Практик

Часть вторая Глава 4

Под двадцатым номером в папке был подшит донос.

Ну как — донос? Скорее уж, если рассуждать беспристрастно, это было заявление неравнодушного гражданина. Но вот как раз с беспристрастностью у меня и возникли проблемы. Поводил кончиком языка по золотой коронке на месте выбитого зуба, перечитал докладную моего бывшего одноклассника, товарища и вроде как даже друга Льва Ригеля, поморщился.

— Не кривись, не кривись! — мрачно глянул на меня Городец. — Та операция до сих пор засекречена, разглашать её подробности он не имел никакого права. Надави, оцени реакцию. Жду от тебя мотивированное суждение.

— В какие сроки?

Георгий Иванович покачал головой.

— Нет сроков. Просто непонятно, когда его из больницы выпишут. Аналитики серьёзно перенапряглись, их под конец едва не достали.

Ненадолго задумавшись, я спросил:

— Я в столице остаюсь или…

— Остаёшься! — перебил Городец и кинул взгляд мне за спину.

Дремавший на диванчике Иван Богомол рассмеялся.

— Мне выйти или можно просто уши ладонями зажать?

Альберт Павлович оторвался от чтения протоколов и покачал головой.

— Всё тебе хиханьки-хаханьки! А у людей секретность!

Скуластое лицо Георгия Ивановича приобрело выражение крайнего неодобрения, но он не стал ввязываться в пикировку и вновь обратил своё внимание на меня.

— Твою группу включили в состав оперативно-розыскной бригады, — сообщил Городец. — Вечером проведу инструктаж, ознакомлю с приказом и поставлю задачи. А пока, если у товарищей, — слово это он произнёс с нескрываемой иронией, — больше нет вопросов, иди отсыпайся.

Вопросов у «товарищей» ко мне не нашлось, зато сам я спросил:

— Вы просто задачи поставите или непосредственно бригадой руководить будете?

— Узнаёшь в своё время. Всё, иди.

Прикрывая дверь, я расслышал негромкий смех Альберта Павловича и вторящего ему Вани Богомола, но что именно их так развеселило, не понял, а строить догадки на сей счёт не стал. Последовал приказу Городца, отыскал своих людей и завалился спать. Шутка ли — вторые сутки на ногах!

Городец вызвал уже после ужина, но нельзя сказать, будто всё это время я провёл в праздном безделии. С двух часов пополудни мы числились резервной группой немедленного реагирования, и пусть серьёзных инцидентов не случилось, на летучки к дежурному я ходил наравне с командирами других подразделений.

Никаких изменений занимаемый Георгием Ивановичем кабинет к вечеру не претерпел, за тем исключением, что теперь там сильно пахло табачным дымом, а пепельница оказалась забита папиросными окурками. Ну и бумаг на столе прибавилось, а сам Городец избавился от пиджака и ослабил узел галстука. Вид у него был откровенно помятый.

Впрочем, всё это я отметил только после получасового ожидания в приёмной, где на сей раз посетителей принимал молодой человек в форме поручика управления госбезопасности РКВД. Мариновали там далеко не всех: время от времени какие-то типы в штатском уверенно кивали секретарю и проходили прямиком в кабинет. Кто-то задерживался, кто-то почти сразу уходил. Что это были за персонажи, понять так и не удалось.

Из всех присутствующих я знал лишь Грина, но Степан Александрович меня игнорировал, да и мне сказать ему было нечего. В принципе не до разговоров было, поскольку собравшаяся в приёмной публика косилась на человека в чёрном прыжковом комбинезоне не слишком-то и дружелюбно. Впрочем, и особой враждебности заметить тоже не удалось. Скорее уж во взглядах читалась смешанная с настороженностью озадаченность.

Гадают, не встретит ли их на выходе из кабинета конвой?

Вроде так, только едва ли вершителем их судеб мог стать капитан научного дивизиона ОНКОР. Что-то тут было не так.

Именно об этом я первым делом и спросил, точнее — поинтересовался нынешним статусом куратора. Тот досадливо поморщился и откинулся на спинку кресла.

— Да какой у меня статус? — вздохнул он. — Одни обязанности.

— Какого рода?

— Сейчас Грина приглашу, сразу вас обоих в курс дела введу. — Городец покрутил шеей и вновь вздохнул. — Настраивайся, что ещё на какое-то время в столице задержишься. Работы тут непочатый край.

— Расстрельные команды с нагрузкой не справляются?

— Очень смешно, — пробурчал Георгий Иванович.

— Да нет, не очень, — передёрнул я плечами.

— Ершистым ты стал, Пётр! Это не от ощущения собственной недооцененности, часом? — Городец присмотрелся ко мне и махнул рукой. — Брось! Пожалуют тебя орденом, не сомневайся даже! Богомол обещал Баюну словечко замолвить, да и Вран уже в курсе, кто именно его из камеры вытащил. Не знаю, что у тебя с его доченькой было, но Альберт счёл нужным заранее соломку подстелить. Так что цени!

Я был Альберту Павловичу за проявленную заботу безмерно благодарен, но предпочёл бы остаться в стороне от этого дела и не принимать участия в судьбе Ники Кондратьевны вовсе. А то она собственной охотой за лохматого студентика без роду и племени замуж выскочила, а крайним меня сделать собираются.

— Орден — это хорошо, — пробурчал я и передёрнул плечами. — А остальные как?

— Все участники операции получат государственные награды в зависимости от личного вклада. Твоя группа идёт по первому разряду наравне с начальствующим составом. — Он дошёл до сейфа и протянул мне сразу несколько красных книжечек. — Держи, на время командировки тебя и твоих людей прикрепили к столичному управлению госбезопасности.

Я открыл одно удостоверение, второе, третье, отыскал собственное и уточнил:

— Если в таких формальностях нужда возникла, значит, мы тут надолго застряли?

Георгий Иванович пожал плечами.

— Сложно сказать. Как пойдёт.

— А что со второй экспедицией? Кто с соискателями всё это время работать будет?

— Ими Сутолока займётся, не хуже тебя специалист, — пояснил Городец, пыхнул сизым дымом и вдавил окурок в кучку остальных.

Я помахал ладонью перед лицом и возмутился:

— Георгий Иванович! У вас цельный поручик госбезопасности в приёмной сидит, нешто пепельницу вынести не может?

— Ты тоже поручик госбезопасности, возьми и вынеси! — ухмыльнулся в прокуренные усы Городец. — Хорошо зарекомендуешь себя, оформлю порученцем на повышенное довольствие. А сейчас Грина пригласи.

— Порученцем? Большое дело! — хмыкнул я. — Сколько уже лет у вас на побегушках!

Взял пепельницу и вышел с ней в приёмную. На столе у секретаря обнаружилась точно такая же, только пустая, я с невозмутимым видом произвёл обмен и объявил:

— Проходите, Степан Александрович!

Грин поднялся и зашёл в кабинет, едва ли не печатая шаг. Встал напротив стола и объявил:

— Я требую оградить своих подчинённых от бесконечных допросов касательно местонахождения Василия Коросты! Никому из нас ничего об этом не известно! И меня, как непосредственного руководителя Коросты, до сих пор не поставили в известность о сути предъявленных ему обвинений!

Георгий Иванович с укором посмотрел на меня, покачал головой и махнул рукой.

