Полёт феникса

7

— Тигр-оборотень? — переспросил Тайрен. Я усмехнулась и качнула головой. Лисицей-оборотнем я уже была, но, видно это показалось недостаточно пугающе. И вот теперь я тигрица. Которая рыщет по ночам в окрестностях Таюня и жрёт припозднившихся путников.

— Ну, это уж слишком! — Тайрен резко поднялся, заставив отпрянуть наливавшую вино служанку. Я сделала жест рукой, и девушка выскользнула из комнаты. Разлить вино по чаркам я и сама могу. Или это сделает Кей. А императору под горячую руку лучше не попадаться.

— Похоже, настала пора укорачивать языки! Может, и вместе с головами!

— Укорачивать языки нужно было пару месяцев назад, — флегматично отозвался главнокомандующий Гюэ. — Теперь пора думать об укрощении массовых беспорядков. Которые вот-вот случатся от всех этих слухов про обрезающих волосы призраков. Люди уже сейчас собираются, шепчутся и строчат жалобы. Ещё несколько случаев, неважно, истинных или мнимых, и они кинутся к градоначальнику уже толпой. А тот придёт к тебе.

— Ну, это… — отмахнулся Тайрен. — Придёт и придёт. Пусть получше занимается своими прямыми обязанностями.

— Хочешь дать им понять, что тебе всё равно? Не лучшая тактика.

— А я должен лично бегать и искать призраков? Или тех, кто умеет есть зубы, но не язык?

— Напрасно ты так легкомысленно к этому относишься, — Кей действительно налил себе сам. — Слухи уже разбредаются из столицы по округам. Там народ суеверный, им, чтобы проникнуться, много не надо. А у офицеров, да и у гвардейцев в Таюне семьи. Если прибавить сюда слухи о тигрице… Боюсь, что возмущение против её величества может вспыхнуть с новой силой. Пока возмущаются двор и горожане, ты можешь этого не замечать. Но что будет, если возмутится армия?

Я прикусила губу. Старый страх, пережитый во время бегства из Таюня и, казалось бы, уже забытый, всколыхнулся с новой силой. Тогда ведь тоже всё началось со слухов. Кей прав, общественное мнение — это реальная сила, а ведь солдаты тоже люди, они — часть этого общества и подвержены всем предрассудкам и суевериям. И эта часть общества к тому же вооружена и неплохо организована.

Тайрен, уже начавший расхаживать по комнате, остановился, его кулаки сжались и разжались.

— У тебя есть предложения? — коротко спросил он, возвращаясь к столику.

— Да. Тебе во что бы то ни стало нужно сохранить благоволение войск. Двор бы тоже неплохо приручить, но ты и так с ним в глубокой ссоре, так что месяцем больше, месяцем меньше… А вот с армией нужно что-то делать уже сейчас.

— Что?

— Ты же собираешься в поездку по империи, так? И её величество тебя сопровождает? Посети заодно и крупные гарнизоны. Вместе с государыней-императрицей. И пусть она обратится к солдатам, не только к офицерам. Пусть будет щедра, милостива и приветлива, если её величество не затруднит такое обращение с простолюдинами.

— Её величество не затруднит, — быстро сказала я.

— Ты правда хочешь, чтобы императрица ходила по казармам? — Тайрен поморщился.

— Это лучше шёлкового шнурка, прости за прямоту. Надеюсь, я не пугаю вас, ваше величество.

Я едва не сказала, что едва ли шёлковый шнурок страшнее яда, которым меня уже пытались отравить, но сдержалась. Не знаю, в курсе ли Тайрен той истории, но если нет, упоминать о ней сейчас едва ли уместно.

— В любом случае, поездка начнётся не раньше месяца пробуждения насекомых, — после краткого молчания сказал Тайрен. — А ты сам говоришь, что нужно что-то делать уже сейчас. Бунты вспыхивали и за меньшее время.

— Ты прав. Нужно придумать что-то ещё. Запустить встречный слух. Например, объявить, что тигрицу уже поймали. Если ещё и тушу её предъявить, возможно, удастся на какое-то время утихомирить людей. Ну и, конечно, выявить тех, кто распускает языки. Я уже работаю в этом направлении.

