Председатель 3

Глава 23

После такого отличного отпуска было нелегко снова вернуться к работе в том же ритме, как и раньше. Ещё и Алла всего несколько дней назад родила дочку, так что одним помощником временно стало меньше. Но я старался всё успевать, и вот сейчас тщательно проверяя документы, я ещё раз убедился, что мы уверенно выполняем порученным нам план. Перейти сразу же на пятидневку, мы не можем себе позволить, уж слишком велики риски, а вот попробовать шестидневку, пусть и в тестовом режиме, можно смело. Ни для кого не секрет, что порой людям приходилось работать куда больше рекомендуемых часов. Десять — это в лучшем случаи, а то и вообще чуть ли не ночевали на работе.

Однако, я понимал, что от уставшего человека мало толку. Сконцентрироваться на работе становится труднее, да и продуктивность страдает, поэтому в таком долгом рабочем дне я не видел смысла. Нам стоит вернуться, хотя учитывая нынешнее время скорее перейти, к классическому и проверенному временем восьмичасовому рабочему дню, людям это тоже пойдёт на пользу. У них появится больше времени на семью и на отдых, а значит к следующему дню они придут более настроенными на серьёзную работу.

Ситуация требовала моего вмешательства, поэтому не теряя времени, я назначил очередное собрание в здании правления, но перед ним меня ждало ещё одно важное дело.

Я открыл шкафчик стола, положил стопку бумаг на стол и принялся их перебирать. Где-то на половине пути нашёл необходимый наградной лист, затем отправил назад все другие документы, оставив только его.

— Ох, Митька. Опять отличился, — с улыбкой покачал головой, заполняя его фамилию, имя и отчество.

Когда лист оказался заполнен всей необходимой информацией, я ещё раз проверил написанное и удовлетворительно кивнул.

Надеюсь Президиум Верховного Совета СССР быстро удовлетворит моё ходатайство и в скором времени Ягодецкий получит заслуженную медаль, которую я публично вручу нашему спасателю. А ведь он ещё и ради детей промолчать о подвиге решил. В этом весь наш Митя.

Во время собрания я провёл долгий разговор, касательно нашего будущего, а именно его неотъемлемой части — детей. Медленно, но верно, разговор подходил к ещё одной важной теме, касательно новых условий работы.

— Товарищ председатель! А что если за восемь часов мы не успеем? Как тогда быть? У нас порой другого выхода нет, как оставаться, — посыпались неуверенные вопросы колхозников.

— Я поговорил с бригадирами, никаких проблем у вас не возникнет. В этом месяце мы будем железно следовать восьмичасовому рабочему дню, а вот дальше посмотрим.

В зале правления раздалось громкое перешёптывание толпы.

«Восемь часов? Ещё и четыре выходных вместо трёх!»

«Четыре с хвостиком!»

— Ваша идея мне нравится, но если честно, пока сложно это представить на деле. Мы с мужиками по двенадцать часов на дню работаем и то, еле за планом успеваем, а вы думаете мы управимся за восемь? — поинтересовался хриплый мужской голос.

— А вот скажите, — с лёгкой улыбкой обратился к нему я, — как часто вы делаете перерывы?

— Ну, как! У нас обед есть, да и один раз за столько времени поесть мало будет, сами понимаете, одни с собой еду таскают, другие домой бегают, — задумчиво почесал голову мужик.

— Получается один полноценный перерыв на обед и ещё один ближе к вечеру, верно? — он кивнул в ответ, — Если мы возьмём конкретно ваш случай, вы ведь на полях работаете? Точно! Припоминаю вас, даже приятелей ваших. Так вот, насколько мне известно, среди мужиков много курящих.

— Есть такое, спорить не буду. Почти все у нас курят, — подтвердил мужик.

— Вот, а перекуров у вас явно не один и не два, а то и не три, — сам перекур занял бы несколько минут, но зачастую в три раза больше времени тратится на разговоры.

— А что вы нам предлагаете? Бросить всем курить? — рассмеялся мужчина.

