Понты и волшебство

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой герой упражняется с мечом, сэр Реджи воюет с насекомыми, а Морган делает предложение, от которого можно отказаться

Я должен заметить, что многие авторы фэнтези грешат чрезмерно словоохотливыми описаниями природы. Дескать, тысячелетние деревья-великаны упирались своими кронами в лазурные небеса с плывущими по ним белоснежными барашками облаков, зеленая трава пружинила под ногами, и со всех сторон доносилось пение райских птиц. При этом уважаемые авторы забывают, для кого они пишут. Если бы покупатели многотомных эпопей о хоббитах, эльфах, драконах и зачарованных принцах действительно интересовались флорой мира, в котором разворачивается непосредственный action, они бы подписались на «Юный натуралист»[14]. Но, поскольку на «Юный натуралист» они не подписываются, тысячи слов и кубометры древесины, столь обожаемой авторами в виде деревьев-великанов, подпирающих своими кронами небосвод, пропадают втуне, ибо страницы с описаниями природы на самом деле не читаются, а лишь просматриваются на предмет определения окончания вышеуказанного описания и перелистываются беспощадно.

Поэтому природу описывать я не буду. Что вы, леса, что ли, не видели? Небо голубое, трава зеленая, где-то между ними стоял сэр Реджи, не слишком довольный собой как учителем и мной как учеником.

– Это называется финт, – терпеливо объяснил он.

– Финт, – так же терпеливо повторил я.

– Вытяни меч перед собой, как я тебя учил.

– Вот так?

– Примерно. Теперь смотри внимательно: видишь, куда уходит при движении мой локоть? Левую ногу я убираю назад, полуоборачиваюсь, теперь полшага вперед… Видишь, куда упирается мое лезвие?

– Вижу.

– Теперь я начинаю давить на твой клинок, потом резко меняю направление удара и…

Купленный за семь золотых меч с веселым звоном улетел в траву. Правая рука заныла.

– Клянусь могилами моих предков! – в сердцах крикнул сэр Реджи. – Разве я не показывал тебе этот прием уже два раза?!

– Показывал, – признал я.

– Что ты должен был сделать, когда давление на твой клинок ослабло?

– Вольт, по-моему.

– Так почему же ты его не сделал?

Я пожал плечами. Стар я уже для подобной гимнастики.

– Обратным движением кисти я мог отрубить тебе руку, – сказал сэр Реджи.

– Вряд ли это доставило бы мне удовольствие, – сказал я.

– Речь сейчас вообще не об удовольствии идет, – мягко сказал сэр Реджи. – Если ты будешь так фехтовать и дальше, тебя убьют. А потом нас всех. Давай повторим.

Я подобрал меч, и мы повторили. С тем же эффектом.

Морган медитировал в своей обычной позе и на своей обычной высоте. Глаза мага были закрыты, мышцы лица расслаблены и спокойны, лишь едва шевелились губы, произнося никому не слышные слова. Кимли занимался обедом. Ему удалось добыть несколько кроликов, и он свежевал их тушки, собираясь зажарить на вертеле.

Мы с сэром Реджи упражнялись.

Нельзя сказать, что я был слабым человеком – в физическом плане, я имею в виду. В кулачном бою своего мира я мог одолеть практически любого противника, за исключением боксеров-профессионалов. Благодаря службе в армии я умел прилично стрелять. Я бегал по утрам – иногда, не каждый день – и считал, что нахожусь в неплохой форме. Но это была далеко не та форма, которая требовалась для спасения целого мира от Темного Властелина.

Фехтование в исполнении сэра Реджи было больше похоже на танец, чем на смертельную драку. Его ноги двигались и меняли свои позиции с непостижимой глазу быстротой, его руки мелькали, как лопасти вентилятора, сливающиеся в одно размытое пятно. Никогда не было понятно, откуда он нанесет удар и с какого фланга атакует.

– Послушай, сэр Геныч, – говорил мне сэр Реджи. – У тебя очень хорошие физические данные для работы с длинными мечами. Ты высокий, у тебя длинные руки, если к длине твоих рук добавить длину самого меча, это даст тебе огромное преимущество в бою. Ты можешь держать противника на безопасном для себя расстоянии и наносить удары, не давая ему приблизиться.

– Я понимаю, – сказал я.

