Предтечи зверя. Тьма

Глава 1

В заброшенном клубе было пусто и грустно. Сдвинутые ряды ободранных откидных сидений с исцарапанными непристойностями спинками порядком запылились. Облезла и запузырилась половая краска на досках сцены. А на ней сиротливо жалось к стене позабытое - позаброшенное пианино с колченогим стулом. Видимо, вращающийся стульчик кому- то сгодился в хозяйстве. А пианино…

От нечего делать Максим открыл запылившуюся крышку, и ветеран заулыбался ему всё ещё белоклавишной улыбкой.

- Что-то ещё можешь, старик? - поинтересовался Макс, нажав на одну из клавиш.

- Тень… - отозвался инструмент.

- "Тень", - усмехнулся юноша. "Конечно, тень". Он вспомнил, как Патрик читал стих про тень:

- Вот так, дружище. Это он про ушедшую любовь писал. А меня гнать взашей будут. Если родной отец не узнал… И видишь, почему-то не исцеляется. Какой-то сбой в программе. Хреново, дружище.

Максим нажал ещё одну клавишу. Примерился, вспоминая клаву аккордеона, на котором ему когда-то загорелось учиться играть. Уж очень его однажды восхитило танго на этом инструменте. Потом вспомнил, как это же танго исполнял рояль. Что-то похожее получилось. Только вот с басами. Он протянул левую руку. Закрыл глаза, и вдруг… Да-да, опять вдруг. Кроме способностей убивать или проходить сквозь стены, вместо способности исцелять, прыгать или драться, проявилась способность играть. И как играть! Максим вспомнил, что это танго было записано на кассете " Мелодии уходящего века", которую приобрёл отец и заслушал "до дыр". Вспомнил, как она звучала в их квартире в тихом уютном гарнизоне. Как же давно это было! Мышка, Серый, Патрик, улетающие за горизонт " медведи"… Погрузившись в добрые воспоминания, Макс продолжал играть - всё подряд, что было на кассете, что, невольно отложилось в подсознании. И как когда-то, не задумываясь, решал задачи, юноша, не задумываясь, извлекал аккорды из старого расстроенного пианино.

Когда "кассета" окончилась, Макс в приятном изнеможении откинулся на спинку старого стула. С непривычки ныли пальцы и кисти. Но он чувствовал, что получается что-то удивительное. И это - в компенсацию за предыдущие способности? В конце концов, есть кому убивать. Вот исцелять… Но если я не смог себя, то это не значит…! Нет, наверное, "значит". Жаль. Мало, мало успел. Может, правы были эти ребята из церкви? С такими способностями - не бандитскими разборками заниматься, а спасать, спасать, спасать людей. А я… Вот тебе и расплата. Побыл этаким супером, побудь теперь отверженным. Нищим уродом без роду без племени. А этот талант - в утешение, некоторая компенсация.

Юноша повернулся к окну и замер. Взглянув во второе и в третье. Везде одна картина - удивлённые, прижавшиеся к стёклам лица. Вспомнив своё уродство, Макс быстро отвернулся, затем сошёл со сцены и спрятался в комнатке, служившей ему столовой - туда сердобольный лесничий уже дважды приносил скромное угощение от своего стола. Вскоре звякнул замок и заскрипели старые половые доски. В комнату вместе с Петровичем зашло сразу несколько человек, в том числе и какие- то женщины. Чтобы не пугать их, Максим отвернулся к стене.

- Да ты, Макс, оказывается классный музыкант! Что же ты молчал? - начал разговор лесничий.

- А что было говорить-то? - удивился Макс. Действительно, если бы на первый вопрос в лесу: " Ты кто?", страшное голое чудовище ответило: "Музыкант" тогдашним мужикам с ружьями это не добавило бы ни доверия к нему, ни спокойствия. Даже если бы он знал о новом таланте.

- Но Вы… Вы…, - вступил в разговор женский голос, - Вы же маэстро! Так играть. И на этом… Послушайте, а давайте сегодня к нам на школьный вечер. У нас ребята сами, кое - как. Покажете им. У нас синтезатор со всеми наворотами. Один спонсор отжалел. Можно, как на рояле.

