Праведник

Глава 9

— Всем привет. Чего такие грустные? Хотя, чего это я? Опять встали не с той ноги? Нет? Да ну вас, не умеете вы радоваться жизни и дышать полной грудью, — Джус посмотрел в сторону Соболевой, которая крутила в пальцах свой длинный локон. — Беда с вами. Нельзя же всегда быть такими серьёзными.

— Да сядь ты уже, шут гороховый.

Енот показал мне неприличный жест и забрался на кресло во главе стола.

— Насть, ну хоть ты оцени мои попытки поднять всем настроение.

— И не подумаю.

— Джус, сделай мне приятное, иди и утопись в сортире. Не мог помолчать минуту? Испортил всю работу.

— Работу? Видит Бог, вы оба сидите у меня на шее.

— Помолчи, иначе сделаю из тебя шапку, — пригрозил я еноту.

— Злые вы, уйду я от вас, — расплылся в улыбке Джус.

— Котомку в дорогу собрать? — осведомилась Соболева.

— Да хватит тебе на меня дуться. Признаю, идея продавать записи того, как ты принимаешь душ, на Онлифенсе была вызвана лишь тяжёлым финансовым положением нашей организации.

— Джус, просто попроси прощения за свою выходку.

Енот погрозил мне лапкой.

— Помолчи, я тут и без сопливых справлюсь.

— Джус, не нарывайся, иначе отвезём тебя к ветеринару, — Настя показала напарнику кулак.

— Да я что? Андрей первый начал. Вы все просто не хотите признать, что скучаете по настоящему делу. Мы засиделись в офисе. Вам всем не кажется, что стало слишком тихо? Когда крайний раз мы выезжали на задание? Недели полторы назад? Или больше?

— Разве это плохо? — подала голос Настя.

— Не знаю, но напоминает затишье перед бурей.

— Да ну тебя, накаркаешь, — бросил я.

Раздался звук зуммера сообщения.

— Ну вот, накаркал, — бросил я, кивая в сторону компьютера.

Енот быстро застучал по клавиатуре.

— Похоже, мой новый алгоритм не подвёл. По всем признакам у нас новое дело.

— Не знала, что у тебя есть талант программиста.

— Поверь, цыпа, я полон сюрпризов.

— Джус, хорош валять дурака. Назови адрес.

— Сапёрная улица, дом 2. Если алгоритм не ошибся, то там всплыла проклятая вещь. Вы оба, выдвигаетесь на место, ну а я, как более опытный сотрудник, возьму на себя оперативное управление из центра.

— Ладно, вымогатель мохнатый, сиди тут, будешь консультировать нас по телефону.

К тому моменту, как мы с напарницей вышли на улицу, снова начался дождь. Питер с его изменчивой погодой. Я накинул на голову капюшон куртки.

Как бы всем ни хотелось поскорее добраться до места, пробки внесли свои коррективы. Спустя два часа я свернул в довольно тихий двор, припарковал машину и заглушил двигатель.

— Настя, чувствуешь что-то?

— Уже работаю, не отвлекай. Есть слабый едва заметный след, но ничего конкретного пока сказать не могу, — ответила девушка.

Недавно прошедший дождь не помешал детворе, разномастная толпа мальчишек и девчонок носилась на игровой площадке и их звонкие голоса разносились на всю округу. Бдительные старушки у одного из подъездов при виде незнакомой машины сразу оживились. Осмотревшись, я произнёс:

— Предлагаю разделиться. Для начала, я опрошу пенсионерок на предмет подозрительной активности. А ты, пока я отвлекаю внимание, пройдитись по двору, вдруг всё же получится обнаружить следы проклятья. Помнишь, что Джус сказал про твой дар? Тренировки и постоянная практика.

— Андре, ты и правда думаешь, что среди кучи бабских сплетен окажется хоть кроха полезной информации? — съехидничала Настя.

— А у тебя есть предложения получше? Или ты создала артефакт, который сразу укажет на цель наших поисков? Ты же работаешь в полиции и как никто должна понимать, что опрос местного населения — это первое, что нам необходимо сделать по прибытию на место преступления.

