Попаданка. Отвергнутая невеста дракона

Глава 4. Гордячка

Риан крепко держал мое запястье, увлекая по коридору Блуждающего Огня. Каждый из бесчисленных уголков императорского замка имел свой статус и название. И, живя среди этих стен столько лет, я знала их все наизусть.

Только сегодня реальность жестоко напоминала: мне никогда не стоило мечтать о Солнечном Крыле — крыле императора и императрицы.

Я постаралась отогнать эти горькие мысли, спеша за его стремительным шагом. Хватка принца причиняла легкую, но настойчивую боль, резкую, как внезапное пробуждение, однако я не решалась об этом обмолвиться.

Я крайне редко осмеливалась перечить Риану. Даже когда его замыслы шли вразрез с моими представлениями о правильности. Меня обычно хватало лишь на то, чтобы любоваться его прекрасным лицом, каждый раз замирая от его совершенства, и безропотно исполнять его желания.

И вот, впервые с момента своего прибытия, он изъявил желание побыть со мной наедине. Это было так неожиданно, так… лично. По всей видимости, мы двигались к его тайному кабинету. Месту, куда редко кого допускали.

Мне бы стоило задуматься, зачем он попросил одного из верных слуг тайно передать мне записку:

«Немедленно пройди к Чаше Блуждающего Огня и жди меня там».

Мне бы стоило задаться вопросом, что скажут гости, увидев, что сам жених покинул зал торжества. Но здравые мысли, словно осенние листья, были сорваны ветром и развеяны прочь.

Сердце переполняла робкая, наивная радость. Настолько всепоглощающая, что затмила собой все. Он здесь. Рядом. Он хочет видеть меня. Его рука сжимает мою, и это — знак того, что он не забыл свою маленькую принцессу.

Но что-то все же вызывало беспокойство и вселяло тревогу, пробиваясь сквозь пелену сладких мечтаний.

Риан выглядел не просто отстраненным, а крайне разъяренным. Его лицо было искажено гневом, словно он был зол… на меня. Но за что? Чем я могла вызвать такую бурю?

Иначе он бы не смотрел так холодно. Не проскрежетал бы зубами:

— Ты идешь со мной, Бель. — и не схватил бы мою руку, увлекая по коридору со скоростью взбесившегося дракона.

Возможно, я сделала что-то не так в приготовлениях зала? Упустила какую-то важную деталь, какую-то мелочь, которая могла вызвать его гнев? Я спешно перебирала в голове цветы, ленты, бусы, изысканные закуски и вина. Всё соответствовало его вкусам, всему, что я знала о нем, и…

Догадка, словно ледяная игла, вонзилась в сознание, заставив кровь в венах моментально закоченеть, окрашиваясь инеем. Мир вокруг померк. Неужели он думает, что я отправила приглашение Сиану, предав его, не исполнив его просьбу?

Шагов до кабинета оставалось все меньше, и каждый новый шаг, каждый удар моего сердца лишь убеждал меня в правильности собственной ужасной догадки.

Риан резко распахнул дверь, вихрем втащил нас в комнату и с грохотом захлопнул ее за нами, так что стены, казалось, дрогнули. От волнения и быстрой ходьбы сердце колотилось где-то в горле, готовое вырваться наружу. Но я была полна решимости. Я должна была убедить Риана, что приглашение темного рыцаря было утеряно, как он и просил. Дэр Гораэль прибыл по собственной воле.

Я и представить себе не могла, что оправдываться мне не придется. Я готовилась к самым суровым обвинениям. Но истинная причина, по которой наследный принц внезапно пожелал уединения со мной, была столь нелепой, столь абсурдной, что я изумленно застыла, совершенно не в силах обработать информацию. Когда он пронзил меня ледяной синевой своих глаз и голосом, не терпящим возражений, произнес:

— Ты не можешь выйти замуж за Сиана. Я тебе запрещаю! Запрещаю, Бель!

Слова упали на меня, как град, разбивая вдребезги все мои предположения. Мои глаза широко распахнулись. Сердце пустилось вскачь. Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Все оправдания, которые я собиралась сказать, внезапно оказались неуместными.

Его заявление показалось настолько нелепым и оторванным от реальности, что единственным желанием было истерически рассмеяться.

С чего он вдруг решил, будто я… Или Сиан?

Что между нами может быть что-то большее, чем холодная вежливость?

