Попаданец - внук попаданца

Глава 4

Только ведь ничего это не меняло. Магия- и все тут! Мир оставался магическим, даже если него кто-то не верил…

– Что это с ними? Офигели от громкого звука? – предположил дед. – Контузия?

Я не стал вдаваться в подробности.

– Скорее все-таки выплеск магической энергии, – внушительно объяснил я, глядя в круглые дедовские глаза. Следовало побыстрее приводить его в состояние соответствия с этим миром. А то пропадем…

– А-а-а-а-а… – дед закивал. – Магическая бомба? Очень может быть…

Люди, а туземцы и впрямь походили на обычных людей, вели себя так, словно попали под действие шоковой гранаты.

Пока я набирался впечатлений, практичный дед начал обыскивать бедолаг, попавших под удар. Думаю, ничего страшного с туземцами не случится – магия в магическом мире штука им знакомая, хоть иногда как артиллерия, бывает и бьет по своим… Оклемаются.

Дед Алеша переворачивал тела, тряс, взвешивал железяки, примеряя по руке.

На местных нашлось много железа, какие-то висюльки, эполеты… Кто-то лежал без движения, кто-то стоял столбом. Те, кому повезло более других – сидели, обхватив голову, но тоже не двигались, похожие на гипсовые фигурки. Или анатомический театр.

– Офицерье… – раздалось у меня за спиной. – И тут они…

Вместо того чтоб как я стоять с открытым ртом, прадед уже подобрал с земли меч, покрутил его, отбросил, подобрал следующий.

Глядя на предка, и я сообразил, что мне тоже стоит помародерствовать. Даже если это и сказочный мир, то вряд ли тут встречаются молочные реки с кисельными берегами. Только вот оружие как оружие меня сейчас не очень интересовало. Только как воплощение финансового благополучия и подобрав кинжал, который мне понравился еще и тем, что кроме функции столового прибора он выполнял еще и функцию Госбанка – камешков там на рукояти хватало и немаленьких камешков – я принялся срезать кошельки.

Наконец и родственник нашел себе оружие по руке. Помахивая чем-то похожим на шашку он попробовал её остроту на кустах, разочарованно хмыкнул.

– Не следят тут за оружием. Перетачивать надо.

Потом вздохнул еще горше.

– Ни винтовок тебе, ни револьверов. Дичь какая-то…

Я срезал уже третий мешочек, когда за спиной послышалось:

– А вот я тебя…

Удар и звук упавшего тела. Обернувшись, я увидел ожидаемую картину: дед, а у его ног кто-то особенно блестящий. В смысле одежды – персонаж оказался задрапированным во что-то яркое, веселое… Сразу видно – либо сбежавший из цирка клоун, либо такая особь, что не боится привлечь к себе внимание, понимающая, что некому тут оспорить его право считать себя самым крутым и сильным. Эдакая яркая сволочь – оса, паук, рыба фугу…

Я уж совсем собрался выдать вариант анекдота про шашку и голую пятку, но прадед перебил, явно довольный.

– Ну вот. Все по товарищу Марксу. Раз есть угнетатели – то есть и угнетенные. Весь прибавочный продукт на роскошь тратят.

Он кивнул в сторону, где кучкой лежали люди никак не похожие на блестящих легионеров, тех, кого прадед окрестил «офицерами».

– А раз есть и те и другие, то есть и перспективы революции.

– Бунта, – поправил я его. Уж больно неказисто выглядели те, другие. Да и лица, конечно… Революция – это когда есть рабочий класс. А это непонятно кто. Какой-то деклассированный элемент, а не сознательный пролетариат.

Этой фразой я точно заслужил уважение деда. Пока оно не исчезло, спросил, кивнув на того, кого он держал в руках.

– Этот-то откуда взялся?

Он пожал плечами.

– Да вот выпрыгнул, не пойми откуда. Руками взмахнул и…

Дед замешкался. Не нашлось у него готовой формулировки.

– И? – повторил я с вопросительной интонацией.

– И ждал чего-то. Чего-то, что не случилось. Тут он удивился, а…

– А в этот момент ты его удивил еще больше… – я ударил кулаком по полураскрытой ладони, прадед кивнул. Я не поленился. Подошел, посмотрел.

