Полное ведро неприятностей, или молочная ферма попаданки (СИ)

Глава 9

Рассвет окрасил небо в нежные пастельные тона, когда мы с артелью Яриса покинули постоялый двор. Две телеги, доверху груженые, тяжело скрипели под весом моих скромных пожиток, строительных материалов и сельскохозяйственного инвентаря. Одна из них была отдана в полное распоряжение рабочим, угрюмым молчунам, чьи лица, казалось, высечены из камня. Я же решила ехать в телеге Яриса, под предлогом присмотра за грузом, но в действительности — чтобы пристальнее следить за самим Ярисом.

Он, вопреки моим опасениям, вел себя совершенно естественно. Добродушно улыбался, травил незатейливые байки, стараясь развлечь меня в пути. Но слова, сказанные Мироном накануне вечером, угнездились в моей голове, словно змеи, отравляя каждое его слово, каждую его улыбку. Я невольно вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать хоть малейший намек на ту темную, скользкую натуру, о которой говорил возница. Но видела лишь открытого, приветливого мужчину, с морщинками в уголках глаз и обветренным лицом. Может, Мирон все же ошибался? Может, все эти разговоры — всего лишь завистливые сплетни, порожденные людской злобой?

Дорога вилась живописной лентой, пролегая среди бескрайних полей, усыпанных яркими полевыми цветами всех мыслимых оттенков. Золотые колосья спелой пшеницы, волнуясь под легким ветерком, создавали иллюзию бескрайнего золотистого моря. Вдалеке, словно неприступная стена, высился густой, дремучий лес, изумрудной зеленью ограждавший горизонт. Пели птицы, заливаясь трелями на все лады, а воздух был напоен пьянящим ароматом трав и нагретой солнцем земли. Несмотря на эту идиллическую красоту, на душе у меня было неспокойно. Напряжение не отпускало ни на минуту.

Я ловила себя на том, что пристально наблюдаю за Ярисом, словно за диковинным зверем. Следила за его жестами, за выражением его лица, пытаясь уловить хоть какую-то фальшь, хоть какое-то противоречие. Но он, казалось, был воплощением простоты, искренности и непритязательности. Его рассказы были полны юмора и житейской мудрости, а глаза смотрели открыто и честно.

Время тянулось медленно, мучительно долго. Каждый поворот дороги, каждый новый пейзаж вызывал у меня смешанные чувства — надежду и страх. Я заставляла себя ждать подвоха, какого-то знака, который подтвердил бы слова Мирона, вывел бы Яриса на чистую воду. Но ничего не происходило. Дорога была ровной, погода — прекрасной, работники — молчаливыми и исполнительными.

К вечеру мы наконец добрались до фермы. Сердце бешено заколотилось в груди. Вот она моя ферма. Я окинула взглядом немного обветшалый дом, покосившийся забор, заросший сорняками двор и запущенный сад. Работы здесь было непочатый край, но меня это не пугало. Наоборот, я чувствовала прилив энергии, готовность сражаться за свой кусок счастья.

Едва телеги остановились, навстречу нам выбежала Буренка. Она радостно замычала, завиляла хвостом и потерлась мордой о мою руку, словно узнала меня после долгой разлуки. Следом, опираясь на палку, приковылял старик Степан.

— Алина, наконец-то ты приехала, — воскликнул Степан, обнимая меня своими костлявыми руками. — А это кто с тобой? Работнички? Помогать приехали? — на удивление, но сейчас он не ворчал, не хмурил брови и у меня сложилось впечатление, что он на самом деле по мне скучал.

— Здравствуй, Степан. Да, это артель Яриса. Они помогут нам все обустроить, восстановить ферму, — ответила я, стараясь скрыть свое волнение за нарочитой бодростью.

Степан, не теряя времени, принялся руководить выгрузкой вещей. Он показывал работникам, куда нести мешки с зерном, где сложить доски, куда поставить инструменты. Всю артель он определил на ночлег в старый амбар, который давно не использовался по назначению. Я облегченно выдохнула. Мы добрались до фермы без каких-либо происшествий. Может, все мои страхи были напрасны, и Ярис действительно окажется честным и порядочным человеком?

— Степан, ты пока тут разберись с делами, проследи, чтобы все вещи уложили как надо. А я с Буренкой сперва к дому загляну, соскучилась я по нему, — сказала я, решив не откладывать разговор со старым другом.

Буренка потрусила рядом со мной к старому фермерскому дому, радостно помахивая хвостом. Поднявшись на крыльцо, я присела на покосившуюся лавку и прижала коровью морду к себе, словно ища поддержки и совета.

