Попаданец - внук попаданца

Глава 5

…

Мне показалось, что они взглядами залезли купцу в кошелек и пересчитали там всю наличность. Мы с дедом в их планы явно не вписывались – бедновато выглядели, да я к тому же и босой, а вот купец, точнее его кошелек, могли заинтересовать.

– Это кто?

Купец как-то неуверенно пожал плечами, а сидевший через стол от нас человек с отвращением пояснил:

– Баронские дружинники.

– Воины? А что они тут делают. Столы-то почти пустые…

– Они тут барона ждут, пока тот обедает. И играют.

– Играют? А во что играют?

Купец посмотрел на меня с некоторым удивлением.

– Во все. Но на деньги…

– И выигрывают чаще, чем проигрывают, я думаю? – спросил дед. Ответа и не требовалось – стали бы они тут сидеть если б проигрывали.

– Вон морды у всех уголовные, – пробормотал родственник.

– Что ж ты про них так? – поддел я его. – Это ведь, если я не ошибаюсь, «классово близкий элемент»?

Он поморщился и нехотя ответил.

– Там разные встречаются… С кем-то и в атаку не боязно, а у кого-то и шкуру на барабан противно взять.

Но купец, как знаток этого мира интересовал меня больше, чем дед и я повернулся к Калорашу.

– Обыграли тебя, похоже.

Купчина вздохнул.

– Да… В прошлый раз проиграл им кое что…

И поморщился, как только что это сделал мой родственник. Похоже, что это самое «кое-что» все-таки стоило хороших денег.

– А во что играли?

Он снова вздохнул, но оживился.

– В кости… Благородная игра. Кости – это везение, случай.

– Не всякие. Разные есть кости… И карты разные есть… И ловкие шулерские пальчики…

Купец кивал, словно уже прошел и то и другое. Я смотрел на этих ребят с интересом. Головой понимал, что это не просто дружинники, а в душе – бандиты, какие, наверное, были в наших 90-х. Мне о таких родители рассказывали, да и сколько телесериалов про таких снято. Не шантрапа какая-то, а серьезные, закоренелые в пороках люди, но тот факт, что кругом какое-то опереточное Средневековье, а я – дитя технологического века, набитого автомобилями, сотовыми телефонами и компьютерами делал их в моих глазах смешными.

– Так ведь наверное не одного тебя они тут обставили? По рожам видно – шулер на шулере. А что их тут тогда терпят? Разогнали бы и дело с концом. Не портили бы репутацию заведению…

– Нет.

Купец от воспоминаний приуныл.

– Нельзя. Вон видишь…

Он показал глазами в дальний угол где за столом сидело несколько человек явно из еще более высокого социального слоя. В хоть и обтрепанной, но богатой одежке и с мечами.

– Здешний барон сидит. Пока он тут, то и они тут…

– Крыша у них тут, получается, – пробормотал я. – Все как у людей… И что?

– Ну и развлекаются… Иногда драку устроят, но чаще – играют. Жульничают конечно. Но барон их прикрывает. А с ним не поспоришь…

Я замолчал, подумав о том, что каким бы не оказался этот мир- настоящим или пиксельным – но все одно придется устанавливать с ним коммуникации. Нужны друзья, знакомые да и просто люди, которые будут о нас с дедом хорошо думать и просвещать на предмет опасностей и приятностей этих мест. Вот чем этот Калораш плох? Да ничем! Может быть он деду и кажется кулаком и эксплуататором, а по мне – бизнесмен. Оптовой торговлей наверняка занимается. Может быть с него и начать? Он-то, похоже в Столицу и направляется. Сесть к нему на хвост и…

Но сперва показать нашу положительность и широту души.

– О! – сказал я. – Есть игры, в которые невозможно сжульничать. Настолько они просты…

– Например? – спросил купец. Игроком оказался купчина. Самым настоящим игроком!

– Есть в наших краях такая замечательная игра как «Палочки». Дети в неё играть любят, а у детей души чистые. Они обмана не переносят…

По глазам стало видно, что купец не то что бы не поверил, просто против такого восстал его жизненный опыт. Палочки… Несерьезно как-то. Наверное, играть каким-то палочками считалось тут, не просто детской забавой, а забавой детей умственно отсталых. Предложи я что-нибудь сложное с картами, фишками и непонятными правилами, он бы может и не поверил бы, а тут – всего-навсего – палочки… Несерьезно. Детская игра… Опережая еще не высказанное пренебрежение я добавил:

– игра может быть и детская, но именно поэтому в неё никак нельзя сжульничать.

