Право хотеть

Зрячие и слепые Майкл Гелприн

Банда догоняла девушку. Четверо конных при оружии, в пёстрых обносках и широкополых шляпах. Поднятые скачкой клубы пыли застилали горизонт. Распластав крылья, сужал в небе круги чёрный гриф.

Когда гнедая кобыла под беглянкой взлетела на вершину холма, Антон огрел вороного по бокам пятками и пустил наперерез банде. Набирая скорость, жеребец понёсся по склону, расстояние между Антоном и разбойниками стремительно сокращалось. В сотне шагов «кольты» сами прыгнули в ладони, и Антон, пригнувшись в седле, выстрелил с двух рук.

Запрокинулся и рухнул на землю главарь. Но второй бандит, в которого Антон целил, в седле удержался и, несмотря на рану в плече, осадил коня. Взметнувшаяся пыль скрыла двух остальных. Антон выругался: эпизод вновь был провален. В следующее мгновение пуля прошила Антону грудь. Секунду спустя он вынырнул из эпизода в тривиал.

— Плохо, — констатировал Мастер.

Антону внезапно показалось, что на остром, лишённом всякой мимики лице Мастера мелькнуло выражение неодобрения.

— Попытаться ещё раз? — безучастно спросил Антон. — Я вообще-то готовился. И старался.

— Я знаю. Скажите, какие чувства вы испытывали, когда участвовали в эпизоде?

Антон замялся. Роботы о чувствах людей обычно не спрашивали. Впрочем, Мастер не простой робот, таких, как он, производили в считанных экземплярах, ему и положено больше, чем прочим.

— Ну, я как бы… — пробормотал смущённо Антон. — Чувствовал, что всё это очень важно. Что нужно м-м… сосредоточиться. Сконцентрироваться. Что от результата для меня многое зависит. Не только этого эпизода, а вообще.

— Понятно. А страх, что вас убьют, вы ощущали? Или, к примеру, азарт?

— Нет, — признался Антон. — Страшно не было. И азарта не было тоже. Я ведь понимал, что дело происходит не в тривиале и взаправду меня никто не убьёт.

Секунд пять Мастер молчал. Потом произнёс невозмутимо:

— Понятно. Ладно, давайте следующий.

Антон послушно продел ладони в сенсорные нарукавники, откинулся на спинку кресла, вжался затылком в подголовник. Тривиал поблёк, затянулся маревом, потом исчез, сменившись духотой и вонью тюремного каземата.

— Готовы? — хрипло спросил Мародёр.

Живорез мрачно кивнул, Антон опоздал с кивком на долю секунды. Эти двое были его подельниками, наутро всех троих ждала виселица — воровства и лиходейства в своих землях маркграф не прощал.

Снаружи, из-за забранной решёткой дубовой двери, донеслись звон ключей и слова благословения — стража привела исповедника.

— Бей! — взревел Мародёр, едва дверь распахнулась.

Антон вымахнул в коридор. Закованными в кандалы руками с маху ударил святого отца в висок. Развернулся, ногой всадил в живот стражнику, второму заехал в прыжке головой в лицо.

— Ключи! — прохрипел Мародёр. — Быстро, ну!

Антон вслепую нашарил на поясе у оглушённого стражника связку ключей. Рванул, отодрал вместе с поясом, распрямился и дрожащими руками стал подбирать тот, что от кандалов. В двух шагах, корчась на каменном полу, с распоротым животом умирал Живорез.

Мародёр отобрал связку. Бранясь, нашёл нужный ключ, секунду спустя оковы зазвенели по полу.

— Шевелись, муха дохлая!

Антон перехватил ключи, и в этот момент из дальнего конца коридора донеслись топот и лязг доспехов.

— Проклятье, — прохрипел Мародёр.

