Полёт феникса

12

Тайрен вернулся в месяце начала зимы, в земном календаре соответствующем второй половине ноября. Вернулся с победой. Гонец с известием о триумфальном возвращении императора прискакал задолго до того, как войско показалось у Таюня, так что у меня и двора было достаточно времени, чтобы подготовиться к встрече.

К этому времени можно было сказать, что дела в империи более-менее пришли в порядок. Снабжение населения было налажено, механизм отработан, волнения улеглись. Спала и волна доносов на воровство и злоупотребления, что позволило Цензорату перевести дух. У меня к тому времени уже был составлен целый список имён, начиная с главнокомандующего Жэнь Гуэля и кончая отличившимися державными наблюдателями, о которых надо было доложить императору для получения ими заслуженной награды. И, зная Тайрена, можно было не сомневаться, что никто из них не уйдёт обиженным.

Последним аккордом обрушившихся на империю погодных неурядиц стало случившееся-таки наводнение, известие о котором пришлось аккурат на день рождения Лиутар. К счастью, меры предосторожности сделали своё дело — когда реки и каналы начали выходить из берегов, это стало неприятностью, но не бедствием. Плотины и дамбы выстояли, и вода, высоко постояв несколько дней, постепенно схлынула. Переселять никого не пришлось, лишь жители нескольких селений, стоявших в низинах, временно перебрались либо к соседям, либо в палаточные лагеря, чтобы уже через неделю-другую вернуться в свои дома. Погибших были единицы, материальный ущерб, по сравнению со всем остальным, оказался незначительным.

Решилось и дело с мятежом. Как раз, когда я с советниками обсуждала, нужно ли что-то делать в связи с наводнением или местные власти справятся сами, в комнату для совещаний вбежал дежурный евнух:

— Ваше величество, срочное известие из округа Сачжэну!

Я взяла с поклоном протянутый мне футляр, раскрыла его и вынула короткое донесение. Евнух, пятясь, вышел, остальные участники совещания почтительно ждали, пока я прочту.

— Господа, хорошие новости, — сказала я. — Мятежник Чжи Аулар схвачен людьми начальника округа Шо Луая. Его уже везут в столицу.

— Это воистину прекрасные новости, — торжественно кивнул гун Вэнь, и все заулыбались. — Небо вернуло свою благосклонность нашей великой империи.

Я задумчиво посмотрела на него. Великий защитник вызывал во мне сложные чувства. С одной стороны, я не перестала опасаться его возможных амбиций. Но с другой — чем дальше, тем больше я чувствовала к нему симпатию. Он был одним из самых деятельных и здравомыслящих сановников, и его поддержка действительно очень много значила для меня. Чем дальше, тем труднее мне становилось считать его врагом.

Может, он и в самом деле оставил свои планы пропихнуть на трон сына? Ведь если раньше между молодым господином Руэ и вожделенным высочайшим титулом стоял лишь Тайрен, то теперь численность в этой очереди увеличилась до трёх. А со временем может стать и ещё больше. Я вполне могу родить ещё, да и вряд ли Тайрен всю жизнь будет довольствоваться мной одной… м-да. Думать об этом не хотелось, но посмотрим правде в лицо — я не молодею. Конечно, в тридцать с небольшим рановато записывать себя в старухи, но однажды я уже не смогу конкурировать с девчонками пятнадцати-восемнадцати лет, что прибывают в гарем ежегодно. Рано или поздно у Ючжитара появятся братики и сестрички от других матерей.

Что ж, будем решать проблемы по мере их поступления. И с возможными конкурентками в сердце и на ложе супруга, и с возможной неблагонадёжностью гуна Вэня.

Мятежник Чжи был благополучно привезён в столицу и брошен в тюрьму — дожидаться решения своей участи императором, хотя понятно было, что никакого иного приговора, кроме казни, тут быть не может. Небо проявляет себя, отдавая победу достойному, и раз мятеж окончился поражением, значит, все претензии бунтовщика на Небесный мандат были безосновательны. Иногда я пыталась представить, что должен думать рядовой обыватель обо всём происходящем. С одной стороны — все стихийные и прочие бедствия, по мысли местных, кара Неба за грехи своему недобродетельному Сыну. С другой стороны — кризис преодолён, другой претендент на звание Сына Неба проиграл. Значит, Небо наказало — да и простило?

