Практик

Часть вторая Глава 5. Начало

Впрочем, напрасно — только впустую дефицитный препарат израсходовал, поскольку к тому моменту, когда в переулок загнали служебный автомобиль, диверсант был окончательно и бесповоротно мёртв.

— Ампулу с цианидом раскусил, — спокойно пояснил Барчук, которому не только сковали за спиной руки наручниками, но и вкололи дозу блокиратора. — Да и гипнокоды. Нет, загнулся бы без вариантов!

Он стоял невозмутимый и привычно сутулый, мне не менее привычно захотелось засветить ему кулаком в зубы. Едва сдержался.

Не время и не место.

— А ты что же? — спросил, распахивая заднюю дверцу нашей легковушки.

— Гипнокоды на гипнокоды плохо ложатся, — с усмешкой заявил Маленский, забираясь в салон. С двух сторон его немедленно стиснули Алик и Глеб. За руль уселся Митя.

По словам Барчука, их никто не страховал, а на приглушённую устройствами бесшумной стрельбы и дождём пальбу местные жители внимания не обратили. И место глухое, и самый разгар рабочего дня. Вот мы и решили быстренько доставить задержанного на Якорку, а перед тем я поручил Ване караулить парадное, а Унтеру затащить тела диверсантов в их собственный автомобиль, собрать гильзы и вообще прибраться.

— Машину на задний двор общежития отгони!

Наверное, стоило бы дождаться подкрепления, но Маленский категорически отказывался отвечать на любые вопросы, пока о его задержании не уведомят армейское руководство, а на допрос с пристрастием мне никто санкцию не давал. Опять же — не время и не место. Точнее — просто нет времени.

Так что уселся рядом с Митей, захлопнул дверцу и скомандовал:

— Поехали!

Служебный автомобиль мы загнали непосредственно на задний двор комиссариата, а Барчуку ради пущей конспирации накинули на голову холщовый мешок, так внутрь и затащили. Спустили в подвал, усадили за стол в одной из камер, где проводились допросы, и не сочли за труд приковать к сему предмету меблировки сразу обе руки, предварительно стянув пиджак и прощупав воротник и швы сорочки.

Глянул на меня Федя, когда я сдёрнул с его головы мешок, откровенно недобро.

— Полегче! — потребовал он, позвякал цепочками наручников и спросил: — Это обязательно?

Находиться по эту сторону стола было… непривычно. Наверное, поэтому я и не удержался от недоброй ухмылки.

— А сам как думаешь? Ты ж у нас дезертир, перебежчик и диверсант!

На грубоватом лице Барчука заходили желваки.

— Я — агент главного разведуправления республиканских вооружённых сил! — с вызовом заявил он. — Вы обязаны уведомить о моём задержании…

Он замолчал на полуслове, когда за моей спиной распахнулась дверь.

— Кого именно мы должны уведомить? — уточнил Городец. — И каким образом это сделать, не рискуя тебя засветить?

Маленский откашлялся и сказал:

— Уведомьте разведслужбу СЭЗ, что у вас их агент Белый.

Георгий Иванович покачал головой.

— Не пойдёт! — заявил он и постучал двумя пальцами по запястью. — Время уходит, ценность твоей информации, как и твоя собственная, падает с каждой минутой. Ещё немного и протухнешь. В твоих собственных интересах назвать непосредственного куратора. Так или иначе для прояснения ситуации нам придётся общаться именно с ним.

Барчук явственно заколебался, обдумывая это требование, потом неуверенно произнёс:

— А вы…

Городец вынул книжицу удостоверения и раскрыл её, демонстрируя задержанному.

— Госбезопасность!

Маленский кивнул.

— Мой куратор — майор Хариус.

Я едва удержал в себе так и вертевшееся на языке матерное словцо, а вот Георгий Иванович никак своего удивления не выказал, разве что слишком поспешно уточнил:

— Она знает, что тебя забросили в столицу?

— Нет, — мотнул Барчук кудлатой головой. — Не было возможности выйти на связь. Всё время с кем-то находился.

— Сколько вас и где скрываетесь? — уточнил Городец.

Но тут уж Маленский отвечать не пожелал.

— Об этом буду говорить только с куратором! — отрезал он.

— Какое задание поручено вашей группе? — спросил Георгий Иванович.

Барчук вновь упрямо мотнул головой, и я с усмешкой заметил:

— Тут где-то иголки должны быть…

Городец оборвал меня взмахом руки и задал новый вопрос:

— Что ещё предпринимает ваша группа в настоящее время? — И он выставил перед собой указательный палец, надавил интонацией: — Предупреждаю сразу! Если из-за несвоевременного информирования управления госбезопасности интересам республики будет нанесён ущерб, ответственности ты не избежишь! А это — вплоть до расстрела!

Маленский сглотнул и быстро произнёс:

— Не было никаких других планов на сегодня! Все просто ждут нашего возвращения.

— До какого часа?

— До десяти вечера, потом перейдут на резервную явку. На какую — знал только Брюмер. Это он отравился при задержании.

— Главный у вас — фон Винек?

— Да.

Георгий Иванович кивнул и направился к двери.

— Пообщайся с ним пока, — приказал он мне, покидая допросную.

Я щёлкнул тумблером магнитофона и скучным голосом произнёс:

— Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения…

— Петя, ты совсем дурак? — оскалился Барчук.

Пришлось выключить запись и отмотать проволоку обратно.

— Федя, не тупи! — обратился я к Маленскому столь же недобро. — Тебя задержали в ходе розыскных мероприятий при попытке совершения противоправного деяния! Всё! Фарш обратно не провернуть! Самое большее протоколы засекретить могут, если у твоего куратора найдутся достаточно убедительные аргументы!

— Найдутся! Не сомневайся даже! — оскалился в ответ Барчук.

После лошадиной дозы блокиратора производимые его внутренней энергетикой искажения едва ощущались, и настроиться на них никак не получалось, но разговор нам точно предстоял долгий, так что я форсировать события не стал и начал обкладывать собеседника по всем правилам.

— Ты напал на сотрудников ВОХР, когда никакой необходимости в этом уже не было! И только не надо говорить, что мы не представились! Мои люди были в форме!

Маленский презрительно фыркнул.

— Насмешил! Можно подумать, я вас чем-то серьёзным приложил! На тренировках в комендатуре и то сильнее другу друга били! Тут даже покушения на причинение телесных повреждений не пришить! — Дёрнув руками, он звякнул цепочками браслетов и выругался, а потом отрезал: — Баста! Под запись ни слова не скажу!

Я усмехнулся.

— В комендатуре сильнее били, да? Хочешь об этом поговорить? Смотри, сам прошлое помянул, за язык никто не тянул!

