Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного

Глава 15 Его (не)любовь

Или всё-таки не конец?

Прежде чем исчезнуть, как мне кажется, я замечаю, что свет тянется от кончиков моих пальцев к ранам Ричарда. Он смотрит на меня, всё ещё истекающий кровью, и в его глазах так много всего намешано, что ничего разобрать невозможно.

Только вижу, как затягивается вторая улыбка, что ниже рта…

И думается мне, как жаль, что последний миг будет напитан невнятностью, вместо нормального прощания…

Он так ничего и не понял.

И после всего… захочет ли понимать?

Он ли вонзил в меня нож, или это сделала Виктория, чтобы тело вместе с мужем не доставались никому из нас?

Всхлипываю и прежде чем утонуть в холодной тьме, вздрагиваю из-за хлопка дверью и тяжёлых шагов… С факелом и гневным оскалом, в подвал врывается генерал драконов, лэрд Риордан…

Если я выживу, он казнит меня за всё, что здесь было.

Утробное рычание — последнее, что доносится до меня.

Впрочем… во тьме мне чудится, что кто-то горячими ладонями касается похолодевшего тела, поднимает на руки и прижимает к крепкой, широкой груди…

Но я отчего-то в это не верю.

Долгое, долгое время я чувствую, как балансирую на краю. И кажется, что где-то позади стоит Ви, и тянет ко мне руки. Но не для того, чтобы помочь удержаться. Принцесса наблюдает за мной и думает, как столкнуть.

Но мне что-то подсказывает, что после последней выходки у неё слишком мало сил. Ещё какое-то время она не сможет ничего мне сделать.

Впрочем, если я не вернусь в тело, это уже не будет иметь значения.

Связь с ним угасает, а я только и могу, что бороться. Не сдаваться мысленно. Мне не нравится новая жизнь, я не хочу занимать чужое место во всех смыслах.

Но и Ви в нём держится как будто бы только благодаря мне.

Если сорвусь я, очнётся ли она?

Непонятно. Я должна разобраться во всём. Видеть ситуацию не только со своей стороны. И тогда уже принимать какие-то решения. Неважно, что хотят от меня чужие боги. Важно то, что мой бог категорически против того, чтобы сдавать позиции.

И если я попала в этот мир, должно быть хорошее предназначение. Для меня лично. Для Антонины Курочкиной. А не для удобства Алисы, короны или кого бы то ни было ещё. Не для утех фэйри, и не для того, чтобы увидеть смерть мира от лап демонов.

Нужно верить в лучшее.

Это помогает не упасть. Но только не упасть. Не вернуться к свету. И долго так я не продержусь.

В какой-то момент кажется, что всё точно кончено. Что я уже давно упала. Давно на дне.

И в этот миг до меня доносится знакомый красивый голос:

— Ви… Приди в себя.

И начинает пахнуть цветами, из которых варят варено, начинает касаться ладоней тепло и мерцать вдалеке огонь. Я иду на него.

К огню. На голос Ричарда.

И на каком-то шаге начинаю плакать. Ведь всё пережитое за последние дни нахлынывает волной, от которой нельзя укрыться. Слёзы дракона и его кровь. Ненависть Виктории и её страшная, болезненная любовь.

И я между этим. Незнакомка из другого мира.

— Прости меня… — повторяет дракон.

Я всхлипываю и про себя отвечаю: «Да сколько можно уже это повторять? Достал! Сил нету!».

Последние слова срываются с губ Виктории… Я не сразу осознаю, что картинка перед глазами меняется. Я в комнате. Не в своей, но явно в Кроуэле. И Ричард сидит рядом, сжимает мою ладонь.

— Только очнулась, а уже ругаешься… — выдыхает он.

Я вернулась! Получилось! Получилось!

На радостях, переполненная благодарностью за то, что вывел из тьмы, даже подрываюсь вперёд и обнимаю его. За шею, крепко, едва не придушив.

И плачу…

А как поднимаю глаза — замираю. В дверях образуется грозная фигура генерала. Он сверлит меня взглядом и хмуро наблюдает за происходящим.

Что же мне делать?

Как всё это объяснить?

Рядом с Ричардом спокойно, его запах заставляет сердце биться ровнее. Стать генерала Риордана, наоборот, вырывает из равновесия.

Я незаметно выдыхаю, стараясь заранее успокоить себя и подготовить.

С одной стороны, дела плохи.

