Посол Конкордии

8. Insperata accidit magis saepe quam qua speres

Глелиса. Две с половиной недели назад

Нирмо покинул личный кабинет барона, в котором они обсуждали прибытие Хранителя Баланса к битве и помощь, которую могут оказать маги Конкордии в подготовке к осаде. Удовлетворенно улыбающийся барон остался о чем-то беседовать со своим советником, облаченным в черный плащ и обсидиановым узором.

Барон Юрели фон Глелиса – Нирмо вспомнил имя этого молодого человека – попросил его как представителя влиятельного государства магов повлиять на тех чародеев высшего ранга, которые все еще сохраняют нейтралитет.

Их было всего трое, и Нирмо уже наметил для себя, к кому отправится он. Архимаг Хеления, искушенная в элементалистике Земли, была сильнейшим магом баронства Глелисы, и отправить к ней кого-либо ниже рангом, чем старший маг миссии, было оскорблением. Для поддержания своего авторитета младший мастер решил взять с собой магистр Фдруви, который, хоть и был выше по магической силе, являлся подчиненным Нирмо в структуре Юстиции Тайн. Авторитет подчиненных часто повышает вес их начальника в глазах окружающих. Ученик магистра Хирека это хорошо знал.

Приказав доминусам наведаться к двум Высшим магам-элементалистам, Нирмо, не особенно заботясь о результате, сел в посольскую карету. Беспокоясь о возможных разведчиках, он взял с собой обоих телохранителей и Элидина и воспользовался встроенными в карету чарами полета. Найдя достаточно большую площадь для взлета, старший маг миссии активировал полетные чары и расслабленно откинулся на сиденье. Управлять чарами, работающими на встроенном источнике энергии и жизненной силе полупегасов, было редким удовольствием. «Наверное, именно так себя чувствуют элементалисты, лишь дергая за рычаги, смысла которых не понимают», – в голове младшего мастера неторопливо текли мысли, вызываемые восхитительным видом крупного имперского города в окне кареты.

Кареты взяла курс на северо-северо-восток, где находился особняк Архимага. Скорость посольской кареты могла быть весьма высокой, но ценой этой скорости была жизнь лошадей, замену которым практически невозможно найти. Полупегасы выращивались как гибриды пегасов с породистыми пустынными жеребцами, и ими, в отличие от полноценных пегасов, можно было управлять при помощи магии. Мало того, так еще только каждый третий полупегас годился для системы чар посольских карет Конкордии. Нирмо, наверное, мог бы найти на черном рынке замену одному из коней – но не всем трем.

Именно поэтому он двигался в нужном направлении со скоростью двух километров час, с удовольствием наблюдая за видом из окна. Особняк Хелении располагался в пяти километрах от города, что было эквивалентно двум с половиной часам пути.

Спустя три часа посольская карета приземлилась на широкой полосе свободного пространства, окружающего особняк Архимага Хелении. Казалось, каменная рука поднимается из глубин, а из нее вырастает похожий на замок дом с великим множеством лестниц, ведущих к разным комнатам дома.

Одна из каменных лестниц прямо сейчас опускалась к земле, а по ней шла чернокожая лысая женщина, облаченная в мантию, состоящую из множества тканых нитей всех оттенков коричневого цвета.

Магесса имела на первый взгляд изящное и даже красивое лицо, но для достижения этого эффекта использовала огромное количество макияжа. Мастерское его нанесение, видимо, опытной рабыней или служанкой, создавало впечатление красоты и незаметности макияжа, но опытный взгляд ритуального чародея, привыкшего отличать разные цвета и состояние кожи живых существ, отмечали, что на самом деле знойная чернокожая красавица была мулаткой с довольно непримечательным лицом, к тому же, изрядно тронутым старостью. Впрочем, мнение Нирмо в таких вопросах лучше было не спрашивать, – в процессе обучения он проводил ритуал Путешествия на элементальный план Воздуха, и различные тамошние создания, в том числе сильфы, феи, ангелы и пикси, были непредставимо красивы по-настоящему естественной красотой, к тому же, не изменяющейся в течение веков. Нестареющие идеальные создания в те годы пленили сердце младшего мастера, а медитативные упражнения, которые он практиковал более сорока лет, позволяли ему изгнать из своего сердца любые чувства и смотреть на окружающих его людей без малейших эмоций. Разумеется, это в идеальном варианте развития событий.

Однако многие маги предпочитали оставлять некоторые чувства себе. Или же из-за ошибки в медитативных техниках в их сердца могли проникнуть наиболее сильные эмоции. Например, Дорам оставил себе все чувства, связанные с любовью, в том числе страсть и похоть, Гар – все оттенки веселья. Нирмо же закрыл доступ к своей душе всем без исключения чувствам, но из-за постоянно сдерживаемых эмоций был уязвим к гневу, а временами весьма сильно хандрил. Подобное несовершенство контроля эмоций проходит, когда маг достигает старости. Медитативные техники достигают наибольшей эффективности после столетиях следования им, а пятидесятилетний Нирмо пока что был на пути к полному и всепоглощающему равнодушию, которого достиг магистр Хирек.

Старший маг приказал всем, кроме Фдруви, остаться в карете, а сам вместе со своим другом пошел к спускающейся Хелении. Его лицо изображало фальшивую улыбку, в искренности которой никто не смог бы усомниться.

– Посольство Конкордии! Рада вас видеть! – чарующе улыбнулась женщина.

Нирмо нервно дернул уголком губ – воспитание в Башне Древних давало о себе знать, заставляя его испытывать весьма негативные чувства к одаренной женщине с таким цветом кожи:

– Взаимно, Архимаг, – единственным, что заставляло вшитые в разум ученику Башни Древних директивы давать сбой, была магическая сила стоящей перед ним женщины. Мероннер ошибался, лорд Хирек был явно сильнее Хелении… Но ненамного.

