Практик

Часть вторая Глава 3

«Короста у аппарата», — эхом прозвучало в моей голове, и я отбросил неуместные теперь уже сомнения, сказал:

— Василь, слушай и молчи!

Донёсся удивлённый присвист — бывший сокурсник мой голос определённо узнал, но сдержался, не стал сыпать вопросами. Я сам его спросил:

— В кабинете кто-нибудь есть?

— Нет, все на выезде.

— Где Машка?

— В командировке.

— Далеко?

Василь явственно заколебался, но всё же ответил:

— В Ридзине.

У меня немного отлегло от сердца.

— Прямо сейчас, как повесишь трубку, уходи из комиссариата и жди меня в кафешке у Фонарного моста. Оттуда — ни ногой! И проверься, чтоб хвоста не было.

— Но…

— Не тяни! — перебил я Василя. — Это важно! Уходи прямо сейчас!

Продолжать разговор я не стал, кинул трубку на рычажки и со всех ног метнулся к вентиляционному колодцу. Подспудно ожидал, что вот-вот завоют тревожные сирены, на бегу крыл себя последними словами, но — тишина, тишина, тишина…

Я домчался до комнатушки в глубине архива, сунулся в вентиляционное отверстие и трижды дёрнул страховочный шнур. Дождался условного ответа, натянул маску противогаза с уходившим к фильтрующей банке в заплечном ранце резиновым шлангом и крутанул ручку подрывной машинки. Серия тихих хлопков сменилась едва слышным присвистом вырывавшегося из баллонов газа, а дальше задёргалась верёвка, и ко мне спустился Унтер.

Отступив в сторону, я позволил ему выбраться в комнатушку и поморщился, уловив отголосок энергетического искажения. Если Глеб сработал чище некуда, то кто-то из парней, запечатывая свой вентиляционный колодец, с приложением сил явно перестарался.

Зараза! Пусть уже и начался обратный отсчёт, но такая небрежность запросто могла выйти нам боком.

Жестом я отправил Унтера в приёмную архива, сам остался на месте. Накатил мандраж, меня начало потряхивать, но стою, стою, стою, всматриваюсь в вентиляционное отверстие, пытаясь заметить на просвет муть или завитки вроде как бесцветного газа. По характеристикам тот был немногим тяжелее воздуха, и хоть баллоны я распределил по боковым каналам, но концентрация действующего вещества в воздухе будет увеличиваться в первую очередь в подвале. На всё про всё закладывалось пять минут, дальше начнут действовать бойцы особого дивизиона.

Ту самую муть, которую с таким напряжением высматривал, я заметил на исходе второй минуты, а в самом начале третьей по зданию разлетелся звон системы тревожного оповещения.

Зараза! Рано! Слишком рано!

Впрочем, какое-то время точно продлится неразбериха, успеют ещё надышаться. И даже если объявят всеобщую эвакуацию, нам это будет только на руку. Как раз бойцы ВОХР подтянутся, возьмут всех тёпленькими.

Вот только чью сторону примет армейское руководство и не поведёт ли Рогач после задержания Черника свою игру?

Но сомнения сомнениями, а времени понапрасну я не терял. Начал прорабатывать внутреннюю энергетику, попутно разложил приклад и закрепил на стволе ППС глушитель.

Сразу после начала тревоги Иван должен был запустить сигнальную ракету, вот-вот на крышу пожалует десант.

И — грохнуло!

Откуда-то сверху донесся целый ворох энергетических помех, а следом посыпалась пыль и по вентиляционному колодцу спустился Алик, миг спустя к нему присоединился Глеб.

Всё, пора действовать!

Ходу!

Мы выскочили в коридор и рванули в приёмную архива. Глядевший в глазок бронированной двери Унтер сделал знак, что дорога свободна, но я всё же толкнулся вперёд ясновидением. И в самом деле — чисто.

Выходим!

План подвального этажа я вызубрил едва ли не наизусть, ни на какие боковые проходы не отвлекался, но и сломя голову не бежал, опасаясь нарваться на сотрудников комиссариата. Чуть ускорился, лишь когда наткнулся на лежавшего посреди прохода человека в форме РКВД.

А вот на центральной развилке караульные ещё бодрствовали. Бойцы держали под прицелом лифтовой холл и лестницу, наше появление из бокового коридора оказалось для них полнейшей неожиданностью. Я сходу врезал кинетическим импульсом, и с фокусировкой мудрить не стал: к противоположной стене скопом отлетели люди, стулья, журналы регистрации и какая-то канцелярская мелочёвка, а массивный стол крутануло на месте и сдвинуло в сторону. Сотрудники комиссариата уже успели надышаться газа, подняться на ноги после нокаутирующего удара не смог ни один. Алик споро обежал всех и вколол транквилизатор, а мы ощерились оружием, взяв под контроль и лестницу на первый этаж, и спуск на нижний уровень с тренировочными помещениями. Не оставили без внимания и вход во внутреннюю тюрьму.

Дальше я позволил себе отрешиться от окружающей действительности и сосредоточился на состоянии энергетического фона. Если до того лишь краем сознания улавливал долетавшие в подвал помехи от атакующих воздействий, то сейчас начал ощущать несравненно более глубокие искажения, производимые вошедшими в резонанс операторами. Плевать! Рядом — никого!

Я приложил ладони к стальной двери внутренней тюрьмы и попытался совладать с её запорами, но со столь сложной и запутанной системой сталкиваться прежде не доводилось. После минуты безуспешных попыток сделать всё чисто я попросту шибанул силовым тараном.

Лязгнуло, скрежетнуло, посыпалась цементная крошка, и — ничего. Удар лишь заставил стальной лист прогнуться. Преграда устояла, словно была спроектирована для противостояния в том числе и вот таким вот безыскусным, зато чрезвычайно мощным воздействиям.

«Зараза!» — мысленно ругнулся я, и сразу качнулся под ногами пол, пространство прошил всплеск колючих помех, следом гулко ухнуло, разом вспыхнули ослепительным сиянием и тут же погасли электролампы.