- Куда мне в школу. Разве только в младшие классы неслухов пугать.

- Ну что Вы, зачем же уже так.

- А как? - повернулся к собеседнице Макс.

- Ааах! - вырвалось сразу у нескольких женщин. Максим увидел говорившую - довольно молодую женщину в строгом костюме, с простенькой серенькой прической и очках на худеньком личике. Наверняка какая-то училка. С ней пару девчат - его ровесниц. Бывших ровесниц, - вспомнил он о своём нынешнем облике. В дверях - шпана поменьше, в том числе, кажется, ребята, его нашедшие.

- Вот видите, - почти искренне хохотнул Максим, вновь отворачиваясь к стене. - Они же из школы потом в темноте не выйдут. А если до дома и добегут, то спать будут к мамам и папам в постель проситься.

- Ну, зачем Вы так, - вновь повторила растерявшаяся учительница. - И… и если… это Вас так смущает…

- Да не меня! - начал злиться Макс. Неожиданное уродство смущало, прежде всего, его. Но чем? Конечно, ужасом и отвращением, которое выказывали, глядя на него, другие.

- Да Вы не обижайтесь. Приходите вечером в школу, прямо ко мне, а там что-нибудь обязательно придумаем. Да свидания, Максим - она даже протянула руку, которую Максим осторожно пожал своей обожженной кистью.

- Ты зря так с ней, - начал урезонивать юношу Петрович, когда они остались одни. - Святая женщина. Ребята за ней тянуться - за родителями не так. Школу из ничего подняла. Пацаны опять к знаниям потянулись. А то, знаешь, совсем уж было… А, знаешь, везде так.

- А чего директор - то? Чего она?

- Чудак! Они и есть директор.

- Ну, тогда ясно. Знавал и я одну такую же "святую". Детдом поднимала. Поднимала-поднимала, пока женишка солидного не приметила. А охмурила старого дурня - тут же всё и бросила.

- Да, бывает, - согласился Петрович. - Но наша не такая. Да ты сам убедишься. Теперь вот что. Пойдём, поедим, потом посмотрим, как это по нынешнему? Во! Прикид тебе на вечер. Ну, не в этом же идти!

До чего же всё-таки люди уважают настоящую музыку и её исполнителей. Вот уже и Петрович резко изменил отношение к незнакомцу. Кто он - всё ещё неизвестно. Но что не злодей какой - уже стало ясно. Ну, не может, просто по определению не может маэстро быть негодяем. Нет, негодяем, наверное, может, а злодеем- никогда.

Отвлечёмся, пока Максим с лесничим идут от клуба к дому Петровича. Опять рояль в кустах? И уже почти дословно? Я спрашивала потом у Макса об этом. Он задумался и улыбнулся своей милой. обаятельной улыбкой. (Не могу быть беспристрастной - я была влюблена в него. Впрочем, почему - в прошедшем времени?).

- Знаешь, я о многом не успевал подумать. Об этом - тоже. Но кажется мне, что эти способности появлялись под события, а не события подстраивались под новые способности. И тогда - тоже. Если бы заперли с лошадьми, может, проявилось бы что жокейское, на лакокрасочном складе - появился бы талант художника. Наверное, так.

И я ему поверила.

Пока шли к дому, Макс успел рассмотреть компактную постройку посёлка. Рождением своим он был явно обязан строительству железнодорожной магистрали. Когда от неё протянули ветку сюда, считалось, что здесь будет разрабатываться крупное месторождение какой-то руды. Потом, оказалось - овчинка выделки не стоит. Пока. Есть поближе и подешевле. Но тоже - пока и немного. Вот и заморозили добычу. И ветку. И посёлок. Но люди остались. И местные, то есть коренные потянулись. Есть жильё. Богатейшая природа. Многие переквалифицировались по лесной части. Что от мира оторваны - оно при нынешней напряжёнке и к лучшему. Только вот, событий реальных мало. Конечно, телевизоры там, спутниковые антенны, мобильники, но это всё, как Райкин говорил: "Кое - что есть, но… не то". Особенно молодёжи трудно. Несколько просветив Макса об особенностях местной жизни, Петрович вновь попросил юношу не отказываться и показать молодёжи "настоящую музыку".