Антон, бросив ключи, рванул по коридору прочь. Эту стадию он уже преодолевал. Сейчас за спиной зайдётся в предсмертном крике Мародёр, а вот дальше…

Сзади захлебнулся криком Мародёр. Антон достиг конца коридора, надрывая жилы, понёсся вверх по винтовой лестнице. Сто двадцать ступеней, только бы не оскользнуться. Вот она, дверь часовни, в которую упирается последний пролёт. Антон вышиб эту дверь ногой, ввалился в часовню, теперь предстояло самое сложное. Проволочный канат крепился к стенному выступу снаружи, достижимому, если точно прыгнуть из стрельчатого окна. Антон, оттолкнувшись, сиганул из оконного проёма на выступ. Чудом удержал равновесие и ступил на канат.

Арбалетная стрела просвистела в сантиметре над головой. Антон пошатнулся, вторая стрела вонзилась в плечо, сбила Антона с каната и швырнула вниз.

На этот раз тривиал сфокусировался перед глазами не сразу.

— Не понимаю, — со злостью бросил Антон, когда потолок перестал плыть, а стены раскачиваться. — Как можно пройти этот эпизод?

— Можно, — заверил Мастер. — Ваши сверстники, выбравшие этот мир, проходят практически все. Скажите, вам было жалко погибших товарищей?

Антон невесело усмехнулся.

— Нет, — сказал он. — Я пытался забыть, что это тренажёрные муляжи, поверьте. Но мне не удалось.

— Ладно, что ж. Продолжайте.

За следующие полтора часа Антон сделал ещё четыре попытки. Он не выдержал испытания огнём в плену у варваров-каннибалов с Новой Каролины. Затем утопил в веганском болоте тяжёлый танк вместе с экипажем. Вслед за танком угробил десантный бот при попытке под обстрелом состыковаться с базой. И, наконец, околел от укуса ехидны с Медеи, не успев добежать до лазарета.

— Довольно, — Мастер поднялся и стоял теперь перед Антоном, уперев манипуляторы в бока. Латунного цвета косая полоса на манер портупеи перечёркивала Мастеру грудь. — К сожалению, я не могу допустить вас к экзаменам. Вы не готовы начать взрослую жизнь ни в одном из миров, не говоря уж о том, чтобы сразу в нескольких. Вы ведь уже дважды не были допущены, не так ли?

— Так, — уныло подтвердил Антон.

— Что ж, я доложу Директору школы, он решит, как с вами поступить дальше.

Едва Мастер убрался, Антон присел на кушетку и, подперев кулаком подбородок, уставился в стену перед собой. Завтра вечером у него встреча с отцом. Послезавтра — с матерью. Как он станет смотреть им в глаза? Отец — командор боевой эскадры в «Триаде», купец первой гильдии в «Средиземье» и кое-чего достиг ещё в трёх мирах. О матери и говорить нечего — достаточно хотя бы того, что она королева-консорт в «Эдеме» и хранительница в «Карминиуме». Неудивительно, что она ушла от отца, стоило годовалому Антону отселиться. Впрочем, сейчас мало кто живёт в браке. Неказистый и неинтересный мир вокруг недаром называют тривиалом, люди стараются проводить в нём как можно меньше времени. Пять-шесть часов на сон, час на приём пищи, и всё. Ну, ещё обязанность продолжить свой род и раз в месяц встречаться с детьми. У него, Антона, детей, видимо, не будет: кому охота заводить ребёнка от явного неудачника, который дожил до четырнадцати лет, так и не закончив школу. А значит, ни в одном из двух тысяч доступных миров толку от него не будет, даже когда он, наконец, получит аттестат зрелости.

Антон понурился: очень вероятно, что аттестат не удастся получить вообще. Что с ним будет в этом случае, он не знал. Родители не знали тоже, да и не интересовались этим, а в школе о подобных вещах не говорили. Само собой подразумевалось, что выпускники все поголовно обретут аттестаты и пропуски в миры, которые себе выбрали. Его сверстники уже давно там. Вундеркинд Олежка Соснов с двести шестнадцатого этажа вообще умудрился сдать выпускные экзамены, когда ему не исполнилось ещё и восьми. Ну да, Олежка всегда был лучшим в классе. А Антон — худшим, вечно отстающим и не укладывающимся в нормативы. Он да Юлька со сто восемьдесят седьмого этажа, та тоже уже дважды оставалась на повторный курс.

