Повелители мечей

КНИГА СЕДЬМАЯ
В КОТОРОЙ КОРУМ УБЕЖДАЕТСЯ, ЧТО ПОКОЙ НЕДОЛГОВЕЧЕН
Глава 1
СИЛУЭТ НА ХОЛМЕ

Совсем недавно отгремела война, унесшая тысячи человеческих жизней, но Хельвиг-нан-Вейк постепенно восставал из руин. Дворец короля Ональда был отстроен в первую очередь и вновь стал напоминать цветущее дерево, увитое виноградными лозами. В небо забили фонтаны; на улицах, украшенных цветами, появились новые статуи; с городских площадей исчезли виселицы: самые жестокие военачальники Лир-а-Брода не избежали заслуженного наказания.

Страна залечивала свои раны, становилась такой же прекрасной, а может, еще прекрасней, чем раньше. Возрождался и Бро-ан-Вадаг. О варварах, вновь поселившихся на Бро-ан-Мабдене, напоминали лишь мрачные руины Каленвира, о котором вадаги старались не вспоминать. На островах в море бывшие рабы мабденов, надраги, влачили жалкое существование, но в их жизнь никто не вмешивался. Быть может, их раса будет когда-нибудь вновь гордиться своими сыновьями.

На земле воцарился мир. Вадаги, прилетевшие на Гвалас-кор-Гварусе, взялись за дело засучив рукава. Они покинули Небесный Город, который сейчас одиноко стоял в далеком сосновом лесу, и заново отстроили древние замки.

Мабдены из Лайвм-ан-Эша и вадаги из Бро-ан-Вадага познали покой. Никто не боялся Хаоса. Повелители Закона управляли Десятью из Пятнадцати Измерений.

Закон оказался сильнее Хаоса.

В этом не сомневались регентша Лайвм-ан-Эша, королева Крайф, ее внук маленький король Анальт, его подданные. В этом не сомневался бывший капитан Гвалас-кор-Гваруса принц Юретт Хасдун Ныори. В этом не сомневались прежние жители Города в Пирамиде.

И только один вадаг сильно в этой сомневался. Он походил на остальных вадагов высоким ростом, длинным узким черепом, ушами без мочек, но его правый глаз, закрытый черной повязкой, состоял из нескольких драгоценных камней, а на левой руке, тоже усыпанной драгоценными камнями, было шесть пальцев. Звали его Корум Джайлин Ирси, Принц в Алой Мантии, и он ненавидел эту руку и этот глаз, которые помогли ему уничтожить одного Бога, изгнать другого и часто спасали от смертельной опасности в сражениях против врагов Закона.

Но и Корум, на долю которого так редко выпадали минуты покоя, познал радость, глядя, как отстраивается замок Эрорн. В небо вздымались красивые башни с видом на море, неумолчно шумевшее и точившее скалы. Казалось, волны плясали, радуясь, что возвращается к жизни их старый друг. Искусные вадаги из Гвалас-кор-Гваруса воссоздали движущиеся стены, менявшие форму в зависимости от погоды и цвет в зависимости от ветра. Хрустальные фонтаны в залах вновь играли многоголосные фуги. Но пропали картины, пропали скульптуры, пропали ценнейшие рукописи, которые Гландит-а-Край уничтожил, нельзя было вернуть к жизни отца Коруыа, принца Клонски, его мать, принцессу Калаталарни, его сестер-близняшек, Илястру и Фолинру, его дядю, принца Ранана, его тетю, Сертреду, и его дальних родственников.

Когда Корум вспоминал о своих лишениях, жгучая ненависть к герцогу Краю вспыхивала в его душе. Гландит и денледисси исчезли неизвестно куда - тела их не были обнаружены. Нечеловеческим усилием води гнал от себя Корум мрачные мысли. Он старался с головой уйти в работу, чтобы сделать замок Эрорн еще прекрасней, чем раньше. Ему очень хотелось доставить удовольствие женщине, которую он любил больше всех на свете - своей жене, Ралине Алломглильской, потерявшей покой по вине все того же Гландита.

Джерри-а-Конель, обычно скупой на похвалу, открыто восхищался замком Эрорн. Вечный странник заявил, что вид замка вдохновляет его, и уселся сочинять сонеты, которые нередко читал Коруму и Ралине вслух, не спрашивая на то их разрешения.

Он также написал довольно сносные портреты Принца в Алой Мантии в вадагских доспехах, Ралины Алломглильской в голубом парчовом платье и множество автопортретов, развесив последние чуть ли не в каждой комнате замка. К тому же Джерри увлекся шитьем костюмов, непрерывно обновляя гардероб, и даже ухитрился изготовить несколько модных шляп, хотя предпочитал носить свою старую, лихо сдвигая ее набок. Маленький черно-белый кот Базилий, мяукая, летал ло всем помещениям, но чаще всего спал в таких местах, которые считал наиболее для себя удобными, с чем никак не могли согласиться окружающие.