– Но ты не слушаешь то, что я говорю.

– Я слушаю.

– Тогда почему же ты этого не делаешь? Вот в последний раз, например? Почему ты не отвел удар, как я тебе показывал?

– Я думал…

– Все. – Он жестом попросил меня замолчать. – Теперь я понял, в чем твоя проблема. Ты думаешь.

– Видишь ли, многоуважаемый сэр Реджи, – сказал я, – ранее мне никогда не приходило в голову, что думать – это проблема. Что думать не надо.

– Думать надо! – рявкнул он. – Иначе тебе не выйти из боя живым. Не думают только берсерки, долго они не живут. Но в бою надо думать на несколько ином уровне, нежели в обычной жизни.

– С этого момента я попросил бы поподробнее, – сказал я.

– В бою надо думать тактически, – сказал Парящий Ястреб. – Но не над каждым ударом, потому что, если ты будешь задумываться о каждом своем ударе, тебя убьют. Мысль быстра, и тело быстро, но взаимодействие тела и мысли очень медленно. Представь, что я хочу ударить тебя мечом. Что произойдет, если ты об этом задумаешься? Сначала ты должен увидеть сам мой меч, рассчитать в уме, под каким углом и с какой скоростью он приближается к тебе, потом ты должен подумать, как тебе следует выставить против него свой меч, подумать о том, куда унесет нас инерция после удара, потом ты отдашь команду своему телу, и, пока твоя рука с мечом будет двигаться к рассчитанной твоим мозгом позиции, мой меч разрубит тебя пополам.

– Так что же делать?

На самом деле я прекрасно понимал, куда он клонит. Рефлексы, доведенные до автоматизма, вот что ему от меня надо. Но где их взять, эти рефлексы и этот автоматизм за столь короткий срок?

– Ты можешь думать во время боя, – сказал он. – Ты должен думать во время боя. О том, куда тебе надо переместиться и кого тебе необходимо убить по пути к этой цели. Но ты ни в коем случае не должен думать, как тебе надо его убить.

– Ты говоришь о навыке, который приходит с годами тренировки, солдат. – А я и не заметил, как Морган вышел из транса. – Причем не только тренировки, но и практического применения своих навыков.

– Черт побери, да! Даже солдат в ополчении муштруют не менее полугода, прежде чем бросить их в первый в жизни бой! А у нас есть только два месяца, и большую часть времени и сил мы тратим на пешие переходы!

– Ты знаешь, что мы не можем перемещаться с помощью порталов, ибо тогда Темный Властелин найдет нас и по выходе из очередного портала нас будет ждать засада. Пока мы не пользуемся магией, мы невидимы для него.

– Я знаю, – сказал сэр Реджи. – И я не сетую на это. Просто, даже если бы у нас были два месяца, отведенные исключительно на занятия с мечом, мы все равно бы не успели.

– И что ты предлагаешь, солдат?

– Мы уже говорили об этом, маг.

– Это короткий путь, – сказал Морган. – Короткий путь опасен.

– О чем это вы толкуете? – поинтересовался Кимли.

– Есть длинные пути и есть короткие, – сказал сэр Реджи. – Но в данном случае я вижу только короткий путь и тупик. Нам не из чего выбирать.

– Ты уверен?

– Со всем моим уважением, да, – сказал сэр Реджи. – Сэр Геныч достойный человек, у него потрясающие физические данные, не уступающие данным Черного Лорда Тонкара, но он никогда не владел мечом. Он слишком стар, чтобы учиться быстро, а у нас слишком мало времени, чтобы он учился медленно. Я делаю все, что могу, и он, я вижу, делает все, что может, но может он не слишком много, и этого недостаточно. Если сейчас будет стычка, он не устоит и против трех крестьян, вооруженных вилами и топорами.

Я хотел было запротестовать, но понял, что он прав, пусть даже немного и преувеличивает. Я убил троих, убил их с помощью меча, но в тот раз мне просто повезло. В длительной схватке с применением холодного оружия У меня не было шансов, а в пистолете слишком мало патронов.

– Короткий путь, – сказал Морган задумчиво. Он выпрямил ноги, и они коснулись земли. – Если так, то он сам должен решить.

– Тогда расскажи ему.

– Действительно, – сказал я. – А почему бы вам просто мне не рассказать? Если есть какой-то шанс, было бы непростительной халатностью его не использовать.