— Нет. Я предлагаю вам выбор. Вы активно работаете восемь часов, прошу заметить, что это на одну треть меньше, чем вы работаете сейчас, жертвуете болтовней и пустой тратой времени, а взамен возвращаетесь домой к ужину. Или же вам приятней будет двенадцатичасовой рабочий день?

Мужик опустил глаза вниз, словно ребёнок, которого только что отчитали, но, немного подумав, пришёл к мысли, что председатель прав.

— Нет, уж лучше восемь часов. Я так хоть с семьёй смогу время провести, а то в последнее время домой прихожу, топлю баньку и всё, сил нет, спать иду, — кивнул он.

— Баню он топит, ты бы постеснялся всем врать! — громко возмутилась жена, — Топлю её я! И воду тоже приношу я!

— Да когда же мне всё успевать, Ленка, ну чего ты! — взмолился механик, но женщина недовольно сложила руки на груди.

— Так вот, — продолжил я, — восьмичасовой рабочий день, а остальное время вы сможете провести с семьёй, дела домашние сделать, отдохнуть в конце концов, здесь всё на ваше усмотрение.

— Товарищ председатель, но вы сказали, что это только на один месяц, а дальше как? — поинтересовалась доярка.

— В течении целого месяца я лично буду наблюдать за продвижением работы в колхозе, если новая система позволит нам работать также эффективно, как и прежде, то она останется на постоянной основе. Всё в ваших руках, товарищи.

— Значит главное выполнять план? — раздался следующий вопрос.

— Верно, но также не следует забывать об моральном облике советского человека! Рассчитывать на выходные, как и всегда, могут только те, кто хорошо работает и не позорит себя и колхоз.

По лицам собравшихся колхозников я понял, что условия оказались довольно соблазнительными. Это решение должно замотивировать колхозников на более эффективную работу, ещё и время появится на семью и личные дела. Одни только плюсы.

После работы Ягодецкий сходил за водой для пожилой соседки, после чего поспешил домой. К его приходу Люба нажарила картошки и украшала блюдо свежей зеленью.

— Пахнет на всю округу! — глотая слюни заглянул в окошко Митя.

— Наконец-то! Давай заходи, ужинать будем!

Он побежал в дом, как всегда споткнулся у порога и громко выругался на самого себя, вызвал смех у своей женщины.

— Знаешь, — жуя картошку начал он, — сегодня во время собрания председатель умные вещи говорил.

— Не говори с набитым ртом, сначала прожуй, — выругала того Люба, — ты про что именно? Про восемь часов?

— Нет. Это тоже, конечно, правильное решение, но я не об этом, — он замялся, словно сомневался стоит ли вообще продолжать.

— Да говори уже.

— Про важность семьи. Я вот заметил, как у меня появилась ты, так домой стало словно легче идти… точнее, приятней. Знаю, что ты ждёшь, я не один и на душе теплее, — с трудом признался Митя, а Люба, непривыкшая к таким откровениям, положила вилку в сторону и улыбнулась, — да и про детей он прав. От них многое зависит, нужно воспитывать должным образом, чтобы потом стыдно не было.

— Дети — как пластилин, что вылепишь, то и получишь, — ответила Люба, — дать хорошее воспитание не так легко, как кажется. Сколько я женских жалоб наслушалась, знал бы ты.

— Так вот, к чему это я, — предпринял ещё одну попытку Ягодецкий, — я тут понял, что хотел бы стать отцом. Может и у нас ребёночек будет?

Женщина посмотрела на него любящими глазами и грустно выдохнула.

— Жаль встретила я тебя поздно, Мить. Вот кто ж знал? Я бы и сама не прочь ребёночка завести, да вот не молодая уже. У женщин с этим всё нелегко, понимаешь ли. Извини.

— Да ты чего Любаш, всё нормально! — заметив грустное лицо любимой, Митя постарался исправить ситуацию, — Это я так, сам не знаю, что на меня нашло. Нам и вдвоём хорошо!

Они продолжили ужинать, но по лицу своей женщины Ягодецкий понимал, что зацепил больную тему.

— Слушай, Мить, а может тебе с детьми работать? — бодро предложила Любовь, — Ты ведь у нас такой силач! Может кружок какой-нибудь организовать? Сможешь детей уму разуму учить.