– Назовите причину вашего визита, мастер. Мой дом закрыт для всех, кто желает принести сюда политические проблемы. Я считаю это залогом долголетия.

Старший маг лживо улыбнулся и начал рассуждать о том, что самой сути магии противно бездействие ее адептов там, где они могут проявить свою силу, что быть на стороне города магов гораздо лучше, чем быть на стороне государства смертных, а ведь выбора на самом деле нет, что имперские власти однозначно пересмотрят свою политику по отношению не защитившего свой дом мага, а сражаться с целым государством не может ни один маг… Старший маг ткал паутину лжи и недомолвок, увлекая Хелению в увлекательное путешествие по ней, обещая золотые горы в случае ее согласия и отметая ее редкие контраргументы.

Он был неотразим в своем красноречии. Но итоговой реакцией Хелении было короткое:

– Нет. Вы еще хотите что-либо сказать? – обидеть представителя Конкордии опасался даже Архимаг. Конечно, с ее точки зрения Нирмо был лишь тявкающей собачкой, способной поцарапать, но не убить… «Но кто знает, насколько высоко влияние этой собачки? И насколько ее смерть разозлит хозяев?» – думала Хеления, сохраняя чарующую улыбку и прекрасно замечая равнодушное презрение, которое в глубине души испытывал чародей, видевший прекрасных духов ветра. И она была недалеко от истины. Нирмо был старшим и единственным личным учеником магистра Хирека. Все остальные, кого он учил, были учениками его Башни, и он лишь вел у них некоторые магические дисциплины.

Нирмо вздохнул. Он потратил уже целый час, пытаясь убедить Архимага встать на сторону имперцев и предоставить магические статуи, которые она создавала. Статуи в виде ее уменьшенного особняка были могущественны, как магистры элементалистики Земли, обладая способностью обрушивать на врагов их владельца весьма могучие заклинания школы Земли. Хеления была невероятна упряма.

Младший мастер сделал знак Фдруви, рассматривающему почву под ногами, чтобы он стоял на месте, и подошел вплотную к лестнице, с которой Архимаг не спускалась.

– Хеления, вы позволите мне быть искренним?

– О чем речь, мастер.

– Именем всех хранимым моим Орденом тайн я приказываю вам выступить на стороне Империи в грядущем конфликте, – невероятно мягко для приказа произнес Нирмо, почти прося стоящего перед ней Архимага. Вот только мягкость эта была обманчива. Орден Тайн был весьма могущественной организацией, и отказ подчиниться ее официальному приказу был опасен даже для высших аристократов. Что уж говорить о магах, деятельность которых была подотчетна Юстиции Тайн, – Сим удостоверяю волю Конкордию в этом вопросе, – Нирмо взмахнул своей тростью, оставляющей в воздухе голубой след.

«В конце концов, – размышлял он, – барон попросил меня убедить Архимага отнюдь не из-за моего красноречия. Пусть это будет еще одним вкладом Конкордии в союз».

– Я… – чернокожая женщина была изумлена и недовольна, – Как вы… Но…

– Вы услышали волю Ордена Тайн. Что мне следует передать иерархам? – непреклонно спросил Нирмо.

Хеления рассмеялась, и из рукава ее руки вылетел белый свиток.

– Вот это! – повинуясь взмаху ее руки, свиток развернулся и перелетел к Нирмо, позволяя себя прочитать.

Свиток гласил, что «во имя всех хранимых нами тайн Архимагу Хелении предписывается выступить на стороне Царства в грядущем конфликте с Империей». Он был подписан главой Совета Тайн.

– Поймите, лорд Нирмо, – начала Хеления, – Я не желаю конфликта с вашими иерархами. Если на поле боя прибудет Хранитель, в чем все уже почти разуверились, я смогу лишь красиво умереть. Я не боевой маг, а создатель артефактов. Но я получила два противоречащих приказа Ордена Тайн… Я не желаю проблем с вами… Но что мне делать?

– Не вмешиваться, – отрывисто и раздраженно сказал Нирмо, шагая к карете. Короткая молния, сорвавшаяся с аметиста в навершии его магического жезла, выжгла на поверхности еще развернутого свитка короткие приказ и печать Конкордии.

– До свидания, младший мастер, – снисходительно попрощался Архимаг, поднимаясь на летающей лестнице к одной из дверей своего особняка.

Когда посольская карета оторвалась от землю, Фдруви немного помолчал и сообщил:

– Глава Совета Тайн – ее любовник. Он снабдил ее этим свитком на случай твоего вмешательства, зуб даю. Не приедь мы к ней, этот свиток не всплыл бы.

Маги продолжили свой путь молча. На этот раз дорогу до площади перед дворцом летающая карета преодолела за один час, а полупегасы при посадке выглядели весьма истощенными и измотанными. Но раздраженный Нирмо этого не заметил, спеша в свои покои во дворце.

Остальным магам удача улыбнулась, и имперские силы пополнились Белым волшебником и Соверейном, согласившимися сражаться против Царства, но только защищая Глелису.

И барон, и Нирмо думали, что это может как-то повлиять на ситуацию.

***

Магический план едва успел восстановиться после гибели могущественнейшего мага, как чародеи снова принялись рисовать магические символы. Элидин Килден Дриз с глазами, полными слез – его карьера в Конкордии закончилась, так и, по большому счету, не начавшись, – выпустил белый луч из своего перстня прямо в телепортера. Луч пробил насквозь одного из наемников и испепелил зачарованный щит Нилуэ – или того существа, в которое превратился маг.