Соболева фыркнула, всем своим видом показывая, что не собирается вступать в спор.

— Раз тебе всё понятно и нет никаких вопросов, приступаем к работе.

Я выбрался из буханки и направился к лавочке, на которой обосновались старушки.

— Здравствуйте, уважаемые.

— И тебе не хворать, милок, — ответила одна из них. Бабулька цепким взглядом просканировала мою фигуру, а затем буквально расцвела.

— И откуда такой орёл к нам прибыл? Не из епархии, часом?

— Почти. Мы с моей коллегой по поручению вышестоящего руководства проводим подворовый обход, — я с деловым видом вытащил из кармана небольшой блокнотик и ручку. — Милые дамы, я уверен, что такие бдительные граждане, как вы, просто обязаны знать, кто из жителей дома нарушает общественный порядок. Я, как пастырь, поставленный во главе вашего прихода, просто обязан направить заблудшие души на пусть истинный.

Старушки синхронно кивнули. Я обратился к самой бойкой из пенсионерок.

— Начнём с вас, уважаемая, представьтесь, пожалуйста.

— Клавдия Васильевна я.

— Очень приятно. Год рождения.

— Тысяча девятьсот сорок восьмой.

— Вы шутите? Выглядите гораздо моложе. Вот вы, Клавдия Васильевна, что хотите сообщить по поводу происходящего в вашем доме? Скажите, есть какие-то жалобы?

— Жалобы? — старушка явно растерялась, а япродолжил. — Быть может, вы заметили что-то подозрительное?

— Как же, как же. Третьего дня Колька из шестнадцатой снова устроил пьянку. Со своими друзьями алкашами орали всю ночь. Горланили песни под гитару. Галька из третьего подъезда самогоном торгует. Федька из тридцать первой квартиры шастает к Верке. А Верка…

Я едва успевал фиксировать сведения.

— А ещё вчера Дмитрий Петрович со второго этажа с инсультом в больницу загремел. Говорят, не жилец.

— Так ему и надо, гробокопатель проклятый, — поддержала Клавдию Васильевну одна из старушек. — Чтоб ему пусто было.

— Гробокопатель? — Я сделал стойку.

— Он самый. Как там таких называют? Чёрный копатель, вот, — сухонькая старушка многозначительно подняла палец вверх.

— Да-да, что не выходной, всё ходил по полям с миноискателем своим, искал чавой-то, и не сиделось ему на пенсии, — поддержала товарок ещё одна бабулька.

— Да что вы говорите… Не может быть… Ай-я-яй, — я продолжил тянуть информацию из собеседниц.

— Всё верно Никитишна говорит, — закивала Клавдия Васильена. — А я ему тоже не раз окаянному говорила, что до добра это его увлечение не доведёт.

— А он что? — продолжил допытываться я.

— Всё смеялся, говорил, что свежим воздухом дышит. Вот и добегался. Нет бы дома сидеть. Я вам точно говорю, что дело тут не чисто, проклятое золото он нашёл.

— Да вы что? — я притворно выпучил глаза.

— От него все беды, по телевизору вчера слышала, — со знанием дела произнесла Никитишна.

— А в какой квартире, говорите, этот Дмитрий Петрович живёт?

— Так в пятьдесят первой. В нашем подъезде.

Я многозначительно посмотрел на стоявшую чуть в стороне Настю. Вот она — зацепка, осталось только убедиться.

— А не знаете, из-за чего у него инсульт приключился? — потянул я за ниточку.

— Так кто ж разберёт? Приехал он, значит, позавчера. В камуфляже, с рюкзаком, весь из себя. Улыбка до ушей. Всё хвастался, что теперь кучу денег заработает. А на другой день из их квартиры крик, гам, шум, а потом его сын сказал, что скорая этого маразматика с инсультом увезла.

