Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного

Глава 5 Дом, милый дом

Я бегу и бегу, и в какой-то момент понимаю, что всё-таки не являюсь собой в полной мере. Становится очень страшно. В груди будто что-то сжимают холодные пальцы. Что-то подсказывает, что женские.

Неужели вместе с воспоминаниями Виктории я подселила в свой разум её саму? Хотя стоит ли возмущаться, если я сама, Антонина Курочкина, засела в её теле?

Боже, и что ж теперь будет?

Впервые за весь этот длинный день даже шок не блокирует всю ту гамму чувств, что охватила меня сейчас.

Я продолжаю нестись вперёд, оказываюсь в лесу, где цветы будто подсвечены сначала зеленоватым, а потом синим и красным свечением. И хочется остановиться, хочется вернуться, но не могу — ноги не слушаются.

Я безумно огорчена поступком Ричарда в прошлом, зная теперь, что Виктория-то его любила. А он её просто растоптал. Но насколько мои чувства — мои?

Разумнее было бы остаться рядом с книгой. В мире-то, который я почти не знаю.

Но нет, какая-то сила тащит меня всё глубже в лес! А над головой то ли ветер свистит, то ли дракон пронзает свежий воздух крыльями.

Ещё как назло вмиг потемнело… Впрочем, я не знаю, сколько времени длился ужин. На нём всё смешалось.

Сделка с эльфом вышла боком. Но умышленно ли? В любом случае надо уши-то ему надрать хорошенько…

Эй, Виктория, её дух, характер или что-то ещё, может, хватит истерить? Куда мы бежим в конце концов?

Но — наверное, и к лучшему — никакого общения не происходит.

Я стараюсь не умереть от страха, не угробить сердце, успокаиваю себя, что Ричард, каким бы гадом ни был, найдёт свою истинную, то есть меня. А там уж что-нибудь придумается. Ему тоже стоит надрать кое-что.

Но где же он?

Или мне удалось всё-таки удрать от, мать его, огромного летающего ящера?

За этим мыслями не сразу замечаю, как оказываюсь нос к носу (магической разноцветной прослойки, точнее) с очередным порталом. Он подсвечивается красным, словно предостерегая, что в него лучше не заходить. А я и не собираюсь! Камень в кольце как раз вновь становится светлым. И, кажется, я чувствую тело так же хорошо, как до проклятого ужина.

Вот только тело, пусть и подконтрольное, по инерции всё же подаётся вперёд, и я не успеваю отклониться.

Снова ресницами хлоп — и я уже в другом месте.

Я… дома.

Едва не падаю в коридорчике своей квартиры. Тот же дешёвый жёлтый линолеум с ромбами, то же трюмо, тот же домовёнок на стене.

Сердце ёкает. Я что вернулась? Назад вернулась? И никакого больше дракона, никакой истинности, никакой принцессы и прочей лабуды?

С недоверием делаю шаг вперёд.

И навстречу ко мне выбегает мой любимый зверь на мягких лапах.

От радости даже слёзы на глазах наворачиваются, но ощущение, что всё не может быть так просто, не даёт расслабиться и выдохнуть.

Огромный котяра, Барсик, с разбегу прыгает ко мне, вцепляется длинными когтями в ноги, вырывая пронзительный крик. Не в первый раз так делает, но больно как в первый.

— Обиделся на меня? — сажусь на пол и запускаю пальцы в его длинную шерсть черепахового окраса. С трудом отцепляю от подола платья, чтобы прижать его к своей груди.

Кот тут же начинает утробно мурчать.

А я не понимаю, как такое вообще может быть? Это сон?

По щекам текут горячие слёзы, пальцы подрагивают. Тонкие, красивые пальцы принцессы Виктории. Я в её теле в своём мире? Зеркало рядом, проверить это легко, но я не успеваю, потому что в коридоре появляется ещё кое-кто очень важный для меня.

Полноватая, добрая, светлая, тёплая женщина. В тёмных волосах проглядывается седина, но это нисколько её не портит. Сероватое домашнее платье с треугольным воротником и аляпистыми оборками. Нежная улыбка. Рая. Моя мама.

— Ну-с, и где ты была? — спрашивает она. — Мы с Барсиком места себе не находили. Уже ведь ночь на дворе, дочка.

Ночь. Точно. Днём я ехала домой. Прошло несколько часов. Для меня это кажется невероятным, ведь я успела поприключаться в магическом мире. А для матери это время долгое и тревожное.

Я оставляю кота и подбегаю к ней. Она не знает про аварию? А, может, и не было никакой аварии? И никакого попаданства. И никакого Его Драконьего Высочества принца Ричарда. Сердце пропускает болезненный удар. Не пойму только, от счастья это или от привкуса беды на губах? Обнимаю маму, прижимаю к себе, с удовольствием вдыхаю запах её духов. Одними и теми же она пользуется с моего детства. И в этом аромате заключается слишком много всего важного для меня. Как только могла я смириться с тем, что больше её не увижу? Как могла думать о каком-то драконе, когда у меня здесь живёт такая замечательная женщина? Ума не приложу…

Всё-таки это был просто странный сон.

Но когда же я умудрилась заснуть?

— Ну, признавайся, — улыбается мама, оглядывая меня, — мужчина какой появился?