— Буренка, милая моя, ты даже не представляешь, как я волнуюсь, — прошептала я, глядя в ее умные, добрые глаза. — Что-то мне подсказывает, что не все так просто, как кажется…

Я без утайки поведала все что со мной произошло и кого привезла на ферму, в надежде что мудрая корова подскажет что мне делать и как мне быть.

— Ярис, говоришь? — переспросила она наконец, задумчиво поглядывая в сторону. — Странно все это, Алина. Мне он показался добрым, отзывчивым мужиком. Работящий, видно, что в крестьянском труде толк знает.

— Вот и я о том же, но Мирон был очень настойчив, говорил, что от его слов может зависеть моя жизнь. Говорит, что у Яриса дурная слава, что он человек скользкий и ненадежный, — повторила я слова мужчины.

— Что ж, Алина, — вздохнула Буренка, — поживем — увидим. Время — лучший судья, слыхала небось. Будем надеяться, что все дурные слухи — всего лишь выдумки и наговоры, и что все обойдется. Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Глаз с этого Яриса спускать не стоит. Будь бдительна и осторожна. Не доверяй ему слепо, а лучше проверяй каждое его слово и каждое его действие. И тогда, глядишь, беда и обойдет нас стороной.

На следующий день с первыми лучами солнца, ферма ожила. Звонкий стук топора, мерное поскрипывание пилы, приглушенные голоса — все сливалось в мелодию трудового дня. Ярис, словно дирижёр, умело руководил процессом. Он успевал и сам поработать, и указания дать, и подбодрить уставших. Один из рабочих, кряхтя, укреплял покосившийся забор, стараясь вернуть ему былую прочность. Другой, с мозолистыми руками, выкорчевывал сорняки, упрямо цеплявшиеся за землю во дворе. Третий ловко орудовал старой, но ещё крепкой лестницей, латая дыры в крыше над хлевом. Сам Ярис, с обнаженным торсом и испариной на лбу, ловко раскалывал поленья, готовя дрова для печи — в преддверии надвигавшихся холодов.

Я, наблюдая за этой кипучей деятельностью, испытывала смешанные чувства. С одной стороны, меня переполняла благодарность за их усердие и преданность делу. Ферма, словно по волшебству, преображалась на глазах, избавляясь от многолетней запущенности. С другой стороны, в глубине души продолжала тлеть искорка сомнения, порожденная словами Мирона. Неужели вся эта кажущаяся идиллия — всего лишь искусная маска, скрывающая истинные намерения Яриса?

Степан, как всегда, не упускал возможности поворчать, но в этот раз его ворчание звучало скорее, как наставление, чем как недовольство. Он подходил к каждому работнику, давал советы, делился своим многолетним опытом. Молодые члены артели внимательно слушали его слова, относясь к нему с уважением, словно к мудрому старцу. Казалось, суровое сердце старика Степана немного оттаяло, растопленное их вниманием и трудолюбием.

К полудню, когда солнце поднялось высоко в небе, заливая все вокруг золотистым светом, я решила предложить работникам обед. Приготовив наваристую похлебку и свежий хлеб, я вышла во двор, держа в руках большой поднос с мисками. Я подошла к одному из рабочих, мужчине средних лет с загорелым лицом и добрыми, слегка усталыми глазами. Я знала, что его зовут Петром. Мы познакомились еще когда ехали на ферму.

— Спасибо за работу, Петр, — сказала я, протягивая ему миску с горячей похлебкой и кусок хлеба. — Тяжело, наверное, сразу после дальней дороги браться за дело.

Петр принял миску с благодарностью.

— Работа — она всегда работа, хозяюшка. Не привыкать, — ответил он, утирая пот со лба и улыбаясь. — Зато дело спорится, видать, что земля хорошая, благодатная. Жаль только, что так запущена была.

Я немного помедлила, рассматривая Петра. Его лицо, обветренное ветрами и солнцем, казалось открытым и честным. Мне захотелось довериться ему, поделиться своими сомнениями.

— Скажите, Петр, — начала я осторожно, — а вы давно знаете Яриса?

Петр кивнул, отхлебывая похлебку.

— Да уж лет десять, наверное. Вместе начинали, ещё мальчишками. Всё в одной артели, так сказать.

— И какое у вас о нем сложилось впечатление? — выпалила я, не в силах сдержать любопытство. Мне было важно услышать мнение человека, который знал Яриса много лет, лучше, чем я.

