Предтечи зверя. Тьма

Глава 22

Максиму пришлось задержаться. Переночевал он в реквизированной девятке, в лесочке у самого выезда на трассу. До этого бесцельно ездил по каким - то просёлочным дорогам, переваривая обиду. А когда начало светать, с двух сторон от автомобиля раздался треск. Проснувшийся юноша увидел, как появляются в обшивке дверок рваные дырки. Словно холодные струйки воды прошли сквозь тело. Максим уже знал, что так пронзают его странную плоть пули. Хотя нет. Тогда, на площади… Значит, и это тело всё больше приобретает таинственные свойства прежнего. В принципе, если я прохожу сквозь предметы, то и они - сквозь меня. Максим затих, ожидая развития событий. Вскоре дверка открылась и его грубо, за шкирку вытянули из салона.

- Этот?

- Он! - подтвердил знакомый голос водителя девятки. Ай да расторопы! Это тебе не провинциальные бульдозеры. Те пока развернуться, пока раздумают. А эти - вычислили - и в расход.

- Вообще-то, наверное, я. Но я не понимаю… - начал было Максим беседу. Реакция была отменной - его отшвырнули на несколько шагов и вновь полили из двух стволов "калашей". Судя по дырам в одежде, да и в машине - из старых, верных "сорок седьмых".

- Ну вот. Мне в гости, а вы… - развёл руками Максим, вставая, - ну как теперь в таком виде.

- Стреляйте бля, да стреляйте же, - взревел тот, который проводил опознание. Но, не ожидавшие ничего подобного киллеры, нервно перезаряжали оружие. Было видно, как дрожат их руки. Один не мог вытащить из-за ремня рожок, у второго не получалось вставить его на место. Хотя, казалось бы, чего проще-то?

- А ты говорил: "Только водила!" - с укоризной обратился Макс к наводчику.

- Но я… Я только рассказал… Я же должен был! А они - не поверили… Потом, когда нашли Стаса и Василька, вот он сказал: "Из под земли достать. А я, чтобы опознать…, - оправдывался, пятясь, а потом вжимаясь в дерево робкий бандит.

- Да сдохнешь ты или нет! - заорал, воспользовавшись этим диалогом "вот он" и выхватил устрашающего калибра бульдог. Резко выкинув руку к голове Макса, он раз за разом нажимал на курок. Но уже после третьего выстрела опустил резко задрожавшую руку и отбросил бесполезное оружие.

- Что это такое? - пробасил он, тоже начиная пятится.

- Да так. Конец пришёл, - криво усмехнулся Максим. В тот же миг главарь и двое подручных рванулись в чащу. И ещё через мгновенье раздались их дикие крики - осенённый новой идеей Максим наградил их тем, от чего избавил детей - инвалидов, киллеров - слепоглухотой, а их поводыря - параличом.

- А это мысль, а? - поинтересовался он у всё ещё вжимающегося в дерево наводчика. - Как Робин Гуд - отбирать у одних и отдавать другим!

- Вот, возьмите всё, - по-своему понял собеседник, протягивая бумажник.

- Раздевайся! - приказал ему Максим.

- Нет! Не надо! Ради Бога! - упал на колени бандит. Трудно сказать, какую расправу он себе представил, но, став серым от ужаса, он, поскуливая, пополз к Максиму.

- Встань, брюки измажешь. Я же сказал - мне в гости. Вот так идти, что - ли?

- Вы… только… для этого?

- А ты что, за голубого меня принял? Э! Да трусы-то зачем? - уже улыбнулся Максим излишнему рвению.

- Это можешь носить на память обо мне - подтолкнул он продырявленную в решето рубаху и джинсовую пару, достав предварительно деньги и паспорт. Паспорт лежал в правом заднем кармане и не пострадал. А с деньгами было хуже - растрющили их киллеры здорово.

- Да и это - сбросил он с головы бейсболку с двумя солидными выходными отверстиями. - На чём приехали?

- Здесь, рядом. «Авдюшка».

- Документы, ключи?