— Присаживайтесь, Степан Александрович! Присаживайтесь! Я понимаю вашу озабоченность, но ничем не могу помочь. Не занимаюсь этим делом и пригласил вас совсем по другому поводу.

Грин немного поколебался, но всё же опустился на стул и сухо произнёс:

— Слушаю.

Городец подозвал меня и вручил заполненный машинописным текстом листок, синевший внизу росчерком подписи и окружностью печати.

— Передай! — распорядился он, после протянул ещё один лист. — Ознакомься и распишись!

В приказе шла речь о формировании при управлении госбезопасности РКВД специальной оперативно-розыскной бригады. Моя группа прикреплялась к ней для силовой поддержки следственных мероприятий, руководителем назначался замначальника секции-пятнадцать Грин. На другой стороне листа шёл перечень зачисленных в новую структуру сотрудников.

— Руководство республики обеспокоено вовлечённостью в противоправную деятельность операторов сверхэнергии и наличием в уголовной среде целого ряда неприкосновенных персоналий как со сверхспособностями, так и без оных. Поднимайте старые дела, готовьте список тех, кого оградили от преследования по команде сверху. С завтрашнего дня начнёте прорабатывать эту публику.

Степан Александрович откашлялся и сказал:

— Два вопроса!

— Слушаю вас.

— В список могут попасть наши собственные осведомители.

Городец отмахнулся.

— Не проблема! Делайте соответствующие пометки по своему контингенту.

Грина такой ответ вроде бы удовлетворил, и он перешёл к следующему моменту.

— В работе есть и текущие дела. Снимать с них сотрудников контрпродуктивно.

Георгий Иванович кивнул.

— Перераспределением дел займётся подполковник Красовец, обсудите это с ним. При наличии объективной необходимости я поставлю перед руководством вопрос о выделении секции-пятнадцать дополнительных ресурсов. Ещё вопросы?

— Нет, больше никаких.

Грин попрощался с Городцом, кивнул на прощение мне и покинул кабинет. Тогда Георгий Иванович недобро усмехнулся.

— Знаешь, Пётр Сергеевич, а ведь у него было три вопроса. И третий, не заданный: где сейчас Василий Короста!

— Ну что вы опять начинаете, Георгий Иванович? — возмутился я. — Говорю же: не знаю! Но я на его месте давно бы уже был на полпути к Латландской границе!

Городец досадливо поморщился.

— Да на каком ещё полпути? Давно мог границу перейти, возникни такое желание! У него ведь ещё и жена политическое убежище там запросила!

— Это отсылка к…

— Читал я «Вождя краснокожих», не надо мне тут! — разозлился Георгий Иванович и хлопнул ладонью по столу. — А ты, к примеру, в курсе, что все внутренние телефонные переговоры в этом здании пишутся на проволоку?

Меня будто ледяной водой окатили, но я лишь фыркнул.

— Брехня!

Городец рассмеялся.

— И сколько ты готов на это поставить?

— Ва-банк пойду!

— Ну-ну! — хмыкнул Георгий Иванович, поднялся из кресла и отпер сейф. — А всё же презанимательный тип твой приятель Короста! — заявил он, достав папку с завязками. — Ни одного взыскания по службе, характеристика положительней некуда, член соцпартии, а копнёшь поглубже…

Городец сделал театральную паузу, и я махнул рукой.

— Жгите!

— В наш расстрельный список его включили по инициативе аналитического дивизиона. Концов я пока не нашёл, но основанием стала его связь с Зимником. Втёрся в доверие, получил перевод в столицу, ещё и жену под покровителя подложил, обеспечил тем самым ей карьеру, кое-какие материальные блага и заграничную командировку. К слову, Марию Коросту списали в расход по этой же самой причине. За компрометирующую связь с Зимником.

Я не удержался от брезгливой гримасы.

— Ерунда какая-то!

Городец хехекнул.

— А вот ещё интересное! Тут мы имеем результаты служебной проверки товарища Коросты по факту разглашения им служебной информации о задержании некого Линя Петра Сергеевича. Доказательств вины найдено не было, и вроде бы обошлось без последствий, но Зимник к протеже определённо охладел.

— В самом деле? С чего бы это?

— Неделю назад в комиссариат поступило анонимное сообщение о том, что во время прошлогодних беспорядков Короста из-за личных неприязненных отношений устроил перестрелку с бойцами ВОХР, которую впоследствии выдал за нападение мятежников. Тебя тоже в доносе упомянуть не забыли, но суть не в этом. Знаешь, какую резолюцию оставил незабвенный Леонид Варламович? «Разобраться по всей строгости закона»! Так-то! Со дня на день твоего дружочка взяли бы под белы рученьки и начали задавать очень неприятные вопросы. А следом и тебе. Есть предположения, кому и чем мог так насолить Короста, что аж в два расстрельных списка разом угодил?

— Если только Барчук счёты сводит…

— Из-за границы? Очень сомневаюсь.

— У Барчука в республике покровитель остался, — напомнил я.

Георгий Иванович досадливо поморщился, словно эта тема была ему неприятна.

— Разберёмся! — сказал он в итоге. — Со всеми разберёмся!

И начали разбираться — да. Пусть в приказе и шла речь об операторах, так или иначе связанных с криминальным миром, но на деле шерстить наша бригада взялась тех, на кого намеревался опереться товарищ Черник, и кого он, пользуясь служебным положением, опекал и зачастую выводил из-под действия закона.

Нарушения в выделении спецквот, отмена обязательной для операторов отработки по распределению с одновременной выдачей разрешений на трудоустройство в частные конторы, немотивированные переводы в столицу и содействие в продвижении по карьерной лестнице, прямая защита от уголовного преследования и так далее и тому подобное. При этом проверяли мы отнюдь не только операторов, занимались и простыми гражданами. Точнее — гражданами в силу занимаемого ими положения весьма и весьма непростыми. Очень важными и влиятельными, которым ещё совсем не так давно хватило бы одного только звонка, чтобы начальника секции-пятнадцать отчитали будто нашкодившего школяра.

И вот теперь оперативники работали не за страх, а за совесть, закрывая старые дела и вытаскивая на свет божий упущенные ранее нарушения социалистической законности. Хватало работы и группе силовой поддержки. Далеко не все наши клиенты успели свыкнуться с мыслью, что у них больше нет всесильного заступника — кто-то хватался за наградное оружие, кто-то пытался задействовать сверхспособности. Зря-зря.

Насмотреться пришлось на всякое. И на огромные заставленные антикварной мебелью квартиры, и на загородные дворцы. Операторы в частной охране таких мест были скорее правилом, нежели исключением из оного, а зачастую сверхспособностями и вовсе обладала вся прислуга. Сосчитать всех скопом по столице — по огневой мощи получится небольшая армия.

Дожидались визита правоохранителей не все из опальных функционеров, многие в срочном порядке убыли в отпуск или на лечение, а то и просто пытались скрыться на просторах необъятной родины или сбежать за границу, но их розыск был уже не нашей головной болью. Нам и без того работы хватало. Бригада перемалывала недавних хозяев жизни едва ли не круглые сутки напролёт. И что удивительно — для этого даже фабриковать улики не приходилось. Работали с тем, что есть, а одно тянуло за собой другое.

Кого-то просто допрашивали или спускали с небес на землю в ходе разъяснительных бесед, с кого-то брали подписку о невыезде, а операторов чаще просто высылали из столицы, отправляя на республиканские стройки. Отдельные дела переходили в ведение госбезопасности.

