Полет Птитса

Глава 12

Путь Змеи

Следующая неделя выдалась серой и унылой. Карл поймал себя на мысли, что учёба идёт вяло и что он не испытывает особого интереса к предметам. Повседневная жизнь стала в тягость, как будто он снова вернулся в Империю.

«Неужели это все из-за Хардред?» — подумал Карл, когда увидел идущего к нему бодрым шагом Грюнвальда с поднятой правой рукой.

— Знаешь, Карл, — сказал Фридрих после приветствий и обсуждения преподавателей и недавних событий в Замке, — в действительности я делю людей на высший сорт и на низший.

«И ты туда же», — подумал Карл и вздохнул, хотя после речей о силе духа его трудно было удивить.

— Те, кто лучше меня, меня обычно презирали, но я их уважал и ценил их личные качества. Я хотел быть с ними, но они не принимали меня. В итоге я постоянно водился с людьми низшего сорта вроде Пикселя, Цапфера, Хардред… тебя.

— Приятно узнать, что мой друг считал меня человеком низшего сорта! А кого же тогда ты считаешь высшими созданиями? — спросил Карл со странной смесью злости и любопытства.

— Ну… Вот Шер-Хана, например, и других гладиаторов. Велеса, Брунгильдию.

— Здорово же тебе отбили мозги в космоварварской тюрьме, Фридрих. Шер-Хан вытирал о тебя ноги, а ты его уважаешь! А о тех, кто к тебе относился по-человечески, ты готов вытереть ноги сам!

— Ты многого не понимаешь, Карл, — снисходительно сказал Грюнвальд, — как не понимал и Лейба, а он, кстати, тоже был низшего сорта.

— Не сравнивай меня больше со своим погибшим Лейбой! — не выдержал Карл. С каждым таким сравнением Карл всё больше понимал, что их с Фридрихом недолгой дружбе приходит конец.

— Шер-Хан был силён духом, Карл! Он ближе к сверхчеловеку, чем все в Замке вместе взятые!

— Судя по твоим описаниям, он просто дебил.

— Ну почему ты снова такой непонятливый? — покачал головой Фридрих, — однозначно истина не для таких, как ты.

— И что же для тебя есть истина?

— Сила духа, воля к жизни, связь с природой и предками, свобода. Но не та свобода, о которой талдычишь ты, Карл, и тебе подобные. В моём понимании свобода — это не возможность выбирать между сортами дерьма и не деградация, которую Штейнштейны и Ребеллии считают прогрессом. Это когда ты бежишь в поле, как дикий манул. Когда ты забираешься на гору и не видишь ничего, кроме белого тумана внизу и синего неба над головой. Свобода — это когда ты силён и осознаёшь это.

— То есть, свобода — это сила и… власть? — Карл хотя и уловил общий смысл идей Грюнвальда, но принять его не мог — они являлись диаметральной противоположностью его собственных убеждений.

— Нет, ты опять ничего не понял, — в голосе Фридриха послышалась грусть.

— Да, но и ты сам меня не понял, — отрезал Карл, — мы не могли даже толком начать проект «Логика», поскольку ждали от него совершенно разных результатов! Я хотел стать свободным от навязанных правил и, признаюсь, облегчить жизнь одержимых. А ты мечтал построить тоталитарное государство и наслаждаться властью над другими!

— Ну почему вы все так боитесь тоталитаризма? Я никак не могу этого понять. Бояться нужно противоположного! Демократия и «швабода» — самая большая ложь человечества! Карл, как ты этого не понимаешь!

— В таком случае чем же ты лучше имперцев, Фридрих?

— Я недаром ношу плащ как у охранителей, Карл, — устало начал объяснять Грюнвальд, — у меня с имперцами гораздо больше общего, чем с этим сбродом слабаков и неудачников, которые называют себя разрушителями. Понимаешь, Карл — сила на стороне Империи, по крайней мере сейчас.

— Так и проваливай в свою Империю! — не выдержал Авис, — молись Императору, постись, делай, что хочешь, только уходи из Замка!