Чего там гадать? Наверняка еще один волшебник, понадеявшийся на свое умение и неуязвимость. Не он первый, не он последний… Кто бы он ни был – продукт фантазии программистов или живой человек магического мира – но кошелек у него на поясе висел, а деньги при любом раскладе лишними не будут…

Так что я со спокойной совестью вернулся к сбору кошельков.

От кошельковой жатвы меня оторвал новый шум.

За деревьями, перед которым сидели и лежали обласканные магией воины, обозначилось какое-то движение – что-то там взблескивало, направляясь в нашу сторону.

Приложил ладонь козырьком ко лбу, я убедился, что глаза меня не обманывают. Солдатики… По чистому, напоенному ароматами цветов воздуху, к нам летел знакомый топот и лязг, словно бегущие сжимали в руках сумки, наполненные банками с баклажанной икрой. К кому-то бежало подкрепление.

– Керосин везут? – неожиданно спросил дед, потянув носом.

– Представляю где ты жил, – пробормотал я.

Рядом с дедом заерзало – тот, в пестром халате уже пришел в себя, но прадед касанием кулака вернул его нирвану.

– Давай в лес, – скомандовал дед. И то верно.

Мы замешкались совсем не на много. Каюсь – сам виноват. Уж больно перспективно выглядели лежащие чуть в стороне товарищи, но этой заминки как раз хватило для того, чтоб нас увидели и среагировали.

Новоприбывшие оказались учеными. Не в смысле умными исследователями Природы, а житейски опытными товарищами. Им хватило нескольких секунд, чтоб понять, что те, из первого отряда, им не помощники. Видно уже случалось с ними такое.

– Рассыпаться! – скомандовал уверенный голос. – Прочесать местность!

Деда эти слова словно электризовали.

– За мной! – крикнул он и побежал вдоль кустов. Строй алебард, редкий, просвечивающий насквозь, словно сосновый бор распался и понесся к нам. Там азартно орали, а мы, молча, неслись вдоль зеленой стены. Я больше смотрел в эту сторону, и потому не обратил внимания на хеканье деда. Однако когда он пробежал мимо меня, то у него на плече лежал один из плохо одетых аборигенов. Классовое чувство не позволило деду бросать своих. У меня возникла мысль подхватить кого-то из офицеров, чтоб получился заложник, но передумал – кто знает, насколько они тут цивилизованны и ценится тут жизнь заложника или нет – неизвестно. А тащить – тяжело.

Нас почти нагнали!

Положение спас приотставший дед, швырнувший свою ношу под ноги самым быстроногим преследователям и прибавивший скорости, ну и я не подкачал. Не тот случился момент, чтоб стоять и глазеть по сторонам. Уже знакомый металлический бряк приближался с другой стороны. Не сговариваясь, мы бросились в противоположную сторону. Я теперь к здешним кустам относился настороженно, но эти вроде бы были самыми обыкновенными. Аккуратно приподняв ветки, пропустил туда деда – нечего еще оставлять преследователям отметку места, где мы от них сбежали – и нырнул следом. Конечно, найдут нас, но может быть те секунды нас-то и выручат?

Нас вынесло на лесную дорогу.

Шагах в пятидесяти кусты редели, и та вливалась в пыльный шлях, по которому могло ездить нечто более серьезное, чем крестьянская лошадка. Сквозь листья она просматривалась шагов на двести в обе стороны.

– Едет кто-то, – встрепенулся дед. Ну, ему виднее. Звук мотора я не услышал, а вот какой-то топот в воздухе присутствовал. Он становился явственнее и явственнее, и вместе с усиливающимся звуком все больше проявлялось на дедовом лице гримаса непонимания.

– Не лошадь…

Угадал дедушка. Из-за поворота, укрытого зеленью леса выскочила… выскочило… Да, наверное, страус. Видел я что-то подобное в цирке. Птица смотрелась размером больше страуса и попышнее, что ли. Во всяком случае, перьев на ней я насчитал поболее чем на офицерской шляпе 17-го века. Голенастые лапы взбивали пыль, относимую ветром в сторону, а за пылью просматривалась изящная двухколесная тележка. В ней сидел такой же блестящий субъект, как те, от которых мы бежали.

