человек вытянулся на широком ложе – гостевые покои «Золотого Гуся» оказались выше всяких похвал: золоченые светильники, мягкая постель, обитые мерцающими тканями стены, выложенный разноцветной мраморной крошкой пол, даже небольшой бассейн – здесь же, в «номере»! Вода поступала из акведука.

На небольшом столике у самого ложа стояли высокий кувшин и два серебряных кубка. Вино – а как же без него-то?

Саша покачал головой и зажмурился: все равно как-то не верилось, что еще утром он был в Париже, сидел в баре «Эдит Пиаф» на одноименной площади, потом – в парке Соверен. И вот… Да уж, поверить в такое трудно…

Молодой человек вдруг встрепенулся и открыл глаза: показалось, вдруг кто-то постучал в дверь. Нет, действительно – постучали.

– Входите, не заперто!

– Господин… Хозяин велел развлечь тебя перед сном музыкой и приятной песней.

Вошла та самая танцовщица, что так понравилась Александру еще там, внизу. Девушка очень напоминала супругу – такая же худенькая, среднего роста, и грациозная, словно газель… и черты лица… Да-да – очень похожа! Только вот кожа куда более смуглая, да глаза – блестящие, карие, и иссиня-черные волосы, и выщипанные спинкой месяца брови, и светлый, едва заметный, пушок над верхней губой.

Длинная приталенная туника из тонкой ткани с узеньким золоченым пояском, такие же сандалии, тоненькая золотая цепочка на шее, браслеты на тонких смуглых руках, сжимающих лютню.

– Меня зовут Мириам, господин.

– Красивое имя…

– Я спою тебе песню.

– А нужно ли?

– Хозяин послал меня.

– Ну, раз послал – пой.

Девушка уселась на небольшой ковер у самого ложа, ловкие пальцы ее тронули струны лютни… послышалась нежная песнь, песнь без слов, лишь один голос…

– Ты еще не спишь, господин? Сейчас я буду танцевать для тебя.

– Можно без этого обойтись, – ухмыльнулся Саша, он и в самом деле не очень-то хотел того, зачем явилась – была послана – эта девчонка. Хотя… может, она и в самом деле просто песен попеть пришла?

Ага, как же!

Встала, положила лютню… сняла с себя пояс… И вдруг резко стащила с себя тунику. Нагая, пробежалась вдоль стен, легко и непринужденно, снова что-то запела, принялась кружиться, плясать, время от времени прихлопывая в ладоши. Надо сказать, все движения танцовщицы были настолько стремительны, изящны и ловки, что вовсе не вызывали у молодого человека никакого отторжения… да и у кого б вызвали бы? Только у самого упертого женоненавистника!

Закончив танец, Мириам, ничуть не стесняясь, уселась рядом с Сашей на ложе. Улыбнулась:

– Угостишь меня вином, господин? Или… я его не заслужила?

– Нет-нет, что ты! Пей! Твой танец – прекрасен.

Александр налил из кувшина вина в оба бокала. Выпил и сам… и встретился с девчонкой глазами.

Та облизала губы:

– Хочу тебя поцеловать, господин… И сделать тебе на ночь массаж.

– Вот этого только и не…

– Прошу, не прогоняй меня, господин! – кажется, вполне искренне взмолилась танцовщица. – Хозяин обязательно накажет меня, если узнает, что я тебе не угодила – а он ведь непременно узнает. Велит бить плетью.

– Плетью?

– Вот, господин… – Мириам повернулась спиною. – Протяни руку… чувствуешь? Это следы ударов.

Честно говоря, молодой человек ничего такого не чувствовал. Только шелковистый жар кожи, такой плотный зовущий жар…

Погладив девушку по спине, Саша вдруг обнял ее и принялся целовать – меж лопатками, в шею, руки его уже ласкали девушке грудь, а в глазах загорелось желание…

– О, господин, – девушка перевернулась на спину и томно смежила веки. – Целуй же меня, целуй… Я за этим пришла. Ты такой красивый…

Александр осторожно – а затем – все крепче и крепче – поцеловал танцовщицу в губы, чувствуя, как остатки одежды слетают с него, словно гонимые порывом холодного ветра осенние листья. Молодой человек ничего уже больше не видел, и ничего уже не чувствовал – только шоколадные глаза Мириам, только ее зовущие губы, и кожу – мягкую и приятную, словно шелк.