— Что? — смеюсь в ответ. Хотя раньше, признаться, этот вопрос меня изрядно раздражал. — Не появился никакой мужчина, перестань…

— Ой, Тоня, я же всё вижу. Ты даже похорошела так…

— Правда что ли?

Я всё-таки подхожу к зеркалу в прихожей. Любопытно, в каком это месте я похорошела. Вот только отражение заставляет меня тонко вскрикнуть. От этого звука даже обыкновенно невозмутимый Барсик отшатывается и, дурной, ударяется боком о стену.

— Что такое? — хватается за сердце мама.

— Я не понимаю… — выдыхаю скорее, вторя своим мыслям, чем в ответ ей. — Как такое возможно?

Отражение сверлит меня лукавым взглядом. Там не Тоня Курочкина, сбитая, рыжеволосая тридцатилетняя предпринимательница, о, нет. Похорошела — это мягко сказано. Там опальная принцесса Эсмара, жена принца Ричарда, Виктория. Глаза лани, карамельные локоны, тонкие черты лица, нежная светлая кожа, молодой вид.

— Разве я раньше не была рыженькой? — осторожно спрашиваю у матери, боясь даже перевести на неё взгляд.

Чувство такое, будто я попала в очень странный сон.

Но логичнее было бы, если бы сном оказалась книжка Алиса, кутюрье Гарольд, эльф Иларион и все прочие товарищи волшебной страны.

— Ах, помню… — отзывается мать, и я всё же подхожу к ней, всматриваясь в мягкие, знакомые до боли черты лица с надеждой. — В шестнадцать или семнадцать лет. Сколько тебе точно было? Без спросу перекрасилась в рыжий… Модно тогда это было. А я тебя и не ругала. Молодые все глупые. Вот выросла — и смотри, какая красавица. И ничего лишнего, ничего пошлого в тебе нет. Даже странно, что не замужем ещё.

По телу прокатывается волна мурашек. Как же это так? Мать видит внешность Виктории, и признаёт её за мою родную. Зовёт меня Тоней. И ведёт себя как всегда практически.

— Ну, идём, не буду уж тебя мучать. Я сама сериал посмотрела тот новый. Ложись спать. Завтра же у тебя выходной? Выспись хорошенько. Там я борщ успела сварить. И блины есть. С мясом. С творогом.

В ответ на эти слова в животе предательски бурчит. Словно сейчас и вправду возможно думать о еде.

Я выглядываю в окошко и вижу всё те же новостройки, всё тот же маленький парк, что и всегда. На кухне, поставив подогреваться еду, включаю ноутбук, проверяю сообщения — подруги маяться всё от тех же чаяний, что и обычно, спам как всегда беспощаден, а мужик из соседнего подъезда продолжает звать на свидание.

Кажется, я совершенно спятила.

В один прекрасный день просто взяла и сошла с ума.

Не могло же мне привидится, что я выглядела иначе? Что попала в магический мир и уже там обзавелась таким вот красивым телом?

Какой бред…

Просматриваю фото на своей странице и только ресницами хлопаю. В современной одежде, моей одежде, с каждого кадра смотрит Виктория. Мол, такой я была всегда. А та, другая — всего лишь фантазия. Всего лишь чушь…

И чем больше я смотрю на все эти фото, видео, чем больше общаюсь с людьми вокруг, тем больше проникаюсь к этой мысли, вживаюсь в неё, верю в неё.

Ну да, чего это я? День был солнечным, даже жарким, вот и припекло видимо… Не было никакой рыжины в волосах, не было никакой аварии, не было никакого Эсмара.

Всё вокруг кричит об этом.

И я не должна зацикливаться на своих фантазиях. Стоит как можно скорее забыть о них, чтобы не сойти с ума.

И на следующий день я и вправду почти что забываю…

В выходные у меня больше всего продаж, поэтому, разумеется, бутик не закрывается, когда я отдыхаю, у меня есть замечательная работница, которая приходит на смены два дня в неделю. Раньше я работала без перерыва, ночевала в подсобке даже, но потом выгорела. И, наконец, поняла, что жить нужно больше. Потому что, если я не живу, не отдыхаю, для чего я вообще зарабатываю деньги? Этот вопрос заставляет остановиться у окна, замереть, прочувствовать полнее колющий удар сердца.

Для мамы ведь. Мама болела раньше. Конечно…

Но отдых всё равно важен. После странного глюка в матрице я веду себя, как обычно. Стараясь не думать, не думать, не думать о другом мире. О людях в нём. О своём дурацком предназначении. О принадлежности… кому-то.

Но, клянусь, иногда я слышу странные звуки и будто бы голоса. Словно отголоски чьего-то сна. Словно кто-то меня зовёт.

Зовёт почему-то Викторией…

Но я не хочу. Не хочу сходить с ума. Не хочу закупориваться в волшебном мире, где я якобы принцесса. Всё это бред. Лишь фантазия, чтобы сбежать из временами скучной реальности…

Но раз мой мозг уже такие кульбиты выдаёт, нужно что-то менять. Первый час я привожу себя в порядок, пью кофе и переписываюсь со своей работницей по рабочим моментам. Не покидает странность происходящего. Мне всё ещё нужно разбираться с поставками, обсуждать скидки, говорить о новой коллекции, советоваться, какие фасоны купальников лучше взять в этот раз… Конечно, нужно продолжать. А что изменилось, Тонь?

Что изменилось?