- Там, у меня… точнее, уже у вас в куртке.

- Всё тогда. И выбирайся из этого болота. Обо мне больше ни слова. Иначе, - Максим кивнул в сторону душераздирающих завываний недавних киллеров.

- Да-да, конечно! Если вам нужны деньги… Ваши же попортили… Там, в тачке, за бардачком, маленькая схованка. На всякий пожарный держим… держали.

- Спасибо. Бывай.

Автомобиль Максим оставил в пригороде мегаполиса, предварительно опустошив бандитскую заначку. Дальше поехал на такси. Поэтому у двери журналистки он оказался, когда Холера уже исчез по своим новым делам, Татьяна ушла в школу, а Алексей ждал в скверике свою прихорашивающуюся маму.

Синичка отошла от двери, пропуская нежданного гостя.

- Где можно поговорить?

- Пойдёмте - кивнула женщина в сторону кухни.

- А Лёша где?

- Гуляет…

- Думаю, на ноги больше не жалуется?

- Вы действительно много знаете. Жаль, что милиция там… мягкотелая.

- Ну, не скажите, - устраиваясь на пуфике у столика, возразил Максим. - А здесь ничего не изменилось. Наверное, и кофе тот же, "Селект", да?

- Да, как привыкла к этой… да, ещё раз повторю, вы много знаете.

- Ну как вас убедить, что я - это я? Ну хорошо. Я видел ваше фото, где вы на югах с Холерой. Он же и прислал. Вы там уже в купальнике. Открытом. А могли бы теперь и топлесс, да? Шрама то уже нет! А там, где он заканчивался, очень симпатичная родинка. Вот её и видно было бы.

- Что же он… - резко вскочила Синичка. - И про это? Порядочный же парень. Не верю. Или под пытками, или под наркотиком. Ах, хорошо бы вас…

- Но, в конце концов, почему вы не верите? - тоже вскочил Максим. В то, что я могу исцелять, поверили, когда вылечил вашего сына. Что выживать, пулями нашпигованный - когда пришёл к вам после вашей же подставы. И это - нормально! А что меня могло вот так искорёжить - не верите? Я знаю, почему. Просто вам теперь от меня ничего не надо. Когда у вас беда - хоть в Бога, хоть в чёрта. А когда у меня… Правильно! - уже со слезами на глазах заканчивал свою обличительную речь Максим - всем по душе только супермены. Прощайте! Я лучше думал о вас! - он выскочил из квартиры, хлопнув дверью.

- Но это не так… - попыталась возразить журналистка вслед. Бросившись к окну, она увидела, как высокая фигура понуро шла по скверику. И вдруг к ней со всех ног бросился Алёшка. Подбежав, он обхватил ноги лже-Макса. Незнакомец присел и тогда её сын, обняв того за шею, что - то говоря, прижался щёчкой к обгоревшему лицу.

- Господи! - прошептала Синичка, задыхаясь. - Господи! Господи!! Господи!!!

Она рванула раму окна, затем метнулась к балкону, ещё раз взглянула в окно - сын уже побежал к друзьям, а фигура незнакомца удалялась в сторону выхода из сквера. Женщина кинулась к выходу.

Лёша! - бегом ко мне.

- Что, ма? - моментально оказался возле нее сын.

- Этот… дядя… с которым… ты… сейчас… кто???

- Как кто?

- Кто? Кто-кто-кто, ну?

- Да ты что, ма? Это же дядя Макс! Который меня вылечил!

- Ты… а… он ведь… как ты…

- Да, он вырос. Я тоже вырасту. И где-то сильно ожёгся. Но я его сразу узнал. Я ему сказал…

- Максим! М-а-а-а-а-а-а-кс!!! - пронзительно, словно сама ожёгшись, закричала журналистка, бросившись по скверику.

Она ещё несколько минут металась по тротуару, пугая прохожих своим криком. А вернувшись, села на скамейку и громко, навзрыд разрыдалась.

- Ма, мамочка, ты чего? Ты не плачь. Я тоже хотел…, - начал успокаивать её Алексей, - но он сказал, что вылечится.

