Книга VIII: Прелюдия бури

Эпилог

Когда я выскочил из-за угла здания, разум отрезал всё лишнее, оставив мне лишь цель — две удаляющиеся спины. Алавийцы спешно уносили ноги, а у одного из них подмышкой болтался Кай. Издав утробный рык, я рванул за ними следом. Простреленная боевым плетением нога то и дело подгибалась, но пока ещё слушалась.

Альвэ слыли более выдающимися бегунами, нежели люди или полукровки. Однако же, вместе с тем, они уступали нам в грубой физической силе. А потому уйти от моего преследования с такой неудобной ношей им было затруднительно. Расстояние между нами стало неумолимо сокращаться.

Темноликий, уносящий Кая, будто почуял жар моего ненавидящего взора и нервно оглянулся. Увидав мои полыхающие огнём глаза, он едва не споткнулся и закричал что-то своему соратнику на родном наречии. Тот, переборов страх передо мной, всё же замедлился и кинулся создавать на бегу колдовское плетение. Но я опять оказался быстрее. Мой «Серп» отсёк ублюдку обе ноги, и он со всего маху приложился лицом об мостовую, потеряв сознание.

Благо, что звуки магической схватки распугали всех горожан на много улиц окрест. Люди спрятались, побросав поклажи. Кто-то даже оставил повозки, посчитав, что на своих двоих убраться будет проще. Поэтому я мог свободно использовать колдовство, не опасаясь случайных жертв.

Тем временем, разрыв между мной и похитителем сократился и составлял уже каких-то сорок шагов. На такой дистанции я мог не опасаться промаха, а потому создал в правой руке несколько «Шильев». Метя по ногам подонка, я принялся методично и неспешно посылать боевые чары ему вдогонку.

Первый конструкт — мимо. Второй — мимо. Третий — есть попадание! Энергетическое острие угодило алавийцу прямо под колено, пронзая конечность навылет. При следующем шаге он не смог устоять и кубарем покатился по мостовой. Падая, он выпустил Кая, и ребёнок шлёпнулся неподалёку. Слава богам, не получив при этом тяжёлых травм.

Темноликий резко перевернулся на спину и нашёл взглядом мою фигуру. Поняв, что я вот-вот его настигну, он вскинул руку, на предплечье которой крепилась замысловатая конструкция, похожая на модифицированный draakbalt. Только в отличие от пехотного арбалета, она была более компактной и, кажется, двухзарядной. И точно. Стоило щелкнуть тугой пружине механизма, как в меня полетели сразу два укороченных болта.

Сил творить магию у меня уже не оставалось. Поэтому я лишь заслонил обожжённое лицо локтём, уповая на госпожу удачу. И мне действительно повезло. Один снаряд просвистел совсем рядом, обдав сквозняком висок. А второй вонзился мне в плечо, больно ткнувшись острием прямо в кость.

Ну а потом я наконец-то добрался до похитителя…

Не сбавляя ходу, я подпрыгнул и обеими ногами приземлился прямо на морду алавийца. Под пятками влажно хрустнуло, и я ощутил, как каблуки моих сапог проламывают лицевые кости злоумышленника. Тело неприятеля выгнулось в предсмертной судороге, а сам он издал булькающе-хрипящий звук. Когда я сошел с головы поверженного врага, то в кровавом месиве, в которое превратилась его физиономия, вздулся и лопнул большой багряный пузырь. Но я не успокоился и дал волю обуревающей меня ярости.

Упав на противника сверху, я принялся вколачивать кулаки в раззявленное алое месиво. Каждый удар с чавканьем впечатывался в остатки лица. Обломки костей царапали и протыкали мои руки, но я не прекращал, пока алавиец окончательно не затих.

Не уверен, что мне хватило бы самообладания на этом остановиться, если бы не Кай. Тревога за сына вынудила меня оставить поверженного врага и броситься к съежившемуся на мостовой ребёнку. Подбежав, я поднял малыша и прижал к себе, бормоча под нос:

— Ну-ну, тише, мой мальчик, всё уже закончилось… всё позади… не волнуйся…

Наверное, я говорил это больше для себя. Потому что Кай, ставший в столь раннем возрасте участником таких кровавых событий, не плакал. Он лишь лихорадочно всхлипывал, отчего его маленькое тельце содрогалось от макушки и до самых пяток. Ребёнок захлёбывался пережитым ужасом, который стал ещё сильнее, едва он взглянул на меня.

