Придворный Медик

Глава 16

Со стороны арены, которую уже полностью окружили гости императора, послышался голос судьи Щербакова. Он объявил, что в первой схватке сойдутся Севастьянов и Нестеров.

Словами не описать, какое напряжение повисло на лице Эдуарда Дубкова, когда он услышал эти фамилии. Уж не знаю, как он связан с этими людьми, но раз он решил меня прогнать, значит, на одного из них у него имеется заказ. Или даже на обоих.

Одного пропустить, второго ликвидировать. Или, может быть, ликвидировать обоих.

— Чего вы стоите, Булгаков⁈ — рявкнул на меня Дубков. — Я вам только что дал задание. Бегом в аптечный склад!

— Да не кричите вы на всю арену, — улыбнулся я. — Ещё не хватало, чтобы из-за вас кто-то из бойцов отвлёкся и получил рану.

Сказав это, я сделал вид, что выхожу из палатки, чтобы последовать указанию Дубкова. Но на самом деле покидать территорию я не собирался. Очевидно, что это — ловушка!

Начнём с того, что по правилам я не имею права покидать дежурство, пока не будет объявлено окончание турнира. Видимо, на этом Дубков и хочет меня подловить. Думает, что я сейчас отсюда выйду, а назад уже вернуться не смогу, поскольку стражники сразу же доложат обо мне организаторам турнира. В первую очередь — Щербакову.

И даже если бы такого условия не было, нужно быть полным идиотом, чтобы послушаться Дубкова. Очевидно ведь, что он хочет что-то наворотить, поэтому и избавляется от единственного человека, который может его остановить. Уверен, он и препараты никакие не забывал. Скорее всего, спрятал их где-то в палатке, чтобы придумать повод выгнать меня отсюда.

Но как ни крути, приказ лекаря я выполнить в любом случае должен. Всё ещё есть риск, что препараты он даже брать с собой не стал.

Однако я знаю, как решить эту проблему, не покидая арены.

Я быстро набрал номер Леонида Беленкова. Сегодня он должен дежурить в неврологическом стационаре. Значит, сейчас он буквально в сотне метров от меня.

— Да, Павел Андреевич, — ответил Беленков. — Не ожидал вашего звонка. Я думал, что вы на турнире!

— Так и есть. Леонид Петрович, настал ваш черёд мне помогать, — произнёс я. — Пациентов у вас сейчас много? Минут на двадцать сможете вырваться из отделения?

— Новые пациенты пока даже не поступали, Павел Андреевич. Вырваться смогу без проблем. А что случилось-то?

— Дубков требует, чтобы я забрал с аптечного склада препараты. Но покидать место проведения турнира я не могу. Сможете забрать их и занести ко мне? Можете списать укладку на моё имя. Я позже сам разберусь, — произнёс я.

— Эх, и хитро же Эдуард Дмитриевич решил вас обмануть! — возмутился Беленков. — Склад-то сегодня не работает.

Ещё лучше. А я ведь и об этом догадывался. Это — одна из причин, почему я сразу же твёрдо решил не покидать арену.

— Но у меня в отделении есть одна нераспакованная укладка, — сообщил мне Беленков. — Я сейчас же её принесу! А в понедельник мы с Алексеем Георгиевичем новую получим. Это — не беда. Только спишу её на Дубкова! Пусть сам разбирается, куда и каким образом ему возвращать её придётся.

— Спасибо, Леонид Петрович, — искренне поблагодарил Беленкова я. — Буду ждать в палатке!

Только, как выяснилось, ждать мне не придётся. Судя по тому, что сейчас происходит на арене, через считанные минуты нам с Дубковым нужно будет принимать первого пациента.

Здоровенная туша Нестерова отступала после каждого удара Севастьянова. Ранее излеченный мной боец фехтовал безупречно. Каждый его удар бил точно в цель и заставлял оппонента отступать назад.

Однако что-то в движениях Нестерова мне показалось ненормальным. Он всё время целился в одно и то же место. Пытался обойти Севастьянова и атаковать его в поясницу.

Чёрт подери… Да он ведь знает о его старой травме!

Стоило мне об этом подумать, и сражение тут же подошло к концу. Нестеров извернулся и ударил обухом своей сабли прямо по низу спины своего соперника. В этот же момент Севастьянов резанул Нестерова по ключице, а затем выбил оружие из его рук и остановил остриё своей сабли прямо у шеи оппонента.

Судья объявил победу Севастьянова. Но на этом сражение не закончилось. Вернее, для бойцов оно подошло к концу, но его продолжение развернётся в нашей палатке. Нестеров ранен, а Севастьянов, судя по походке, снова надорвал грушевидную мышцу.