— Значит, тигриную тушу… — задумчиво пробормотал Тайрен.

— Надеюсь, ты не сам отправишься её добывать?

— Хотелось бы, но я сейчас не могу выехать из дворца. Во всяком случае, незаметно.

— Да, прогулки по городу остались в прошлом, — Кей мечтательно улыбнулся. — Хорошее было время…

— А кстати, о войсках, — вставила я, поняв, что они сочли обсуждение исчерпанным и готовы предаться ностальгическим воспоминаниям. — Точнее, о гвардии. Если вдруг всё-таки что-то случится… Не безопаснее ли иметь в гвардии людей, которые не меняются каждые пару месяцев, а служат тут постоянно, во всём полагаясь только лишь на императора?

— Хм? — Тайрен повернулся ко мне. — Хочешь сделать гвардию постоянной?

— Ну, может, не всю, но хоть какую-то часть? Хотя бы Правую и Левую?

Мужчины переглянулись.

— Ты хоть представляешь, сколько это будет стоить? — спросил Тайрен.

— Нет, — честно ответила я. — А разве кормить и содержать людей на постоянной основе выйдет много дороже, чем кормить и содержать то же число сменщиков?

— Нет, содержание тех, что в столице, может и не увеличится. Может, даже уменьшится, если не придётся оплачивать им дорогу. Вот только сейчас каждый гарнизон, отправляющий отряд ко двору, на этот самый отряд уменьшается. А если сделать как ты говоришь, то придётся содержать и гвардию, и целые гарнизоны. Я не могу позволить себе их уменьшить. А что творится в нашей казне, ты и сама знаешь.

— Ладно, я поняла, об этом говорить пока рано. Но хотя бы небольшой отряд телохранителей? Которые будут преданы только тебе и зависеть только от тебя.

Тайрен посмотрел на Кея, который с задумчивым видом поглаживал верхнюю губу. И я изрядно ободрилась, видя, что хотя бы один из моих собеседников не считает моё предложение однозначной чушью. Ну не нравились мне эти постоянные смены, не чувствовала я себя спокойно. Люди, тем более на такой ответственной должности, как охрана самого государя и его дворца, должны служить вместе, знать друг друга и свои обязанности досконально. А не ездить в столицу как в командировку. Пусть даже традиции и финансы были против меня.

— Что скажешь? — спросил император.

— Если небольшой отряд, то потянем. Цзяранцев могу предоставить хоть сейчас.

— Да, дожили, — вздохнул Тайрен, — когда самыми верными императору людьми в столице империи становятся уроженцы Цзярана…

— Между прочим, — сказала я, — у меня на родине правители нередко держат личную охрану именно из чужестранцев. Как раз потому, что у них нет никаких связей с местными.

— Ну, думаю, что без варварской гвардии мы обойдёмся…

К счастью, бунта в войсках, вопреки всем опасениям, так и не случилось. А вот волнения среди горожан всё же произошли. Кей был прав — толпа действительно пришла к городской Управе и потребовала решительных мер. Однако градоправитель и его аппарат, жёстко проинструктированные императором, заявили, что примут жалобы только от тех, кто действительно лишился волос. Что? Лично такого знаешь? Веди его сюда. Не можешь? Получи палок за клевету. Толпу разогнала городская стража. И за примерно неделю показательных порок волнения, а с ними и вал слухов как-то сами собой пошли на спад.

— Пусть хватает, — решительно приказала я.

— Ваше величество, но разве так можно?! — всплеснула руками старшая няня. — Его высочество обожжётся!

— Ничего, — с хладнокровием, которого не испытывала, сказала я, — от крошечного ожога ещё никто не умер. Зато будет урок на всю оставшуюся жизнь.

Больше возразить никто не осмелился, и Шэйрен, битый час с редкостным упорством рвавшийся к жаровне, радостно потопал вперёд. Через несколько секунд детскую огласил оглушительный рёв. Няньки с охами и ахами окружили его высочество, наперебой дуя на пострадавшую ладошку и поглядывая на меня, как на чудовище. Рёв не смолкал, становясь лишь сильнее. Я вздохнула, отогнала квохчущих женщин, присела перед Шэйреном и взяла его на руки. Подрос сыночек, потяжелел.