Георгий Иванович ежедневно утверждал списки фигурантов — кого-то вычёркивал, с кем-то рекомендовал действовать жёстче, а вот с подследственными беседовал лишь в самых исключительных случаях — обычно из разряда тех, о которых сотрудникам оперативно-розыскной бригады впоследствии настоятельно рекомендовалось забыть.

Крутились поблизости и Альберт Павлович с Иваном Богомолом. Эта парочка нарезала круги подобно почуявшим запах крови акулам, изредка они справлялись о некоторых обстоятельствах того или иного дела, принимали информацию к сведению, что-то советовали и вновь уходили на глубину. Напрямую в работу бригады не вмешивались, но определённо влияли на неё через начальство.

Кого мы не навещали — так это высоких армейских чинов. Разумеется, не обошлось без громких отставок и в этой среде, но там либо по линии госбезопасности работа шла, либо Рогач свои внутренние вопросы решал. А дабы офицерскому корпусу было чем себя занять помимо укрепления обороноспособности, ближе к августу оказалась упразднена старорежимная система званий и на смену ей пришла та, что действовала в ОНКОР. Комиссариат внутренних дел в стороне от новых веяний тоже не остался, теперь я числился не поручиком, а лейтенантом. Мне даже удостоверение новое выдали. Правда, обычно корочками я не козырял и на адреса заходил в маске и с автоматом наизготовку.

Поначалу наивно полагал, будто справимся со всем списком самое большее за неделю, но в ходе допросов всплывали всё новые и новые персоналии, и свободные часы в нашем расписании начали случаться только ближе всё к тому же августу. Тогда-то меня и вызвал к себе Городец.

— Ну хоть полежать спокойно можно! — плюхнулся в дежурке на диван Глеб Клич.

Ваня Кол, который в этот момент незримым лезвием вскрывал банку сгущёнки, хохотнул.

— А мне нравится! По иным квартирам, как по музеям ходишь!

— И никто не гонит! — поддержал его Алик. — Но я бы от выходного всё равно не отказался. Боевые — это хорошо, только всех денег не заработаешь. Не солить же их, в самом деле!

— Отдохнёте ещё! — пообещал я. — Андрей Мартынович, если срочный выезд случится, а меня выдернуть не получится, вы за старшего.

Как чувствовал, что обратно нескоро вернусь. Правда, именно что в кабинете Городца я пробыл от силы пару минут. Только зашёл, и тот объявил:

— Льва Ригеля завтра выписывают из больницы. Навести его прямо сейчас, пропуск у секретаря. Что спрашивать — знаешь.

Я едва удержался от досадливой гримасы.

— Беседовать под протокол?

— Лучше неофициально. Начнёт упрямиться, вызывай людей и вези под конвоем ко мне. Только сразу предупреди, что тогда нарушение обязательства о неразглашении замять уже не получится.

— А так?

— Проникнись и пообещай всё забыть. По-дружески. В общем, выясни, что и как.

— Будет исполнено! — отозвался я с театральным рвением, за которым попытался укрыть нежелание заниматься этим крайне неприятным делом.

Будто опрос Льва поручить больше некому!

Взгляд Городца метнулся к пепельнице, и я поспешил ретироваться. Попасть — не попадёт, а вот окурки точно разлетятся по кабинету, убирать их придётся либо мне, либо секретарю. И шансы не на моей стороне.

Получив у лейтенанта все необходимые документы, я спустился в давно обжитую нами дежурку и сменил комбинезон на костюм и сорочку. Галстук повязывать не стал.

За время работы в оперативно-розыскной бригаде я успел во всех подробностях изучить карту города, поэтому точно знал, куда следует ехать. Добрался до госпиталя без проблем, попасть на территорию тоже не составило никакого труда — предъявил на проходной пропуск и корочки управления госбезопасности. Из отделения интенсивной терапии всех аналитиков уже перевели на реабилитацию, так что не пришлось даже согласовывать свой визит с лечащим врачом.

Лев отыскался в комнате отдыха, он сидел в кресле у раскрытого окна и читал какую-то толстенную книгу.

— Привет-привет! — расплылся я в широченной улыбке. — Извини, что без фруктов!

Бывшего одноклассника мой визит ничуточки не воодушевил, он даже не потрудился сделать вид, будто рад меня видеть.

— Здравствуй Пётр, — сухо произнёс, откладывая книгу. — Ты здесь по делу?

— Да нет, тебя навестить пришёл, — сказал я и плюхнулся в кресло напротив, заложил ногу на ногу. — Что читаешь?

— Так, по работе

— Слышал, тебя завтра выписывают? Восстановился уже? Без осложнений обошлось?

Лев кивнул.

— Ну и замечательно! — улыбнулся я на сей раз совершенно искренне. — Чего зашёл… Проведать, конечно, тоже! Но ещё один вопрос возник… Мы ведь архив РКВД брали… В курсе?

Ответом стал ещё один скупой кивок.

— Ну вот я любопытства ради со своим делом и ознакомился. Не упустил, так сказать, возможности… — Я перестал глазеть в окно и уставился на бывшего одноклассника. — И знаешь, что я там нашёл?

На лице Льва не дрогнул ни один мускул.

— Откуда бы? — спокойно усмехнулся он.

Я не знал пределов его чувствительности, а потому полагаться на свой контроль внутренней энергетики не стал и позволил проявиться раздражению.

— Донос, Лев! Я нашёл там донос! Вроде бы ничего особенного по нынешним временам, но от тебя я такого не ожидал!

У Льва дёрнулся глаз, сжавшие подлокотники кресла пальцы побелели.

— Я просто исполнил свой гражданский долг! — отчеканил он.

— А меня чисто по-дружески предупредить не мог? Хотя бы постфактум? — поморщился я. — Мол, будь готов, что иголки под ногти загонять начнут!

Лев вскочил на ноги.

— По-дружески? — прошипел он. — Да ты мне всю жизнь сломал!

— Это как же?

— Да с той потаскушкой Софьей! Ты же её под меня подложил! Ты!

— Серьёзно?

— Да! Серьёзней не бывает! Мне даже рядом с ней находиться противно было, а приходилось интерес изображать! Ухаживать! На людях с этой профурсеткой появляться приходилось! Знаешь, как на меня смотрели, а?

— Ингу имеешь в виду? — вклинился я в монолог товарища.

— Да! — ровно плюнул он и вцепился в этот вопрос почище бульдога. — Ингу! — выдал, стискивая кулаки. — Когда она разбежалась с тем болваном Венечкой, у меня был шанс… Был бы, если б не ты! Из-за Софьи Инга смотрела на меня как на пустое место! Нет, даже хуже! С презрением она на меня смотрела! Я перестал для неё существовать! И ещё ты там вечно крутился, а теперь она снова с Аркашей! Точка!

Я не утерпел и рывком поднялся из кресла, трижды размеренно и чётко хлопнул в ладоши.

— Отличная импровизация! Браво!

Лев недоумённо уставился на меня, даже чуть склонил голову набок.

— Ну что ты смотришь? — ухмыльнулся я. — Скажи ещё, не пытался манипулировать и давить на чувство вины? Нет, я готов поверить, что ты до сих пор так и сохнешь по Инге, а Софья была тебе глубоко противна, но тут мы подходим к одному критическому изъяну в твоей логике. Скажешь, к какому?