С другой — я здесь не в кандалах, а это о чём-то да говорит.

Посмотрю по обстоятельствам. Если узнают, что я самозванка, могут и казнить. Но если соберутся казнить саму принцессу, уж лучше признаться, что я — не она.

— Доброе утро, Ваше Высочество, — лэрд держится весьма формально. Он больше не на стороне своей подопечной? А был ли на ней когда-нибудь? — Принц Ричард рассказал мне о произошедшем. Но хотелось бы услышать историю и с вашего взгляда. Как так получилось, что вы на протяжении нескольких лет держали подле себя ведьму? Предательницу, замышляющую навредить короне?

Я поджимаю губы, отстраняюсь от Ричарда, украдкой заглядываю в его глаза.

Точно могу сказать, что он не смотрит на меня, как раньше. С теплом, с блеском в глазах, с надеждой, с болью. Ничего подобного.

Но обвиняют во всём только Магду. Пока что.

К памяти Виктории сейчас обращаться — плохая идея. Колечко не мерцает алым, но надолго ли? Приходится опираться на те знания, что я уже получила, да на интуицию со смекалкой.

— Мне было одиноко, — выдыхаю я. — В этом замке… — бросаю будто бы укоризненный взгляд на мужчин. — Вдали от людей моего статуса можно сойти с ума. Мне пришлось найти верную подругу в лице простолюдинки. Точнее, мне она таковой казалась. Потом-то Магда призналась, что в прошлом она — лэри из семьи благородной, но обедневшей. Я доверяла ей.

— Поэтому закрыли глаза на то, что она — ведьма? — едва ли не рычит генерал.

Ричард же не сводит с меня испытующего взгляда. Как же интересно, что он сам рассказал. Наши версии должны совпадать.

Но хочет ли муж этого? Хочет ли он меня спасти?

Или всё это — фарс?

Может быть они вообще играют в хорошего и плохого полицейского…

— Я не закрывала глаза, Ваша Светлость, — приподнимаю подбородок. — Во многом Магда открылась мне, но не в колдовстве… А я никак не могла определить это самостоятельно. Во-первых, у неё наверняка имелся при себе амулет, скрывающий проявления магии. А во-вторых, в этом я совсем не разбираюсь. Мои родители были выдающимися личностями, новаторами, изобретателями, писателями. Но с магией связаны не были.

— И тем не менее… — не сбавляет напор генерал, — многие женщины, даже не являющиеся ведьмами, в отчаянном положении… связываются с ведьмами. Или сами желают обучиться их ремеслу. Чтобы насылать порчи и ворожить.

Я выгибаю бровь.

— Вы думаете, что я находилась в отчаянном положении? Зачем же мне обращаться к колдунье, когда у меня есть такой человек, как вы? Ведь вы, — напираю уже я, только совсем другим манером, — никогда не оставили бы меня в беде, не так ли?

На мгновение мне кажется, что в генерале что-то меняется. Попало ли в цель моё высказывание, задело ли, или же вовсе только указало на мою неосведомлённость в их отношениях?

— Вы утверждаете, что не знали о том, что ваша служанка — ведьма. А так же о том, что она замыслила покушение на принца Ричарда?

— Да, это так.

— Тогда как вы оказались в подвале? Женщине вашего ранга не следует спускаться так низко.

Я с полуулыбкой, даже не лживой, бросаю взгляд на своего дракона.

— Меня вела истинность. Разве это не очевидно?

Генерал ухмыляется.

— Почему же вы не почувствовали своего мужа раньше? Практически всё время отсутствия Ричард находился в замке. Как и вы.

Веду плечом.

— Я старалась игнорировать истинность. Как только узнала о ней. Я не могла принять этого. И мы с Ричардом… даже договорились её разорвать. Но волнение за него было выше… выше обид. Жаль, что я не почувствовала неладного раньше. Но рада, что в итоге успела.

Генерал продолжает сверлить меня жёстким, недоверчивым взглядом. Это в конце концов надоедает. Я ни в чём не виновата. И Ви тоже этого не планировала!

— Я не понимаю, что происходит, лэрд Риордан… Пока вы шлялись неизвестно где, я, хрупкая женщина, сделала вашу работу! Я спасла принца Ричарда! А вы меня допрашиваете, словно преступницу.

Он кивает.

— Разумеется, это справедливо. Как и то, что обстоятельства у этого покушения странные. Нет ни одного доказательства, что ведьма не действовала по вашей указке. Я обязан допросить вас и всё проверить.