– Медом им тут мазано что ли, – одобрительно пробормотал дед. Я еще только раздумывал, как мы станем останавливать транспортное средство и что говорить возчику, как дедушка в одно мгновение решил все наши проблемы. Он подхватил из травы булыжник и швырнул его. Раздалось громкое "дзинь" и телега на наших глазах начала заваливаться. Страуса повело боком, оглобли, или как там эта часть упряжи называлась, перекорежились и, как лодка зачерпывает бортом воду, так тележка черпанула дорожной пыли….

Дед рванул прямо через кусты. Ветки хлестанули меня по лицу, и пока я промаргивался, родственник уже оприходовал транспорт. Тележка стояла на двух колесах, птица тряслась, приводя себя в порядок, а предок скалился с места возницы.

– Пошевеливайся, внучек! Наш паровоз вперед летит!

Он хохотнул, глянув на летящую с птичьих крыльев пыль.

– Как на крыльях.

– Слышал я о вашей коммуне… – пробурчал я, вспомнив продолжение куплета и забираясь к нему. – Не понравилось…

Не мое это – экспроприации, но выхода другого не оставалось – из-за зелени леса слышался уже веселый гомон и железный грохот погони.

Дед взмахнул вожжами и птица начала разгоняться. Лапы оттолкнулись от земли раз, другой… Лес остался за спиной и дорога, скользя между негустых кустов, повела нас прочь от леса. Но как оказалось, погоне было тоже в туже сторону.

– Быстрее!

Дед только оскалился. Пыль уже облепила его лоб и щеки. Страшная морда, что уж там говорить. Я, наверное, не лучше. Только вот преследователей наших даже такими рожами не напугаешь. Оглянувшись, я увидел, что следом за нами неслись две таких же повозки. Возничие, почти невидимые за пылью крутили в воздухе какие-то петли, взблескивающие на концах, словно огни электросварки. Р-а-а-аз! Один огонек сорвался с привязи и, как камень, пущенный из пращи, метнулся к нам.

Я хотел заорать «Берегись!» но пыль влетела мне в глотку, заставив проглотить и её и крик. Содрогаясь от кашля и тряся головой, я смотрел как огонек, размером чуть меньше шарика для пинг-понга долетел до меня и… исчез. Я не успел порадоваться, что эти ребята промазали, как оттуда метнулся второй шарик. Он выскочил из облака пыли и, не долетев шага, как и первый, потускнел, истаял в воздухе.

Я по привычке показал им средний палец. Им хватило ума понять, что я этим не выражаю им своей благодарности. Преследователи заорали неразборчиво, но зло.

Только мне уже стало не до них. Тележку подбросило, прадед уронил вожжи и с матом вылетел наружу. Теперь он висел, цепляясь на бортик, на манер каскадера. Одно из колес продолжало бежать по земле, а второе поднялось в воздух и бешено крутилось. А дедовы ноги, волочась по земле по земле только добавили пыли. Страус – до чего все-таки могучая птица! – на все это не обратил никакого внимания. Его лапы мелькали и мелькали, приближая нас к чему-то неведомому – реке или морю: ветер ударил в лицо сыростью. На мгновение пыль снесло и стало видно, что дорога впереди изгибается горбом моста. Я ясно видел перильца, украшавшие края, но вот другого конца этой архитектуры не разглядел. Там, с той стороны, нам навстречу летело такое же облако пыли.

– Тормози! – заорал я, представляя, что сейчас произойдет. Мост оказался неширок и, хотя разъехаться мы там смогли бы, но только не на такой бешеной скорости. Колесо летело, словно брошенный гигантом-дискоболом диск.

– Чем? – заорал в ответ дед.

Я прыгнул вперед, на спину птице – может быть так удастся остановить? – но опоздал… Из тучи выскочил такой же шарабан, как и у нас. Увлекаемый взбесившейся птицей, он мчался на одном колесе, задрав другое в небо. Вытаращенные птичьи глаза мелькнули мимо, потом раздался треск, и уже через мгновение я испытывал восхитительное чувство полета.