— Не понимаю, о чём ты! — процедил Лев, но меня этим своим заявлением нисколько не обманул. Прекрасно он всё понимал. Прекрасно!

— Видишь ли, лично я тебя ни с кем не знакомил и Софью тебе не навязывал. Ты просто встретил её, когда она была даже не со мной, а просто в одной компании с нами. Скажи — нет? — Мой бывший одноклассник промолчал. — Так зачем ты меня оклеветал, Лев?

Тот открыл рот, сразу закрыл его, но всё же совладал с эмоциями и заявил:

— Мне нечего тебе сказать!

— Или всё было совсем не так? — продолжил я, пропустив реплику мимо ушей. — Допустим, я взялся свести некоего сотрудника аналитического дивизиона с некоей сомнительной слушательницей Общества изучения сверхэнергии. Предположим, меня вывели на чистую воду и твоё собственное руководство приказало тебе с ней сойтись. Тогда — да. Тогда всё логично. Ты расстроен из-за упущенного шанса наладить отношения с Ингой, ещё и наблюдаешь, как движется вверх по карьерной лестнице твой связанный с монархистами одноклассник, а контрразведка бездействует! Долг каждого ответственного гражданина доложить об этом куда следует! Не так ли?

На сей раз Лев промолчал.

— Да-да, — покивал я. — Обязательство о неразглашении и здравый смысл! Ты должен был держать язык за зубами и понимать, что раз меня до сих пор не прищучили, то операция ещё продолжается и нельзя ставить её под удар доносом на товарища!

Лев скупо улыбнулся.

— Не знаю, откуда ты всё это взял! В любом случае я сделал то, что был должен. Мотивы не важны.

Я покачал головой.

— Вот мотивы как раз и важны. И если не разберусь в твоих мотивах я, в них придётся разбираться компетентным органам.

— Сообщишь куда следует? — презрительно скривился Лев.

— Доложу. А ещё — препровожу! — пообещал я, доставая удостоверение. — И заявление твоё, из подшивки вырванное, приложу. Про иголки под ногти я ведь, Лев, не шутил. Было и такое!

Лев напрягся.

— Других объяснений не будет!

Я улыбнулся и покачал головой.

— Ту операцию проводил контрольно-ревизионный дивизион. У них имеется полный комплект документов — в том числе твоё обязательство о неразглашении. Лев, если меня не устроят ответы, ничем хорошим для тебя это не закончится.

Сказал — и сразу ощутил лёгкое искажение энергетического фона. Обратился к ясновидению и чуть сместился в сторону, слегка довернув при этом корпус. Лев переступил с ноги на ногу, я самую малость подался вперёд. Никто из нас активных действий не предпринимал, мы словно двигали невидимые шахматные фигуры, предугадывая чужие ходы и намечая собственные. Загоняли друг друга в угол и хоть не вкладывали при этом в свои воздействия ни доли сверхджоуля, но даже так очень скоро движения начали сопровождаться шорохом разрядов статического напряжения.

Атмосфера наэлектризовалась до предела, по виску Льва скатилась одинокая капля, я сглотнул. И снова — перенести вес на другую ногу, надавить мыслью, изменить конфигурацию внутренней энергетики, изменить частотный диапазон силового щита, сместить фокусировку для контроля чужой энергетики, подстроиться под дыхание оппонента, ухватить мельчайшие нюансы колебаний…

— Да перестань ты! — всплеснул вдруг Лев руками, и напряжение развеялось, будто ничего и не было вовсе.

Мы вновь просто стояли посреди просторной и светлой комнаты отдыха, и никто ни на кого не давил. Почти.

— Ну? — поторопил я товарища.

— Я не знал, что ты работаешь на контрразведку! — заявил в ответ Лев. — Да никто этого не знал!

— Хотелось бы услышать что-то более содержательное!

Мой бывший одноклассник ссутулился, враз став походить в своей больничной пижаме на недоброе огородное пугало, и нехотя сказал:

— Мне приказали! — Он глянул исподлобья и взорвался: — Да, приказали! И ни о каких иголках под ногти речи не шло! Из-за сомнений в благонадёжности требовалось лишить тебя доступа к секретной информации! Устраивать публичный процесс никто не хотел… Да это и не в твоих интересах было! Поэтому мне поручили донести информацию до комиссариата по неофициальным каналам. Я счёл это меньшим злом. Всё! Точка!

Я кивнул. Ну да — обвинения были сомнительней некуда, при таком раскладе к стенке не ставят. Меня даже во глубину рифейских руд не сослали бы, просто я уже и без того в разработке по другому делу проходил, вот и накопилась критическая масса улик и обвинений.

Это всё понятно. Вопрос в другом.

— Официально приказали? С распоряжением под роспись ознакомили?

— Шутишь? — скривился Лев. — Там изначально весь вопрос был в том, давать ли ход делу официально или обойтись без ходатайства о проверке твоей благонадёжности!

Я кивнул.

— И ты из хорошего отношения к школьному товарищу пошёл на разглашение служебной информации? Дабы не давать делу официальный ход, правильно понимаю?

— Понимай как хочешь!

— Или дело не во мне, а в том, кто именно попросил тебя написать кляузу? Кто, кстати, это был?

— Не имеет значения! — отрезал Лев, враз уподобившись натянутой струне. — Не намерен говорить на эту тему! Это вопрос служебной этики!

Я припомнил круг общения бывшего одноклассника и принялся выстреливать в него фамилиями:

— Швец? Соль? Хариус? Сам начальник аналитического дивизиона, кто там он у вас?

Мимо! Мимо! В яблочко!

Нет, Лев никак не выказал того, что моя догадка угодила точно в цель, но я неспроста отслеживал состояние его внутренней энергетики, поэтому и уловил мимолётный всплеск искажений. Точнее даже — намёк на оные. Лев обладал высочайшей чувствительностью и вытравил отклонения вмиг, но всё же с этим самую малость запоздал.

Только не намеренно ли?

Я не стал принимать в расчёт возможность того, что он меня переиграл и направил по ложному следу, сунул руку в карман и достал заранее заготовленный листок. Скомкал его и швырнул в бывшего одноклассника, чтобы миг спустя мимолётным воздействием развеять в прах.

— Ну и чёрт с тобой! Живи как знаешь!

За сим я и откланялся. Развернулся и покинул комнату. Было тошно, лицедействовать и дальше попросту бы не вышло. Да и нужды такой больше не было. Вот уж действительно: к чёрту!

Выслушав доклад о проведённой беседе, Георгий Иванович пробурчал нечто маловразумительное и требовать письменного отчёта не стал. На вопросы тоже отвечать не пожелал.

— Скажите, Эльвира Хариус знала, что я ваш человек и свёл Льва с Софьей Карпинской не по собственной инициативе? — потребовал я объяснений. — И если знала, то на кой чёрт заварила всю эту кашу?

— Забудь об этом! — А после с хмурым видом добавил: — Пока. — Он махнул рукой. — Всё! Свободен!

Я нехотя кивнул и вышел в приёмную, а там наткнулся на Альберта Павловича и товарища Врана, не так давно назначенного на ответственный пост зампреда соврескома по индустриализации. Не сказать, будто я специально следил за перипетиями карьерного роста своего несостоявшегося тестя, просто попалась на глаза газетная заметка.