С этими мыслями я договариваюсь с подругами о встрече, мы идём обедозавтракать в уютный ресторан, перекидываемся новостями, смеёмся. Погода прекрасная. Моя машина, кстати, в полном порядке. Стоит себе на своём парковочном месте, поблёскивает на ласковом солнышке.

— А ты знаешь, что Павлик женился-то во второй раз? — начинает Вика. Она моя подруга ещё с института. Высокая, статная шатенка в элегантном костюме, подчёркивающим её фигуру в виде песочных часов. Владелица уже трёх салонов красоты. Та, с которой я больше всего говорю о своих делах, о бизнесе, о деньгах, о планах в этой сфере.

Я Нику иногда просто обожаю, но стоит признать, что ей недостаёт чувства такта. С другой стороны, я сама виновата. Вечно строю из себя камень, в ответ на всё улыбаюсь, а потом, когда остаюсь одна, реву в подушку.

Спустя несколько лет, откуда же Нике знать, что история с Пашей всё ещё задевает меня за живое, всё ещё болит.

Я, конечно же, распиналась, что плевать мне на него с высокой колокольни. И говорила, что даже рада, что так всё обернулось. Кофейни долго не живут, а вот мой магазинчик стабильно хорошо себя показывает. Да вот только рана всё ещё не зажила до конца.

— Развёлся с Таней что ли? — отзываюсь я смешливо.

— Ну да, такие как он долго в браке не задерживаются… Так что для них необременительно каждую встречную в ЗАГС тащить.

— Ой, да кому не всё равно на этого вашего мудака? — встревает Катя, окинув меня опасливым, придирчивым взглядом. — Что поговорить больше не о ком?

Катя — моя двоюродная сестра, и она знает меня лучше всех прочих. А как так получилось — сама не знаю. В детстве только с ней я смогла поговорить о разводе родителей. Переживала очень. Папу любила до жути, но он пил, ссорился с мамой и, в конце концов, просто ушёл. Уехал куда-то в другой край, даже не попрощавшись. Это был первый раз, когда меня предал мужчина. Катя тогда в ответ поделилась своими переживаниями, и так и повелось. Что у нас с ней всё как на духу.

Да к тому же мы семья. У нас и дача одна на двоих. От родителей досталась. Когда-то наша бабушка там жила. А теперь мы по очереди приезжаем отдохнуть и порядки навести. Она часто с мужем и детьми, я с подругами.

Катя сбитая, очень даже симпатичная женщина. Сейчас перекрасилась в блондинку, ей идёт.

— Да я подумала, что интересно будет, — отвечает Ника. — Тонь, ты переживаешь что ли? — выгибает она бровь.

— Ещё чего, — усмехаюсь я, — из-за такого говна переживать!

— Ну и правильно, подумаешь, бизнес отжал, у него и дела идут не очень… А потому что рядом с подлецом всегда вьются другие подлецы.

Уверена, Ника знает какие-то подробности о нём, но мне не хочется уточнять. История дурацкая на самом деле. Никто мне ничего не обещал, никто не бросал у алтаря, например.

В институте я влюбилась в одногруппника Пашку Стрельцова. Высок, красив, с чувством юмора и со мной всегда на одной волне. Я общительной была, ещё со школы оставалась пацанкой. Парней вокруг было великое множество, но никакого романтика не было.

И вот я влюбилась, долго это отрицала, сама себе не признавалась. Но потом как-то это стало очевидно, причём не только мне, но и ему самому. И наша якобы дружба стала всё чаще походить на флирт, на предбанник в отношения.

Это должны были быть мои первые серьёзные отношения вообще. Было страшно. Поэтому я ждала каких-то шагов от него. Надеялась, точнее.

Одновременно у всех зудел вопрос, как строить жизнь дальше, после выпуска. У некоторых уже были места, куда их пристроят, кто-то вовсе уже работал. Но мне всегда хотелось заниматься своим делом, быть самой себе начальницей. В офисе я себя не видела, а потому с первого курса подрабатывала и копила деньги на то, чтобы открыть бизнес. Мы много с Пашей и другими друзьями говорили об этом, но всерьёз рискнули бы вложиться не многие. А у меня была чёткая цель и бизнес-план. Я даже нашла отличное помещение с хорошей проходимостью по приемлемой цене.

И тогда Паша сказал, что хочет стать моим партнёром и готов оплатить половину расходов, если так же пополам будем делить доход. Если подумать, я могла бы справиться и без него. Но я была молодой, глупой, влюблённой. И согласилась. Он не предлагал встречаться, но так я точно знала, что мы не разойдёмся навсегда после учёбы. Что он будет рядом.

А там мало ли, как судьба сложится…

Ну она и сложилась. То помещение, что я нашла, кто-то уже успел снять, поскольку где-то на неделю Паша задержал подготовку документов. Какие-то были у него проблемы.

Я ужасно расстроилась, но не отчаялась. Рядом было ещё одно место. Да, там не такая хорошая проходимость, но кофейни и не в таких местах открывают. Паша меня поддержал, мы сняли помещение, заключили договор, купили всё необходимое, почти что всё оформили и…

У него в аварию попали родители. Помню, он пришёл ко мне с глазами на мокром месте и сказал, что ему срочно нужны деньги. Само собой я отдала ему его часть. И уже спустя несколько дней узнала, что во-первых, никакой аварии не было, а во-вторых, он со своим другом открыл кафе-закусочную в том месте, которое я нашла изначально.