Кипевшая течением вода сомкнулась над головой и поволокла куда-то. Сквозь зеленую муть я ничего видел, даже деда, хотя точно знал, что он где-то тут – пока падал, я сумел услышать еще два «плюха».

Вода тащила меня, вместе с пузырьками воздуха летели секунды. Когда дыхания мне уже не хватало, я вынырнул из потока. На удаляющемся мосту лежали обломки, дергались два страуса в перепутавшихся постромках и размахивали руками ребята в ярких одеждах. Там шло выяснение отношений. Ну и хорошо. Им пока не до нас….

Крутанувшись в воде я поискал голову деда.

Рядом – никого. Река оказалась с неслабым течением, да и вода показалась такой холодной, словно только что поменяла агрегатное состояние. Я по пояс выскочил из воды, пытаясь отыскать деда.

– Дед! Леха!

Каменные берега неслись мимо, словно я сидел на водном мотоцикле.

– Де-е-ед!

Вода летела в лицо не брызгами, а ведрами, струей из сифона с газировкой… Впереди поток бил в здоровенный камень. Река там кипела и клокотала как готовый к извержению чайник.

– Де-е – е-ед!

Если б не дедова форменная куртка я его, может быть и не нашел бы. И не в начищенных пуговицах дело – солнечного и водяного блеска тут и без пуговиц хватало, а вот сама курточка оказалась приметной. Пятно цвета кофе с молоком на фоне гранитного валуна я успел углядеть и вцепился в деда. Нас сорвало течение, но тут же приложило о камень еще большего размера. Деда прижало к нему, и родственник барахтался, пытаясь вскарабкаться. Глядя на его неуклюжие движения, я понял, что ему досталось поболее, чем мне.

Я выполз на камень и за ворот потянул к себе товарища. Не тут-то было! Он оказался таким тяжелым, словно вдвое потяжелел. Подбадривая себя руганью я тянул его, тянул, но он, обвисший кулем словно «примагнитился» к воде. Зацепился? Я глянул вниз и чуть не выпустил из рук свою ношу. Из-под воды на меня смотрели чьи-то глаза. Их обладатель и вцепился в дедовы ноги. Нехороший взгляд там был. Может быть даже голодный…

– У ссссука… – прошипел я. Я не стал дожидаться развития событий. Одной рукой удерживая деда, другой сорвал с ноги кроссовку метнул её вниз. Сработало как «Отче наш…»! Дед сразу полегчал и пробкой вылетел ко мне, на камень.

Пока пращур протирал глаза и кашлял, я огляделся.

Мост отсюда уже не просматривался, но успокаиваться не стоило. Вода клокотала со всех сторон, не пуская нас на берег… А еще эти глаза…

Дед лупал глазами, что-то пытаясь разглядеть в неприветливых окрестностях. Я от него не отставал.

Неожиданно на середине реки из-под воды как, наверное, не всякий дельфин выскочил бы, взлетела фигурка, погрозила мне кулаком и исчезла за камнями.

– Сумасшедший… – пробормотал я.

– Сумасшедшая, – донеслось снизу.

– Дед!

– Это тетка была. Или девка… Не разобрал…

Дед попытался сесть, его повело в сторону, и он снова чуть не свалился в воду.

– Вытащила меня…

– Она что, в реке живет?

Дед посмотрел на меня как на идиота. Я вернул ему взгляд.

– Не забывай: этот мир – волшебный, – напомнил я ему. – Тут и русалки могут быть…

Я вспомнил ту гору фэнтезятины, что читал в недалеком прошлом. Фантазии авторам попаданческих историй хватало, так что русалка могла быть не самым худшим вариантом… Все-таки не Ктулху и не Макаронный монстр. От этих одной кроссовкой я бы не отбился.

– И драконы…

Он озадаченно покачал головой, но упрямство взяло верх. Он несколько раз пошевелил пальцами, словно обхватывал что-то мягкое и упругое. Соглашаясь со своими ощущениями, покивал головой.

– Точно девка. Еще раз встречу – спасибо скажу.