— Говорите, он с сыном проживает? Да, Колька непутёвый с ним в квартире прописан, и жена его Светочка. Ведьма проклятая, хоть бы раз поздоровалась. Идёт по улице, аки пава, нос от всех воротит.

— А не знаете, случайно, дома они сейчас?

— Колька-то? — Клавдия Васильевна задумалась, а затем вытащила из кармана крохотный блокнот и зашуршала страницами. — Вернулся домой в двенадцать сорок три, — заговорщическим тоном сообщила пенсионерка.

— Благодарю за содействие. Вы нам очень помогли.

Я закрыл записную книжку и сделал знак Соболевой. Та понимающе кивнула. Через минуту мы зашли в подъезд и без каких-либо проблем отыскали указанную старушками квартиру. Я позвонил в звонок.

— Кого там ещё нелёгкая принесла? — раздался недовольный мужской голос.

Дверь открылась. На пороге появился парень лет тридцати.

— Николай Дмитриевич?

Парень кивнул.

Настя показала удостоверение и представилась.

— Мы с моим коллегой хотели с вами поговорить по поводу вашего отца.

— Отца? Вам удалось, что-то узнать? — Николай заметно разволновался.

— Мы можем войти и задать вам несколько вопросов?

— Да, конечно, проходите, — парень посторонился, пропуская напарников в квартиру.

Старенькая потрёпанная мебель, отсутствие ремонта, сразу видно, что семья не купается в роскоши.

— Пройдёмте на кухню, — Николай сделал приглашающий жест.

Мы уселись за стол.

— Может, хотите чаю?

— Нет, спасибо, — вежливо отказался я.

— Признаться, ваш визит для меня полная неожиданность. Я уже всё рассказал вашим коллегам. Написал заявление.

— Николай, мы хотим вас опросить ещё раз, на случай, если вы что-то вспомнили.

Вы ведь понимаете, любая мелочь может нам помочь.

Парень кивнул.

— Да, собственно, и рассказывать особо нечего. Отец позавчера утром уехал в очередную экспедицию. Знаете, он после смерти мамы долго не мог прийти в себя, вот мы со Светой и решили хоть как-то его отвлечь. Купили ему металлоискатель этот проклятый. Он сначала почти им не пользовался, а потом втянулся, нашёл себе друзей по увлечению. Ездил с ними по окрестностям, искали там всякое. Мы с женой обрадовались, папа ведь после смерти мамы почти перестал выходить из дома, а тут словно помолодел. Даже купил себе альбом, начал собирать коллекцию. Сейчас вам покажу, — Николай поднялся и направился в соседнюю комнату. Вскоре он вернулся с массивным альбомом в руках. — Вот, смотрите, тут ничего ценного, так, мелочь всякая, отец что-то менял на толкучке, дубликаты продавал, — Николай перевернул несколько страниц, а затем замолчал, собираясь с мыслями.

— Скажите, у вашего отца не было в последнее время необычных находок?

Парень отвёл глаза.

— Николай Дмитриевич, давайте на чистоту. Ваши соседи сообщили, что незадолго до инсульта ваш папа хвастался им, что скоро заработает кучу денег.

— Деньги, проклятые деньги. Всё из-за них. Когда отец пришел с толкучки и увидел, что в конверте вместо купюр резаная бумага, он… Он ведь пожилой человек, угодил на удочку мошенников.

— Вы знаете, что он делал на этой толкучке?

Николай закрыл лицо руками.

— Нам нужны ответы. Какая именно толкучка?

— Та, что около Удельной, рядом со станцией. Отец хотел продать там награду довольно редкую.

— Стоп вы же сказали он собирал монеты.

— Да, но в этот раз из экспедиции он привёз не совсем обычный артефакт. Я пробил его в интернете, это немецкий знак за сто дней боёв. Очень редкая находка в превосходном состоянии, папа радовался, как маленький ребёнок, когда узнал, сколько она стоит. Я предлагал ему продать её в интернете, но папа… Вы ведь понимаете — сбыть такую вещь легально нельзя, но отец сказал, что знает, кому её продать. Уверял, что как только мы провернём сделку, то сможем решить большую часть наших проблем.