- Боимся мы за них. Такую жуть на своих вечерах крутят, что собаки воют. Директорша наша у спонсора инструменты выпросила, чтобы ребята учились. Научились! И тоже самое. А нам: "Вы не понимаете современной музыки!" Это мы - то! Сами не в средневековье родились. Но эти нынешние речитативы с завываниями! В общем, не развлечения ради. Договорились? Вот и лады.

Дом Петровича находился в конце посёлка. "Специально поближе к лесу" - объяснил хозяин. Ну, дом как дом. Палисадник. Во дворе - пусто

"Ничего не сажаю, всё лес даёт. А чего не даёт, докупаю". Здоровенная лохматая псина вылезла из будки, завиляла хвостом и хромая, двинулась к хозяину.

- Ты не бойся. Она у меня умница. Если кто со мной, значит - друг. Не гавкнет даже. А так. Видишь - хромает. На медведя ходили.

- На медведя?

- Потом шкуру покажу. Это, конечно, не то, что предки - с рогатиной, но всё равно. Вот… Так мой Артур в зад косолапому вцепился и не отпустил. Тот, уже падая, его и придавил. Я думал, было - всё, конец псине. Ан нет, аклимался. Вот только лапы задние волочит. Уже не охотник. Да и не сторож - больше как это правильно, сигнальщик. Да разве выгонишь?

Рассказывая эту историю хозяин гладил отважную псину а та, словно понимая, что о ней разговор, косилась на Макса - как воспримет?

- Добрый пёс, - погладил Максим лохматое создание. Если бы это знакомство состоялось пораньше, уже завтра утром Этот Артур смог бы вновь пойти с хозяином на охоту. А так - только посочувствовать. Пёс прижался к колену юноши и вдруг лизнул обгоревшую кисть его руки своим тёплым шершавым языком.

- Хороший, хороший Артур, - продолжал гладить Максим собаку, не замечая, как внезапно напряглось, а потом изобразило полнейшее недоумение лицо хозяина.

- Очень странно! - поделился впечатлениями хозяин, когда она вошли в дом. - Он же никому себя гладить не позволял. Кроме меня, конечно. Сразу рычал и скалился. А с тобой… Странно.

- Собаки больше всего носом чуют. Говорят, в тысячу раз лучше нас запахи различают, - объяснил Максим, снимая презентованные ему сапоги.

- Ну и что?

- Как что? На мне же - от трусов до кофты - всё Ваше. Ваш запах. Вот и принял пёс меня за Вашего, ну не знаю… близкого родственника какого.

- Может, и так, - с большим сомнением согласился лесничий. - Ну да ладно, проходи, родственничек. - Татьяна, встречай гостя.

- Он, оказывается, музыкант. Сегодня в школе концерт будет давать.

- Ну, уж и концерт. Максим, - смущённо отвернулся Макс, лишь касаясь протянутой руки женщины.

- Ты давай, на стол накрывай, потом подумаем, во что маэстро принарядить. Ты не представляешь, как он играет. Так на этом клубном пианино давал, что весь народ сбежался. Сегодня в школу обязательно пойдём. Заодно посмотрим, как там наша Сонька.

Кухня была по меркам частных домов довольно маленькая. Даже стол стоял одним краем вплотную к стене. Не вставая из-за стола, можно было дотянуться до холодильника и газовой плиты. Хозяйка не мудрствовала с поздним обедом или ранним ужином - быстро нарезала хлеба, сала, тёмного прокопченного мяса, достала из банки маринованных огурцов, помидоров, из духовки - запеченной в мундирах картошки.

- Ну и, это, давай рюмки. За знакомство. Первый раз человек у нас в доме.

Лёгкая тень промелькнула на лице молодой женщины, но она послушно достала три рюмки и бутылку без этикетки.