Петр задумался, нахмурив брови. Казалось, он подбирал слова, чтобы выразить свои мысли как можно точнее.

— Ярис… — начал он, — мужик он справедливый. И работящий. С ним всегда можно договориться, если по-честному. Он за своих всегда горой стоит, никогда не бросит в беде. А еще он хозяйственный, все у него ладно получается, если он за что-то берется.

— А вы слышали какие-нибудь слухи о нем? — продолжала я, стараясь сохранить спокойный тон голоса. — Говорят, у него не очень хорошая репутация… поговаривают, у него были проблемы с законом.

Петр помрачнел, словно неприятное воспоминание омрачило его лицо. Он отодвинул миску в сторону, потеряв аппетит.

— Было дело… — проговорил он тихим голосом, словно боялся, что его услышат. — Однажды Ярис повздорил с одним купцом. Богатый купец, одним словом вор. Купец ему за работу честно не заплатил, обманул его, можно сказать. Ярис, конечно, не стерпел, пошел к нему требовать свои деньги. А купец — он же человек влиятельный, богатый. Связи у него, деньги… Он вместо того, чтобы расплатиться, разозлился и начал про Яриса всякие гадости распускать. Говорил, что он вор, мошенник, что ему верить нельзя. Да еще и денег подкинул, чтобы за Ярисом дурная слава шла. С тех пор у нас работы почти не стало. Люди начали нас сторониться, боялись связываться с человеком, испорченным слухами.

Услышав это, я почувствовала, как тяжелый груз падает с моих плеч. Так значит, все дело в зависти и мести? Неуплата за долг вылилась в настоящую войну, развязанную богатым и влиятельным человеком против простого работника.

— И вы верите в эти слухи? — спросила я, надеясь услышать твердое отрицание.

Петр откинулся на спинку старой лавки и посмотрел на меня долгим, пронзительным взглядом.

— Я своими глазами видел, как Ярис старается, как он за людей горой стоит. Он никогда не предаст, не обманет. Да и вся наша артель знает, что за человек Ярис. Если бы мы ему не доверяли, то никогда бы не пошли за ним. А слухи… что слухи? Кто их только не распускает.

Разговор с Петром успокоил меня. Он подтвердил мои собственные наблюдения, развеял мои страхи. Все указывало на то, что Ярис был жертвой клеветы и несправедливости, а не коварным злодеем, каким его пытался представить Мирон. Видимо Мирон, как и другие, стал жертвой сплетен.

Вечером, когда солнце опустилось за горизонт, окрашивая небо в багряные и золотые тона, я вышла на крыльцо и залюбовалась обновленной фермой. Дом, казалось, светился изнутри, наполняясь теплом и уютом. Двор был выметен, забор — отремонтирован, а крыша хлева — залатана. Все это было сделано руками Яриса и его артели.

Буренка, как всегда, прижалась ко мне боком, словно чувствовала мое настроение. Я погладила ее мягкую шерсть и уткнулась в нее лицом, ища утешения.

— Ну что, Алина, — промычала она, — полегчало тебе на душе?

Я кивнула, улыбаясь.

— Кажется, — ответила я. — Все эти слухи — просто жалкая месть обиженного купца.

Буренка задумчиво пожевала траву.

— Может быть, и так… — проговорила она. — Но все равно будь осторожна, Алина. Доверяй, но проверяй, как говорится. Никогда нельзя терять бдительность.

— Я постараюсь, Буренка, — ответила я, глядя на умиротворенный пейзаж. — Я не хочу, чтобы кто-то снова попытался меня обмануть.

Ночь прошла на удивление спокойно. После долгого насыщенного дня я заснула крепким сном, полным надежд и мечтаний о будущем.

Преображение фермы шло полным ходом. Я старалась отгонять от себя неясные тревоги, сосредоточившись на создании уюта в старом доме. После стольких лет запустения он словно ждал, когда его наполнят теплом и жизнью.

Сначала я просто бродила по комнатам, словно примеряясь к ним, представляя, какую мебель я здесь хочу видеть. Закрывала глаза и позволяла фантазии рисовать картины: вот здесь будет просторная гостиная, залитая солнечным светом; здесь — тихая спальня, где я смогу отдохнуть после тяжелого дня; здесь — уютная кухня, где буду готовить вкусную еду.