И вот что получилось, он воспользовался моими наработками, я много узнавала о том, как нужно что открывать, какой должен быть оборот, записывала все данные, обрабатывала их и подпустила его ко всем документам, ко всем статьям и подсчётам. Преподнесла ему бесплатно то, что могла бы продавать и получать неплохие деньги. Он выкупил место лучше, обзавёлся всеми наводками, забрал свои деньги и открыл всё по красоте.

А я осталась с долгами, так как рассчитывала на его часть и сильно потратилась. Да ещё и не в самом лучшем месте… В общем, прогорело всё. Ещё два года я выплачивала кредиты, работая в офисе. Ещё долго снова копила. И да, это был второй раз, когда меня предал мужчина.

Сама дура, знаю. Будет мне уроком. Больнее было даже не из-за денег, а из-за того, что он знал о моих чувствах и поступил вот так. Тут же женился, кстати. Возможно, у него уже была Таня, когда он флиртовал со мной, обнадёживал и говорил вещи вроде «у нас могли бы быть миленькие рыжие дети».

В общем, как-то и не ладится у меня с мужчинами, не получается довериться. Но в остальном я счастливая самодостаточная женщина. У меня есть своё небольшое дело, есть верные друзья, тёплые отношения с мамой, квартира, дача, машина и всё такое.

Не та ситуация, когда всё настолько плохо, что ты выдумываешь себе целого дракона…

— Тонь, а тот мужик тебе всё ещё пишет? — спрашивает Светка, третья, заключительная, так сказать, подруга.

Мы с ней знаем друг друга с садика, ходили в одну школу, живём в одном доме. Она хрупкая блондинка, слегка болезненная на вид и робкая. Хотя в итоге это привлекло к ней мужчину, который умеет и самое главное — хочет заботиться и оберегать. Во мне же она всегда, наверное, видела старшую сестру или какую-то ещё материнскую фигуру. С матерью у неё никогда не ладилось, во дворе дети обижали. Я защищала. А теперь она часто помогает мне с некоторыми вещами. Муж её даже, красавчик бородатый, два метра ростом, сто килограммов мышц, приходил ко мне кран на кухне чинить, и с перестановкой в зале разобраться.

Где только мама в этот момент была не могу вспомнить…

— Пишет-пишет, сумасшедший какой-то… Всё спрашивает, люблю ли я какой-то там индийский белый чай определённой степени ферментации. То ли выделывается, то ли что… не пойму.

Света с Катей смеются, а Ника машет на меня ладонью.

— Не нужен тебе никто! Тем более соседский чайный гриб!

Ну да, она со своим знойным Рошелло развилась полгода назад и до сих пор у неё не прошла стадия ультранезависимости и ненависти к мужчинам. В шутку даже остальных наших дев она подбивала на развод с мужьями. А что, за компанию! И жили бы коммуной одиноких, красивых и стервозных. Не жизнь, а мечта!

Но Катя со Светой от такой перспективы вежливо увильнули, так что в бремени гордого одиночества поддерживаю Нику только я.

— А знаешь что? — усмехаюсь. — А вот возьму и пойду с ним на свидание! А пусть покажет мне этот свой чай!

— Да ты что, — смеясь, отвечает Ника, — не смей! Что он тебе даст, Тонь? Это к нему ты будешь ходить на ноготочки? Он тебе укладку сделает? Это всё я, только я! А замужним и всяким с романами… — стреляет она глазами в девочек, — никаких скидок не будет.

— Как же так, — страшным голосом шепчет Катя, — но у меня дети. А скидочку для матери трёх деток? Ты что матерей не уважаешь?

Мы всё ещё долго смеёмся по поводу и без. После матчи, сырников и фриттаты с лососем, заглядываем в торговый центр и на выставку современного искусства. Я не то чтобы в этом разбираюсь, но для моей нервной системы просто необходимы новые впечатления, поэтому по выходным стараюсь заглядывать на разные мероприятия.

А то было у меня время, когда отдыхала только с сериалами, так от однообразия чуть головой не уехала и самое неприятное — набрала несколько лишних килограммов.

Так что с кем-то видится, куда-то ходить, чем-то интересоваться даже через «не хочу» надо.

И в таком случае чем мой сосед не новая кубическая картина? Дам ему шанс, может, всякие там драконы из головы выветрятся…

Расставшись с подругами, предлагаю Василию, так его зовут, встретиться у дома. Если он, конечно, сможет собраться за полчаса. Мне страшновато, поэтому надеюсь, что у него и без меня есть планы на вечер.

Но на удивление Василий отвечает согласием.

Ещё немного погуляв по городу, я подъезжаю к дому и там у подъезда меня ждёт… Он.

Высокий, широкоплечий, статный, мускулистый. Со взъерошенными каштановыми волосами и пронзительным, холодным взглядом. Будто нездешний.

— Ты должна, — произносит он, и я вздрагиваю от этого голоса, голоса, который слышала раньше, но не в этом мире, — вернуться, Виктория.

Их истинная связь ещё не до конца оформилась. Нужно время, нужны подтверждения. Ночи вместе и слова о любви — те вещи, которые помогли бы Ричарду найти свою жену быстрее. Но ничего из этого не было. Мог ли он подумать, что та, кого не любил, станет истинной парой и будет вызывать такие сильные чувства? Может быть, богиня указывает ему в очередной раз, где и почему он был не прав?