В день, когда победоносный император должен был вступить в свою столицу, ко мне с утра раз за разом прибегали гонцы с известием, сколько лаев пути ему ещё осталось до ворот. Я благосклонно кивала, пока служанки помогали мне облачаться в роскошное, хотя и мрачноватое чёрное платье с вышитыми золотом фениксами и с воротником из золотой парчи, столь жёстким, что он стоял торчком без каркаса. Чиновники двора, должно быть, уже выстроились перед городскими воротами, чтобы, как и подобает, на коленях встретить своего повелителя, но роль императрицы в этот день была достаточно скромна. Согласно этикету, я даже не могла выйти на крыльцо дворца Согласия Неба и Земли, чтобы увидеть супруга, входящего во дворец через центральные ворота Императорским путём. Императрица ждёт императора во Внутреннем дворце и будет далеко не первой, кто его встречает.

Хорошо, хоть на торжественном пиршестве мы будем сидеть рядом. И, надеюсь, у нас и до того будет хотя бы часок, чтобы я могла рассказать Тайрену, как я по нему скучала, и какое облегчение чувствую от того, что он наконец приехал, и я снова могу заниматься только своими делами: хозяйством дворца, гаремом и благотворительностью.

Но сперва Тайрен должен поздороваться со своими министрами, после чего с приближёнными и охраной торжественно проехать по улицам, везя трофеи. Сама же армия в город не входила, оставаясь в лагере за его стенами. Мы уже успели обменяться письмами по этому поводу: я писала, как это неправильно, и что войско, покидая столицу и возвращаясь в неё, должно получить свою минуту славы. И Тайрен со мной согласился, но решил отложить торжественный проход солдат по центральным улицам на следующий день, чтобы не ломать сложившуюся традицию встречи. "Мы и так уже допустили достаточно вольностей", — писал он в последнем письме, и у меня теплело на сердце от этого "мы". Дав горожанам возможность полюбоваться на себя, император примет доклады о положении дел в империи, и лишь потом, лишь потом навестит дворец Полдень. Что он пойдёт в Полдень, а не в свой дворец Великого Превосходства, я не сомневалась.

"Ты не представляешь, как я хочу тебя увидеть, — писал он мне. — Ты мне снишься почти каждую ночь. Да, это было необходимо, и поход — отличное лекарство от дворцовой духоты, но если бы я знал, что наша новая разлука будет так тяжела, я мог бы на него и не решиться".

— Ваше величество, — вбежавшая Жэнь Ани торопливо поклонилась, — его величество уже миновал Полуденные ворота дворца.

— Что ж, — я взглянула в зеркало. — Скоро мы будем готовы.

— Ваше величество необыкновенно красивы сегодня. От близости его величества вы расцветаете подобно жасмину весной. Ваша слуга уверена, что вы без труда затмите и Талантливую, и Добродетельную супругу.

— Кстати, они ещё не прибыли?

— Нет, ваше величество, должно быть, стараются навести красоту. У них это занимает гораздо больше времени, а результат далеко не столь превосходен, как у вашего величества.

Я невольно усмехнулась. Что ж, весь двор живёт по закону "не польстивши не подъедешь". Но, правду сказать, есть и у меня свои достоинства — к примеру, кожа как белый нефрит, которой требуется намного меньше пудры, как большинству местных женщин. Хотя модную тут белоснежную кожу предпочитают сравнивать с овечьим жиром. А ещё — белые ровные зубы, как семена тыквы. Раньше я, при всём своём гренадёрском росте, могла похвалиться гибкостью ивы, но теперь, после трёх родов, мой стан уже не так тонок, как прежде, хоть и толстухой я отнюдь не стала. А главное — Тайрен любит меня и такую.

Впрочем, теперь у меня есть сильный конкурент. И это — отнюдь не одна из супруг или наложниц. Раздавшийся из дальних комнат пронзительный детский визг напомнил мне, что хотя Тайрен безусловно прибежит в Полдень как только сможет, но вот кого он захочет обнять первым — меня или Ючжитара — ещё вопрос.

— Что там, Туи? — спросила я. Служанка, поклонившись, помчалась выяснять, чем недовольно моё чадо, а я снова повернулась к даме, которую явно распирали ещё какие-то впечатления помимо моей несравненной красы.