Дни текли один за другим.

На западном побережье Бро-ан-Вадага, где стоял замок Эрорн, было не очень жарко летом и не слишком холодно зимой. В этих местах обычно снимали два-три урожая в год, не слыхивали о заморозках, а снег видели только в самом холодном месяце, да и то не всегда.

Но той зимой, когда закончилась постройка замка Эрорн, снег шел, не переставая, пока ветви дубов, сосен и вязов не согнулись под его тяжестью, а стволы не занесло сугробами. Снег не таял и, несмотря на яркое дневное солнце, был настолько глубоким, что в него с головой проваливались всадники.

Плохую погоду Корум воспринял как дурное предзнаменование. У него испортилось настроение, хотя в замке жарко топились камины, хватало продовольствия, да и соседи-вадаги часто навещали его, прилетая в гости на воздушных кораблях. И тем не менее Корум все время хмурился, вызывая тем самым изумление у Джерри и озабоченность у Ралины, которая старалась вести себя тише воды, ниже травы и ничем не раздражать мужа, полагая, что он озабочен думами о Гландит-а-Крае.

Однажды утром Корум и Джерри стояли на балконе высокой башни и смотрели на страну, словно покрытую белым покрывалом.

- Почему я стал так подозрителен, Джерри? - спросил Корум. - Идет снег, а я виню в этом Богов. Зачем Богам портить погоду? Джерри пожал плечами.

- При Повелителях Хаоса наша земля была сплюснутой. Может, Боги Закона вновь сделали ее круглой, и поэтому изменился климат.

Корум покачал головой. Он не слышал того, что сказал ему Джерри.

Облокотившись о засыпанные снегом перила балкона, Принц в Алой Мантии прищурившись смотрел на далекие холмы, ослепительно сверкавшие под лучами солнца.

- Когда Бвудит-а-Горн прилетал к нам на прошлой неделе, он говорил, что снегом засыпан весь Бро-ан-Вадаг. По-моему, это неспроста. - Он вдохнул холодный свежий воздух полной грудью. - Никак не пойму, для чего Хаосу насылать на нас мороз, - ведь он никому не причиняет вреда.

- Кроме крестьян Лайвм-ан-Эша, - иронически ответил Джерри.

- Верно… но в Лайвм-ан-Эше погода куда лучше, чем здесь. Такое ощущенье, что кто-то хочет… парализовать все наши мысли.

- Думаю, Хаос избрал бы более эффективные методы для достижения этой цели.

- А может, он на большее не способен. Не забывай, сейчас десятью измерениями правит Закон.

- Ты меня не убедил. Скорее, Закон преобразует климат планеты, чтобы устранить последствия изменений, вызванных Хаосом.

Корум кивнул.

- Я согласен. Твое рассуждение - логично.

- А я вообще не понимаю, о чем тут рассуждать.

- Наверное, ты прав. Скорее всего мои подозрения необоснованны.

Корум повернулся, намереваясь вернуться в замок, и в это время Джерри схватил его за плечо.

- В чем дело?

- Посмотри на холм, - сказал спутник героев странным голосом.

- На холм? - Корум уставился вдаль, прищурился и вздрогнул, как от удара.

По холму двигался чей-то силуэт, возможно, зверя - например, лисы, преследующего добычу. Впрочем, нет. Силуэт был слишком большим, ростом выше медведя, вставшего на задние лапы, и показался Коруму очень знакомым. Силуэт то вспыхивал, то гас, словно перемещаясь из этого измерения на другое и обратно.

Затем он медленно пошел северу, остановился, обернулся, и Коруму показалось, что кто-то заглянул ему в глаза. Вадагский принц невольно поднял руку Кулла, усыпанную драгоценными камнями, к глазу Ринна из драгоценных камней. С большим трудом справился он с искушением поднять черную повязку, хотя в нем крепла уверенность, что этот силуэт как-то связан с потусторонним миром. А может. Хаос прислал одного из своих слуг, чтобы уничтожить замок Эрорн?

- Кто бы это мог быть? - спросил Джерри. - Зверь или человек?

- Ни то и ни другое, - задумчиво ответил Корум. Странное существо сделало несколько шагов и скрылось из виду.

- Может, слетаем на холм на воздушном корабле? предложил Джерри.

- Нет.

- Ты узнал его, Корум?

- Мне кажется, я встречался с ним раньше… не помню, при каких обстоятельствах. Скажи, Джерри… оно посмотрело на меня… или я совсем свихнулся?