Странно. Я только замечаю, что вся дрожу. А ещё, что мы всё ещё говорим о том, не «заказала» ли принцесса покушение своей служанке. Это говорит о том, что Ричард промолчал, что жена пыталась перерезать ему горло. Скольжу взглядом по шее своего благоверного… даже шрама не осталось.

Перевожу недоумевающий взгляд на лэрда Риордана:

— А слова принца — не доказательство? Он всё видел. Он видел, что мне пришлось сделать ради того, чтобы спасти его. Это ваше дело — пачкать руки в крови. Не моё. Но вас там не было в тот момент.

Генерал сцепляет зубы.

— Виктория… если бы ты знала, — о, формальность сходит на нет — это хорошо или плохо? — Если бы ты знала о том, что Магда — ведьма, ты сообщила бы короне об этом?

Я помню, какой ненавидящий взгляд бросила на меня принцесса. Тогда, когда ей пришлось убить свою подругу. Возможно, единственного человека, который готов был сделать для неё так много. Пожертвовать всем.

Ви любила её. Наверное, не так сильно, как Магда. Для служанки принцесса была всем. Угождать ей, строить планы о будущем с ней — всё это было единственной отрадой. Принцесса знала об этом.

Подала бы она жалобу?

— Нет, — отвечаю, глядя в глаза генералу. Врать нельзя. Он знает принцессу лучше, чем меня. За это признание ей ничего не будет. Она всё ещё — истинная Ричарда. Мне остаётся уповать только на это. — Она была моей подругой. Я бы не сдала её. Она ничего никому плохого не делала до вчерашнего дня. А если бы я всё это задумала, зачем мне понадобилось его спасать?

— Возможно, наш последний разговор навёл тебя на такие мысли, — многозначительно произносит генерал.

Моё видение ситуации действительно изменилось после знакомства с этим драконом.

Я поняла всю опасность своего положения.

Поняла, что с разрывом истинности лучше пока повременить.

Но откуда бы генералу об этом знать? Для него в наших словесных игрищах не должно быть ничего особенного. Если он только не догадывается о том, что Викторию подменили.

— Не припомню ничего особенного в нашем разговоре. Думаете, вы можете влиять на мои чувства к Ричарду больше, чем он сам? — отвечаю довольно резко и намеренно раздражительно.

Я не виновата. И должна вести себя соответствующе. Думаю, что сама Виктория бы ещё не так цокала каблучком, злилась и отпускала колкие замечания.

— Довольно, — резко поднимается Ричард. — Она только очнулась, не стоит её утомлять… Да и есть ли смысл это обсуждать, лэрд Риордан? Она — моя истинная. Виктория, — он бросает на меня странный взгляд, — без сомнений, имеет несгибаемый характер, но даже ей не по силам противиться своей судьбе. Или вы хотите оспорить очевидные законы мироздания?

И тут я понимаю, что между Ричардом и Риорданом никакой договорённости нет. Настроены друг к другу они будто бы враждебно. Сам генерал сверлит моего принца испытующим, жёстким взглядом.

— Однако же вы с упоением ловили ответы принцессы Виктории. Что-то новое для себя рассчитывали услышать? Но как же, если вам всё очевидно?

Ричард делает жест, указывающий на то, что генералу пора уходить. Более или менее вежливый, но это до поры до времени.

— Что бы Ви не говорила, я всегда буду слушать её с воодушевлением и вниманием. Сочувствую, но вам этого никогда не познать.

Он ухмыляется. Да, истинность достаётся далеко не каждому дракону. И в том, что принц так откровенно этим кичится, нет ничего особенного. Если бы он правда верил в то, что говорил.

Воодушевление? Да где там… Мой дракон совсем устал и совсем запутался. Ви пыталась убить его, а он сказал, что никогда не любил её и больше не верит. После всего этого ещё и защищает меня. Зачем?

Это вопрос первый. А второй — чего добивается Риордан? Хочет ли подвести принцессу к казни? Или хочет знать правду, чтобы суметь вытащить её из неприятностей?

В любом случае, хоть мои ответы его и не устроили, он всё же отступает и выходит из комнаты. Надеюсь, он н заметил Барсика, и что с котиком всё в порядке…

Как только за генералом-драконом закрывается дверь, атмосфера в покоях меняется кардинально. Ричард как будто бы принимает позицию своего дяди. Только в отличии от него не спешит ничего говорить.