Калораш подумал и через эти слова увидел игру совсем с другой стороны.

– Без жульничества?

– Детская игра, – уверил его я. – Дети-то не жульничают…

Купец сжал-разжал пальцы, постучал ими по столешнице.

Все-таки он азартен. А у нас денег нет. Честно ли будет, если я его… А почему бы и нет? Мы с дедом переглянулись, видимо подумав об одном и том же.

– Хочешь, сыграем?

Я положил на стол ту самую, единственную золотую монетку. Дед поморщился и незаметно дернул меня за рукав.

– Что тебе опять-то неймется? Последнее потеряем…

– У тебя деньги есть? Тут еще социализма и бесклассового общества не построили, а нам до столицы идти и идти. Наверняка ведь не за углом… Так уж лучше не идти, а ехать. Я воровать не умею.

– Экспроприируем…

Взывать к совести и принципам я не стал. В конце-то концов действительно бывают ситуации, когда и украсть не грех, но не тот сейчас расклад. Во-первых я не умел ничего такого, во-вторых… Да достаточно и «во-первых»…

– Нас всего двое и мы безоружны, – напомнил я. – Ножик купить – и то деньги нужны.

Дед подумал и согласился.

– Ты уверен? Удача – она дама капризная.

– А математика – дама постоянная…

Я оглянулся по сторонам. Баронские охранники все смотрели на нас и весело переговаривались.

– Да и чем мы рискуем? Одной монетой?

– Нашей единственной монетой…

Я посмотрел на него с превосходством.

– Следовало умные книжки в детстве читать… Ты, наверное, про Ника Картера, да про Шерлока Холмса читал, а следовало… Ты про Перельмана слышал?

Дед пожал плечами, мол делай как знаешь, и я повернулся к Калорашу.

– Для игры нужно тридцать две палочки! Не больше, но и не меньше…

Через минуту на столе появилась куча лучинок, я отобрал столько сколько нужно и выложил их в ряд перед Калорашем.

Местные увидели в этом что-то новое и начали потихоньку подтягиваться к нашему столу. Баронские дружинники среди первых.

Я их вроде бы и не замечал – так и было задумано.

– Правила таковы: есть 32 палочки, играют двое. Каждый берет одну, две, три, или четыре палочки, сколько пожелает, но не больше четырех. Тот, кто берет последнюю палочку – выиграл. Правила понятны?

Калораш кивнул.

И понеслось…

Одна партия, вторая, третья, пятая…

Все шло как нужно. Калораш раскраснелся и вспотел. Растопыренные пальцы скользили по растрепанной голове, словно пытаясь там отыскать удачу, но она там сегодня и не ночевала. Какая может быть удача, если против неё действует строгий математический расчёт?

Азартен оказался купец, ох азартен! Сейчас, когда он был во взвинченном состоянии я мог бы выиграть у него все, включая честное имя, но не он меня интересовал. Хотя конечно, отчасти и он тоже. Мы играли «по маленькой» – я не хотел огорчать единственного знакомого в этом мире, но деньги никому еще не могли помешать.

Спустя восемь партий Калораш сидел передо мной бледный, словно сугроб. Он кажется только сейчас понял, что произошло и кто его знает, что мог предпринять в этом состоянии. А ну как заорет «Ограбили!!!» И что нам с дедом делать? Нет уж… Пусть у нас в этом мире появится хотя бы один благожелатель. Купим его хорошее к себе отношение. Со вздохом я отодвинул деньги от себя. Жалко все-таки, но ничего не поделаешь… Я посмотрел на него и со вздохом отодвинул кучу монеток обратно, ухватив только небольшую горсточку.

– Забирай, Калораш. Не нужны нам твои деньги. Все-таки в первый раз- опыта нет, а тут свой навык нужен.

Купец замотал головой, но я его не стал слушать. Кто-то стукнул меня по плечу.

– Эй, ты! Тебя зовет барон.