Вновь ругнувшись, я восстановил в памяти порядок действий для активации плазменного резака и принялся кромсать закалённую сталь, срезая уходящие в пол, притолоку и стены ригели. Время от времени прерывался и бил силовыми выпадами, на четвёртый раз дверь не устояла и с оглушительным грохотом завалилась внутрь.

По лицу катился пот, дышать было нечем. Сдёрнуть бы ненавистную резиновую маску, да куда там! Нельзя!

Лёгким воздействием я очистил запотевшие изнутри окуляры, жестом приказал Глебу и Алику контролировать холл, а сам на пару с Унтером перебрался через вывороченную дверь и побежал по тюремному коридору. Приготовился напитать энергией схему кинетического экрана, но мог бы и не перестраховываться: лучи фонарей раз за разом выхватывали из темноты распластанные на полу тела. Газ усыпил весь тюремный персонал. Арестантов, надо понимать, тоже.

Дабы не бегать от камеры к камере и лично не проверять их обитателей, я задержался в каморке дежурного и отыскал в журнале регистрации нужные фамилии, дальше спешил, уже ориентируясь на отмечавшие двери номера.

Первым отыскался Иван Богомол — мне всего-то и пришлось, что снести две перегородившие проход решётки. Дверь камеры вскрыл привычным для себя образом, так было быстрее, нежели возиться с ключами.

Судя по синякам, разбитому носу и припухшим губам вкупе с бурыми пятнами на белой сорочке, при задержании Ваню крепко поколотили, но всерьёз обработать на допросах определённо не успели. Его внешний вид опасений не внушал.

Чего нельзя было сказать о состоянии Врана. Нет, физического насилия к Кондрату Семёновичу не применяли, да только выглядел он — краше в гроб кладут. Глаза запали, лицо посерело, дыхание было неровным, пульс — слабым. То ли сердечко шалило, то ли газом отравился.

Вспомнилось предложение Альберта Павловича организовать принудительную вентиляцию, но реализовать его на практике не представлялось возможным, не стал даже пытаться. Унтер потянул по коридору Ивана, я поволок следом Врана.

Своей упитанности за дни заключения он отнюдь не растерял, поднять его на крышу через вентиляционный колодец не получилось бы при всём желании, а вот с Богомолом это могло выгореть. Эвакуировать бывшего ассистента Альберта Павловича я приказал Алику, а сам препоручил Кондрата Семёновича заботам Унтера и Глеба и первым перебежал к лестнице. Замер на миг у её подножия и, нацелив вверх ствол ППС, начал настороженно подниматься на первый этаж.

Перестрелка определённо пошла на убыль, а вот энергетические возмущения и не думали затихать. Помехи незримыми иглами прошивали пространство, накрывали волнами искажений, отвлекали и забивали ясновидение — в холл я выбрался, ощущая себя слепым котёнком. Судя по ощутимому сквозняку, входные двери были заблокированы в открытом состоянии, а окна то ли выбиты, то ли распахнуты настежь, но кардинально это ситуации во внутренних помещениях пока что не изменило — все замеченные мной сотрудники комиссариата оказались одурманены газом. Одни пытались по стеночке добраться до выхода, другие и вовсе ползли, многие уже валялись в беспамятстве. На нас никто внимания не обратил.

Тащить Врана через приёмную было слишком рискованно, и я решил спустить его во внутренний двор через одно из окон первого этажа, но только двинулся мимо центральной лестницы к боковому коридору, как в здание словно авиабомба угодила! Потолок взорвался каменным крошевом, кусками лепнины, щепками балок и пылью побелки, меня по счастливой случайности не зацепило, но «не зацепило» — это лишь поначалу.

Я не столько заметил силуэты провалившихся на первый этаж людей, сколько уловил генерируемые ими энергетические возмущения, сразу метнулся прочь и всё равно опоздал. Кинетический удар перехватил на полушаге, пришлось ставить жёсткий блок. Потенциал просел сразу на пару мегаджоулей, и даже так волна сгустившегося воздуха подхватила меня, сбила с ног и погнала по коридору подобно пульке, разгоняемой по нарезам духового ружья.

А следом — очередное искажение!

Я не стал гасить собственную скорость, вместо этого на одной из развилок изменил вектор движения и влетел в боковой коридор. Задел стену, закрутился и лишь в самый последний миг успел перегородить проход силовым экраном, а заодно прикрылся слоем ионизированного и уплотнённого воздуха. Перехватил отправленную вдогонку за мной самонаводящуюся конструкцию выплеском сверхсилы в противофазе, и — жахнуло!

Увы, своих противников я откровенно недооценил — энергии они не пожалели, ударная волна легко смела все барьеры, и меня вышвырнуло через окно на задний двор комиссариата. Не вышиби я силовым выплеском стёкла вместе с рамами, точно бы конечностей недосчитался, а так рухнул на землю цельным куском. И не расшибся даже, сумел скорость погасить.

А мои оппоненты — вот они уже, голубчики! Вывалились на крыльцо чёрного хода!

Леонида Зимника прикрывала парочка операторов, залитых сверхсилой по самую маковку. Как пить дать — золотые румбы на пике резонанса! Искажения — мощнейшие!

Троица беглецов рванула к служебным гаражам, за которыми раскинулся обнесённый высоченной оградой сквер, с крыши вдогонку им ударили автоматы.

Не достали!

Зимник и один из его спутников сотворили сдвоенный кинетический экран, а второй охранник взмахнул рукой, сопроводив свой жест столь мощным энергетическим выбросом, что стрелков отбросило от края крыши. Когда б не приличная дистанция, точно бы все кости переломало!

«И ведь уйдут, пожалуй…» — подумал я, поднимаясь с земли. Сдёрнул противогаз, сплюнул кровью и мотнул головой, вгоняя себя в состояние резонанса. Заметил выглянувшего в окно Унтера и парой резких жестов велел ему тащить Врана прочь из всего этого бедлама. Неважно куда, лишь бы только отсюда. Вроде бы тот меня даже понял.

Ну да не важно. Поехали!