— Ваше величество, — служанка Туи, почтительно дожидавшаяся, пока принц будет успокоен, смазан целебной мазью и утешен сладостями, присела в поклоне, — госпожа Талантливая супруга просит о встрече.

— Давно мы не сидели просто так, старшая сестра, — произнесла Кадж, изящно усаживаясь напротив меня. — Дела и заботы только множатся…

— Да, но теперь, когда при дворе нет приёмов, у нас выпало несколько свободных дней.

— Как поживают их высочества? Я часто вижу принцессу Лиутар в саду, но принц Шэйрен последние несколько дней не выходит? Я давно не слышала его смеха.

— У принца насморк, — вздохнула я. — Я решила, что лучше ему пока посидеть под крышей.

— Старшая сестра мудра.

Мы перебросились ещё несколькими ничего не значащими фразами, хотя я видела, что она пришла не просто так. Наконец приличия были соблюдены, и Кадж перешла к делу.

— Старшая сестра, конечно, знает, что супруга Нуиджи и кое-кто из наложниц приглашает к себе монахов из числа тех, что проживают в доме канцлера Нэя?

Я кивнула. Разрешение на их посещение было честь по чести испрошено и получено. Нет ничего удивительного в том, что томящиеся в гареме дамы пользуются случаем посмотреть на свежих людей и расспросить их о дальних краях. Здешние монахи, за исключением нескольких маргинальных течений, были обязаны блюсти целибат, как и их собратья на моей родине, и потому считались безопасными посетителями.

— Так получилось, что я оказала услугу кое-кому из евнухов из отдела внутренних врат, — Кадж сделала глоток из чашки. — И вот сегодня он пришёл ко мне с затруднением, с которым не решился обратиться к старшей сестре.

— Какого рода затруднение?

— Если старшая сестра посмотрит список посетителей, составленный гостевым отделом, то она увидит, что монахи приходили во Внутренний дворец по двое зараз. Но тот человек клянётся, что сам приводил во дворец Орхидеи сразу четверых.

— Интересно, — я откинулась на спинку сиденья. — Выходит, что высшие по благопристойности мне врут?

Вообще-то евнуху с таким надо было идти к дворцовому исправнику, но я понимала, почему он пошёл к Кадж, а она ко мне. Доверие, однако — она фактически сдавала мне своего агента.

— Боюсь, что так. Я взяла на себя смелость посмотреть их личные дела. Аль Яню служила ещё при предыдущей императрице, а вот Пэн Иньинь получила назначение совсем недавно, по представлению старшего управляющего Надзора внутреннего служения. И это не первое назначение, которое она получает благодаря господину Чуну.

— Спасибо, сестра Кадж, — медленно кивнула я. — Я не забуду твоей бдительности.

Господин Чун Фэн. Который топит за племянницу канцлера Нэя. И гостящие в доме канцлера монахи тайком ходят в гарем при попустительстве его протеже. Это уже не подозрения, это факты. У дворцового исправника будет работа… И ещё можно дать знать главнокомандующему Кею. Вообще-то случаи всяких дворцовых интриг и злоупотреблений, выходящих за пределы Внутреннего дворца, расследует Цензорат, и следствие против канцлера в его компетенции. Но кто знает, захотят ли там за меня вступиться или спустят дело на тормозах… А то и попытаются представить меня саму нарушительницей гаремных правил, таскающей посторонних во Внутренний дворец. Я вздохнула. Сборник правил этикета, которую я когда-то переписывала, стал моей настольной книгой, и всё равно я допустила уже несколько промахов. Но промахи по части этикета — это одно, а посторонние в гареме уже несколько иное. Гнева императора я не боялась, но очередной виток слухов мне совсем ни к чему.

Зато Гюэ Кею я верила как себе. Этот и добрый совет даст, и делом поможет.

Гюэ Кей сделал и то и другое. В смысле, дал добрый совет и сам же взялся его исполнить:

— Дождитесь, пока эти монахи снова явятся, а при выходе из дворца постарайтесь взять одного так, чтоб духи не узнали и демоны не почуяли, и отправьте в допросную. Или пусть хотя бы тот евнух опознает одного из тех, что уже были, и допросите его. Я с моими ребятами могу отделить кого-то из этих монахов от остальных и арестовать его так, что быстро не хватятся.

