Практик

Часть вторая Глава 2

Оторвались и ушли. Ещё и в город, надо понимать, раньше автоколонны госбезопасности вернулись. Мне бы этой форой воспользоваться, да куда там! Пришлось успокаивать Вику. Истерика в подобной ситуации была более чем уместна, вот только время утекало как вода сквозь пальцы, поэтому вместо утешений и объяснений, я барышню легонько встряхнул.

— Дыши! — потребовал я. — Дыши, как на йоге учили! Давай!

Вика округлила глаза, но послушалась и даже перестала цепляться за меня, будто утопающий за спасательный круг.

— Кондрата Семёновича задержали сотрудники госбезопасности, но это просто недоразумение! Всё разрешится в самое ближайшие время! — повторил я то, что уже пытался безуспешно втолковать ей прежде. — А теперь стой здесь и дыши, мне надо позвонить!

— Зачем тогда мы убегали⁈ — выкрикнула девчонка вдогонку, благо мне хватило ума загнать мотоцикл в глухой переулок. — Зачем, если это простое недоразумение⁈

Я обернулся и рявкнул в ответ:

— Да растерялся я! Растерялся, понимаешь?

И ещё испугался. Сработали инстинкты, включились рефлексы, вот и рванул наутёк, а остановиться уже не смог. Да и мысли такой не возникло, честно говоря. А правильно поступил или нет — не знаю.

Я добежал до аптеки и набрал номер Городца. Тот оказался дома, а когда супруга передала ему трубку, я доложил:

— Десять минут назад задержали Врана. Операцией руководил Суббота.

— По какому обвинению? — деловито уточнил Георгий Иванович.

— Не в курсе.

— Перезвони.

В трубке зазвучали короткие гудки, я утопил и сразу отпустил рычажок, вставил в прорезь новую монету и взялся вызванивать Альберта Павловича. Куратор никаких уточняющих вопросов задавать не стал и после мимолётной заминки велел явиться на точку, где мы как-то уже встречались с ним пару лет назад.

— Буду там через двадцать минут, — решил он.

— Я не один! — сразу предупредил я.

Альберт Павлович всё понял верно.

— Старшая или младшая? — уточнил он.

— Младшая. Старшая в институтской фотостудии.

— С собой её не тащи, оставь где-нибудь, — сказал куратор и отключился.

Когда я вернулся к мотоциклу, Вика шумно дышала, пытаясь обрести душевное равновесие, но получалось это у неё не лучшим образом. Впрочем, и попытка сама по себе дорогого стоила.

— Скоро всё прояснится! — заявил я, не дожидаясь расспросов, и скомандовал: — Поехали!

— Куда? — спросила барышня. — Домой? Надо всё рассказать Нике!

— Думаешь, она уже вернулась?

— Нет, но…

— Всему своё время! — отрезал я. — Садись!

Штат управления РКВД по Новинску был не слишком многочисленным, а в республиканский розыск нас с Викой объявить никак не могли, поэтому я рискнул подкатить к одному из кафе на бульваре Февраля, купил шоколадный молочный коктейль и распорядился:

— Сидишь, пьёшь, медитируешь и молчишь. Я скоро буду. Дыши!

В дороге Вику снова начала бить нервная дрожь, но следование наставлениям Федоры Васильевны помогло ей худо-бедно совладать с эмоциями. Истерики не случилось.

Я взглянул на часы и сказал:

— Жди здесь и никуда не уходи.

— А ты куда? — забеспокоилась Вика.

— Надо с одним человеком поговорить. Сейчас вернусь.

— Я с тобой!

— Не нужно! — уверил я барышню и аккуратно разжал её вцепившиеся в руку пальчики. — Мотоцикл здесь оставлю, его я точно не брошу.

На глазах у Вики навернулись слёзы.

— Зачем ты так?

— Будешь себя хорошо вести — поцелую.

Думал оставить за собой последнее слово, и не вышло, уже в спину прозвучало негромкое:

— Дурак!

Барышни за соседним столиком захихикали, но мне было не до них. Перед встречей с куратором требовалось убедиться в отсутствии слежки, а я слишком спешил, чтобы подойти к этому делу со всей ответственностью. Ещё и нервишки расшалились. В итоге покрутился по проходным дворам и глухим переулочкам больше ради собственного успокоения, нежели для пользы дела.

А вот дожидавшийся меня на скамейке Альберт Павлович оказался возмутительно спокоен. Откинувшись на спинку и заложив ногу за ногу, он листал газету. Не прервал этого своего занятия, даже когда я плюхнулся рядом, разве что потребовал:

— Излагай!

Меня дважды просить не пришлось, но доклад никоим образом противоестественного спокойствия куратора не поколебал. Он разве что несколько раз кивнул, будто соглашался с какими-то своими мыслями.

— Что происходит, Альберт Павлович? — потребовал я объяснений. — Что, чёрт возьми, происходит⁈

— Да ничего нового, — спокойно пожал тот плечами. — Всё та же борьба за власть. Черник пытается лишить особую научную территорию остатков автономности, дабы присоединить ОНКОР к комиссариату внутренних дел, а Рогач согласен сохранить полномочия наблюдательного совета, если корпус отойдёт армии.

— А что Баюн? — поинтересовался я позицией председателя соврескома и главы объединённой соцпартии.

— Торгуется, вестимо, — коротко ответил Альберт Павлович и добавил: — Поэтому сейчас чрезвычайно важно действовать исключительно в рамках правого поля.

— Я ещё там или уже нет?