Я обернулся. Точно. Один из баронских охранников. Что ж… Барон в знакомых нам также не помешает. Я жестом оставил деда сидеть.

– Поговори с почтенным Калорашем о том, куда он направляется и расспроси как нам быстрее добраться до столицы.

…Барон сидел, я стоял. Налицо – классовое неравенство, но в самом ближайшем будущем я планировал его ликвидировать. Неравенство, конечно, а не барона. Но в одном сейчас мы были равны – в обоюдном любопытстве. Он разглядывал меня, а я – его. Не так много дворян приходилось мне видеть в своей жизни.

– Я понимаю, что ты жульничаешь, – сказал наконец он. – Но не могу понять, как.

Я пожал плечами.

– Я не жульничал. Есть игры, в которые невозможно сжульничать.

Его удивление стало еще больше.

– Неужели и такие есть?

– Одну знаю точно, – подтвердил я. – Мы с Калорашем как раз в неё и играли.

На самом деле я знал еще одну такую честную игру – «крестики нолики», но оставил её про запас, да и не имелось в ней секрета, который имелся в «палочках». Барон задумался. Фрукт, по всему, был еще тот. А с другой стороны, что у них тут за игры есть? Кости да карты. Не шахматам же его учить?

– Что за игра?

– Карты бывают крапленые, – продолжил я. – Кости тоже хитрые попадаются…

Тот кивнул, подтверждая сказанное.

– А вот палочки….

Я вытащил лучинки, которыми только что играл с Калорашем, развернул их веером и, опережая слова, добавил.

– Если эти не нравятся, можно с кустов других наломать…

– Правила? – загорелся азартом барон.

– Простые и честные как меч солдата!

Я объяснил ему правила, как только что объяснил купцу. Барон подержал палочки в руках и кивнул.

– На что будем играть?

– На деньги, разумеется. Вместо последней палочки будет лежать монета. Точнее две монеты твоя и моя.

Я вытащил из кармана золотой.

– Я готов.

Игра удалась. Моя игра….

Первую я выиграл, как и вторую. Третью я позволил выиграть барону. Точнее он по-настоящему выиграл её у меня, так как я отвлекся – некстати вспомнил чей профиль хранит золото, стоящее на кону. Пушкина Александра Сергеевича! Того самого, поэта и человека, который все за всех должен делать.

А четвертая партия снова оказалась за мной.

Пятую азартный барон продул уже не на палочках, а на собранных со всей таверны вилках и ложках. Он хватал то по одной, то по две… Но против связки «Я и Перельман», а именно у него я когда-то прочитал и правила этой игры и рецепт выигрыша, устоять не мог.

Но я знал край… Разумеется если он узнает, что есть система, то мне будет плохо, так что жизнь подталкивала меня к очевидному ходу. Я проиграл еще и еще…

– Тут, похоже, думать надо… – сказал барон. – Но жульничества не вижу. Ты кто такой и откуда? Как зовут?

Я отодвинул вилки в сторону.

– В местах нашего с братом рождения к нам обращаются «ваше превосходительство», господин барон. Мы с братом высокорожденные гости твоей страны и невольные путешественники по ней.

– Шпионите? – насторожился туземец.

– Помилуй Бог! – воскликнул я рассмеявшись. – Стал бы я говорить тебе кто я, если б все было так! Нет. Наши страны расположены так далеко друг от друга, что любой шпионаж теряет смысл… Мы попали в ваши края совершенно случайно. Наша страна находится на большом острове посреди моря и корабль, на котором мы плыли, принесло к вашим берегам ураганом. Случай…

Барон с недоверием смотрел на меня, точнее на одежду. Конечно фасонов таких тут не носят, но слова «из-за моря» объясняли сразу все, ну разве кроме того, что я босой.

– Неудачно переправлялись через реку, – объяснил я свой плачевный вид. – Тут, рядом совсем… Да и кораблекрушение никого не красит.

Он хотел еще что-то спросить, но я понял, что не разговоры тут нужны. Кого они убедят? Тут нужен поступок, жест, чтоб обозначить воспитание и характер… И я знал, что следует сделать. Взяв со стола две последних выигранных мной монеты я поднялся и крикнул:

– Господин барон и я угощаем всех сидящих в зале добрым вином!