Я поморщилась, подумав, какими именно средствами будет проводиться допрос, но кивнула. В конце концов, нарушители не маленькие дети, они знают, на что идут, тайком пробираясь в святая святых.

Подчинённые Кея не подкачали. К группке монахов на улице подбежал мальчишка и попросил навестить больного хозяина вон той лавки. Долг есть долг, один из братьев вежливо попрощался со своими спутниками и пошёл за провожатым. Стоило ему переступить порог указанной лавки, как его тут же и скрутили.

На допросе монах сперва пытался всё отрицать, потом, будучи опознан гаремными слугами, решил было поиграть в молчанку, но надолго его не хватило. Уже на следующий день передо мной лежали протоколы допроса, полностью подтвердившего мои подозрения.

— Что-о пообещал?! — взревел Тайрен, вскакивая на ноги. Я спешно дотронулась до его руки, но он этого не заметил.

— В-вашу н-наложницу, — заикаясь, повторил лежащий носом в пол монах. Тайрен бросил взгляд на лежащий на стойке за троном меч, и мне показалось, что он сейчас за него схватится. Но император, к счастью, взял себя в руки и процедил:

— Кто эта дрянь?

— Ваше величество, — я спешно сложила руки перед собой как для поклона, — прошу вас выслушать вашу слугу.

— Да? — он повернулся ко мне.

— Ваше величество, мы ещё не знаем, соглашалась ли эта девушка на такое. Не знаем даже, известно ли ей об ожидающей её участи. Умоляю ваше величество смирить свой гнев и не судить поспешно.

Тайрен посмотрел на меня сверху вниз несколько скептически, но всё же кивнул и уселся обратно.

— Говори дальше, — велел он.

— Б-брат Се любил госпожу Юн с детства, — послушно продолжил монах. — Господин Юн, её отец, и слышать об их браке не хотел, ведь брат Се был лишь третьим сыном, и тогда брат Се решил её выкрасть. Но об этом узнали, и родители вынудили его уйти в монастырь подальше от дома. Однако брат не оставил думы о госпоже Юн…

Как бы тебя заткнуть, тоскливо подумала я. В допросной он ничего не говорил об этой трогательной истории, речь шла исключительно о согласии рассказать про участие в заговоре, где его роль сводилась к подтверждению уже навязшего в зубах обвинения, будто я опять прибегаю к зловредной магии. Кое-кого из наложниц и даже одну из супруг, повествовал монах, удалось соблазнить обещаниями благ им самим и их семьям и уговорить их принести его величеству коллективную жалобу на меня. Монахов из разных монастырей пригласили бы как экспертов, и они должны были независимо друг от друга сразу же указать и место, и вид обряда, который я якобы проводила, а поскольку число дозволенных посещений было ограничено всего тремя, то вот их и таскали по нескольку человек за раз. Что характерно, супруга Мянь в заговоре не участвовала, хотя её дядюшка канцлер был замазан по самые уши. Все понимали, что Тайрена очередные обвинения в мой адрес не обрадуют, но представление было рассчитано не на него. Двор и народ, изрядно взбудораженные недавним разгулом слухов, должны были возмутиться, а если бы удалось возмутить ещё и гвардию, то победа над этой варваркой, то есть мной, была бы у них в кармане. Но Тайрен никогда б не выбрал в супруги первого ранга участницу обвинения против меня.

Прочитав сухое изложение всей этой красоты в протоколе, я без опаски велела доставить свидетеля пред светлые очи моего царственного супруга, чтобы тот мог услышать всё сам. Но то ли монах испугался императора больше, чем палачей, то ли понадеялся на милость, если он добавит узоров на парчу, но он также принялся перечислять, что именно и кому посулил управитель Чун, бывший основным организатором заговора в гареме. Пока речь шла о деньгах, должностях, протекциях и прочем, Тайрен морщился, но лишь кивал. Но как только была упомянута одна из его женщин, даром, что эту наложницу Юн он и в лицо-то, скорее всего, не помнит…

— Они виделись? — оборвал он блеяние монаха.

— Да, ваше величество, все три раза.