- Он - конечно, сквозь слёзы улыбнулась Синичка. - А вот твоя мама…

- А что у тебя? - насторожился сынишка. - Мы попросим, и он вылечит.

- Это вряд ли.

- Ай. Он от всего вылечит!

- Ладно, сынок, успокоил.

Она вернулась в квартиру и набрала Холеру.

- Здравствуй, дорогая! - бодро отозвался тот.

- Какие новости? - сухо спросила журналистка.

- Кое-что есть. Знаешь, я беседовал с одной девушкой… той самой…, которая у церкви. Она же ближе всех видела этого геройского попа. Так вот, на лице - страшный ожог!

- Этого следовало ожидать. Так вот, мой дорогой сыщик! Это Максим! Понял? Максим! Максим!!! - закричала она, впадая в истерику. - Два козла мы с тобой, понял!

- Ну, ты, пожалуй, больше козочка…

- Не до шуток сейчас. Алёша его узнал! Просто так! На улице, когда он от меня ушёл!

- Он был у нас… у тебя?

- Да, и я его выгнала. А сын… там… в сквере… - она опять вспомнила, как Алексей бросился к одинокому… несчастному… отверженному… и вновь разрыдалась.

- Ребёнок узнал… А я… А мы… Когда он нуждался в помощи, я его под пытки к ментам… Правильно он сказал… А ты говоришь - и там, у церкви - он? Бедный! Что же у него на душе должно твориться!

- Ну-ну-ну. Хватит самобичеваний! Сваляли дурака, давай что - то делать. Где он?

- Не знаю.

- Ладно. Я выезжаю, а ты пока выплачься и подумай, где его в столице искать. Не просто так же он приехал.

- Я… я сейчас думать ни о чём не могу. Я жить, дышать не могу!

- Успокойся. Тебе истерики не к лицу.

Затем она набрала младшую сестричку и ей тоже всё рассказала. Правда, после её встречи с Холерой, доверительные отношения были утрачены, но по такому вопросу…

- Я тебе только что звонила, - страшным голосом ответила девушка.

- Только что случилось ужасное!

- Нет! Послушай меня! Включи ящик! Оказывается, они все… Сегодня утром…

- Танька, подожди! Врубаю. Ты пока послушай, что я скажу…

- Нет! Это был он! - разрыдалась в телефон младшая сестра. - Я сначала узнала… потом не узнала… Это всё Михаил!

- Ты о чём? Кто «он»?

- Максим, кто же ещё!

Синичка уде смотрела новости. Кто-то из коллег уже давно подсуетился насчёт информатора, и новое чудо недолго оставалось неведомым широкой общественности. Шёл прямой репортаж из всё того же интерната. Здоровые, начавшие осторожно ходить паралитики, рассматривающие осветившийся мир бывшие слепые детки… И уже счастливые матери. И сияющий, отпевающий благодарственный молебн пастырь.

- Он… он даже не ел и не пил… Всё мучился, исцелял. А результата всё не было… - продолжала по телефону Татьяна. - А вчера мы перестали верить… хотели… хотели… а он исчез… А сегодня…

- Он не исчез. Он пришёл ко мне…

- Не отпускай его! Ради Бога, не отпускай! Я скоро буду!

- Поздно. Я его прогнала. А во дворе его Лёшка узнал. Какая же я дура!

- Господи! Какой же ад у него сейчас в душе!

- Да… Бедный, бедный мальчик, - прошептала Синичка, отключая телефон.

Но она ошиблась. В действительности, Максим, счастливо улыбаясь, рассматривал город из окна такси.

«Нет, ну ты настоящий урод!» - радостно корил он себя. «Нашёл к кому лезть! Если даже ребёнок узнал, то…». И всё же, когда в дверном проёме показался Белый-старший, сердце Максима забилось быстро - быстро, а потом остановилось.

- Это я, па… - сдавленным, дрожащим голосом произнёс он. - Честное слово… - юноша не успел договорить, как очутился в родных крепких объятиях отца.