Кондрат Семёнович радушно улыбнулся и первым протянул руку, ещё и тряхнул её хорошенько.

— От всей души благодарю! — улыбнулся он и пальцев не разжал, покачал головой. — Но, знаешь, Пётр, с Никой ты меня разочаровал!

— В самом деле? — натянуто улыбнулся я, косясь на куратора.

Без толку — Альберт Павлович держался так, словно его моя беседа с Враном нисколько не занимала.

— Именно! — подтвердил Кондрат Семёнович. — Нет, с домом отдыха ты отменно придумал, но я бы предпочёл видеть в своих бывших зятьях без пяти лет майора ОНКОР, а не какого-то там фоторепортёра!

Вран со смехом отпустил мою руку, и я ответил на его шутку своей:

— Так ничего ещё не потеряно, Кондрат Семёнович! Вернёмся к этому разговору… годика так через три-четыре?

— С огнём играешь, молодой человек! — объявил Вран. — Вика тобой в каждом письме интересуется, вот сдам ей твой столичный адрес — рука отсохнет отвечать!

Он с довольным смешком хлопнул меня по плечу и направился в кабинет, Альберт Павлович закатил глаза, после чего удалился туда же.

Я глянул на секретаря, но лейтенант госбезопасности разбирал бумаги со столь невозмутимым видом, будто в этой приёмной случалось ещё и не такое. Впрочем, наверняка случалось. Можно даже не сомневаться.

Вновь Городец вызвал меня лишь через неделю. Выдвинул ящик и кинул на стол вскрытый конверт с рядком погашенных марок.

— Держи!

Я озадаченно взглянул на имена отправителя и получателя, хмыкнул и вопросительно поглядел на Георгия Ивановича.

— Решать тебе, но я бы хорошенько подумал, стоит ли отвечать, — заявил тот и с донельзя ехидной ухмылкой добавил: — И дважды подумал, если решишь этого не делать!

— Вы только за этим меня позвали? — сухо спросил я, давая понять, что шутки не оценил.

— Нет, сейчас Грин подойдёт, будут новые вводные.

В кабинете нестерпимо пахло табачным дымом, но открыть окно не было никакой возможности из-за бивших по стеклу капель косого дождя. Я с обречённым вздохом сел за стол для совещаний и вынул из конверта исписанный аккуратным ученическим почерком листок. Письмо хоть и адресовалось Кондрату Семёновичу, эту его часть Вика накатала специально для меня. Пришлось вникать.

— Чего вздыхаешь? — усмехнулся Городец.

— Пишет, жара. Пишет, купаются по три раза на дню, — пояснил я и кинул взгляд на окно. — А у нас разверзлись хляби небесные! Да и работаем на износ. Обратно хочу.

— А орден не хочешь?

— Так не ради ордена же!

— Тоже верно, — признал Георгий Иванович и поднял трубку задребезжавшего телефонного аппарата, сказал: — Да, пригласи.

Вошёл Грин. Сегодня мы с ним уже виделись, так что просто кивнули друг другу, а вот Городцу он протянул руку.

— Вызывали, Георгий Иванович?

Хозяин кабинета тянуть резину с долгими прелюдиями не пожелал и сразу объявил:

— Смежники по своим каналам получили информацию о том, что в столице объявился оксонский диверсант, некто фон Винек.

У меня холодок по спине побежал, да и Степан Александрович сразу понял, к чему идёт дело, и заявил:

— Не наш профиль!

— Ваш, не ваш — не важно! Подключитесь к розыскам! — отрезал Георгий Иванович, поднялся из кресла и достал из сейфа папку, кинул её на стол. — Ознакомься с материалами. Вечером жду план мероприятий.

— Но… — начал было Грин, только без толку.

Городец поднял руку, призывая его к молчанию, и объявил:

— Займётесь фон Винеком! Управление госбезопасности тоже не будет сидеть сложа руки, но оно в процессе реформирования, а потому неспособно работать в полную силу.

Грин тяжело вздохнул и взял папку.

— Здесь всё?

— Присаживайся! — потребовал Георгий Иванович. — Линь, оторвись! Послания от воздыхательниц в свободное от работы время читать будешь!

Я едва не задохнулся от возмущения, но всё же удержал язык за зубами и молча сунул листок в конверт.

Городец с усмешкой глянул на меня и сказал:

— По предварительной информации целью группы фон Винека является ликвидация ключевых сотрудников армейской службы сверхэнергетической защиты. Та показала высокую эффективность во время Зимней войны, поэтому…

— Не сходится! — хлопнул ладонью по столу раздосадованный новым поручением Грин. — Оксон ведёт кампанию по оккупации Лютиерии и находится в состоянии войны с Айлой, плюс у них пограничный конфликт со Срединским воеводством, а диверсантов засылают почему-то в республику, которая сохраняет нейтралитет!

— В Третьем Рейхе царят шовинистические настроения и с самых высоких трибун звучат призывы взять под контроль Эпицентр! — парировал Городец.

— Не ве-рю! — произнёс Грин по слогам.

— Если не ошибаюсь, группа фон Винека состоит из наших соотечественников, а сам он специалист именно по республике! — заметил я. — Где ещё ему действовать, как не у нас?

— Аргумент, — признал Степан Александрович. — Но ликвидация командного состава СЭЗ имеет смысл только непосредственно в преддверии вооружённого конфликта. Иначе ключевые фигуры будут заменены на новые, а сменщики успеют набраться опыта. Не послужит такая акция и дестабилизации политической обстановки. Момент безвозвратно упущен.

— Упущен, — признал Георгий Иванович. — И я согласен с тем, что диверсантов забросили в столицу отнюдь не ради устранения нескольких армейских чинов. Следовательно, есть некое уязвимое место, поражение которого стоит серьёзного обострения двусторонних отношений. А значит…

Грин с обречённым вздохом поднялся на ноги и взял папку.

— Займусь составлением плана мероприятий.

Я тоже задерживаться в прокуренном кабинете не стал. Встал и потряс конвертом.

— Теперь-то могу с посланием от воздыхательницы ознакомиться?

— Выметайся! — отмахнулся Городец и потянул из коробки новую папиросу.

План розыскных мероприятий Степан Грин составил обстоятельней некуда — занял тот аж три листа машинописного текста. Упор делался на проверку криминального элемента, способного пойти на сотрудничество с иностранной разведкой и предоставить укрытие, оружие, информацию. Прилагался и список, который начинался идейными противниками социалистического строя и заканчивался жадным до лёгких денег жульём. Помимо этого, предполагалось опросить осведомителей, поднять недавние дела о нападениях на сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих с целью завладения их табельным оружием и документами, а также информирование линейных отделений полиции на транспорте.

— Отлично! — пыхнул папиросным дымом Городец, ознакомившись с планом мероприятий. — Замечательно просто! Есть с чем идти к генералу.

У Грина аж глаз задёргался.

— Да это же просто филькина грамота! — взорвался он и шибанул кулаком по столу. — Отписка! Вы так своих диверсантов до морковкиного заговенья ловить будете!

Георгий Иванович этой вспышки гнева будто не заметил.

— Всех своих клиентов, которых руки потрясти не доходили, в список включил? — уточнил он, тряхнув листками. — Или кого-то забыл?