Слава богу за девицей дед не полез. С нашего камня до другого берега было гораздо ближе, да и бывали мы уже на том берегу. Хватит… Пришлось опять лезть в воду и мокнуть, но зато вскоре мы отыскали несколько, ступенями поднимающихся из воды камней, похожих на гигантскую лестницу. На предпоследней ступеньке остановились и, ни слова не говоря, принялись раздеваться.

Первое время мы с интересом рассматривали друг друга – он мои трусы с Мики Маусом, а я его кальсоны с черным казенным штампом на заднице, но постепенно обоюдный интерес к нижнему белью пропал. Вокруг, можно сказать, царила тишина, только вода шумела. Никто не орал, не гремел, не лез с предложениями сдаться. Куда лучше, чем в прошлый раз.

Привстав на цыпочки я посмотрел, что там, за последней ступенью этой лестницы.

Поле, а за ним, полускрытые полосой кустов, торчали какие-то дома.

– Это нас хорошо вынесло, – одобрительно покачал головой дед.

Я спорить не стал. Все и впрямь сложилось неплохо, как в Игре. И вынесло к людям и погоня отстала… Одно скверно – это купание обошлось нам в кругленькую сумму. Кругленькую по любым расценкам – обыскав карманы, куда складывал кошельки врагов, я нашел единственную монету. Правда золотую… Как там Робинзон Крузо с унынием боролся? Делил события на «Хорошо» и «Худо», кажется? Так вот что у нас «Худо»? Без денег, без оружия, в чужом непонятном мире… А что «Хорошо»? «Хорошо» – живы, здоровы, свободны. Такой расклад, я думаю, любое «Худо» перекрывает, а деньги- дело наживное.

Я кивнул на крыши, что поднимались в полукилометре.

– Раз есть люди, значит и деньги у нас будут. А за деньги можно многое купить. И информацию в первую очередь… Так что давай думать, где нам денег достать. Лучше честным путем.

Спорить прадед не стал. Наверное, понимал, что такое охранка на хвосте…

Вещички быстро подсохли. Все-таки два солнца – это вам не одно. Мы оделись и, помогая друг другу, вылезли на последнюю ступеньку.

– Все-таки знание языка – большое одолжение со стороны этого паразита, – сказал я, отряхивая джинсы. – Ты, кстати, помнишь, как нашего колдуна-полудурка звали?

Дед нахмурил брови.

– С луком что-то связанно… – неуверенно сказал он. – Луковый?

– Вот тоже проблема… Вспоминай…

– Или нет… Лютый! Точно! Мы, помню, такого атамана громили. Лютый! Или нет?…

Уже хоть что-то. Ощупал куртку. Вроде не капает, хотя мокровата, да и видок у неё…

– Утюжок бы… – пробормотал дед, обуреваемый похожими мыслями.

– И труселя с кружавчиками… – добавил я, на всякий случай еще раз охлопывая карманы. Ни-че-го.

Что ни говори, а уже хоть какая-то информация о мире – золото тут в чести. Я повертел монету так и эдак.

– Чеканщики тут хорошие, – сказал дед, – заглядывая мне через плечо. – Добросовестно работают.

Это он подметил верно. Профиль на золотом кружке смотрелся четко, выверено. Мало того, он показался мне ужасно знакомым!

– «На золотом кружке сидели…» – пробормотал я. – Как думаешь, кто это?

– У нас на золотых Николая печатали, самодержца Всероссийского. И тут наверняка кто-то из главных эксплуататоров. Кто тут? Император, вроде бы.

Я кивнул. Скорее всего дед прав. Профиль был гордый, запоминающийся и чем-то то даже симпатичный.

– Ладно. Что могли – узнали…

На всякий случай я посмотрел на берег – ну мало ли что-то еще на берегу валяется, но чуда не случилось.

– Ну, предок, вставай… Пойдем денежки зарабатывать.

…Уже издали стало понятно, что это питейное заведение. Что-то проглядывалось в нем от салунов Дикого Запада. Возможно раскрывающиеся в обе стороны створки дверей. Мне стало как-то не по себе- вспомнились фильмы со стрельбой и нападениями индейцев. Давя внутренние колебания, сказал:

– Сейчас вот поговорим с кем-нибудь, и все станет ясно.