Монетки блеснули исчезли в кулаке хозяина заведения, но выполнять мой приказ он не спешил, а смотрел на барона – что скажет тот. Я-то для него никто, а вот барон… Мелькнула мысль, что будь на моем месте дед, этот кабатчик уже секунд десять лежал бы на полу и впитывал в себя высшую истину формулировки «Клиент всегда прав», но я все-таки поспокойнее деда и классовой ненависти в себе еще не накопил.

– Ну?

Барон кивнул и зал взорвался радостными криками. Халява – вещь волшебная и кстати приходящаяся в каждом миру.

– Тебе с братом не стоит сидеть вместе с купцами. Позови его…

Похоже, что он все-таки признал нас за своих. Хорошее начало!

Я спустился вниз к деду. Тот, цепко оглядываясь по сторонам, негромко сказал.

– Калораш едет в столицу и предлагает захватить нас собой. Я согласился.

– Хорошо… Сейчас о другом. Сейчас мы идем к барону. Я сказал ему, что мы с тобой два путешествующих дворянина из-за моря.

– Я? Дворянин? – набычился дед. – Да я этих дворян…

– Считай, что мы в разведке, – оборвал я еще не начавшийся спор. Не до него было. – Я тебе как-нибудь потом про Максима Максимовича Исаева расскажу. Напомни мне. И про Рихарда Зорге тоже… И про Николая Кузнецова с Джеймсом Бондом…

– Ты мне много чего расскажешь, – пообещал неизвестно кому дед. В голосе жило нехорошее обещание.

– Ладно. Короче, мы – дворяне из далекой страны. Потерпели крушение…

Но разговора, на который я надеялся, не получилось. Едва мы уселись, как кто-то в пропылённом плаще ворвался в зал и, расшвыривая попадавшихся на пути людей, подбежал к барону. Для него это что-то означало серьезное – едва пришелец появился в дверях, барон привстал, а гость, наклонившись к баронскому уху что-то зашептал. Лицо барона изменилось.

– Когда?

– Сразу после полудня…

Не говоря ни слова барон коротко кивнул нам и сорвался с места. Следом за ним горохом, опрокидывая скамейки, посыпалась его гвардия.

– Как бы это не за нами… – сказал дед, глядя как последний дружинник исчезает в дверях. Я об этом не подумал, а ведь тот вполне мог оказаться прав. Кто знает, как у них тут система оповещения налажена.

– А если б и даже так, – спросил я. – Они где-то там. Мы где-то тут. А через завтра нас и тут не будет…

– Завтра? А чего ждать? Калораш собрался сейчас отъезжать. Я ж говорю- договорился уже.

Я подумал, что прадед вообще-то прав. Нет нам смысла засиживаться на одном месте. Про нас барону сказали или нет – неизвестно, но чем быстрее мы отсюда уедем, тем нам будет спокойнее. Деньги у нас уже есть, правда здешних цен мы не знаем, так что лучше будет ехать в компании и смотреть как ведут себя туземцы. «Учиться, учиться и еще раз учиться» … Прав оказался дедушка Ленин. Будем учиться Средневековью настоящим образом…

После того, как Калораш увидел нас беседующими на равных с бароном, уважения у него к нам только прибавилось. Как человек осторожный и дальновидный он постарался на всякий случай быть с нами поласковее. Сам купец уселся на головную телегу, а нам предоставил место на следующей. Там лежали мешки, набитые чем-то мягким, какие-то ковры… Это все пришлось очень кстати.

Дед уселся напротив меня, по-турецки сложив ноги. Я невольно вздохнул, вспомнив прошлое лето и отдых в Турции.

– Расскажи-ка ты мне внучек как там у вас в будущем?

Ждал я этого вопроса и только набрал воздуху в грудь, чтоб объяснить, что спать хочу, что ничего ему рассказывать не собираюсь, как он сам себя остановил.

– Стоп! Отставить! Расскажи-ка ты мне лучше историю Советской России. Так-то оно вернее будет.

Я не стал торопиться. Ну расскажу ему и, если нам удастся вернуться, то в прошлом окажется человек со знанием еще не свершившейся истории своей страны. И как он ей распорядится?

А впрочем, почему нет?