Но Ричард всё знает и без этого.

И он старался искупить вину, видит небо, старался ради Виктории.

Когда загорелась печать истинности, он надеялся, что любимая оставит прошлое в прошлом. И он видел в её глазах, которые теперь кажутся невероятно красивыми, страх и любопытство, желание и смятение. Он видел в них многое, но не ненависть.

Она прижималась к нему, запрокидывала голову, подставляя шею, манила цветочным ароматом, улыбалась, смеялась, шутила. Она была живой, тёплой, любящей. Она была его.

Что же изменилось за ужином?

Её глаза наполнились холодом, во взгляде было то, что он привык видеть на протяжении пятнадцати лет, но приумноженное в разы.

В тот миг она была бы рада, если бы он умер на её глазах.

В тот миг она пыталась навредить даже себе.

Её ненависть распространялось на всё.

Припомнила свадьбу… Всё началось с того злосчастного вечера, когда Ричард ошибся. Он никогда не любил её. И фаворитки — обычное дело. Ему казалось, что она это понимает. Не понимала. Виктория надеялась на счастливый брак, на любовь. Этого он не мог ей дать. У него даже в мыслях не было ничего подобного. Любовь? Что это вообще?

Драконы умеют любить, безусловно.

Они любят золото.

Они любят власть.

Они любят жизнь, любят её с вершины своего величия.

Маленькой лэри в этом списке нет и никогда не было.

Ричард даже не сразу понял, что не так. Почему его жена так к нему переменилось?

Теперь он понимает, что нужно было быть рядом с ней хотя бы на свадьбе. И быть умнее, создать для неё иллюзию той жизни, о которой она мечтала.

Он дракон. Это было бы несложно.

Но поздно было переигрывать карты, да и зачем? Своим поведением Виктория лишь подтверждала, что он прав. Что из кожи вон лезть, чтобы угодить ей — слишком.

Дурак. Теперь, когда он охвачен новыми чувствами, он представить себе не может, как у него хватило непробиваемости на такую жестокость с той, кого теперь… любит.

Она должна понимать, что такого дракона больше нет. Истинность разбила его и растоптала. Он не может больше быть прежним. Это недопустимо.

Она должна понимать, что теперь всё изменится.

И вновь, и вновь он готов будет извиняться. И даст ей время. И даст ей все блага, которые только может дать дракон. А это вообще что угодно.

Зачем убежала? Как умудрилась исчезнуть из его поля зрения?

Он чувствовал Викторию, когда обернулся крылатым зверем, когда летел над лесом. И почти настиг её, когда она резко пропала. Ни запаха, ни зова истинности… Точнее, слабый зов был, но уже в другой стороне. Ричард полетел туда, но направление снова сменилось. И снова. И снова. И снова.

Это могут быть только портальные переходы. Из тех, которыми пользуются… фэйри?

Поняв это, Ричард поморщился. Неужели он умудрился упустить Викторию? Неужели принцесса попала в сети проказливых существ?

Это очень плохо.

Иногда лучше попасть в плен к врагам. К оркам, к отступникам, даже к мятежным эльфам с синих скал. С ними со всеми хотя бы можно договориться.

Но с фэйри… переговоры с ними могут привести к самым непредсказуемым последствиям.

А властью, огнём и кровью их не запугать.

Они что смерч, что сход лавины, что извержение вулкана… Разве можно с ними договориться? После встречи с некоторыми фэйри даже короли-драконы теряли не только короны, но и головы.

Конечно, есть способы держать их на расстоянии. Как держат на расстоянии от замков волчьи стаи. Но всё же… как неудачно Виктория решила убежать от него.

Фэйри могут появиться ненадолго в любом месте. И тогда главное не заходить в их портал. Принцесса знала об этом.

Всё это тоже её какой-то безумный план?

Ричарду хочется рвать и метать.

Виктория готова погибнуть, лишь бы сделать ему больно… От этого осознание становится тяжело дышать. Неужели он так сильно обидел её?

Неужели она так сильно любила его когда-то?

Что даже сейчас сквозь истинность ненавидит.

Ричард ищет Викторию всю ночь, и с каждым часом он сам чувствует себя всё хуже. Они связаны. Не значит ли это, что плохо и ей? Ужасное предчувствие точит изнутри. Он больше не может представить свой мир без неё.

Неужели в этом и будет его наказание?

Только обретя истинную, он вынужден будет её потерять, вынужден будет мучиться до конца своих дней без неё?

Нет, богиня не так жестока. Она должна была дать ему шанс всё исправить. Но, может быть, ей кажется, что так он поймёт всё лучше?

— Я всё понял, — судорожно шепчет Ричард, когда в очередной раз не находит Викторию. — Я всё исправлю.

И тёмное небо, пронизанное жёлтыми звёздами, будто откликается на это обещание. Дракон вновь чувствует свою любимую, и она близко.

Он пикирует вниз и успевает зацепиться за портал, сияющий красным светом. Обернувшись человеком, Ричард оглядывает поляну с синей травой. Он чувствует на себе сотни острых взглядов. И это хорошо.

— Я пришёл за Викторией, — едва ли не рычит. — Я уничтожу вас один за одним, если вы не вернёте мне жену.