— Вы знаете, кому конкретно он её отнёс? — вмешалась молчавшая до этого Настя. — Поймите, важны любые детали.

— Да если бы я знал, удавил бы этого урода своими собственными руками, — Николай сжал кулаки. — Жаль, отец не успел рассказать, он как увидел, что в конверте вместо денег бумага, стал кричать, а потом его затрясло. Я вызвал скорую и полицию, но толку. Врачи говорят, что у отца почти нет шансов, а полиция… — Парень лишь махнул рукой. — Ваши коллеги ведь и не пытаются искать тех уродов, которые довели отца до инсульта.

Я закрыл свой блокнот и поднялся из-за стола.

— Николай Дмитриевич, спасибо вам, обещаю, мы обязательно во всём разберёмся.

— Ваши коллеги сказали то же самое.

Мы вышли из квартиры и направились к машине.

— Что думаешь? — спросил я у напарницы.

Настя пожала плечами.

— Давай к машине, расскажу свои мысли по дороге. Тут слишком много лишних ушей.

Дождавшись, пока Соболева займёт своёе место, я завёл двигатель.

— Едем на блошиный рынок? — Мне показалось, или ты хорошо осведомлён о подобных местах?

— Не показалось. Мне пару раз доводилось там бывать. Настя, я понимаю твой скептицизм, но чутьё мне подсказывает, что эта награда — не единственный проклятый предмет, который мы там можем найти.

— Андре, боюсь, тут ты не сможешь ничего предпринять. Блошиный рынок — целый мир со своими законами. В общем, если не хочешь проблем, слушай меня внимательно. Как ты догадываешься, там может быть куча проклятых предметов, и нам придётся искать иголку в стоге сена. Всё благодаря труду огромной армии нелегальных копателей, которые, вооружившись металлоискателями, организовывают целые поисковые экспедиции не только в окрестностях Питера, но и в прилегающих областях. Мы с тобой после разговора с Николаем узнали, что пострадавший от проклятья старик, привёз из экспедиции по-настоящему опасную находку и поспешил сбыть её скупщику. Думаю, общий фон на толкучке такой мощный, что ни ты ни я не сможем унюхать следы проклятья, очень уж много там всякого потустороннего дерьма. Но это всё мелочь. Учитывая специфику столь редких вещей, этот артефакт уже наверняка прошёл через пару-тройку человек, а, значит, проклятье будет расползаться, подобно чернильной кляксе. Ты ведь и сам мне говорил, что такая уж природа у опаганенных вещей, любят они скакать из рук в руки.

— Настя не тяни, что ты предлагаешь?

— Андрей, пойми, идти туда толпой нельзя. Как только начнём расспросы, торгаши решат, что мы ищем краденое или иной горячий товар. Там, конечно, хватает тех, кто работает на полицию, но будет лучше, если я пойду туда одна.

— Ну уж нет. Мне хватило прошлого раза.

— Я ценю твою заботу, но главное сейчас — успеть обнаружить предмет до того, как он в очередной раз сменит носителя. Мне придётся во всю использовать мой дар обольщения и расспросить местных торгашей про наличие у них нового товара.

— Ты предлагаешь мне сидеть в машине и ничего не делать? Как бы ни так. Мы пойдём все вместе, мы же команда.

— Андрей, не веди себя как ребёнок, не неси ерунду. Ты что, не понимаешь? Никто кроме меня не сможет заставить ушлых торгашей расстаться со столь редким предметом. На толкучке ты мне будешь только мешать. Скупщики же хлеще кровососов, если почуяли наживу, то своего не упустят. Нужно действовать крайне деликатно.

— Ты так и не ответила, откуда так хорошо знаешь местные расклады.

Настя вздохнула.

— Извини, но это семейное дело. Обещаю, я всё расскажу после задания. На толкучке всё решает умение торговаться и подвешенный язык. Учитывая мой дар, я без труда смогу заполучить информацию об интересующем нас предмете. Всего-то и дел, что узнать, у кого находится проклятая вещь, и дело в шляпе. Что же касается дальнейшего плана, будем действовать по ситуации.