— Угомонись, Петя! — потребовал Барчук. — Я тебе в Ридзине на том складе жизнь спас! Мы при любом раскладе квиты!

— Ври больше! — рассмеялся я. — Ты ж сам меня под удар и подставил! Если б пистолета с собой не оказалось, меня б Шух под орех разделал. А так просто не успел, полиция слишком быстро прикатила. Вот ты и прикончил его раньше, чем он со мной разобрался. Тебе в первую очередь от него избавиться надо было, так?

Маленский промолчал.

— Антона втёмную разыграл или он по собственной инициативе с консульством связался? — уточнил я. — Не под протокол. Просто интересно.

И снова ответом стала тишина. Точнее — напряжённое сопение бывшего сокурсника.

— Ты и меня грохнул бы, если б только возможность представилась! — ухмыльнулся я. — Скажи — нет? Сколько раз пытался!

— Ты чего собираешь? — возмутился Барчук. — Власть в голову ударила⁈

— Власть тебе в голову ударила! — рявкнул я. — В учебном отделении! Ты ж, как старостой стал, так меня гнобить и начал!

Маленский презрительно фыркнул.

— Вот ты вспомнил!

— А почему нет? Одно к одному подбирается! Сразу меня невзлюбил!

— Чушь собачья! Ты не справлялся и тянул всех назад! Я как заместитель командира отделения обязан был принять меры, иначе бы меня просто сняли! Ничего личного!

— Сам-то в эту брехню веришь? — оскалился я. — Кто бы тебя снял? Дыба? Да ты всю дорогу у него в любимчиках был! Столько поблажек как тебе он никому больше не давал! На всё глаза закрывал! Во всём потакал!

Барчук вновь лязгнул наручниками и бешено сверкнул глазами.

— Потакал? — прошипел он. — Да это Дыба от тебя избавиться велел! Сказал, что такому размазне в комендатуре не место! Ты сам себя вспомни! Ну какая тебе была комендатура?

Нестерпимо захотелось пробить Феде в челюсть, но сдержался, ещё и дополнительно подлил масла в огонь.

— Да-да! — покивал я с презрительной ухмылкой. — Так всё и было! Он как тебя старостой назначил, так сразу и приказал от меня избавиться! Заливай больше!

— Не сразу, — признал Маленский и глянул как бы не сверху вниз, будто мы вдруг поменялись местами. — Сначала просто посоветовал людей вокруг себя собрать, а без козла отпущения в таких делах не обойтись. Ты сам на неприятности напросился, так и так пришлось бы на место ставить! Вот зачем Борю задирал, а? И кто бы вообще в своём отделении задохлика с ущербными способностями терпеть стал? Дыба на тебя посмотрел-посмотрел, да и велел избавиться, чтоб остальных не расхолаживал!

— Ещё и не сра-а-азу? — протянул я. — А ничего, что я форму набирал и тому же Нигилисту уже на вторую неделю ничем не уступал? Не возникло у тебя таких вопросов?

— Первое впечатление самое важное, — пожал плечами Барчук. — Дыбе видней было.

— Ага-ага, — усмехнулся я. — То-то ты теперь в бранзулетках сидишь, а я тебя допрашиваю.

— Это ненадолго! — скривился Федя Маленский. — И ты меня не допрашиваешь, не льсти себе!

— Думаешь, дело не сошью? Напрасно! Вот скажи, ты зачем Казимира меня убить подговорил? Так хотел Дыбе угодить? Или всё на Дыбу свалишь? Мол, это он Казику задачу ставил?

— Убить? Тебя? С какой стати? — Барчук даже чуть вперёд подался. — Не знаю, что у вас там произошло, но меня в это не впутывай!

Я тоже придвинулся к нему, целиком и полностью сосредоточившись на производимых собеседником искажениях энергетического фона.

— А если у тебя в голове покопаться, а? — спросил, намеренно понизив голос. — Те воспоминания ведь гипнокодами не закрыты! А спецпрепарат я найду, да и допросы вести умею. Приходилось участие принимать.

— Пошёл ты! — ругнулся Маленский и дёрнул руками, но лишь впустую ссадил стальными браслетами запястья.

— Казик дурной был, но не совсем же дурак! Кто его надоумил мне мозги выбить, скажи?

— Окстись, ты сам нарвался! На что вообще надеялся, когда его в больницу отправить решил? Думал, он тебе это спустит? Серьёзно⁈

— Кто подговорил Казика на меня напасть? — спросил я, продолжая гнуть свою линию. — Ты? — И после паузы. — Или Дыба?

— Да я знать не знал, что тогда это с тобой он схлестнулся! — выкрикнул в ответ Барчук. — Подозревал только и то сомневался! И вот вопрос: кто кому дело сошьёт? Дурак ты, Петя!

Последнее замечание я проигнорировал.

— Так что же — Казик его прикрыть не просил? Не обратился к тебе за помощью, когда из медчасти сдёрнул? Свежо предание, да верится с трудом!

— Меня ты в это дело не впутаешь! — объявил Маленский со всей возможной решительностью. — Ничего об этом не знаю! Ни-че-го! Отшкребись!

Разумеется, я продолжил крутить его дальше, но Барчук всё больше отмалчивался и огрызался, ничего не отвечая по существу, а потом вновь распахнулась дверь камеры. Внутрь зашли генерал Дичок и незнакомый мне полковник госбезопасности, а за ними скромненько так — Городец.

Я в один миг оказался на ногах, Василий Архипович глянул остро, затем посмотрел на бобины магнитофона и распорядился:

— Снимите наручники!

Полковник госбезопасности уточнил:

— Вы подтверждаете, что это ваш человек?

— Да! Официальный документ привезут в течение получаса.

— Снимите наручники! — приказал тогда полковник.

Из коридора в камеру зашёл Глеб Клич, отомкнул сначала один браслет, затем другой и всё так же молча нас покинул.

Фёдор Маленский тотчас поднялся со стула.

— Товарищ генерал, а майор Хариус?

Василий Архипович досадливо поморщился.

— За подполковником Хариус уже выслали машину. Моя фамилия Дичок, я заместитель начальника СЭЗ!

Барчук на миг задумался, потом кивнул.

— Товарищ Хариус говорила о вас.

Дичок развернулся.

— Надеюсь, мы не станем дожидаться вестового с документами по товарищу Маленскому? Времени у нас в обрез!

Половник госбезопасности мягко улыбнулся.

— При всём уважении, сначала мы должны прояснить некоторые детали.