Стражников повели к нашей палатке. И в этот момент Дубков обнаружил, что я до сих пор никуда не ушёл.

— Булгаков⁈ — оторопел он. — Вы что себе позволяете? Я ведь дал вам чёткие указания. Так какого же…

— Ваши указания противоречат правилам работы дежурных лекарей, — перебил коллегу я. — Препараты вам скоро принесут. А теперь, будьте так любезны, прекратите орать. Давайте уже займёмся делом.

Он попытался что-то возразить, но его отвлекли завалившиеся в нашу палатку бойцы.

— Севастьянов, болван! — держась за грудь, морщился Нестеров. — Ты мне чуть половину груди не отсёк!

— А чего ты ожидал, когда записывался на турнир? — спокойно спросил второй боец. — Это тебе не пьяниц от территории отгонять.

— Ну-ка быстро оба успокоились! — взглянув на рану Нестерова, произнёс я. — Ложитесь на кушетки, мы залатаем раны.

— Мы? — гаркнул Дубков. — Вы даже не думайте сюда лезть, Булгаков. Оба пациента — мои.

— Не перегружайте себя, Эдуард Дмитриевич, — быстро сообразил Севастьянов. — Пусть меня осмотрит господин Булгаков. Он хорошо знает моё заболевание, — стражник перевёл взгляд на Нестерова и добавил уже чуть тише: — И, похоже, знает о нём не только он.

Дубков уже ничего не мог поделать, поскольку мы оба пошли против него. И лекарь, и пациент. Покрасневший от злости Эдуард Дмитриевич принялся осматривать рану Нестерова.

Пока я восстанавливал мышцы и седалищный нерв Севастьянова, в другом конце палатки начался хаос.

— Стойте! — закричал Нестеров. — Мне… Мне не нужна никакая помощь! Само заживёт! Не подходите ко мне!

— Сейчас же прекратите дёргаться, — пытаясь восстановить рану Нестерова, рычал Дубков. — Должно быть, у вас шок. Всё уже позади. Вас дисквалифицировали.

В следующий момент события начали разворачиваться ещё более непредсказуемо. В нашу палатку одновременно влетели командир Коршунов и Леонид Беленков. В ту же секунду Нестеров вскочил с кушетки и силой оттолкнул от себя Дубкова.

Леонид Петрович в ужасе обнял аптечку и ошарашенно смотрел то на меня, то на взбесившегося Нестерова.

— Что здесь происходит⁈ — прокричал командир охраны. — Нестеров, сейчас же отпустите лекаря!

— Но вы же сказали… — выпучив глаза, принялся оправдываться тот.

— Я ничего подобного вам не говорил! Успокойтесь! К сожалению, для вас турнир уже подошёл к концу.

Последнюю фразу Коршунов произнёс с такой болью, будто от исхода этого поединка зависела его жизнь.

Вот всё и встало на свои места. Не удалась его интрига. Похоже, именно Коршунов и рассказал Нестерову о слабом месте Севастьянова. А затем посоветовал ему не принимать помощь от проплаченных лекарей.

Только смысла в этом уже нет. Нестеров всё равно проиграл. Одно лишь меня смущает во всей этой схеме. Откуда Коршунов узнал о том, что у Севастьянова проблемы с седалищным нервом?

Командир ведь пытался извлечь эту информацию из меня, но я не проболтался. И кабинет после этого за собой закрыл. Он никак не мог пробраться и прочесть протокол осмотра самостоятельно.

Похоже, у нас в клинике завёлся сотрудник, который не гнушается разглашать врачебную тайну.

— Можете идти, — прошептал Севастьянову я. — Только постарайтесь больше не подставлять спину. Прошло слишком мало времени с начала лечения. Лучше это место стараться пока что не травмировать.

— Спасибо вам, Павел Андреевич, — кивнул он. — Уже во второй раз меня выручили.

Севастьянов пошагал назад — к палаткам участников, а я подошёл к другой кушетке, чтобы осмотреть рану Нестерова, над которой трудился Дубков.

Боец явно перенервничал. Он отказывался лежать на месте, дёргался. Удерживать его мог только Коршунов.

— А-а, Булгаков, и вы здесь, — заметив меня, проворчал командир. — Ну что? Довольны собой? Ваш любимчик прошёл в следующий раунд.

Услышав слово «любимчик», Дубков резко поднял взгляд на меня. Удивление, растерянность. А затем — ненависть. Все эти эмоции легко читались по лицу моего коллеги.