– Я не хочу принимать такие решения на голодный желудок, – сказал Морган.

– И нечего на меня коситься! – возмутился Кимли. – Я не волшебник. Если кто-то может приготовить этих зверей быстрее, милости прошу.

– Я не имел в виду ничего обидного, – заверил Морган. – Просто мы поговорим о коротком пути после ужина.

– Который будет готов через час, – сообщил Кимли более миролюбивым тоном. – Я добавил в пищу особую гномью приправу.

– Тогда надо принести еще пару ведер воды, – сказал сэр Реджи. – Запивать твою особую приправу.

– Все вы горазды критиковать, – философски заметил Кимли. – И все вы горазды жрать. Только почему-то никто не хочет готовить.

– Не волнуйся, – успокоил его сэр Реджи. – Мне приходилось питаться сырыми лягушками, умершими от лягушачьей чумы, так что выдержу и твою стряпню.

Гном хрюкнул что-то невразумительное на своем языке. Полагаю, это было ругательство.

Морган сел – на этот раз нормально, по-человечески, – на траву, выудил из бездонных карманов своего одеяния трубку, кисет, набил курительный прибор табаком и закурил, явно смакуя процесс. Кстати, прикуривался от искорки пламени, проскользнувшей между его указательным и большим пальцами.

– Продолжим занятия? – спросил я у сэра Реджи.

Он махнул рукой:

– Хватит на сегодня. Если ты выберешь короткий путь, тренировки станут иными.

Я с облегчением сунул меч в ножны. Надо сказать, что меч вовсе не казался мне тяжелым, однако уже после получасового махания данным предметом холодного оружия у меня уставали руки. Думаю, что от опытного глаза сэра Реджи этот факт тоже не укрылся.

Хотите пример? Возьмите в каждую руку по гантели. Нормально? Не слишком тяжело? А теперь попробуйте полчасика побоксировать, гантели при этом из рук не выпуская То-то же.

До обещанного гномом ужина оставалось не более двадцати минут, когда сэр Реджи зарубил шмеля.

Шмель был наглым и надоедливым. Он вился вокруг головы сэра Реджи минут пять и, полагаю, все это время жужжал у него над ухом, а терпение досточтимого дворянина было отнюдь не безграничным. Акт недружелюбного, возможно, даже агрессивного поведения в адрес насекомообразных обитателей этого мира вылился в два коротких движения правой рукой, которые для стороннего наблюдателя слились в одно. Первым взмахом сэр Реджи выхватил клинок из ножен и зарубил надоедливое насекомое, вторым он убрал меч в ножны.

Тельце насекомого упало на траву двумя половинками. Конечно, шмель не является особо крупным животным, и я не берусь судить, был ли он разрублен на аккуратные половины или же клинок сэра Реджи миновал золотое сечение, буде оно присутствовало, однако могу поручиться, что на каждой части трупа дрыгалось в конвульсиях ровно по три конечности. На меня это произвело впечатление.

– И так будет с каждым, кто осмелится жужжать не по делу, – прокомментировал событие гном. – Будь добр, объясни, зачем ты это сделал?

Сэр Реджи пожал плечами.

– Может быть, ты не любишь насекомых? Или вообще испытываешь ненависть к тем, кто меньше тебя ростом? – продолжал допытываться Кимли. – Или ты просто временами испытываешь приступы ничем не мотивированной агрессии?

– Он мне мешал, – сказал сэр Реджи.

– Тем не менее мне кажется, что ты выбрал не совсем удачный метод, – сказал гном. – Потому что, если все будут им пользоваться и убивать тех, кто им мешает, в этом мире останется чертовски мало разумных индивидов, клянусь бородой моей бабушки. И не очень разумных тоже.

– Зато в нем будет легче дышать, – сказал сэр Реджи.

– Ведь этот жук…

– Это был шмель.

– Пускай, я не слишком силен в насекомых, сам понимаешь, под землей их водится не так уж много. А летающих нет совсем. Так вот, этот жук…

– Шмель. Если ты хочешь подискутировать, называй вещи своими именами и не занимайся подменой терминов.

– Ладно. Этот шмель не сделал тебе ничего плохого, – сказал гном. – Зачем ты его убил?