Это было последнее, что многообещающий адепт успел сделать. Через парапет башни перемахнула фигура в черном плаще и с надетой поверх него кожаной броне, которая мгновенно смахнула голову Элидина Килдена Дриза двуручным мечом. Вторым ударом существо поразило бриллиант в перстне адепта, который раскололся на несколько частей, вызвав световую вспышку и средней силы поток воздуха, откинувший капюшон убийцы Элидина.

– Кровосос! – в бешенстве заорал Нирмо, не отличающийся расовой терпимостью. Подготовленное наспех заклинание молнии полетело не в Нилуэ, связанного боем с Милефом, а в вампира. Молния оплела его и заставила несколько раз дернуться, но фатального вреда слепленное наспех заклинание нанести не могло.

Трое адептов скооперировались для сложного заклинания, которым один из подчиненных Нирмо достал магистра Церелиса Вездесущего, – Огненного столба. Пламя попыталось было оплести ноги кровососа, но тот подпрыгнул в воздух и метким броском своего меча пробил грудь одного из трех адептов, повалив стоящего рядом целителя. Ринувшись добить выживших чародеев, он подставился под сдвоенный удар Гара и Мижардина. Толстое и острое каменное копье нанизало на себя вампира и откинуло его далеко в сторону баронского дворца. Вдогонку ему полетел самонаводящийся сгусток магмы, призванный Мижардином. Дорам что-то бормотал, окружив себя магическим щитом из нескольких сотен литров воды. Судя во всему, ему было не до атаки.

Нирмо закончил подготавливать мощное заклинание Громовой стрелы Чкеуини и с явным удовольствием выпустил его в тварь, в которую превратился его телохранитель. Направленный поток необоримого звука был способен на многое, в том числе изломать доспех и откинуть свою цель. Не стоит и говорить, что единожды попавший под это заклинание, кем бы он ни был, на веки вечные лишался слуха.

Но вышло еще лучше. Ослабевший диргью, получив такое серьезное ранение, попросту упал на землю, а его голова взорвалась, погнув шлем и откинув его высоко вверх. Милеф, попавший под удар Громовой стрелы, отлетел к противоположному парапету башни, и к нему тут же ринулся целитель и два других адепта.

– Покойся с миром, друг… – с грустью произнес Нирмо и подошел к краю башни. Царские войска, хоть и менее тренированные, чем имперские, были гораздо более выносливы в силу условий, в которых жили. Поэтому они сейчас дорезали практически не сопротивляющихся воинов Империи на всем протяжении крепостной стены, которое было доступно зрению младшего мастера. К его башне продвигался целый отряд царских солдат, в котором было несколько богатырей и пара магов со знаками различия членов Совета Тайн.

– Вы еще живы, лорд Нирмо? – послышался сзади вкрадчивый голос.

– Кто вы? – развернулся Нирмо, пытаясь найти взглядом книгу с заклинанием телепортации и натыкаясь им на фигуру в черном плаще с обсидиановым узором около прохода вниз башни, – А, советник барона Юрели?

– Нет. Тлакуэс⁶¹, – просто произнесло существо, и его мантия осела на каменный пол. Изнутри капюшоны вылетел огненный шар и принялся двигаться вдоль парапета башни, касаясь с трудом встающих наемников. Безжизненные тела падали обратно, а шар пламени увеличивался.

– Да сколько же тут этих тварей! – в бессильной ярости сказал Нирмо, поднимая с земли книгу и очерчивая тростью-булавой магическую круг вокруг себя, – Убейте его!

Огненный шар выпустил копья пламени, пробивших тела попытавших выполнить этот приказ адептов и лежащего без сознания Милефа, и пробулькал:

– Ай-яй-яй! А ведь мы старые и очень хорошие знакомые!

Разговор не мешал ему поглощать жизни все новых наемников, пролетая вдоль краев башни и постепенно приближаясь к Нирмо. Гар и Мижардин, по примеру Нирмо защитившие себя магией, принялись начитывать и чертить магические заклинания, должные заключить существо в нерушимую клетку.

Нирмо продолжал укреплять свою магическую защиту все новыми символами, чертя по памяти рисунок сильнейшего защитного заклинания из известных ему. У Сферы изоляции Рилотрума как у варианта быстроподготавливаемой был лишь один недостаток – воздух, пригодный для дыхания, в ней не восполнялся. Зато в ней можно было использовать заклинания, которые проходят сквозь стенки сферы. «Дыхательные упражнения входили в курс моей подготовки, – успокаивал Нирмо, – а вот самовоскрешение в него не входило».

Огненный шар, разросшийся до размеров слона, за считанные секунды преодолел расстояние до Нирмо и взорвался. Зрение подвело младшего мастера и перед его глазами разбежались яркие искры. Это стало единственным результатом магического удара тлакуэса.

Голая фигура вампира, стоящего перед куполом Нирмо, насмешливо хмыкнула:

– Отличный фокус. Сколько ты продержишься в созданной тобой клетке, смертный? У меня есть целая вечность, а у тебя?

– У меня есть магия! – в ярости проорал Нирмо, и с аметиста в навершии его трости, чувствуя гнев хозяина, в сторону вампира сорвался поток ветра.

– А у мальчишки-барона были телохранители. Думаешь, они ему помогли? – усмехнулся вампир, выглядящий, как мечта любой женщины, и продолжил, – И спасибо за ветерок, а то я что-то взмок.

Фраза кровососа оборвалась бульканьем – его окружил четырехметровый шар воды, медленно поднимающийся вверх и удерживающий вампира в своем центре. Гар, левитирующий продукт заклинания Мижардина и отвлекшегося от поддержания своей защиты Дорама при помощи гравитационных заклинаний, управлял магическими потоками руками, которые даже горели от напряжения.