Надо поговорить с Юлькой, решил Антон. Они никогда не были друзьями, но что с того: в тривиале редко у кого есть друзья. А так Юлька бывает в бассейне, по крайней мере, там Антон её точно видел. Правда, он не помнит когда. Полгода назад, что ли. Лучше не ждать, а узнать номер её ячейки у Коридорного на сто восемьдесят седьмом.

Антон поднялся и внезапно осознал, что голоден. Он махнул рукой — сенсорный ресивер поймал жест, коротко мигнул зелёным и передал сигнал дальше. Мгновение спустя ожил пневмоканал доставки, ещё через секунду активизировался обслуживающий персонал. Неотличимые друг от друга Уборщик-1 и Уборщик-2, двигаясь сноровисто и слаженно, за полминуты накрыли выдвинувшийся из стены столик, бесшумно убрались в стенные ниши и отключились.

Рацион был каждодневным, стандартным. Синтетические мясо и хлеб, искусственные овощи и соки. Строго нормированное количество жиров, белков, углеводов и витаминов, идеальное для организма, индивидуально подобранное. Вкус у пищи отсутствовал, Антон, во всяком случае, его не ощущал. Зато в мирах, по словам родителей и Учителей, недостатка в лакомствах и деликатесах не было. Пускай в организм продукты миров и не поступали, зато качество вкусовых ощущений было отменным.

Покончив со съестным, Антон наскоро причесался перед зеркалом в крошечной ванной и выбрался из ячейки в коридор. Ряды пронумерованных дверей тянулись по обе его стороны. Людей в коридоре, как обычно, не было, зато роботов хватало с лихвой. Уборщики, Грузчики, Технари бесшумно и споро перемещались вдоль стен, ловкие, сноровистые, деловитые. По подвешенному к потолку монорельсу непрерывным потоком шли грузы. Жилой комплекс, четырехсотэтажный монстр на двести тысяч ячеек, бурлил механической жизнью. Органическая же большей частью была сейчас неактивна, потому что носители её пребывали в мирах.

Антон отказался от услужливо распахнувшего дверь автомата-такси и двинулся по коридору пешком. Через четверть часа он добрался до лифтовой развязки. Десятки маршрутов разбегались отсюда вверх, вниз и в стороны. Медленно ползли пузатые пассажирские лифты с остановками на каждом этаже. Серебристыми лентами скользили скоростные экспрессы. Стремительно мчались оранжевые сверхскоростные кабины, соединяющие жилые комплексы. И совсем уж молниеносно, почти неуловимо для глаза, проносились грузовые эскалаторы.

— Юлия Беляева, — повторил вслед за Антоном Коридорный на сто восемьдесят седьмом этаже. — Проживала в ячейке 187314. Откуда и выбыла.

— Как это «выбыла»? — ошарашенно переспросил Антон.

— Сменила место жительства, — терпеливо объяснил Коридорный. — Настоящее место жительства неизвестно.

— Нехорошо, — укоризненно покачал головой отец. — Никогда бы не подумал, что мой сын не сумеет пройти примитивные тренажёрные тесты.

Антон опустил голову. Ежемесячные встречи с отцом с каждым разом становились всё тяжелее. Видимо, для обоих.

— Я буду тренироваться, — сказал Антон. — Через полгода новая сессия.

Отец кивнул и принялся рассказывать, как здорово будет, когда Антон, наконец, получит аттестат и сможет уйти в миры. В любые, которые выберет. Возможности миров безграничны, в каждом можно найти себе занятие по душе и возвыситься. Не получилось стать средневековым воителем — становись вождём первобытного племени, менестрелем, шерифом, генералом от инфантерии, космопроходчиком — первооткрывателем новых планет, звёзд и галактик.

Отец, жестикулируя, стал рассказывать об интриге, которую он с соратниками провернул в каком-то средневековье. С интриги перешёл на массированную атаку космофлота в «Триаде». А ведь я ему безразличен, внезапно понял Антон. Даже не просто безразличен: я обуза, регулярно, раз в месяц отрывающая от приключений в мирах.

— Мне пора, папа, — резко сказал Антон и поднялся. — До свидания.