Я ринулся наперерез беглецам и разом выбросил из себя четверть удерживаемого потенциала, буквально выстрелил энергией вперемешку с помехами, деструктивными колебаниями и гармонией источника-девять. Предварительно раскрутить внутренний силовой волчок попросту не успел, поэтому чуть смазал выплеск и дальний от меня оператор успел закрыться от воздействия — его лишь протащило несколько метров по земле и только, даже с ног не сбило.

А вот второй боевик оплошал. Он потратил драгоценное мгновение на то, чтобы вытолкнуть из зоны поражения Зимника и сам уйти от удара уже не успел. Выброс пережжённой в деструктивные вибрации энергии прошил его щиты, оператора вышибло из резонанса, крутануло и бросило на стену гаража. Потенциала он в себе не удержал, набранная энергия выплеснулась вовне, и стоявшую чуть поодаль легковушку подбросило в воздух. Рванул бензобак, расплескалось пламя, разлетелись во все стороны куски искорёженного металла.

При этом оператор нисколько не пострадал, а два золотых румба против меня одного — это перебор!

Я сиганул в сторону, и что-то гулко ухнуло, едва успел погасить накатившую миг спустя ударную волну. Первый из телохранителей вывернул наизнанку кинетический экран, и мне лишь в самый последний миг удалось вколотить этот страшнейший удар в землю — та вспучилась и взорвалась комьями, я на какой-то миг ослеп от заполонившей воздух пыли, вот и не успел отвести росчерк электрического разряда. Всего так и перетряхнуло, даром что схема продвинутого заземления отвела львиную долю энергии. Брусчатка вокруг раскалилась докрасна, плюнь — зашипит!

Но — уцелел! Не ждали, суки⁈

Краткий миг передышки я использовал для контратаки, но ударил не по своим оппонентам, вместо этого подкинул давление внутри ближайшего к ним гаража. Там ровно килограмм тротила рванул, железные ворота сорвало и отбросило на оператора, только-только взявшего под контроль остатки внутреннего потенциала.

Грохнуло! Лязгнуло! Хрустнуло!

Убить — не убил, но точно покалечил, а значит, одним противником меньше!

Сиганув в сторону, я окутался облаком сверхсилы в противофазе, и атакующая конструкция разлетелась всполохом северного сияния.Столкновение погасило большую часть моего защитного полога, остаток энергии впустую рассеялся, закрутить его вихрем уже не вышло.

Зараза!

На резком выдохе я бросил весь потенциал до последнего сверхджоуля на формирование малой полусферы искажения, а миг спустя порывом горячего ветра налетело вражеское воздействие, отдачей меня едва не сбило с ног, но — успел!

Только восстановил равновесие, и последовал новый удар: полноценная структура прошила мою защитную полусферу и отклонилась, пронеслась стороной. Брызнули искривлявшие перспективу искажения и длинные искры электрических разрядов, во рту появился привкус крови, как после пропущенного прямого в голову. От перенапряжения меня повело; если б не закрутил волчком беспрестанно прибывавшую сверхсилу, точно бы из резонанса вышибло. Тогда — конец!

Удар! Ещё один! Полусфера искажения под натиском чужого воздействия затрещала и начала проминаться, пространство вокруг неё сгустилось и потекло, воздух вмиг наэлектризовался, а волосы встали дыбом. Резонанс стремительно взвинчивал мою мощность, но мериться силёнками с золотым румбом было равносильно самоубийству, и я сделал шаг в сторону. Вытолкнул вовне энергетический сгусток, напитал характерными частотами и гармониями, завязал на него энергетические жгуты защитной структуры и сразу же, не теряя ни мгновения, отшвырнул себя кинетическим импульсом на добрый десяток метров!

Вложенного в обманку заряда должно было хватить секунды на три, но уже буквально миг спустя силовую полусферу попросту смяло. Гулко ухнул взрыв, земля под ногами подпрыгнула, ударная волна не налетела и не толкнула в грудь — вместо этого меня качнуло и потянуло обратно. И сразу возникло ощущение чужого взгляда.

Перекат, рывок, бросок!

Я успел сорваться с места за миг до того, как телохранитель Зимника запустил в меня сразу несколько атакующих конструкций — увы, те оказались самонаводящимися. Одна пронеслась мимо и не успела развернуться, сдетонировала, оставив оплавленную дыру в дверце стоявшего чуть дальше фургона, вторую я заблаговременно перехватил точечным уколом сверхсилы, а третью в самый последний момент отбил шлепком ладони. Резонанс наделил едва ли не всеведением, я прекрасно знал, куда и с какой силой ударить, поэтому убийственная конструкция потеряла стабильность не сразу и рванула уже в стороне. На меня лишь дыхнуло жаром.

Дрогнули и начали приподниматься вынесенные взрывом ворота гаража, я выстрелил в них шаровой молнией, дополнительно армированной давлением. Заряд прожёг металлическую створку, взрыв грохнул уже за ней, во все стороны полетели куски оплавленного железа!

Рано радовался! Второй мой противник воспользовался моментом и врезал силовым выбросом — расфокусированным и одновременно жутким по количеству вложенной в него энергии. От такого не увернуться!

Выставленную мной линзу попросту снесло, а магнитную завесу смяло, но помимо этого я крутанул вокруг себя смерч сверхсилы в противофазе, попутно ту до предела уплотнил, и защита выдержала натиск нематериального шквала, отвела его и не позволила распылить меня на атомы. Но и только — голова пошла кругом, а следом закружилась и вся окружающая действительность. Колени подогнулись, едва удалось устоять на ногах.

Бодаться с золотым румбом окончательно расхотелось, и маячить на одном месте, изображая из себя мишень, я не стал, вместо этого рванул к гаражу, за который до того заскочил Леонид Варламович. Не вышло!

Разом накрыла волна искажений, пространство вокруг стало мутным, в нём зазмеились энергетические прожилки. Оператор сделался центром всеобщей неправильности, я шатнулся в сторону, и прошитый силовой конструкцией фургон вдруг дрогнул и будто угодил под невидимый пресс, его вдавило в землю, бензобак взорвался; в десятке шагов от меня вспух огненный шар.