Вернее, не от напряжения. Оставив в своей защите тонкую лазейку для своего заклинания и держа около нее руки, доминус подставился под удар, который не заставил себя ждать. Вся кожа боевого мага загорелась в одно мгновение, причиняя невыносимым страдания, а его магический жезл, вырвавшись из руки, воткнулся чародею в кадык.

Агонизирующее тело друга Нирмо упало на каменный пол одновременно с потерявшим форму водным шаром и вампиром, который довольно ловко приземлился на ноги.

– Урод! – холодно произнес Нирмо и отрешился, подготавливая мощную молнию. К истинным атмосферным молниям маги прибегали довольно редко, ибо их мощь почти всегда была избыточна, а инвокация – чрезмерно сложна.

– Ну что ты, что ты. Просто поборник справедливости. Этот ваш огненный Архимаг убил слишком многих моих собратьев. Ты знал, что огненные маги, особенно имперские, известны именно уничтожением вампиров? – внезапно обратился тлакуэс к Мижардину, рукой поводя в сторону Дорама. Водная пелена, окружающая мага воды, расплескалась, как будто в сдерживающей ее пленке проделали дыру, а затем вынесла кричащего Дорама за стены башни.

– А чем известны остальные элементалисты? – невозмутимо спросил смуглый волшебник, отламывая фигурку коня от навершия своего бронзового жезла.

– Водные убивают морских чудовищ, земные – строят крепости, а воздушные – имеют духов воздуха. Говорят, они стоят того, – издевательски ответил вампир, помахав рукой Нирмо.

– Спасибо за информацию, – сердечно сказал доминус, парой жестов увеличивая коня и оживляя его.

– Что ты там такое делаешь, гаденыш? – не понравилась тлакуэсу деятельность адепта Ордена Тайн.

– Да так, – махнул на него рукой Мижардин, садясь на бронзовое животное и поворачиваясь к Нирмо, – Для меня было честью служить вам, младший мастер. Но вы понимаете, что ждет нас в Конкордии, даже если мы уйдем из Глелисы живыми?

Нирмо оторвался от аметиста, в котором горело голубое пламя и перевел взгляд на Мижардина.

– Иди, – с трудом произнес он, удерживая заклинание.

– Благодарю вас. Удачи, младший мастер, – Мижардин последний раз смущенно улыбнулся и взорвался искрами цвета бронзы, собравшимися в воздухе метрах в сорока от крепостной башни. Всадник поскакал прямо по воздуху в направлении юга – места, наиболее отдаленного от Конкордии.

– Ну и хитрый демон, – почти восхищенно произнес вампир, оборачиваясь к Нирмо и подходя ближе, – Молния? Мощно.

Кровосос развел руки и встал в выгодную позу, позволяющую полюбоваться его фигурой. Он словно предлагал магу поразить его молнией. Нирмо странно посмотрел на вампира и спросил:

– Я знаю, что не успею задать тебе этот вопрос позже. Ответь мне, каково это – терять почти бесконечную жизнь из-за того, что решил позлорадствовать в момент своей победы?

Трость-булава метнулась вверх, аметист вспыхнул настоящей голубой звездой, перекачивая силу Нирмо в небо, и внезапно потух. Непредставимо ярко мелькнула молния, начинаясь в небесах и заканчиваясь где-то сбоку от вампира. А потом грянул гром и башня сотряслась. Треск рухнувшего знамени Конкордии на фоне грома прозвучал весьма тускло.

Насмешливая улыбка сползала с лица тлакуэса вместе с кожей и плотью, вместе с плавящимися костями, одновременно с тем, как обрывки черного плаща с обсидиановым узором, в который ударила молния, медленно сгорали. Эти тлеющие обрывки парили в воздухе, в то время как на месте удара молнии в камне осталось обгорелое отверстие. Учитывая, что вампир сбросил свой плащ около лестницы на нижние этажи башни, этой лестницы более не существовало, а пролом составлял примерно пятую часть всей поверхности крыши крепостной башни.

«Как бы ни был неуязвим вампир или иное чудовище, к его мощи есть ключ. И этот ключ, как правило, эти твари носят с собой», – так с горящими ненавистью глазами рассказывал магистр Молат Нирмо и его соученикам в Башне Первопламени. И урок Хранителя Баланса пригодился слушателю его лекций.

«Седьмой параграф Кодекса Конкордии. Жизнь старшего мага ценнее совокупности жизней и судеб всех его слуг», – мысленно произнес Нирмо затверженные наизусть строки, мановением руки снимая магическую сферу, в которой уже ощущался недостаток воздуха. Старшим магом миссии был, хоть и всего несколько минут, магистр Молат, и теперь всех выживших ждет либо смерть, либо изгнание из Конкордии. Но если он знает свой приговор, то зачем возвращаться?

«Погрустить можно потом, – решил младший мастер, левитируя книгу с заклинанием телепортации себе в руки, засовывая ее за пазуху и подходя к телу Гара, – И как так получилось, что из всех моих магов смог выжить только Мижардин? Вроде бы скромный, всегда на заднем плане, а ты посмотри, как телепортируется…»

– Да пребудут с тобой великие Древние в твоем посмертии, друг! – произнес чародей напутствие павшим магам, сопроводив его долей магической энергии. Крепостная башня пожираемого огнем города, уже едва сопротивляющегося захватчикам, была отличным обзорным пунктом, но слишком опасным местом, чтобы телепортироваться. Нирмо не строил надежд убраться из города на своих двоих – это было невозможно. Слишком много раненых солдат осталось в близком лагере царской армии, и слишком многие из них были недостаточно ранены, чтобы не наблюдать за враждебными окрестностями, из которых могла последовать вылазка имперских войск.