— Пока ничего криминального ты не совершил, — уверил меня куратор. — О задержании Врана, думаю, не объявят, пока его не вывезут за пределы научной территории, какое-то время для манёвра у нас ещё остаётся…

— А с Никой и Викой что будет? — спросил я.

Округлое лицо Альберта Павловича враз утратило невозмутимость, он словно лимона откусил.

— Младшую отдадут органам опеки, старшую наверняка задержат для оказания дополнительного давления на отца. Плохо и даже очень, но если попробуем укрыть их, то подставимся под удар. Тогда наши оппоненты с полным правом заявят не только о препятствовании правосудию, но и о заговоре. Этого допустить нельзя.

Я вскочил на ноги.

— Просто возьмём и умоем руки?

Альберт Павлович выразительно поглядел на меня.

— Есть идеи, как прикрыть барышень законными методами? Предлагай!

— Викторию надо переправить на Кордон. Она в списке соискателей, прошла медосмотр. Там никакая опека не подкопается. И любой запрос можно будет на законных основаниях заволокитить или даже отклонить.

Альберт Павлович кивнул.

— Это ты хорошо придумал, — мягко улыбнулся он и враз посерьёзнел. — А попадёт она как на Кордон, а?

— Можно подумать так сложно пропуск оформить!

— Нет! — отрезал куратор. — Никто заниматься этим не станет! Иначе раздуют из мухи слона!

Я фыркнул.

— Да вообще не проблема! Сам её на Кордон отвезу в обход постов!

Альберт Павлович тоже встал со скамейки и покачал головой.

— На Кордон — не надо. Доставь на восьмидесятый километр, там будет ждать машина Звонаря. Я с ним созвонюсь, объясню ситуацию. А вот как быть со старшей, ума не приложу.

— Может, её в санаторий научного дивизиона или даже психиатрическую клинику определить для восстановления пошатнувшегося вдруг здоровья? — предложил я. — Узнала об аресте отца, вот нервы и расшалились…

— Хорошая идея, но не выгорит. На официальный запрос о местонахождении в любом случае ответить придётся, а дальше независимая медкомиссия её диагноз не подтвердит и к нам возникнут серьёзные претензии. Мы так даже двух дней не выгадаем. А если поместим её куда-нибудь под чужой фамилией, то рано или поздно это вскроется. Тогда и вовсе погорим. Не в моих принципах рассуждать о меньшем зле, но здесь именно такой случай.

— Может, просто где-нибудь в городе пока поживёт? Не найдут же её так сразу!

— Так сразу не найдут, — согласился со мной Альберт Павлович. — Но, когда это случится, на нас столько помоев выльют, что мало никому не покажется. И потом — как ты себе это представляешь? Скажи: Ника Вран будет сидеть тихо как мышка на квартире и на улицу носа не казать? У тебя такое мнение об этой барышне сложилось?

Я беззвучно выругался.

— И ничего нельзя сделать?

— Пока вариантов не вижу, — покачал головой куратор. — Можем разве что немного времени выиграть, но и только. Разберись с Викой для начала, а там видно будет.

Я попросил не тянуть со звонком Звонарю и отправился в обратный путь. К несказанному моему облегчению мотоцикл обнаружился на прежнем месте, да и Вика никуда не делась, сидела за столиком со смеженными веками и медитировала.

Но стоило мне только пощёлкать пальцами перед её лицом, как барышня тут же вскинулась.

— Ну что? Узнал, что с папой⁈

Я ухватил её за руку и потянул из-за стола.

— Пошли, пошли, пошли…

Вика упёрлась.

— Сначала скажи!

— Не здесь! — шикнул я на неё, а уже у мотоцикла сообщил: — Пока никаких официальный заявлений не было, поэтому на всякий случай увезу тебя на Кордон.

Глаза девчонки изумлённо распахнулись.

— С какой стати? Я не хочу!

— Тебе так и так в подготовительный центр переезжать! Я договорился, чтоб тебя уже сегодня приняли.

— Но зачем⁈ Это всё какое-то чудовищное недоразумение! Папа ни в чём не виноват! Его отпустят!

— Отпустят, — кивнул я, — но как минимум несколько дней следствие точно продлится. Хочешь на это время угодить в интернат?

— Я с Ольгой останусь!

— Ты же сама видела: её тоже задержали!

— Ничего я не видела! И её-то за что? Она же дура набитая! Папа её в свои дела не посвящал! — Вика возмущённо фыркнула и отрезала: — Ника совершеннолетняя! Поживу с ней!

Моё терпение иссякло, и я поставил вопрос ребром:

— Ты оператором вообще собираешься становиться?

— Собираюсь, но…

— Если тебя прямо сейчас не зачислить в основную группу, нет никакой гарантии, что получится это сделать в дальнейшем. Какой-нибудь бюрократ вычеркнет из списков, а набор закончен, обратно уже не включат и в следующем году к инициации не допустят. Так что кончай дурить и поехали! Нике и Ольге в любом случае не до тебя будет. И какая разница, сейчас на Кордон отправляться или на месяц позже? Ведёшь себя как маленький ребёнок!

— И ничего не как ребёнок!

— Да точно тебе говорю!

— А если папу сегодня отпустят, а?

— Значит, завтра сам тебя с Кордона заберу! Всё, хватит! Тепличное растение какое-то, право слово!

— Сам ты! — Вика надулась и рывком выхватила у меня лётный шлем. — Поехали!

Я вручил барышне мотоциклетные очки, после экипировался сам. Провожаемые удивлёнными, а зачастую и завистливыми взглядами, мы неспешно пересекли центр города и свернули к северной промзоне.