Неужели он воспринял почти невесомую шутку темного рыцаря всерьез?

Но в этом нет ни малейшего смысла. Ему же прекрасно известно, как я стараюсь избегать его сводного брата. А сам рыцарь лишь изредка бросает на меня взгляд, в котором невозможно найти ничего, кроме презрения и холода. Словно я — досадное пятно на его безупречной репутации…

Тогда почему Риан…

Неужели он меня приревновал?

Эта мысль была настолько недостойной, что я ощутила, как щеки заливает краска. Приличной девушке не подобает думать о чужом муже в таком ключе. У нее нет на это права. Ее место — в тени, за шелковой занавесочкой.

Но как я ни корила себя, как ни пыталась подавить это чувство, дурная часть моей души ликовала. Она бесстыдно и неистово радовалась, будто цветок, распустившийся посреди мороза. И улыбка, сколько бы я ни пыталась ее погасить, своевольно заиграла на губах.

Глаза Риана полностью заледенели. Ледяная корка уплотнилась, и острые зазубрины тут же выступили, касаясь моей кожи. Он неверно истолковал мою реакцию. И я немедленно поплатилась, приняв на себя шквал его праведного гнева.

— Ты находишь это забавным, моя маленькая принцесса? — проскрежетал он голосом полным ярости. — Или стоило ему всего лишь улыбнуться и отпустить пошлый комплимент, как ты тут же забыла обо мне?! — желваки на его лице яростно вздрагивали, — Так легко отреклась! Значит, твое сердце никогда и не принадлежало мне…

Его слова задели меня в самое сердце. Но вместо того, чтобы сломаться, я почувствовала, как внутри поднимается волна протеста. Я тихо, но твердо произнесла:

— Ты нашел свою истинную, Риан. Мои чувства больше не должны иметь значения.

— Вот как ты запела, моя птичка?

Насмешка в его голосе была острой, как лезвие. Она расколола остатки моего самообладания, и горечь выплеснулась наружу:

— А что ты хотел услышать? Зачем обвиняешь меня в том, чего не было? С тех пор, как ты вернулся в столицу, ты не нашел и минуты, чтобы навестить меня! Это ты… ты отвернулся от меня, а не я…

— Не говори так! — он схватил меня за руки, сжимая их до боли. В его глазах колыхалась огненная буря, готовая смести все на своем пути. — Не говори того, чего не знаешь. Я поступал так ради тебя. Ради нас. И однажды ты это поймёшь. А то, что я нашел истинную, не должно тебя тревожить. Между нами ничего не изменится.

Он резко притянул меня к себе. Его взгляд, упавший на мои губы, был полон решимости. И меня охватило смятение. Я судорожно опустила глаза и еле слышно спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Мы все равно будем вместе, Бель. Ты и я. Не бойся. Потерпи немного, подожди хотя бы месяц, и я дам тебе официальный титул своей первой суреи. Ты станешь моей, по праву.

— Суреи? — в ужасе медленно повторила я. Это слово из его уст прозвучало для меня как плевок.

Я попыталась отшатнуться, но его хватка была слишком сильна.

Значит, я ошибалась…

Он не планировал найти мне достойного супруга. Он видел мое будущее в ином свете. Ри собирался сделать меня своей любовницей. Меня… Официальной первой фавориткой. А статус первой означал, что она может быть далеко не единственной…

— Почему ты молчишь, моя маленькая?

Риан поднял мой подбородок, заставляя встретиться с его взглядом.

— Я не могу поверить… — прошептала я, чувствуя, как даже остатки моих надежд рушатся.

Он улыбнулся. Ярость в его глазах сменилась нежностью. Его большой палец ласково коснулся моей щеки, как будто он гладил испуганного зверька.

Наклонившись он провел носом по моему виску. Жадно вдохнул аромат и мягко поцеловал меня в лоб, прежде чем зашептать, не отрывая взгляда, полного уверенности:

— Видишь, твой Риан все учел и спланировал. Тебе не о чем беспокоиться. Прости, что не навещал тебя. Я, правда, не мог. Но теперь ты знаешь. И тебе больше не о чем тревожиться. Ты счастлива, моя птичка?

Я смотрела на него непонимающе, все еще не в силах принять услышанное. Может, я все это время знала другого человека?

Или Риан никогда не знал меня?