Нирмо закончил ритуал прощания и, взяв щит одного из наемников и пригнувшись, подошел к проделанному молнией отверстию в крыше башни.

«Бесперспективно», – подумал он, увидев множество трупов наемников и небольшое количество тел царских солдат. Судя по всему, царский отряд, двигавшийся сюда, то ли спустился в город, то ли продолжил движение по крепостным стенам, но рисковать маг не собирался. Да, внутри башни можно было найти живых наемников, но смысла в этом не было. Воин, продающий свой клинок, сражается за золото и, иногда, из страха. И мало что может убедить такого остаться на стороне, терпящей поражение. Ни одному из вольных клинков, служащих Конкордии, Нирмо не доверил бы прикрывать свою спину. «Пусть уходят, если выжили. Умирать в компании веселее, но, кажется, все те, кто желал веселья, его уже получили», – подумал он.

Подойдя к парапету башни со стороны города, Нирмо получил подтверждение первого варианта. Приметный отряд двинулся к центру города сразу по трем улицам, убивая встреченных гражданских и обыскивая некоторые дома.

Нирмо спрятался и вгляделся в аметист, мысленно чертя на его поверхности магические символы, соответствующие заклинанию левитации. Посольская карета стояла около башни, когда он на нее поднялся, а сейчас белые обломки и трупы полупегасов валялись около тел наружного поста охраны башни.

Чары подействовали, и Нирмо приподнялся над землей. Управляя своим жезлом как рулем, младший мастер Ордена Тайн – с фактическим изгнанием из рядом магов Конкордии он не терял право на этот титул, даже наоборот, мог защитить свое право на титул мастера независимого от фракций и потому гораздо более слабого Ордена Тайн, – медленно левитировал вниз, пролетая рядом со стеной башни таким образом, чтобы его невозможно было увидеть с крепостной стены.

Белая мантия увеличивала риск быть увиденным, но отказаться от нее Нирмо, носящий одежды магов Конкордии почти с рождения, был не готов, а заклинаниями невидимости и личной визуальной маскировки он не овладел. Будучи частью школы магии Иллюзий и лишь формально относясь к магии Воздуха, они были сложны для тех, кто, как Нирмо, не имел к ним таланта.

Маг облегченно вздохнул, когда осторожно приземлился около тел наемников, охранявших вход в башню. Осторожно прокравшись к первому увиденному им дому – какой-то халупе городского нищего, иных домов около крепостных стен не строили, – он сбил булавой отвратного качества замок на двери и, обнажив кинжал, ворвался в единственную комнату, в которой виднелись стол, две перегородки, шкаф и несколько корзин. Заглянув за перегородки и убедившись, что за одной из них стоит пустая кровать, а за второй – ведро для справления нужды, Нирмо задвинул грубые домотканые шторы на окнах и закрыл дверь, придвинув к ней шкаф. Только потом он спрятал кинжал в ножны в складках мантии.

Опустив стол на бок, столешницей по направлению к двери, чародей уставился в аметист и задумался. Потом Нирмо посмотрел на правую руку и снял с нее перчатку. Второй вариант был несравненно лучше, но истечь кровью Нирмо вовсе не улыбалось. Навскидку же он не мог вспомнить ни одного заклинания, которое могло бы быть козырем в его руке в случае встречи с отрядом врагов. Воздушные композиции не наносили серьезного урона и были предназначены для уничтожения одного врага серией ударов или для столкновения врагов друг с другом и нанесения им несмертельных повреждений, за исключением случаев сражения на высоте. Молнии и прочие одиночные заклинания годились исключительно для боя в строю или тогда, когда мага кто-нибудь прикрывает между произнесением заклинаний. А по-настоящему могучие заклинания вроде элементальных штормов и их более слабых версий привлекли бы внимание магистров.

Впервые, пожалуй, Нирмо пожалел, что он не элементалист. У тех не было проблем с выбором заклинания, так как современные маги трансформировали свой внутренний резерв напрямую в магию с огромной скоростью. Зато средний элементалист после дня, который был у Нирмо, не смог бы прочесть ни одного заклинания в силу магического истощения. Эта мысль успокоила мага, и он еще раз внимательно посмотрел на руку, подвергшуюся заклинанию Руки Архонта.

Внезапно вспомнив о своей цели, он встрепенулся было, но тут же разочарованно вздохнул – земляной пол халупы, мало того, что имел маленькую площадь, так еще был совершенно неровный и потому не годился для телепортационного заклинания. Нирмо и так был почти уверен, что что-то напортачит, а с неровным магическим конструктом он рисковал телепортироваться в ближайшие недра, став кровавым пятном на карьере разрабатывающего месторождение рабочего.

Он еще раз подумал и решил использовать инвокацию элементаля. Трость-булава принялась чертить в воздухе сложную конструкцию из магических символов, должную обеспечить Нирмо право на призыв могущественного существа с планов Воздуха. На этот раз его выбор пал на Отложенную инвокацию духа пяти ветров Маурилона, которую младший мастер заключил в круг Принуждения к служению Скуловски. Морщась в попытках вспомнить магические символы и точное их расположение, Нирмо несколько раз прошелся по чародейскому рисунку. Слишком долго ждать было нельзя – голубое сияние явно было видно сквозь шторы, а штурмующие город войска будут рады поприветствовать одного из вражеских магов.

Наконец, рисунок вспыхнул, как должно, и длинное полупрозрачное тело белесого света, призванное заклинанием и скованное узами служения, впиталось в аметист, заставая тот ярко светиться. Нирмо проверил, как булава ложится в руку, и не прогадал, – взятая, как трость, то есть ладонью за навершие, булава отдавало все свое сияние руке. Синий свет, конечно, пробивался сквозь конструкцию из плоти и крови, – но был практически незаметен.

