Придворный Медик

Глава 20

Но за моей спиной никого не было.

И что это только что было? Я готов поклясться, что прямо позади меня ещё секунду назад кто-то стоял. И прикосновение было реальным. Кем бы ни оказался этот человек, но он явно обращался ко мне не с добрыми намерениями. Да и схватил он меня за плечо так, будто собирался оттащить куда-то. Но ему что-то помешало. Или кто-то…

И голос знакомый. Только слышал его не я, а мой предшественник. Шрам на моей шее сразу же начал зудеть, стоило мне об этом подумать.

У меня не было оснований, чтобы делать этот вывод, но интуиция подсказывала, будто я только что столкнулся с тем самым человеком, который участвовал в резне, устроенной в доме Булгаковых.

Возможно, это именно тот убийца, который вскрыл моему предшественнику шею. Поэтому мой шрам так пылает.

Я аккуратно поправил воротник и осмотрелся по сторонам. В нескольких шагах за моей спиной стояли два иностранца, но никто из них не смог бы подобраться ко мне так быстро, а затем уйти незамеченным.

Более того, передо мной стоят стражники, охраняющие артефакт. Если бы меня кто-то попытался схватить, это бы точно привлекло их внимание. Но они даже не дрогнули. Выходит, произошедшему может быть только одно объяснение.

Я только что столкнулся с магическим воздействием. У врага есть возможность взаимодействовать со мной, не находясь при этом в непосредственной близости. Хотя…

Наверняка он где-то неподалёку. Возможно, за пределами дворца. Сюда бы он вряд ли смог проникнуть. Императорский двор — это самое безопасное место для меня в данный момент. Здесь мне могут навредить только внутренние интриги. Но ещё одного убийцу на территорию вряд ли пропустят.

Убедившись, что за мной больше никто не следит, я перевёл взгляд на Никитина и Дубкова. Они стояли у соседнего экспоната, который представлял из себя старинную потрескавшуюся корону. Барон во всех красках расписывал Дубкову суть этого артефакта, пока Эдуард Дмитриевич откровенно спал на ходу.

На какое-то время я могу оставить их наедине. Я позаботился о том, чтобы Никитин не перенервничал. Моя магия будет действовать ещё полчаса как минимум.

Я вновь обратил своё внимание на чашу очищения.

Об этом артефакте я узнал совершенно случайно. Пять месяцев назад, когда мне приходилось работать в трущобах в роли подпольного лекаря, ко мне завалилась группа воров. Сказать, что жизнь их потаскала — значит не сказать ничего.

Двое из них были смертельно ранены, один отделался десятком переломов. Изначально их было пятеро. Двум другим повезло ещё меньше. Они вообще не вернулись.

Эта бравая компания додумалась проникнуть в сокровищницу императора. От них-то я и узнал, что в его коллекции находится чаша очищения. Артефакт, способный снять любое проклятье или неизлечимый магический недуг.

Разумеется, я сразу же понял, что эта чаша — единственный способ излечить моего брата. Кирилл Булгаков страдает от магической болезни с самого детства. И ни один лекарь не мог ему помочь. И, как я уже убедился, никто и не сможет. Нет в Российской Империи таких лекарей.

И если я хочу спасти единственного близкого мне человека, мне придётся найти способ получить доступ к чаше очищения. Но, естественно, я понимаю, что следовать той же тактике, что и та группа воров, абсолютно бессмысленно. Те ребята были профессионалами в своём деле. Если уж даже им не удалось справиться, значит я даже приблизиться к сокровищнице не смогу.

Поэтому мне и нужны связи с вышестоящими дворянами. Прямым путём в сокровищницу не попасть. Я могу полагаться только на свою хитрость. Постепенно заручаться поддержкой влиятельных людей, добираться до членов закрытого совета. А может быть, и до самого императора.

Сама чаша очищения мне не нужна. Достаточно лишь воспользоваться ей один раз, чтобы спасти Кирилла, а затем вернуть её на место.

Отсюда мне разглядеть не удастся, но говорят, что в ней всё время находится жидкость. Чистейшая вода, способная растворить в себе любое проклятье. Любую магическую патологию.