– О, мой господин… – закатывая глаза, стонала девушка. – О, мой господин… о…

Она неожиданно оказалась очень даже смешливой, эта смуглая ночная фея, бойко болтала на многих языках, смеялась, что-то рассказывала, ничуть не напоминая забитую рабыню.

– Ну, вот, и этот старый черт за мной подсматривал в термах, а я то заметила, ну, думаю – смотри, коль уж так хочешь – и так повернусь, и эдак… А тот… Видит око, да зуб неймет!

Ой, как она смеялась! Хорошая такая девчонка, без всяких комплексов – Саша занимался с нею любовью еще не раз, ну, никак не хотелось прогонять, рука не поднималась, наоборот, молодой человек чувствовал себя с Мириам на редкость легко – для этой девушки все казалось просто.

– Я тебе нравлюсь? Нет? Да?

– А как ты думаешь?

– Думаю, что – да, иначе б ты давно меня выгнал. Налей еще вина, выпьем… Уммм… вкусное… Поцелуй меня. Нет, не сюда… ниже… Ах…

Так вот до утра и провозились, а потом девчонка ушла, и Александр завалился спать, строго-настрого приказав заглянувшему в покои слуге разбудить его ближе к обедне. Слуга так и сделал, в точности исполнив приказанное, за что и получил мелкую монетку, после чего с поклоном удалился.

А вот Саша, одеваясь, вдруг хлопнул себя по лбу: черт, а танцовщице-то он заплатить забыл!

Главное, и сама-то Мириам о деньгах не вспомнила, вот ведь взбалмошная девчонка! Что же она, провела с ним ночь просто так, из любви к искусству? Да нет, денежки здесь все любят и считать умеют, особенно – подобного рода девушки. Ах да – она ж и сегодня обещалась прийти. Да… сегодня. Только, вполне возможно, Александра сегодня уже не будет. И что же делать? Неудобно как-то получается, нехорошо. Может, отдать деньги хозяину – за Мириам. А он ей их передаст? Что-то сомнительно. Тем более нельзя отдавать слугам – те уж точно не передадут. Наверное, лучше всего оставить дюжину денариев здесь, на ложе – под покрывалом. Догадается заглянуть? Должна бы – вроде не дура. Очень даже не дура.

Оставив деньги, молодой человек перекинул через плечо перевязь с мечом и, насвистывая, зашагал в торговую гавань, находившуюся от «Золотого Гуся» буквально в паре шагов.

В безоблачном синем небе, над головою, жарко сияло солнце. Под каштанами, кипарисами, пальмами расположились многочисленные мелкие торговцы, менялы, цирюльники. То и дело пробегали мальчишки – торговцы водой и сладостями, тут и там кричали, торговались, такое впечатление, на каждом углу, хотя городской рынок располагался совсем в другой стороне. И тем не менее.

– А вот лепешки, горячие сытные лепешки! Купи, господин, купи – дешево.

– Рыба жареная, вареная, печеная.

– Господин, верный слуга не нужен?

– Лепешки, лепешки!

– Вода! Чистая студеная вода!

– Рабы печеная…

– Могу предложить и девушек…

– Лепешки…

Прикрикнув на окруживших его торговцев, Александр прибавил шагу и вскоре уже спускался в гавань, полную торговых судов, в большинстве своем – местных, дальняя морская торговля отнюдь не процветала ввиду нешуточной угрозы войны.

Гадрумет представлял собой типичный позднеримский город, вековое владычество вандалов сказалось на нем очень мало, точнее говоря – и вовсе никак не сказалось: те же римские стены, сложенные из светло-серых глыб, те же ворота, башни, две широкие прямые улицы, делившие город на четыре главных квартала, меж ними – улочки поуже. Белые стены домов, мраморные – кое-где с отбитыми носами – статуи, коричневые и красные крыши, узкие окна базилик, ныне превращенных в церкви, высоченные аркады цирка, гордо сияющий белизной акведук, пересекавший весь город, зелень каштанов и пальм, спускающиеся за городом, с пологих холмов, оливковые рощи, виноградники, поля…

Что и говорить – красиво.

– Господин, купи свежую рыбку! Дешево отдам – почти что даром.

– Не нужна мне рыба.

– Ну, господин…

– Уйди, кому сказал!

В торговой гавани, на камнях, у причала, удили рыбу мальчишки, рядом с которыми, важно дожидаясь своей доли добычи, сидели многочисленные коты самых разнообразных мастей и видов: полосато-серые, черные, пятнистые, палевые, рыжие, бело-голубые. Котяры вели себя достойно – промеж собою не дрались, дурными голосами не вопили, у прохожих – корабельщиков, грузчиков, стражей – рыбу не выпрашивали, просто сидели и ждали. Знали – свое от них не уйдет. А юные удильщики таскали рыбку довольно часто – все больше мелкую, как раз для котов, которым ее и кидали.