— А вот это ты зря так говоришь, — протянул Фридрих, — здесь полно возможностей. Больше, чем в Империи. Вот увидишь, я ещё добьюсь своего.

— Хм, посмотрим, — процедил Карл, — только меня ты в свои сомнительные идеи и делишки больше не впутывай.

— Хорошо. Да ты мне и не особо нужен.

— Я даже постараюсь помешать тебе осуществить свои планы.

— Да пошёл ты, Карл, — прошипел Грюнвальд.

— Прощай, Фридрих, — Карл резко развернулся и ушёл.

Он понял, что продолжать этот разговор и вообще дружить с Грюнвальдом не имело смысла. Их идеи, мысли и понимание свободы стали слишком сильно отличаться.

Недавно Карл в первый раз по-настоящему погрузился в мир чувств. Конечно, ему нравился кто-то и раньше — взять хотя бы Шери, но это было несерьёзно. В этот раз случай был совсем другой — Авис испытывал такие яркие и сильные чувства, что не мог погасить их по собственному желанию. Погружение обернулось для него печальными последствиями. Карл смутно подозревал, что причина была не только в его чувствах к Хардред, но и в конфликте с Фридрихом. Всё случилось практически в одно и то же время.

«При чём тут Фридрих?» — спросил ехидный голос в его голове.

«Он тоже считается», — ответил ему другой голос.

«Но он был мне просто другом».

«Здесь нет семьи или государства, чтобы тебя осудить. В Тёмном Замке такое в порядке вещей».

«Неужели ты повёлся на его бред, потому что тебе он понравился?»

«Нет, я хотел добиться справедливости».

Карл лежал в постели с закрытыми глазами. Перед его взором мелькало множество карлов, и все они зло и безудержно смеялись.

«Что ты называешь справедливостью? Блажь, халяву?»

«Или ты хотел подарить людям то, что им вообще не сдалось?»

— Уйдите! — Карл открыл глаза и осознал, что кричал вслух. На полке светились электронные часы, а за окном не было ничего, кроме звёзд.

Чувство отчуждённости сопровождало его практически всю сознательную жизнь, но именно тогда он впервые ощутил, что такое абсолютное одиночество. В школе у Карла хотя бы было несколько друзей — он даже до сих пор помнил их имена: Боря, Императрина, Соня, Ира. Теперь они остались далеко и, наверное, забыли своего старого товарища. Когда-то он жил с родителями — увязшими в имперском укладе, но любившими своего сына. Эльза и Александр Птитс, мама и папа… Сейчас они, без всякого сомнения, считали своего Карлушу мёртвым.

После ссор с Фридрихом и Хардред у Карла исчезло желание тесно общаться с кем-либо из Тёмного Замка. Он мог заговорить с кем-нибудь, обсудить какую-либо тему, но никого не считал своим другом. В конце учебного дня Карл всегда сразу шёл ужинать в трапезную, а затем — в свою комнату. Он даже перестал водиться с компанией, которую ненадолго сплотила идея «Логики». Коммунист Эртин сыпал цитатами Маркса и до сих пор смотрел на Карла как на наивного утописта, который ему запомнился, и его было сложно переубедить в этом. Анархиста Артемиса обнаружили пьяным в общежитии и отправили в карцер в недрах астероида, на котором стоял Замок. Это привело к очередным спорам в Совете Тринадцати насчёт того, является ли запрет на торговлю спиртным в подземельях нарушением прав человека. Хелен-Йаванна почти всё время проводила среди друзей-гитаристов. Карл не мог найти себе места в её компании. Он понимал, что не разделяет их бессмысленной веры в добро и лучшее в людях. Авис считал её наигранной и поверхностной, иначе бы они так же разочаровались в своих идеалах, как и он сам — в своих.

Хардред перестала себя сдерживать и нашла новую жертву. Карл увидел в коридоре, как она абсолютно так же прижала какого-то юношу с младших курсов к стенке и принялась его душить. Когда она ушла, Авис вышел из-за колонны и сказал бедному молодому инициату:

— Советую тебе держаться от неё подальше.