— Погоди! — всполошилась Вика. — Мои вещи! Надо домой заехать!

— Составишь список, завтра всё привезут, — отозвался я и прибавил скорость.

Северное и северо-восточное направления с их многочисленными ручьями и лесными озёрцами лишь немногим уступали по популярности у горожан водохранилищу, хватало в той стороне и деревень, хуторов, опытных станций. И если автотранспорт и организованные группы туристов вынужденно покидали Новинск через пропускные пункты, то прочая публика такими формальностями пренебрегала. В светлое время суток на это смотрели сквозь пальцы, а сейчас ещё только-только начинало смеркаться, поэтому я обогнул учебный центр и внаглую покатил вдоль обнесённой колючей проволокой территории полигона.

Ну а почему нет? Кавалер барышню на природу вывезти решил — обычное дело. А что не на велосипеде, а на мотоцикле, так растёт благосостояние народа. Уже и личные автомобили не редкость.

Когда мы въехали в лес, колёса запрыгали на толстых сосновых корневищах. Я вновь начал работать с силой тяжести, и по телу растеклась неприятная ломота, разболелась голова. Это не в электричество сверхэнергию пережигать, так ею полноценно оперировать приходится, что в зоне активного излучения Эпицентра мне категорически противопоказано.

Но — доехали. Сначала повернули на просеку и погнали по ней на юг, затем выскочили на трассу, где нас уже ждали. У столба с отметкой восьмидесятого километра стоял легковой автомобиль, крышка его капота была откинута, рядом с задумчивым видом дымил папиросой шофёр, а чуть поодаль от дороги на куске брезента расположились Макар Демидович и Рашид Рашидович. Они разложили на газетке огурцы, помидоры и зелень, подкреплялись и вели беседу. В машине на заднем сидении дулась чем-то недовольная Нюра.

Как оказалось, ей предстояло поменяться местами с Викой.

— Документы на пропускном пункте проверять не станут, — пояснил доцент, — а вот по головам точно пересчитают.

Рашид Рашидович галантно протянул руку моей спутнице, пришлось чуть ли не отдирать её от себя.

— Всё будет хорошо! — улыбнулся я через силу и потребовал: — Ну-ка прекрати разводить сырость! Дыши, а то Федоре Васильевне пожалуюсь!

Барышня мигом прекратила хлюпать носом.

— Пожалуюсь! — передразнила она меня. — А ещё поцеловать обещал! Обманщик!

Я даже оправдаться не успел. Вика забралась в машину, а Нюра устроилась позади меня. Только и оставалось, что на прощание всем рукой помахать, запитать электродвигатель и направить мотоцикл обратно в лес.

В городе я высадил ассистентку доцента Звонаря у ближайшей трамвайной остановки, чем её настроения нисколько не улучшил, и кинулся звонить кураторам.

У Георгия Ивановича оказалась занята линия, а вот Альберт Павлович откровенно разочаровал.

— По неофициальной информации Врана везут в Зимск, — сообщил он мне. — Его супругу и секретаря — тоже. На квартире идёт обыск, есть санкция на задержание дочерей, но в розыск их пока ещё не объявили. Найди Нику, предложи переночевать у кого-нибудь из знакомых. Хоть до завтра время выиграем.

Я мысленно выругался и сказал:

— Можете распорядиться, чтобы меня через служебные ворота запустили?

— Да, подъезжай.

Нюра всё ещё ждала на остановке трамвая, и я вполне мог её подвезти, но решил не терять время попусту и погнал в институт. Мотоцикл бросил в отстойнике за воротами, отсалютовал знакомым вахтёрам и поспешил к фотостудии. По пути наткнулся на репетицию группы акробатов — той самой, что произвела своим выступлением на дне оператора сверхэнергии самый настоящий фурор. На сей раз они отрабатывали номер с республиканскими флагами, со стороны за ними наблюдал Яков Беляк.

Я помаячил ему рукой и пробежал дальше, но сходил впустую. Как оказалось, Ника перестала посещать фотостудию ещё в апреле.

— А Роман… — Я несколько раз прищёлкнул пальцами. — Как его…

— Сырец? — уточнил руководитель фотостудии. — Он теперь по заданиям редакции «Сверхидеи» работает.

— Понял. Спасибо.

Я вернулся к наблюдавшему за репетицией Беляку и спросил:

— Это чего тут?

— В столицу отправляют, — пояснил Яков. — Намечается встреча студентов-ударников с товарищем Баюном, а эти бестолочи выступать будут. Ты глянь только! Мартышек и то дрессировать проще!

— Тебе видней, — усмехнулся я и перешёл к делу. — Слушай, мне одного студента с кафедры журналистики срочно найти надо. Роман Сырец его зовут. Деканат закрыт, на кафедре тоже никого нет, а наугад рыскать по общежитиям — не вариант. Можешь что-то посоветовать?

Яков пожал плечами.

— Да не проблема, думаю.

И да — отыскать Романа проблемой и в самом деле не стало. Уже четверть часа спустя я поднимался на третий этаж одного из общежитий. Вот так сразу стучать в нужную дверь не стал, для начала сформировал конструкцию, фокусирующую звуковые волны, и нацелил ту на филёнку.

Скрип пружин, стоны, вскрики.

Занятно.

Я хмыкнул и несколько раз долбанул кулаком по двери.

— Студенческий патруль!

Послышались встревоженные голоса — причём голоса мне прекрасно знакомые, — и я привычным воздействием отпер замок, распахнул дверь и шагнул в крохотную прихожую, скорее даже просто коридорчик. Толкнулся в левую комнату и застал Романа лихорадочно запахивающим полы халата. Ника с растрёпанными волосами лежала на кровати под простынкой.