Да, залитый собственной и чужой кровью отец то ещё зрелище для неокрепшей детской психики. А мой обожжённый лик эту картину делал только ещё страшнее. Поэтому, чтобы не шокировать малыша, я постарался выжать из себя новое плетение. Крохотный «Морфей» упал с кончика моего пальца, подобно капле воды, и Кай провалился в навеянный колдовством сон. Дыхание его постепенно выровнялось, а судорожно цепляющиеся за мою одежду ручки расслабились и обмякли.

С кряхтением и стоном поднявшись с земли, я, заметно пошатываясь, поплёлся обратно к опрокинутому экипажу. Но несмотря на усталость и изнеможение, оставлять за спиной недобитого противника я не желал. Безногий алавиец довольно активно барахтался в луже собственной крови и подыхать будто бы и не собирался.

Обычно конструкт «Шила», состоящий всего из двух истинных слогов, у меня не вызывал никаких проблем. Я мог создать его хоть сотню, хоть тысячу раз подряд. Но в данный момент его сотворение так шарахнуло мне по мозгам, что я едва не упал. Однако вопрос с темноликими можно было считать закрытым. Заклинание пронзило последнему алавийцу шею, перебив позвоночник. А я побрёл дальше.

Хотелось бы мне сказать, что я изо всех сил спешил к своей возлюбленной и раненным товарищам. Но язык не поворачивался назвать моё медленное ковыляние спешкой. Лицо горело, ноги налились свинцом, в сапогах хлюпала водица из лопнувших волдырей, пробитое бедро практически отказывалось держать вес моего тела. Но я упрямо шёл по заваленной останками улице, неся на руках малыша Кая.

Дошаркать до перевёрнутого экипажа помогло найденное в складках одежды кольцо с кровавым алмазом. Надо же, совсем про него забыл. Впрочем, оно вряд ли бы сильно мне помогло. Ведь камень уже сплошь покрылся паутиной мелких трещин, уходящих в его грязно-мутные глубины, и вот-вот должен был уже рассыпаться. Однако на «Обезбол» его точно хватит.

Зайдя за угол, я обнаружил моих соратников. Гимран лежал на том же месте, где его скосила каменная шрапнель. И сначала мне показалось, будто душа уже покинула его тело, отправившись в путешествие по неведомым далям, но потом вдруг в ладони Безликого засияла проекция «Божественного перста». Что ж, это прекрасно. По крайней мере, экселенс нор Лангранс не собирается сдаваться.

Исла сидела чуть ближе ко мне и держала на коленях бесчувственную Вайолу. Правое плечо миларии гран Мерадон торчало под каким-то неестественным углом, что аж заворачивалось за спину. Но аристократка, наплевав на собственное увечье, переодела магистерские перстни на левую руку и творила чары над моей женой. Услыхав шаги, Исла подняла взгляд, увидела спящего Кая. Сперва в её единственном глазу мелькнуло облегчение, но потом показались и слёзы.

— Наставник… пожалуйста, простите меня… я… я не сумела… милария Вайола… я не спасла её…

— Этого не может быть, Исла… отойди в сторону, я всё сделаю сам, — хрипло изрёк я, бережно укладывая ребёнка на мостовую и накрывая собственным разодранным плащом.

— Наставник, ваша супруга… она не дышит… я пыталась, клянусь… я сделала всё, что могла… — всхлипывала Безликая.

— Прошу, отойди. Помоги лучше Гимрану…

Бахнувшись на колени перед Вайолой, я принялся выводить узоры истинных слогов из раздела магии плоти. Моя возлюбленная потеряла слишком много крови. Светлое платье сплошь напиталось багряной влагой. Осколок камня или какое-то плетение ранило её в живот. И со стороны действительно могло показаться, что ей уже нельзя помочь. Но я должен. Должен. Должен!!!

— Мой экселенс… — прозвучал над самым ухом голос Ислы.

— Не сейчас.

— Пожалуйста, господин… мне больно на вас смотреть…

— Я СКАЗАЛ, НЕ МЕШАЙ МНЕ! — рявкнул я, не отрывая взгляда от неестественно бледного лица Вайолы.