Александр уселся в тенечке, пол крышей просторного портика, у самого начала причала. Там, за колоннами и на ступеньках, прохлаждалось человек с пару дюжин: кто-то, как Саша, кого-то ждал, кто-то уже дождался и, размахивая руками, выбегал навстречу.

– Каллист! Каллист! Скафа Лисандра еще не вернулась из Тапса?

– Нет, не вернулась. Лисандр обещался быть завтра к обеду.

– Не знаете, кто бы взял двух пассажиров в Колонию Юлия?

– Да тот же Лисандр и возьмет, уж подождите до завтра.

Колония Юлия… так здесь именовали Карфаген.

– А до Гиппона? Кто б взял товар до Гиппона?

– Опять же – договорись с Лисандром. Кроме него вряд ли кто пустится сейчас так далеко.

– А, говорят, Сульпиций Мас…

– Керкур Сульпиция недавно сел на мель близ Таспа. Этот корабль еще не скоро починят.

– А что, у Сульпиция Маса – только один корабль?

– Да не один, есть и другие. Только все они с узур… с нашим рэксом.

С узурпатором! Именно это словечко и должно было вырваться, да говоривший вовремя прикусил язык. Ну, еще бы – во-он, недалече, прошли вооруженные стражи! И как им только не жарко в кольчугах, шлемах…

А Гелимер – да, узурпатор. Классический узурпатор: туманно сославшись на какое-то там старинное завещание Гейзериха, взял да и скинул с престола любимого (или не очень любимого) дядюшку Хильдериха. О чем тут же известил письмом императора Юстиниана – персону, надо полагать, весьма в здешнюю эпоху, авторитетную – мол, теперь я – король, и все по закону, по завещанию, ведь там ясно сказано, что великий вандальский народ имеет законное право свергнуть плохого короля, а Хильдерих был плохим королем, об этом в Карфагене каждая собака знает. Вот великий вандальский народ и поменял плохого короля – Хильдериха – на хорошего – Гелимера.

– Ох уж наш рэкс… – откуда-то сверху все же слышался шепоток, видать, тут многие были не против обсудить политическую ситуацию дня, даже несмотря на периодически проходивших мимо портика стражей.

Александр навострил уши – все же интересно послушать народный глас, все равно делать нечего.

– Это ж надо, назначить своим ближайшим помощником – раба!

– Это ты про Году?

– Про него… Видать, больше некого назначать!

– Как это некого? А королевские родичи? Аммата, Цазон, Гибамунд?

– Ага, их назначь… прежний наш рэкс Хильдерих тоже вот приблизил к себе родича – любимого племянника Гелимера…

– Э! Вы бы языки-то прикусили, парни. Не ровен час…

Так вот Саша и скоротал время до вечера, когда солнце уже явно начало клониться к закату, а море сделалось глубоко-синим, как глаза у оставшейся далеко-далеко Кати. Катя…

Не к месту вспомнив про Мириам, Александр почувствовал укол совести… с которым, впрочем, быстро справился: ну, в самом-то деле, не выгонять же было девчонку? Хозяин неправильно бы понял – прислал бы мальчика, которого тоже пришлось бы прогнать, и тогда вот эта показушная асексуальность наверняка пробудила бы в хитром кабатчике подозрения – ведь Александр вовсе не выдавал себя за христианского философа или монаха. А как должен вести себя уважающий себя воин в самом расцвете жизненных сил?

Отказываться с негодованием от девчонок? Ага, как же!

Однако, интересно, где же Нгоно? Сегодня как раз двадцатое… И «Мистраль» с коммандос должен был возникнуть не так далеко… еще ночью. Что-то не возник. Значит – завтра. Или – в самые ближайшие дни.

Подождав еще немного, молодой человек пожал плечами и отправился обратно в таверну.

Ночью к нему снова пришла Мириам – деньги взяла, засмеялась, обвила шею Саши руками, прищурилась с неким девственно-бесстыдным лукавством. Такая улыбка – вроде б и скромная, но вместе с тем – многообещающая, – наверное, больше бы пошла какой-нибудь молоденькой и ушлой современнице Александра из числа охотниц за миллионерами, нежели девушке раннего Средневековья. Впрочем, людские типы всегда и везде одинаковы.