— Не забыл, — пробурчал Грин, поправляя узел галстука. — Просто совсем уж наглеть не стал.

— Добей список теми, кого упустил. Времени у тебя на это… — Городец оттянул рукав пиджака и сказал: — Час! Свободен! — И уже мне: — Линь, для твоей группы будет отдельное поручение.

Я тяжко вздохнул.

— Вот нисколько не сомневался даже.

— Это что ещё за упаднические настроения? — притворно нахмурился Городец. — А где охотничий азарт?

— Да просто вы опять чего-то крутите, Георгий Иванович! — прямо заявил я в ответ. — План вроде бы солидней некуда, вам его без проблем утвердят, но там все мероприятия исключительно по линии секции-пятнадцать, а они шпионами и диверсантами сроду не занимались! И свободных ресурсов у них нет!

— Ресурсов у меня нет! — с усмешкой заявил Городец.

Я пропустил это замечание мимо ушей.

— Со своим жульём опера разберутся и без силовой поддержки. По профилю моей группы в этом списке мероприятий вообще ничего нет. Я вам больше скажу: с тем, чем мы последний месяц занимались, и вохровцы бы справились!

— И?

— Начинаю подозревать, что вы нас в резерве придерживаете. Только для чего?

— Для чего, для чего… — проворчал Георгий Иванович, закуривая. — Для чего-нибудь! Работа найдётся, не сомневайся даже!

— Это как раз понятно!

Городец стукнул пальцем по краю стола, давая понять, что пора прикусить язык.

— По бумагам станете отрабатывать список Грина наравне с операми, — заявил он после этого. — На деле приглядите за одним адресом — не исключено, что наши гости объявятся именно там.

— Не исключено или появятся непременно? — уточнил я.

— При всей ограниченности в ресурсах, не имею обыкновения складывать все яйца в одну корзину, — пыхнул в ответ сизым дымом Георгий Иванович. — О переброске в столицу личного состава первой экспедиции я уже договорился, они займутся другими адресами. Но ваш объект самый перспективный.

— Митю Жёлудя тоже выписали?

— К чему вопрос?

— Я, Жёлудь, Малыш, Клевец и Полушка — мы не просто знаем Фёдора Маленского в лицо, мы с ним вживую общались. Даже по фигуре и движениям опознать сможем. Он ведь, как понимаю, в группу фон Винека пробился?

— Правильно понимаешь, — подтвердил мою догадку Георгий Иванович. — И поскольку Маленский неплохо знает столицу, логично предположить, что к нам забросят в том числе и его.

Я кивнул, принимая услышанное к сведению, и спросил:

— А кого-то ещё привлечь? Вяза, Бондаря, Дыбу? Они все в столице или где-то поблизости. Их тоже в розысках задействовать можно. Опять же сослуживцы-вохровцы остаются!

Городец покривился.

— Не собираюсь привлекать к этому делу посторонних. Справимся своими силами.

— Опасаетесь утечки информации?

— Больше неуместной инициативы. — Георгий Иванович припечатал ладонь к столу. — Ладно, к делу! Будете присматривать за домом, в который заселили переведённых в СЭЗ аналитиков.

Я уставился на собеседника во все глаза.

— Серьёзно? Вы сами же эту версию отбросили!

— Я⁈ — вроде как удивился Городец. — Не припомню ничего такого. Согласен — начальников у нас хватает с избытком, одного начальника на другого заменить ничего не стоит. А вот аналитики — товар штучный. Слишком много условий совпасть должно. Инициация, предрасположенность, склад характера, обучаемость. Взять хоть твоего одноклассника: он ещё в полную силу не вошёл, а уже состояние энергетического поля на огромном удалении отслеживать способен. Такого для поддержания невидимости дирижабля задействовать — всё равно что патроны микроскопом забивать! Поверь, потеря этих специалистов окажется для нас весьма и весьма болезненным ударом.

Я шумно выдохнул.

— Ну, допустим…

— Во-вторых, предположения о цели диверсионной группы не на пустом месте родились. Сбили они какие-то сигнальные флажки, пока к операции готовились. От этого отмахиваться не стоит.

— А кто-то разве отмахивается? — поморщился я.

— В-третьих, усиленной охраной обеспечен исключительно высший начальствующий состав СЭЗ. Что касается этого объекта, там несут службу два бойца ВОХР, и то ни один не оператор. Смогут они что-то сделать при спланированном нападении? Не думаю.

Я тоже так не считал, но всё же в пику Городцу заметил:

— Там и без охраны операторов полный дом.

— Слабосильных кабинетных работников!

— Не стоит их недооценивать.

— Я-то их как раз очень даже ценю, — ухмыльнулся Георгий Иванович и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

— Значит, сидеть и ждать у моря погоды? — вздохнул я.

— А и посидишь, детективчики почитаешь. А лучше учебники штудируй! — Городец указал на дверь. — Идём! Сейчас вохровскую форму получите и на место съездим.

Выдали нам не только четыре комплекта обмундирования бойцов ВОХР, но и служебные удостоверения сего ведомства. И не липовые, а настоящие. Моих подчинённых даже с очередным приказом об откомандировании под роспись ознакомили. Помимо табельных ТТ в выделенную нам легковушку погрузили и собственное оружие: револьверы с приборами бесшумной стрельбы и ППС, тоже с глушителями. Прихватили мы и парочку автоматов. Гранат — нет, гранат не дали. А вот ценных указаний отсыпали с горкой, еле унесли.

— Ты там не светись, — сразу предупредил меня Георгий Иванович. — Тебя и Маленский знает, и фон Винек может припомнить. Да и у жильцов вопросы возникнут. С ними тоже не пересекайся. Двое будут дежурить, двое с тобой в общежитии напротив сидеть. Комендант выделит комнату и в ваши дела лезть не станет. Дежурьте по двенадцать часов…

Ну и так далее, и тому подобное. Мне ещё и фотокамеру вручили, дабы подозрительных личностей снимал.

— Плёнку не экономь, но и попусту не переводи, — предупредил Городец, — По установленным персонажам веди журнал. Автомобили тоже фиксируй.

— Ещё и это! — позволил я себе страдальческий вздох.

Георгий Иванович только ухмыльнулся в прокуренные усы.

На место мы прибыли как раз в пересменок, и я отправил заступать на дежурство Ивана и Унтера, а сам повёл Глеба и Алика в общежитие. Комнату нам выделили на втором этаже, улица из её окна была как на ладони. С установкой фотокамеры на треноге так и вовсе не возникло никаких проблем.

— Машина вам остаётся, — сказал Городец, когда я протянул ему ключи, и предложил: — А пока давай-ка пройдёмся и оглядимся.

Угловой пятиэтажный дом, в котором расквартировали аналитиков, ни к одному из двух соседних зданий вплотную не примыкал. Его задний двор зеленел густыми кронами деревьев, ограда была высотой в полтора человеческих роста — просто подпрыгнув, до верха не дотянуться. Парадное крыльцо выходило на тихую улицу и прекрасно просматривалось из общежития, а вот чёрный ход вёл в глухой боковой проезд, который заканчивался тупиком. Совсем уж безлюдным район не был и примыкал к оживлённому бульвару, откуда то и дело доносился шум автомобильных двигателей и перестук на стыках рельс трамвайных колёс.

— Так себе местечко, — заявил я в итоге. — Оператор в два счёта заберётся. Чёрный ход вообще не просматривается.