- Спасибо. Я не пью. Выступать же. И вообще… не могу. Извините, - отказался Макс, когда хозяин потянулся к нему с бутылкой.

- А-а-а. Нельзя, это конечно. А мы с мамой тяпнем. Ну, за встречу!

Он выпил, смачно крякнул, потянулся за помидором. Жена только пригубила.

- Ешь-ешь. Не стесняйся. Есть-то можно всё? Вот, попробуй. Медвежатина. Собственного изготовления.

Максим взялся за еду, вдруг почувствовав, что проголодался. Такого он не замечал за собой очень давно. Исподволь рассматривал хозяев. Точнее - хозяйку. Низенькая, худенькая, довольно обаятельная тётечка. Лет, наверное, под тридцать пять. Но за собой в такой глуши смотрит. Длинные выщипанные бровки. Причёха "а-ля Гаврош". Этим сильно Синичку напоминает. Рот большеватый, но лица не портит. Глаза карие, как когда - то у Максима. И с чертятами, ох, с какими чертятами, глаза. И там в халатике всё ещё… - он спохватился и отвёл глаза от не вовремя расстегнувшейся пуговки. И показалось ему, что хозяйка одним уголком рта усмехнулась. "Ещё бы, куда мне, уроду бездомному", - вспомнил своё нынешнее положение Максим и попытался сосредоточиться на разговоре. Точнее - монологе Петровича. Тот, выпив уже вторую рюмку, вновь рассказывал, как нашли они в лесу Максима.

- И Вы ничего-ничего не помните? - впервые подала голос хозяйка.

- Нет, почему же… Хотя… наверное, ничего, - соврал Макс. Ну что тут было объяснять?

- Он даже номер набирал. А там сказали: "Ошиблись", встрял Петрович.

- Подожди, Володя. Я о таких читала. И передача была о потерявших память. Но они потом постепенно всё вспоминают. Вот Вы, к примеру, как Володя говорит, вспомнили, что Вы - музыкант.

- Нет, я ничего такого не вспомнил. Я просто играл.

- А вот… это… всё. Вы не помните, когда? Просто, если в каком крупной… аварии или большом пожаре, то было бы легче узнать, откуда Вы, а там уже проще.

- Да ладно тебе. Мы в милицию сообщили, припрутся - разберутся.

- И то верно, - прекратила некстати затронутую тему Максимовых ожогов хозяйка. - Думаю, хватит уже? - убрала она со стола бутылку. - А вы кушайте, не стесняйтесь.

- Ну вот, всегда так, - пожаловался гостью уже захмелевший Петрович. - Хотя, она права. Спирт это. А ещё в школу. Ну, уже после вечера посидим. Пошли одеваться.

Поблагодарив хозяйку, Максим пошёл за лесничим. Из кухни - узкий коридор с двумя дверями. Они прошли в зал - тоже не очень просторный. Мягкий угол с двумя креслами, столик к нему, стенка (по цвету - орех), тумба с телевизором, видеоплейером и музыкальным центром. И шикарная медвежья шкура на полу. У Серого тоже была, но белого медведя. Всё. Нет, ещё пару чучел птиц и голова вепря на стене - охотничьи трофеи.

- Я не знаю, - вытаскивал в это время из шкафа свою одежду Петрович. У меня вообще-то три костюма. Смотри, какой подойдёт. И рубашки, вот… А лучше… Мамка, иди сюда. Помоги выбрать!

"Мамка" даже не задумываясь отложила для гостя тёмный, в коричневую полоску костюм и бежевую рубаху. Цвет рубахи и полосатого, в тон, галстука удачно скрадывали отталкивающую ожоговую окраску лица и рук. Всё было немного коротковато, но в принципе, сидело на этом новом теле терпимо.

- Вот и хорошо, - одобрила хозяйка свой же выбор, когда Макс, одевшись, зашёл на кухню. - Теперь вот что. Наденьте эти очки, это Соня на югах покупала. Ничего, что дамские, зато большие. На сцене кто в чём - не разберёшь, кто из них кто. И будете идти, слышишь, Володя, зайдите к Кузьмичу, попроси у него шляпу. Будете, Максим, на Боярского похожи.