— О, Павел Андреевич, вижу, вы глаз не можете отвести от этой чаши? — пропел прямо перед моим ухом барон Никитин. — Сам не могу ею налюбоваться. Говорят, её нашёл Александр Четвёртый в середине прошлого столетия. Правда, никто не располагает информацией, откуда конкретно он привёз её в Российскую Империю.

— Как ваше самочувствие, Владислав Николаевич? — решил перевести тему я.

Нельзя, чтобы кто-то ещё заметил мою заинтересованность в этом артефакте.

— Знаете, Павел Андреевич, а ведь вы были правы! — заключил он. — С двумя лекарями мне стало так спокойно на душе, что я даже начал сомневаться, а правда ли я чем-то болен?

Я заметил, как Дубков ударил себя ладонью по лбу. Компания Никитина утомила его даже сильнее, чем перспектива постоянно работать бок о бок со мной.

— И всё же я бы посоветовал вам пропить успокоительные препараты, — произнёс я. — Если хотите, могу выписать их вам на днях. Вам сразу же станет легче.

Мнительность как рукой снимет. Ещё бы психотерапию прошёл — вообще перестал бы беспокоиться по пустякам.

Мы ещё час побродили по выставке, и Никитин принял решение на этом закончить культурный поход. Прежде чем покинуть дворец, я ещё раз взглянул на чашу очищения.

Жаль, но сейчас я никак не могу её заполучить. Будь я хоть невидимкой, хоть стихийным архимагом — незаметно артефакт не умыкнуть. А прорываться с боем — самоубийственно и попросту глупо. Я не собираюсь никому вредить. Моя главная цель — помочь своему брату. Вот и всё.

Правда, было бы неплохо ещё и выйти на того ублюдка, который до сих пор меня преследует.

Когда мы покинули дворец, а Никитин ушёл рассчитываться с Дубковым, я остановился в центре площади и осмотрелся по сторонам. Решил рискнуть. Сейчас я за пределами двора. На виду, но всё же без защиты. Возможно, этот человек снова покажет себя. И я буду готов. Сразу же определю источник голоса и атакую противника лекарской магией.

Как показала практика, урон моя сила может наносить очень большой.

Но никто не появился. Я даже интуитивно не почувствовал опасности. Возможно, убийца прямо сейчас следит за мной, но не планирует атаковать. А может быть, он уже ушёл.

Вероятно, эта попытка схватить меня была лишь тестом. Он просто проверял, хватит ли ему сил до меня дотянуться.

Похоже, на этот раз за мной прислали по-настоящему опасного человека. Профессионала. Тот мужчина, которого я одолел в первый же день после своего трудоустройства, ему и в подмётки не годится. Он много рисковал, упивался самим процессом убийства, действовал слишком открыто и не имел никаких магических способностей.

С этим же человеком всё иначе. Но ничего!

Так просто я ему не дамся. Мы ещё повоюем!

— Не могу понять, что с ним происходит, — устало потёр виски кардиолекарь Миротворцев.

Владимир Борисович провёл весь день в кардиологическом стационаре, пытаясь придумать, как помочь перенёсшему обширный инфаркт Григорьеву.

Он уже полностью восстановил сердечную мышцу пациента, но тот так и не смог прийти в себя. Пришлось перевести стражника из кардиореанимации в общую реанимацию. За это отделение отвечает дежурный лекарь общего профиля. И в эту ночь на посту сидел Евгений Гаврилов.

— Ну и подкинули же вы мне работёнку, Владимир Борисович, — сглотнув застрявший в горле ком, произнёс Евгений Кириллович. — Если уж вы не смогли справиться, то что смогу сделать я?

— В том то и дело, господин Гаврилов, что я справился, — заявил Миротворцев. — Его гемодинамика полностью стабильна. Головной мозг в полном порядке — нейролекарь его уже осматривал. Он полностью стабилен. Ещё сегодня утром должен был прийти в себя. Но так и не пришёл.

— Полагаете, он сейчас в коме? — поинтересовался Евгений Кириллович.

— Похоже на то. А это — уже не мой профиль, — ответил заведующий. — Теперь лекарям общего профиля придётся с ним маяться. Разберитесь, почему он не приходит в себя. Как только определите причину, переведёте его в соответствующее отделение.