— Там привезли пленных! — глаза барышни Жэнь возбуждённо поблёскивали. — Их уже отправили в тюрьму Бокового дворца. Страшные, лохматые, кривоногие — одно слово, степные варвары! Говорят, его величество пленил брата великого степного вождя!

— Правильно говорят, — кивнула я. Тайрен писал об этом. Гун Вэнь оказался совершенно прав — засуха изрядно проредила поголовье степных лошадей, так что степняки не могли упустить возможность захватить несколько табунов, которых гнали через их земли, пусть и под охраной целого войска. Однако у Тайрена и его стратегов, уже имевших опыт столкновения со степными племенами, было время и возможность разработать тактику, принёсшую императорской армии успех. В числе прочей добычи победителей действительно оказался младший брат вождя кубров, верховодившего сейчас в западных степях. Молодой командир слишком увлёкся боем и оторвался от основных сил, попав в окружение. Завтра его, как и прочих захваченных военачальников, отведут в Лучезарную гробницу, чтобы похвастаться своим достижением перед духами и заставить степняков поклониться императорским предкам. Я подозревала, что обычай хранит в себе отголосок более кровожадного ритуала, когда высокопоставленных пленных попросту приносили предкам в жертву. Но сейчас времена уже не те, так что степняки ещё имеют шансы вернуться домой живыми и невредимыми, если удастся договориться с их каганом.

Что стало с рядовыми пленниками, которых, по словам Тайрена, было больше тысячи, я предпочла не спрашивать, а сам он этот вопрос в своём письме деликатно обошёл.

Вернулась Туи, принёсшая известие, что принцы просто не поделили игрушку. В результате её, следуя моим инструкциям, отобрали у обоих, но если Шэйрен уже успокоился и занялся другими играми, то Ючжитар продолжает скандалить. Я вздохнула и велела ничего не предпринимать до моего прихода. А то с нянь станется закормить его сладостями и испортить ребёнку аппетит. Не говоря уж о том, что старшему будет обидно.

Увы, у всех, приставленных присматривать за Ючжитаром, был один недостаток — у них не укладывалось в голове, как это можно просто оставить недовольного принца в покое, позволив ему самому пережить огорчение. По их мысли, вокруг драконьей крови надо было плясать, угождать во всём и не в коем случае не допускать ничего, что могло бы царственное дитя хоть чуть-чуть расстроить. Если девочке ещё более-менее прививали дисциплину, да и насчёт Шэйрена мне удалось втолковать необходимость не баловать его слишком уж сильно, то Ючжитар, как будущий император, был особой почти священной. Матушки моего мира, растящие детей-"снежинок", обзавидовались бы такой заботе. Сколько я ни твердила, что даже император не может получить всего и надо приучать принцев с этим смиряться, всё как об стенку горох. И добро бы это делалось из страха перед будущим монархом, но нет, в них говорила искренняя любовь и забота. И я знала, что за моей спиной няньки осуждают меня за жестокость и бесчувственность к собственному ребёнку.

Однако наведаться в детскую я не успела. Похоже, Тайрен тоже торопился отделаться от всех остальных ради того, чтобы встретиться с семьёй, но известие, что его величество покинул Внешний дворец и движется сюда, принесли, едва только мне на голову водрузили парик. Я поднялась, служанки торопливо разобрали мой шлейф, евнухи распахнули двери, и я со свитой прошествовала на террасу дворца, куда уже торопливо подтягивались Талантливая и Добродетельная супруги. Весь прочий гарем, выстроившись согласно рангам, уже торчал на террасе, возбуждённо перешёптываясь.

Встреча проходила в полном согласии с этикетом. Тайрен прибыл в паланкине, из которого вышел перед самыми дворцовыми ступенями, и быстро, хоть и не теряя достоинства, начал подниматься. Стоявшие на лестнице через ступеньку евнухи кланялись при его приближении, а я прокляла про себя обычаи, свидетелей и тяжёлый шлейф, не дающие мне просто сбежать ему навстречу и по-простецки повиснуть у мужа на шее. Но вместо этого я, как и положено, преклонила колени и позволила ему меня поднять, после чего приветствовала мужа подобающими дежурными фразами. Правда, Тайрен несколько снизил торжественность момента, залихватски мне подмигнув. Потом кивнул в ответ на приветственные поклоны и поздравления с победой и возвращением от старших жён, после чего мы, наконец, рука к руке — но ни в коему случае не держась! — вошли внутрь моих покоев. И только там у императора наконец кончилось терпение следовать ритуалу, и он решительно отослал всех сопровождающих.