— Ты⁈ — охнул студент и кинулся на меня с кулаками.

Опускаться до банального мордобоя я не стал, вместо этого аккуратным силовым воздействием обездвижил Романа и придавил его к стене.

— Ну что за падение нравов! — не сдержавшись, отпустил я шпильку, и студент покраснел пуще прежнего.

— Мы собираемся пожениться! — прорычал он, пытаясь перебороть моё воздействие. — И вообще это не твоё дело! Убирайся!

— Пожениться? — озадачился я, и в голове что-то ворохнулось.

Сырец… Ника Кондратьевна Сырец…

Но довести до конца мысль не удалось.

— Что это значит⁈ — ледяным тоном потребовала объяснений опомнившаяся Ника. — Что вы себе позволяете⁈

— Около часа назад Кондрата Семёновича задержали сотрудники госбезопасности, — оповестил я барышню, краем глаза продолжая при этом наблюдать и за её воздыхателем.

Тот при моих словах на миг замер, но тут же вновь попытался превозмочь силовое воздействие, ещё и потребовал:

— Отпусти меня, гад! Отпусти немедленно!

Ника же, хоть и дёрнулась поначалу как от удара, сразу взяла в себя в руки и поправила сбившуюся простынку.

— Выйдите! — потребовала она. — Мне нужно одеться!

Я и не подумал сдвинуться с места, ещё и покачал головой.

— Не нужно. Вместе с Кондратом Семёновичем были задержаны его секретарь и ваша мачеха. Несомненно, задержат и вас. Возможно, в качестве свидетеля, но хрен редьки не слаще.

Барышня уставилась на меня во все глаза, румянец на её щеках начал сменяться привычной аристократичной бледностью.

— А Вика?

— Вика на Кордоне.

Ника шумно выдохнула и объявила:

— Выйдите! Я должна быть с отцом!

— Его уже этапировали в Зимск, оттуда отправят в столицу. Вы ему ничем не поможете, более того — ваше задержание всё самым решительным образом осложнит.

— Но сообщить… Надо сообщить его друзьям! Они помогут!

— Все уже в курсе. Вам же, пока это недоразумение не разрешится, лучше залечь на дно.

Барышня принялась теребить простыню.

— Что за бред⁈ Я не собираюсь скрываться! Это станет признанием вины!

Роман что-то неразборчиво просипел, но мы не обратили на его слова никакого внимания.

— Повестку вам вручали? — уточнил я. — На допрос вызывали? О задержании отца уведомляли? Нет? Сейчас каникулы, если уедете в дом отдыха, даже занятия прогуливать не придётся!

— Но…

Я ничего и слушать не стал.

— Собирались выйти за Романа? Вперёд! Возьмёте фамилию супруга и сбежите в свадебное путешествие. Не хотите становиться Никой Сырец, в крайнем случае можете стать Никой Линь. На исполнении супружеских обязанностей настаивать не стану, развод дам по первому требованию.

Роман рванулся так, что едва не выскочил из силовой ловушки, у него прямо-таки пена на губах от бешенства выступила.

— Да я тебя! Я тебя!..

— Перестань! — потребовала барышня, дотянулась до портсигара на прикроватной тумбочке, вставила сигарету в мундштук из слоновой кости и закурила. — Продолжайте, — попросила она после нескольких нервных затяжек.

— Паспорт с собой?

— Да.

— Утром распишетесь в институтском отделе регистрации актов гражданского состояния, они брак по ходатайству студсовета день в день оформляют. После этого сдадите старый паспорт и получите справку о подготовке документов уже на новую фамилию. Студсовет по такому поводу выделит путёвку в дом отдыха, зарегистрируетесь там под фамилией супруга. Ну а за две недели ситуация разрешится тем или иным образом.

Барышня явственно заколебалась, тогда вновь подал голос Роман.

— Ника, выходи за меня! — обратился он к ней. — Мы же столько об этом говорили! Это наш единственный шанс быть вместе! Я тебя люблю! Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю!

Я развеял воздействие, и студент опустился на колени перед кроватью.

— Оставьте нас! — потребовала Ника, вновь обретя своё привычное ледяное спокойствие.

«Повезло, что Сырец, а не Линь», — мелькнула в голове дурацкая мыслишка, поскольку отказаться от пары недель совместной жизни с Никой под таким вот благовидным предлогом мне попросту не хватило бы силы воли.

— Тогда дальше сами, — предупредил я и поспешил в ректорат.

Ввёл в курс дела Альберта Павловича, и он покривился для виду, но всё же сказал:

— Приемлемо! Я проконтролирую, чтобы всё без проволочек оформили.

— И путёвку пусть выделят!

— И путёвку.

После я позвонил Городцу, тот велел дома не появляться и ночевать в учебном центре.

— Приедешь, напиши докладную о том, как сотрудники РКВД создали аварийную ситуацию на дороге, применили к тебе ряд сверхэнергетических воздействий и всё такое прочее. Врать обучен, справишься!

В учебный центр прикатил уже в густых сумерках, поужинал, составил докладную и завалился на выделенную мне койку, но выспаться не вышло. Сначала медитировал, избавляясь от головной боли и приводя к равновесному положению внутреннюю энергетику, потом занимался размещением своих в срочном порядке переведённых на казарменное положение подчинённых. За полночь ещё и бойцов особого дивизиона вперемешку с аналитиками подвозить стали. Суета началась, будто муравейник разворошили.