Оперевшись на отрывающуюся от земли трость – призванное магическое существо оказалось довольно сильным, что отнюдь не вызывало радости Нирмо, не специализирующегося на сдерживании и контроле титанов иных планов, – член Ордена Тайн обратил внимание на кинжал. Тонкое мельхиоровое лезвие, изукрашенное узорами, тоже можно было зачаровать. Но тогда наградной ритуальный кинжал, пока абсолютно инертный магически, станет абсолютно бесполезен для ритуальных целей, будучи испорчен магией одного из элементов.

«Мне нужно выжить, прежде чем мне понадобится проводить какой-нибудь сложный ритуал! А телепортационный круг все равно буду чертить магией», – решительно подумал чародей и стал накладывать на лезвие кинжала чары Управляемой шаровой молнии Потэка. Оружие с такими чарами могло самостоятельно двигаться с огромной скоростью, поражая враждебные цели, – в случае с не слишком высокого качества ритуальным кинжалом Нирмо это значило, что тот поразит одного, максимум двух противников, а потом сломается или изогнется, и заклинание тут же рассеется из-за нарушения целостности магического узора, – либо могло высвободить управляемую шаровую молнию, у которой был лишь один недостаток, – очень медленная скорость передвижения. Этот недостаток усилился тем, что из чудовищного радиуса взрыва можно было не успеть убежать, но чародей готов был рискнуть.

Удерживая одновременно три довольно сложных заклинания, Нирмо понял, что достиг своего предела. Больше чар ему не удержать. Мало того, он еще и довольно заметно светился, будучи переполненным магической энергией.

Пожав плечами, младший мастер, опираясь правой рукой на трость, – в обратном случае камень светился совсем уж нестерпимо, – а в левой удерживая тоже излучающий свет кинжал, несколькими пинками ноги отодвинул шкаф от двери и, осмотрев пустынную улицу, покинул приютившую его халупу. Его целью было место, в котором он сможет провести несколько часов, чертя и проверяя заклинание дальней телепортации. Кроме того, что это место должно быть закрыто от посторонних взглядов, в нем должна быть ровная поверхность размером не менее десятка квадратных метров.

«Каменные дома в центре», – задумчиво сказал себе маг и раздраженно поморщился. Ему предстоял длинный путь, а он никогда не любил играть в шпионов.

***

Маг мысленно ругал офицеров царской армии всеми мыслимыми словами. Ну вот зачем при продвижении вглубь вражеского города оставлять небольшие отряды на перекрестках и около крупных зданий? Не будучи тактическим гением, Нирмо допускал, что военачальники Витфара действуют правильно, – но как это утомительно было лично для него.

Первые два подобных отряда он обошел улицами, и попытался обойти третий. Но не получилось – дом, через забор которого он перелез, не имел выхода на другую улицу, лишь во дворы магически защищенных строений. А пользоваться чарами смысла не имело, так как среди кожаной брони и кольчуг царских воинов мелькнула коричневая мантия.

«Элементалист, конечно, недомаг… Но мои чары он почует, имп ему в печень!» – злобно подумал Нирмо и еще раз выглянул из-за полуоткрытых ворот дома, во дворе которого прятался.

Как назло, дом по всем параметрам подходил для произнесения телепортационного заклинания, но вот незадача – этот патрульный элементалист почувствовал бы сложное заклинание и помешал бы его произносить. Собственно, по-своему он был бы прав, – победителям из почти захваченного города телепортироваться не нужно.

Так что выход был один – уничтожить или обойти патруль и двигаться вглубь города по маленьким улочкам, где патрулей оставлять не должны. Во всяком случае, Нирмо так предполагал.

Младший мастер устал прятаться, да и сильно сомневался, что сможет договориться с теми, кто держит магическую защиту в соседних домах этого квартала. В конце концов, этим людям еще жить под властью Витфара. Так что он мстительно взглянул на рассредоточившихся на перекрестке воинов царя и пересчитал их. Страж, шестеро дружинников, четыре стрелка и маг.

Нирмо поморщился и еще раз обошел забор дома. Бесполезно. Обходить патруль по дворам просто глупо – кто знает, как быстро город сдастся и будет отдан на разграбление. Когда мелкие сражения закончатся, всех одаренных заинтересует творимая магия, и кто-нибудь из них может оказаться слишком любопытным и не слишком уставшим. Да и испытывать судьбу, бродя в мантии мага Конкордии по городу с огромным количеством захватчиков, попросту опасно.

Снова подойдя к воротам, Нирмо сосредоточился на кинжале, удерживающем Управляемую шаровую молнию Потэка. Сохраняя состояние сосредоточения, он пнул ногой одну из створок ворот и вышел, удерживая в одной руке трость, перехваченную за нижний конец, а в другой – кинжал. Оба магических инструмента сверкали от сдерживаемой силы. Нирмо знал, что выглядит весьма впечатляюще. А также знал, что маги действительно впечатляющих способностей по дворам не прячутся. И что оружием он владеет преотвратно.

Развернувшиеся патрульные об этом не знали, и атаковать мага не спешили.

– Белый волшебник? Барин, вы из какого отряда? – обратился страж к Нирмо, введенный в заблуждение белоснежной мантией и явно сильной магией Воздуха, демонстрируемой встреченным чародеем. Земной элементалист пристально разглядывал знаки на мантии младшего мастера, явно пытаясь понять, с кем имеет дело.