Мне казалось, мы всегда полностью понимали друг друга с полуслова, но сейчас его слова доказывали обратное.

Сколько раз я говорила ему, что лучше останусь навсегда одинокой, чем стану чьей-то суреей. А он каждый раз лишь смеялся в ответ. Значит, он никогда не воспринимал мои слова всерьез? А я так наивно не хотела этого признавать.

— Ну, скажи мне хоть что-нибудь. — его голос стал настойчивым, бархатным, но под этой мягкостью пряталась стальная проволока.

— Помнишь, я говорила, что не соглашусь стать чьей-нибудь суреей?

— Ты будешь не чьей-нибудь, — он улыбнулся, и его палец нежно очертил контур моей нижней губы. От этого прикосновения я вдруг перестала дышать, будто на шее затянулся невидимый, но ощутимый ошейник. — Ты будешь моей, Бель. Только моей. Суреей самого будущего императора.

Слова прозвучали как приговор, вынесенный без права апелляции. Как звон кандалов, закрывающих меня в золотой клетке его желаний. Воздух выбило из легких. Это было не обещание любви, а объявление о владении.

Пол будто уходил из-под моих ног.

Я смотрела в глаза того, кем была одержима долгие годы, и видела незнакомца. Весь прежний трепет схлынул. Радость одномоментно погасла, как фальшивая маг-свеча, обещающая осветить темную ночь, но дарящая лишь секундную вспышку, после которой тебя вновь поглотит безжалостная тьма.

Еще недавно вокруг шумел зеленый лес, полный обещаний и надежд, а теперь — лишь выжженное поле, скованное морозом. В груди образовалась пустота, опоясавшая сердце остатками надежд, которые раньше казались по-настоящему волшебными, а обернулись обманом, отдающим тиной, как распустившееся разочарование.

— Я не хочу быть ничье суреей, Риан. — очень тихо сказала я, осторожно пытаясь высвободиться из его рук, — Ни императора, ни будущего императора, никого другого.

— А чего ты хочешь? — внезапно принц зло встряхнул меня за плечи, и мир перед глазами закружился в танце звезд. — Любая была бы счастлива на твоем месте. Ты знаешь, сколько писем я получаю от девиц?

Я это прекрасно знала. Знала и то, что эти девы из высокородных домов писали ему целые мешки писем, забывая про сон. И о том, что они осмеливались писать такое, о чем приличные девы знать не должны.

Я знала, что некоторые из них даже проникали в его покои. Но о том, что происходило дальше за закрытыми дверями, я старалась не думать, кусая губы и упрямо закрывая глаза.

В глубине души я надеялась, что он читает им нотации о дурном поведении, а затем просит служанок вытолкать их метлами вон. Однако слишком довольные впоследствии лица этих дев, их сияющие глаза и горделивые походки сообщали мне о несостоятельности моих глупых фантазий.

— Вот пусть они и становятся твоими суреями. — парировала я, всячески пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— Снова ты ведешь себя, как гордячка, — Риан наконец отпустил меня, почти оттолкнув.

Он сделал несколько шагов к широко распахнутому окну. Растрепал волосы в знак крайнего раздражения и начал говорить то, от чего захотелось заткнуть уши.

— Не хочет быть моей суреей, но строить глазки Темному рыцарю — это ей по душе. Ты думаешь, я не видел, как ты на него смотрела? Думаешь, я слепой, Бель? — горечь сочилась из его слов.

— Ты ошибаешься.

— Ошибаюсь? Я в этом не уверен. Собираешься прыгнуть к нему в постель? Или ты уже отдалась какому-то первому встречному Ив-вану, пока меня не было в столице? Кто это? Я хочу знать!

— Что? О чем ты говоришь? Ты прекрасно знаешь, что я…

— Прекрати играть в невинную! — он вновь стремительно приблизился. Почти впечатал в стену. Усмехнулся. — Ты лгала мне. Шептала сладкие слова. Приручала, как кота. А сама искоса улыбалась другим. Ему! А я был слеп. Не хотел никого слушать. Отказывался видеть правду. Я всегда берег тебя. Как самое дорогое. Как самое ценное сокровище. Мое сокровище! Мое! Никогда не позволял себе лишнего. Я ждал. Терпеливо ждал, когда мы оба…

Его слова, словно колючие шипы, впивались в меня, раня и пытаясь сломать. Но я, казалось, не чувствовала этой ноющей боли в груди. Меня пронзило неверие, превратив в статую, которая лишь едва слышно ответила:

— Я никогда тебе не врала. Ри. Никогда.