В дверях он обернулся. Отец, растолстевший, обрюзгший, полностью облысевший, растерянно глядел вслед.

Роботы, роботы, роботы… Сколько же их? Антон переводил взгляд с Нянек на Разнорабочих, с Коридорных на Уборщиков. И каждый при деле, чем-то занят, куда-то спешит, что-то мастерит или ремонтирует. Учителя — роботы, Врачи тоже роботы, Мастера, Наставники, Менеджеры. Антону стало не по себе: тривиал, с младенчества знакомый, тусклый, унылый, показался вдруг зловещим и враждебным.

— Антоха!

Антон оглянулся. Олежка Соснов, бывший одноклассник, вундеркинд, в восьмилетнем возрасте получивший аттестат зрелости и ушедший в миры, махал с бортика бассейна рукой. Бассейн на последнем, четырехсотом этаже, как обычно, был пуст, так же, как баскетбольная площадка, футбольное поле и гимнастический зал. Спортивных занятий людям хватало в мирах, поддерживать форму в тривиале было неразумно, да и ни к чему. В мирах человек выглядел так, как желал для себя, и на что он похож в тривиале, мало кого интересовало, а зачастую не интересовало и его самого.

— Привет, — поздоровался с бывшим одноклассником Антон.

Олежка, тощий, неуклюжий, боязливо коснулся ногой воды, отдёрнул ступню, затем, осторожно держась за поручень, стал спускаться по ступенькам в воду. Присев по-девчоночьи, погрузился с головой, вынырнул и, отплёвываясь, поманил Антона пальцем.

Антон с разбегу сиганул с бортика в воду. Олежкино приглашение явно означало, что тот собирается поговорить. В воде же разница между мускулистым, стройным Антоном и хилым Олежкой не так ощущалась.

— Антоха, — Олежка по-собачьи подплыл к бортику и уцепился за кромку. — Я слышал, ты опять провалил?

— Не провалил. Я не допущен.

Антон в два гребка подплыл к однокласснику. Касаясь дна пальцами ног, встал рядом на цыпочки.

— Антоха, — едва слышно прошептал Олежка. — Я здесь потому, что тебя искал. Если не сдашь, с тобой будет то же, что с Юлькой.

— С Юлькой? В каком смысле? — недоумённо переспросил Антон.

— Говори тише, — Олежка заозирался по сторонам. — Я думаю, её ликвидировали.

— Что?!

— Тише. Слушай и запоминай. Я думаю, что нами правят роботы. Они создали миры и сделали так, что все люди отправились туда, а сами воцарились здесь, в тривиале. Тех, кто не хочет в миры или не может, роботы уничтожают, потому что эти люди мешают им властвовать.

Антон хмыкнул. Неприязнь к роботам, которую он сам ощутил пару минут назад, высказанная другим вслух, казалась нелепой. Особенно высказанная в заговорщицкой форме.

— Ты что же, сам додумался до этой ерунды? — спросил Антон с издёвкой.

— Сам, я ведь вундеркинд. И это не ерунда. Подумай обо всём и поймёшь.

Олежка, перебирая вдоль бортика пальцами, добрался до поручней. Полминуты спустя он уже, отряхиваясь на ходу, трусил от бассейна прочь.

Следующие сутки Олежкины слова не шли у Антона из головы.

Он мучительно пытался вспомнить, чему их учили. Получалось плохо, теоретические занятия в школе традиционно были не в чести, упор делался на практику прохождения тренажёров. Стрельба по-македонски, фехтовальные навыки, стратегия бомбовых ударов, выживание в экстремальных условиях значительно превалировали над историей и социологией.

Роботы были созданы человеком для служения человеку, с трудом вспомнил Антон. К концу двадцать второго века население Земли перевалило за сто миллиардов, ресурсы планеты истощились, и человечество оказалось на грани тотальной катастрофы. Или то был конец двадцать третьего? Так или иначе, положение спасли роботы. Они сумели взять на себя все функции, до них выполняемые людьми, и разработать концепцию миров. Потом люди приняли Конституцию планеты Земля. Или роботы её приняли… Неважно, главное, что Конституция закрепила за каждым гражданином право не трудиться. Тогда человечество ринулось в миры, которые с каждым годом становились всё экономичнее, и вместе с тем сложнее и привлекательнее. Как же называли когда-то эти миры? Вральными, витальными, вуальными? «Виртуальными», всплыло в памяти забавное, смешное словцо.