— Промедление поставит под угрозу важнейшую операцию разведуправления! — надавил на него Дичок. — Фёдор Маленский — наш ценнейший агент, он награждён Республиканским крестом…

— Знаю-знаю, — вновь улыбнулся полковник. — Ваш агент раздобыл важнейшую информацию по источнику-двенадцать… — И тут же от улыбки не осталось и следа. — Увёл эти материалы из-под носа другой нашей разведгруппы, заодно подставив её под удар! — Представитель госбезопасности вскинул руку. — Василий Архипович! Мы не станем оповещать комиссариат иностранных дел и привлекать наш собственный иностранный отдел, всё для сохранения в тайне личности вашего агента. Но на вопросы о задании ему ответить придётся. Это наша зона ответственности! И это не обсуждается!

Из одного Василия Архиповича получилось бы скроить сразу двух худощавых полковников, но ни это обстоятельство, ни разница в чинах того нисколько не смущали.

Дичок раздражённо повёл плечами — мне даже треск швов послышался, — но всё же сдержался и лишь коротко бросил:

— Линь, выйди!

Ни полковник, ни Георгий Иванович это распоряжение не отменили, пришлось покинуть камеру и прикрыть за собой дверь. В коридоре я перехватил заинтересованные взгляды Глеба и Алика, передёрнул плечами.

— Стоим, ждём!

Совещание в итоге продлилось полчаса, не дольше. Нет, едва ли за это время оказались обговорены все детали и сглажены все острые углы, просто с выпученными глазами прибежал порученец Городца.

— Там? — указал на дверь лейтенант и без стука заскочил внутрь, чтобы тут же появиться обратно.

За ним последовал Георгий Иванович, они в сторонке пошушукались о чём-то, и тут уже в камеру ринулся Городец. Секунд пятнадцать-двадцать ничего не происходило, а затем в коридор выставили донельзя обескураженного Барчука.

— Товарищ лейтенант, а расстрельный коридор ведь в этом здании? — не упустил я возможности уколоть бывшего сокурсника.

Порученец Городца недоумённо глянул на меня, потом вздохнул и в тон мне ответил:

— Ох не вам, товарищ лейтенант, так шутить. Ох не вам!

И как-то сразу сделалось не по себе.

Ну вот что ещё опять⁈

Я оценивающе глянул на лейтенанта и спросил:

— Подробностей, надо понимать, не последует? — А когда тот покачал головой, перевёл взгляд на Барчука. — Ты-то чего лыбишься, дурачок? Я неделю вас караулил, ничем другим не занимался. Если что меня коснулось, то это и тебя коснётся ничуть не меньше. Уверен, к примеру, что вас не страховали? Вдруг всё же видел кто, как тебя паковали? Спишут на берег и поедешь в какой-нибудь гарнизон армейскую лямку тянуть. Фиг тебе тогда, а не Машку за ляжку!

Маленский виду постарался не подать — даже скалиться не перестал, но его проняло, и ещё как! Враз глаза потемнели.

Я даже задумался, как бы уколоть его побольнее, но тут из камеры выглянул Городец.

— Горбач, обеспечь нам фургон! — обратился он к порученцу. — А вы — стойте!

Он вернулся в камеру, лейтенант убежал, я задумчиво глянул на Барчука.

— Чего пялишься? Думаешь, ничего не понимаю, а ты там каждый день под смертью ходил? Так я понимаю, Федя! И ты прекрасно понимал, что делал, когда меня фон Винеку закладывал. Что — скажи ещё не от тебя информация ушла? Просто приказ выполнял, да? Ничего личного? Язык проглотил?

Увы, разговорить Барчука не вышло. Он как-то разом замкнулся, просто стоял и молчал. Врезать бы ему за всё хорошее, да нельзя. Досадно.

Вновь дверь распахнулась только минут через пять. Дичок на своего агента даже не взглянул — как из камеры вышел, так и поспешил к лестнице.

— Я к замрескома! — объявил он. — Ждите!

Худощавый полковник госбезопасности припустил следом, не проигнорировал нас лишь Георгий Иванович.

— Выводите задержанного на задний двор! — распорядился он. — Только мешок на голову натянуть не забудьте.

— А лоб ему зелёнкой не намазать? — спросил я, благо Городец так лихо припустил по коридору, что вопроса попросту не расслышал.

Я расправил мешок и потребовал:

— Башку подставляй!

Наверное, Феде стоило сейчас посочувствовать — и самому в его положении оказываться выпадало, прекрасно знаю почём фунт лиха, — но вот как раз сочувствовать ему категорически не хотелось. Я — злопамятен, он — прощения не попросил. Значит, между нами всё по-прежнему, без изменений. Разве что до мелочных тычков в спину опускаться не стал, от греха подальше велел конвоировать Барчука своим подчинённым.

Вышли на задний двор, погрузили подопечного в фургон без опознавательных знаков, сами забрались следом. За рулём устроился порученец Городца, на пассажирское сиденье рядом с ним уселся Митя.

— Куда сейчас? — спросил я.

— Обратно, — отозвался лейтенант, трогаясь с места.

Барчук потянулся снять с головы мешок, но Алик тут же хлопнул его по руке.

— Сиди!

Я вмешиваться не стал. И не из-за какой-то особенной мелочности, просто ровным счётом ничегошеньки в происходящем не понимал. За ворота фургон выехал в сопровождении сразу четырёх легковушек. Все они, за исключением, разве что машины Дичка, оказались под завязку забиты сотрудниками комиссариата в штатском.

Ну и что ещё стрястись могло? Неужто фон Винек с остатками диверсионной группы заявился? Понимаю — ерунда полная, но все остальные предположения и того невероятней!

Ну вот на кой чёрт на пустом месте секретность разводить?

Ломай теперь голову, мучайся!

Зараза!

Улочка оказалась перегорожена вохровцами, у оцепления уже собралась изрядная толпа зевак. Три легковушки под настойчивые гудки клаксонов поползли дальше, а вот фургон и один из служебных автомобилей остановились на обочине. Митя сразу выбрался из кабины, а порученец Городца спросил:

— Ваши люди где?

— Поворачивай! — указал я на боковой проезд.

Лейтенант Горбач выкрутил руль и направил фургон на задний двор общежития. Там подрулил к загнанной в глухой угол машине диверсантов, и сбоку откуда-то немедленно вынырнул Унтер.

Я отсалютовал ему и спросил у лейтенанта:

— И что теперь?

— Ждём, — коротко ответил тот, распахнул дверцу и высунулся из кабины. — Перекройте подходы, посторонних не пускать! — объявил он выбравшимся из машины сопровождения оперативникам в штатском.

— Ждите! — транслировал я приказ подчинённым. — Сейчас узнаю, что стряслось и вернусь.