Максим надёл очки, посмотрелся. Какой там Боярский! Может, когда шляпа скроет эту жуткую лысину? И вообще, зря он согласился. Ну, да ладно. На улице, напялив шляпу некого Кузьмича, Максим всё-таки почувствовал себя легче, тем более, что уже здорово стемнело. Но в школе ему стало плохо. Тоскливо. Здание было поновее его "родной" школы, и сосем не неё непохоже. И всё же и здесь он ощутил ауру почти беззаботной школьной жизни. Вдруг остро укололо в сердце понимание того, чего он лишился. Нет, не в связи с этим новым обликом. Вообще. Макс прошёл по полутёмному, гулкому сейчас коридору, с тоской посмотрел на расписание занятий. Петрович с женой сразу пошли в переоборудованный на вечер под дискотеку спортзал, а Макс направился в кабинет директорши. Стуча в дверь, потянулся снять шляпу - давала себя знать школьная дисциплина. Сдержался. Но войдя, вновь, потянулся к её полям. Вновь сдержался и получился какой то жест, типа «наше вам».

- Мы не успели познакомиться как следует, - с улыбкой встала из-за стола молодая женщина. Наталья Леокадьевна меня зовут. А Вы Максим…

- Бе… Чёрный, - изменил свою фамилию Макс.

- А по отчеству?

- Рано меня по - отчеству, - смутился Максим, вновь забыв, в каком облике находится.

- Ну, воля Ваша. Пока можете побыть здесь. Мы с учителями - по классам. Пользуясь случаем, родительские собрания проведём. А потом я за Вами зайду. Вот газеты, свежие, журналы кое - какие, если хотите, с компом позанимайтесь. Пароль - «Леокадий». Правда, в Интернет выхода нет, но несколько игр весьма- весьма.

Директорша вдруг мило покраснела и быстро выскочила из кабинета. А Макс взялся за газеты. Может, какая зацепка?

Зацепка не зацепка, но сообщение в «толстушке» о том, что Синичка появилась на тусовке с новым мужем и их фотография с Холерой, конечно, привлекло его внимание. Журналистка несколько удлинила причёску и, по мнению Макса, выглядела прикольно - словно в шапке с опущенными ушами. А Холера здорово «посолиднел». По крайней мере - на лицо. Чего это о ней вспомнили? «Вновь проявившая себя недавним скандалом журналистка». Что она там учудила? Надо бы спросить у директорши. И ведь можно… Нет, - вздохнул Макс. Не узнает. А если…

Когда Леокадьевна вернулась, он, прежде всего, поинтересовался, что за скандал устроила «эта журналистка».

- А вы что, пропустили? - нашла она слово. - Прошла её передача о коррупции. За несколько дней до этого умер (говорят, застрелился) один из бонз. А потом - пачками отставки, аресты, ну, и всё, что с этим связано. Я подберу подшивки, если Вам интересно.

«Значит, отважилась. Или Холера подтолкнул? Да нет. Она сама, как тот Черчилль: «Мне скучно без войны», - улыбнулся Максим.

- Спасибо. Скажите… Вы не могли бы… Одну СМС?

- Ну конечно, пожалуйста.

Максим, взяв сотовик, задумался. Набрал, было, несколько слов. Передумал.

- А можно потом?

- Конечно. А теперь пойдёмте.

- Если можно, Вы начинайте без меня, а я чуть попозже - потянулся Максим за подшивкой. - Ребятам надо себя показать, а я уже потом, в перерыве.

- Может, Вы и правы. Там спонсор наш и начальство здешнее хотят на своих посмотреть. Но пойдёмте, я Вас хотя бы представлю.

- Нет! Извините, нет, не надо. Не стоит к такому вот лишнее вниманием привлекать. Да и как представите? Я лучше позже, в антракте.

- Уговорили. Но, не скучайте здесь. Когда музыканты прервутся, захлопните дверь и - прямо по коридору до лестницы, там вниз - и направо. Да там слышно будет. Побегу, а то без меня не начнут.