Городец кивнул.

— За чёрным ходом Жёлудю присматривать поручу, — решил он. — Заселю куда-нибудь с той стороны.

«Ещё и Митю сюда подтянут», — отметил я про себя и подумал, что рядовому в общем-то объекту уделяется неоправданно много внимания. Точно неспроста!

Впрочем, мои подозрения пошли на убыль уже вечером, когда начали возвращаться со службы жильцы. В ходе наблюдения за парадным я заметил супругов Хариус, Дамира Соль, Юрия Швеца, несколько штаб-офицеров СЭЗ и ещё никак не меньше десятка спецов аналитического дивизиона, которых в то или иное время встречал в компании Льва. Его самого, к слову, поселили здесь же. Дом оказался набит ценными кадрами буквально под завязку.

Эльвира Генриховна, к примеру, возглавила один из отделов в разведуправлении СЭЗ с перспективой дальнейшего продвижения по службе. Супруг её, надо понимать, тоже не просто над диссертацией работал, а занял какую-то отнюдь не рядовую должность, раз уж его привезли домой на служебном автомобиле.

Я чуть сдвинул в сторону штору и устроил на коленях журнал, в который помимо всего прочего записывал марку, модель, цвет и по возможности регистрационные знаки изредка проезжавших по тихой улочке машин.

В комнату прокинули телефонную линию, что позволило оперативно запрашивать установочные данные, но при этом и Георгий Иванович получил возможность справляться о ситуации в любое удобное для него время. Меня это нисколько не радовало. Понимаю — нервы шалят и ответственность давит, но надо и о подчинённых думать. А то утомил уже, право слово.

Ещё утомил Митя. Этот проныра, как объявился, так и принялся названивать по нескольку раз на дню, неизменно начиная общение с одного и того же вопроса:

— В курсе?

Конкретная тема для него значения не имела, обсуждать он был готов решительно что угодно. Громкую отставку лишившегося доверия чиновника и чьё-то назначение на ответственный пост, пуск прокатного стана и начало производства новой модели танка, капитуляцию Лютиерии и очередную пограничную провокацию Средина, резонансную статью товарища Баюна о путях скорейшего построения социализма и его же тезисы о важности наращивания промышленного потенциала для повышения уровня жизни рабочего класса, разоблачение высокопоставленного вредителя и приговор «кровавому скомороху» Чернику. Только зазря телефонную линию занимал. Вживую мы не виделись, поскольку оба сидели на своих наблюдательных пунктах безвылазно, дабы случайно не попасться на глаза Барчуку. По магазинам и тем ходили исключительно мои подчинённые.

Я день-деньской куковал у окна с установленной на штатив фотокамерой и читал, вполглаза приглядывая за улицей, попутно отслеживал состояние энергетического фона. Снимал всех появлявшихся на улице прохожих и делал соответствующие пометки в журнале, особое внимание уделяя операторам и всем тем, кто наведывался к аналитикам — в гости или по служебной надобности. Этих фотографировал в обязательном порядке, а вот прохожих фиксировать со временем практически перестал, поскольку местные жители за эти дни уже успели примелькаться. Правда, набралось и несколько стопок фотоснимков тех, чьи личности установить в итоге не удалось. Исключительно на свою память я не полагался и время от времени их перебирал, особое внимание уделяя тем, кто появлялся в поле зрения не единожды.

Когда улавливал приближение энергетических аномалий и какие-либо непонятные силовые искажения, то непременно командовал парням готовность номер один. Мы вооружались и звонили в дежурку дома напротив, но всякий раз приходилось давать отбой. Сплошь — пустышки. Ни единой поклёвки.

Но только не сегодня.

На медленно-медленно катившую по улице легковушку я обратил внимание ещё прежде, чем дало знать о себе ясновидение. Записал в журнал номер, проставил время и лишь после этого насторожился, ощутив приближение энергетической аномалии. Источник искажений со всей определённостью находился именно в машине. Ехали в той двое, но оба они были операторами или только кто-то один — разобрать не получилось.

— Подрываемся! — скомандовал я игравшим в очко Глебу и Алику.

Клич кинул колоду и схватил автомат, Балаган снял трубку стоявшего на столе аппарата и уточнил:

— Звоню?

— Да! И о маскировке напомни! Вас это тоже касается!

Бежать в обход было слишком долго, и я приготовился отдёрнуть штору с приоткрытого окна. В этот момент машина остановилась у парадного дома напротив, и до меня донеслись помехи, характерные для стандартной техники отслеживания состояния энергетического фона.

Мы искажений не производили вовсе, поэтому я скомандовал:

— Я и Унтер страхуем, вы проверяете, на Ване чёрный ход!

— Слышал? — сказал в трубку Алик и не стал возвращать её на рычажки, положил на стол, динамиком в мою сторону.

Вот тут-то я и заметил возникшего в переулке Митю. Оставаясь вне поля зрения людей в автомобиле, он отчаянно замахал руками. Не угомонился, пока я не отодвинул штору и не помаячил в ответ.

— Отбой! — скомандовал я. — Алик, пусть Унтер проверит документы, а Иван его подстрахует. Мы не светимся.

Балаган схватил трубку и сразу сказал мне:

— Они слышали. Выходят.

И точно — почти сразу распахнулась дверь, на крыльце возникла фигура Унтера. Иван остался в дверях с уже вытянутым из кобуры табельным пистолетом.

Андрей Мартынович без всякой спешки спустился с крыльца и двинулся к автомобилю. Я напрягся, но колебания энергетического фона почти сразу сошли на нет, осталось лишь едва уловимое ощущение силовой аномалии.

Унтер постучал в боковое окно, тип на переднем пассажирском сидении опустил стекло и вроде бы что-то показал. Я сделал несколько глубоких вдохов и приготовился выстрелить шаровой молнией, но Андрей Мартынович за оружием не потянулся, вместо этого достал блокнот и карандаш. Что-то записал, обошёл машину спереди и теперь уже совершено точно зафиксировал номер автомобиля. После несколько раз указал пальцем вниз, явно призывая шофёра оставаться на месте.

Он вернулся ко входной двери и замер там, а секунд десять спустя принялся что-то быстро записывать прижавший плечом трубку к уху Глеб.

— Имеем установочные данные на капитана СЭЗ, — сказал он. — Звоню на Якорку?

— Давай, — разрешил я, не спуская пристального взгляда с легковушки, но та и не думала трогаться с места. — И госномера пусть проверят.

Неужто и в самом деле рутинная проверка?

Увы, так оно и оказалось.

Разочарование. Одно сплошное разочарование.

Я помянул недобрым словом не удосужившегося поставить нас в известность о проверке Городца, отложил учебник и завалился на кровать, как был — в брюках и сорочке.

— Глеб, разбуди часика через два!

Вечернее время и большую часть ночи я брал на себя, поэтому уснул сразу, как только голова коснулась подушки. Правда, встал скорее разбитым, нежели посвежевшим. Не иначе виной тому стало резкое изменение погоды: небо затянуло тучами, шёл дождь.

— Как дела? — спросил, усаживаясь на кровати.

— Без происшествий, — отозвался Глеб.