— Хорошая идея! — кивнул головой атлет, — Надо подумать хорошенько об этом, дело-то непростое, — на самом деле кружок — это не совсем то, чего он хотел, но в данной ситуации оптимальным решением он счёл промолчать, а ещё лучше замять неприятную тему. По лицу Любы было видно, что женщина и сама хотела бы детей, да вот возраст стал непреодолимой помехой.

Подбив выпившего товарища на создание явно конфликтной ситуации, Алексеев понимал, что такой шанс упускать нельзя. И он быстро раздобыл фотоаппарат у другого человека за столом, надеясь, что начнётся заварушка. Так оно и произошло.

И Алексеев успел сделать несколько, как он надеялся, удачный кадров. Что хорошо, Филатов занятый дракой, похоже, вообще его не заметил.

Теперь оставалось только проявить фотографии и придумать, как их реализовать.

Хотя что тут думать. Он как раз относительно недавно читал в Комсомольской правде разгромную статью про Новый Путь. Раз там его валят, то туда надо и писать, рассудил Алексеев, ведь статью-опровержение он пропустил.

Зато фотографии действительно удались. Особенно ему нравился кадр, где удалось поймать Филатова в момент, когда он со злым лицом толкает мужчину в сторону столов.

После такого у председателя Нового Пути точно возникнут проблемы. К тому же Алексеев позаботился и о том, чтобы правильно расписать произошедшее в ресторане, конечно, приукрасив и сместив акценты, выставив именно Филатова виноватым и пьяным.

Довольный собой он отправил конверт в Москву.

Параллельно с подготовкой к собранию и делами по объединению колхозов, я снова вернулся к организации заготовительной конторы. Пока меня не было, Мясов подобрал нам человека на должность пчеловода, а также нашёл несколько вариантов, где мы могли бы купить дополнительные улья на нашу пасеку.

Мёд — товар актуальный и зимой, и летом. Может быть, зимой даже более востребованный, потому что люди болеют и традиционно лечатся горячим чаем или молоком с мёдом.

Ну и не стоит забывать про другие побочные продукты, которые производят пчёлы. Такие как воск и прополис.

В общем, я верил, что пчеловодство у нас в колхозе может стать очень перспективным делом.

Я даже пожалел, что у Веры на пасеке было всего двадцать пчелиных семей. Потому я уже договорился о покупке ещё двадцати. Но даже это мало, на самом деле, я немного поузнавал, как обстоят дела в других колхозах, где есть пасеки, и там поголовье пчёл часто доходило и до ста пятидесяти семей. Так что я надеялся постепенно её расширять. А с грибами я думал поступить просто, предложив людям продавать собранные в лесу грибы нашей новой конторе, где их будут перебирать и фасовать уже на продажу.

Нужные бумаги я оформил быстро, так что работа уже потихоньку шла.

Ко всему прочему, стремительно приближалось первое сентября, и уже скоро в нашей теплице зацветут гвоздики. Я надеялся, что к такой дате их будут разбирать ещё охотней, чем горячие пирожки. Хотя, конечно, летом цветов и так много, в том числе гвоздик, так что на большую прибыль рассчитывать не стоит. Но это первая, во многом тестовая партия цветов, и я рассчитывал, что следующая, которую мы посадим осенью, и, которая зацветёт примерно к февралю-марту уже станет для нас золотой. К тому же, мы выделили место под цветы уже после того, как были составлены планы на этот год, так что все деньги за летний урожай пойдут полностью в кассу колхозу.

В общем работы как всегда было много, ещё ведь и сбор урожая уже на носу, и я понимал, что Свет Коммунизма без нас не справится. То есть опять придётся успевать следить за двумя колхозами, но меня это даже радовало. Я ждал сессию верховного совета, которая по плану начнётся двадцать четвёртого ноября, тогда наши колхозы должны будут объединить уже официально. Этот вопрос был одним из многих однотипных, за который должны были проголосовать списком.

В один из дней, когда я работал в кабинете раздался звонок.

— Это Панкин Борис Дмитриевич, — раздалось из трубки, — главный редактор Комсомольской правды.

Я удивился.

— Здравствуйте. Что-то случилось?