— Но она не хочет тебя видеть, — доносится лёгкий, словно стеклянный, смешливый женский голос позади, — не хочет, не хочет, не хочет, не хочет…

Эхо будто забирается под кожу и вибрирует там.

Ричард оборачивается. Никого нет.

Он направляет пламя в ту сторону. И в этот миг из леса кто-то выходит. Дракон поворачивается к нему. Пламя отражается в его ледяных глазах.

— Если убьёшь нас, убьёшь и свою истинную, Ваше, — усмешка острая, пиранья, — Высочество. Она теперь одна из нас. Она якшма.

Это высокий мужчина с тёмно-синей кожей с фиолетовым отливом. В тёмных длинных волосах некоторые пряди подсвечиваются пурпурным и алым. Теми же цветами переливаются вены на всём теле. Которое ещё и исписано от стоп до лба надписями на древнем языке. Ричард поджимает губы, оглядывая его. Перед ним главный, из аспидных фэйри. Тёмных фэйри, которые убивают людей и прочих существ не только ради забавы, но и ради пропитания. С такими ещё сложнее договориться.

Якшма… одна из них, ну конечно. Этим словом называют жертв аспидных фэйри, тех, кто войдя в их чертоги, согласился остаться навсегда. Взамен на… сладкий сон. Вечный сладкий сон. Точнее, до того момента, как фэйри не вылакают все жизненные соки.

— Она не нуждается в ваших услугах, — чеканит Ричард.

— Она зашла в портал, тем самым подписав договор.

— Где Виктория? — с каждым мгновением спокойствие сохранять всё труднее. — Где моя жена? Я хочу её видеть.

Фэйри, клыкастый, желтоглазый, но всё же красивый, выгибает бровь, которая также подсвечивается красными и фиолетовыми прожилками.

А затем и вовсе запрокидывает голову и смеётся.

— Здесь твоей жены нет. Эй, вы видели Викторию? — выкрикивает-вышептывает. И со всех сторон леса долетают ответы:

— Кто такая Виктория? Нет! Нет здесь и не было никакой Виктории… Знали одну, но она умерла, ха-ха.

Это всё игры. Ричард знает это.

Фэйри мастаки путать. Но он уже нашёл их. И сил уничтожить хватит.

Жаль только, нет в них страха. Нет ничего, кроме бесконечной жажды.

Жажды веселья, жажды жизненных соков, жажды… жестокости.

Но дракону повезло, насколько он мог судить, настроение у аспида сейчас отличное. Хоть и переменчивое. А ещё он определённо сыт. И пусть это так же временно, фэйри ещё более расточительны, чем люди.

Он протягивает Ричарду длинную, узкую ладонь.

— Королевская голова тяжела. Короли не знают счастья, не знают настоящей любви. Останься с нами. Останься с ней. Только здесь, среди нас, вы будете счастливы… Правда, дети мои?

Мимо Ричарда с жутким смехом проносятся двое маленьких синих человечков. Они держатся за руки. Их руки перевязаны красными лентами.

Дракон облизывает губы и качает головой.

— Оставь эти игры для пастушек. Я предлагаю сделку. Либо вы отдаёте её мне, и я ухожу, а вы навсегда исчезаете из моего поля зрения. Либо уже я, — усмешка, — устрою здесь трапезу.

— И потеряешь истинную в этом лесу?

— Я готов рискнуть.

Аспид ухмыляется.

— Что ж… Найди её в лесу, верни её сам. Но что-то подсказывает мне, Ваше Высочество, что ей милее танцевать среди нас, чем вновь оказаться в удушающих объятьях кожаных крыльев. А это… повод задуматься.

Разумеется, в своей, крагх её побери, манере аспидный фэйри исчезает.

Ричард всё ещё чувствует на себе множество взглядов. Он для них теперь — развлечение. Их с Викторией любовь и ненависть — театральная постановка для созданий без сердца. И именно из-за жажды веселья, из-за интриги — получится у него или нет? — они и вправду дают шанс.

И Ричард намеривается им воспользоваться.

Он прикрывает глаза, прислушивается к себе, мысленно обращается к Ней.

И делает шаг в густую чащу, где за каждым деревом скрывается чудовище, а в каждой норе по ловушке.

Тоня.

Я ошалело моргаю, разглядывая соседа. Страх разливается по телу, словно спиртовые чернила в стакане воды. Медленно наполняя чернотой меня всю. Пока не остаётся ни единого просвета.

Я схожу с ума?

Или я и вправду была в другом мире и один крылатый мудак желает моего возвращения?

Нет, мне нельзя в это верить… Срочно нужно записаться к врачу.

Пока этот ворох мыслей мечется в голове, сосед как-то меняется… Весь лоск спадает. Да не такие уж и длинные каштановые волосы. Обычные. Да не такой уж и мускулистый, даже худой. Высокий, симпатичный и какой-то неловкий. Совсем не Ричард.

Чего это я?

Не знаю даже, то ли ещё сильнее бояться за свой рассудок, то ли выдохнуть.

Мало ли, что только людям иной раз не мерещится…

«Но явно не такое, тупица!» — звучит в голове писклявый, требовательный голос книженции по имени Алиса. Да, её стервозный образ въелся в память едва ли не лучше всего. Словно жвачку под столом в забегаловке — так просто и не отодрать.

