Попаданка. Отвергнутая невеста дракона

Глава 2

Традиция драконьих свадеб требовала песен о великой и чистой любви, сладких, как приторный нектар.

И моя лучшая подруга, Эстель, была абсолютно уверена: от меня ждут не банальных признаний, а чего-то более… драматичного.

Красивую песню о несчастной любви, достойной пера самого слезливого барда. О сердце, разбитом вдребезги, не менее чем на тысячу осколков. О невыносимых страданиях поющей девы, рвущей на себе одежды. Наконец, о слезах, которые прольются потоками, затопляя все вокруг.

Оправдывать чужие, совершенно ненужные ожидания у меня, к сожалению, никогда хорошо не получалось. И месяц, что я ходила с приклеенной на губах улыбкой, был вовсе не для того, чтобы раскрыть своё израненное сердце на всеобщее обозрение. И снискать жалость к своей персоне.

Безусловно, на подобных пиршествах всегда блистали именитые певцы и лучшие танцовщицы. Сегодняшнее было не исключением. Завораживающие голоса ласкали слух, а золотые наряды танцовщиц зажигали в глазах гостей искры восторга, отражая сияние тысяч свечей.

И зольцы — маленькие зачарованные монетки, которыми выражали восхищение, то и дело сыпались из рук присутствующих.

В детстве я иногда пела на праздниках. Всемогущие Хранители наделили меня чудесным голосом. Но, достигнув совершеннолетия, я старалась избегать пения. Статус незамужней эри накладывал определенные ограничения. Другое дело, если ты не достигла совершеннолетия или уже стала чьей-то женой.

Но невеста Риана, услышав о моих скромных способностях, так искренне попросила меня выступить на торжестве, что я, в конце концов, уступила.

Зал замер, словно затаил дыхание. Я оказалась один на один с бушующим в груди сердцем, готовым вырваться наружу. И с его взглядом, который он наконец обратил на меня. Но в нем не было привычной мне нежности. Той теплоты, которая когда-то согревала меня. Он был далёк, окутан непроницаемой броней, сквозь которую мне уже, очевидно, не пробиться.

Что-то внутри меня оборвалось. Словно тонкая нить, натянутая до предела.

В драконьих сказках и легендах всегда говорилось о семи струнах, семи нотах, семи цветах пламени, что объединяют два любящих сердца. И, видимо, то, что ещё держалось, тот хрупкий мостик между нами, рвалось во мне с кровью прямо сейчас.

Но я заставила себя проглотить слёзы. Эту горькую волну, грозившую захлестнуть меня. Не позволила им вырваться наружу и выдать мою боль. Твёрдо приказала себе успокоиться и собрать себя по частям.

За годы во дворце я отточила умение носить маски. Я потратила долгие дни и бессонные ночи, практикуясь, ведь моей мечтой было стоять рядом с будущим императором. А та, кто стоит рядом с ним, должна всегда держать лицо. Всегда. Даже когда острые иглы боли пронзают под кожей от понимания, что он никогда не станет твоим…

Моя мечта, возможно, сгорела и рассыпалась в прах, но держать лицо я научилась на всю жизнь. Если я переживу этот день, то уже ничто не сможет меня сломить.

Закрыв глаза, я отключилась от внешнего мира. Мелодия полилась неспешно, как смогла бы политься река, несущая свои воды к океану. И я потянулась к ней. Распахнула ей сердце, как другу, которому можно доверить все.

С детства она была моим утешением. Моей тихой гаванью. Сначала она утешала маленькую девочку, оказавшуюся в незнакомом мире. Потом учила делиться с ней радостью и горечью, становясь зеркалом моих чувств. И, наконец, стала верным другом. Я точно знала: она никогда не предаст, не отвернется и не заменит меня. Она — моя верная спутница.

От меня ждали песню о любви. О той, что приносит боль, о разбитом сердце, о невыносимой печали по возлюбленному.

Возможно, Риан тоже ждал этого. Ждал публичного признания моей скорби. До последнего дня я и сама верила, что обязана спеть именно такую песню, чтобы он, наконец, обратил на меня внимание.

Была одна старая драконья баллада, столь идеально отражающая мою ситуацию, что казалось, будто она написана специально для меня.

Мне казалось, я должна сообщить ему о своих страданиях, выставить их напоказ. Вдруг он ещё не в курсе, насколько глубока моя печаль?

Показать, как стойко я держусь лишь ради него. Лишь потому, что его счастье — это всё, что для меня имеет значение. И потому я готова уйти в тень, затеряться за той ненавистной мне занавеской и стать полностью невидимой.

И я бы спела ее, непременно, вложив в каждую ноту всю свою скорбь, если бы не одно «но»…

С момента своего возвращения Риан ни разу не удостоил меня своим визитом. Он словно вычеркнул меня одним острым штрихом, перечеркнув все годы нашего общения, все наши общие воспоминания.