Я слегка расслабляюсь, по крайней мере внешне, падаю на подушку и сладко зеваю.

— Не знаю, что тебе сказать… — решаю признаться. — Что-то нашло на меня. Я могла сделать то, о чём бы потом жалела. И у меня такое чувство, будто сделала… Но не помню, что именно.

Он выгибает бровь. Может быть, дивясь столь откровенному вранью. Впрочем, откуда ему знать, что у меня в голове?

Мне подумалось, что будет проще сказать, что с какого-то момента я ничего не помню.

С момента смерти Магды — пожалуй, лучший тайминг.

— Мне так жаль, что она сделала это… Видно, сначала она пыталась тебя ослабить и это из-за неё тогда…

— Хватит! — Ричард даже поднимает руку, чтобы остановить поток моих слов. — Мы оба знаем, что ты стояла за этим.

Звучит так уверенно, что меня пробивает дрожь. Это плохо. Очень плохо. Хоть немного он должен быть на моей стороне, иначе меня ждёт не самая завидная участь. Подрываюсь на кровати, сажусь и сверлю его гневным взглядом. Если этот разговор всё-таки идёт под запись для короны, стоит держать лицо. Возмущённое, невинное личико принцессы Виктории.

На голову принцессы каждый день валится столько бед! Как они все смеют ещё в чём-то её обвинять! Ведя разговор с Ричардом, я стараюсь держать эти мысли в голове, хотя притворяться и вечно держать образ уже надоело.

— Я? Да как ты смеешь? — сама не замечаю, как голос начинает подрагивать, как по щекам текут предательские слёзы. — Я в шутку или не очень, не знаю, бывало, рассуждала с ней о том, как усложнить тебе жизнь. Да и про покушение не раз заходил разговор… И что? Как будто бы ты — святой… Я с ума сходила от одиночества. Всё это было невинной игрой. Откуда мне было знать, Магда воспринимает это всерьёз? И, хорошо, может быть, если бы не истинность, я бы могла когда-нибудь, окончательно свихнувшись, попытаться что-то такое провернуть… Но сейчас — это абсурд, Ричард! Я спасла тебя!

Он проводит ладонью по лбу. Хоть дракон, великий и могучий, а под глазами всё равно синяки от усталости. Красиво отчасти. Но я уже начинаю бояться, что он сам себя прикончит со всеми этими событиями. Тем более во время потасовки в подвале он как будто бы не был против. И где теперь в этом тридевятом королевстве искать для него психолога — непонятно.

— Ты пыталась убить меня.

— Я же говорю, что не знала о планах Магды. Как мне тебе доказать?

— Я не об этом, Ви. А о том, что было после.

Да, Виктория, конечно, здорово подпортила мой образ в его глазах… Тут даже с истинностью просто забить на то, что жена тебе горло перерезала, непросто будет.

— А что было после? — я смотрю на него широко открытыми глазами. — Я помню, как… Сделала это. Знаю, она пыталась тебя убить, но пойми… Это тяжело для меня. Она была моей подругой. И вот так проститься с ней… Боюсь, что меня накрыла истерика. Я ничего не помню. Только нещастного и бледного тебя и полы в крови…

Верит он мне или нет, а вида слёз всё-таки не выдерживает, садится рядом и прижимает к себе, обняв, погладив по спине. В его руках хорошо и спокойно.

— Я вспомнила, как ты сказал, что любишь меня. Тогда в саду… На приёме у родителей… Ты помнишь?

Он напрягается. Запускает ладонь в мои волосы. Кивает.

— Я поспорил тогда, — признаётся он. — Сказал, что ты позволишь мне сделать это. Это было не более чем… развлечением.

Становится по-настоящему больно. Как будто бы это меня касается. Но трудно будучи в шкуре Виктории, будучи теперь женой её мужа, не проникаться всем этим.

— Если так всё… То… Мы же росли вместе, мы были друзьями, насколько нам позволял это этикет. Ты мог бы проявить ко мне уважение. Как к другу. Как к названной сестре. Зачем же… так?

Он не отстраняется. И не говорит ничего.

А что тут скажешь? Что он был моложе и глупее, что иначе воспринимал мир? Что делал то, что считалась нормальным в его среде молодых и богатых драконов?

Всё понятно.

Но от этого как-то не легче.