— Я подумаю, что можно сделать, но не могу обещать, что справлюсь за одну ночь. Сами знаете — работы навалилось немерено, — попытался оправдаться Гаврилов.

— Ничего мне об этом не говорите, — буркнул заведующий. — Одни проблемы из-за сокращения Дубкова! Сам мучаюсь из-за жалоб пациентов.

На деле же Миротворцев думал о другом. Он был вне себя от ярости, поскольку именно Дубков довёл Григорьева до инфаркта. Но почему пациент сразу после этого впал в кому — вопрос. Вряд ли тут замешана магия Дубкова. Судя по клинической картине, лекари что-то упускают. Но в чём конкретно проблема — даже Миротворцев не мог сказать наверняка.

— Так, а ведь завтра ночью будет дежурить ваш помощник, верно? — спросил заведующий. — Главный лекарь дал Булгакову целых два дежурства. Как думаете, он потянет? Ему ведь придётся ещё и реанимацию контролировать.

— Не знаю, Владимир Борисович, — помотал головой Гаврилов. — Но я постараюсь доходчиво объяснить, чем ему придётся тут заниматься.

— Уж постарайтесь. И на всякий случай будьте с ним на связи, — посоветовал Миротворцев. — Всю ночь. Григорьева терять нельзя. Из-за этого начнётся скандал. А если он умрёт в дежурство Булгакова, то отвечать за это придётся ещё и вам!

В одиннадцать вечера, когда я уже готовился отходить ко сну, раздался звонок с неизвестного номера. Но я догадывался, кто должен со мной связаться. Просто не ожидал, что этот человек позвонит так поздно.

— Добрый вечер, Павел Андреевич, — произнёс знакомый мужской голос. — Это Вадим Антонович — управляющий жилыми зданиями для медицинского персонала.

— Скорее уж доброй ночи, — ответил я. — Ну что, Вадим Антонович, удалось что-то выяснить?

— Да. Прошу прощения, что пришлось позвонить так поздно. Из-за выставки большую часть стражников перетянули во дворец, поэтому у службы безопасности не нашлось свободных людей для осмотра соседней квартиры, — объяснил управляющий. — Как выяснилось, вы были правы. В квартире кто-то был. Но беспокоиться не о чем.

Ничего себе — не о чем беспокоиться! Я ведь тоже уловил движения живого организма.

— Как охрана могла пропустить кого-то в квартиру? — спросил я. — Вся территория забита стражникам.

— Павел Андреевич, дело в том, что в квартиру, судя по всему, проникло какое-то животное, а не человек. Птица или кошка. Скорее всего, кошка. Стражники доложили, что в квартире была открыта форточка, а на подоконнике нашли шерсть. Я свяжусь со службой отлова бродячих животных. Мы ещё в прошлом месяце всех котов переловили, но, сами понимаете, этих проныр стражники обычно не отлавливают. Их задача — защищать нас от людей.

— Понял вас, Вадим Антонович. Спасибо, что поставили в известность, — произнёс я и положил трубку.

И всё-таки соседняя квартира не давала мне покоя. Я подошёл к стене и снова воспользовался лекарской магией. Но на этот раз не обнаружил присутствия живых существ.

Кошка, значит? Странно.

Шум и вправду был чем-то похож на ночную кошачью беготню по квартире.

Смущает только то, что этот кот, судя по звуку, должен весить примерно как живой человек.

Утро для Аристарха Биркина началось с замечательной новости.

Дознаватель провёл бессонную ночь в пыточной камере. К нему доставили какого-то умника, попытавшегося прорваться на выставку, и дали добро — вытрясти из него всю правду любыми средствами.

Биркин веселился до самого утра, затем решил сделать перерыв, чтобы немного вздремнуть, но пришедшее на его телефон оповещение сработало гораздо лучше самого бодрящего кофе.

Дело в том, что Аристарх ещё на прошлой неделе подписался на оповещения сайта императорской больницы. А в частности — на лекаря Булгакова. Любые изменения в его графике сразу же приходили к Биркину, как только регистратура вносила информацию в медицинскую информационную систему.

Эти оповещения очень полезны для пациентов, которые записываются к определённому лекарю, а потом узнают, что время его работы изменилось.