— Мне с ней нравится, так что не лезь не в свои дела, — возразил ему юноша. Карл заметил покраснения на его шее и руках.

Младшекурсник ушёл, и Авис остался в одиночестве, а его взгляд остановился на каменных змеях, которые опутали высокие колонны.

Учебный процесс давался Карлу хуже и хуже, потом стал буксовать, а вскоре и вовсе остановился. Авису это словно перестало быть нужным. Преподаватели с прискорбием отметили его ухудшающиеся результаты, а следующую сессию он вообще сдал с большим трудом и на плохие оценки.

Мировоззрение Карла пошатнулось и разрушилось. Он держался за последние остатки «Логики», но попытки защитить прежние идеи каждый раз приводили к их опровержению. Вскоре постулаты, в которые Авис сам же верил всего каких-то несколько месяцев назад, полностью потеряли свой вес. От проекта для Карла осталась лишь теория одержимости. Он ощущал себя абсолютным одержимым, неспособным к нормальной жизни с другими людьми. На каникулах он продолжал летать на союзные планеты, но гулял по городам Нуэво-Кастро и равнинам Либерти один, снимая пейзажи и небо на купленный на стипендию фотоаппарат.

Вся его былая уверенность и приподнятое настроение куда-то исчезли. Он стал похож на вампира из мифов Древней Земли — худой, бледный, глядящий исподлобья инициат с длинными чёрными волосами прятался в тени, оставаясь незаметным для других обитателей Тёмного Замка. Броский фиолетовый плащ висел в шкафу — теперь хозяин предпочитал ему чёрное. Впрочем, от беретов он не отказался.

Однажды Карл шёл из трапезной по коридору — медленно и тихо, стараясь никому не попасться на глаза. По пути он вдруг услышал шипение.

«Нет, показалось», — подумал он, увидев компанию смеющихся инициатов во главе с Констриктором, — «ты просто всего боишься».

Но весёлые ученики уже ушли, а шипение раздалось снова, и так близко, будто каменные змеи на колоннах ожили и решили заговорить с Карлом. Он оглянулся и увидел тень хвоста в отблеске факела.

— Авис-с-с-с… — шипение превратилось в высокий, холодный и вкрадчивый голос.

Карл обернулся. Прямо перед ним стояла, вытянувшись в полный рост, Леди Серпентира.

— Л-леди Серпентира? — он так испугался, что внутри подпрыгнуло сердце.

Чудовище кивнуло своей вытянутой, как у змеи, головой с ярко-красными глазами и раздвоенным языком.

— Идём, Авис, — прошипела Серпентира и протянула ему руку.

Карл немного простоял в нерешительности, а потом взялся за сине-зелёную чешуйчатую руку с длинными вытянутыми пальцами. Серпентира повела его тайными ходами в подземелья, медленно спускаясь по каменным желобам. Карл слышал, как её хвост скользит по холодному полу Тёмного Замка, и размышлял: «Кто она такая? Была ли она человеком или же это вовсе чуждое существо?»

Они остановились у металлической ниши в каменной породе где-то в подземельях.

— Где мы, миледи? — спросил Карл. Он всё ещё не мог прийти в себя от внезапного появления гигантской змеи и её предложения прогуляться.

Серпентира вздохнула.

— Здесь стоит мой верный корабль, — зашелестела она, — ты сюда всё равно не попадёшь без моего разрешения, — она приложила свою покрытую чешуёй руку и приложила к считывающему устройству на металле.

Автоматическая дверь с шипением открылась, и Авис с Серпентирой попали в мрачный ангар. Лампы на потолке загорелись одна за другой, и Карл увидел в приглушённом синеватом свете огромный космический корабль. По строению он напоминал обыкновенный фрегат, но от фрегата у него остались лишь размер и количество пушек. На носу вместо имперского орла скалила клыкастую пасть змеиная голова. Абордажные шлюзы и пушечные порты были оформлены в готическом стиле, а все пять орудийных башен на верхней палубе венчали остроконечные тёмно-зелёные крыши. Мостик производил впечатление небольшой копии Тёмного Замка, отправившейся в космос. Он выглядел как крепость с четырьмя башнями по углам, причём башни на корме заканчивались фиолетовыми фонарями, навевая мысли о парусных кораблях с Древней Земли.