Я кивнул, подошёл к рукомойнику и умылся, а потом вдруг как-то разом насторожился, уловив приближение некоей энергетической аномалии, только какой-то неправильной — будто оператор пытался своё присутствие замаскировать, но переборщил с набранным потенциалом. Впрочем, уловить столь неакцентированные искажения способны далеко не все аналитики, я и сам, не будь настороже, наверняка бы на них внимания не обратил.

— Подрываемся! — вновь скомандовал я и потеснил от окна Глеба.

И снова оператор не пришёл пешком, а прикатил на автомобиле. За спиной послышался шум вращающегося наборного диска, и почти сразу Алик сказал:

— Они готовы!

Чёрный «Капитан» проехал мимо нашего окна и всё так же неторопливо покатил дальше к проспекту. Внутри — шофёр и два пассажира. Толком разглядеть их не получилось из-за залитого дождём лобового стекла. Уловить активное прощупывание не удалось, но то вполне могло быть узконаправленным.

— Отбой? — уточнил Алик.

— Да, — подтвердил я и после недолгих колебаний предупредил: — Скажи, пусть не расслабляются. Не нравится мне всё это.

— Унтер всегда начеку! — рассмеялся Балаган, вернув трубку на рычажки телефонного аппарата. — Бедный Ваня! Он от него уже стреляется!

— Тоже не расслабляйтесь, — буркнул я и от окна отходить не стал, продиктовал Алику автомобильный номер и велел пробить его через управление.

После надел пиджак и вернулся на свой наблюдательный пункт. На улице накрапывал мелкий дождик, тихая улочка окончательно обезлюдела, и я сразу обратил внимание на шагавшую по тротуару фигуру. Невысокий крепкого сложения молодой человек завернул в тупичок, но надолго там не задержался, почти сразу вышел обратно и завертел головой по сторонам, словно высматривал таблички с номерами домов, после потопал дальше. Не оператор — это точно.

Я сфотографировал его раз и второй, сделал соответствующую запись в журнале регистрации и взялся перебирать фотокарточки. Память не подвела — этот тип появлялся в нашей округе уже дважды, только раньше по случаю хорошей погоды прогуливался с переброшенным через руку пиджаком. И вот какого лешего он ищет номера домов, если уже бывал здесь раньше?

— Готовимся! — предупредил я парней и остановил Алика: — Нет, Унтера не дёргай пока. Может, ложная тревога.

Минут пять ничего не происходило, а затем я вновь уловил приближение энергетической аномалии. Долговязый гражданин спешил, сунув руки в карманы, по другой стороне улицы, и вот его мне совершенно точно прежде видеть не доводилось.

Технику сокрытия потенциала он задействовал такую же, как и пассажиры чёрного «Капитана», но биться об заклад, что это один из них, я был не готов. Зато со всей определённостью уловил едва ощутимое касание сложной поисковой техники, работавшей с чужими потенциалами опосредованно — через оценку неоднородности энергетического фона. Нас — нет, нас так легко было не выявить.

— Готовность номер один! — негромко произнёс я и попросил Алика: — Предупреди Унтера и Митю, после набери Городца! Пусть готовится выезжать резервная группа!

И вновь — ничего, ничего, ничего.

Ну и что это было? Очередная проверка объекта сотрудниками СЭЗ или всё же разведка на местности диверсантами фон Винека, пока только лишь разведка? Вскрыть нас они никак не могли. Точно — нет. Я готов был поставить на это причитающийся мне орден.

Зараза! Да хоть все ордена разом!

И тут вернулся чёрный «Капитан». На сей раз я сумел разглядеть не только силуэт водителя, но и приникшего к переднему боковому окошку пассажира. Именно он прогуливался по улочке не далее четверти часа назад!

— Набирай Унтера! — попросил я Алика.

— На проводе! — почти сразу отозвался тот.

В этот момент автомобиль до предела замедлился, почти остановившись на углу дома, затем повернул и скрылся в тупичке.

— Пусть вызывают подкрепление! — распорядился я, распахнул раму и взобрался на подоконник. — За мной!

Я спрыгнул на газон и рванул через дорогу, Глеб и Алик припустили следом.

— Страхуйте! — негромко бросил я, не став больше ничего говорить.

Все варианты давно разобраны.

Надеюсь — все.

Парни с пистолетами-пулемётами наизготовку перескочили через невысокую живую изгородь и затаились у стены, а я взлетел на крыльцо. Ваня распахнул дверь, я проскочил через переднюю, промчался по тёмному коридорчику и выскочил к чёрному ходу. Там — Унтер с револьвером.

Я прижался к двери, попытался растечься по переулку вниманием и очень скоро уловил некую неправильность, точнее даже — сразу две. Два источника каких-то очень уж смазанных искажений. Две энергетических аномалии. Одна чуть ближе, другая чуть дальше, но — две!

Плевать!

Проявилось острожное прощупывание энергетического фона, мы с Унтером легко ушли от поисковых возмущений, а дальше послышался чуть слышный скрежет, и я резким толчком распахнул дверь, буквально вышиб её направленным кинетическим импульсом! Сам выпрыгнул следом. Крепыша с отмычками откинуло прочь, оператор — рядом! Скачок, удар!

Ограничивать себя не стал, резкий тычок перебил молодому человеку правую ключицу, и сразу же я вколотил в его внутреннюю энергетику пакет деструктивных вибраций. Боль и спазм центрального узла на миг отсекли оператора от сверхсилы, и я подбил ему ноги, заваливая на землю. Повалился и сам, уже в падении запустив во второго оператора сразу три самонаводящиеся шаровые молнии. Лови!

Рухнув на диверсанта, я сразу взял его на болевой приём и заблокировал входящий канал, попутно отсёк от набранного потенциала. Сработал — чище не бывает.

Шприц!

Над головой негромко хлопнуло, крепыш с разбитым лицом обзавёлся дырой промеж глаз и обмяк на земле, из его руки выпал выдернутый из-под пиджака пистолет. А вот последний из диверсантов не сплоховал, и все отправленные в него шаровые молнии разлетелись ворохом электрических разрядов. Унтер крутанулся на месте, но взять на прицел ловкача не успел. Как не сумел и уклониться от силового тарана — частично заблокировал его, но и так отлетел шагов на пять назад. Я в последний миг завалился набок — выплеск прошёл надо мной едва ли не впритирку, всего так и обдало каплями принявшего на себя часть кинетической энергии дождя!

Подстраховал Ваня. Он шагнул из двери в переулок и прочертил его длинной очередью из ППС. Последний из диверсантов прикрылся кинетическим экраном и развернулся, но наткнулся на перекрывшего путь к отступлению Митю.

— Не дури, Федя! — потребовал тот и повторил с угрозой в голосе: — Не дури, кому сказано!

Вмешаться я попросту не успел. Как на грех именно в этот момент подопечный опомнился и потянулся к сверхсиле, разом выдав столь серьёзную мощность, что непременно бы сбросил мой блок, если б воздействие не шло непосредственно на ключевые узлы. Я вырубил задержанного ударом в висок и бросил всю доступную энергию на формирование атакующего воздействия, но — опоздал.

Фёдор Маленский раскинул руки в стороны и объявил:

— Я — агент главного разведуправления!

— Сука! — сипло выдохнул за моей спиной Унтер.

Я бы тоже много чего мог сказать, но вместо этого скомандовал прибежавшим от угла Глебу и Алику:

— Пакуйте его! — А после воткнул иглу шприца с блокиратором в шею обмякшего диверсанта и до упора утопил поршень.