Реальность задрожала, и заломило зубы, сдавило виски, а затем вибрации дотянулись до внутренней энергетики, начали рвать меня изнутри. Хрена! Лихорадочным усилием я сосредоточился на гармонии источника-девять и вытравил наведённые извне колебания, попутно раскинулся во все стороны ясновидением и сразу чуть подался вбок. Над ухом звякнуло, будто лопнула гитарная струна, и стену гаража во всю её длину прошил тончайший разрез.

Рывок! И брусчатка взлетает в небо перемолотым щебнем!

Уклонение! И хлопает за спиной!

Бросок! И не я вспыхиваю огненным факелом, это расплавленным металлом льётся на землю фонарный столб!

Силовой выброс впустую пропахал оплавленную траншею, плазменный жгут своей цели тоже не достиг. Золотому румбу не хватало отточенности, но эту свою небрежность он сполна компенсировал мощностью, буквально накачивая пространство энергией. Мои щиты разваливались переливами северного сияния, а гармония Эпицентра уже не перетряхивала вибрациями, а шибала кузнечным молотом. Ещё немного и выбьет из резонанса. Тогда — конец!

В небе оглушительно загрохотало, но полноценная полусфера искажения оказалась непреодолимым препятствием и для автоматической авиапушки, и для крупнокалиберных пулемётов зависшего над крышей комиссариата дирижабля. Снаряды расплёскивались расплавленным металлом, пули и вовсе испарялись. А когда оператора попытались достать бойцы особого дивизиона, тот ответил волной раскалённой плазмы.

Этого своего шанса я не упустил, рывком проломился через слои искажённого пространства, вырвался за пределы энергетической аномалии и метнулся к гаражу. Укрылся за ним, но следом выплюнуло самонаводящуюся структуру, укутанную сразу несколькими слоями защитных пологов. Я попытался стереть один из её ключевых узлов точечным выплеском сверхсилы в противофазе и — без толку! Пробить внешний щит не вышло, он вмиг восстановился за счёт вложенного в структуру заряда!

Защита от негативов!

Зараза!

Я вновь сотворил наполненную гармониями источника-девять обманку, но структура её проигнорировала, пришлось идти ва-банк. Выплеснул из себя необработанную сверхсилу, закрутил стремительным волчком, начал дополнительно подпитывать его, всё ускоряя и ускоряя вращение.

Самонаводящаяся смерть влетела в него, и силовой вихрь немедленно разлетелся переливами северного сияния, но за краткий миг столкновения центробежная сила откинула атакующую структуру в сторону, та зацепила стену гаража и потеряла стабильность, сдетонировала! Меня обдало кирпичным крошевом, но не прошило ими как шрапнелью, просто наставило синяков. Лицо успел прикрыть руками.

Вдох! Вдох! Вдох!

Я несколько раз судорожно втянул в себя воздух и перестал захлёбываться сверхсилой, удержал под контролем энергетический волчок, продолжил набирать потенциал.

Где Зимник⁈

И тут на задворках комиссариата рвануло! Шквал энергетических помех разом вышиб из резонанса, волна сгустившегося воздуха боднула в грудь и опрокинула на спину, едва удалось удержать в себе нерастраченный потенциал. Небо лихорадочно завертелось, а висевший до того над зданием комиссариата дирижабль начал, резко снижаясь, уходить в сторону Якорной площади. Я зажмурился в попытке совладать с головокружением, а когда вновь открыл глаза, летательный аппарат уже скрылся из виду. И ещё сгинула сверхмощная аномалия, порождаемая до того золотым румбом.

Достали гада!

Поднявшись с земли, я покачнулся и не без труда, но всё же совладал с дурнотой, вновь огляделся. Не столь уж и обширный сад оказался пуст. Зимник как сквозь землю провалился.

Неужто успел через забор перемахнуть? Или просто замаскировался, искривив лучи света?

Энергетические помехи ослабли и почти не забивали ясновидение, я попытался уловить присутствие силовых аномалий и сразу ощутил некую неправильность в считанных шагах от себя! Чуть сзади и сбоку!

Зараза!

Действовать мы начали одновременно. Невидимка атаковал точечным перепадом давления, я втянул голову в плечи и кинул себя вперёд кинетическим импульсом. Отделался звоном в ушах и в развороте метнул в противника шаровую молнию, под завязку залитую сверхсилой в противофазе. Невидимка прикрылся зоной энергетической турбулентности, но взрыв снёс маскировочную конструкцию и хорошенько тряхнул его самого. Я рванул на сближение и оказался на расстоянии вытянутой руки прежде, чем оператор успел контратаковать.

Прямой в голову, ногой в колено!

Телохранитель Зимника — тот самый, что должен был сгинуть при детонации полусферы искажения! — увёл голову от тычка в челюсть и разорвал дистанцию, откинув себя кинетическим импульсом. Сразу выбросил перед собой руки, но сейчас он оперировал исключительно входящим потоком, поэтому я смял атакующее воздействие за счёт удерживаемого потенциала, рывком сблизился и нанёс серию быстрых ударов.

Оператор имел некоторое представление о рукопашном бое и даже освоил технику закрытой руки, но упор в его подготовке делался на развитии сверхспособностей, а чертовски сложно сотворить нечто действительно серьёзное, когда из тебя выбивают дух. Да и я не просто охаживал противника кулаками, но и попутно вколачивал в его энергетику деструктивные вибрации, раз за разом перегружая силовые узлы и каналы. И уже против этого техника закрытой руки помочь не могла.

Давай же! Падай!

Оператор не упал, более того — едва не разворотил мне грудь перепадом давления, а дальше пришлось гасить очередное атакующее воздействие. Ещё немного и весь потенциал израсходую! Тогда точно сомнёт!