Нет, я не мог позволить уйти единственной женщине, которую полюбил. Смерть не должна разлучить нас так рано. Нас впереди ждёт ещё много вечеров, наполненных уютом и семейным теплом. Клянусь, что отныне каждый день после заката, мы станем зажигать светильники и собираться всей семьёй в гостиной. Я буду играть на челесте, а Вайола, подшучивая и смеясь, будет учить подрастающего Кая танцам.

— Ну же… дыши… дыши, родная! Не уходи! Не бросай меня! — шептал я, не прекращая манипуляций.

Заклинания сияли над перстнем, срываясь и падая на тело возлюбленной. И когда отчаянье уже начало вгрызаться мне в разум, её ресницы дрогнули. Я возликовал! У меня получилось! Ещё немного! Нужно ещё больше энергии!

Но тут вдруг кровавый алмаз, исчерпав свой ресурс, рассыпался в оправе кольца на мириады коричневатых пылинок. И вместе с тем, с губ Вайолы вырвался тихий, сдавленный вздох. Её последний вздох…

— Нет… нет-нет-нет! — я зажал рану на её теле ладонями, будто мог таким образом удержать ускользающую душу.

Забыв о бесполезном перстне, я вновь совершил волевое усилие, прогоняя через измождённый организм магическую энергию. Я плёл чары, вкладывая в каждый слог всего себя. Но всё было тщетно. В конце концов, я прижал возлюбленную к груди и, покачиваясь, глухо повторял:

— Ещё вечер… ещё один вечер… я сыграю для тебя… ты будешь смеяться… Кай ждёт… ждёт тебя… не бросай нас…

На моё плечо легла ладонь Ислы:

— Мой экселенс, прошу вас… отпустите миларию Вайолу. Это… это конец.

Первейшим моим порывом было закричать, обругать помощницу самыми грязными словами из обоих миров. Но потом в моей голове с хрустальным звоном возникло болезненное осознание — Исла права. Моих сил не хватит для того, чтобы спасти возлюбленную. Я не справился.

— Прости… я не защитил тебя… — выдохнул я и поцеловал прохладные губы Вайолы. — Дрянной из меня вышел муж…

За все годы, проведённые в этом мире, я ни разу не плакал. Как бы дерьмово, больно и плохо мне ни приходилось. Но сейчас одинокая слезинка скатилась по моей щеке, солью щипля глубокие ожоги.

Я ещё долго сидел, обнимая и прижимая к себе Вайолу. Но постепенно переулок начинал оживать. Появлялось всё больше горожан, всё громче звучали причитания и изумлённые возгласы. А потом и вовсе прибыл отряд патриаршей гвардии. Исла попыталась подняться, чтобы с ними объясниться, но я остановил её:

— Не надо. Я сам разберусь.

Милария гран Мерадон с некоторым сомнением посмотрела на меня, но возражать не решилась. Я, нежно опустив Вайолу на землю, вышел к экипажу. Переговоры с гвардейцами не заняли много времени. Узнав, что за всем стоит отряд темноликих, как-то проникших в Арнфальд, солдаты не выдвинули нам никаких претензий. Наоборот, пообещали полнейшее содействие и помощь с раненным.

Затем патриаршие воины отправили гонца за лекарями и транспортом, а после занялись сбором тел с городских улиц. Я наблюдал за тем, как они стаскивают в кучу изуродованные трупы алавийцев, с мертвенной пустотой во взгляде. Но потом кое-какая деталь привлекла моё внимание.

Обойдя перевёрнутый экипаж, я заметил в натёкшей кровавой луже следы. С одной стороны, ничего удивительного. Тут уже и зеваки, и сами гвардейцы успели изрядно натоптать. Но конкретно эти отпечатки казались необычайно огромными. Я даже не берусь представить, каким исполином должен быть человек, оставивший их. Или совсем не человек?

Подчиняясь своему внутреннему голосу, я двинулся по цепочке следов. Однако она довольно скоро оборвалась, словно загадочный некто просто растворился в воздухе. Я присел и поднял с земли чёрный камень овальной формы. Свидетельство божественного присутствия…

— Вот, значит, как? Ты всё же не бросил попыток меня сломить, Каарнвадер? — безжизненно усмехнулся я. — Посмотрим, чем ты ответишь на это…

Сформировав крохотное плетение «Шила», я пробил насквозь собственную ладонь. Кровь обильно побежала по коже, срываясь крупными каплями мне под ноги. Пальцы до хруста сжали гладкий голыш, а губы зашептали слова клятвы, которую я приносил самому мирозданию…

— Наставник, что… вы делаете⁈ — раздался за моей спиной хрипловатый голос Ислы.