– Он мог меня ужалить, – сказал сэр Реджи. – Можешь называть это превентивным действием.

– Ты бы не умер, если бы он тебя ужалил, так что я нахожу твое превентивное действие неадекватным угрозе. Ты же не собираешься взорвать Солнце из опасения перегреться.

– Взорвать Солнце не в моих возможностях, – сказал сэр Реджи. – А убить шмеля – в моих.

– Тебе просто нравится разрушение, – сказал Кимли. – Или ты ненавидишь шмелей.

– Ты не прав, – сказал сэр Реджи. – Мне не нравится разрушение, а ненавидеть шмелей – глупо. Ненависть – это самое сильное созидательное чувство, которое может испытывать человек, и не стоит разменивать его по мелочам.

– Интересная философия, – заметил я.

– А разве не так? – спросил сэр Реджи. – Ненависть – главная движущая сила человечества, основной инструмент прогресса. И ненависть – основной фактор, заставляющий человека работать над собой.

– Разве ненависть созидательна? В моем мире созидательной силой считается любовь.

– Любовь глупа, она делает человека слепым и глухим для остального мира. Настоящая любовь встречается редко, зато проходит очень быстро. Находясь под воздействием любви, человек лишается способности мыслить рационально, он теряет все цели, кроме одной, и ничто не важно для него, кроме объекта его любви. Настоящая ненависть тоже встречается редко, но она заставляет человека действовать, что-то в своей жизни менять, заставляет человека совершенствоваться, поэтому ненависть не стоит тратить на того, кто достоин лишь презрения, так же, как не стоит тратить любовь на того, кто достоин лишь жалости. Ненависть – это хрупкий цветок, который надо холить и лелеять, регулярно окучивать и выпалывать сорняки вокруг. Ненависть – это то единственное, что надо ценить человеку. Скажи мне, кого ты ненавидишь, и я скажу тебе, кто ты. Если человек не испытывает ненависти ни к кому в этом мире, его жизнь пуста и лишена смысла.

– То же самое у нас говорят про любовь.

– И много в твоем мире по-настоящему счастливых людей?

– Не очень, – признал я.

– Мир жесток, и на одной любви в нем не выжить. Мы безразличны этому кролику. – Он махнул рукой в сторону костра, на котором поджаривались тушки. – Иногда мы внушаем ему страх, но ненавидит ли он нас? Нет. Если бы кролики ненавидели людей, в ходе эволюции они отрастили бы себе когти, как у тигров, и ядовитые клыки, как у змей, и человек, или гном, или еще кто-нибудь, охочий до их нежного мяса, дважды задумался бы перед тем, как занести кролика в свое обеденное меню. Но кролики не испытывают ненависти, поэтому они – легкая добыча.

– Философия Пути Воина отрицает эмоции, как мешающий фактор, – возразил гном. – То, что ты говоришь, больше похоже на философию Владык Танг.

Ястреб покачал головой.

– Считать теорию ненависти как движущей силы философией Владык Танг было бы крупной ошибкой, – вмешался в дискуссию Морган. – У Владык Танг вообще не было философии, и я сомневаюсь, что они были способны испытывать ненависть к кому-либо.

– Если они никого не ненавидели, тогда зачем они пролили моря крови? – поинтересовался Кимли. – В моем народе живы предания о тех временах и о той войне. Ее еще называют Войной Ярости.

– Та ярость, которая дала название войне, была скорее на стороне их противников, – сказал Морган. – Это было две тысячи лет назад, но те времена помнят до сих пор не только среди твоего народа, гном.

– Что за заварушка? – поинтересовался я.

Эти парнишки, Владыки Танг, кем бы они ни были, наделали в свое время немало шума, если эхо от него не стихает в течение двух тысяч лет. Сомневаюсь, что через две тысячи лет на Земле кто-нибудь будет помнить о Гитлере.