– О, серебро! Мне нравится… Да, забыла, да. Но ведь я знала, что сюда еще вернусь!

Как-то незаметно они снова занялись любовью, потом Мириам все время смеялась, пожалуй, даже больше, чем первый раз, Саша даже на миг показалась – обкуренная, что ли? Однако нет, темно-шоколадные, якобы невинные девичьи глазки были чистые, да и речь отличалась редкостной для двадцатилетней девчонки логичностью и даже, можно сказать, образностью.

Александр старался побольше расспрашивать, чтобы проводить время не только приятно, но и с пользой.

– Гелимер-рэкс? – смеялась девушка. – А что? У тебя есть к нему какое-то дело, мой господин? О, да, да – Авдальд, я тебя именно так и зову. Но ты такой… слишком ученый для варвара, слишком образованный… извини – могла невольно обидеть, это я не со зла.

Похоже, она вообще ничего не делала со зла, эта вечная хохотушка, и, уж конечно, вряд ли хозяин таверны хоть когда-нибудь хлестал ее плеткой, как девчонка врала вчерашней ночью. Вообще, Мириам любила приврать.

– О, Гелимер, многие наши его ненавидят, хотя… он не хуже и не лучше любого другого.

– Ваши?

– Ну, все горожане, кто считает… все еще продолжает считать себя частицей империи.

– Они ждут ромеев? – прямо спросил молодой человек.

Собеседница ничуть не обескуражилась этим вопросом, потянулась, словно налопавшаяся сметаны кошка. Однако отвечала уклончиво:

– Ромеев? Кто-то ждет, кто-то – нет. У всех разные планы.

– Ты хотела сказать что-то о Гелимере-рэксе?

– О, милый Авдальд… ты очень, очень хорошо говоришь на латыни. Вот только это имя… фи… Авдальд! Тебе больше бы пошло что-нибудь другое, например – Анамексий, Лициний, Александр…

Александр вздрогнул.

– Да-да – Александр, это очень подходящее для тебя имя, мой господин… ой, извини – я, кажется, лезу не в свое дело.

– Да ладно уж. Ну и что там король Гелимер?

– Многие считают его узурпатором.

– Это не новость. И что?

– Да так… про его советников болтают разное. Говорят, будто бы это люди из Тьмы!

– Откуда?!

– Из Тьмы… Больно уж они необычны – на рынке ходят слухи, будто все они черные колдуны!

– Так-так-так, – приподнялся на локте молодой человек. – И что, они в самом деле колдуют? Кто-нибудь это видел?

– Не знаю… так говорят. Ой… кажется, светает…

Вскочив с ложа, Мириам подбежала к окошку – стройненькая и легкая она, похоже, вовсе не стеснялась своей наготы… хотя – чего уж тут теперь было стесняться-то? Эта девушка почему-то напоминала Саше парижских студенток: обаятельных, шустрых, легких в общении и любви. Этакие стрекозы… Вот и Мириам – как стрекоза. Все порхает, порхает, что-то говорит, хохочет… вот – опять:

– Ну, милый мой господин, что тебе еще рассказать о нашем правителе? Что-то ты им сильно интересуешься.

– Как и любой воин.

– Ага! Так-таки любой?!

– Мириам, ты, я смотрю, очень неглупая девушка.

– Допустим.

– И должна понять – меня, как воина, очень интересует и сам правитель, и его планы – ведь очень скоро может случится война.

– То, что она будет – это и без правителя ясно, – танцовщица насмешливо фыркнула. – Твой меч… несомненно, ты им хорошо владеешь. Научишь меня?

– Зачем? Вовсе не меч лучшее оружие женщины. Да и этот клинок слишком тяжел для тебя.

– Ладно. А у тебя есть родичи? Братья, сестры?

– Нет никого, все погибли.

– А дети? Жена?

– Расскажи лучше о себе. Что ты делаешь здесь, в этой таверне?

– Ха! – девчонка ничуть не смутилась. – И ты еще не догадался? Надо же. А-а-а… просто делаешь вид. Ну и зачем?

– Так… А тебе это все – зачем? Деньги?

– Они, – на миг нахмурившись – только лишь на один миг – кивнула танцовщица. – И еще – покровительство сильных мира сего. Без серебра и золота еще можно прожить, без защиты – никак. Ну, кто я такая? Всякий обидит.