Но Аристарх Иванович использовал эту систему с другой целью. Чтобы следить за Павлом Булгаковым. Он долго ждал, когда придёт эта знаменательная новость. И этот час, наконец, настал!

«Булгаков Павел Андреевич. Дежурство в круглосуточном стационаре общего лекарского профиля. С 20:00 до 08:00».

— Вот он! Ещё один шанс! — пропел Биркин.

Сегодня ночью Булгаков будет в отделении. Аристарх уже понял, что выслеживать свою цель на улице — не вариант. Слишком много лишних свидетелей. А вот на территории двора такое можно устроить.

Тем более Биркин заранее нашёл способ проникнуть в стационар незамеченным. Он уже похитил из прачечной халат и сделал копию ключа, которым пользуются санитары. Врачом он, конечно, прикинуться не сможет.

Но его план этого и не требует.

Аристарх достал из кармана ампулу с транквилизатором, которым ему уже доводилось пользоваться в «Мана-кафе».

— На этот раз мне точно повезёт.

— Всё поняли, Павел Андреевич? — подытожил Евгений Кириллович Гаврилов после длиннющей лекции.

Мой наставник не поленился. Вместо обеда он целый час расписывал мне ситуацию, сложившуюся в стационаре.

— Пациентов сейчас госпитализировано много, — уточнил он. — Но особое внимание уделите реанимации. Кто знает? Может, вы догадаетесь, что происходит с Григорьевым? Только прошу, не нужно возить его всю ночь по диагностическому отделению. Ограничьтесь магией. Ах да! Ещё кое-что. Обязательно звоните мне, что бы ни случилось. Я буду спать с телефоном в обнимку. Выкручу громкость на максимум. Не стесняйтесь. Помогу чем смогу.

— Расслабьтесь, Евгений Кириллович, — успокоил наставника я. — Вы уже в прошлый раз всё мне подробно рассказали. Я вас не подведу.

— Буду на это надеяться, Булгаков, — вздохнул он.

После окончания приёма я просидел с документацией до самого вечера, а затем рванул в стационар.

Дежурство началось с новых поступлений. Пришлось госпитализировать двух человек с гипертоническим кризом. Медсестра посоветовала мне перевести их в кардиологию, но я не видел смысла перегружать узких специалистов. Уж с повышенным давлением любой лекарь может справиться.

Как появилась свободная минута, посетил реанимацию и осмотрел Григорьева. Гаврилов оказался прав. Ситуация и вправду запутанная. Сердце полностью здорово, остальные органы тоже. Но человек лежит в коме.

Бестолковая скотина этот Дубков! Понимаю, что Григорьев сам пошёл на этот риск, но всё же в данном случае большая часть вины лежит на лекаре, который умудрился довести человека до вегетативного состояния. Или, как выражаются в простонародье — сделал овощем.

Я решил вернуться в ординаторскую и изучить всю историю болезни Григорьева. Надо выяснить, чем он болел раньше, к кому обращался. Без общей картины тут не разобраться.

— Павел Андреевич! — услышал я крик санитарки. — Ужинать будете?

— Да, не откажусь, — кивнул я, продолжая листать историю болезни.

Санитарка оставила на моём столе суп, пюре и чашку кофе.

Тьфу ты! Терпеть не могу кофе! Но взбодриться сейчас точно не помешает. Уж больно хочется выяснить, что происходит с Григорьевым. А времени на это у меня мало. До конца дежурства десять часов.

Сделав несколько глотков горького напитка, я сразу же почувствовал прилив сил. Сразу после этого я открыл протокол последней консультации Григорьева, когда его осматривал Дубков, и…

И в глазах поплыло. Мимолётной бодрости как не бывало. Я потряс головой и понял, что от этого стало только хуже. Даже дыхание спёрло.

Что со мной происходит? Никогда не было такой реакции на кофеин…

Я попытался встать и почувствовал, как ноги подкосились. Я сполз с кресла на пол и увидел красную вспышку где-то на периферии зрения.

Это мигала лампочка, обозначающая, что жизненные показатели одного из пациентов в реанимации резко изменились в худшую сторону.

— Григорьев… — догадался я.

И моё сознание погрузилось во тьму.