– Владыки Танг были демонами, – сказал Морган. – Мы никогда не узнаем, испытывали ли они какие-то эмоции вообще и что ими двигало во время их войн. Они были повелителями демонов, весьма и весьма могущественными, опасными и непредсказуемыми существами. Весь мир был для них шахматной доской, и они играли друг с другом, а фигурами и пешками были все остальные обитатели нашего мира. Владыки стравливали целые народы, убивали тысячи людей, чтобы опробовать тот или иной тактический прием, причем делали это скрытно, так что сотни лет никто даже не догадывался о самом факте их существования. В конце концов тайна Владык Танг была раскрыта, и все объединились в войне против них. Люди и гномы, маги и эльфы, и даже орки, огры и драконы бились плечом к плечу и умирали рядом друг с другом. И, несмотря на все это, война длилась пятнадцать лет. Весь континент полыхал в пожарах, а потери воюющих сторон исчислялись сотнями тысяч. В конце концов союз всех существ, живущих в этом мире, победил. Владыки Танг были уничтожены, все до единого, ибо они представляли угрозу для всего мира.

– Веселые, должно быть, были времена, – заметил я.

– Владыки Танг порабощали сознание, – сказал Морган. – Затуманивали разум. Они могли принимать любую форму и вселяться в других существ. Они повелевали тайными энергиями. Они были очень стары, мудры и коварны. Для того чтобы выследить и уничтожить последнего Владыку, потребовались несколько лет и целая армия.

– Темные времена, – сказал Кимли. – И вот Тьма возвращается.

– Так вы думаете, что Темный Властелин тоже из их числа? – заинтересовался я.

– Владыки Танг мертвы уже две тысячи лет, – сказал Морган. – И нет никаких свидетельств, что кому-то из них удалось выжить. Кроме того, если бы Темный Властелин был из рода Владык, мы бы уже давно были мертвы и не могли сейчас пересказывать друг другу старые легенды. Гном просто имел в виду, что Тьма имеет разные формы, которые встречаются повсюду и ежедневно. Но такой большой Тьмы, как сейчас, не было со времен Владык.

Знаменитой гномьей приправой оказалась неизвестная мне ранее разновидность красного перца, который по горечи и остроте превосходил кайенский перец, смешанный с чили, в несколько десятков раз. Так что сэр Реджи не шутил, когда говорил о дополнительных запасах воды. Поэтому вкус кроликов мне запомнился плохо. Зато огонь внутри и выступающие на глазах слезы я помню особенно отчетливо.

Утолив голод и залив бушующий в организме каждого, кто отведал гномьей стряпни, пожар невообразимо большим количеством холодной воды[15], мы расположились на отдых, и все, кроме гнома, закурили. Думаю, что жизнь в замкнутых и плохо вентилируемых помещениях препятствует появлению дурной привычки портить воздух табачным дымом. По крайней мере, я курящих гномов в этом мире не встречал.

Стемнело, костер уже почти догорел, тихо пощелкивали остывающие поленья, в темноте светились только угли и наши курительные приборы.

– Что ж, – молвил Морган, – ты хотел услышать о коротком пути, Избранный, так слушай.

– Я весь в нетерпении, – сказал я. – Только, пожалуйста, не называйте меня Избранным.

– Бог Творец создал наш мир из Первозданного Хаоса, – продолжал Морган отрешенно, не обращая никакого внимания на слушателей. – Через год, когда труды его были закончены[16], остатки Хаоса он поместил в Колодец, который запер на девять ключей, с тем чтобы Хаос не смог вырваться из этого Колодца и уничтожить сотворенный Творцом мир, ибо Хаос разрушителен по своей природе. Это были четыре ключа стихий, ключ Воды, ключ Огня, ключ Воздуха и ключ Земли, и пять других ключей, ключ Силы, ключ Истины, ключ Искусства, ключ Знаний и ключ Чувств. Ключи стихий Творец спрятал в труднодоступных местах нашего мира, остальные отдал на хранение его обитателям, которых создал. Он сказал, что, если кто-то будет недоволен миром, в котором живет, он сможет собрать все ключи воедино и открыть Колодец, положив тем самым конец его существованию[17]. Ключ Силы хранился у великанов, живущих на другом континенте, ключ Истины был отдан гномам, эльфы хранили ключ Искусства, а люди, как самая многочисленная раса, получили ключи Чувств и Знаний.

Морган взял паузу.