Дальше нас перекинули на лётное поле, на исходе ночи взлетели, и я нисколько не удивился, когда учебной выброски не случилось ни в шесть утра, ни в восемь. Дирижабль продолжал держать курс строго на запад.

— Командир! — жалобно протянул Иван Кол, когда нам вручили немудрёный завтрак. — Это чего такое ещё? Куда нас опять, а?

Остальные тоже глядели с интересом, и я не удержался от тяжёлого вздоха.

— Чего — это и ежу понятно, боевое задание выполнять. А вот куда — не знаю.

— Надолго? — уточнил Глеб Клич.

— Ответ аналогичен предыдущему, — усмехнулся я. — Но чтоб не навсегда, давай, завтракай и светомаскировку до ума доводи! Остальных это тоже касается!

— Я не умею светомаскировку! — напомнил Алик.

— А ты скрытие потенциала отрабатывай! — сказал ему Унтер. — Надоело уже за тебя краснеть!

— Да придираются просто!

Унтер погрозил кулаком.

— Погляди у меня!

Что самое поганое — я и в самом деле не имел ни малейшего понятия, куда нас бросят в этот раз. Мог только предполагать, что срочный вылет каким-то образом связан с задержанием Врана и закулисным конфликтом между кормчими республики. Меня из застенков комиссариата выдернули только в силу того, что совпали интересы Баюна и Рогача, наверняка и сейчас идут аналогичные переговоры, только с несравненно более высокими ставками.

Латландия или левобережный Окрест?

Какие земли будем возвращать в родную гавань?

И в этом ли дело?

Ломать голову на сей счёт я не стал, позавтракал и начал набирать потенциал, а после погрузился в медитацию, но из неё меня почти сразу вырвал шум распахнувшейся двери.

— Прапорщика Линя ждут в кают-компании! — объявил помощник вахтенного офицера и уточнил: — Проводить?

— Не нужно, — отказался я. — Сам дорогу найду.

Команду дирижабля на совещании представлял давешний капитан-лейтенант, от аналитического дивизиона был Юра Швец, от особого — Денис Пономарь, а Городца вроде как направило сюда моё собственное ведомство. Именно что — вроде как. Лично я в этом крепко сомневался.

Но это всё понятно, а вот Альберта Павловича я в кают-компании встретить никак не ожидал. Ан нет — сидит, улыбается.

Его-то сюда каким ветром занесло⁈

Слово взял Георгий Иванович.

— Это уже не учебный вылет, высшим республиканским руководством нам поставлено боевое задание чрезвычайной важности! Пакет с приказом будет вскрыт непосредственно перед выходом на позицию, и даже в этом случае разглашение деталей операции окажется чревато непоправимыми последствиями, поэтому прошу всех провести разъяснительную работу с подчинёнными. В первую очередь это касается сотрудников аналитического дивизиона, ограничить ментальное общение которых нет никакой возможности…

И так далее, и тому подобное ещё на добрых полчаса. И при этом — никакой конкретики, одни только общие словеса о чрезвычайной важности и не меньшей секретности нашей миссии.

— Пётр, останься, — попросил в конце Городец и обратился к Пономарю: — Денис Афанасьевич, пригласите звеньевых.

Все двинулись на выход, я выразительно поглядел на Альберта Павловича, но тот ответил своей мягкой улыбкой, едва заметно качнул головой и покинул кают-компанию. Ну а мне пришлось там задержаться — так и завис до самого обеда, разбирая с командирами штурмовых групп поэтажные планы, на которых заметно прибавилось условных обозначений. В первую очередь обновилась информация о местах размещения и предполагаемых мощностях операторов.

Что касается нашей первоочередной цели, то на выдаче документов в архиве работали два сотрудника, оба — простые люди, В остальном же картинка складывалась безрадостная: если напортачим с распылением нейтрализатора, сотрут в порошок.

Но ведь не напортачим же? Ведь так?

Тут всё только от нас зависит. А это уже само по себе уже немало, если разобраться.

Поговорить с Альбертом Павловичем получилось лишь поздним вечером. После политинформации я отыскал его, подсел и выразительно посмотрел, не став при этом задавать никаких вопросов.

Куратор вздохнул и начал перечислять:

— Об аресте Врана уже объявлено официально. Ночью было взято под стражу несколько человек из его окружения, идут допросы, изымается документация. По Виктории Кондратьевне мы затеяли бюрократическую переписку, с Никой Кондратьевной наши позиции не так сильны, её объявили в розыск.

— И каковы перспективы? — уточнил я.

Альберт Павлович улыбнулся.

— Началась гонка, мой друг. Кто придёт к финишу первым, тот и сорвёт банк.

— И наше задание — часть большой игры?

Округлое лицо куратора ничуть не изменилось, но при этом стала предельно ясна вся обманчивость этой мягкости.

— Узнаем, когда Георгий Иванович вскроет пакет с приказом, — развёл руками Альберт Павлович. — Я тут, знаешь ли, простой пассажир.

— Да неужели?

— Именно так. Это был самый быстрый способ попасть в столицу.

— Темните вы, Альберт Павлович, — прямо заявил я в ответ на эти слова.

Куратор негромко рассмеялся.

— Вовсе нет! Это же не шахматы, где видны все фигуры и есть возможность просчитать ходы, в реальной жизни всё способно перемениться самым кардинальным образом решительно в любой момент! Я вижу несколько путей выхода из текущего кризиса, но не обладаю всей полнотой информации и потому не объективен. Да и решение принимать не мне.