— Тогда докажи. — его голос преобразился, наполнившись надеждой и вызовом. Глаза сверкнули темным огнем, — Отдайся мне, Бель. Давай сделаем это. Сейчас. Здесь. Я чувствую, ты желаешь этого так же сильно, как и я. Чувствую, как пульсирует твоя кровь.

Наклонившись, он начал осыпать меня поцелуями от виска до самой ключицы. Я даже не успела вдохнуть или осознать, что происходит.

Его руки, отбросив всякий стыд и прежнюю сдержанность, начали скользить по моей спине, исследуя каждый изгиб тела с той дерзостью, которой прежде себе не позволяли.

Воздух вокруг стал густым от его жара.

Я замерла, не в силах ни сопротивляться, ни ответить.

Мне было сложно не потеряться в собственных ощущениях. Я могла бы солгать и сказать, что чувствовала одно лишь отторжение после всего, что он произнес. Что его прикосновения вызывали во мне отвращение. Но это было бы так лицемерно с моей стороны.

Мое тело откликалось на его прикосновения. Оно всегда тянулось к принцу. Всегда жаждало его. Но в то же время… я не могла сказать, что испытывала радость. Не могла сказать, что мне было по-настоящему хорошо и приятно. Потому что неприятие сковало меня, как стальные обручи.

Я не хотела. Не хотела этого вот так. В таком виде. С такими оттенками. Это была не ласка, не любовь, а какая-то звериная похоть. И мне хотелось спрятаться. Сбежать. Кричать.

Мне было… противно.

На моих глазах выступили слезы, и я, позорно всхлипнув, вымолвила:

— Пожалуйста, прекрати. Отпусти меня, Риан. Оставь меня.

Горячие руки, которые только что терзали мое тело, отпрянули. Тяжело дыша, принц оторвался от моей шеи, оставляя влажный след. В его глазах мелькнула тревога, когда он посмотрел на меня.

Он осторожно вытер слезы с моей правой щеки. Его прикосновение было теперь почти робким. Затем он крепко обнял меня, как делал всегда, когда хотел успокоить и вернуть в свою безопасную гавань, и прошептал в ухо:

— Прости, моя птичка. Я повел себя, как дурак. Не сдержался. Поддался своим демонам. Прости.

Я продолжала стоять, как холодная статуя. Но стены вокруг моего сердца начинали трескаться. Его объятия были такими знакомыми. Такими теплыми. И Ри ласково повторял:

— Прости. Прости. — он нежно целовал мои волосы. А его дыхание щекотало мои виски, словно шепот примирения. — Ну же, Бель. Прости меня. Я же твой Ри. Ты не можешь долго на меня злиться. Не можешь.

Мы оба знали, что он прав. Я никогда не могла подолгу сердиться на Риана. Вот и сейчас. Я начала понемногу оттаивать. Совсем как лед, тающий под весенним солнцем. Ведь он просто был разгневан, оттого и груб. Оттого и позволил себе лишнее. Он не желал меня обижать. Это было лишь временное затмение, не более.

Он проворно заставил мои руки обвиться вокруг его стана и отпустил их только в тот момент, когда я уже не сопротивлялась и смиренно прижалась к нему.

— Вот так, моя птичка. — шепнул наследный принц.

Затем осторожно поднял мой подбородок, вынуждая вновь встретиться с ним взглядом. Теперь его синева плескалась такой нежностью, что хотелось раствориться в ней.

— Ты так прекрасна сегодня. Я готов выколоть глаза всем дэрам в зале, лишь за то, что они смеют смотреть на тебя, Бель. Неужели ты этого не видишь? Неужели не чувствуешь, как стучит мое сердце рядом с тобой?

Он положил мою ладонь на свою грудь. И все, что происходило до этого момента, внезапно померкло. Окуталось дымкой забвения. Или же мой разум погрузился в туман, превратив меня в кисель под его взглядом. Взглядом, который теперь обжигал мои губы, притягивая сильнее магнита.

Все приличия на миг показались прозрачными, как тонкое стекло. Они пали и уступили место безрассудно-пагубной минуте. Потому что я не отвернулась, не оттолкнула, и не сделала ни малейшего движения, чтобы преградить путь его губ к моим.