Подумал так — и будто сглазил! Телохранитель Зимника подловил, сумев надавить непосредственно на внутреннюю энергетику. Он непременно смял бы центральный узел, не занимайся я его целенаправленным укреплением. Но и так в грудь словно призрачную руку запустили, в глазах потемнело, враз нарушился нормальный ток сверхсилы. Я лишился контроля над удерживаемым потенциалом, зато успел подстегнуть скорость прохождения нервных импульсов, скользнул в сторону и вколотил кулак под мышку на миг упустившего меня из виду оператора, вбил в него гармонию источника-девять!

Перестарался даже! Ослепительной искрой короткого замыкания сверкнул пробой, телохранителя Зимника со всего маху швырнуло на заднюю стену гаража, а меня дёрнуло так, что разом обвисла рука. Правая. Левой я встретил подавшегося назад оператора и засадил ему в челюсть с такой силой, что нокаутировал окончательно. Тот рухнул как подрубленное дерево, я опустился на колени, вытянул из подсумка шприц с блокиратором и воткнул иглу в шею задержанного, до упора утопил поршень.

После охлопал его и оружия не обнаружил, тогда оглядел пустой сквер и попытался уловить присутствие энергетических аномалий, но время было упущено безвозвратно, Зимник успел сделать ноги.

Да и плевать! Хорошо бы, конечно, эту сволочь за жабры взять, но нет и нет, не моя головная боль. Задание выполнил, жив остался — мало разве?

Да ничуть!

Леонида Варламовича вернули в комиссариат на носилках под простынкой. Принесли его два бойца ВОХР.

— Застрелился, когда понял, что не уйти, — пояснил Альберт Павлович, объявившийся некоторое время спустя в прыжковом комбинезоне с такой же красной нарукавной повязкой, как и у всех нас.

К этому времени я уже сдал телохранителя Зимника людям Пономаря, перекинулся парой слов с Ваней Богомолом, проверил состояние Врана, и даже вызволил из внутренней тюрьмы его супругу и секретаря. Ну а теперь был со своими людьми отряжен на ворота, где изображал несение караульной службы, а на деле всё больше упорядочивал потенциал и приводил в порядок внутреннюю энергетику.

— А Черник? — уточнил я.

Альберт Павлович улыбнулся.

— Арестован. Большинство ключевых фигур из его окружения — тоже.

Хорошая вроде бы новость заставила нахмуриться.

— Но ведь не здесь? Не в здании комиссариата его арестовали?

— Нет, не здесь

— И к чему тогда всё это было? Простая демонстрация силы?

В городе было спокойно, нигде не стреляли, только с Якорной площади, куда приземлился повреждённый дирижабль, доносился многоголосый гомон толпы и усиленные рупором выкрики. Вроде как там шёл митинг. Ситуация определённо оставалась под контролем, и я не мог взять в толк, зачем мы пошли на столь откровенное обострение ситуации.

— И демонстрация силы в том числе, — подтвердил куратор. — Но всё несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Просто поверь на слово, иначе было нельзя.

Я фыркнул, Альберт Павлович погрозил пальцем.

— Ты умный. Подумай! Всё лежит на поверхности.

— Что с потерями? — спросил я тогда.

Альберт Павлович покачал головой.

— Не ко мне вопрос.

Возникла мысль спросить куратора о Василе, но сдержался и не стал. Как решил не заводить разговора на эту тему и с Георгием Ивановичем.

Всё несколько сложнее, чем видится на первый взгляд? Так оно и есть.

Пожар потушили, не дав толком разгореться, раненых сотрудников комиссариата после оказания им первой помощи развезли кого по госпиталям, кого по тюремным больницам, остальных выстроили на заднем дворе под охраной бойцов ВОХР. Мне Городец поручил отфильтровать их в соответствии со списками.

— Гражданин Зак! — не удержался я от злорадной улыбки, когда из строя вывели знакомого следователя. — Подходите, Роман Иосифович! Подходите! И вы, Михаил Сергеевич, не стойте, будто неродной! Подходите-подходите! — Я указал бойцам ВОХР на Ключника. — Этого тоже сюда ведите!

— Это беззаконие! — заблажил Зак. — Вы не имеете права!

Конвоир легонько встряхнул его и шикнул:

— Молчать!

Выглядел следователь таким чистеньким, что захотелось свернуть ему нос. Я не без труда переборол этот порыв и повернулся к Михаилу Сергеевичу. Крепенько помятый опер перехватил мой взгляд и ухмыльнулся.

— Покуражиться решил, студент? Везучий ты всё же, сука…

Я проигнорировал это замечание, наставил указательный палец на Зака, затем перевёл его на Ключника и вернул обратно.

— Знаете, какая между вами разница, Роман Иосифович? Нет? А всё просто. Вас сейчас опросят и поставят к стенке. Вы отработанный материал. А вот товарищ Ключник, будучи оператором, ещё способен принести пользу республике. Может так статься, он даже продолжит нести службу в прежней должности. Уведите!

Зак забился, но проблем конвоирам доставить не смог, и его без лишних церемоний погрузили в автобус, предназначенный для фигурантов чёрного списка. А вот Ключника я так легко не отпустил.

— Секунду! — попросил я и ткнул опера кулаком под дых.

Ткнул вроде бы несильно, но тот аж надвое сложился.

— Не усложняйте нам работу, товарищ! — попросил меня прапорщик ВОХР.

— Больше не повторится, — пообещал я. — Уведите!

Ключника погрузили в другой автобус, а дальше всё превратилось в самую настоящую рутину. Списки, лица, фамилии, документы, редкие сложности с идентификацией. Отклонился я от процедуры только раз, когда ко мне подвели замначальника секции-пятнадцать.

— Вы здесь зачем, Степан Александрович? — искренне удивился я. — Вам не сюда, отойдите пока в сторонку.

— Сразу в расход? — усмехнулся Грин, на скуле которого наливался синевой приличных размеров фингал.

— А работать за вас кто будет? Сколько в производстве дел? Немало ведь? Вам сейчас допуск в рабочие помещения обеспечат, оповестите своих, что для них ничего не меняется.

Ну — для всех, кроме одного.