- Я понимаю, что ты хочешь сказать. У меня тоже возникло такое чувство, что мне заглянули прямо в душу.

- Вот-вот, ты верно подметил.

- Интересно, что ему надо? Может, его появление как-то связано с резким похолоданием?

- Навряд ли. Этот образ не ассоциируется у меня со снегом. Скорее, наоборот, с огнем… Вспомнил! Точно такое же ощущенье я испытал, когда убил… когда рука Кулла убила Ганофакса. Я рассказывал тебе эту историю;

Задрожав, Корум вспомнил громко кричащего Ганофакса; руку Кулла, нанесшую смертельный удар; стену пламени; слепую королеву Урезе с бесстрастным лицом; каменную голову льва, с вершины которой кто-то бросил на него пронизывающий взгляд.

- Наверное, я схожу с ума, - прошептал он. - У меня начались галлюцинации, потому что душа невинно убиенного Ганофакса не дает мне покоя.

- Теория хоть куда, - саркастически заметил Джерри. - Но, ты забыл, что я первым увидел это существо, хотя не имею к убийству ни малейшего отношения и никогда не мучаюсь, подобно вам, людям, угрызениями совести.

- Да… Прости…

Корум отвернулся и прошел в замок. На лестничной площадке он остановился и посмотрел на своего друга.

- Неужели ты ничего о нем не знаешь, Джерри?

- Нет.

- Но ведь ты так много странствовал по свету!

- И почти ничего не помню. Я ведь не герой, а спутник героев. Я восхищаюсь. Я поражаюсь. Я даю мудрые советы, которым, как правило, герои не следуют. Я сочувствую. Я нередко спасаю жизни. Я страшусь, потому что герой не может себе это позволить. Я осторожничаю…

- Прекрати, Джерри. Надеюсь, ты шутишь?

- Надейся. Я тоже устал, друг мой. Мне надоело общество мрачных героев, обреченных на вечную борьбу и начисто лишенных чувства юмора. Как бы мне хотелось хоть изредка посидеть с простыми нормальными людьми, напиться в каком-нибудь кабаке, переспать с парой красивых женщин, влюбиться…

- Джерри! Ты говоришь серьезно! Почему?

- Отстань от меня в кон… - вечный странник нахмурился. -А действительно, почему я несу эту чушь, да еще таким истеричным голосом? Такое поведение мне несвойственно.

- Вот именно. - Корум насупил брови. - Твой голос просто омерзителен. Если ты ищешь со мной ссоры, Джерри, я к твоим…

- Подожди! - Джерри-а-Конель потер лоб. - Подожди, Корум! Я ощущаю какое-то давление на свой мозг, словно кто-то пытается восстановить меня против моих друзей. Попробуй сконцентрироваться. Скажи, ты ничего такого не чувствуешь?

Несколько мгновений Корум смотрел на Джерри, сжимая и разжимая кулаки; затем он расслабился, и на лице его появилось удивленное выражение.

- Ты прав. Как будто черное пятно затмило сознание и заставило меня злобствовать и кипеть от ненависти. Неужели существо на холме оказало на нас такое влияние? Джерри недоуменно покачал головой.

- Не знаю. Прости, что я так с тобой разговаривал. Впрочем, это был не я.

Не будем считаться, ведь и мне надо просить у тебя прощения. Надеюсь, такого больше не повторится.

Они молча спустились по лестнице на нижние этажи замка.

Движущиеся стены, ставшие серебристыми, говорили о том, что вновь пошел снег.

Ралина встретила их на одной из галерей. Она сидела у фонтана, слушая любовную песню, которую отец Корума сочинил когда-то для его матери. Тихие хрустальные звуки убаюкивали, успокаивали. Корум заставил себя улыбнуться.

- Любимый! - сказала Ралина. - Несколько минут назад мною почему-то овладела нелепая ярость. Сама не пойму, что со мной произошло, но внезапно мне захотелось ударить одного из наших слуг… Корум обнял ее, прижал к себе.

- Я знаю. Мы с Джерри только что испытали подобные чувства. Боюсь, Хаос пытается проникнуть в наш мир, воздействовать на наши умы, заставить нас ненавидеть друг друга. Мы должны сопротивляться темным силам, Ралина, и одновременно попытаться найти их источник. Нам нельзя поддаваться панике. В глазах Ралины внезапно появился ужас.

- Ох, Корум!

- Мы должны сопротивляться темным силам! - упрямо повторил он.

Джерри почесал нос и улыбнулся. Он снова стал самим собой.

- Интересно, безумие охватило весь мир или только нас троих? - спросил он, картинно поднимая вверх одну бровь.