— Ясно, — Тайрен кинул на меня выразительный взгляд. — В тюрьму его. И вызовите министра Чжэна и Великого державного наблюдателя.

Гвардейцы подхватили монаха под мышки и подняли на ноги. Когда его наполовину вывели, наполовину выволокли за дверь, я снова поклонилась:

— Прошу прощения у вашего величества за небрежность. То, что происходило в гареме — мой недосмотр, мне нет прощения.

— Какой недосмотр, — отмахнулся Тайрен, который по своему обыкновению вскочил и принялся расхаживать по комнате, — если благодаря тебе всё и открылось.

— Откровенно говоря, всё открылось благодаря не мне, а бдительности Талантливой супруги. Она заслуживает награды.

— Безусловно. И награда не заставит себя ждать.

Я помолчала, но Тайрен больше ничего не добавил, погрузившись в свои мысли. Тогда я рискнула осторожно поинтересоваться:

— А что ваше величество намерены сделать с наложницей Юн?

— А что с ней делать? Ясно же, что они с этим братом Се во время встреч не о священных текстах толковали. И она молчала. Из уважения к заслугам её родителей пожалую ей право на самоубийство, большего она не заслуживает.

Я вздохнула. Да… Недонесение по здешним законам равно соучастию, так что даже если девушка не допустила ничего предосудительного, это уже не имеет значения. Признаться, когда я только услышала слова свидетеля, первой моей мыслью была мысль о насилии. Несчастную девчонку решили использовать как приманку и ею же расплатиться, не спрашивая её согласия. Сказался мой собственный травматичный опыт, должно быть — я знаю, как себя чувствует женщина, пережившая насилие, пусть даже толком его и не помню. Но сейчас воображение нарисовало мне картину прямо противоположную: любовь, насильственное разлучение, встреча… Да даже если с её стороны любви и не было, могла она дорожить другом детских лет? Вот и промолчала, рискуя собой. А расплата за добросердечие — смерть.

Слёзы хлынули потоком, мне ничего не пришлось играть. Да я и не сумела бы, притворство никогда не было моей сильной стороной. Но буйство гормонов, сделав меня слезливой и чувствительной, в который раз дало о себе знать.

— Соньши? — встревожился Тайрен. — Что случилось?

— Ничего, — всхлипнула я. Евнух Цза Чуали, как и положено, стоявший слева от сиденья, с каменным лицом смотрел в сторону.

— Тогда почему плачешь? — вид у Тайрена стал беспомощным. — Соньши…

— Я… Мне её жаль, — призналась я. — Ваше величество, может, не обязательно самоубийство? Может быть, хотя бы монастырь, а?

На лице Тайрена отразилась сложная гамма чувств — его явно раздирали возмущение от нанесённого ему оскорбления и желание хоть как-нибудь меня утешить, усугублённое осознанием, что беременную женщину нельзя огорчать, особенно если она носит твоего ребёнка. В конце концов он тяжело вздохнул.

— Ладно, пусть будет монастырь, добрая ты моя душа. Но самый дальний! Только не плачь. Пожалуйста.

— Я постараюсь, — хлюпая носом, пообещала я и полезла в рукав за носовым платком.

Когда я со своими дамами выходила из императорского кабинета, за дверью уже ждали судебный министр и глава Цензората. Ясно было, что никаких проволочек с арестами и следствием не будет.

Великий державный наблюдатель Ма и министр Чжэн не подвели — дело о заговоре против меня раскрутили стремительно. Видно было, что Тайрен отчасти даже рад: зараза вылезла сама собой, можно было расправиться с влиятельными, но несимпатичными ему придворными, имея на то железобетонное основание. Под шумок также были отстранены и сосланы ещё кой-какие непричастные, но императору неугодные. Супругу Мянь понизили до наложницы, и она ещё легко отделалась. Гаремную администрацию тоже проредили, и я опять столкнулась с проблемой нехватки кадров. Двор залихорадило, но никто ничего толком предпринять не успел, даже если и изыскал бы такую возможность — на всё про всё ушла едва пара недель.

— Что ж, — подытожил Тайрен на исходе второй недели, просматривая уже готовые материалы дела. — Осталось только вынести приговор. Они твои.

— В смысле?