– Ничего ясно не станет, – возразил в спину дед. – Имя колдуна я не помню… Лютый он или нет. А про Империю Баган мы и так знаем. Ну, может быть про место внутри неё что-нибудь узнаем…

Он тоскливо вздохнул.

– На карту бы посмотреть. Вот уверен я, что этот гад в столице тутошней сидит. Раз уж такими делами занимается, то наверняка там.

От этих слов меня отпустило и стало немного стыдно, прадед мозги сушил, а я в переживания ударился.

– Какими это «такими»?

– Освобождение Императора…

Вот ведь какой дед у меня идейный! Явно ведь не большевик с подпольным стажем – по возрасту не подходит, а как его при слове Император корежит-то…

– Посмотрим…

Толкнув дверь, мы вошли.

Корчма разделялась на две половины. Та, которая побольше, предназначалась явно для простых людей, что называется «от сохи, серпа и молота», а вот другая… Там собиралась чистая публика. И разжиться чем-нибудь полезным мы смогли бы только там.

– Вон там наше место, – я кивнул на дверь.

– Зачем? – неприятно удивилась дедовская классовая сущность.

Я обернулся, сразу желая расставить все точки над нужными буквами.

– А затем… Ты тут революционную пропаганду вести собираешься или колдуна искать? Если колдуна, так наверняка он, ну если по кабакам ходит, то в чистой половине посиживает и свое умение продает за большие деньги…

И, видя, что не убедил родственника, добавил:

– Нам для разговора образованные нужны, чтоб знали, хоть что-нибудь, а в этой половине и грамотных-то нет.

– Ты туда попади еще, – шепотом отозвался дед, соглашаясь с доводами.

– Логично…

При входе на «чистую» половину корчмы стояли двое слуг и фильтровали входящих. Ага. Фейсконтроль. Знакомо. По знаку хозяина они кого-то пропускали, низко кланяясь, а кого-то заворачивали назад. Хотя последних было мало. Люди тут и сами знали свое место, не претендуя на большее, чем им полагалось.

– Социальная несправедливость, – негромко сказал дед. – Вот с чем надо бороться.

Я глянул по сторонам. Нет. У бедноты нам точно ничего нет светило. Лица там светились предвкушением, а кое-кто из уже вкусивших просто лежал под столом. Про своего, деревенского колдуна, такие возможно еще что-нибудь бы и рассказали, но про столичную штучку, что ищет Императора… Нет. О таком даже и мечтать не следует.

– Точно. Ни одного социального лифта тут не видно.

Я снова подумал, что если эта игра, то все происходящее вокруг – подвод меня к решению задачи. Итак, задача… Как попасть на чистую половину? Только там могли оказаться те, кто может помочь отыскать этого самого Лютого-Лукового.

Понятно, что по нашему внешнему виду нас туда никто не пустит. Пусть даже на хорошем местном языке я объясню, что мы знатные путешественники из далекой страны. Каким бы ты знатным не представлялся, а ходить без обуви нехорошо. Не подобает этого знатным путешественникам, хоть ты маркизом назовись, хоть герцогом. Да и, честно говоря, босой купец также не внушает уважения окружающим. Устроить драку и поубивать половину? А кто скажет какую половину надо убивать, а какую оставлять для душевной беседы? Да и с вооружением у нас совсем-совсем плохо…

Так. Это один вариант. А если другой? Если не игра?

А если не игра, то какая разница – задача-то осталась и ее надо решать…

– Нет тут равноправия…

– А его нигде нет, – успокоил я родственника. – Ничего. Как-нибудь да пробьемся в элиту!

Сказать легко. А как сделать? Особенно босиком.

Нужен ход, который в глазах хозяина приподнял бы нас, заставил уважать, хотя бы и авансом.

Кто его знает, как его тут звали, барменом ли или кабатчиком, но хозяин заведения делал он все тоже самое, что его собратья по всем остальным мирам – расхваливал свою выпивку и свое заведение. Вокруг стояли люди разной степени богачества – слушали. На начало монолога мы не успели, и нам досталось выслушать середину хвалебной речи. Разговор шел о какой-то особенной выпивке и тех, кто её употребляет. Общий смысл – благородные напитки могут оценить только благородные люди…

– Почему? – спрашивал кабатчик сам себя и сам себе отвечал. – Благородные люди что-то такое чувствуют.