А моя бабушка на земле, чьи слова я помнила лучше, чем лица родителей, как-то сказала мне: «Главное — остаться собой, даже когда мир вокруг пытается тебя сломать. Не позволяй никому стирать тебя в порошок, бусинка моя. Твое достоинство — твоя крепость.»

Ради Риана я готова была потерять всё. Но он даже не удостоил меня простым «здравствуй» за весь тот месяц, что пробыл рядом, словно я стала невидимой пылинкой.

И хотя я искренне желала ему счастья, глотая горькие слезы, я не собиралась становиться ковриком, о который все вытрут свои ухмылки, а затем с упоением будут смаковать мои страдания, вспоминая, как искренне я пела о разбитом сердце. Нет, извольте. Это не моя песня.

В детстве королева часто подшучивала, говоря, что, хоть мой дракон пока и не пробудился, мне и так не занимать стойкости и гордости. Она верила — однажды он возникнет, как знак моей избранности.

Но годы шли. Я достигла совершеннолетия, даже перешагнула его, а мой дракон так и не проявился. Так я и осталась человеком, иноземным пришельцем, маленькой принцессой Этт с небольшой драконьей искрой.

Теперь же меня ожидал ещё один стойкий, но незавидный титул — принцессы с разбитым сердцем. Сердцем, которое разбил сам будущий император. Тот, кто должен был стать моим защитником и опорой.

Я отгородилась от горькой правды, как от холодного ветра. Представила, что стою на краю обрыва, где под ногами лишь бездна. И ветер играет с моими волосами, чьим цветом восхищался наследный принц. Риан часто сравнивал их со своим любимым плавленым шоколадом, говоря, что они такие же манящие.

Мелодия домны зазвучала чуть громче, наполняя пространство звуками, которые, казалось, проникали в самую душу. На ней играл дэр Марион, и его мастерство было неоспоримо.

Я прекрасно помнила его хмурое выражение, когда я собрала его и девочек, чтобы сообщить, какую песню мы будем исполнять. Но стоило мне рассказать о своей идее, как он тут же расплылся в улыбке. А девочки удивленно переглянулись.

Сэйя и Делия даже пытались отговорить меня. Я же ответила, что они могут не подпевать, если не пожелают. Но через два дня они вернулись и выразили согласие.

Я взяла старую драконью песню, пропитанную вековой тоской, и мелодию из своего мира — живую и пульсирующую. Объединила их, словно два разных мира, и создала новую композицию.

В ней девушка пела о любви. О любви к прекрасному воину, чьи крылья подобны самой ночи, черной и бездонной, а сила превосходит жар самого огня. О том, что она ждёт его, день ото дня, с надеждой, которая сильнее всех сомнений.

А чтобы зрители моего выступления не стали вдруг сравнивать мужчину из песни с наследником престола, в припеве я пела:

«Я за то люблю Ивана,

Что головушка кудрява,

Что головушка кудрява,

А Бородушка кучерява,

Кудри вьются до лица,

Люблю Ваню молодца…»

В драконьем мире не было места тайным сравнениям. Если ты поёшь, что любишь кого-то, значит, это тот, о ком думают все. Именно поэтому имена в песнях часто менялись, подстраиваясь под того, кто исполнял, и того, кому предназначалась песня. Как зачарованное платье, которое можно надеть на любую фигуру

Так что, если я пела об Иване — это был настоящий Иван. Кудрявый и бородатый. И никак не Риан. Даже самые изощрённые игры с буквами не смогли бы этого изменить. А поскольку я не знала ни одного Ивана в нашем королевстве, честь моего вымышленного персонажа была в полной безопасности. А мое сердце — в тишине. И никто больше не посмел бы думать, будто я утопаю в горе. Песня должна была поведать злым языкам о том, что маленькая принцесса Этт больше не грезит о наследнике. Таков был мой план.

Я даже уловила шепоток удивления, когда в моей песне открыто мелькнуло имя. Но я не дрогнула.

Вокруг меня кружились танцовщицы. Их золотые одежды мелькали, как блики на воде. Но я, закрыв глаза, видела только одно: как ко мне стремительно несется дракон. Летит, чтобы унести меня с края этой пропасти. Унести туда, где я буду в безопасности. Где буду счастлива. С ним...

И лицо у этого дракона было вполне определенным. Он улыбался той самой ослепительной улыбкой, что всегда дарил Риан … Улыбкой, которую я так отчаянно хотела увидеть, обращенную ко мне.

Я взяла высокую ноту. И вложила в неё всю свою душу. Всю свою страсть. Всю боль, которую копила целый месяц.

Мне вдруг почудилось, будто двери зала громыхнули. Шепотки вокруг стали громче, сменившись на удивленные вздохи. Но я не могла отвлечься, голос вел меня сам.

Риан летел ко мне. Моя душа ликовала от радости, но ледяной рассудок кричал: нужно стереть его образ. Все кончено, маленькая глупая принцесса Этт. Сегодня он стал чужим мужем. Не твоим избранником. Он уже никогда не будет твоим. Никогда.