— Да и большинство сотрудников других подразделений на службе останется, — продолжил мою мысль подошедший Георгий Иванович. — Вы не подумайте, будто мы перестраховываемся, нам просто контрреволюционную заразу сразу и до конца выжечь надо. Идёмте-идёмте! — Городец потянул замначальника секции-пятнадцать в сторону, но сразу обернулся и предупредил: — Линь, как тут закончите, найди меня. Новое задание будет.

Новым заданием оказалось сопровождение следственной бригады особой инспекции ВОХР. Комбинезоны менять не пришлось, мы лишь нашили на них шевроны с символикой ОНКОР. Ещё скрутили глушители с табельных револьверов и ППС, да получили ключи от служебной легковушки — вот и вся подготовка к выезду.

— Кормить-то нас будут? — с недовольным видом пробурчал Иван Кол. — С утра ж маковой росинки во рту не было!

Я только руками развёл, а капитан ВОХР пообещал:

— Перекусите в какой-нибудь столовой. Главное — на адрес зайти, а там вы нам без надобности.

Алик, Ваня и Глеб воодушевились, мы с Унтером обменялись скептическими улыбками. Как говорится, свежо предание, да верится с трудом.

— Что вообще в городе творится? — уточнил я. — К чему готовиться?

Капитан внимательно оглядел нас и рассмеялся.

— Да вам вообще ни к чему готовиться не надо! Сразу видно, ко всему готовы!

— А если серьёзно?

— Если серьёзно, то все очаги сопротивления уже подавлены. Черник арестован, обер-полицмейстер убит при задержании. Большинство рядового и младшего начальствующего состава полицейского управления поддержало партийное руководство. Товарищ Баюн в своём радиообращении призвал общественность дать жёсткий отпор провокаторам и реакционерам. Повсеместно проходят манифестации в поддержку курса партии.

Новости откровенно порадовали, но я всё же уточнил:

— А что армия?

— Армейские подразделения расположений не покидали. С этой стороны проблем ждать не стоит.

Я кивнул, заподозрив, что председатель соврескома решил разобраться с заговором в РКВД исключительно собственными силами отнюдь не только лишь из соображений секретности. Как бы сегодня из числа республиканских кормчих выбыл не только Черник, но и Рогач. В отставку его, само собой, не отправят, но какой-то части влияния маршал, думаю, лишится.

Капитан огляделся и велел подчинённым забираться в машину, я уточнил у него:

— Куда едем?

Адрес оказался мне прекрасно знаком: в этом самом доме выделили квартиру Василю и Машке, да и помимо них там жил много кто из сотрудников РКВД.

Автомобиль со следственной бригадой первым выехал за ворота, мы покатили следом, причём я за руль садиться не стал, велев крутить баранку Глебу.

— Андрей Мартынович, ты за старшего, — предупредил я Унтера. — Мне отлучиться надо. Возникнут вопросы — скажете, что обедаю.

— Ждать на месте или откуда-то подхватить?

— Да вы там долго провозитесь, точно успею обернуться, — сказал я и принялся следить за дорогой, дабы в нужный момент попросить Глеба притормозить, но в этом не возникло нужды.

Несмотря на рабочее время, узенькие улочки исторической части города оказались запружены народом, машины по ним еле ползли, и клаксон головного автомобиля гудел, не переставая. В какой-то момент я просто приоткрыл дверцу и шагнул на мостовую. Куда-то в сторону набережной шествовала колонна с транспарантами, что-то обсуждали у продуктового магазина горожане старшего возраста, размахивал флажками на перекрёстке взмыленный регулировщик. Его потуги повлиять на уличное движение успеха не имели.

На меня начали оборачиваться, я беззвучно ругнулся и поспешил по тротуару. Придержав рукой свисавший с плеча ППС, зашёл в кафе «У Фонарного столба», и официантка, ойкнув, уронила на пол поднос с грязной посудой. Звон стекла немедленно привлёк ко мне внимание немногочисленных посетителей, ничего не оставалось кроме как объявить:

— Чай и фирменный десерт!

После я прошёлся по залу, к своему немалому облегчению углядел в дальнем углу Василя и уселся напротив бывшего сокурсника. Положил ППС на соседний стул, убрал ранец с боекомплектом под ноги и протянул руку. Василь миг промешкал, но всё же на рукопожатие ответил.

— И что всё это значит? — спросил он.

— Черник арестован, обер-полицмейстера грохнули при задержании, Зимник сам застрелился, а тебя заочно к высшей мере приговорили.

Черты грубоватого лица Василя разом заострились, он чуть подался вперёд и хриплым шёпотом произнёс:

— Да как так-то⁈ Секция-пятнадцать вне политики! — Ещё и легонько по столу кулаком пристукнул.

Я покачал головой.

— Непосредственно к секции-пятнадцать претензий нет. Там никого даже от службы не отстранили. — К столу подошла с моим заказом официантка, и я замолчал, но сразу опомнился и попросил её соорудить три десятка бутербродов с сыром, колбасой и вообще всем подходящим, что только найдётся. И уже вслед ей кивнул: — Эта девица в штаб СЭЗ звонила, когда меня ваши в феврале повязали?

Василь ответил пристальным взглядом, потом кивнул.

— Она. — И сразу вспылил. — Да не в этом дело! Что за ерунда? Почему это меня к стенке? За что⁈

Я пожал плечами.

— Почему и за что — не ко мне вопрос. Я только расстрельные списки видел. Но либо твоё общение с Зимником аукнулось, либо из-за Машки в мясорубку угодил. Вас обоих в расход определили.

Василь аж посерел.

— Когда поженились-то? — спросил я и передвинул товарищу чашку и блюдечко с пирожным. — Давай! Тебе сейчас глюкоза нужней.

Тот какое-то время непонимающе смотрел на меня, потом взял ложечку и сказал:

— Месяц назад поженились. Её сразу после этого в заграничную командировку отправили.

— В Ридзин, ты сказал?

— Туда.

Василь отломил кусочек пирожного, и рука его задрожала, но он тут же совладал с собой. Отправил десерт в рот, запил чаем и спросил:

— Сдаваться нет смысла, думаешь?