Лейтенант вскинулся и предупредил:

— Георгий Иванович персонально вам приказал никуда не отлучаться!

Я беззвучно выругался и опустился обратно на боковую лавку. Минут пятнадцать прошли в напряжённом молчании, а затем послышался знакомый голос:

— Свои!

Митя предъявил оперативникам корочки, и сотрудники в штатском пропустили его к фургону.

— Ну и чего там? — спросил я, когда паренёк присоединился к нам.

— Цирк с конями! — отозвался Жёлудь. — Меня за оружием диверсионной группы послали. Давай пистолеты и побегу!

У Барчука и его подельников мы изъяли три ТТ, но вот так за здорово живёшь я расставаться с ними не собирался, поэтому сказал:

— Приказ где?

У Мити от моего требования глаза аж по пять копеек стали.

— Чего⁈

— А как я тебе вещественные доказательства без приказа отдам? А отчётность? А компрометация улик? — резонно поинтересовался я. — Ты вообще кто?

— Петя, ты очумел⁈ — возмутился Жёлудь.

— Нет бумаг — нет оружия! — отрезал я, рассовывая пистолеты по карманам. — Сам отнесу.

Лейтенант Горбач оглянулся, но я его раздражённый взгляд проигнорировал, назначил Унтера старшим и зашагал со двора. Митя поспешил следом.

— Линь, ты чего творишь? — прошипел он. — Ты издеваешься, да?

— Отстань! — отмахнулся я и вывернул на улицу, а там стало уже не до разговоров.

Через толпу пришлось проталкиваться, вовсю работая локтями, но с зеваками мы нисколько не церемонились, поэтому очень скоро подобрались непосредственно к оцеплению. Я предъявил бойцу удостоверение, поднырнул под верёвку с красными флажками и поспешил к дому, перед парадным которого оживлённо переговаривались приехавшие с нами оперативники в штатском.

— Нам наверх? — уточнил я у Мити уже в парадном.

— Мне наверх! — зло отозвался тот.

Я пожал плечами и начал подниматься по лестнице, Митя нагнал и прошипел:

— Отдай стволы, будь человеком!

Я его требование проигнорировал, а перейти к более решительным методам убеждения Митя не смог из-за дежуривших на этажах оперативников. Ему даже пришлось сделать усилие над собой и на предпоследней площадке сказать:

— Он со мной!

Как бы то ни было, в квартиру этажом выше нас не пустили. На лестничной клетке там дежурил цельный майор госбезопасности, он хоть Митю и узнал, один чёрт велел ждать и утопил кнопку звонка. Послышалось металлическое дребезжание и вновь наступила тишина, какое-то время ничего не происходило, затем дверь чуть приоткрылась и к нам выглянул Городец.

Моему появлению он, такое впечатление, нисколько не удивился и скомандовал:

— Заходи! — На Митю при этом даже не взглянув.

В передней пахло пороховой гарью. И ещё кровью, хоть той и натекло из простреленного затылка лежавшего ничком человека не так уж и много. Не знаю как, но я безошибочно опознал в мертвеце Дамира Соль. Дальше по коридору у запятнанной бурыми брызгами стены скорчился Герман Хариус.

И вновь — одна пуля, и вновь — в голову.

Городец спокойно миновал распахнутую настежь дверь кабинета и прошествовал через столовую в гостиную, где как раз сверкнула магниевая вспышка.

— В этом нет никакой необходимости! — послышался голос Дичка. — Случившееся не должно быть предано огласке ни при каких обстоятельствах!

— Это не повод отклоняться от утверждённой процедуры, — парировал Эдуард Лаврентьевич, который и орудовал фотокамерой.

Бывший коллега Городца по контрольно-ревизионному дивизиону был в мундире армейского подполковника, но это я отметил лишь постольку-поскольку, всё моё внимание сразу приковал к себе диван.

Откинувшись на высокую спинку, там сидел Юрий Швец, а Эльвира Генриховна лежала, устроив голову у него на коленях. Платье хозяйки алело кровью слева, откинутую голову молодого человека было от входной двери не разглядеть, но с учётом красных брызг на обоях и револьвера в безвольно обмякшей руке картинка складывалась определённей некуда.

А ещё я заметил стоявшего у окна Дыбу и сразу вспомнил рассказ Барчука. Захотелось задать бывшему командиру нашего учебного отделения, а ныне армейскому капитану, несколько неудобных вопросов, но — увы, не время и не место. Пока — нет.

— Позвольте… — обратился Эдуард Лаврентьевич к полковнику госбезопасности, и тот отступил от дивана.

Генерал Дичок тоже посторонился и тяжко вздохнул.

— Доигралась! — заявил он. — А ведь клялась, что с интрижками покончено навсегда!

С интрижками? Неужто столь трагичным образом разрешился банальный любовный треугольник? Или даже четырёхугольник? И не вписывается ли в эту фигуру ещё и Лев?

— Если только они не были вовлечены во что-то посерьёзней адюльтера! — заметил от дверей в ответ на эту реплику Георгий Иванович.

Василий Архипович обернулся на голос.

— Эльвира тебе никогда не нравилась, но неужели так сложно проявить хотя бы малую толику уважения? — нахмурился генерал и кивком указал на меня: — Он здесь зачем?

Городец пожал плечами.

— Так и так подписку брать, — ответил Георгий Иванович как-то очень уж обтекаемо и уточнил: — Эдуард, ты закончил?

— Да, можно приступать к обыску.

— Время! — повысил голос Дичок, покрутил мощной шеей и не выдержал, расстегнул воротничок. — Мы теряем время! Это ставит под угрозу всю операцию! Обыск может и подождать!

Но полковник госбезопасности ничего и слушать не пожелал.

— Прежде чем действовать, мы должны окончательно прояснить ситуацию!

— Перестраховываетесь!

Большие начальники начали мериться взглядами, Эдуард Лаврентьевич посмотрел на часы и сказал:

— Василий Архипович, в этом вопросе нам придётся пойти навстречу коллегам. — Он начал убирать фотокамеру в футляр и объявил: — У нас в запасе самое меньшее три часа. Разбиваемся на пары, Линь ты со мной. Остаёмся в гостиной.

Генерал Дичок и оставшийся для меня безымянным полковник госбезопасности взяли на себя спальни, а Городцу и Дыбе выпало заниматься кухней, столовой и кабинетом Германа Аскольдовича.

— Отводим на это час! — объявил Василий Архипович, прежде чем выйти.

— Эдуард Лаврентьевич, вы здесь армейскую контрразведку представляете? — спросил я, стоило только остаться наедине с подполковником.

— Представляю, — коротко подтвердил тот.