Он щелкнул пальцами.

– Что-то у них есть такое, чего у простого человека нет…

Слушатели вокруг закивали.

– Вот ведь врет и не краснеет…

Это дед. Я наступил ему на ногу.

– Это ведь сколько поколений нужно пить благородные вина, что б так вот взять и определить какое вино хорошее, а какое… Вот есть, например, у меня бочонок редкого вина. Слышали про «Радость монаха»?

Народ зашумел, закивал.

– По вкусу очень похоже на «Печаль монаха». Не всякий одно от другого отличить может. Вкус похож, а цена – о-го-го как отличается.

– Это почему?

– В дорогих винах здоровья больше, – объяснил кабатчик, – и против злого колдовства они хорошо помогают…

– Это точно, – подал я голос. – Особенно если ведро одного выпить и ведро другого. После хорошего и голову не крутит и не мутит, а после плохого…

Я передернул плечами.

– Тебе-то откуда знать, что после хорошего вина благородный человек испытывает? – пренебрежительно удивился кабатчик, оглядев меня с босых ног до головы без шляпы, но разговор не прекратил – для него ведь любой разговор реклама, а она, как известно, двигатель торговли.

– Оттуда, – туманно ответил я. – Случись надобность быстро отличу твою «Печаль…» от «Радости…» Бывало в своем замке… Пивал я и не такое…

– Ты?

Хозяин готов был засмеять меня, но я его опередил.

– Давай поспорим, что я отличу твое редкое вино от любого другого похожего?

– Хочешь задаром вина выпить?

Хозяину показалось, что он разгадал мой ход, но я вместо ответа достал из кармана золотую монету и подбросил её.

– Шесть маленьких чашек. В трех твое редкое вино. В трех – похожее на него. Если я ошибусь – монета твоя. Если отгадаю – с тебя обед для меня и моего товарища.

Я даже не стал говорить о какой половине его корчмы идет речь. Просто кивнул на дверь. Чуть помешкав, хозяин согласился. Вокруг нас вскипели разговоры, кто-то пустил шапку по кругу, собирая ставки тотализатора. Что придать этому управляемый характер я распорядился.

– Стол освободить, платок чистый, чтоб мне глаза завязать и шесть чашек. В три «Радость монаха», а в три оставшихся «Печаль…»

Платок погрузил мир вокруг меня в темноту.

– Зачем ты это делаешь? – прошептал прямо в ухо дед. – Последнее потеряем!

– Ничего не потеряем. Потерпи немножко…

За шумом голосов делавших ставки нас никто не услышал. Ставили большей частью против меня, что меня не удивило. Кабатчик, знавший свое дело, явно внушал больше веры, чем странно одетый и к тому же, босой незнакомец. Что ж… Тем больше достанется тем, кто готов рискнуть. Хотя какой тут риск?

– Ну? Чего ждем? Платок сюда…

Скрипнула крышка погреба, пахнуло прохладой. Бульканье, запах… Осторожно, чтоб не опрокинуть чашку со стола я подхватил и поднес к губам первую…

– «Печаль…», «Радость…», «Радость…»

Хозяин попытался меня обмануть. Из шести чашек «Радость» оказалась в двух, а в остальных– «Печаль…»

– Не может быть! – кабатчик смотрел на меня как на волшебника.

– Опыт не пропьешь! – отозвался я.

– Это же сколько ж надо… – он находился не только под впечатлением того, что сделал я, но и под впечатлением своей недавней речи. Так и не закончив фразы, он склонился передо мной, сделав очевидный для себя вывод.

Что он подумал, не знаю. Может быть, принял меня за местного Гарун-аль-Рашида. Наверняка есть ведь тут такой. Или был когда-то. Хожу инкогнито, смотрю что тут и как. Все верно. Это одежда у человека может быть и своей и чужой, а вот голова и вкусовые пупырышки на языке – только своими. Добавляя себе значимости, я нахмурился.

– Превратности путешествия?

Мой взгляд сквозь него и вздернутый подбородок объяснили ему сразу все. Он метнулся перед нами и сам открыл двери.