— Ну да, ну да… — проворчал я, поднимаясь на ноги, и говорить о том, что за день пути мои глазевшие в иллюминатор подчинённые не заметили ни одного населённого пункта, не стал. В конце концов, Альберт Павлович всего лишь пассажир и о критериях выбора курса капитаном судна ничего сказать не сможет.

— В резонанс-то хоть войду? — уточнил я напоследок.

— Не ко мне вопрос, — отрезал куратор и демонстративно отгородился газетой.

— Ну да, ну да… — повторил я и отправился на поиски Городца.

К столице мы подлетели на рассвете. Огибать предместья, направляясь к аэровокзалу не стали, полетели напрямик через город. И сколько я ни озирался и ни соотносил расположение нашего летательного аппарата и солнца, но бежавшей по земле вслед за дирижаблем тени так и не углядел. Сказало это о многом. Равно как и весьма характерные искажения энергетического фона вкупе со строжайшим запретом на оперирование сверхсилой.

Об остальном поведал Городец, когда мы собрались прежним узким кругом в кают-компании. Он выложил перед собой толстенный опечатанный сургучной печатью пакет и объявил:

— Компетентным органам стало известно о заговоре с целью захвата власти, в который вовлечены высокопоставленные сотрудники комиссариата внутренних дел! Нам поставлена задача пресечь противоправную деятельность и задержать организаторов, а в случае оказания сопротивления — ликвидировать их. Действовать придётся быстро и решительно, иначе может начаться вооружённый мятеж, подавление которого закончится большой кровью!

Не могу сказать, будто я ожидал чего-то подобного изначально, но всё же был морально готов к услышанному, а вот реакция остальных на слова Городца откровенно удивила. Никто не вскочил, никто не возмутился, никто даже особых эмоций не выказал. Будто так и надо, будто штурм здания РКВД — обычное дело.

Нет! Я-то с радостью! Но остальные?

Первым нарушил тишину Юрий Швец.

— Насколько высокопоставленные сотрудники комиссариата вовлечены в заговор?

— Правильный вопрос! — усмехнулся Городец, с хрустом сломал сургучную печать и вскрыл пакет. — Ознакомьтесь с распоряжением председателя соврескома товарища Баюна и постановлением генерального прокурора республики о ликвидации преступной группы под руководством рескома Черника…

Вот тут-то всех и проняло. Пономарь хекнул, прочищая горло. Швец присвистнул. Капитан-лейтенант покрутил носом. И лишь Альберт Павлович вновь остался невозмутим. Я вроде как тоже, но сердечко так и ёкнуло.

Ставки взлетели до небес, и кто знает, чью сторону примет генералитет? Как бы не оказаться между молотом и наковальней, как бы не выставили заговорщиками нас самих.

Городец пустил бумаги по кругу, когда те дошли до Пономаря, тот быстро перелистал их, передал мне и заявил:

— А есть списочный состав вовлечённых в заговор сотрудников РКВД?

— Окончательный круг причастных определят компетентные органы после завершения следственных мероприятий, — заявил в ответ Георгий Иванович и вытянул из пакета два листка. — Работать будете по этим спискам. Фигурантов из первого нужно во что бы то ни стало взять живыми. По второму уже принято решение о высшей мере социальной защиты, с ними можете не церемониться. И доведите до всех бойцов: подавляющее большинство сотрудников комиссариата не причастны к заговору и добросовестно выполняют свои служебные обязанности! Количество жертв следует свести к минимуму!

— Так точно! — отозвался Пономарь и взялся изучать списки, где напротив должностей и фамилий были проставлены номера кабинетов.

Я не утерпел и заглянул ему через плечо. Зацепился взглядом за несколько знакомых фамилий что в первом списке, что во втором, но вдумчиво ознакомиться с перечнями не вышло.

— Линь! — одёрнул меня Городец. — Углядел кого-то знакомого?

Я растянул губы в механической улыбке и перечислил:

— Зимник, Ключник, Зак.

Георгий Иванович нахмурился.

— У тебя особое задание. Не вздумай заняться сведением счётов! Понял?

— Так точно! — подтвердил я.

И да — понял. И нет — следовать этому приказу не собирался.

Есть долги, которые нельзя не отдать. Ещё бы только изловчиться и обстряпать всё так, чтобы не поставить под удар операцию…

Городец смерил меня пристальным взглядом, но читать нотаций не стал и объявил:

— Доведите приказ до подчинённых и проведите с ними разъяснительную работу. Денис Афанасьевич, поэтажные планы у вас на руках, проложите маршрут движения бойцов в соответствии с приоритетом целей. Учтите, что в столице установилась жаркая погода, а наличие открытых окон может снизить эффективность газа.

Пономарь покрутил носом.

— Можем увязнуть, — честно предупредил он.

— После начала активной фазы штурма к зданию подтянутся отряды ВОХР. Ваша приоритетная задача — подавить очаги организованного сопротивления. Опознавательный знак — красная нарукавная повязка. — Городец перевёл взгляд на меня. — Линь, задержись.

Он выложил на стол листы с поэтажными планами, отыскал нужный, а когда из всех в кают-компании остался только Альберт Павлович, то постучал пальцем по левому крылу и сказал:

— Архив здесь.

Я кивнул.

— В курсе.

— Очень хорошо, — улыбнулся Георгий Иванович и повёл пальцем к центральной части здания. — А вот здесь внутренняя тюрьма. Но об этом ты тоже в курсе, ведь так?

Мне только и оставалось что поморщиться.

— Возьмёте её под контроль! — приказал Городец.

Подобное изменение планов нисколько не порадовало.

— А как же архив?