— К сожалению, да, — ответил он, — нам сегодня пришло заказное письмо из Абхазии и в нём я нашёл весьма интересные фотографии, которые могут бросить большую тень на вас, Александр Александрович.

— Не понял? — я и правда не совсем понимал о чём он.

— На этих снимках отчётливо видно, как вы дерётесь в ресторане с другим мужчиной, что совершенно неуместно для советского человека и человека вашей должности в особенности. Но, помня о недавнем инциденте и допущенной нами ошибке при сборе сведений о вашем колхозе, я решил позвонить вам.

Вот же! За всеми этими заботами, я и думать забыл о той драке в ресторане. А кто-то умудрился это ещё и сфотографировать. В голове снова всплыла забытая информация. Там же был Алексеев! Конечно, кто ещё это может быть? Я уверен почти на сто процентов.

— Скажите, а что насчёт обратного адреса и имени отправителя? Случайно не Алексеев Лев Иванович?

В трубке ненадолго повисла тишина, а потом Панкин подтвердил:

— Да, знаете, вы правы. Сейчас перепроверил.

Вот же гадёныш! Я рассказал редактору как обстояли дела на самом деле, и о том, что у меня есть свидетели.

— Да, нехорошо получилось. Я правильно сделал, что сперва позвонил вам, — задумчиво произнёс собеседник.

— Попрошу вас не выбрасывать письмо. Я завтра же приеду, заберу его и отправлюсь в суд.

— Конечно, если понадобится, я и сам готов дать показания о том, что получил письмо с клеветой.

Мы попрощались, а я всё никак не мог выбросить эту ситуацию из головы. Вот что за люди! Притом, что Алексеев, после всей этой истории с межеванием, отделался легче всего, ну да, убежал подальше от местного правосудия и притворился ветошью. Ну так и сидел бы дальше тихо, с учётом, что его решили не привлекать к ответственности, ограничившись наказанием для Мельникова, нашего бывшего председателя райисполкома.

В общем, не понимаю я его. Ещё ведь и свой адрес с именем указать не постеснялся, хотя знал же, что пишет чистейшей воды ложь. Неужели был настолько уверен, что КП всё опубликует и добавки попросит? Глупо это как-то. С другой стороны, то, что он хороший хозяйственник ещё не значит, что и в других вопросах он тоже дока.

В любом случае, если желание сделать мне гадость стало в нём сильнее здравого смысла, то я не вижу причин по которым должен просто это всё проглотить.

Да и вообще, я вспомнил предыдущую анонимку, не слишком ли много писем с желанием мне навредить приходят в последнее время? Не знаю, кто автор первого, но с этим пора покончить. Может быть, накажу одного, а другие уже подумают стоит ли сочинять обо мне гадости.

С такими мыслями я дозвонился до Торнике Бекошвили, директора ресторана, и убедился, что он при необходимости готов свидетельствовать, что драку начал не я, а только оборонялся.

Мы поболтали пару минут, где я ещё раз поблагодарил его за хурму и снова повторил, что в любой момент жду его к нам в гости.

А на следующий день, как и сказал Панкину, я поехал в Москву. Конечно, можно было попросить его отправить мне вещдок почтой, но мне не терпелось поскорее разобраться с этим вопросом, да и не хватало ещё, чтобы на почте потерялось, мало ли, всякое случается.

Заодно заехал в Елисеевский гастроном, с которым хотел договориться о реализации наших будущих гвоздик. К сожалению, общаться пришлось с Юрием Соколовым. Хотя он станет директором только в следующем году, но уже активно занимался делами магазина. Я знал, что в будущем его поймают на хищениях в особо крупных размерах. Поэтому мне не особенно хотелось с ним работать. Но наша договорённость была совершенно чистой и законной. Не отказываться же от сотрудничества с одним из самых знаковых магазинов в Москве. Гастроном № 1 это бренд ничуть не меньший чей ЦУМ или ГУМ.

В общем, утром я был в Москве, а вечером уже в Калуге, жаль только, что суд уже не работал. Пришлось ещё на следующий день туда смотаться, чтобы подать заявление. Спускать то, что произошло на тормозах я не собирался.