Я остановил машину в пятидесяти метрах от небольшого отрезка тротуара, где во всю шла бойкая торговля обитателей толкучки, которые старательно пытались косить под коллекционеров. Но любой бывший в теме человек знал, что здесь тусовались исключительно торгаши, продающие дешёвые монеты неоправданно дорого. Все они пытались купить у нелегальных копателей монеты за сущие копейки и тут же продать подороже или сдать в соседний магазин.

Торгаши использовали стандартный приём с «Каталожным ценником», мол, в нём указана стоимость монет в идеальном состоянии, а они добрые купят за шестьдесят процентов и помогут клиенту избавиться от этой тяжелой ноши.

Настя осмотрелась по сторонам и скомандовала:

— В общем так, сиди здесь и наблюдай, и без самодеятельности. Не хочу, чтобы ты спугнул скупщиков. К тому же, никто, кроме меня, не может отличить подлинную награду от подделки.

— Ты разбираешься в антиквариате?

— Конечно, я же коренной житель этого города. Последний раз, когда я была здесь, мне предлагали комплект из девяти монет за тысячу шестьсот рублей, хотя, в других местах они были по восемьсот. Иными словами, клиентам здесь приходится быть бдительными.

— Думаешь, если я пойду с тобой нас примут за лохов?

— Андрей, не знаю как меня, но тебя — точно. Торгаши — настоящие профессионалы своего дела, причём настолько опытные и пронырливые, что ты за свою жизнь таких не встречал ни на одном вещевом рынке. Их понять можно — это их работа, поймать неопытного новичка на пути в магазин с каким-нибудь раритетом. Я планирую зайти в магазин и пообщаться с дежурным оценщиком, если награда здесь была, то она в обязательном порядке должна была пройти через его цепкие руки. Осталось убедиться, что он на месте.

— А почему нельзя просто зайти и узнать, на месте ли он?

— На толкучке всё устроено куда сложнее, чем ты думаешь. Для тебя все эти люди — обычная толпа. Хотя, здесь можно встретить не только самих нумизматов — собирателей монет, но и бонистов — собирателей бумажных купюр, фалеристов — собирателей значков и кучу других любителей старины.

— Соболева, не томи, чего мы тут ждём?

— Андрей, прояви терпение, скоро всё сам увидишь. Система купли — продажи ценностей тут отлажена превосходно и создаёт ощутимую конкуренцию магазину. Не раз владельцы магазина писали гневные жалобы и звонили во все инстанции с целью разогнать толкучку. Куда там. Не смотря на все старания, на толкучке, как и раньше, продают ордена и драгметаллы, и ушлые торгаши обманывают клиентов. Местные «умельцы» скупают по дешёвке товар у населения под предлогом того, что здесь сразу дают деньги и не надо ждать, пока вещь будет продана, а потом несут в находящийся рядом магазин на реализацию. Обыватель наверное бы удивился, что у подавляющего числа торгашей коттеджи в престижных районах пригорода. Полиция на стихийную торговлю смотрит сквозь пальцы. Оно и неудивительно, ведь коллекционеры в один голос отрицают факт продажи, настаивая на слове «ОБМЕН». Все читали уголовный кодекс и знают, что безлицензионная торговля драгметаллами запрещена российским законодательством, а продажа орденов и медалей является уголовным преступлением. Вот, смотри. Видишь вон того парня в красной бейсболке? Это светофор.

— Кто?