Очень скоро вечер начался. Действительно "там было слышно". Ребята "дорвались до бесплатного" и теперь выжимали из инструментария все возможные децибелы. "Ну, это проблемы ушей слушателей", - решил Макс и начал быстро перелистывать газеты. И вскоре наткнулся. Да, Синичка сделала это. Точнее - "то". Передачу, которую не очень давно сняли с эфира, компромат для которой передал он. За что и был расстрелян возле ресторана. Что-то изменилось. Что? Вот! Отставка и смерть главного "безопаса". И интервью его преемника " Мы не потерпим в своих рядах…" и так далее. Хм… "Не потерпим". Как говаривал Челленджер в " Затерянном мире": "А, может быть, потерпите?". А его первый зам, точнее, первый зам того, умершего просто пропал. Разыскивают. Ну-ну. А это… А это она про меня… Тёплая волна захлестнула сердце, и вдруг начали расплываться строки.

"… во многом обязана одному замечательному парнишке. И не только этим материалом. Сейчас он где-то пропал. Хочу быть уверенной, что с ним ничего не может случиться. Но если всё же, не дай Бог, что-то произошло, я переверну небо и землю, но докопаюсь до истины. Кто понял, о чём и о ком я - сообщите в любое время суток…"

- Там Вам просили передать, что перерыв, - заглянула в кабинет школьница. И действительно, из коридора раздавался только гул голосов и шарканье многих ног. Всё ещё погруженный в свои противоречивые чувства Максим прошёл в спортзал. Видимо, первое отделение было чем - то вроде "Огонька" и сейчас парни убирали часть столиков, освобождая больше места для танцев. Синтезатор очень удачно стоял в углу - Максим мог играть спиной к залу. Всё же замирая от волнения, он поднёс пальцы к клавиатуре. Как когда-то к пациентам. И инструмент отозвался! И как отозвался!

- Эй, мужик, ты куда? Ты что удумал? - кинулся было к нему довольно рослый и мордастый подросток, но другой, поменьше, но понеприятнее тормознул его: " Погодь. Наверно то самое директоршино протеже".

"Оно" применительно к Максиму не понравилось юноше, тем более, что было видно - сказано намеренно оскорбительно. Но уже через секунду Макс забыл обо всём - он погрузился в волны музыки. Оказывается, чувства, которые испытывает маэстро, когда творит музыку, чем-то подобны чувствам парящей в восходящем потоке птицы. И даже нет - чувствам самого потока, захватывающего и поднимающего вверх, к прекрасному небу, этих птиц. Как совсем недавно он отдавал свои целительные лучи страждущим телами, сейчас он делился добром, грустью, светлыми воспоминаниями со страждущими духом. А их было, видимо, много, судя по тишине, в которой растворился последний аккорд. Повернув голову, Максим сквозь свои тёмные очки смутно разглядел лица слушателей, молча стоящих в битком набитом зале. Что было на них написано? У большинства - какое-то потрясение. С обращёнными внутрь взглядами. Затем это начало сменяться недоумением: " Что это было?" и "Как? Уже всё? Но почему?". И наконец, порыв, выразившийся в восклицании одной из молодых учительниц: "Ради Бога, ещё!"

- Дорогие ребята и гости! - отреагировала директорша. - Наш гость Максим Чёрный показал, какой может быть музыка и к чему следует стремиться нашим музыкантам. А теперь дадим всё же ребятам возможность потанцевать? А эээ Максима попросим выступить, когда он сможет с сольным концертом. Согласны?

По гулу было ясно - не совсем согласны. Но свой ансамбль уже занимал боевые позиции, и Максим, потирая пальцы, вначале отошёл от синтезатора, затем направился к выходу. И увидел как у школьников и их родителей чувство восхищения сменяется даже не страхом, а какой-то гадливостью, порождаемой нескрываемым вблизи уродством. Юноша через расступившуюся толпу вышел в коридор, затем всё ускоряя шаг, рванулся к выходу из школы.