– Каждая раса хранила свой ключ и держала его местонахождение в тайне, и лишь немногим было оно известно. Первую попытку собрать все ключи предпринял король великанов Шторм Третий, впавший в безумие. Великанам удалось добыть ключ Огня, спрятанный на их континенте. Потом они построили могучий флот и приплыли сюда. Здесь они получили достойный отпор, Шторм Третий был убит в бою, а остальным великанам не было никакого дела до Колодца Хаоса, и остатки их разгромленной армии уплыли восвояси. Во второй раз ключами попытались завладеть Владыки Танг. Не думаю, что Владыки на самом деле хотели уничтожить мир, ибо суицидальных наклонностей в их поведении никто не замечал. Скорее всего, это была еще одна игра из тех, которые они так любили, академическая задача, которую было бы интересно выполнить. Они отбили оба ключа у великанов, практически уничтожив весь их народ. Они отыскали два ключа стихий, обманом выкрали ключ у эльфов и в ходе долгой и продолжительной Подземной Войны получили ключ гномов. Перед самым началом Войны Ярости они добыли также и ключ Чувств, хранящийся у людей. Потом началась война, и с гибелью Владык ключи бесследно исчезли, как тогда думали, навсегда.

Морган снова замолчал.

– Но ключи не могли исчезнуть без следа, – наконец молвил он. – Ибо их судьба неразрывно связана с судьбой нашего мира. Третью попытку собрать все ключи предпринял Темный Властелин и преуспел больше остальных. Четыреста лет понадобилось ему, чтобы установить местонахождение утерянных ключей, и в конце концов он нашел их в Кантарде, куда послал армию Черного Лорда Келлена. Владыки Танг, сами того не ведая, хорошо потрудились в его интересах, собрав в одном месте семь ключей. Пролив кровь, Келлен нашел ключи и доставил в Цитадель, выстроенную неподалеку от подземного прохода, ведущего к Колодцу Хаоса. Тот факт, что Темный Властелин поместил свою Цитадель в столь удобном месте, говорит о том, что он с самого начала намеревался открыть Колодец и выпустить Первозданный Хаос в этот мир.

– Подождите минутку, – сказал я. – А оставшиеся два ключа? Он их получил?

– Ключ Воды находится на дне океана, в самом глубоком месте, где не может существовать ничто живое. Так говорят легенды. Точное место никому неизвестно, поэтому получить его практически невозможно. Ключ Знаний по-прежнему хранится у людей.

– Тогда чего ради поднялся такой переполох? – резонно заметил я. – Колодец открывается девятью ключами, у него есть только семь. Армагеддона не будет, это чистая арифметика.

– В жизни не все подчиняется арифметике, – сказал Морган. Тут он прав. – Попробуй представить перед собой дверь, запертую на девять засовов.

– Представил.

Это было несложно, потому что примерно такие двери охраняли входы во все мои жилища. Расцвет криминала, знаете ли, и все такое. Смутные времена.

– Ты находишься внутри, а засовы снаружи. Сможешь ли ты выйти?

– Однозначно нет.

– А теперь представь, что засовов всего два, а тебе просто не терпится наружу. Попытаешься ли ты выбить дверь?

– Несомненно.

– И ты можешь преуспеть в этом, если приложишь максимум усилий и если кто-то будет помогать тебе снаружи. Хаос разумен лишь на инстинктивном уровне, но он полон разрушения и он хочет выйти из места, где его заточили.

– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал я.

– Семь ключей и помощь Темного Властелина, этого достаточно, чтобы открыть Колодец, – сказал Морган. – Поэтому Темный Властелин и не ищет остальные ключи, по крайней мере, он не использует для этого все свои возможности.

– Хорошо, – сказал я. – В смысле, ничего хорошего, но я понял. Однако я пока не вижу, какая может быть связь между ключами, Колодцем Хаоса и нашим коротким путем.

– Связь есть, – ответил Морган после непродолжительного молчания.

Меня эти паузы а-ля Ельцин уже начали раздражать. Конечно, не настолько, чтобы я выказал свое раздражение вслух.

– Ключи – это не просто инструменты для сдерживания Хаоса. Каждый ключ уникален и каждый обладает своими способностями, которые могут быть использованы как во благо, так и во вред, как для разрушения, так и для созидания. Каждый ключ является могущественным артефактом и имеет свою силу. Ключ Воздуха позволяет контролировать погоду, вызывать ураганы и ливни, ключ Земли может сотворить землетрясениеили сделать почву плодородной, ключ Искусства дарит вдохновение, а ключ Силы делает его обладателя практически непобедимым.