— Антонина, — заливается Василий краской, — я так рад, что вы согласились на эту встречу. Я так ждал…

Конечно, не самый вдохновляющий типаж мужчин, но вроде безопасный. Да и вдруг внешность обманчива и передо мной неогранённый алмаз, м?

Мы с ним решаем поехать на набережную, немного погулять там и поговорить. А потом шикануть в ресторане с красивым видом и заказать свежие морепродукты.

Для меня это и вправду шик, я больше откладываю, чем трачу. Всё коплю на какую-то другую, лучшую жизнь. Только когда она уже настанет? Не слишком-то понятно…

Вася — программист средней руки, живёт один и на удивление может себе позволить даже больше, чем я. Обеспеченный мужчина рядом уже немного поднимает настроение. Не в том смысле, что я хочу, чтобы кто-то по щелчку пальцев решил все мои проблемы, платил за меня и подарками одаривал. Скорее я просто не хочу никого тащить на себе. После того, как Паша меня использовал, особенно…

Вася рассказывает о своих путешествиях, о прошлом, о пресловутом чае. В целом с ним интересно говорить. И я даже не замечаю, как оказываюсь в ресторане. За ужином и приятной беседой лишь иногда в мыслях всплывает образ властного дракона.

Боже, Ричард, когда ты уже оставишь меня в покое?

Ты ведь… ненастоящий…

Чтобы поддержать шаткое настроение, заказываю бутылку хорошего шампанского. Хотя едва ли здесь есть плохое. Выпиваю два с половиной бокала, и уже чувствую себя легче любого воздушного шарика. Я больше смеюсь, больше улыбаюсь, даже позволяю Василию коснуться моей руки. Это ободряет его, и он предлагает продолжить вечер у него или у меня.

А чем не шутит чёрт?

Но хочется отказаться. Потому что я не могу перестать думать о Нём.

И вот мне уже кажется, что отказаться, значит, признаться в собственном сумасшествии. И мы с Василием едем ко мне. Смазанные поцелуи в коридоре. Тёплые касания рук и голос… взволнованный голос моей мамы.

— Тонечка, у нас гости?

У меня ком встаёт в горле. Я совсем забыла о ней. Почему же я забыла о том, что она будет дома? Как неловко…

Вася тоже кашляет в кулак, затем улыбается и представляется.

Мать зовёт его на кухню, с моего молчаливого согласия он снимает ботинки и идёт за ней. Я смотрю им вслед. Барсик трётся о ноги. Сердце колотится бешено.

Я была уверена, что матери тут не будет.

Потому что где-то на подсознании всё ещё помню, что на самом деле она мертва.

Уже давно мертва.

И, кажется, я тоже.

Слёзы наворачиваются на глаза, дыхания не хватает. Едва ли не падаю, опираюсь о стену, хватаюсь за сердце. Из кухни доносятся голоса. Мама о чём-то рассказывает, она очень рада видеть мужчину в доме. Вася вежлив и вполне себе хорош собой. Я могла бы выйти за него замуж.

Здесь у меня был бы муж без подвоха.

И мама была бы жива.

И я тоже.

Но это ненастоящее… теперь я понимаю. Это всего лишь моё желание. Больно оставаться здесь. Больно покидать своих друзей, свою семью, всех, кого я любила и ненавидела…

Плачу. Плачу так, как не плакала даже тогда, когда стала попаданкой. В дверях появляется… нет, не мама и не Вася.

Ричард.

Он смотрит на меня с жалостью.

— Очнись, — зовёт, протягивает мне ладонь, — идём домой…

Ричард находит её, как и сказал аспид, танцующую в лесу… В лунном свете Виктория так красива. Платье оборвано, подол едва прикрывает колени, волосы распущены, в них отливают серебряным светом цветы. Её тело овивают красные ленты. Глаза… пугают. Веки закрыты и на них цветочными красками нарисованы жёлтые, хищные глаза фэйри.

Она танцует, она улыбается, там за опущенными веками ей хорошо.

Хорошо, потому что там нет его. Её холодного нелюбящего мужа.

Ричард ловит её в свои горячие объятия, сама она холодна, как лёд, ведь фэйри даже сейчас пьют её жизненную силу. Плавно она старается освободиться. Но дракон не даёт это сделать. От неё пахнет влажной землёй, гниющей листвой и всё ещё цветочными духами.

Ричард целует её в лоб.

— Любимая, очнись… Я здесь. Ты слышишь меня? Идём домой…

Виктория не размыкает век.

Но он замечает, что слёзы текут по её лицу.

Даже в иллюзии, что соткали фэйри, ей плохо?

Сердце пропускает удар, Ричарду невыносимо видеть её такой.

Он запускает пальцы в спутанные длинные волосы. Прижимает её к себе крепче. Шепчет на ухо:

— Прости меня. Я обещаю, что всё изменится. Сколько бы нам ни было отведено лет, я буду стараться искупить свою вину перед тобой. Со мной будет лучше, чем там, где ты сейчас. Виктория, пожалуйста, прошу тебя. Я всё для тебя сделаю. Только вернись ко мне.

Она не отзывается и больше не танцует.

Замерла, словно фэйри закончили с ней.

Словно привели его к ней только затем, чтобы полюбоваться на его эмоции в тот миг, когда она исчезнет.

Громыхает гром, над небом пролетают словно тысячи драконов. Биение их сердца оглушает. Сверкает красным молния. Обрушивается холодный дождь. Стеной солоноватой воды без просветов.