«Вот я плыву по извилистой речке

Чувствую сильные руки отца» - задохнулся он от счастья.

«И потому мне легко и беспечно

И потому плыть могу без конца…» - разревелся бедный мальчишка. На «Аааххх» он вдыхал воздух, а выдыхал уже слезами.

- Наконец-то… Живой… - шептал отец, не выпуская Максима. А тот и не вырывался и не вытирал слёз. Как они нам нужны, наши старики и как поздно это начинаешь осознавать!

- Ну всё. Проходи, - спохватился отец, услышав похожие на всхлипывания звуки. Он не был круче сына, просто боялся, даже не боялся, а просто не хотел показать своей слабости. И даже не то, чтобы не хотел… Ну да ладно.

Они прошли в квартиру. Пока что Максим не замечал ничего, не отрывая взгляда от своего папули. Это же так соскучится! А отец - ничего. Только вот седины здорово прибавилось. И глаза. До чего же уставшие глаза!

- Садись, - потянул Белый-старший сына на просторный диван в зале. Или пошли в твою комнату. Ты вообще посмотри нашу квартиру. Вот это зал, понял, да? Это твоя комната. А это - детская для Насти. Или нет, может, есть хочешь? Конечно, хочешь! Пойдём на кухню, как в старые добрые. Заодно и расскажешь, где болтался и что это с тобой.

Кухня была большая и светлая. Но неуютная. Ещё точнее - чужая. Только старый родной, видавший виды чайник согревал душу. Отец, не мудрствуя лукаво, начал сооружать яичницу, нарезал колбасы, затем, спохватившись, вытянул из холодильника кастрюлю, поставил на плиту. Электрическую. Максим вздохнул, вспомнив, как в раннем детстве жарил прямо над газовой конфоркой колбасу. Чтобы пригорела и получилась "как шашлык". Все вилки закоптил.

- Сейчас всё будет готово. Я пока позвоню… Пусть всё бросает и бежит сюда. Они с Настюшей гулять пошли. А я… Максим, ты не представляешь, как же ты меня… нас… ну нельзя же так! - потянулся отец к мобильнику.

- Не надо, па. В таком виде…

- Ничего. Ей придётся привыкать. Мне, правда, тоже… Что это вообще такое? Что с тобой вообще твориться? Что, да что же с тобой сделали, сынок?

- Вот именно, па. Давай сначала поговорим. Что творится и что это такое, - собираясь с мыслями, Максим смотрел, как отец, спохватившись, наливает в его любимую с детства глубокую тарелку борщ. Себе не налил, сел напротив, ожидая рассказа.

- Я не знаю, па. После того самого первого случая, ну ещё в больнице, всё вприпрыжку. Знаешь, я даже эмира лечил.

- Я много знаю, сынуля. Не совсем отставший от жизни динозавр. За новостями слежу. Догадывался, к каким сенсациям ты руку приложил. За деток инвалидов - горжусь. Ты у меня просто умница! А вот, что в разборки с криминалом влез - зря.

- Но па! Разве ты забыл… ты видел, как тогда… что они с…

- Ладно, не об этом сейчас. Вот это - что с тобой?

- Папа, папуля, ты только не пугайся, хорошо? Ты веришь тому, что я говорю?

- Приходится верить, - кивнул в его же сторону отец.

- Так вот, па. Я подозреваю… что… мы… - собирался с мужеством Максим, - что мы… вообще не люди! То есть, люди, - но…, поспешно поправился Максим, увидев, как побледнело лицо Белого-старшего, - но другие, понимаешь. Ну, как люди произошли от обезьян, так мы - от людей.

- Людены, - вдруг усмехнулся Максимов отец. - Ничего нового и оригинального. Стругацких и я в юности до дыр зачитывал. - Только вот не выплясывается, сынок. - Им, после как ты говоришь, «происхождения от людей» все наши проблемы до фени были. А ты только и делаешь, что болтаешься неизвестно где, лечишь кого ни попадя и разборки с бандюганами устраиваешь…

- Они могли уже делать, что хотели. А меня оттуда сбрасывает назад и - опять в какую-нибудь новую кашу. А последний раз какая- то девчонка так приветила, что вот такой стал.