– Да ты знаток, – с завистью обнаружил свое отношение ко мне дед. – В тонких винах разбираешься. Небось, там, у себя в ресторациях с барышнями день-деньской просиживаешь…

– Бывает, – не стал я его огорчать. – Только ты свой пролетарский сарказм уйми. Я в тамошних ресторациях сиживал, а не в здешних…

– А как ты тогда…

– Все потом.

На чистой половине все оказалось примерно также, как и на той, с которой мы пришли – те же столы, те же лавки. – только, пожалуй, действительно чище.

Следом за нами вошел крепкий, плотный мужичок, зажиточного вида – в хорошем кафтане, в шляпе с длинным не то мечом, не то кинжалом на поясе. Он стоял рядом со столом, когда я спорил с кабатчиком и тоже принял участие в тотализаторе.

– Ты его обманул! – сказал купец, широко улыбаясь. Я напрягся. Кто знает, что у аборигена на уме? Вдруг разоблачать побежит. Увидев мою настороженность, он махнул рукой.

– Нет, нет… Я никому не скажу.

Я высоко поднял брови.

– Это как же? Я что, не угадал?

– У меня нет причин не верить хозяину корчмы. Наверное, угадал.

– Так что?

– «Радость…» оказалась ощутимо холоднее «Печали…». Её ведь принесли из погреба…

– И что? – повторил я. – Даже если так, то все равно спор я выиграл…

– Я рад, что именно этим способом. Очень не люблю, когда такие вот…

Он мотнул головой назад.

– … начинают рассуждать о благородстве.

В зале мы сели за один стол.

Новый знакомый – купец Калораш – все продолжал восхищаться моим умом и хитростью. Хозяин, несколько приунывший, принес нам какого-то мяса, но наш новый знакомый только лицо скривил. По его знаку блюда утащили обратно на кухню, и он сам начал выбирать угощение для нас. Потихоньку его говорливость обратила на нас внимание окружающих. На какое-то время мы стали и центром внимания – купец рассказывал благородному собранию об увиденном собственными глазами пари и расхваливал меня, но сенсацией, затмевающей чудесные запахи печеного мяса, мы оказались не на долго. Купцы и дворянчики вернулись кто к еде, а кто – к игре…

Когда голод загнали внутрь, я поинтересовался.

– Почтенный! Не подскажешь ли… Мы с …

Я замялся, соображая, как назвать деда. Не дедом же, в самом деле? Возраст-то примерно одинаковый.

– …с братом ищем одного мага…

– О! – оживился купец, глядя на нас с уважением.

– Имени его точно не знаем, но что-то вроде Лютый…

Он наморщил лоб.

– Лютый?

– Или Луковый…

Пожевал губами.

– Может быть Луций?

– Точно! – взвился дед. – Именно Луций! Где его можно найти?

– В столице, разумеется. Это Имперский маг. У него там дом, школа, ученики.

– Вот спасибо…

Мне действительно сразу стало легче. Получалось, что и с памятью у нас дедом оказалось все нормально и маг этот, злыдень, действительно существует. Будет кого привлечь к ответу, с кого спросить.

Дед начал расспрашивать купца о торговле, а я принялся смотреть по сторонам. Сытый желудок располагал к ленивой наблюдательности. Взгляд блуждал по туземцам, но каждый раз возвращался к одной группе людей. Они сразу привлекли мое внимание.

За отдельным столом их сидело человек шесть. Лица туземцев были какие-то… Одухотворенные что ли. Одухотворенные жаждой наживы. Если б я делал игру или снимал фильм про негодяев, то точно знал бы кого из этих типов взять на роль подпевал Главного Негодяя. Эти вот отлично подходили. Их стол, скудно уставленный закусками и кувшинами, стоял рядом с окном на возвышении. Глаза туземцев шарили по залу. Я только хотел обратить внимание Калораша на эту компанию, как он сам увидел эту компанию и прямо на глазах погрустнел…

– Эй, Калораш, отыграться не хочешь? – раздалось из-за стола.

Купец вздрогнул, втянул голову в плечи, делая вид, что обращаются вовсе не к нему, а там засмеялись. На удивление беззлобно рассмеялись, видно вспоминали что-то приятное