— А это разве не тройное убийство с последующим самоубийством на почве ревности?

— Если и убийство, то не тройное. Ещё домработницу застрелили, — сообщил Эдуард Лаврентьевич, продолжая изучать место преступления. — Как думаешь, что здесь произошло?

На первый взгляд картина преступления была очевидней некуда, но я из опасения попасть впросак перво-наперво уточнил:

— А как вообще обнаружили тела?

— Капитан Дыба не смог дозвониться до подполковника Хариус и приехал за ней на квартиру. Дверь оказалась заперта, внутри играл радиоприёмник, на стук никто не ответил. Когда комендант отпер дверь своим ключом, в прихожей обнаружился труп. Дыба проверил квартиру и сообщил о случившемся куда следует… — Всё это Эдуард Лаврентьевич поведал мне, беспрестанно перемещаясь и поворачиваясь, будто мысленно фотографировал обстановку, потом указал на дверной проём. — Встань там!

Я выполнил это распоряжение и начал излагать свою версию.

— Швец и Соль пришли к Хариусам, в прихожей случилась ссора и первый застрелил второго. На шум из своего кабинета выглянул…

Тут я замолчал, а Эдуард Лаврентьевич негромко рассмеялся.

— Сообразил, да?

— Угу, — протянул я. — Судя по брызгам крови на стене, в хозяина квартиры стреляли не из прихожей, а из гостиной или столовой.

— И-мен-но! — по слогам произнёс подполковник. — И убили его не первым, иначе бы Эльвира вот так запросто себя застрелить не дала. Её точно застали врасплох, нападения она не ожидала.

Я припомнил, как уверенно действовала дамочка в Зимске, кивнул, соглашаясь с доводами собеседника, и предложил новую версию:

— Швец застрелил соперника, прошёл в гостиную и убил её, — указал я на Эльвиру Хариус, а после обернулся к телу Германа Аскольдовича, — а затем уже его. После уложил тело любовницы себе на колени и застрелился сам. Но ссора если и случилась, то раньше. Он пришёл убивать, иначе бы не принёс револьвер с глушителем.

— Ты упустил домработницу, — напомнил Эдуард Лаврентьевич, — но вопрос в другом: зачем вообще понадобился глушитель, если изначально планировалось самоубийство? Боялся раньше времени переполошить выстрелами других своих жертв? Тогда почему не задействовать акустический экран?

— А как же энергетические возмущения? — напомнил я.

— Да и чёрт бы с ними! — отмахнулся контрразведчик. — Бац-бац-бац! И пуля в голову! Бац! Никто бы не успел вмешаться. Никто бы не забеспокоился даже! В жизни не поверю, что тут в быту сверхэнергией не оперируют! И на кой чёрт понадобилось убивать домработницу? Зачем грех на душу брать? Не душегуб же действовал! — И вновь по слогам: — Не-ло-гич-но!

Эдуард Лаврентьевич опустился на корточки рядом с подсохшей лужицей крови в двух шагах от дивана и спросил:

— Как думаешь, долго она тут лежала, прежде чем её перенесли?

— Так сразу и не скажешь, — покачал я головой.

— И не сразу — тоже, — вздохнул контрразведчик, продолжая разглядывать паркет, затем попросил: — Выключи свет!

Я выполнил распоряжение, и комната погрузилась в темноту, которую почти сразу подсветило едва уловимое голубоватое сияние. Кровь в этих призрачных отсветах стала абсолютно чёрной. Эдуард Лаврентьевич повёл рукой, луч побежал по паркету и выхватил несколько смазанных отметин, будто кто-то пошаркал там каучуковой подошвой.

— Швец в кровь наступил? — уточнил я.

— Кто-то точно наступил, — вздохнул контрразведчик, развернулся и посветил в мою сторону; на полу обнаружились аналогичные чёрные отметины. — Теперь, поди разберись, кто именно.

Эдуард Лаврентьевич перешёл к дивану, приподнял ногу Швеца и внимательнейшим образом оглядел сначала одну его подошву, а затем и другую.

— Мог и наследить, — признал он некоторое время спустя, затем выпрямился и осветил Эльвиру Генриховну.

К осмотру он подошёл со всей тщательностью, потратил на него никак не меньше десяти минут, затем хмыкнул и вновь обратил своё внимание на Швеца, только на сей раз взялся изучать ладони убийцы.

— Всё, включай свет! — объявил Эдуард Лаврентьевич некоторое время спустя, а стоило только загореться под потолком люстре, вновь извлёк из футляра фотокамеру.

Стало интересно, что именно дал ему осмотр места преступления в ультрафиолетовом освещении, но контрразведчик определённо не собирался вводить меня в курс дела. Я вздохнул, прислонился к дверному косяку и взялся дожидаться окончания обыска.

Как ни удивительно, но тот свои плоды всё же принёс. Что-то такое обнаружилось в кабинете хозяина дома, раз уж к нам присоединился в срочном порядке вызванный на место преступления Альберт Павлович. С его появлением разговор за закрытыми дверьми кабинета сразу пошёл на повышенных тонах, но в беспредметное выяснение отношений общение, надо понимать, всё же не перетекло, поскольку к какому-то консенсусу высокому начальству удалось прийти уже четверть часа спустя.

Первым кабинет покинул генерал Дичок, обратился ко мне:

— Линь, пистолеты!

Возникший за его спиной Георгий Иванович едва заметно кивнул, и я начал доставать из карманов и выкладывать на буфет новенькие ТТ. Василий Архипович придирчиво оглядел оружие диверсантов и уточнил:

— Который из них Маленского?

Я чуть отодвинул один в сторону, и тогда Дичок обратился к своему порученцу:

— Капитан, по две пули каждому. — Он шумно выдохнул и поправился: — Нет, Эльвире не нужно. Только остальным…

Услышанное повергло меня в ступор, а вот Дыба спокойно взял пистолет и проверил, дослан ли патрон. Выстрелы прозвучали совершенно бесшумно, только зазвенели на полу вылетевшие за пределы акустического экрана гильзы. Дважды пальнув в тело хозяина квартиры, порученец генерала дошёл до Юрия Швеца и пару раз пальнул ещё и в него. После вернулся к нам, протёр оружие и ушёл вглубь квартиры со вторым ТТ в руке.

— Эдуард, место преступления на тебе! — объявил Дичок и посмотрел на часы. — Товарищи, пора выдвигаться!

Худощавый полковник госбезопасности покачал головой.

— Георгий Иванович, бери руководство операцией в свои руки, а я здесь задержусь.

— Согласуете выделение людей в оцепление?

— Да, конечно.