Тем не менее приплывшим из-за моря великанам ключ Силы, бывший в их пользовании с самого Сотворения мира, мало чем помог. Предки Моргана и сэра Реджи надавали им по башке, разве не так?

– Ключ Знаний тоже имеет свою силу, и эта сила способна помочь тебе обрести необходимые умения, – сказал Морган. – Я знаю, где он находится. Это и есть короткий путь.

– Угу, – сказал я. Пока все логично. Использование древнего артефакта для приобретения необходимых супергерою способностей. – Какие-нибудь еще детали последуют?

– Да, – сказал Морган. – При помощи ключа Знаний можно передать память от одного человека к другому, в нашем случае сэр Реджи предлагает поделиться с тобой своей памятью, той ее частью, которую сочтет нужной.

– Не совсем представляю, как такое можно проделать, – сказал я.

Такое описывалось только в научной фантастике. Если дело и обходилось без лоботомии, процесс был достаточно сложным и болезненным. Всякие электроды и кабели, напрямую соединяющие два мозга…

– Ты проживешь часть его жизни, – сказал Морган. – Будешь участвовать в тех сражениях, в которых он участвовал, убивать тех, кого он убивал, испытывать боль, которую он испытывал. И если ты не умрешь в процессе, то ты обретешь те навыки, которыми он сочтет нужным с тобой поделиться.

– Умру в процессе? – переспросил я.

Скоропостижная кончина в результате какого-то магического эксперимента в моих планах на ближайшее будущее не значилась.

– От шока, – пояснил Морган. – Болевого или эмоционального. Видишь ли, сэр Реджи предлагает тебе отнюдь не самые радужные частички своей жизни.

– Но память – это же еще не все, что мне нужно. Далеко не все.

– Память не только разума, но и память тела. За время транса ты проживешь годы, ты узнаешь многое и многому научишься. Это может изменить тебя, и это тебя изменит. Воспоминания сэра Реджи станут твоими воспоминаниями, настолько точными и подробными, что ты не заметишь разницы.

– Гм, – сказал я. – Интересное предложение, добрый человек. А скажите-ка мне вот что… В ходе этого процесса я не утрачу свою личность?

Слишком много фильмов ужасов я видел на эту тему. Начиналось все с передачи сознания, а потом обычный, добропорядочный и ничем более не примечательный человек превращался в кошмарного кровожадного монстра с капающей с клыков слюной.

– Нет, – сказал Морган. – Твоя личность изменится под воздействием приобретенного опыта, но ты все равно останешься самим собой. Однако я хочу, чтобы ты понял: в любом случае это довольно опасный эксперимент. Никто из нас не вправе принять решение за тебя.

– Какова вероятность, что я умру в процессе?

Не самый последний момент. По крайней мере, лично для меня.

– Обычно вероятность равна одному шансу из десяти, – сказал Морган. – Все зависит от личностей людей, участвующих в передаче, от их силы воли и разума. Более точно тебе сможет сказать человек, у которого хранится ключ. Он немалому числу людей помог.

– Я хотел бы услышать ваше мнение на этот счет, – сказал я. – Вы маг и куда мудрее меня, тем более в подобного рода делах. Как вы считаете, стоит ли нам становиться на короткий путь?

– Я – всего лишь человек, – сказал Морган, хотя было видно, что похвала ему льстит, – и не могу знать всего. Сэр Реджи говорит, что это единственный способ подготовить тебя к схватке с Темным Властелином, а его авторитет в этой области непререкаем, и я не сомневаюсь в его словах. Я готов признать, что нам всем было бы легче, если бы ты умел сражаться, как сэр Реджи. В первую очередь легче было бы тебе самому. Но если ты ответишь отказом, мы все равно сделаем все, что в наших силах, дабы помочь тебе в выполнении твоей миссии. Никто не может принять решение за тебя. Решать должен ты сам.

После его слов воцарилась тишина, нарушаемая лишь обычными ночными звуками да сопением Кимли. Это была тягостная тишина, тишина ожидания. Они сделали предложение и хотели знать, будет ли оно принято. Слишком многое зависело от ответа. Карты были выложены на стол, наступила пора моего хода.

– Я должен подумать, – сказал я. – До утра. Утром я дам вам знать.

– Да будет так, – сказал Морган.

Более разговоров в тот вечер я не припомню.