Директорша, здорово запыхавшись, нагнала его на полутёмной улице. Ну, в принципе он и не убегал. Что он, дитё малое? Вот, просто иду быстро по делам.

- Подождите, стойте, дайте отдышаться. Да погодите же!

- Ну, чего Вам? - совсем по-детски насупившись, остановился - таки Макс.

- Подождите. Давайте сядем. Давно так не бегала. Прав физрук - надо спортом заниматься. Вы что, обиделись на меня? - заглянула она в странные чёрные глаза маэстро, когда они устроились на более - менее чистой скамейке. - Но Вы же должны понять. Ребятам надо было и самим поиграть и потанцевать. То, что Вы нам…показали, это просто восхитительно. Поверьте, все бы слушали и слушали. Но столько и сразу - я начала бояться за психику наших ребят.

- Я на Вас не обижен, я на судьбу свою обижен! Я не понимаю, что происходит и за что мне…

- Да Вы что? Вам дан такой дар Божий, а Вы! Скажите, - она ещё глубже окунулась в глаза маэстро - если бы Вам дали возможность поменять этот дар на смазливую физиономию, Вы бы согласились?

- Да! Не знаю. Наверное, всё - же, "да". Что этот талант? Людей забавлять?

- И это говорите Вы? - подхватилась со скамейки директорша. - "Забавлять людей". Это я Вас сейчас слушала? Да Вы души исцеляете этой музыкой. Великие музыканты, дирижёры и композиторы для Вас тоже клоуны?

- Да я же…ну, только про себя, - оробел перед гневом директорши Максим.

- Ладно, пойдёмте. С Вами хочет поговорить наш спонсор. Владимир Иванович его зовут. Большими делами по части леса занимается. В основном в краевом центре живёт, к нам так…наездами, - замялась вдруг директорша.

Спонсор Владимир Иванович, несмотря на распространённый типаж - низкий рост, лысина, худоба и узкие губы, не вызвал немедленного неприятия у Макса. Может, из-за того, что выглядел усталым и больным, а может потому, что скромно сидел с краю импровизированного из школьных парт банкетного стола. Может и потому, что один из шестерых присутствующих встал и протянул ему руку.

- Это не заразно, - громко уколол Макс других, пожимая протянутую ладонь. Правда, ответное пожатие было вялым - так, одолженьице.

- Выпьешь? - поинтересовался спонсор.

- Выпью! - косясь на остальных, отводивших глаза, вдруг согласился Максим.

- Тогда за музыку, да? За вечное и нетленное искусство! За его служителей! - произнёс Владимир Иванович тост и остальные присутствующие согласно, но молча выпили.

- Теперь прикуси и разговор есть, - взял быка за рога спонсор. Максим послушно «прикусил» бутербродом перехвативший дыхание спирт и вышел за спонсором в коридор.

- Ты на них не зыркай. Они и так боятся, что настучит кто о пьянке в школе. А ещё с подозрительным типом… Ты же подозрительный тип, правда?

- Пока да, - согласился Макс, собираясь с разбегающимися от спирта мыслями.

- Ладно. К делу. Меня Леокадьевна просила помочь. Но я не подаю. Понимаешь? Из принципа. А удочку дам. Завтра у одного моего ну, скажем так, коллеги, свадьба. А с музыкой здесь, сам можешь догадаться, как. Попадешь в эээ, как это у вас, в аккорд или унисон с настроем хозяина, он рассчитается по-царски.

- А если нет?

- Ну, с твоим-то талантом! Впрочем, в любом случае - рассчитается. Ну как?

- Мне надо здесь быть до того, как милиция приедет.

- Это мы утрясём. Сразу после юбилея заявишься в ментовку. Они ещё и на командировочных сэкономят. Согласен?

А что было делать. В принципе Максим оставался без одежды, без денег, ну, вообще без ничего. И сейчас, придя в дом к Петровичу, следовало переодеться в тоже, презентованное добрым хозяином старьё.

- Мне не в чем ехать. Это - так, на сегодняшний вечер.