«Никогда» оцарапало горло острыми краями реальности, но я сжала кулаки. Приняла эту пытку. И его фигура осталась, но вот лицо вдруг смазалось. Стало туманным, зыбким, неясным.

Я больше не позволю себе любить тебя, Риан … Я вырву это чувство с корнем. Оно уйдёт вместе с этой мелодией.

С этой мыслью я выплеснула последние слова песни. И будто что-то тяжкое, сковавшее меня, надломилось внутри, освобождая дыхание, давая мне наконец вздохнуть полной грудью.

Открыв глаза, я ощутила на лбу прохладные капельки пота.

Выступление вымотало меня до предела, оставив опустошенной. Но я была горда. Горда тем, что справилась, что не дала слезам пролиться, что выдержала этот бой. Я осмелилась поднять голову и взглянуть на него.

Риан выглядел мрачнее предгрозовой тучи. Даже его невеста, обычно такая безмятежная, казалась встревоженной. Ее взгляд задержался на мне чуть дольше обычного.

Неужели моя песня так на них подействовала?

Люди в зале тоже бросали на меня опасливые взгляды. Я надеялась удивить собравшихся, но, признаться, ожидала совершенно иную реакцию. Песня о любви к Ивану, вроде бы, не должна была вызвать такого явного беспокойства.

Рядом возникла тоненькая служанка с неприметным лицом и почтительно протянула мне кубок с дарийским элем.

Я уже протянула к нему руку, чувствуя облегчение от того, что напряжение, кажется, понемногу спадает, когда кто-то за моей спиной запустил в меня горстку зольцев. Монетки ударили по платью с резким, звенящим звуком.

Я возненавидела себя за то, что невольно вздрогнула. Позорная реакция для истинного дракона! Но внутренний голос насмешливо напомнил: ты пока всего лишь человек, принцесса Этт. Так что не стоит переживать по мелочам.

Я обернулась, чтобы узнать, кто выразил мне своё восхищение. Но не успела даже повернуть голову, как он оказался рядом. Мрачная гора, от которой исходила такая плотная волна чистой силы, что воздух вокруг загустел.

Он окинул меня взглядом сверху вниз. Тем самым взглядом, которым великан смотрит на букашку, раздумывая, раздавить ее одним движением или, быть может, научить паре цирковых трюков, чтобы занять себя на час-другой.

Я сжала губы в тонкую нить, пытаясь сохранить внешнее спокойствие.

Рядом с ним всегда наступал странный холодок. Отторжение, но одновременно… какое-то необъяснимое, мучительное любопытство, которое заставляло всегда смотреть ему вслед. И тянуло незаметно искать его глазами, когда он появлялся в столице.

Несмотря на то, что мы виделись всего несколько раз, между нами, казалось, существовала взаимная… неприязнь. Она была почти осязаемой. Словно электрический разряд, проскакивающий между нами каждый раз, когда наши взгляды встречались.

Я полагалась на слова Риана, а они ясно давали понять: его сводный брат — личность неприятная, отталкивающая и до крайности сумасбродная. Риан всегда оберегал меня от него, как от незваного гостя, чьи намерения вызывали тревогу. Никогда не оставлял нас наедине. Никогда не позволял ему даже приблизиться ко мне.

Темный рыцарь взял кубок из моих рук, не отрывая от меня взгляда. В его глазах была тьма и абсолютное безразличие. Лицо прекрасного божества, способного без жалости забрать чужую жизнь.

От прикосновения его горячих пальцев по моему позвоночнику пробежали молнии — молнии негодования, смешанного со странным, неуместным волнением, которое я тут же попыталась подавить.

— Благодарю, ваше высочество, — бесцеремонно произнес он, легко перехватывая мой напиток. Его голос был низким и бархатным, но в нем проскальзывали металлические нотки.

В первое мгновение мне захотелось из упрямства сжать пальцы сильнее, не отдавать. Но здравый смысл нашептывал, что песчинки редко выигрывают схватку с горой. Кубок легко выскользнул из моих рук.

— Очень хочется пить с дороги. Вы меня необычайно выручите.

Эти слова не успели осесть в воздухе, как Темный рыцарь залпом осушил мой бокал.

Я краем глаза уловила вполне понятный ужас в глазах девочки, принесшей мне напиток, но она тут же поспешно удалилась.

Сианирэн дэр Гораэль с такой силой ударил чашей о пол, что зачарованный кубок, рассчитанный на бесчисленные падения, разлетелся на тысячи искрящихся осколков. Именно так на драконьих праздниках порой выражали свою радость.

— Приветствую его светлейшее величество, её величество, его высочество и его прекрасную истинную, — голос рыцаря был спокоен, но пробирал до костей. — Я лично прибыл, чтобы выразить свои самые искренние поздравления молодым.

Темный рыцарь склонился перед императором с должным почтением. И лишь легонько кивнул, взглянув на своего сводного брата.