— Светофор, — терпеливо пояснил Настя. — У каждого на этом хаотичном рынке есть своё определённое место и уникальная роль. Светофоры первые встречают клиента ещё на подходе к площадке, у перехода, обычно это крепкие на вид мужики лет сорока. Видишь, парень разговаривает со старушкой? А теперь подал знак одному из скупщиков. «Светофоры» должны отслеживать всех приносящих что-либо на продажу. Зачастую их «добычей» становятся вот такие бабушки, распродающие собрания покойных супругов. Хотя, обычно, скупая у людей товар, «светофоры» сбрасывают его нумизматам через пару минут. Живут они на разницу: дешевле купил — дороже продал. Для многих это постоянный заработок. Кроме того, «светофоры» напрямую связаны с полицией и тут же сигнализируют, когда чужой хочет продать ордена или в случае появления клада, либо ворованной коллекции. Смотри дальше. Вторая местная каста — «торговцы». Это люди средних лет, этакая смесь собирателя и приказчика. Как правило, увлекаются чем-то одним, например, определённой серией значков или монетами отдельного исторического периода. Впрочем, торговцы не пропускают ничего интересного, в надежде на выгодную перепродажу. Для некоторых подобная торговля составляет существенный дополнительный заработок. Правда, по имеющейся у меня информации, их оборот редко превышает три сотни зелёных в месяц. Хотя, среди местных завсегдатаев ходят легенды о «лохах», на которых за одну операцию зарабатывались машины. Впрочем, всё это мелочь, настоящие воротилы местного бизнеса в тени и не спешат показываться на свет. Тут есть ещё одна группа людей, которые регулярно бывают на толкучке — «пенсионеры». Они обычно появляются лишь для того, чтобы обменять монету из своей коллекции на более ценную. Они не имеют дела с большими деньгами, могут отказывать себе в еде, но хоть раз в месяц чем-то пополнять коллекцию. Ни за какие сокровища мира «пенсионер» не расстанется со своим собранием. Плюс, ещё тут трётся молодежь. Это уже люди другого поколения: все где-то работают или учатся, а к коллекционированию относятся, как к хобби, которое может иногда приносить деньги. Такие ребята в банках меняют несколько тысяч рублей на мелочь и часами затем выискивают редкие монеты. Иными словами, счастье нумизмата составляют редкие монеты, особенно с каким-нибудь браком при производстве. Такие монеты являются уникальными и могут стоить бешеных денег. Все очень дорогие монеты давно внесены в каталоги, и их местонахождение известно. Среди нумизматов ценятся, прежде всего, юбилейные царские рубли. Есть тут и иные коллекционеры, но, если рассказывать про всех, и пары дней не хватит. Не смотря на то, что ещё в советское время был принят перечень орденов и медалей, не подлежащих продаже, их бизнес процветает. Как говорится: «Торговать нельзя, но спрос есть…». Поэтому, Звезда Героя Советского Союза с документами стоит одну тысячу долларов. Очень популярны так же советские довоенные значки — «Метро им. Кагановича», «Борьба с неграмотностью», «Ворошиловский стрелок».

— Настя ты мне, наконец, ответишь, чего мы ждём? Ты ведь сама сказала, что нужно торопиться.

— Я высматриваю в толпе конкретного человека.

— И долго его ждать?

— Как получится. Просто теперь ты поймёшь, почему я должна работать одна.

Оценщик очень осторожный и всегда работает через посредников. Ага, а вот и он, как говорится, на ловца и зверь бежит. Ну, всё, я пошла, — Настя посмотрела на себя в крохотное зеркальце. — Запомни, чтобы ни случилось, не вмешивайся.

Настя вышла из машины и направилась к толкучке.

— Ох, и не нравится мне это, — произнёс я. — Надеюсь, она знает, что делает.

Соболева тем временем прошлась среди скупщиков, пообщалась с одним из светофоров, а затем события приняли неожиданный оборот. Откуда ни возьмись появилась парочка дюжих парней и преградили дорогу. Ещё один зашёл со спины и ударил её по почкам.

— Чёрт её же сейчас убьют! Стоп, нельзя суетиться. Она ведь сама запретила вмешиваться. Раз её не убили сразу, значит, она нужна им живой.

Я проследил, как девушку затолкали в подъехавшую машину, и рванул следом за похитителями. К чёрту проклятую вещь. Соболева снова вляпалась в неприятности, и нужно её спасать.