Тут вслед за остальными вышел задержавшийся в кабинете Альберт Павлович. Он протянул Городцу портфель и, будто извиняясь, улыбнулся всем разом.

— Позвольте откланяться. Дела.

Георгий Иванович молча кивнул, остальные и вовсе заявление проректора РИИФС проигнорировали. Им было не до того.

Обсуждать операцию по возвращению Барчука на явочную квартиру взялись в служебном фургоне. Впрочем, обсуждать — это слишком громко сказано, поскольку высокие чины уже распланировали всё от и до. По легенде Маленский остался дожидаться подельников у машины, те проникли в дом без него, вернулись некоторое время спустя с портфелем и на вопросы отвечать отказались. После ездили по городу, пытаясь выявить слежку.

— Брать вас будем под окнами явки! — заявил Дичок. — Обставим всё так, чтобы сложилось впечатление, будто наблюдение за ней установили ещё до вашего возвращения. Группа захвата будет в курсе ситуации, но — никаких поддавков! Стрелять на поражение! Всё должно выглядеть естественно! Ясно?

— Так точно! — отозвался Маленский.

— Бойцам в оцеплении поставят боевую задачу, посвящённых среди них не будет. — предупредил Городец. — Приказ начать облаву поступит с небольшим запозданием, это даст вам несколько минут, чтобы оторваться от преследования.

Лично меня решение отпустить фон Винека, нагрузив его какой-то дезинформацией, а заодно подсадной уткой в виде Барчука, откровенно покоробило. Эдакого вражину и пощадить? Уму непостижимо!

— Из города выбирайтесь самостоятельно. Поблажек не будет, — добавил Георгий Иванович. — Это понятно?

Маленский вновь кивнул, а Василий Архипович уточнил:

— Георгий, твои люди ведь не в форме вохровцев действовать станут?

— Нет, переоденутся.

— Найдёшь для нас два комплекта формы?

Дыбу при этих словах едва не подкинуло.

— Товарищ генерал! Это слишком рискованно!

Дичок развернулся к нему всем корпусом и объявил:

— Работа у нас такая — рисковать!

— Вам на выходных дочь замуж выдавать!

— Это не повод прятаться за чужими спинами! Если что-то делать, то делать на совесть! — отмахнулся Василий Архипович и перебил уже открывшего рот Городца. — Георгий, даже не начинай! Группа захвата из пяти… Да пусть даже из шести человек — это курам на смех! Фон Винек не дурак! Действовать станем двумя четвёрками. Пётр, зови своих людей!

Георгий Иванович махнул рукой, я выглянул из фургона и скомандовал:

— Заходим! Митя, ты тоже!

Постановка задачи бойцам не заняла и пяти минут, после ещё с четверть часа мы проясняли отдельные детали. Я, в частности, спросил:

— Сколько всего диверсантов и чем они вооружены?

— Осталось шесть человек, трое — операторы, — подсказал Маленский. — Из оружия ТТ, ППС и гранаты.

— Операторы сильные?

— Один из эмигрантов, пятый виток. Двое после пиковой инициации в источнике-семь.

Дальше Барчук нарисовал план явки и по памяти набросал схему подходов к дому, а Городец предоставил нам подробнейшую карту района. Генерал Дичок поглядывал на часы всё чаще, затем не утерпел и объявил:

— Пора закругляться! Пётр, кого из своих людей мне дашь?

— Клич, Балаган, пойдёте с товарищем генералом, — объявил я.

Василий Архипович оглядел их и кивнул, предупредил всех разом:

— Диверсанты под гипнокодами и с ампулами цианида, действуйте предельно жёстко. Сможете захватить кого-то живыми — хорошо. Станут оказывать сопротивление — уничтожайте!

Городец при этих словах едва заметно поморщился, но вносить коррективы не стал и услал Митю за чёрными прыжковыми комбинезонами и прочим обмундированием для Дичка и Дыбы, заодно велев подобрать один комплект и себе. У остальных всё уже было — принесли из общежития и переоделись.

Митя обернулся в десять минут, и ещё столько же, если не больше, возились с подгонкой обмундирования наши армейские коллеги. Стандартные комбинезоны оказались этим кабанам откровенно тесноваты.

— А сам не хочешь тряхнуть стариной, Георгий? — улыбнулся Дичок, подтягивая ремни. — Давай! Вместе! Как в былые времена!

Но Городца это предложение не воодушевило.

— Воздержусь, — сухо отказался он.

— Старость — не радость? — и не подумал отстать Василий Архипович, с хрустом покрутив мощными плечами.

— Играющий тренер — не моё амплуа! — отрезал Городец и, похлопав по плечу Жёлудя, отшутился: — Вот, Дмитрия вместо себя на поле выставлю! — Он ухмыльнулся и уже совершенно серьёзно добавил: — А дабы после не искать крайних, состав опергрупп зафиксируем официально.

Василий Архипович развёл руками.

— Если тебе будет угодно…

— Будет, — кивнул Городец, расстегнул портфель и протянул Маленскому изъятый при задержании ТТ. — Начинаем!

Мы выделили Дичку и Дыбе два ППС, а Мите оружия от нас не досталось, у него имелось собственное. После выбрались из фургона в глухой переулок, въезд в который перегораживал служебный автомобиль, но так сразу, разумеется, никуда не поехали. Для начала Городец рассовал по карманам покойников пистолеты, а дальше уже мне с парнями пришлось размещать тела диверсантов на передних сидениях их автомобиля. Барчуку полагалось ехать сзади, так у них было заведено.

— Рулить сможешь? — уточнил я.

— Да! — буркнул тот, забираясь на задний диванчик с полученным от Городца портфелем.

Федя хоть и старался не выказывать нервозности, но события сегодняшнего дня даром для него не прошли, а дальше станет только хуже. Дальше на него охота всерьёз пойдёт. Будет жарко.

Ворохнулась мысль чуток перестараться и положить на явке всю эту шайку-лейку, не дав никому уйти, но подумал-подумал и выкинул её из головы. Неспроста же фон Винека отпускают. Значит, есть резоны. Значит, так надо. Иначе никто бы такую ответственность на себя не взял.

Непосредственно перед выездом Георгий Иванович провёл финальный инструктаж. И не просто провёл, но и собрал со всех подписи, а у Дичка ещё и завизировал документ о проведении совместной с СЭЗ операции. Лично я ничуть не удивился бы, потребуй он под роспись ознакомиться ещё и с обязательством о неразглашении, но нет — сейчас было попросту не до бумажной волокиты. Этим займёмся уже завтра. Точнее, займутся те из нас, кто переживёт сегодняшний день.