- Подожди! - потряс головой отец. - Ты ешь, пока я это переварю…

- Каламбурчик, - фыркнул Максим, но послушно взялся за ложку.

- И ты ещё смеёшься?

- А что, плакать? Уже. Когда боялся к тебе прийти таким…

- Ладно-ладно, - ласково погладил отец обгоревшую лысину Максима. - Эк тебя потрепало - от смеха в слёзы… Супермен! Ешь, сказал!

Он замолчал и думал до тех пор, пока Макс не выскреб последнюю капельку борща и не облизал ложку.

- Очень вкусно! Спасибо! Почти как у нас, в военторговской столовой.

- В твоих устах - высшая похвала, - усмехнулся лётчик. - На здоровье. Но не я готовил.

- Догадываюсь.

- Ладно. Давай теперь кратко, по порядку, и самое эээ аномальное.

Рассказ получился недлинный - если самое аномальное, то многое можно и опустить. Ну, там, про девчат, например…

- Я интересовался этой девушкой. Думал, ты чудишь, - начал обсуждение отец.

- Я?!

- А что? Помнишь, на Новый год девушкой вырядился? Никто и не узнал. Поэтому всё - в компе. Файл «Ведьма». Почитаешь на досуге.

- Папуля, на каком «досуге»? Ты что, не понял?

- Кстати, если помнишь, людены - анаграмма от «нелюди». Я не дам сыну превращаться в чёрт знает что. Пускай другие дальше «происходят от людей».

- Кто… «другие»? Что ты ещё знаешь?

- Не знаю! Это ты сказал!

- Ничего я не говорил такого.

- Сказал! «Мы вообще не люди!» Что? Проболтался?

- Ах, папуля! - успокоено вздохнул юноша. - Ты только не пугайся, но «мы», это - я… и… ты! И ещё Наташа. Я это увидел раньше. Но не хотел говорить, потому что в тебе и ей это пока… ну, не проявилось.

Отец долго «переваривал» вторую порцию новостей.

- А у тебя… тогда… почему… уже? - поинтересовался, наконец, он.

- Я думаю, от потрясения, ну тогда, когда твой самолёт… От дикого желания помочь. Я ведь… так… тебя люблю, папуля! - порывисто обнял он отца. Тот, как прежде, боднул сына головой, улыбнулся, но тотчас вновь задумался.

- В конце концов, что со мной будет - увидим. Хорошо хоть, что предупредил. Что с тобой будем делать? В таком виде в школу…

- Папуля, дорогой, ну о чём ты? Какая школа? Ты что, так и не понял?

- Ага! Будешь суперменом - недоучкой?

- Па, ну давай о главном. Мне надо найти ту девушку. Обязательно. И вот что. Где старый велосипед? Я же просил…

- Да-да. На балконе.

Вскоре Максим держал в руках те самые бусы.

- Ого! Хорошая схованка. Будет, куда заначку прятать, прокомментировал Белый-старший действия сына. - А это что за сокровище?

- Даже так? Уже - заначки? Быстро у вас всё нормализуется.

- Да нет, что ты, - покраснел отец. Мы - душа в душу. Просто офицер без заначки…

- Ладно. А это… не знаю. От одного бандюгана наследство. Надо с собой забрать - цыганка во сне видела.

- Забрать… с собой? Это куда «с собой», позволь тебя спросить?

- Па, но подумай, мне надо её искать. Ну, не дома же под кроватью!

- Не пущу!

- Ай, ну па, ну, как маленький! Я же тебе всё рассказал. Я же неуязвимый! Непотопляемый! Несгораемый!

- Вижу. Особенно, насчёт несгораемого. Прости.

- Да ладно тебе. Я к этой образине уже привык. Ну не веришь, хочешь вот, сквозь стенку пройду?

- Избавь от такого удовольствия. Собственный сын - как нечисть какая!