– Святая Инквизиция. Сопровождаемый вами бакалавр магии Земли обвиняется в деяниях, противных Бонуму, да осияет нас его свет! – неожиданно выдал Нирмо, воспользовавшись ошибкой стража. Одновременно с этим он провел лезвием кинжала горизонтальную линию в воздухе. Кинжал по мере соприкосновения с воздухом отдавал свое сияние все расширяющейся линии, и в итоге затух, а в воздухе перед Нирмо оказалась прочерчена сверкающая полоса бело-голубого цвета. Полоса зашипела, затрещала и начала с огромной вращаться во все стороны, оставляя за собой сплетения коротких молний, крутящихся вокруг центра полосы. Солдаты сделали шаг назад.

Вскоре перед Нирмо громко трещала шаровая молния. Он мановением руки двинул ее в сторону патруля и сказал:

– Оставьте этого нечестивца, дети Бонума. Я даю вам шанс. Возмездие ждет лишь малефикара.

Судя по реакции патрульных, элементалист действительно был как-то связан с искусством совершения злодеяний. Кроме того, инквизиторов боялись. Стрелки легко могли убить одного инквизитора, но его смерть не останется незамеченной даже на фоне штурма города, и спустя несколько дней к Витфару придет делегация Святой Церкви.

– Перестаньте сиять, демон бы вас подрал! – внезапно тонким голосом прокричал элементалист Земли, – Дайте прочитать знаки на вашей мантии. Если вы инквизитор – я сам отправлюсь с вами.

«В кои-то веки побочные эффекты заклинаний идут во благо», – подумал Нирмо о сиянии его тела, вызванном удержанием ряда сложных заклинаний, и, присев, начертил полусферу защиты от магии Воздуха у своих ног. Шаровая молния преодолела уже половину расстояния до патруля и, теоретически, враги были в зоне поражения.

Патрульные явно думали, что чародей специально замедляет свою магию, чтобы они могли одуматься, – это было вполне в духе служащих Храму Бонума инквизиторов – а элементалист был не настолько искушен в воздушном чародействе, чтобы узнать заклинание Нирмо.

– Сделайте, что он говорит, барин, и мы уйдем. Просим, – сказал страж, доставая булаву из петли на поясе и взвешивая ее в руке. Все это он умудрился проделать с вполне невинным видом, совместив свои действия с глубоким поклоном.

– Сгорите во имя Бонума, нечестивцы! – заорал внутренне ухмыляющийся Нирмо, активируя магические потоки шаровой молнии. Чудовищный взрыв поразил трех наиболее близко стоящих человек, в том числе элементалиста, подошедшего ближе, чтобы рассмотреть знаки на мантии Нирмо. Остальных потоки огня и горячего воздуха откинули к стенам зданий. Некоторые царские воины исчезли в пробитых окнах домов, а остальные, пораженные магией, упали без сознания или стонали от боли.

Ударная сила взрыва миновала Нирмо, защищенного чарами полусферы, но один из рукавов его белой мантии загорелся.

– Я выполнил волю иерархов Бонума и оставляю вас, дети, – сообщил Нирмо, сбивая огонь с рукава и исчезая за воротами дома. В них тут же вонзились две стрелы, выпущенные избежавшими ранений стрелками.

Не скрываясь далее, Нирмо начертил символы заклинания сгустка воздуха, и часть забора, выводящая на противоположную улицу, была разломана магическим ударом на куски. Судя по крикам солдат, преследовать «инквизитора» они не решились, предпочтя остаться на посту с ранеными товарищами.

– Вот повезло так повезло! – радостно пробормотал младший мастер, вкладывая кинжал в ножны и исчезая в узком ответвлении улицы, дома на которой, судя по всему, были богатыми особняками имперской купеческой элиты. Двух- и трехэтажные дома имели довольно большой сад, были окружены декоративным резным забором и сияли легкими магическими защитами. К сожалению, в большинстве домов были видны огни и из них слышались разговоры. По дорожкам некоторых садов медленно ходили вооруженные охранники в легкой броне с арбалетами или радостно носились спущенные цепные собаки.

Преодолев несколько кварталов, Нирмо увидел дом, выглядящий относительно безжизненно. Отворив изящные ворота, ритуалист коснулся их острым концом аметиста в навершии трости-булавы и начертил на покрывающей их пыли несколько символов, в которые как будто перетекло голубое сияние удерживаемого заклинания. Когда маг закрыл ворота, скованный элементаль воздуха перетек в них, заставив те покрыться туманом и время от времени сверкать разрядами коротких молний.

Магическая защита лучше всего прочего говорила о населенности дома, а этот элементаль был способен сдержать целую роту, пока Нирмо уничтожает ее другими заклинаниями. Разумеется, при условии, что эта рота будет настолько тупа, что будет ломиться исключительно в ворота, не обращая внимания на свободный от защитной магии забор. Впрочем, практика Нирмо показывала, что в таких случаях забор по определению считают зачарованным, пока не появится маг, способный констатировать обратное.

Двухэтажный особняк, окруженный полузаброшенным садом, выглядел нежилым. Стекла окон, судя по всему, были выбиты чудовищным ударом магистра Молата по всему городу. С крыши свалилась и разбилась о землю печная труба, а входная дверь была приоткрыта. Нирмо подошел к раскидистому дерева, растущему около ведущей к главному входу в дом дорожки, и вгляделся в аметист в навершии своей трости, мысленно проговаривая слова на древнем языке магов и чертя пальцем рунические символы на поверхности камня.