Не отводя глаз от этого чуда, Карл пошёл вслед за Серпентирой по решётчатым подмосткам к одному из двух бортовых стыковочных шлюзов, который был расположен ближе к корме.

— А. С. П. И. Д., — открыть левый шлюз номер два, — приказала Леди-змея.

— Сию минуту, повелительница, — в зале раздался бесплотный голос.

Карл ещё не слышал, чтобы искусственный интеллект мог говорить с такой подобострастной интонацией.

— Аспид? — переспросил юноша.

— А. С. П. И. Д., — поправила Серпентира, — Автоматическая Система Пилотирования и Деструкции. На моём корабле нет команды — всю работу делает он сам.

Автоматические двери шлюза, обведённые зелёным, а не красным, как на всех остальных кораблях, распахнулись, и Леди повела инициата по длинному узкому коридору с металлическими стенами, по которым ползли трубы. «Внутри корабль похож на имперский», — подумал Карл, поднимаясь с Серпентирой в лифте, но изменил своё мнение, едва оказавшись на капитанском мостике.

— А. С. П. И. Д., свет! — скомандовала Серпентира.

— Да-да, моя повелительница! — продолжила лебезить Автоматическая Система, и на корабле загорелись газовые рожки.

Интерьер мостика напоминал готический собор. Просторный мрачный зал с высоким потолком, серые металлические стены с имитацией камня, сиреневые вытянутые окна и выключенные компьютерные терминалы рядом с ними, тёмно-зелёная ковровая дорожка на полу. Серпентира повела Карла на возвышение в конце зала, которое он мысленно окрестил солеей, и Авис отметил, что на фрегате нет никаких ступенек — только желоба и пандусы. Витражное окно на корме тоже было очень странным. На нём была изображена девушка в чёрном, которую тянули вниз тёмно-зелёные щупальца. Карл пригляделся и понял, что это были не щупальца, а змеиные хвосты. Девушка протянула руку к юноше в белом, которого сонм ангелов уносил на голубое небо вверх, к столбу жёлтого света.

— Хочешь перекусить? — Серпентира вручила Карлу красное яблоко.

— Спасибо, — не способный отказаться, он впился в фрукт зубами.

— Это единственное место на корабле, где дозволено быть людям, — заговорила Серпентира, — я мало кого сюда вожу, но ты, Авис, ты мне понравился. Разрушители, что родились здесь — например, Лорд Эпикратус и его сын Констриктор, размахивают моим именем словно знаменем, прикрывают свой недалёкий шовинизм моим авторитетом, но на самом деле я не смотрю на происхождение.

Карл промолчал, не зная, что ответить на такой монолог Серпентиры, и откусил от яблока ещё раз.

— Гораздо важнее для меня личность, — продолжила она, — психологический шовинизм более оправдан, хотя и более беспощаден. Мы с тобой весьма похожи, Авис. Поэтому ты мне и понравился.

«Я похож на эту тварь? Не может быть!» — подумал Карл, но продолжил слушать змею. Вдруг именно она поможет ему совладать с душевной болью?

— Я знаю о твоих неудачах, Авис, — голос Серпентиры, казалось, проникал через барабанные перепонки в самое нутро, — и я тебе сочувствую. Но ты пошёл по неверному пути — ты доверился людям, а настоящий разрушитель не должен этого делать.

Карл продолжил рассматривать затейливый витраж. Возможно, он изображал сюжет из Имперской Библии, но в Священном Писании такого вроде не было, как и в текстах других религий, которые он изучал в Тёмном Замке.