Антон пожал плечами: слово не означало ничего и ни с чем не ассоциировалось. Пойдём дальше, сказал себе он. На сегодняшний день население Земли стабилизировалось, это школьные Учителя твердили неоднократно. Закон о тотальной репродукции обязывал каждого гражданина произвести на свет двух потомков, которые до годовалого возраста жили с родителями, а потом отселялись в отдельную ячейку под присмотр механической обслуги. До совершеннолетия дети проходили практику на тренажёрах и усваивали навыки, предназначенные для успешного существования в мирах. Затем они становились полноправными гражданами, потребляющими по минимуму и находящимися на иждивении человечества. А что же роботы… Они продолжали осуществлять служебные функции и, таким образом, способствовали достижению всеобщего благоденствия, припомнил школьную формулировку Антон.

«А теперь допустим, что всё не так, — впервые усомнился он в устройстве мироздания. — Если Олежка прав, и нам попросту врут, каждому, с самого детства?».

Антона передёрнуло: лоб у него пробило испариной, и от внезапно нахлынувшего страха заколотилось сердце. В самом деле, что мешало роботам захватить власть в тривиале и вытеснить из него людей? Допустим, они это и проделали. Тогда получается, что любой, кто не приспособлен к жизни в мирах, для роботов опасен. Он не будет счастлив ни в одном мире, потому что ему там не пробиться. А раз так…

Короткий зуммер запирающего устройства не дал Антону додумать. В следующую секунду входная дверь стремительно утонула в стене. В проёме стоял Констебль, ещё более редкое механическое создание, чем Мастер.

— Пройдёмте со мной, — лишённым выражения голосом предложил Констебль. — С вами хочет поговорить Директор школы.

Директора Антон видел впервые. На других роботов тот был не похож. Круглое, благообразное лицо, прямой нос, правильный разрез глаз придавали Директору несомненное сходство с человеком. Его даже можно было принять за человека, не перечеркни фасад латунного цвета лента, которую каждый робот был обязан носить.

— Присаживайтесь, Антон, — пригласил Директор и указал манипулятором на кресло. — Мастер доложил мне о ваших успехах, или, скорее, о неуспехах. Однако поговорить я бы хотел не об этом.

Антон осторожно опустился на край кресла.

— О чём же? — спросил он.

— Вчера вы беседовали со своим бывшим одноклассником. Расскажите, пожалуйста, о чём у вас шла речь.

Антон, вцепившись в подлокотники, попытался унять страх. Правду говорить нельзя ни в коем случае, понял он.

— Мы вспоминали школьные дни, — соврал Антон. — Сплетничали об одноклассниках.

— Об одноклассницах тоже?

— И о них.

— В частности, речь шла о Юлии Беляевой? — бесстрастно уточнил Директор.

Антон стиснул зубы. Страх внезапно ушёл. Нас подслушивали, понял он. Вундеркинд Олежка мог бы и сообразить, что если нашим миром правят роботы, то они наверняка в курсе всего, что в этом мире творится. А возможно, и в курсе того, что думается.

— Да, мы также говорили о ней, — признался Антон. — Мы удивлялись, почему Юля переселилась.

— И что же? Какого вы мнения об этом?

— А вот не знаю, — дерзко ответил Антон. — Может быть, вы скажете мне?

— Может быть. А может быть, и нет. Я сейчас задам вам несколько вопросов, рекомендую отвечать на них искренне, так искренне, как только возможно. Потому что от того, насколько честным вы будете, зависит дальнейшая ваша судьба. Начнём: вчера Олег Соснов сказал вам, что Юлию Беляеву уничтожили. Вы поверили?

— Нет, — замотал головой Антон. — Не поверил, это же дикость какая-то, зачем её уничтожать?

— Действительно, зачем, — согласился Директор. — О чём ещё вы говорили с вашим школьным другом? Отвечайте честно.