– А потом? – тихо спросил молодой человек. – Когда, может быть, ты накопишь достаточно денег…

– Почему это – «может быть»? – Мириам повела плечиком и задиристо тряхнула челкой. – Обязательно накоплю! И открою таверну… и еще – выйду замуж. За богатого и влиятельного старика!

Вот как!

Такой циничной особы – словно бы явившейся вслед за ним аж из двадцать первого века – Александр в эти древние времена еще не встречал ни разу! Ну, и где же тут религиозное сознание? Какое там…

– Ты так рассуждаешь… – Александр – впрочем, ничуть не осуждающе – покачал головой. – А Бог? Как же он? Ведь все, что ты делаешь – грех!

– Кто бы говорил о грехе! – снова расхохоталась танцовщица… и тотчас же сделалась серьезной… опять – лишь на короткий миг. – Да, я знаю, что грешница, и до святой Перпетуи мне еще очень и очень далеко. Сейчас… а дальше – кто знает? Тем более, Господь любит меня – я это чувствую и молюсь каждый день. И еще недорассказала тебе все… наряду с таверной, я хочу открыть больницу для бедных, приют.

– И тем самым замолить прошлые грехи?

– Нет!!! Прошу, не говори так! Просто… – девушка вдруг поникла головою. – Просто я слишком хорошо знаю, что такое быть бедным, жить в ужасающей нищете, не имея вообще ничего – ни своего угла, ни еды… И когда родная мать продает тебя мужчинам – нет, не из своей корысти, а для того, чтобы накормить остальных детей… Господи, как это все омерзительно! Знаешь, а я ведь наврала тебе про богатого старика, на черта мне такой муж нужен! И герой не нужен, нужен обычный… любящий, который бы… Ладно, не будем об этом. Скажи лучше – в каком краю ты жил?

– Я же говорил – в Цезарее.

– О, это очень далеко.

– Не так уж. Вполне можно добраться по морю. Ты что так смотришь? Потолок протекает?

– Потолок? Вовсе нет. Я думаю.

– Если не секрет – о чем?

– О святой Перпетуе… и не только о ней. Кто знает, может быть когда-нибудь, через много-много лет, кто-нибудь будет говорить о святой Мириам? Ой-ой-ой! Только не надо кричать, что я богохульствую! Поверь мне, я люблю Господа ничуть не меньше других. А ты… ты очень необычный человек! Не похожий на остальных.

– Вот как?

В другое время, конечно, Саша вел бы себя осторожней, но сейчас, когда до появления «Мистраля» остались какие-то считанные дни, часы даже…

– И чем же это я необычен?

– Всем! – Мириам вдруг прижалась к Саше всем своим горячим и гибким телом. Сверкнула глазами. – Хочешь, скажу – кто ты?

– Ну, скажи…

– Ты – вовсе не тот, за кого себя выдаешь.

– Да что ты?

– Да! Ты не варвар, вовсе нет. Ты – умный, обаятельный, мужественный, очень красивый и очень хитрый…

– И ты – обаятельная, умная, очень красивая и очень хитрая! Не так?

– Так… – девушка сдула упавшую на глаза челку.

Ой, как ей шел этот жест!

Саша погладил танцовщицу по спине, девушка улыбнулась:

– Знаешь, мы с тобой вместе всего вторую ночь – а будто знакомы всю жизнь! Так не бывает.

– Бывает.

– Может быть, где-то в иных далеких краях… Не в Цезарее, нет – много дальше. И… мне с тобой очень легко, как не было никогда и ни с кем. Вместе с тем я вовсе не хочу, чтоб ты или такой, как ты, стал моим мужем.

– Это почему же? – Саша даже немного обиделся. – Ах да, тебе ж нужен богатый старик… Или нет, не нужен. Тебя не поймешь – ты то одно говоришь, то другое.

– Я же женщина! Сейчас опять совру – мол, муж должен быть предсказуемым, управляемым и… обычным. А ты – вовсе не такой.

– Ишь ты, как рассуждаешь. А как же «да убоится жена мужа своего!»

– Кто тебе сказал такую гнусь? С чего б это я должна бояться мужа?

– Так ты так и не сказала – кто ж я такой?

– Не варвар, – Мириам внимательно посмотрела Саше в глаза, насколько это вообще возможно было сделать при тусклом мерцаньи светильников. – И не чистый римлянин. Сразу вместе – варвар и римлянин. Признайся, твоя мать была из знатного патрицианского рода?

– Почему обязательно – из знатного?

– Иначе твой отец никогда не признал бы тебя!