— Все вокруг тебя — твои враги, Авис. Но так и должно быть, так есть всегда. И твоё дело — пробить среди них себе дорогу. Не бойся быть злым и жестоким, Авис. Не смотри назад, не оглядывайся, никого не щади и никому не доверяй. Докажи остальным, что ты в них не нуждаешься, потому что ты лучше их по определению.

Карл подумал над словами Серпентиры и произнёс:

— Да, миледи.

Его ответ прозвучал неуверенно. Он так не хотел, чтобы сказанное змеёй оказалось правдой, но, похоже, она всё-таки была права.

— Не стоит тратить свою жизнь на разочарование в других людях, Авис, — говорила Серпентира, — они глупы и мелочны, они подобны песку под твоими ногами. Это истина такая же непреложная, как законы Вселенной — это и есть закон Вселенной. Путь Змеи — единственно возможный. Если ты по нему не пойдёшь, ты будешь до конца дней своих спотыкаться и обжигаться, а затем проклинать весь свет за свои же оплошности.

Неужели «Путь Змеи» был действительно единственно возможным? Карл испробовал множество путей, он верил, любил — но всё это пошло прахом. Ему сулили надежду, а Серпентира говорила, что надежды не было, и это придавало её словам честности. Поэтому гораздо лучше было принять это как данность раньше, чем разочаровываться в жизни снова и снова.

— Да, миледи, — Карл согласился со змеёй, проглотив сочную мякоть, — так и есть.

— Покажи себя лучшим в занятиях, Авис. Докажи, что ты достоин титула Лорда Разрушения.

— То, что было в эту сессию, больше не повторится, — сказал Карл, — обещаю.

— И ты сдержишь своё обещание, Авис. Ты сможешь пересдать те экзамены — мы тебе дадим такую возможность. Ты не должен упасть в глазах Совета Высших Лордов, Верховного Владыки Философа и в моих глазах. Я на тебя рассчитываю.

Карл посмотрел в красные глаза змеи. Они по-прежнему пугали Ависа, но уже в гораздо меньшей степени, ведь чудовище оказалось способно рассуждать и сочувствовать ему.

— Да, — сказал юноша уже более твёрдо, без всяких сомнений, — даю слово.

— Славно, — Серпентира высунула раздвоенный язык, — А. С. П. И. Д., утилизируй огрызок.

— Будет сделано, миледи, — пролепетал искусственный интеллект.

Карл бросил огрызок от яблока в открывшуюся в стене шахту мусоропровода.

Неожиданный разговор с Серпентирой на борту её фрегата стал одной из поворотных точек в жизни Карла. Он исправил результаты прежних экзаменов, а затем бросил все свои силы на учёбу. Предметы сменялись один за другим, и в каждом Авис старался быть лучшим. Он сдержал своё слово и сдавал экзамены исключительно на «хорошо» и «отлично».

Карл по-прежнему ни с кем не дружил и не вступал в отношения. Он вёл жизнь, близкую к затворнической, и старался свести общение с другими инициатами к минимуму. Из-за его замкнутости и честолюбия Ависа сторонились в группе. Тем не менее, он помнил наставления Серпентиры и не оглядывался назад — на других людей и на своё прошлое. Его умом завладела одна мысль — принести как можно больше пользы Разрушению, а в перспективе добраться до Земли и низвергнуть самого Бога-Императора вместе с Его главными прихлебателями.

Не успел Авис оглянуться, как пришла пора окончить обучение. Ребеллия порекомендовала ему связать свою дальнейшую судьбу с пропагандой, и он согласился — Карл не видел себя в роли бойца на переднем крае. Поэтому его выпускной работой, доказывающей его право на титул Лорда Разрушения, стал масштабный пропагандистский проект. Авису задали планету с определёнными географическими условиями и менталитетом жителей и поставили задачу убедить людей на этой гипотетической планете перейти на сторону Разрушения. Он разрабатывал листовки и плакаты, а также тактику революционеров, рыщущих по имперской столице мира и желающих прибрать его руками толпы.