— Я сомневаюсь, — вместо оправданий, всё ещё держа меня в объятьях, произносит он, — что ты моя истинная.

Я помню, как он заподозрил неладное тогда, когда моим телом управляла Виктория. Помню его взгляд. Он не смотрел так на меня. Меня настоящую. А теперь смотрит, хотя перед ним его истинная. Уже.

— И хорошо. Как ты знаешь, я бы хотела разорвать эту связь.

Он качает головой.

— Может быть, всё это — твоя очередная игра?

— Истинность и то, что она мне не нужна? Если бы…

Он ничего не говорит больше, только не может остановиться, не может перестать гладить меня по спине.

— Меня тянет к тебе… Сильно, — будто сглотнув комок в горле, произносит он своим низким, бархатным голосом. — Я хочу, чтобы ты знала — как бы ни вышло в итоге, я не буду продолжать тебя защищать. Как делал это всегда. Я слишком виноват перед тобой. И даже если ты ещё раз попытаешься убить тебя. Даже если у тебя получится. Я всё это заслужил, Ви. Никогда не думал, что смогу даже просто осознать нечто подобное. Что смогу думать о себе самом подобным образом. Ты просто изваляла меня в грязи, заставила себя ненавидеть. Но я сам виноват. Я один.

Я заглядываю в его глаза. В них можно утонуть. Но на этот раз в них читается столько боли, что тонуть совсем не хочется.

— Ты чувствуешь притяжение… Но не любишь, — выдыхаю я.

— Я люблю, — он говорит так, будто бы сам всё ещё изучает это, будто бы не уверен в том, что абсолютно точно находится перед его драконьим взором. — Люблю тебя. Но уже этому не верю. Не верю самому себе.

— Теперь ты меня понимаешь?

Болезненная улыбка просится на губы.

Ричард замечает кое-что, отвлекается, выгибает бровь. Совершенно бесцеремонно берёт меня за руку, задирает шёлковый рукав нижнего платья. Это неприлично, но мне самой интересно, что будет дальше.

Чем выше он задирает рукав, тем плачевнее выглядит картина: на моей коже сеточка из поблёскивающих звёзд. И она не заканчивает.

Ричард, сломленный тем, что я заставила его трезво и с неожиданной стороны взглянуть на меня, уже ничему и никому не верящий, уставший после покушения на его жизнь и просто разбитый, всё же с лёгкостью, словно в первый день, когда я попала в новый мир, кладёт меня на лопатки, подминает под себя и принимается расстёгивать платье…

Оно ночное, пуговки на нём спереди…

Тело перестаёт меня слушаться, истинность уже мало что сдерживает, его руки заставляют выгибаться, запах дурманит.

В глазах самого дракона горит азарт и вспыхивает настоящая страсть.

У нас есть всё, кроме любви.

У нас нет ничего, кроме истинности.

— И всё-таки ты моя… — голос его вдруг становится сумасшедше хриплым, я обнаруживаю, что просто перестаю дышать. Сердце выделывает кульбиты под его горячей ладонью, под взглядом вообще кровь стынет в жилах…

Вот-вот польются слёзы.

В горле застревает признание, которое так и хочется выпустить, отдать моему дракону.

О том, кто я такая.

От ключиц и ниже продолжает сиять россыпь истинности. Я знала, что спасение принца не оставит меня без злополучных звёзд, что если перестать держать поток истинности под каблуком, он смоет меня волной…

Но это просто цунами…

Ричард запускает пальцы в мои волосы, склоняется, оказывается ко мне так близко, что невозможно не хотеть, чтобы стал ещё ближе…

Все мысли разбиваются всмятку, все звуки перестают существовать, кроме ударов громко бухающего сердца.

Никогда в своём мире я не чувствовала ничего подобного. Никого ещё так сильно не желала. Так сильно, что даже больно, что даже потряхивает, что кажется, будто бы я вот-вот умру.

Снова…

Ричард целует меня в висок, слегка прикусывает скулу, заставляя застонать, накрывать мои губы своими обжигающе-горячими.

Я вцепилась в его спину, наверное, до бела пальцев…

Какой же… какой же огромной ошибкой было оставаться с ним один на один в комнате!

Сквозь дикую, горячую страсть я лишь отдалённо разбираю стук в дверь и чей-то голос. Наверное, это Сирина… Или кто-то ещё.

Мне в общем-то всё равно.