– Откуда ты знаешь, что он меня признал?

– А-а-а!!! – отпрянув, победно воскликнула девушка. – Теперь поняла! И все же, даже для незаконнорожденного, ты очень необычен. Не только умен, но и добр.

– Добр?

– Да! Другой бы за мои слова… за мой тон… за все мои речи…

– Убил бы!

– Х-ха! Я б еще посмотрела, кто б кого убил!

Александр хохотнул:

– Вот уж не поверю, что ты владеешь мечом, копьем или секирой.

– А я и не говорила про меч и все такое прочее, – дернула плечом Мириам. – У тебя найдется нож?

– Нож? Ну, конечно. Только вполне обычный – мясо при еде порезать.

– Сойдет и этот – давай.

Обычный был ножик, слабенький, Саша его и за нож-то не считал – плохое железо, дешевка, он его походя прикупил еще вчера – так, в качестве обеденного прибора: надоело зубами мясо рвать.

– Видишь во-он тот дальний светильник? – потрогав лезвие пальцем, сверкнула глазами танцовщица.

– В углу?

– Да, в углу. Кажется, пришла пора его погасить – светает.

Ввухх!!!

Она даже не примеривалась, не размахиваясь, вообще не делала ничего такого…. просто нож вдруг, словно сам собой, вылетел из ее рук и, перерубив пополам фитиль, воткнулся рядом в стену.

– Смотри-ка ты! – уважительно промолвил молодой человек. – А ведь и ты не самая обычная девушка, Мириам. Ты что же – была циркачкой?

– Можно, я буду звать тебя – Александр?

– Зови.

– Мне скоро двадцать лет, Александр. Целых двадцать! И за это время – кем я только не была. Не всегда в грязи, но всегда – без намека на счастье.

– Императрица Феодора, говоря, тоже выступала в цирке.

– Я знаю, – танцовщица облизала губы и вдруг приникла с Саше с вновь вспыхнувшей страстью. – Пожалуйста… Не отвергай меня сейчас…

И снова почти целый день молодой человек провел у причала. Смотрел на корабли, на море, на ждущих рыбу котов. И снова никого не дождался. А вечером не пришла и Мириам. Впрочем, она и не обещала придти в эту ночь. Не пришла ив следующую, Александр уде начал скучать, тем более, что Нгоно так и не объявился. Не случилось ли чего с этим парнем? Что ж, отчаиваться не нужно – время есть можно ждать хоть целый год. Тепло, светло, денег пока в достатке, а если еще и поэкономить… к тому же – нескучно, очень даже не скучно.

Мириам явилась через три дня, точнее говоря – ночи. Необычно задумчивая, впрочем, думы ее быстро развеялись, улетучились прочь без следа.

Танцовщица приходила потом целую неделю… не все дни подряд, но все-таки… И на следующую неделю – тоже. А вот Нгоно так и не появился. Черт!!!

– Я чувствую – тебя что то тревожит? Скажи! – в одну из знойных ночей, тесно прижавшись, прошептала Мириам.

– Меня много что тревожит, – Саша погладил девушку по плечу. – Например – чересчур уж жаркая ночь.

Танцовщица усмехнулась:

– А чего ж ты хотел от конца мая? Чай, не февраль!

– Конец мая?! – Александр рывком вскочил на ноги. – Ты сказала – конец мая?

– Ну да, а что ты так вскочил? Забыл, какой сейчас месяц? – Мириам негромко расхохоталась и показала Саше язык. – Только не говори, что это – из-за меня.

– Месяц… – молодой человек почувствовал, как по спине его, прямо меж лопатками, стекает липкий и холодный пот. – Месяц… А год?! Какой сейчас год?!

– Ну, ты даешь! Вроде и вина немного выпил… правда, может быть – без меня…

– Мириам, милая, пожалуйста! Ты же умная девушка, ты должна знать…

– О, господи! Сейчас ровно третий год со дня правления Гелимера-рэкса!

– Со дня правления… А… от рождения Иисуса Христа?

– Да что я тебе – епископ?! Ладно, ладно, подожди… Сейчас, сосчитаю… Мм… – девчонка закатила глаза к потолку и зашевелила губами. – Август… Тиберий… Ага! Гелимер-рэкс вступил на престол ровно в пятьсот тридцатом году от Рождества Христова! Процарствовал три года… значит теперь – пятьсот тридцать третий год!

– Пятьсот тридцать третий?!!! Не может быть!

– Ты полагаешь, что я совсем дура, что ли?