- Я бы тебя на юбилей в таком виде и не повёз. Не переживай, это я устрою.

- И ещё…

- Ну? - начинал уже терять терпение спонсор.

- Если бы на Ваше имя прислали деньги? Вы могли бы их получить для меня.

- Без проблем. В райцентр, до востребования, Вершаловскому Владимиру Ивановичу. Ну, до завтра. Забирать тебя от Петровича?

На выходе его вновь поймала Леокадьевна.

- Договорились? Ну и прекрасно. Извините, что вот так всё. Но… к Вам ещё не привыкли.

- Да понимаю я всё! Вы обещали одну смс.

Набрав несколько слов, он отправил сообщение Холере, распрощался с директоршей и вышел на улицу. Школьный вечер закончился в спортзале и продолжился на воле. Из миниатюрного скверика слышался смех, тренькание гитары. Портить ребятам настроение своим видом Максу не хотелось и он пошёл к дому Петровича параллельной улицей. Как и везде, такие улицы освещены хуже или вообще не освещены. Эта освещалась только выглядывающей иногда луной и светом из зашторенных окон одноэтажных домов. Да-а, на таких улицах только…

Макс не успел додумать, когда услышал приближающийся топот ног. Кто-то сделал подсечку сзади и упавшего юношу стали избивать ногами. Били неумело и в основном не зло. Он начал уже подниматься, когда удар носком кроссовки в челюсть вновь отбросил его плашмя на землю.

- Это ты зачем, в голову?

- Будет знать, урод. Слышь, ты, урод! Убирайся отсюда. Понял?

Это был тот самый школьник, низенький заводила ансамбля. И с ним - остальные.

- Ты по-о-ял? - довольно ощутимо ударил он ногой в бок Максима.

- Да ладно тебе. Хватит! - мордастый клавишный оттянул его от Макса.

- Ладно, пошли. И только вякни, падаль!

Максим потихоньку встал. Гнев уже сконцентрировался мощным зарядом и прямо сейчас можно было бы ударить им в удаляющие спины местной шпаны. Ох, сейчас он им устроит! В штаны от страха и боли наложат! Но вспомнив что-то, Максим подавил гнев и занялся собой. Вроде всё и ничего, обошлось. Но вот челюсть, челюсть. И действительно, до правой скулы не притронуться. И рот невозможно раскрыть. И кажется, зубы. Да, и два зуба явно шатаются. Макс вытянув шею, чтобы не замазать чужую одежду, выплюнул заполнившую рот кровь. Хорошо, что хоть сухо. Костюм не вымазали. Так, в пыли. А то перед хозяевами совсем неудобняк.

Раздумывая таким образом, Максим, время от времени отдыхая, опершись на заборы, и выплёвывая кровь, двигался к дому Петровича. Возле калитки он вдруг почувствовал, что его совсем развезло. Толи от выпитого спирта, толи от полученной травмы, но стало плохо. Просто плохо. И света в доме не было. И на стук никто не открывал. Лишь выбрался из будки и потянулся к нему искалеченный Артур.

- Ну что, псина, пойду-ка я на ваш сеновал. Пойдём, полежим, поболтаем. Правда, собеседник я сейчас никакой - видишь что творится. Но уж как - нибудь.

Максим пошёл в хлев, нащупал так и оставшуюся вчерашнюю постель. Аккуратно снял свой наряд, отложил подальше. А псина действительно притащилась за ним и улеглась рядом.

- Ну ладно. Только тут вчера ещё одни постоялец был. Ты смотри, не шуми, если он заявиться.

Пёс послушно постучал хвостом.

- Если хвостом машешь, значит - поправишься. Значит, позвоночник цел. Это не то, что я, дружок. Он погладил пса и вдруг почувствовал, что покрывается чем-то липким. Отёр лицо, протянул ладонь к лунному свету, пробивающемуся через щель. Тёмный. Точнее, красный пот. Выходит спирт. Было уже такое. Значит… Значит, ещё не всё потеряно? Или что - то уже возвращается? Счастливый, он обнял безропотного Артура и уснул.