— Заварите двери, прежде чем уйти, — подсказал Альберт Павлович. — Не волнуйся, никто туда не сунется. По всем расчётам в подвале образуется наибольшая концентрация активного вещества, ни один оператор там действовать не сможет.

— Ага! — понимающе протянул я. — И седативный с переходом в снотворный эффект тоже усилится в разы, так?

— Именно, — подтвердил Альберт Павлович. — Есть вероятность того, что заключённые могут уснуть… слишком глубоко. Обеспечишь приток свежего воздуха, а при необходимости эвакуацию отдельных лиц.

Он протянул мне написанный от руки список, я пробежался по нему и резко вскинулся.

— Ваня Богомол — там?

— Ночью взяли, — подтвердил куратор. — Вытащи его непременно. Его и Врана. В остальном действуй по обстоятельствам. Мы с Георгием Ивановичем пойдём во второй волне, но вот так сразу в подвал можем и не пробиться.

Я шумно выдохнул.

— Понял! Сделаю, что смогу.

Инструктаж много времени не занял. Не сказать, будто озвученный приказ никого не удивил, но и в идеологической накачке не возникло нужды — не зря же последнее время на политинформации об одном и том же разными словами талдычили. Разве что Алик зябко передёрнул плечами:

— А не назначат нас крайними в случае чего? Паны дерутся, а у холопов чубы трещат!

— Крайними тех назначат, кто операцию планировал, а мы люди маленькие, просто приказ выполняем, — с усмешкой уверил его Унтер. — Нас сразу к стенке поставят, и вся недолга.

— Утешил! — пробурчал Иван Кол.

— Не боись, прорвёмся! Как говорится: либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

— В чужой тыл не забросили, как в прошлый раз, и то хлеб, — поддержал старшину Глеб Клич. — А заряды заложить — пара пустяков.

Судить да рядить мы не стали, быстро собрались и сходили за ящиками с оружием, боеприпасами и снаряжением. Каждому досталось по армейскому револьверу с прибором бесшумной стрельбы, а вот вместо автоматов нам выдали пять ППС с отомкнутыми до времени насадками глушителей. Оно и понятно: и по вентиляционному колодцу спускаться сподручней, и магазин вместительней, а нужды в более мощном патроне возникнуть не должно.

Ну — это если всё пройдёт по плану…

Проконтролировав распределение боекомплекта, я взялся раздавать аптечки, куда помимо обычных препаратов включили по две дозы универсального антидота и по пять шприцев, заранее заправленных блокиратором сверхспособностей. Плюс столько же выделили с мощнейшим транквилизатором. Всей нашей химией можно было роту слонов усыпить.

— Если кто потеряет… — начал было я, но не сумел придумать подходящего наказания и махнул рукой. — Ну вы поняли!

Мы проверили противогазы и ранцы с опечатанными литровыми баллонами, не имевшими привычных вентилей — газ из них выпускался посредством срабатывания маломощного пиропатрона. Несколько раз мы пробовали задействовать их вместо учебных дымовых шашек, и хлопки оказались далеко не столь громкими, как я того опасался.

— Пора! — объявил заглянувший к нам Георгий Иванович, который тоже переоделся в прыжковый комбинезон.

Мы подхватили ранцы и оружие, перебрались к люку для десантирования и уже там навьючили на себя снаряжение, подтянули ремни, попрыгали на пробу.

Внизу — столица. Раньше сетовал, что не получается полюбоваться на дворцы и церкви с высоты птичьего полёта, и вот — всё как на ладони. Реки, каналы, набережные, площади. И — Якорка! Не строго под нами, чуть в стороне. Дирижабль явно сместился с учётом направления и скорости ветра.

По моим прикидкам мы сейчас находились на километровой высоте, и хоть предстоял далеко не первый прыжок без парашюта, никакая уверенность в собственных силах не могла прогнать возникший в груди при взгляде вниз холодок.

Страшно? А как же!

— Алик! — окликнул я Балагана. — Как в кольцо выстроимся, закрывай глаза и не дёргайся.

— Да помню я! — отозвался тот. — Помню!

— Время! — поторопил нас Городец.

Я кивнул, ухватился за петлю Унтера, скомандовал:

— Пошли! — и шагнул в пустоту.

За мной — остальные. И — летим!

Сгустившийся воздух начал мотать и трепать, но мы быстро выровнялись, напор ослаб. Контролировать Глеба не возникло нужды, он активировал искривляющую лучи конструкцию ещё в гондоле дирижабля, а тут просто влил в ту дополнительную энергию и принялся оптимизировать и сводить к минимуму производимые ею искажения. Остальные тоже не подкачали и слаженно задействовали маскировочную технику в одной из наиболее сложных её вариаций, способной обмануть даже полноценную сигнальную структуру.

Я скрыл свой потенциал, до предела усилил щиты и начал, воздействуя на ускорение свободного падения, регулировать скорость нашей пятёрки и приводить её к определённому опытным путём оптимуму, при котором мог одномоментно обнулить всю кинетическую энергию, не опасаясь привлечь внимание охраны слишком резким выбросом помех. Ещё я немного подруливал, дабы не промахнуться мимо крыши комиссариата, но по мере снижения уменьшал интенсивность обоих воздействий, благо за полсотни прыжков успел на этом собаку съесть. Знаю, что делаю. Не ошибусь.

Но это я. А вот если дёрнется Алик или не совладает со светомаскировкой Глеб…

Зараза! В небе-то ни облачка! А ну как аналитики напортачат? А ну как выдохнутся и силёнок не хватит прятать дирижабль?

Впрочем — не важно. Крыши домов всё ближе, ближе и ближе! Теперь всё зависит только от нас!