- Ну вот. Договорились. Пойду я, па, пока… эта не пришла. Ей то знать не надо, правда.

- У нас нет секретов друг от друга.

- Да, но пока мы обо всём этом точно ничего не знаем, чтобы не волновать…

- Не пущу!!!

- Но па!

- Тогда пойдём вместе. Всё брошу - и пойдём!

- Но па!!! Это моё и только моё! Я знаю, папуля, я… я чувствую. Умоляю, не мешай мне!

- Сынок, но я же… Если что случится, я же этого… просто… Нет! остаёшься и всё!

- Па, я таким не останусь. Не хочу и не могу. Не для этого я…такой.

- Но Макс, ты у меня… Если что…

Максим встал и подойдя к отчаявшемуся отцу крепко его обнял.

- Помнишь, па, ваш штурман Зубов, да? пел:

Это теперь и про нас с тобой.

- Ты хоть звони.

- Я позвоню, а ты скажешь: «Хулиган». Давай какой позывной, а? Какой у тебя был в полётах самый странный?

- Гелла, - усмехнулся отец.

- Гелла? Но это же… это…

- «Служанку мою, Геллу, рекомендую»…

- Да, тот, кто такой позывной придумал, зачитывался Булгаковым.

- Это обозначало, что на борту… служанка Сатаны. Термояд.

- Ну, Гелла, так Гелла. На мой новый номер. Кстати… а как у тебя дела?

- Ну как, готовлюсь. Форсируем. Время-то мало осталось. Правда, дубль начал наступать на пятки. Сам пойми, не мог я заниматься во всю силу, когда…

- Но уже всё, папуля. Всё хорошо. Тебе надо побывать там сейчас, чтобы знать, что ждёт потом. А тебя… из-за моего… моей пропажи не тормознут?

- Наоборот, сочувствуют. Но спрашивают по полной программе. Без скидок.

- Па, ты давай, держи марку. Мы им покажем, на что нелюди способны, а? Выход человека в открытый космос без скафандра! Достижение отечественной лженауки! Только вот камеру придётся выключить. Когда проходишь через стены, одежда не проходит. Так что такие снимки будут скорее для «Плейбоя».

- Всё больше узнаю. Тебе лишь бы похохмить.

- Но что делать! Ну всё, папуля. Побежал.

- Побыл бы ещё…

- Папа, милый…, - Максим вновь обнял Белого-старшего и заглянул тому в глаза. - Насколько я понимаю, у нас впереди целая вечность. Ну, половина наверняка. Потерпим. Я ведь тоже очень скучаю. Но надо…

- Тогда на, возьми - протянул отец деньги.

- Но па, я же вылечил шейха!

- Бери - бери. Вижу, как он тебя отблагодарил. И ещё. Как тебя величать то теперь? Официально?

- Чёрный. Максим Чёрный. Всё. Надо бежать. И вы бросьте это. Тоже додумались:"Твоя комната". Чтобы немедленно была ваша спальная. А нам пока и вместе с Настей будет неплохо. Макс крепко поцеловал отца и кинулся вниз по лестничному маршу. " Если мне ещё придётся здесь жить" - мысленно добавил он. На улице холодный ветер швырял в лицо хлопья мокрого снега. Таким же холодом сквозануло по сердцу:«А всё же отпустил». А Белый-старший смотрел из окна на вышедшую на освещенное место высокую нескладную фигуру. Мысль о том, что он оставил сына в какой-то ужасающей, нечеловеческой беде, была невыносима. Откупился! Денег дал! - от такого укора совести бросило в жар. Оставить всё и идти с ним рядом! Но поможет ли? А если, действительно, только помешаю? Ничего же не понимаю в этих его…ужастиках. И… вот эта новость. Я тоже нелюдь. И в любой момент может проявиться… Но это потом. А сейчас - сын. Если посмотрит вверх, значит, я ему сейчас нужен. Пойду с ним и не прогонит! Отца не прогонит.

Так что Максим был несправедлив, но это было вызвано болью новой разлуки и прежнего одиночества.