— То, что должен, — не оборачиваясь отозвался я.

— Нет-нет-нет… умоляю вас, только не говорите, что вы…

Милария гран Мерадон обошла меня и заглянула в мои пустые потухшие глаза. Её уцелевшая рука взялась за моё окровавленное запястье и развернула его.

— О, боги, мой экселенс… — задохнулась Исла, увидев камень-реликвию. — Какой вы только что принесли зарок⁈ Прошу, скажите мне…

— Я поклялся, что верну Вайолу к жизни. Любой ценой.

Заслышав мой ответ, озарённая закрыла лицо руками и обессиленно упала на колени. Кажется, она горько заплакала. Но её рыдания не достигали моего слуха. Всё вокруг растворилось в зыбком тумане, оставив лишь один образ — бледное лицо возлюбленной. Неподвижное и совершенное. Отныне внутри меня болезненно пульсировала только одна мысль: «Должен отыскать путь. Должен проложить тропу сквозь все запреты. И, если понадобится, то и разорвать ткань самого мироздания…»

Каким-то образом вести о моём горе опередили меня. К тому моменту, когда я вернулся в поместье, все уже знали о втором нападении и участи, постигшей Вайолу. Многие хотели мне посочувствовать, но шарахались, когда видели моё обезображенное огнём лицо. Даже мачеха не осмелилась со мной заговорить. Что ж, тем лучше для меня.

Распугивая встречных, я целенаправленно прошествовал до своего кабинета. Там я принялся собирать всё, что мне могло понадобиться для предстоящих изысканий. Осколки кровавых алмазов, старые записи, конспекты по Арикании, наброски сложных плетений, разнокалиберные склянки, песочные часы и многое другое.

Когда на глаза попалась шкатулка из чёрного материала, взятая с тела алавийского кардинала, то я попросту отшвырнул её в сторону, чтоб не мешала. Но кровь из пробитой ладони запятнала полированный бок реликвии. От удара об пол крышка подскочила, и из недр артефакта зазвучал незнакомый мужской голос:

«Слушай меня внимательно, Ризант нор Адамастро, ибо к тебе обращается сам Рен-Хаан, Рассветный Кардинал Высшего Совета. Мне известно о том, кто ты, и где искать тебя. Поэтому я предостерегаю: если с головы Элииры упадёт хотя бы волосок, ты будешь обречён. Моя карающая длань настигнет тебя везде. Но что ещё важнее, она настигнет всех, кто тебе дорог. У тебя же есть семья, Ризант нор Адамастро? Уверен, ты не захочешь видеть, как твои близкие будут умирать один за другим. Откликнись на мой зов до третьего заката, и мы решим всё без лишней крови. Время пошло».

Сил на то чтобы злиться или удивляться уже не оставалось. Прошлое не изменить. Но зато мне подвластно будущее…

Элиира вздрогнула, когда дверь её узилища с грохотом распахнулась. Хоть она и ожидала узреть на пороге именно нор Адамастро, но не смогла сдержать шокированного вздоха, увидев, в каком состоянии он к ней заявился. На полукровке не осталось живого места. Волосы его сгорели, страшный ожог стянул и исказил некогда красивое и мужественное лицо. Одежда была разорвана и пропитана кровью. Но самое жуткое изменение крылось во взгляде. В его глубине не отражалось ни боли, ни ярости. Только безжалостная пустота, от которой пробегал мороз по коже.

Глаза Ризанта словно бы не принадлежали больше человеку. Они стали чужими, лишёнными всякого тепла и сострадания. Казалось, в них застыла сама бездна — холодная и ненасытная.

— Поздравляю, Рен-Элиира. Твой клан победил, — глухо произнёс нор Адамастро. — Маэстро больше нет. Он исчез. Навсегда.

От звуков его голоса алавийке стало страшно. Волна мурашек, переходя в мелкую дрожь, пробежала по спине. Что… что он собирается сделать⁈

Полукровка шагнул к темноликой, и та инстинктивно вжалась в стену. Но потом Маэстро протянул ей руку, в которой лежала… шкатулка!

— Прошу, сообщи своему отцу о вашем триумфе. Ну же. Смелее.

Элиира опасливо приняла от Адамастро бесценную реликвию, но не торопилась её использовать. Она не понимала, что замыслил полукровка, и это её пугало.