— Ни малейшего, — покачал я головой. — Я лишь винтик, помочь не смогу. Тебе надо за границу когти рвать. А как всё уляжется, глядишь, и смогу на нужных людей выйти.

— За границу? — скривился Василь. — Легко сказать! — Он осёкся, задумался о чём-то и решительно кивнул. — Да, ты прав! К Машке в Ридзин двину!

— Вот! — наставил я на него указательный палец. — Молодец!

— Машка — не дура. Её так просто не возьмут. Выкрутится.

Я выложил на стол ключ и передвинул его товарищу.

— Это что? — удивился он.

— Ключ от банковской ячейки. Там немного рублей, что-то около трёх тысяч лат и разной валюты ещё на эту же сумму примерно. Плюс два паспорта. Наш и латландский. Фотографии либо сам переклей, либо умельца какого найди. Связи у тебя должны быть.

Василь округлил глаза.

— Это как вообще⁈

— Был в командировке в Ридзине, кое-что осталось, — усмехнулся я и рассказал, в каком именно банке арендовал ячейку и как получить к ней доступ. — И вот ещё что: в Ридзине отыщи такого Иннокентия Легкоступа. Для начала справься о нём в гостинице «Старая Ливония». Как найдёшь, сошлись на меня и напомни о доле. С него причитается сто двадцать пять тысяч лат.

— Сегодня уже ничему не удивляюсь, — вздохнул Василь и сунул ключ в карман. — Петя, ты подпольный миллионер?

Я пропустил шутку мимо ушей.

— Учти: деньги — горячие. Если Кеша скажет ждать, ты на него не дави. Как деньги получишь, начни потихоньку в дело вкладывать. Главное не выделяйся и мосты за собой не жги. Я всё же попробую за тебя словечко замолвить.

— И всё?

— А что ещё? Я ж тебя не вербую, просто в Ридзине дела незаконченные остались. Живи себе потихоньку, а дальше, глядишь, всё и устаканится. Если что — я весточку передам. И вот ещё что: последний раз мы с тобой общались в середине февраля, ты денег в долг попросил, я тебе ключ от банковской ячейки дал и тогда же на Кешу наводку дал. А теперь давай — не рассиживайся. Беги, Василь! Беги!

Василь протянул руку.

— Ну, Петя, ну спасибо! Ты настоящий друг!

— Пустое! Дома не появляйся, дуй прямо в банк. Всё, мне тоже бежать пора, пока не хватились.

Мы обнялись на прощание, и Василь поспешил к выходу, напоследок сделав ручкой официантке, а я попросил добавить к бутербродам две бутылки газводы и рассчитался за свой заказ.

На сердце было неспокойно. Если Василя возьмут, мало мне не покажется.

Но это ерунда, всё сделал верно.

Проехали!

Как я и надеялся, такой уж большой проблемой моя отлучка не стала. Если разобраться, она не стала проблемой вовсе. Никто моего отсутствия попросту не заметил, а следственные действия по первому же адресу затянулись до позднего вечера — я не только к своим бойцам присоединиться успел, но ещё и на месте примелькался. Опять же — бутерброды. Так и так кого-нибудь за съестным отряжать пришлось бы. Возникнут вопросы, отбрешусь.

По городу мы в итоге мотались всю ночь напролёт, на Якорную площадь вернулись уже только под утро. Ситуация в столице оставалась спокойной, военная техника на улицах не появилась, вышли газеты с передовицами, клеймящими позором «кровавого скомороха» Черника и его пособников из числа недавних руководителей РКВД. Собственно, посвящены этому были не только передовицы, но и большая часть других полос, публиковались даже коллективные письма в поддержку товарища Баюна от рабочих столичных заводов, студенческих ячеек Февральского союза молодёжи и скаутских дружин.

Впрочем, толком ознакомиться со свежей прессой не получилось — если остальных отправили отдыхать в дежурное помещение, то меня затребовал к себе Городец.

Здание ускоренными темпами приводили в порядок сразу нескольких бригад рабочих, а сотрудников в коридорах оказалось даже больше, нежели в мои прежние визиты сюда. Одни тащили невесть куда стопки папок, другие проводили совещания в кабинетах с распахнутыми настежь дверьми, всюду слышался перестук печатных машинок. Но вот суетятся это старые сотрудники или уже нагнали новых назначенцев, так сразу было и не понять. Скорее всего — серединка на половинку.

Георгию Ивановичу выделили просторный кабинет с приёмной, я пересёк её, встал в дверях и откашлялся. Городец оторвался от заваленного бумагами рабочего стола, откинулся на спинку обтянутого кожей кресла и указал на диванчик.

— Посиди пока.

Я выполнил распоряжение и огляделся. При вчерашнем штурме кабинет нисколько не пострадал, отметить удалось разве что два прямоугольных пятна на стене рядом с портретом товарища Баюна — прежде там определённо висели изображения Черника и Рогача. Прежде, но не сейчас. И если с бывшим рескомом внутренних дел всё было ясно и понятно, то маршалу определённо аукнулась его политическая пассивность.

Городец помассировал виски и спросил:

— Завтракал?

— Ещё не ужинал даже.

Георгий Иванович покачал головой, позвонил кому-то и распорядился обеспечить меня горячим питанием. После указал на дверь:

— Садись в приёмной.

Я кивнул и двинулся на выход, теряясь в догадках касательно нынешнего статуса Георгия Ивановича. Для капитана научного дивизиона ОНКОР держался он как-то очень уж уверенно — по столичным меркам ни его чин, ни должность такими уж значимыми не являлись. Вообще значимыми не являлись, если начистоту.

Но справляться на сей счёт я не стал и, задержавшись в дверях, спросил о другом:

— А что же Альберт Павлович?

— Скоро будет, — сообщил мне Городец и распорядился: — Ты побудь пока за секретаря. Разберись с селектором, чтобы звонки переводить.

Теперь мне захотелось прояснить уже свой собственный статус, но лишь отозвался:

— Будет исполнено! — И вышел, прикрыв за собой дверь.