Ричард вместе с женой падает на колени, стараясь прикрыть её от дождя, всё ещё держа в крепких объятиях.

— Любимая… — продолжает он, — вернись ко мне…

Нехитрая краска стекает с её век. Ресницы дрожат. Ему вновь и вновь не достаётся ответа. И где-то за шумом дождя и громыханием грозы слышится тонкий, нечеловеческий смех…

Тоня.

— В этом мире, дома… меня больше ничего не держит, — всхлипываю я.

Ричард пытается убедить меня в чём-то, но я слишком сильно поглощена осознанием собственной смерти. Я сползла на пол, обняла себя за колени, уткнулась в них, закрылась от всех пеленой слёз.

— Я не встретила достойного человека, всё было не так и не то… Это из-за тебя? Из-за того, что на самом деле я принадлежу какому-то дракону? Который так жестоко обращается с женщинами…

— Я всё исправлю, — твердит Ричард.

— Нет, нет, нет… — срывается с губ. — Мне это не нужно. Это нужно было Виктории, она тебя любила, а я даже начинать не собираюсь… А там все уже знают, наверное. Барсика скорее всего заберёт Катя… Я надеюсь. А у Ники аллергия на шерсть. Да… Они все справятся и без меня. Даже Света стала самостоятельной, её теперь и не узнать… А Пашке так и будет всё равно. А мама… маму уже не вернуть.

Проговаривая это всё, я будто прощаюсь с ними со всеми.

Теперь я вспомнила, что случилось. Мама долго болела, я много работала, чтобы обеспечить ей всё необходимое лечение, а каждую минуту свободного времени была рядом. Было не до чего. Потом она всё-таки покинула меня. И чтобы справиться я ударилась с головой в работу. Потом вроде пришла в себя, но продолжала жить будто лишь имитируя счастье и смех.

Возможно, всё сложилось именно так, потому что для меня всегда было заготовлено место в другом мире. Это было бы справедливым. Но неужели я заслужила и среди магии, среди эльфов, говорящих книг и летающих замков мужчину, в привычках которого изменять, давить, не считаться с мнением той, для кого он — всё.

Из-за кого Виктория потеряла ребёнка…

Это моя судьба?

Нет уж, спасибо. Лучше никакой жизни, чем с ним…

Вперёд Ричарда прорывается моя мама, Рая. Её иллюзия. Я смотрю на неё в последний раз. Она тоже протягивает мне ладонь.

— Детка, останься с нами. Вася такой хороший, я так рада! Останься… Теперь у нас всегда всё будет хорошо.

Барсик урчит одобрительно.

Мой кот и вправду будет скучать по мне, а я по нему.

Но этот, что сейчас рядом, уж точно не он…

— Не поддавайся… — рычит Ричард.

Он оказывается рядом, обнимает меня, слегка встряхивает, заглядывает в глаза и… прислоняется своими пылающими губами к моим почему-то до жути холодным.

Этот поцелуй отчаянный и горький.

Я обнимаю его.

Да, я хочу уйти отсюда. Прости, мама.

И прощай.

Уже отчаявшись, содрогаясь от страха потерять её, под сильным дождём, Ричард решает поделиться с ней драконьим пламенем, передать искру своей силы через поцелуй.

Он знает, только в сказках всё решается пламенным касанием губ, но ничего больше не остаётся…

Она должна захотеть сама.

— Виктория, ты нужна здесь… — произносит он. — Ты нужна мне.

И в этот миг его жена, его истинная, его любимая… открывает глаза.

Словно всей погодой в зачарованном лесу управляет аспид, молния вместе с громом утихает, дождь сходит на нет. За трогательной сценой любви наблюдают сотни бессердечных существ. Они довольны хорошей концовкой почти так же, как были бы довольны плохой. Несколько мгновений девушка рассматривает его. В её тёмных глазах отражается вся надежда, вся красота мира, всё торжество прояснившегося ночного неба. Скоро они вместе встретят рассвет, а затем ещё один и ещё. Ричард мечтает об этом, пока на его губах горчит послевкусие поцелуя.

Его жена же… на глазах у всех фэйри, на глазах у богини… отвешивает ему хлёсткую пощёчину и приказывает:

— Убери от меня руки, Ричард!

Это неожиданно. И неожиданно дерзко. Но дракон слишком горячо, слишком сильно рад тому, что Виктория жива. В ответ он прижимает её к себе крепче.

Свою хрупкую красавицу, свою…

Не успевает размечтаться вновь, как вновь же получает удар по красивому, но бледному и измождённому лицу.

— Я сказала, отпусти меня. Где мы? — она оглядывается.

Взгляд у неё убийственный.

Ричард всё же отстраняется и уже с томительным интересом наблюдает за своей женой. Он узнаёт её характер и не узнаёт вовсе.

— Впрочем, — вскидывает она подбородок и окидывает его взглядом снизу вверх, — это неважно. Мы вернёмся в мою резиденцию или так и будем здесь стоять?

— Нас ждёт серьёзный разговор, — предупреждает Ричард, вновь поймав её в свои объятия.

На этот раз, чтобы обернуться драконом и вместе с ней взмыть в светлеющее небо.

Подальше от жёлтых глаз и стеклянного смеха…

— Да, — чеканит Виктория, — тебя ждёт серьёзный разговор, дорогой дракон…