— В чём дело? Ты не хочешь обрадовать веил’ди Хаана? — с каким-то притворным удивлением осведомился Ризант. — Может, мне нужно… помочь тебе?

Последняя часть фразы прозвучала настолько пугающе, что у алавийки перехватило дыхание. Она осознала — это не просьба. Это приказ.

— Отец, мы победили. Маэстро больше нет, — прошептала Рен-Элиира, подняв крышку шкатулки.

— Прекрасно… — обожжённые губы нор Адамастро растянулись в нечеловечески жуткой улыбке. — А теперь, наслаждайтесь своей победой.

На протяжении последних лунных циклов Рен-Хаан находился в состоянии небывалого душевного подъёма и эйфории. Во-первых, сам Каарнвадер — хранитель небес, избрал его своим пророком. А во-вторых, вновь заговорила шкатулка Вох-Ууле, молчавшая долгое время.

Когда алавиец получил новое сообщение от Элииры, то не поверил собственным ушам. «Отец, мы победили. Маэстро больше нет» — эти слова пульсировали в сознании, пробуждая искреннюю радость и восторг. Признаться, Хаан уже и не подозревал, что способен испытывать столь яркие эмоции в своём возрасте. Но сейчас он словно бы помолодел на пару-тройку сотен лет.

Тем не менее, никаких иных вестей от элитного отряда, отправленного на спасение дочери, больше не поступало. Поначалу сей факт тревожил кардинала. Но потом он нашёл этому вполне логичное объяснение. Воины клана Рен ведь проникли в самое сердце вражеских земель и уничтожили того, кого грязнорожденные считали своим героем. Наверняка двуногий скот, пылая жаждой мести, объявил полноценную охоту на убийц своего ублюдочного кумира.

Но ничего страшного. Хаан был убеждён, что отряд способен скрытно выбраться откуда угодно, даже из самой Абиссалии. Нужно просто проявить терпение. Рано или поздно, но он даст о себе знать. Ну а до тех пор, можно поразмышлять над тем, как с наименьшими затратами вернуть Элдрим…

— Веил’ди, простите, что отвлекаю, но тут доставили для вас некий груз, — с поклоном вошла в покои рабыня. — Подписано, что он от госпожи Элииры.

А вот и те самые вести, которых кардинал так долго ждал!

— Неужели? — обрадовался он. — Так неси же его скорей!

Не считая нужным сдерживать лезущую на лицо улыбку, и едва не приплясывая от предвкушения, Рен-Хаан ждал, когда прислуга занесёт в его кабинет некий ящик. Он был совсем некрупный, не больше длины локтя по каждой из своих сторон. Интересно, что же там прислала дочь?

Сгорая от любопытства, кардинал с помощью небольшого заклинания срезал крышку ящика и заглянул внутрь. Оттуда на него посмотрела ненавистная железная маска с прорезями, которую носил Маэстро. Какой прекрасный трофей!

Но это было ещё не всё! Маска оказалась надета на отсечённую голову. Могли ли теперь оставаться хоть какие-то сомнения в успехе непростой миссии по уничтожению проклятого полукровки?

Без тени брезгливости, Рен-Хаан бережно извлёк содержимое ящика. Но его улыбка несколько померкла, когда за отрубленной головой потянулся шлейф длинных белоснежных волос.

— Какого…

Кардинал медленно снял с мёртвого лица стальную маску, и вся резиденция клана Рен содрогнулась от его нечеловеческого вопля. Кусок железа со звоном отлетел в сторону, и в руках алавийца осталась голова Элииры. Его гордости. Его единственной…

Мир вокруг словно обрушился. Звуки стихли, краски потускнели. Хаан стоял, не в силах вдохнуть. Улыбка, совсем недавно сиявшая на его лице, превратилась в чудовищную гримасу. Глаза наливались кровью и безумием. В одно мгновение радость сменилась бездонной пустотой. Рен-Хаан упал на колени, прижимая к себе голову дочери, и из его горла вырвался протяжный заунывный вой. Это была не молитва и не крик боли, а стон существа, которому вырезали душу.

— Я найду тебя, отродье, — горячо прошептал кардинал, роняя слёзы на пышные волосы своего единственного ребёнка. — Клянусь её кровью… я разорву тебя на куски…

Конец восьмой книги.

Продолжение ждёт вас: #509874/