Вовремя же Коршунов решил выпрыснуть свой яд. Теперь Дубков будет думать, что и меня подкупили, как и его самого. Проклятье… Ну и как ЭТО можно назвать медициной? Какое-то змеиное гнездо, а не лекарская сфера!

Такое впечатление, что больше половины местных лекарей стремится оказывать помощь только тем, кого лечить выгодно. Аж думать об этом противно.

Ну уж нет. Может, Дубков и помогал жульничать на прошлых турнирах, но на этом у него ничего не выйдет. Я зарублю на корню каждый его план.

— Не стоит бросаться такими заявлением, командир, — сказал Коршунову я. — Возможно, я — единственный человек в этой палатке, который не заинтересован в исходе турнира.

— Эм… — послышался голос Леонида Беленкова за моей спиной.

— Ах да, и за исключением Леонида Петровича, — вспомнил про коллегу я. — Спасибо за помощь, господин Беленков. Оставьте аптечку на столе. Больше вас не задерживаю.

Леонид улыбнулся и, с облегчением выдохнув, покинул нашу палатку, в которой от накала, кажется, даже воздух стал горячее.

— Ай! — простонал Нестеров. — Больно! Только сильнее болеть начало!

— Это у вас адреналин отступил, — уверил пострадавшего Дубков, попутно пытаясь стянуть повреждённые мышцы лекарской магией. — Сейчас уровень стресса упадёт, и рана заболит ещё сильнее.

— Да нет, не в этом дело, — пожал плечами я. — Вы просто ему нерв пережали. Придётся опять расслаивать грудную мышцу и начинать лечение с самого начала. Иначе пациент правой рукой без боли уже никогда двигать не сможет.

— Да не говорите вы под руку, Булгаков! — разозлился Дубков.

Ой, да плевать…

Я взмахнул ладонью и заставил нерв сдвинуться туда, где он и должен находиться. Нестеров сразу же перестал возиться. Но мои действия не остались незамеченными для Эдуарда Дмитриевича.

Когда процесс лечения подошёл к концу и Коршунов вывел своего стражника из палатки, Дубков вытер пот со лба и, чуть успокоившись, произнёс:

— Павел Андреевич. Если я правильно понимаю, мои предупреждения на вас совершенно не работают. Увольнением и лишением медицинской лицензии вас уже не запугать. Досадно. Может, вас более серьёзные угрозы поставят на место?

О как заговорил! Видимо, понял, что слушаться его я не собираюсь. Интересно, правда, чем он мне пригрозить собрался?

— Вы палку не перегибайте, господин Дубков, — попросил я. — С угрозами лучше быть поаккуратнее. Их против вас же можно направить.

— Учить меня ещё будете? — хмыкнул он. — Павел Андреевич, давайте поговорим откровенно. Мы тут с вами вдвоём. Нас никто подслушать не может. Я «анализом» чую, есть кто-то рядом или нет. Поэтому скажу вам прямо. Если я всерьёз захочу уничтожить вашу жизнь — я это сделаю. И речь вовсе не о карьере. Поверьте мне на слово.

Вот он и показал своё истинное лицо. Видимо, уже самому надоело прикидываться опытным старшим товарищем, который желает наставить меня на путь истинный.

Думаю, сейчас он в отчаянии. Понял, что я продолжу мешать ему отрабатывать взятку. Готов поспорить — с угроз он перейдёт на торг.

— Тогда и я скажу вам прямо, Эдуард Дмитриевич. Я вас совсем не боюсь, — произнёс я. — Более того, я прекрасно понимаю, что вам поручено помочь одному из участников дойти до конца. Интересно, кому же?

— А этого вам знать не следует, Булгаков.

Надо же! А ведь он и отрицать не пытается. Похоже, разговор у нас и вправду получился откровенный.

— Предупреждаю вас в последний раз, — продолжил он. — Ближе к финалу в этой палатке окажется стражник. И я должен заняться им сам. Если вы ещё хоть раз влезете в мою работу, я своё обещание сдержу. По улицам вы уже будете ходить, постоянно оглядываясь.

Испугал ежа голой задницей! Я уже полгода так по улицам хожу. И охотятся за мной люди куда более опасные, чем этот болван. Одним убийцей больше, одним меньше — разницы никакой.

— Готовьтесь, Эдуард Дмитриевич, — проигнорировав его угрозы, произнёс я. — К нам ведут новых пациентов.