Тьфу-тьфу-тьфу, конечно, трижды через левое плечо, да только наивно полагать, будто мы просто пуганём Барчука и позволим диверсантам оторваться. Представление серьёзное затевается. И стрелять в нас будут тоже — всерьёз.

Ну, поехали!

На место выдвинулись без четверти девять. Митя рулил, мы в свете электрического фонарика продолжали изучать схему Барчука и карту района. Мы — это я, Унтер и Ваня. Глеб и Алик ехали во второй машине — неприметной серой легковушке, в которую Василий Архипович втиснулся, прямо скажем, не без труда. Да и Дыбе пришлось согнуться на заднем диванчике едва ли не в три погибели. Телосложением генералу он особо не уступал.

Дыба, Дыба, Дыба…

Вот с какой стати он на меня так взъелся, что велел Барчуку из учебного отделения выжить? Не такие уж и плохие результаты я демонстрировал, успеваемость на дно не тянул. А если пришёлся не ко двору, то почему было официально не отчислить?

Впрочем, этого как раз ему бы и не позволили. Городец бы прикрыл, да и у комиссара Хлоба ко мне претензий не имелось.

Странно это всё. Пусть Казимир с головой и не дружил, но как-то слишком топорно он нападение на меня обстряпал. Действовал так, будто нисколько ответственности за убийство не опасался. Окончательно шарики за ролики заехали или ему пообещали дело замять?

Лишнего накручиваю? Да как знать…

Под окнами явочной квартиры мы маячить не стали, заехали в квартал с другой стороны. Митя припарковался у дальнего угла соседнего дома и двигатель не заглушил. Тут нас не видно, а только утопит в пол педаль газа — и вылетим на улочку, в две секунды на месте окажемся.

Я погрузился в поверхностный транс, активировал дублирующую прохождение нервных импульсов структуру и обратился к ясновидению. Особо не усердствовал и потому, наверное, никакого намёка на энергетические возмущения не уловил. Ну или оставшиеся на явке диверсанты маскировочной техникой владели лучше своего ныне покойного подельника. Впрочем, здесь и расстояние куда больше, и сфокусироваться на конкретном строении я не рискнул.

Улица с нашей позиции просматривалась вплоть до следующего перекрёстка, минут через пять на дороге показался силуэт легкового автомобиля. Это прикатила и свернула во дворы вторая группа захвата. Теперь оставалось лишь ждать, когда пожалует Маленский.

Ждать, ждать, ждать…

Но вот тоже странно — а с какой стати нас поставили караулить именно тот злосчастный дом? Каким образом Городец сумел предугадать появление там диверсантов? Ясно и понятно, что в его распоряжении есть и другие спецгруппы, но даже так шансы выйти в цвет были не слишком высоки.

Значит, прошла какая-то информация. Значит, диверсанты на чём-то засветились.

С учётом изъятых из кабинета Германа Хариуса документов, их целью был именно бывший заведующий библиотекой РИИФС. По работе он имел допуск ко всем закрытым архивам — неужто умыкнул оттуда какие-то столь серьёзные материалы, что за ним прислали матёрых оксонских убивцев? Но как те об этих материалах прознали? Логично предположить, что Хариус сам вышел на контакт с кем-то из иностранных агентов, вот только логично ли? Ни одна разведка подобных людей не ликвидирует, более того — их холят и лелеют. А здесь изначально предполагалось силовое решение вопроса.

Или нет?

Додумать эту мысль я не успел.

— Едут! — объявил вдруг Митя.

Мазнули по дороге лучи фар, мимо прокатил и сразу скрылся из виду чёрный «Капитан», пошёл на второй круг в полном соответствии с указаниями фон Винека.

— В дом заходим только мы вдвоём, — напомнил я подчинённым. — Вы не суйтесь, просто прикройте нас. Митя, ты тоже не увлекайся. Наткнёмся на сопротивление — на рожон не лезь.

— За собой последи! — фыркнул в ответ Жёлудь, нервно постукивая пальцами по баранке, и объявил: — Возвращаются!

Я перебрался к боковой двери и скомандовал:

— Приготовились!

Чёрный «Капитан» свернул к дому, и тотчас взревел двигателем фургон. Нас качнуло, автомобиль выскочил из переулка и резко ускорился, дополнительно пришпоренный кинетическим импульсом. Отрезая диверсантам путь к отступлению, вылетел на дорогу служебный автомобиль со второй группой захвата, и сразу где-то неподалёку взмыла в воздух сигнальная ракета.

Поехали!

Дверцы «Капитана» с левой стороны распахнулись, и к нам устремилась шаровая молния, но Унтер отработанным воздействием вколотил её в землю. Рвануло! Во все стороны полетела спёкшаяся грязь, взмыло к небу облако пара. Я встал на подножку и в полном соответствии с первоначальным планом подкинул давление внутри салона легковушки.

С гулким хлопком вышибло наружу крошево стеклянных осколков, плеснуло кровью, и шофёр навалился грудью на баранку, а обоих пассажиров вышвырнуло наружу. Вылетевшее с переднего сиденья тело безжизненно распласталось на земле, а вот Барчука ударная волна лишь подтолкнула в спину. Он шибанул по нашему фургону силовым тараном и бросился наутёк, попутно несколько раз пальнув из ТТ по служебной легковушке.

Я исказил вектор атакующего воздействия, и то на куски разметало попавшую под удар скамейку, а вторая группа захвата прикрылась от пуль кинетическими экранами. Вдогонку Маленскому затрещали короткие прицельные очереди, и тут же в окне второго этажа загрохотал пистолет-пулемёт.

Митя напитал энергией щит, но мог бы и не суетиться — стреляли не по нам. Фургон резко остановился, мы ринулись наружу. Краем глаза я заметил, как повалился на землю кто-то из второй группы, и саданул по стрелку шаровой молнией. Та угодила точнёхонько в оконный проём, в комнате жахнуло, обстрел разом стих.

Пошли! Пошли! Пошли!

Вскинув автоматы, Иван и Унтер взяли на прицел окна и арку, мы с Митей ринулись вперёд. Алик — тоже.

Куда⁈

Балаган метнулся вслед за Барчуком, но тут же выскочил из арки и отпрянул в сторону, лишь в самый последний момент сумев разминуться с вырвавшимся наружу плазменным выхлопом. Лужи на тротуарной плитке и морось пыхнули паром, оранжевый росчерк погас, ни до кого не дотянувшись.

Повезло! У второй группы и без этого проблем хватало: Глеб с негнущейся ногой отползал под прикрытие автомобиля, а Дичок пытался оказать первую помощь неподвижно замершему на земле Дыбе.

Да как так-то⁈

— Стоять! — рявкнул я на Алика и в арку не сунулся — вместо этого запрыгнул на стену.