Кинетическую энергию я погасил чище чистого. Учёл даже изменение положения наших тел, мы будто не с километровой высоты сиганули, а шагнули с одной ступеньки на следующую. Шагнули — и сразу пригнулись, замерли на месте.

Глеб перестал прикрывать нас, и хоть здание РКВД доминировало над окрестными домами, всё же оставался риск, что нас заметят с верхних этажей соседних зданий, если не проявим должной осторожности.

Я махнул рукой и первым побежал, пригибаясь, к центральному вентиляционному колодцу. Остальные последовали за мной.

— Унтер, Алик! Дуйте дальше! — скомандовал я. — Глеб, готовься!

Взломать крышку вентиляционного колодца не составило никакого труда. Тот оказался узким, но Глеб богатырским сложением и не отличался — не застрянет. Он нагрузился баллонами с газом и начал спускаться вниз. Мы стравливали верёвку и делали остановки, ориентируясь на рывки страховочного шнура, а только закончили и вытянули парня обратно, как прибежал Унтер.

— Порядок! — отчитался он.

— Ваня, остаёшься здесь! — озвучил я приказ, будто в этом после десятков репетиций была хоть какая-то нужда, и уже втроём мы бросились к нашей основной цели.

Быстрее! Быстрее! Быстрее!

Разблокировать вентиляцию получилось в два счёта, я устроил баллоны с газом в переброшенном со спины на грудь ранце, скинул верёвку и страховочный шнур, глянул в тёмный зев уходящего вниз колодца.

Ну, поехали!

Внутри оказалось до невозможности тесно и неудобно, с закладкой первого баллона я провозился куда дольше отведённого на это времени, а уж с подсоединением к пиропатрону проводов и вовсе едва совладал. Дальше вроде бы набил руку, но легче не стало, свет окончательно померк и приходилось действовать чуть ли не на ощупь.

И всё же — справился. Вспотел, упрел, но распределил баллоны по воздуховодам и спустился в самый низ к забранному решёткой воздухозаборнику. Для оператора — не преграда, главное не переборщить с приложением сил.

Слегка ослабив щиты, я обратился к ясновидению, но близких искажений энергетического фона не уловил, тогда извернулся, ухватился за широкие наклонные железные полосы, сформировал тончайшую плоскость давления и надавил, вспоров металл будто острейшим резцом. Помех при этом почти что не произвёл, поскольку дозировал расход энергии вплоть до тысячных долей сверхджоуля.

Не позволив решётке вывалиться, я втянул её в вентиляционный колодец и устроил на полу, а сам выбрался в небольшую тёмную комнатушку, сплошь заставленную какими-то ящиками и коробами. Там заранее присоединил к проводам подрывную машинку, но ни генерировать электрический заряд, ни дёргать страховочный шнур не стал, вместо этого перебрался к двери и прислушался. Тишина. Фоновые искажения на нуле.

Порядок.

От этой мысли меня передёрнуло, только ничего переигрывать я не стал. Восстановил в памяти поэтажный план, лёгким усилием вскрыл замок и выскользнул в коридор.

Там — никого.

Случайный человек запросто мог в этом лабиринте заплутать, но я выстроил в голове маршрут и сорвался с места. Замедлял бег только у развилок — там ступал за угол с заранее вскинутым револьвером. Поворот, ещё один, и вот уже я выскочил к массивной железной двери. Согласно поэтажному плану, за ней располагалось служебное помещение, где дежурили двое сотрудников комиссариата, ни один из которых оператором не был. У охранника имелся табельный ТТ, клерку оружия не полагалось вовсе. Ещё кто-то мог работать с секретными документами в соседнем помещении, а вот наружная дверь должна быть заперта — просто так внутрь не попасть.

Я легко мог решить дело парой выстрелов, но эта парочка исполнителей точно ни в чём предосудительном не замешана, а значит — нельзя. Буквально физически ощущая бег времени, я вернул револьвер в кобуру, сделал несколько глубоких вдохов, распахнул дверь и метнулся через порог.

Клерк заполнял какой-то журнал, охранник сидел на стульчике и читал газету. При моём появлении оба резко вскинулись, я кинетическим импульсом бросил себя к столу и жёстким тычком отбросил дежурного и от телефонного аппарата, и от тревожной кнопки, которой здесь просто не могло не быть. Удар сопроводил энергетическим воздействием на нервную систему, и дядька упал на пол безвольной марионеткой, у которой обрезали нити.

Молодой человек рванул из кобуры ТТ, но прежде отбросил газету и вскочил на ноги, поэтому прицелиться попросту не успел. Я двигался слишком быстро для него — рядом оказался буквально в один миг.

Тычок, подножка, удар по руке!

Пистолет полетел на пол, охранник повалился следом, пропустил два быстрых удара в голову и затих. Я ногой откинул ТТ к противоположной стене и рванул в комнату для ознакомления с секретной документацией. Там — пусто!

Порядок!

Теперь уже точно — порядок!

Клерк хрипел и дышал как-то очень уж неровно, но после инъекции транквилизатора его пульс и дыхание сразу пришли в норму. Касательно охранника я и вовсе никакого беспокойства не испытывал; сразу видно — крепкий. Уколол и его.

После вернулся за стол и принялся рыться в ящиках, выискивая телефонный справочник внутренних номеров, отсутствие которого поставило бы на моей задумке крест. Но нет — отыскал. Полистал, снял трубку и трижды крутанул наборный диск.

На миг захотелось, чтобы вызов остался безответным, да только уже после второго гудка в динамике послышалось:

— Короста у аппарата!