— О том, что людьми правят роботы, — выпалил Антон.

— И что же, этому вы поверили?

— Не знаю, — Антон смутился. — Я испугался.

— Что вас также уничтожат? — на этот раз Антону показалось, что в невозмутимом Директорском голосе прозвучала издёвка. — А не задумывались ли вы над тем, что если в тривиале действительно главенствуем мы, роботы, то почему бы нам не избавиться от людей? Вместо того чтобы кормить их, одевать, обучать, лечить и, наконец, развлекать?

Антон покраснел: стало стыдно оттого, что настолько простая мысль не пришла в голову ему самому.

— Извините, — сказал он.

— Ещё пара вопросов: вы помните, что означает слово «читать»?

Антон напряг память. Слово определённо ему встречалось.

— Древний способ что-то производить? — неуверенно спросил он. — Или какое-то развлечение, тоже древнее?

— Не вполне, — невозмутимо сказал Директор. — Я напомню вам. Чтение — это процесс усвоения информации, некогда самый эффективный из всех, но требующий определённых усилий. Вот, к примеру, если вам придёт в голову узнать, как назывался город, в котором вы живёте, что тогда станете делать?

— Город… — повторил Антон озадаченно. — Вы хотите сказать, что на месте жилого комплекса когда-то был город?

— Именно. И назывался он Воронежем. Вам это неинтересно?

— Наоборот! — поспешно выдохнул Антон. — Очень интересно, но до сегодняшнего дня я об этом и не подозревал.

— Что ж, прекрасно, теперь вы подозреваете. Может быть, у вас также есть вопросы ко мне?

Антон подобрался.

— Есть один, — проговорил он твёрдо. — Что со мной будет?

С полминуты Директор молчал.

— Пока не знаю, — сказал он наконец. — Но вам вскорости сообщат. Вы свободны.

На встречу с матерью Антон на полчаса опоздал.

— Я думала уже, что ты не придёшь, — сказала она укоризненно. — Ну, как дела?

Антон отвёл взгляд. Почему раньше он не обращал внимания на то, как изменилась мама. И когда. Сейчас она походила на колдунью из тренажёрного эпизода, тощую, морщинистую, с поджатыми губами и нечёсаной копной седых волос.

— Отлично, — небрежно бросил Антон, по-прежнему глядя в сторону. — Мама, а там, в мирах, людям приходится читать?

— Читать? Хм-м, знаешь, может быть. В отсталых мирах люди до сих пор занимаются всякими несуразностями. Но ведь совершенно не обязательно жить в отсталых. Кстати, ты уже выбрал мир по себе?

Антон замялся. Врать не хотелось, а говорить правду тем более.

— Почти, — сказал он. — Не окончательно. Мама, можно, я спрошу одну вещь? Когда вы с отцом… ну, как бы задумывали меня. Что ты чувствовала при этом?

Похожая на тренажёрную колдунью, высохшая седая женщина хмыкнула.

— Ничего хорошего, — сказала она. — Это даже близко не сравнимо с любовью в мирах. Мне не рассказать, ты потом поймёшь сам, когда получишь пропуск в миры и начнёшь интересоваться девушками. Понимаешь, в тривиале мы не живём — существуем. Настоящая жизнь, бурная, насыщенная — в мирах. И чем выше ты поднимаешься в тамошнем социуме, тем твоя жизнь становится богаче, а возможности больше. Но чтобы понять это, надо туда попасть.

— Надо туда попасть, — повторил Антон механически. — Мама, а почему роботы не уходят в миры?

— Им этого не дано. Однажды Мастер признался мне, что каждый робот мечтает хотя бы минуту побыть человеком и ощутить то, что чувствуют в мирах люди. А так им приходится довольствоваться суррогатными чувствами. Знаешь, мне их иногда становится жалко.