В этом состоянии эйфории не хочется думать ни о ком, кроме Ричарда. Не хочется ничего и никого, кроме Ричарда.

И я бы ничего не предприняла, чтобы остановить это безумия, просто потому что сама открыла ящик пандоры и разбросала по телу сеть из звёзд, что теперь мешает думать и противиться истинности.

С драконом, казалось бы, всё должно быть ещё сложнее.

И у меня даже в мыслях не возникает, что именно Ричард может прерваться. Но так оно и происходит. Он, поцеловав меня горячо и почти что больно в последний раз, поднимается и просто уходит. Точнее как… За ним горячий и плотный тянется шлейф взрывной, нестабильной энергии.

Наша связь сейчас особенно сильна, поэтому я почти чувствую, что дракону больно так, будто бы ему отрезали руки.

Ну или другую часть тела. Ага.

Оказывается, всё дело в том, что он услышал, что пришёл лекарь и даже попытался вникнуть в его слова. Тот сказал, что я ещё очень слаба, что мне необходим покой и мои силы на исходе.

Каким-то образом дракон посчитал это важным, и нашёл в себе силы меня покинуть.

И пока лекарь вместе с Сириной хлопочет вокруг, я валяюсь на кровати не в силах пошевелиться. Ошалелая, будто пьяная, опустошенная, полная пульсирующей боли, которая всё же не болит. Это очень сложно описать.

— Истинные помогают своим драконам восполнить энергию, — напоследок говорит лекарь. — К ним они припадают губами, словно уставший путник — к источнику с хрустально-чистой водой. Это прекрасно, но Ваше Высочество, вы должны подумать о себе… Сейчас вам нужен покой.

Я только моргаю в ответ. Надо же — даже кивнуть не выходит.

Я — это просто лужа.

Даже не могу понять, расслабилась ли я настолько, что меня парализовало, или меня парализовало и я уже расслабилась, потому что деваться всё равно некуда.

В любом случае Сирина кладёт мне на лоб компресс, взбивает подушку, оставляет на тумбочке сушёные травы, располагающие ко сну и уходит.

Я сама не замечаю, как засыпаю.

Стрышные сцены в подвале, тревожный разговор с Даном, горячие поцелуи Ричарда… Всё это смывается, остаётся только приятная, мягкая тьма.

И в какой-то момент знакомый стекольный смех.

— Фэйри… — я просыпаюсь, подрываюсь на кровати среди ночи, с этим словом на губах.

Благо, моего синего заклятого друга и врага не оказывается рядом. Зато в углу комнаты, сверкая своими роскошными крыльями, сидит Барсик. А рядом хлопает страницами Алиса, которая каким-то образом выползла из-под подушки.

— Виктория пыталась всех убить… — шепчу я ей.

— Да уж, — книженция в своей неизменной манере ворчит в ответ, — всё-то у тебя через одно место, дорогуша.

— Тебя хоть не заметили? — спрашиваю я у Барсика.

Не совсем понимаю, как мне теперь относится к нему и его новому образу. Впрочем, наверное, просто нужно больше времени. И оно будет, если Ви снова не выкинет какую-нибудь гадость. Эльф, кажется, точно с ней заодно, раз подсунул мне заколдованное кольцо и стал пропадать из виду, словно бы и не при делах.

— Не заметил он. И я ничего странного не увидел.

— Вообще ничего? А где Риордан был… Вообще, где он был, когда ты нагнал его?

Барсик, муркнув, подбегает ко мне и ложится на живот. Не очень-то удобно, но зато тепло. Такая вот котовья нежность.

— Да над холмом летал, приземлился уже и обернулся, — котик описывает места, которые я узнаю. — Только потом достал какой-то амулет, видимо, на крови Ричарда завязанный, узнал о беде и вернулся в замок. Там ему сообщили, что видела, как ты спускалась вниз. Вот он и успел…

Барсик произносит это лениво, но с толикой вины, потому что не считает, что узнал что-то важное.

Но в том то и дело, что узнал…

Я с трудом приподнимаюсь на локте, тело всё ещё плохо слушается.

Риордан направился на холм с демонами. Для чего? А не тот ли он случайно бог, которого так ждала демоница? Ведь он должен был при параде появится перед ней и начать Апокалипсис.

Это и появление внезапное его оправдывает и многое другое.

Мне становится не по себе.

Возможно, прямо сейчас по замку бродит враг такого калибра, что даже моим зубам будет нелегко…