Я подчинилась.

Разомкнула губы, позволяя ему забрать мое дыхание. Позволила себе на миг забыться и захмелеть от его близости. Позволила своему глупому сердцу затрепетать от нежности его прикосновения.

У меня отчаянно кружилась голова, когда, оторвавшись от меня, Риан прижал меня к себе еще крепче, словно боялся, что я вот-вот исчезну. Он ласково произнес:

— Моя птичка, это случится рано или поздно. Мы станем близки. Я обещаю, что буду нежен. Не позволю себе грубость. Я дам тебе все, что ты хочешь. Все.

В другой ситуации я бы сошла с ума от радости. Но реальность настойчиво стучала в мой миг сладкого самообмана и слова сами сорвались с моих губ:

— У тебя есть истинная.

— Это не должно тебя беспокоить.

— Но Ри…

— Я позабочусь, чтобы ваши пути никогда не пересеклись.

— Ты женат на другой. — жестокая правда вернула меня к реальности, помогая осознать, как низко я пала и что позволила… и позволяю себе.

— Ты нужна мне ничуть не меньше, чем прежде. Перестань вырываться.

— Я не стану твоей суреей. — безумие, за которое мне хотелось сгореть от стыда, отступило.

Что я творю?

— Отпусти. Случившееся — ошибка. И больше такого не повторится.

Он отпустил меня, испепелив взглядом, в котором читалось не только недовольство, но и недоверие.

— Опять ты за свое? Мы ведь всё обсудили. Не будь такой упрямой, хотя бы в день моей свадьбы.

Мне захотелось горько рассмеяться. Но смех застрял бы где-то в горле, превратившись в рыдания. Небеса, какая же я дура!

Сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони, я произнесла, упрямо глядя ему прямо в глаза:

— Я никогда не стану твоей суреей, ваше высочество. Как бы вы того не хотели. Это мое последнее слово.

Если бы драконий взгляд испепелял, то я бы вмиг превратилась в горстку пепла. Но я выпрямила спину, не позволяя себе моргнуть. В этом я не могла ему уступить.

— Еще как станешь. — отчеканил наследный принц, чей голос был низким и угрожающим, как рык разбуженного дракона. — Ты просто пока не привыкла к этой мысли. Или, — его губы исказила пугающая улыбка, — Я запру тебя в Сумеречной башне до скончания времен! И запомни, я не позволю тебе быть с Сианом!

Борясь со слезами, что снова навернулись на глаза, я из чистого упрямства зло выпалила:

— Если император одобрит этот брак, ты ничего не сможешь сделать.

Как говорила моя бабушка: «слово не воробей — вылетит не поймаешь».

Я тут же пожалела о сказанном, несмотря на нашу ссору.

Потому что видела, как золотая чешуя покрыла его виски, расползаясь по лбу, словно живое пламя. Видела, как его зрачки вытянулись вертикально. От его драконьей мощи меня чуть не смело. Это случалось с Ри лишь в моменты испепеляющего гнева, когда он на миг терял всякий контроль.

Но никогда прежде его ярость не была направлена на меня.

— Я так и знал… — мрачно проронил принц, и его прекрасные губы вновь осветила пугающая улыбка, — А ведь я не хотел им верить. Но оказалось, что я глупец! Дурак! Слепой Риан, не видящий очевидного!.. — его голос сорвался на крик, полный ярости и боли. — Но я не позволю, слышишь? Ты будешь со мной, Бель. Ты и я. Мы связаны. Хочешь ты этого или нет!

Он снова впился в меня поцелуем. На этот раз грубо, словно желая заклеймить и утвердить свою власть. Словно пытаясь выжечь мое сопротивление.

— Либо ты станешь моей суреей, либо будешь до конца своих дней сидеть в Сумеречной башне, моля, чтобы я тебя навещал!

С этими словами он вышел из кабинета, так громко хлопнув дверью, что стекла в окнах задрожали.

Я безвольно рухнула на колени. Пол был холоден, но я не чувствовала ничего, кроме душевной боли. Горечь хлынула из глаз водопадом. Но я не пыталась ее остановить. Я чувствовала: брошенные им слова — не пустые угрозы. Это был приговор. Мне не оставляли выбора.

И я понимала, что мой мир, каким я его знала, теперь никогда не будет прежним.