Антон машинально кивнул и минуту спустя распрощался. Догадка, возникшая у него после слов матери, оказалась ошеломляющей. Антон несколько раз глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. Что если роботы питаются человеческими эмоциями, поглощают их, высасывают на манер энергетических вампиров из тренажёрного эпизода? Например, пока вернувшийся из миров человек спит. Антона бросило в дрожь. Если так, то роботы мирятся с существованием людей потому, что пользуются их чувствами. И нужны им наверняка эмоции позитивные, поэтому неприспособленных, таких, как он, в миры не пускают. Неудачники и аутсайдеры, обречённые на нищенское существование в мирах, а то и на немедленную гибель, для роботов бесполезны: от них прямой смысл избавиться. Как от Юльки.

Антон засунул глубоко в карманы ходуном заходившие от страха руки. Надо бежать, в панике подумал он. Прямо сейчас, немедленно, пока мысли ещё не высосали у него из головы. Антон огляделся. Коридор был, как обычно, заполнен роботами всех моделей и мастей. Антон, втянув голову в плечи, двинулся к лифтовой развязке. Бежать, навязчиво думал он, куда-нибудь, где его не знают, а дальше будь что будет. Проклятье, он никогда не был за пределами своего жилого комплекса и даже не знал, что снаружи. Неважно, надо убраться отсюда. Замести за собой следы, как в эпизоде с беглецом из гетто. Затеряться в механическом муравейнике. Вот она, развязка, всего в двадцати шагах.

— Молодой человек!

Антон оглянулся. К нему стремительно приближался Констебль, пара Уборщиков шарахнулась в стороны, освобождая дорогу. Антон рванулся. Отпихнул Коридорного, отмахивая прыжками, понёсся к распахнутой в ожидании пассажиров двери оранжевой кабины. Влетел в неё, ухватил за горло и вышвырнул наружу неуклюжего, с дурацкой улыбкой до ушей Лифтёра.

— Вперёд! — заорал Антон. — Пошла, ну!

Створки двери бесшумно сошлись, на долю секунды опередив Констебля. Мгновение спустя кабина тронулась и, плавно наращивая скорость, понеслась по жёлобу.

«Быстрее, быстрее же!», — мысленно подгонял лифт Антон.

Когда кабина начала замедляться, он заставил себя подавить панику и сконцентрироваться. Сразу пересесть, решил он. За несколько часов можно убраться на приличное расстояние. Что делать дальше, он будет думать потом.

Лифт, сообщив напоследок о прибытии на двухсотый этаж жилого комплекса «Весна-15», остановился. Дверные створки разошлись в стороны, Антон выпрыгнул наружу. В следующий момент колени у него подломились, в голове помутилось, и сознание улетело прочь.

Сколько времени провёл в беспамятстве, Антон не знал. Очнулся он на кровати в ячейке, и на ячейку-то вовсе не похожей. Никакой электроники на стенах и потолке не было, тренажёрного кресла тоже. А был посреди помещения крытый белой тканью стол, и сидели за этим столом… Антон вгляделся. Латунная полоса поперёк фасада отсутствовала у обоих: и у загорелого плечистого парня лет двадцати, и у светловолосой девушки, в которой секунду спустя Антон с изумлением узнал Юльку Беляеву. Живёхонькую и улыбающуюся.

— Привет, — поздоровался парень. — Меня зовут Эрик, а Юлию ты и так знаешь. Что ж, неплохо у тебя вышло.

— В каком смысле? — пробормотал Антон, сел на кровати, свесил ноги на пол и поспешно натянул на себя одеяло, обнаружив, что сидит в одних трусах. — Что у меня вышло?

— Да всё, — хохотнул Эрик. — Ты ведь, несмотря на слова Директора школы, пришёл к выводу, что люди — болванки в царстве роботов, не так ли? И решил из этого царства удрать. Каких-нибудь сто лет назад, когда система всё ещё давала сбои, тебе могло бы это даже удаться.

Антон смутился, нахмурился и решил не отвечать.

— Я тоже пыталась удрать, — весело сказала Юлька. — Но мне даже до лифта не дали добраться. И слава мирозданию, иначе натерпелась бы страху. Кстати, а тебе было страшно?

Антон мрачно кивнул.

— А когда пытали в подземельях или собирались поджарить на костре в эпизодах, наверняка не было. Это потому, что у таких, как мы, ментальный контакт с виртуалом ослаблен. У некоторых счастливчиков его вообще нет.