Я вспомнил баталии по этой теме, что шли и в Фейсбуке и на исторических сайтах Интернета и газеты, разных политических направлений, поливающие друг друга грязью. И телевизоры. И радио. Устрою-ка я деду заворот мозгов. Пусть разбирается…

– Тебе какую историю рассказать пессимистическую или оптимистическую?

Дед удивился.

– А почему их две?

Тут удивился я. Дед-то у меня не дед, а самый настоящий образованец! Не человек, а толковый словарь! Надо же он даже такие слова знает! Но я сдержался.

– А потому что разными людьми писаны. И для разных людей.

Дед завис на пару секунд.

– Давай обе, – решительно махнул рукой предок, не в силах остановить выбор на чем-то одном. – Мне все интересно. И давай сперва пессимистическую. Посмотрим, что там у вас криво пошло… А то чудно как-то…

Он покачал головой.

– Страна одна, а историй – две!

– Это у нас «плюрализм мнений» называется, – объяснил я предку. – Что ж…. Изволь… Только, чур, не перебивать.

Я улегся на кстати подвернувшийся под бок мешок с чем-то мягким, заложил руки за голову и, чередуя слова зевками, принялся вываливать на товарища информацию.

– Кучка дорвавшихся до власти инородцев в 1917 году оседлала Русский Народ, подавив его волю к свободе репрессиями…

– Какие еще инородцы? – сразу же перебил меня дед.

– Джугашвили, Орджоникидзе, Бланк, Бронштейн, Коссиор, Тухачевский, Землячка…

– Бланк – это кто?

– Бланк– это Ульянов-Ленин. У его мамы до замужества фамилия была Бланк. Про её национальность подсказать или сам догадаешься?

Дед на автомате кивнул и я продолжил:

– Дзержинский, Луначарский… В общем много разных и, заметь, ни одного Петрова или Иванова. Ну, а если и попадались, то не более чем партийные псевдонимы…

– А, например, Киров Сергей Миронович…

– Хорошо вспомнил! – Я ухмыльнулся и пропел широко известное: – «Эх огурчики-помидорчики. Сталин Кирова убил в коридорчике…» Киров – это вообще-то тоже псевдоним, но там хоть фамилия у человека настоящая нормальная – Костриков.

– Он же жив…

– Для тебя жив, а для меня – помер. В 1934 году…

– А…

– Дальше слушай. Я же просил не перебивать. Так вот… После Гражданской войны, когда лучшие представители русского народа вынуждены были, ну кто уцелел, уехать из-за развязанного большевиками террора за границу – последовала череда репрессий и становление культа личности Сталина. Сталин – то, Сталин – сё. Сталин наше всё. Завод имени Сталина, колхоз имени Сталина, самолет имени Сталина, пароход имени Сталина. Сталин – вождь мирового пролетариата. Короче, куда не повернешься – везде товарищ Сталин. А чуть плохо про вождя подумаешь, тут тебе и карачун – сразу ЧК.

В 30-е годы пошло раскулачивание и под эту гребенку инородцы и жидомассоны…

– Кто? – опять перебил дед, но я только рукой махнул, мол, все потом, потом.

– …практически уничтожили русское крестьянство. Колхозы прокормить страну не могли и от того начался голод на Украине и юге России. Колоссальные средства уходят на запад. Сперва в попытке сотворить Мировую Революцию, а потом – на покупку хлеба и индустриализацию. Наверху идет постоянная борьба за власть. Твой любимый Троцкий – Лев Революции – выдворяется из страны и, считай, что он на тот момент легко отделался. Потом, когда он осядет в Мексике, Сталин до него доберется и убьет…

– Лично? – ахнул дед.