Потом я взяла бумагу и карандаш и начала переносить свои мечты на бумагу. Рука, поддавшись воображению, быстро заскользила, оставляя четкие линии. На первом рисунке появился огромный стол из темного дерева, с замысловатыми резными ножками и столешницей, отполированной до блеска. Вокруг него я разместила дубовые стулья с высокими спинками, обитые мягкой тканью. «За этим столом будет собираться вся моя семья», — подумала я. Пусть сейчас семьи у меня нет, но я мечтала о ней, и этот стол должен был стать символом будущего счастья.

На другом рисунке я изобразила уютный диван с мягкими подушками, а напротив — большой камин, сложенный из камня. Я представила, как зимними вечерами я буду сидеть у камина, пить горячий чай и читать интересные книги. Теплый огонь будет согревать меня и освещать комнату мягким светом.

В спальне я мечтала о большой кровати с балдахином из легкой, полупрозрачной ткани. Вокруг кровати я рассыпала множество пуховых подушек, чтобы можно было утонуть в них и почувствовать себя, как на облаке. На стенах я хотела повесить картины с изображением природы, чтобы каждое утро просыпаться под пение птиц и шум леса.

Однажды, когда я раскладывала свои рисунки на столе, Ярис зашел в дом. Увидев мои проекты, он буквально загорелся идеей.

— Мы все это сделаем, — воскликнул он с неподдельным восхищением. — У нас в артели есть отличные плотники. Они тебе любую мебель смастерят, как по твоим рисункам.

Я сначала не поверила, но Ярис убедил меня, что они действительно смогут воплотить мои мечты в реальность.

И он не обманул. Плотники из артели оказались настоящими мастерами своего дела. Они обладали удивительным талантом превращать обычные деревянные доски, в настоящие произведения искусства. Они кропотливо работали над каждой деталью, оттачивая свое мастерство и вкладывая в работу душу.

Стол действительно получился именно таким, как я и рисовала — массивным, надежным и очень красивым. Он словно излучал тепло и уют, приглашая всех собраться за ним. Диван сделали мягким и удобным, с множеством подушек, на которых можно было утонуть, забыв обо всех проблемах. Кровать же в спальне, с балдахином из нежной белой ткани, казалась настоящим царским ложем, обещая сладкие сны и незабываемые утренние пробуждения.

Огромную помощь в создании уюта в доме оказал кузнец Кузьма с женой Агафьей. Этот молчаливый и суровый мужчина обладал невероятным талантом ковки. Он выковал для дома красивые кованые элементы — ажурную люстру в гостиную, изящные подсвечники для спальни, а также прочные петли и засовы для дверей. Кузьма работал в своей кузнице с утра до вечера, и огонь словно подчеркивал суровые черты его лица.

Агафья же предложила мне помочь с созданием атмосферы в доме.

— Дочка, — сказала она мне однажды, глядя на меня своими добрыми, понимающими глазами, — дом должен быть не только красивым, но и теплым, наполненным любовью. Я научу тебя, как шить шторы, вышивать подушки, создавать обереги для дома.

Агафья научила меня выбирать ткани, сочетать цвета и создавать удивительные узоры. Вместе мы шили шторы из толстой льняной ткани, чтобы защитить дом от холода и сквозняков. Мы вышивали подушки яркими шерстяными нитками, изображая на них цветы, птиц и животных. Агафья рассказывала мне о скрытом значении каждого узора, о том, как они могут защитить дом от зла и привлечь удачу.

Пока дом преображался внутри, артель Яриса занималась обустройством территории. Они решили переоборудовать часть старого хлева в барак для рабочих, чтобы им было где жить и отдыхать после тяжелой работы. Они расчистили помещение от мусора, укрепили стены, сделали двухъярусные кровати, поставили длинный стол и деревянные скамейки, а также сложили печь для обогрева в зимние месяцы. Теперь у каждого работника было свое личное место, где можно было отдохнуть или просто посидеть в тишине.

Кроме того, они привели в порядок все поля. Выкорчевывали сорняки, распахивали землю, удобряли почву и сеяли рожь и пшеницу. Я, наблюдая за их слаженной работой, представляла, как осенью эти поля покроются густым золотым ковром, и мы соберем богатый урожай.

Ферма постепенно оживала, преображаясь буквально на глазах. Каждый день приносил новые плоды труда, новые надежды и новые радости. Казалось, дух запустения, который царил здесь долгие годы, отступал под натиском любви, заботы и усердия. Я все больше и больше привязывалась к этому месту, к этим людям. Мне начинало казаться, что я, наконец, нашла свой настоящий дом, свою семью. И в душе росла надежда, что светлое будущее действительно совсем близко.