Изменил вектор силы тяжести, взбежал на второй этаж и подкинул давление в комнате, откуда вёлся обстрел, а сам, загодя прикрывшись кинетическим экраном, прямо через оконное стекло вломился в соседнюю.

В спальне с двумя кроватями никого не оказалось, дверь — нараспашку.

— Прикрывай! — крикнул я заскочившему следом Мите, ощутив присутствие энергетической аномалии, но исключительно на одно только своё ясновидение полагаться не стал и расплескался во все стороны активным поисковым воздействием.

Пусть и засветился для всех операторов маяком в ночи, плевать! Тут помимо операторов простые боевики где-то ошиваются!

Уловив отклик, я перегородил коридор кинетическим экраном и лишь после этого шагнул в дверь. За спиной загрохотали выстрелы и застучали по полу потерявшие скорость пули, а в лицо ударил всполох деструктивных колебаний. Гармония иного источника сверхсилы легко прошила многослойную защиту, и мою внутреннюю энергетику перетряхнули вибрации, а из глаз посыпались искры, но контроля над потенциалом я не упустил и вовремя сбил направленный в голову силовой выпад. Тот пропахал по стене глубокую длинную борозду, побелка так и полетела!

В комнате щёлкнул электрический разряд, и в голос выругался Митя, я не стал отвлекаться на него, усилием воли привёл энергетику в равновесное положение и попытался достать диверсанта выбросом давления. Тот шустро сместился в сторону, и ему не разметало лёгкие, лишь оттолкнуло на лестницу.

Кинетический экран начал распадаться, я вывернул его наизнанку и одновременно с переводом потенциальной энергии в кинетическую направил прочь от себя по коридору. Разрядившего в меня магазин ППС диверсанта отбросило и шибануло о стену с такой силой, что потолок забрызгало кровью.

Колыхнулись искажения, с лестницы влетела и устремилась ко мне парочка шаровых молний, я прикрылся областью энергетической турбулентности — хлопнуло раз и другой, только искры разлетелись.

Митя снова ругнулся и вошёл в резонанс, а вот я отвлекаться не стал и правильно сделал: только уловил непонятные возмущения на первом этаже и сразу отбросил себя в сторону, а миг спустя пол в коридоре взорвался кучей взметнувшихся к потолку щепок.

Мой напарник тотчас оказался рядом и пережёг в скачок силы тяжести весь свой потенциал. Вниз будто многотонный кузнечный молот ударил, но энергетическая аномалия не сгинула, а под рябь помех контр-воздействия резко сместилась в сторону. Дальше вновь проявился оператор, засевший на лестнице. Едва уловимые до того силовые искажения вдруг сделались острыми и резкими, он вошёл в резонанс, сунулся обратно и приголубил нас плазменным выбросом.

Я отгородился магнитным экраном, огненный вал налетел на незримую преграду, и пусть завеса продержалась всего-то пару секунд, за это время Желудь успел прямо через стену убраться в комнату, а сам я сиганул в пролом в полу. В падении крутанулся, извернулся и побежал по потолку к оператору, отброшенному в дальний угол гравитационным ударом Мити. Диверсант вмиг оказался на ногах и перехватил меня плазменным жгутом; я встретил атакующее воздействие раскрытой ладонью, загодя защитив ту сверхмощным магнитным полем, ещё и пакет деструктивных воздействий перекинуть попытался, но перестарался, и хлыст взорвался брызгами огня.

Неудача отнюдь не расхолодила оператора, и он принялся сыпать элементарными воздействиями, — то ли выгадывая время на подготовку чего-то более серьёзного, то ли просто решив связать меня боем, дабы прикрыть отход фон Винека.

Я ушёл от перепада давления, отвёл в сторону кинетический выпад, порвал силовую струну, погасил выплеск теплового излучения. Легко и просто. Играючи.

Кто другой мог бы и расслабиться, но я слишком свыкся с тем, что уступаю мощностью решительно всем своим оппонентам, поэтому сломя голову кидаться в атаку не стал и привычным для себя образом абстрагировался от энергетических искажений, а заодно отфильтровал случайные помехи.

Ага! Есть!

Я отследил контур некоей структуры, которую напитывал сверхсилой диверсант, а стоило только точечному уколу выбить один из её ключевых узлов, и та враз потеряла стабильность. Но не развеялась переливами северного сияния, а обернулась гравитационными возмущениями, начала сжиматься в точку, перемалывая всё кругом! Попавший в зону поражения стол разметало в труху, люстра разлетелась хрустальной пылью, меня тоже потянуло в незримую мясорубку, но повреждение схемы оказалось слишком серьёзным, залитая в структуру энергия стремительно уплотнилась и выплеснулась вовне ударной волной!

Нас с диверсантом разбросало в разные стороны. Он тут же метнулся к выходу, я швырнул наперерез шаровую молнию — и не простую, а начинённую перепадом давления и наполненную энергией в противофазе.

Рвануло так, что дверь попросту вынесло наружу! Диверсант прикрылся от взрыва экраном, а вот защитить от пробоя внутреннюю энергетику не сумел. Хватанул сверхсилы в противофазе и забился в падучей, весь оплетённый электрическими жгутами. Пол под ним обуглился, завоняло горелой плотью.

Всё, спёкся!

На втором этаже в очередной раз грохнуло и с лестницы слетело тело с обгорелой дырой в груди.

— Прикрываю! — крикнул Митя, сиганув вслед за своим прожжённым насквозь противником.

Мы выскочили через вынесенную дверь во двор, там — никого, только со стороны арки послышался голос Унтера:

— Ушли!

Нет, я мог бы встать на след и начать преследование, ориентируясь на остаточные силовые возмущения, но как раз это мне запретили строго-настрого, так что лишь бросил Мите:

— Огонь потуши! И проконтролируй всех!

— Мой готов! С гарантией! — отозвался Жёлудь, шагнув в повалившие из дома густые клубы дыма.

— Всех, я сказал! — рявкнул я вдогонку и зашагал к Унтеру. — Наши как?

— Глеб пулю в ногу поймал, ничего серьёзного. Капитана — наповал.

— Ну хоть не генерала… — вздохнул я.

Честно говоря, в голове не укладывалось, что в такой вот пустяковой операции мог погибнуть опытный оператор, от которого требовалось лишь обозначить активность и в самое пекло не лезть. Ну вот как так-то? И этот человек ещё чему-то учил курсантов!

Я оглянулся на затянутый дымом пролом и передёрнул плечами.

Как-то это всё для меня слишком уж привычным и обычным стало. Нормальным.

Далеко приоритеты завели. Очень.