– Этого еще не хватало. Пришлет одного альпиниста…. Разоренная войной, голодом и индустриализацией страна рушит храмы, отказываясь от Православной веры и религии. Начинаются кадровые чистки в армии. Люди пишут друг на друга доносы. Опять идут массовые аресты. Доходит до смешного – полками в Красной Армии начинают командовать капитаны и старшие лейтенанты, так как более старшие по званию командиры арестованы как иностранные шпионы, вредители и враги народа. Идут политические процессы – Сталин убирает своих соперников во власти. Тот, кто имеет свое мнение о происходящем – враг. Для таких – ссылка, лагеря, расстрел. В Германии и Италии тем временем приходят к власти нацисты и фашисты. Они тоже немножко большевики и им тоже нужно мировое господство. В 1939 году немцы начинают войну, ставшую в последствии Второй Мировой, напав на Польшу. СССР судорожно готовится к войне, но куда там… Для нас она начнется в 1941 году. Благодаря бездарности оставшегося после кадровых чисток генералов, через три месяца немцы уже в нескольких километрах от Москвы…. Войну мы все-таки выиграли, благодаря помощи Союзников. Англия и Америка помогали нам, как могли, хотя у них и своих проблем хватало. Помогали оружием, материалами, техникой. В 1945 году мы взяли Берлин, потеряв в этой войне несколько десятков миллионов человек. Потери оказались такими, что никто до сих пор не может точно сказать, сколько народу погибло… Казалось бы – немцы разбиты, японцы – разбиты…

– Японцы? – снова удивился дед.

Я небрежно махнул рукой.

– Да. Этих так разбили… За компанию… За пару месяцев разделались. Там по театру военных действий больше Американцы отметились. Так вот. Живи да радуйся! Так нет! США и Англия предложили нам помощь в восстановление страны, но мы отказались от неё и начали Холодную войну с Западом. Боролись со всеми проявлениями свободы и демократии – от свободы слова, когда глушили их радиостанции до запрещения идущей к нам с Запада моды на одежду и музыку. Такое противостояние не могло продолжаться долго. В конце концов, в руководство КПСС – так себя потом стали называть большевики – пришли здравомыслящие люди, понявшие, что путь борьбы с Западом – путь к гибели всего мира и пошли на сближение с Западом… К началу 90-х годов СССР распался на республики. Наступила Свобода и Демократия…

– Стало лучше? – хмуро спросил дед.

– В чем-то да, в чем-то нет.

Дед замолчал. Я почувствовал, что перегнул палку. Ну не готов оказался предок к такому прекрасному будущему. С турецкими пятизвездочными отелями.

– А давай-ка я тебе другой вариант расскажу.

Дед ничего не ответил, и я начал, сознательно копируя тон учителя истории в ВУЗе.

– Революцию 1917 года поддержал весь российский народ, все трудящиеся массы. Она дала народу свободу и возможность самому определять свою судьбу. Очень скоро выяснилось, что только у большевиков имеется достаточно умения и сил начать борьбу с разрухой в стране, истощенной Мировой и Гражданской войной, и Интервенцией. Если б не большевики и Сталин с его железной волей, то стала бы Россия колонией Запада. В стране начинается создание промышленности и культурная революция. Подрывая власть кулака в деревне, там создаются крупные сельскохозяйственные кооперативы – колхозы. На Западе тем временем развивается экономический кризис. Товаров много, а денег чтоб их купить, у населения нет. Под это дело капиталисты продают ненужные им заводы и в России появляются целые новые отрасли промышленности, о которых при царском режиме и не думали. СССР начинает выпускать трактора, автомобили, самолеты. Из армии и партии вычищаются предатели и приспособленцы… Гниль пробралась так высоко, что приходится организовывать обмен партбилетов и чистки в Партии. Из ВКП(б) вычищается множество прилипал, попутчиков и случайных людей. Чистки делают Партию еще крепче и сплоченнее. В стране идет активная антирелигиозная пропаганда. Церкви закрывают и вместо них открывают школы, клубы, библиотеки. Люди учатся читать и писать. Всеобщая грамотность становится реальностью! Продолжается колхозное строительство, но империалисты не прекращают попыток навредить СССР В 30-х они приводят к власти в Германии Адольфа Гитлера. Тот развязывает войну, которую позже назовут Второй Мировой. Первой его жертвой стали Чехи, потом – Поляки. А дальше – вся остальная Европа, кроме Англичан. СССР этот гад оставил на десерт и напал на нас вообще без объявления войны, наплевав на договор о ненападении между Германским Рейхом и СССР. Было тяжело. Очень тяжело… По существу, под знаменами Гитлера с нами воевала вся Европа. То есть получилось, как и с Наполеоном. Так же и закончилось – только этот усатый Москвы не взял. Вместе с союзниками – США и Англией, СССР, вынесший основную тяжесть войны, вошел в Берлин, перед этим освободив всю Восточную Европу.