«Мы люди», — Карл вспомнил ту самую листовку, которая привела его в Тёмный Замок четыре года назад, и начал печатать текст на компьютере, — «мы имеем право жить так, как нам хочется, верить в тех, кого мы выбрали, любить так, как мы желаем».

На этих словах он остановился и посмотрел на космос за окном своей комнаты.

«Но нас лишили этого права», — продолжил он, — «нас отвергли наши же братья. Император и его охранители объявили нас лишними в своей Империи. Нас унижали и презирали, убивали и сжигали на кострах за наше стремление, за нашу волю быть собой…»

Нет, так не пойдёт. Отвергли-то их, Лордов и Леди Разрушения, а не людское стадо, населяющее воображаемую имперскую планету.

«Вы люди», — Карл переписал текст, — «с рождения вы имеете право жить так, как вам хочется, верить в тех, кого вы выбрали, любить так, как вы желаете. Но вас лишили этого права и загнали в рабство Император и его слуги. Они навязали вам ложные идеалы и ценности, заставили поклоняться их ложному богу и шагать строем под их пустые гимны. Однако вы можете сбросить эти путы».

Карл уже не был настолько наивным, чтобы принять написанное им самим за чистую монету. Он пришёл к пониманию, что разрушители не просто освобождали планеты от Империи — они их завоёвывали. Правители большинства так называемых независимых миров были либо марионетками Тёмного Замка, либо его Леди и Лордами — тайно, а иногда даже явно. Но такой порядок Карла больше устраивал, чем те опостылевшие уродливые правила, которыми его пичкали всю сознательную и бессознательную жизнь.

Через год он представил свою работу совету, который состоял из Ребеллии, Штейнштейна, Керулеи и Бельфегора.

— Постой, Авис, — позвала Карла вестница революции, когда он уже изложил свой проект, а другие члены комиссии стали расходиться.

— Что-то ещё, миледи? — Авис обернулся.

— Ты проделал хорошую работу — некоторые твои наработки мы, скорее всего, используем. Но кое в чём ты неправ.

— Я хотел бы знать свои ошибки, миледи.

— Ты хочешь донести до людей мысль, что мы, разрушители, не хуже их и равны им. Это, может быть, и честно, но неправильно.

— Почему же?

— Ты должен показать им всем, что мы лучше, причём нас делают лучше не наши личные качества, а именно принадлежность к Тёмному Замку, — разъяснила Ребеллия, — и обязательно скажи им, что отступником может стать каждый. Неважно, где — в мировоззрении, в религии, в любви. Так они уверуют в возможность стать элитой, высшей расой людей — и не беда, что эта возможность для большинства из них призрачна. Авис, ты уже почти Лорд Разрушения. Ты должен знать, что толпа, по сути, инертна и идёт, куда ей скажут. А говорить правду — непозволительная роскошь в наших условиях. Даже полуправда не спасёт нас, не поможет нам достичь своих целей.

— Да, миледи, — Карл потупил взгляд.

— Надеюсь, ты это запомнишь. А так работа достаточно сильная.

— Благодарю, миледи.

Посвящение в Лорды и Леди Разрушения собрало в Аудиториуме чуть ли не весь Замок. Первые ряды заняли преподаватели, среди которых были Лорды Хэттер и Вальдемар. В середине сидели окончившие обучение инициаты в парадных костюмах, тогах, мундирах, платьях и мантиях, а задние места достались многочисленным младшекурсникам и любопытным. Тринадцать Высших Леди и Лордов, как обычно, сели за кафедру.

Через нижнюю дверь вползла Серпентира и объявила выход Философа. Верховный Владыка носил ту же тёмно-зелёную мантию с греческими буквами и такие же чёрные кожаные перчатки, что и всегда на публике. В левой руке старец держал посох из чёрного дерева, вырезанный в виде змеи — это был символ его власти над всеми разрушителями.

Серпентира взяла лежащий на кафедре длинный свиток, развернула и начала объявлять:

— Аазимандиус!