Когда чародей закончил читать заклинание, от его сложенных лодочкой рук во все стороны полетел ветер, собирающий информацию о том, чем касался. Слабый поток ветра заставил двери заскрипеть и проник в дом на десяток метров вглубь. Изучать весь дом этим заклинанием Нирмо не решился – когда ветер вернется, он переполнит его разум впечатлениями мелких духов, подчинившихся воле чародея. Личный предел разума Нирмо в годы ученичества не превышал объема информации, собранной с гектара леса. Но после впитывания такого объема информации он валялся без сознания неделю. Пара гектаров, изученных при помощи одного из заклинаний Воздушного прозрения Хирека, – так назывался ритуальный каскад из девяти чар, которые позволяли даже довольно слабому магу в заклинательном покое собрать сведения с огромной территории, – превратили бы Нирмо в пускающего слюни идиота с непоправимо поврежденным рассудком.

Вернувшийся ветер заставил мага пошатнуться. Нирмо, быстро перебравший воспоминания духов воздуха, облегченно выдохнул: «Пусто. По крайней мере, у входа». Чародей ворвался в особняк и оказался в роскошной прихожей. Огромная комната размером с зал, имеющая невероятно высокие потолки, в дальнем конце которой красовалась каменная лестница, идущая вдоль одной из стен и заканчивающаяся запертой дверью на уровне второго этажа, была пуста. Кроме верхней двери имелось еще два дверных проема, явно ведущих в подвал или что-то в этом роде.

Маг прочертил у каждого из трех дверных проемов линию, и начертал под каждой из них символы, должные поднять в воздух и заставить кружиться в небольшом смерче любое существо, которое пересечет эти линии. Потом он вытащил книгу с телепортационным заклинанием из-за пазухи и, тяжело, вздохнув, принялся чертить отдельные участки заклинания в воздухе, а потом, пропуская через них магическую энергию и этим выравнивая все возможные неточности рисунка, опускал их на каменный пол, выжигая на нем рунические символы.

Прошло два часа.

Младший мастер Ордена Тайн, известный своими успехами в ритуалистике, внимательно смотрел на две линии стека каменных плит, пересекающих готовый магический рисунок. Он сильно сомневался в том, что это позитивно повлияет на рисунок. «Но магический маяк-то сработал, а там каменные плиты вообще метр на метр были», – решил Нирмо.

Он обошел магический узор, проводя своей тростью по его края и активируя вырезанные в камне символы вокруг собственно телепортационного заклинания. Они служили источников резервной энергии для телепортации и одновременно отвечали за освобождение воздушного элементаля из темницы ворот дома.

Злорадно улыбающийся Нирмо представил, как вырвавшееся существо в бешенстве разносит дом, где он творит чары, потом исчезает, а пораженные магическим всплеском члены Совета Тайн копаются среди обломков, пытаясь что-то разобрать, и на его душе воцарилось удовлетворение.

Закончив запитывать магической энергией узор и убедившись, что он отдаст всю силу основному рисунку и высвободит элементаля, маг вошел в центр телепортационного заклинания. Перед тем, как активировать его, Нирмо еще раз осмотрел окружность, в которую были вписаны полтысячи рунических символов.

Он решил, что телепортация пройдет на расстояние ровно пяти тысяч километров со случайным вектором в горизонтальной заклинательной плоскости. Дело в том, что направленную телепортацию такой силы засечь слишком просто, а бывшие друзья на хвосте, желающие узнать подробности смерти магистра Молата, недоступные им из-за решений враждебной к Конкордии царской администрации, ему совершенно не нужны. Просто потому, что он сам не раз наносил подобные визиты. И ни один маг, которому они наносились, не уцелел.

Расстояние свыше пяти тысяч километров, даже в горизонтальной заклинательной плоскости, могло выкинуть либо слишком высоко над землей, либо слишком низко под ней. Горизонтальная заклинательная плоскость всегда отличалась вплоть до нескольких десятков градусов от обычной горизонтальной плоскости. «Черт его знает, что значит это расположение звезд, и как по нему определить нынешнее расположение заклинательной плоскости относительно планеты», – думал Нирмо, разбирающийся в астрологии примерно так же, как в тактике. В том смысле, что знал пару терминов, а вот объяснить их уже не мог. А угол наклона горизонтальной заклинательной плоскости вычислялся по отсутствующим у младшего мастера таблицам и результатам наблюдения за положением звезд при помощи полноценной обсерватории.

Пять тысяч километров – это очень большое расстояние. Континент, на котором находятся Пять Земель⁶², простирается на четыре тысячи километров с севера на запад и на три с половиной – с юга на восток. Его окружают многочисленные архипелаги и несколько крупных, около двух тысяч километров протяженностью, островов. Все они находятся под протекторатом⁶³ государств Пяти Земель, но в зависимости от силы местного правительства степень подчиненности варьируется.

Учитывая плотность заселения этих территорий, Нирмо без труда мог добраться при помощи магии до ближайшего острова, а при определенной удаче он бы телепортировался прямо на остров. Единственное, что его беспокоило, – это телепортация в воду. Плавал Нирмо отвратительно, а морских чудовищ, будучи магом Воздуха, терпеть не мог.

Но выхода не было. Выбранный им вариант побега от царских войск и дознавателей Конкордии был хорош тем, что за те тридцать лет, которые Нирмо служил городу магов, на островные территории было отправлено всего пять миссий Конкордии, а вернулась лишь одна. Вероятность скрыться от города магов в Пяти Землях была настолько низка, что ее можно было бы даже не рассматривать.

Младший мастер поймал себя на том, что тянет время, и, подняв трость над головой, впечатал ее нижним концом в центр магического рисунка. От чародейского инструмента по выжженным в каменном полу символам потекли голубые огоньки, и мир для Нирмо превратился в огромную звезду, пылающую бело-голубым пламенем магических энергий. После того, как ему отказало зрение, переместившись в пункт назначения вместе с плотью, он услышал полный смешанной радости и бешенства вой освобожденного элементаля.

А потом его сознание последовало за телом.