— «Счастливчиков»? — ошеломлённо переспросил Антон.

— Ну да, — вместо Юльки ответил Эрик. — Мне повезло, для меня все эти виртуальные изыски — словно мультфильм для малолетних. Я и из виртуального револьвера-то стрелять толком не научился. А, скажем, твой приятель Олег расстреливал банды мерзавцев чуть ли не с младенчества. Писаясь при этом от страха.

— И что? — спросил Антон оторопело. — Для чего вы мне всё это рассказываете?

— Сейчас объясню, — посерьезнел Эрик. — Начну с азов. Четыреста лет назад, в конце двадцать второго века, наступил кризис. Искусственные создания стали справляться с человеческими делами лучше людей. Почти со всеми делами и повсеместно. Люди оказались нефункциональны, они перестали производить, но продолжали потреблять. Это, кстати, тебе должно быть известно из школьной программы.

— Что-то такое было, — подтвердил Антон. — Я недавно как раз пытался это всё вспомнить, но не слишком успешно.

— Немудрено. Ладно, пойдём дальше. В начале двадцать третьего века наступил кризис. Без роботов люди обойтись уже не могли и одну за другой уступили им сферы деятельности. Назревал конфликт, поговаривали о возможной межрасовой войне. Её удалось предотвратить, подписав соглашение. В нём роботы признавались разумной расой, равной в правах расе Хомо сапиенс, но различной в обязанностях. Роботы взялись обеспечить безграничное счастье абсолютному большинству человечества в обмен на приоритет в производстве и технологиях. Совместно с людьми они сконструировали миры — сложнейшие виртуальные пространства, в которых человек мог беззаботно существовать и вести тот образ жизни, который ему заблагорассудится. Любой человек, кроме тех, у кого есть особое свойство в менталитете, отторгающее виртуал. Такие люди, как мы — редкость, нас крайне, ничтожно мало, особенно если сравнить с общей численностью. Мы словно зрячие в царстве слепых, да и называем себя зрячими. Мы…

— Постойте, — прервал Антон, у которого закружилась голова то ли от слабости, то ли от изумления. — Вы хотите сказать, что зрячие правят миром вместе с роботами?

— Да нет. Важнейшие решения принимает небольшая группа, состоящая из самых одарённых и образованных людей. И принимает их с учётом интересов обеих рас. Формально роботы признаны равными людям, фактически же приоритет остаётся за нами.

— Почему? Почему за нами?

— Да потому что основные свойства человека роботам недоступны, неподвластны и никогда не будут. Интуиция, творчество, озарение, дар предвидения, всё то, что движет прогресс. В общем, у нас, по сути, симбиоз: люди и роботы научились эффективно сосуществовать. Правда, научились за счёт миллиардов человеческих иждивенцев — слепых, ведущих растительный образ жизни. Ну, и ещё кое-что. Генетически «зрение» не передаётся: в семьях зрячих рождаются слепые, в той же пропорции, что зрячие в союзах слепых. Поэтому мы боремся за каждого такого же, как мы.

— Бывают ошибки, — добавила Юлька. — В некоторых случаях за зрячих принимали тех, кто попросту отстал в развитии. Поэтому тебя так долго тестировали, и меня тоже.

Юлька замолчала, и наступила пауза. Антон пытался переварить услышанное, получалось у него плохо.

— Что же теперь? — спросил он наконец. — Что мне теперь делать?

Эрик поднялся.

— Учиться читать, — сказал он. — Слепые передают информацию вербально и воспринимают аудиально, эти способы малоэффективны, но не требуют трудозатрат. Зрячие усваивают информацию всеми возможными способами, но в основном — визуально, через источники, созданные другими зрячими до них. Не волнуйся, уже через неделю ты начнёшь читать бегло. Зрячие всему учатся неимоверно быстро, скоро увидишь сам. К тому же, мы прикрепляем к тебе учителя.

— Учительницу, — поправила Юлька и подмигнула Антону. — Добро пожаловать в мир зрячих! Начнём с алфавита. Первая его буква — «А».