Польша, Чехия, Югославия, Болгария…. Итог войны – наша победа, но и потери… СССР потерял десятки миллионов граждан из-за того, что немцы вели войну с нами на уничтожение– гибло мирное население в оккупации, но все-таки мы победили, имея к концу войны самую сильную армию. Союзникам это очень не понравилось. Отношения между нами сильно охладились. Те рассчитывали, что ослабленному войной Союзу придется плясать под дудку империалистов, от войны не только не пострадавших, но даже разбогатевших на ней, но мы пошли другим путем. Войны, конечно, не случилось, но в разных местах планеты стычки имели место… Корея, Вьетнам, Африка вообще вся целиком… Началось соревнование систем. Социализм против Капитализма… Мы и прогрессивное человечество, против Запада. Они сделали первыми и применили атомную бомбу, а мы – атомную электростанцию. Мы первыми запустили человека в космос, они – первые высадились на Луну… Где-то вперед вырывались они, где-то мы… А потом в руководство Партии пролезли предатели и враги народа. Ну и кончилось это тем, что нового Сталина в партии не нашлось и завершилось все это, как я уже говорил Свободой и Демократией с большой буквы.

– Почему? – Спросил дед. Вопрос был глуп, но понятен, а ответ сам просился на язык.

– По кочану… – ответил я. Тут впору академиков звать разбираться, а не рядового гражданина, вроде меня.

– Я серьезно. Неужели ничего нельзя было сделать?

Словно проверяя мои слова на честность он пробормотал.

– Восемь десятков лет строили народное счастье и за один раз все слили…

Вопрос прямой, но ответить на него честно я не мог. Я и сам задумывался над тогдашними раскладами, как они смотрелись из газетных листов и телепередач.

– Дурацкий вопрос. Кому это нужно было делать? Тот, кто имел силы делать – делал то, что считал нужным для самого себя…

Я задумался-как объяснить деду ситуацию времен наших девяностых годов.

– Помнишь детскую сказочку «…Враг вступает в город пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя…»?

Дед помотал головой.

– Нет. Не помню. К чему ты это?

– К тому, что к тому времени, когда это понадобилось, в нужном месте не оказалось нужного гвоздя…

– Гвоздя?

Я раздраженно фыркнул.

– Ну не гвоздя… Человека. А для страны, сам понимаешь, не один такой человек нужен, а сотни, тысячи…

– А как же партия?

– Те, кто должен был таких людей воспитывать, предпочли вместо этого языками молоть и общие богатства по своим карманам распихивать, а не тратить их на такие мелочи, как гвозди для казенной кавалерии.

Дед молчал. Я смотрел на него и думал о том, как тяжело, наверное, человеку с убеждениями, знать, что все то, за что он борется, будет спущено потомками в сортир.

– Значит воспитать нового, социалистического, человека так и не удалось…

Я усмехнулся.

– Кто-то из политиков твоего будущего и моего прошлого сформулировал, что «Социализм- это общество построенное на противоестественных принципах…» И он оказался прав. Человеческая натура, как оказалась, стоит ближе к капитализму, чем к социализму.

– А кто сейчас у власти у вас? Капиталисты?

– Капиталисты-пессимисты вроде бы. При оптимистах такой широты взглядов что есть, не допустили бы…

– Но сам-то ты как считаешь? Тебе-то хорошо?

Не стал вдаваться в объяснения и ответил банальностью:

– Хорошо там, где нас нет… Например в Швейцарии.

– Да чего там хорошего-то?

Я пожал плечами.

– Наверное что-то есть, раз товарищ Ленин там от царских ищеек скрывался. И шоколад там ничего… И ножики перочинные…

Родственник не ответил, хотя по глазам я видел, что есть ему что сказать. Я подумал, что он еще не определился в своем отношении ко мне. Кем ему меня считать? Буржуем? Пролетарием? Он ведь только что с войны и у него в голове две краски – черная и белая. Точнее белая и красная. Какой он меня мазнет – неясно ни мне, ни ему. Вот когда определится… И, думаю, о том что я его возможный родственник, он подумает в последнюю очередь.

Неожиданно я поймал себя на мысли, что воспринимаю его как живого человека. Интересно прав я или нет?