— В смысле — раз они покушались на тебя, то тебе я и дарую право их наказать. Можешь приговорить их к чему хочешь.

Я невольно поёжилась. Что-то мне никак не хотелось проявлять фантазию в данном вопросе. А ведь кажется Тайрен искренне желает сделать мне приятное.

— Будет достаточно, если их накажут по закону. И… настолько мягко, насколько закон это позволяет. Я не настаиваю на помиловании, но…

— Я понял, — Тайрен усмехнулся. Я ждала, что он опять скажет "добрая моя девочка", но он только спросил:

— Семьи государству или в ссылку?

— В ссылку! — решительно сказала я и подумала, что он, возможно, всё же решил проявить милосердие. Но по какой-то причине дал возможность сделать это мне.

Хотя чего я ёжусь? Мне однажды уже довелось приговорить человека. И совесть меня за это не мучает совершенно, временами я вообще забываю о том, что сделала. Правда, я не подписывала приговор собственноручно, я только выразила желание. Шэн Мию я на Новый год в числе прочих подарков тихо отписала пятьсот дворов из числа принадлежащих лично мне и пожалованных ещё предыдущим императором. Как он сам расплачивался с исполнителями, не знаю и знать не хочу. Главное, чтобы эта история не всплыла, но тут я уповала на то, что никому распространяться о ней не выгодно. С волками жить — по-волчьи выть, я ни на кого не нападаю, а если кто-то вынуждает меня защищаться, то, как здесь любят говорить, не вините меня за последствия!

Впрочем, у поспешности следствия и вынесения приговора была и ещё одна причина — Тайрен явно спешил успеть до начала нашего "жертвенного" тура. В столице до нашего возвращения оставался рулить всё тот же пресловутый гун Вэнь — не потому, что Тайрен ему доверял, а потому что, собственно, больше было некому. Правда, не один, компанию в этом деле ему должны были составить остальные два Верховника и все три императорских Наставника, все носители первого ранга. И всё же дядя императора — между прочим, вполне официально именовавшийся Имперский Дядя — оставался среди них главным.

Как тут не вспомнить о баране во рту у тигра? Оставалось надеяться, что за четыре-пять месяцев нашего отсутствия неугомонный гун ничего натворить не успеет. Хотя, может, это моя паранойя заставляет меня считать, что он не угомонился? Как ни старались следователи и палачи, но никаких доказательств его участия в последнем деле так и не нашли. Вероятно, их действительно не было.

В гареме же будет заправлять Кадж. Тайрен исполнил обещание и наградил её, предварительно спросив, что она желает получить. Кадж попросила загородный дворец, как у меня, каковой и был ей дарован. Что ж, если человеку тоже хочется отдохнуть от душной атмосферы Внутреннего дворца, то не мне её осуждать. Сама я, кстати, подумывала перебраться в свой дворец Успокоения Души на лето. Или хотя бы на вторую половину, как раз после родов, чтобы никто не отвлекал от малыша.

Но это было дело будущего, а пока я дала прощальную аудиенцию для нашего курятника, надавала ЦУ Кадж и прочим, занимающим должности, попрощалась с детьми, которых решено было с собой не брать. Всё-таки мне было немного тревожно оставлять их надолго, и я замучила нянек, по десять раз повторяя одно и то же. Никто не смел напомнить мне, что они не глухие и провалами в памяти не страдают, пока не вмешалась всё та же Талантливая супруга:

— Старшая сестра может не беспокоиться, эта недостойная присмотрит, чтобы всё было в порядке, — вежливая по форме фраза была сказана таким преувеличенно-терпеливым тоном, что я наконец устыдилась и заткнулась.

Императорский поезд со всеми полагающимися церемониями, с рассыпаемыми перед ним по улицам благовониями, с ликующими толпами по сторонам, выехал точно в назначенный срок. Я морщилась, представляя, какие это деньги, но сторонники роскоши на этот раз победили, и Тайрен согласился, что ему надо в конце концов показать, что и он настоящий император, не хуже своего отца. И всё же приветственные крики толпы звучали искренне — нового правителя, в отличие от меня, столица любила, ещё не забыв, кто снял страшную осаду и отвёл беду от горожан. Что не могло не радовать.