Следующие несколько часов мы работали молча. Чем ближе дело подходило к финалу, тем больше у нас оказывалось пострадавших. Лечили мы не только раны, но и обычные ушибы, вывихи. А ближе к полудню пришлось принять аж трёх бойцов с признаками теплового удара.

Солнце жарило сегодня, как никогда. Давно я такой погоды в Санкт-Петербурге не видел. И стражникам, облачённым в плотные мундиры, переносить такую температуру было особенно тяжело.

Ближе к четырём часам дня Анатолий Васильевич Щербаков объявил финал турнира. И сойтись в нём должны были двое участников, показавших наилучшие результаты, как в дуэлях, так и в стрельбе по мишеням.

Финалистами оказались уже известный мне Севастьянов и некий стражник по фамилии Григорьев. Я сразу же почувствовал, как напрягся Дубков, когда сообщили, что этим двоим предстоит сойтись в решающей схватке.

Сомнений быть не может — именно за помощь Григорьеву моему коллеге и заплатили.

И вскоре я обнаружил подтверждение своей догадки. Григорьев объявил, что у него повреждено плечо, поэтому ему срочно требуется осмотр дежурного лекаря.

Как только боец вошёл в нашу палатку, я сразу же просканировал его тело «анализом» и не обнаружил никаких отклонений от нормы.

Он притворяется. Но зачем?

На двух кушетках передо мной лежало уже двое раненых. Одному бедро распороли, второму по голове ударили. Третьего осмотреть я уже не мог, поскольку был занят более серьёзными пациентами.

Но Григорьев ко мне подходить и не собирался. Он сразу же уселся на кушетку перед Дубковым и принялся причитать:

— Совсем левую руку согнуть не могу. Боюсь, тут вывих или перелом. Можете хотя бы чуть-чуть меня подлатать, Эдуард Дмитриевич? Не хочу рисковать в финале. Уж больно высоки ставки.

— Хм… — протянул Дубков, осматривая руку Григорьева. — Ни вывиха, ни перелома. Зато растяжение связок и порванную мышцу вы себе заработали. Но не переживайте, я со всем разберусь за пару минут.

Какое ещё растяжение? Какой разрыв⁈ Я даже отсюда вижу, что с Григорьевым всё в порядке.

Мне пришлось отвлечься на своих пациентов, но я продолжал поглядывать на Григорьева и Дубкова. Никак не мог понять, что Эдуард Дмитриевич пытается сделать с полностью здоровым пациентом.

— Так… — прошептал себе под нос я и потянулся к телефону. — С вашей ногой я разобрался, — сказал первому пациенту я, а затем обратился ко второму стражнику: — А вот вас придётся госпитализировать в неврологию. Тут явно ушиб головного мозга. Вами будет заниматься нейролекарь. Лежите. Я сейчас вызову бригаду скорой.

Опять придётся Беленкова тревожить. Но с этим пациентом, как я понял, будет работать Сергеев. Скорее всего выдернут старика в его выходной день. Думаю, он сейчас где-то на трибунах. Недалеко ему бежать придётся.

— Вот и всё! — послышался голос Дубкова. — Как новенький! Желаю вам хорошо себя проявить в финале.

Я вызвал скорую и перевёл взгляд на Григорьева. Стражник поднялся с кушетки и начал разминать мышцы.

Стоп… Что, чёрт возьми, происходит в его организме?

Готов поклясться, что ещё пять минут назад его мышечная масса была гораздо меньше. Сейчас все мускулы налиты кровью. Сердце сокращается, как настоящий механический мотор.

Всё ясно… Дубков ему не лекарскую помощь оказывал. Он заставил сердечно-сосудистую систему работать быстрее. Магический допинг.

Вот только Эдуард Дмитриевич допустил ошибку. Похоже, он сильно переборщил. Сердце Григорьева работает неадекватно. В мышцы оно кровь прокачивает прекрасно, но такими темпами оно перестанет питать само себя.

И всё — инфаркт. Интенсивная физическая нагрузка убьёт стражника.

Я рванул вперёд и перегородил Григорьеву выход на арену.

— Что? — вздрогнул мужчина. — В чём дело?

— Булгаков, остановитесь сейчас же! — взревел Дубков.

— Если выйдете на арену, — сказал Григорьеву я, — ваше сердце остановится. Не делайте этого. Финал турнира станет для вас самоубийством.

От авторов:

Дорогие читатели, совсем немного до 1500 недобрали, но мы всё равно сегодня выложили для вас бонусную главу. Надеемся, она вам понравилась.

Следующий рубеж для дополнительной проды — 2000 лайков. Спасибо за внимание!