Рыжеволосый инициат в наглухо застёгнутой чёрной мантии спустился к Философу и встал перед ним на колени.

— Да нарекаю тебя Лордом Разрушения! — торжественно объявил Верховный Владыка, положив посох на левое плечо юноши.

Аазимандиус встал и вернулся на своё место.

— Акашир!

Следующим к кафедре подошёл бритоголовый человек неясного пола, облачённый в шёлковую тогу.

— Да пополнишь ты ряды Лордов и Леди Разрушения! — Философ специально изменил привычную форму для тех разрушителей, которые не считали себя ни мужчинами, ни женщинами.

— Ариан! — через несколько знакомых имён Карл услышал незнакомое.

Юноша в белоснежном плаще с ярко-красной окантовкой направился к Философу. Его сапоги заканчивались шпорами в форме Чёрной Звезды. Карл посмотрел на нос картошкой, под которым теперь росли маленькие усики, и узнал в Ариане Фридриха Грюнвальда. Сменив убеждения, Рубер поменял и имя.

— Да нарекаю тебя Лордом Разрушения! — прогремел голос Философа.

Карл поджал губы. Наблюдая за Грюнвальдом, который поднимался обратно, он ощутил горький укол.

— Авис! — объявила Серпентира следом.

Карл поднялся со своего места и не без дрожи ощутил, что взгляды всех людей в Аудиториуме прикованы к нему. Авис протиснулся между другими инициатами и пошёл вниз по ступенькам, считая каждый свой шаг. Он надел бархатную мантию того же тёмно-зелёного цвета, что и одеяния Философа и шторы в Замке. На его руках змеились серебряные браслеты с изумрудами, а на шее висел медальон, напоминающий зелёное яблоко. Чёрные волосы будущего Лорда превратились от лака в подобие короны.

Наконец Авис встал перед Философом на колени. Вблизи он почувствовал энергию, исходящую от этого человека. Верховный Владыка посмотрел своими сверкающими изумрудными глазами прямо в чёрные глаза выпускника, положил посох на его левое плечо и пророкотал:

— Да нарекаю тебя Лордом Разрушения!

Лорд Авис чуть заметно кивнул и вернулся обратно. На его глазах стали Лордами и Леди все его знакомые и немногочисленные бывшие друзья. Йаванна надела богато украшенное сине-белое платье эльфийской принцессы и золотой венец на голову, а Хардред не изменила своему мужскому стилю одежды и пришла на церемонию в брючном костюме.

— Да нарекаю тебя Леди Разрушения! — провозгласил Философ, опустив посох на её плечо.

Как и Хардред, Эртин тоже не стал сильно думать об одежде. Он явился в чёрном костюме с красной футболкой под пиджаком. Цапфер, он же Майтрейя, в своём фиолетовом халате и тюбетейке походил на мудреца с востока Древней Земли. А вот Констриктор, похоже, превзошёл всех, захотев подчеркнуть свою принадлежность к знатному роду. Он спускался по ступенькам, опираясь на трость, число колец на его руках увеличилось, и вокруг его шеи обвился шарф-змея. Анархист Артемис же сидел где-то на задних рядах, среди младших инициатов — его оставили на второй год из-за злоупотребления спиртным.

В конце торжественной церемонии Ребеллия раздала всем письменные свидетельства принадлежности к Лордам и Леди Разрушения. Под зелёной обложкой, на которой была изображена змея с яблоком, Карл увидел своё имя и печать с рисунком, похожим на птицу в его комнате в общежитии. Каждый разрушитель должен был придумать личный герб, и Авис выбрал барельеф, с которого начался его путь в Тёмном Замке. Поблагодарив Ребеллию, свежеиспечённый Лорд Разрушения торопливо направился в общежитие, желая поскорее уйти подальше от толпы и суеты. Вернувшись в свою комнату, Карл облегчённо снял мантию и все украшения, растрепал волосы и устало плюхнулся на кровать. В это время из одной соседней комнаты до него доносились поющий балладу голос и звуки гитары, а из другой — томные женские вздохи.