Могу и за еду поработать, вообще не вопрос. Позвонив в дежурную часть, я убедился, что бойцов разместили и поставили на довольствие, а там и мне самому судочек с супом и второй с картофельным пюре и парой котлет принесли. Ещё — кофе. Не люблю, но сейчас лишним точно не будет.

Только поел, и в приёмную вошли Альберт Павлович и Ваня Богомол с ещё заметными, пусть уже и поблекшими синяками.

— Петя, дружище! — Он легонько обнял меня и похлопал по спине. — С меня ужин в ресторане!

— Ловлю на слове, — улыбнулся я и остановил куратора: — Одну минуту, Альберт Павлович! — После с важным видом поднял трубку и позвонил Городцу. — Товарищ капитан, к вам посетители! Проректор РИИФС по…

Альберт Павлович насмешливо фыркнул и скрылся в кабинете, Иван Богомол последовал за ним. Я встал в дверях, и Городец пригласил меня взмахом руки.

— Заходи! — Затем спросил: — Альберт, как обстановка?

— Всё идёт по плану, — сообщил проректор, усаживаясь в кресло. — Да, Ваня? — с усмешкой уточнил он, устроив на коленях портфель.

Иван потёр бок и досадливо поморщился.

— Можно и так сказать, — сказал он, осторожно опустился на диванчик, а затем откинулся на спинку и развалился, умещаясь поудобней. — Мы сейчас с квартиры Черника, налицо полнейшее моральное разложение. Я всякое про него слышал, но такого, сказать по правде, не ожидал.

— А как там вообще в верхах? — с улыбкой поинтересовался Георгий Иванович.

— Пока ничего не скажу. Сам на доклад после шести ждёт. — Иван вздохнул. — Нужно будет по спискам отчитаться. Что с фигурантами?

Городец приподнял брови в показном удивлении.

— А ты к этому какое отношение имеешь? Тебя с научного направления сняли?

— Нет, но всё равно должен быть в курсе.

Георгий Иванович покачал головой, выдвинул ящик письменного стола и кинул перед собой несколько листов. Провёл карандашом по одному, затем по второму и сообщил:

— На текущий момент не взяли пятерых. — Он резко вскинулся и уставился на меня. — Скажи-ка, Пётр, а где сейчас находится небезызвестный тебе Василий Короста?

Я пожал плечами.

— Понятия не имею.

Альберт Павлович мягко улыбнулся.

— Не в моих принципах возводить на людей понапраслину, но кое-кого точно заинтересует, с какой стати этот товарищ, который нам вовсе не товарищ, покинул здание комиссариата за считаные минуты до начала штурма!

Я спокойно выдержал взгляд куратора и прислонился к дверному косяку.

— Интуиция у Коросты дай бог каждому! Опер от бога! — заявил с невозмутимым видом. — Но вот лично мне интересно, с какой стати в расстрельный список угодил рядовой оперативник секции-пятнадцать. Кто его туда включил? На каком основании?

Альберт Павлович посмотрел на Георгия Ивановича, тот встопорщил усы, и всё же удосужился ответить:

— Подозреваю, всему виной близкое знакомство с Зимником. Он ведь по его протекции в комиссариат устроился и в столицу перевёлся.

— Короста уже полтора года работал в другом подразделении! — напомнил я.

— Чего нельзя сказать о его жене! — парировал Городец. — Зимник принимал самое деятельное участие в её карьере! Даже поспособствовал отправке в Ридзин по линии ИНО РКВД!

Продолжать спор не имело никакого смысла, и всё же я уточнил:

— А можно с конкретной формулировкой ознакомиться?

Пусть нисколько не верил, будто Василь замешан в чём-то действительно серьёзном, но хотелось не верить, а знать наверняка.

Георгий Иванович поглядел на меня с нескрываемым сомнением.

— Список формировался по представлениям разных ведомств. Информацию обобщили в самый последний момент.

— И у вас нет доступа к изначальным материалам?

— Конкретно по Коросте — нет, — признал Городец и, будто оправдываясь, добавил: — Мелкая сошка. Знаю только, что материалы по нему пришли из аналитического дивизиона.

— Так подними их! — предложил вдруг Альберт Павлович. — Уважь Петра!

— Ты сейчас серьёзно?

— Предельно! Короста — оператор, а чем меньше наших окажется замарано в этом деле, тем лучше. Вдруг там и вовсе одни только домыслы и предположения?

Кураторы обменялась хмурыми взглядами, но дальше эту тему никто из них развивать не стал.

— Тебе, Пётр, пламенный привет от Кондрата Семёновича, — объявил Альберт Павлович с какой-то очень уж многозначительной улыбкой. — И мой тебе совет: не попадайся ему какое-то время на глаза. Едва ли он оценит твоё участие в скоропалительном замужестве старшей дочери.

— Не имею к этому никакого отношения! — отрезал я. — Это было осознанное решение Ники Кондратьевны.

Альберт Павлович рассмеялся.

— Уж будь уверен, крайним выставят именно тебя!

Георгий Иванович покачал головой и недобро усмехнулся.

— У товарища Врана и без Петра найдётся, на ком сорвать злость, — заявил он, достав из сейфа пухлую папку. — Его супруга завела роман на стороне, на угрозе предать адюльтер огласке оперативники РКВД её и завербовали. Она полагала, будто ни о чём предосудительном не сообщает, но дело на основании этих показаний состряпали на загляденье. Да ты сам посмотри!

Альберт Павлович принял у Городца папку и уставился на меня. Я отлип от дверного косяка и развёл руками.

— А кто бы её заподозрить мог?

Куратор поморщился и взялся изучать протоколы, а Георгий Иванович извлёк из сейфа ещё одну папку, кинул её на стол.

— Тебе, Пётр, тоже есть с чем ознакомиться.

Помимо номера дела и служебных отметок на картонной обложке значилось моё собственное имя, и я озадаченно потеребил завязки.

— Глянь двадцатый лист, — подсказал Городец. — Потом обсудим. И да — признаю, что касательно твоего друга я дал маху. Он не болтун, и с этим придётся что-то делать.