— Как там Ючжитар? — спросил он, когда мы оторвались друг от друга. — Ты писала, что он сильно вырос?

— Да, ты его, наверное, и не узнаешь.

— Что бы я да не узнал собственного сына? Пошли, я хочу его видеть.

Ючжитар всё ещё был окружён толпой сочувствующих, но при виде его величества няньки брызнули в стороны. Тайрен в два шага преодолел расстояние от двери до центра немаленькой комнаты, подхватил сына на руки и подкинул высоко к потолку. Тот снова взвизгнул, на этот раз с несомненным восторгом. У меня ёкнуло сердце, но я героически промолчала, продолжая улыбаться.

Вот была у Ючжитара такая черта — он совершенно не боялся людей, даже совсем незнакомых. В отличие от Лиутар, успевшей изрядно забыть меня за время долгой разлуки, мой младшенький, не видевший отца большую часть года, не только не возражал, что его схватили на руки, но и когда отец попытался поставить его на пол, тут же ухватился за него, давая понять, что хочет обратно:

— Вых!

— Это значит "вверх", — перевела я.

— Неужели он ещё не заговорил? — спросил Тайрен.

— Только несколькими словами. Но это не страшно, мальчики обычно учатся говорить позже, чем девочки. Подождём ещё полгодика.

Тайрен нахмурился, но кивнул. Снова подхватил Ючжитара, и тот немедленно потянулся к блестящей камушками заколке, удерживающей пучок на макушке императора.

— Я привёл с собой множество коней из Львиной страны, — сообщил ему Тайрен. — Когда ты вырастешь, я подарю тебе чистокровного жеребца. Он будет резвым и горячим, и вы станете отличными друзьями.

— Пусть сперва среди людей друзей заведёт, — проворчала я. — Его так балуют, что я боюсь — он возомнит себя центром вселенной.

— Ничего, у нас ещё будет время воспитать в нём чувство долга. Тебе нравится папин камушек? Папа и камней привёз, и обязательно даст тебе поиграть.

— Как бы он эти камешки не проглотил.

— Ты становишься настоящей ворчуньей, — рассмеялся Тайрен. — Если и проглотит разок, ничего страшного. Правда, малыш?

Я оглянулась и увидела стоящего в дверях Шэйрена. Мальчик сосредоточенно покусывал губу, глядя на императора, качавшего на руках его младшего брата. Я ободряюще улыбнулась ему, и старший сын, решившись, вошёл в комнату. Подошёл к Тайрену и по всему правилам поклонился с комичной серьёзностью:

— Приветствую ваше величество!

Я мысленно похвалила его воспитателей.

— Здравствуй, младший брат, — так же серьёзно сказал Тайрен. — Вставай. Как живёшь, учишься чему-нибудь?

— Ну… — Шэйрен снова глянул на меня. — Мне подарили меч! Как настоящий.

— Это хорошо.

— И вчера мне читали книжку. Там один царь проиграл в битве, но вымолил себе жизнь, а потом спал на соломе и пил желчь, чтобы не забыть о мести. И через несколько лет собрал армию и победил! Советник его врага говорил, что не надо ему верить, но его господин не послушался, а другие сановники советника оклеветали. Господин послал советнику меч для совершения самоубийства, и тот сказал: "Вырвите мои глаза и повесьте над воротами столицы, чтобы я видел, как мститель войдёт в неё и сравняет с землёй!"

Я вздохнула. Что поделаешь, на этой и подобной ей историях воспитывается не одно поколение местных детей, было бы странно, если бы я вздумала ограждать от них своих чад. Да и что пенять на зеркало, русские сказки, если подумать, не менее людоедские.

— Когда царь победил, он тоже хотел пощадить врага, но его советники сказали ему, что враг тоже может отомстить. И тогда царь отрубил врагу голову! — завершил пересказ Шэйрен. — А… можно и мне коня?

— Можно, — щедро сказал Тайрен. — Хорошо учись, и я подарю тебе коня не хуже, чем Ючжитару.

— Что нужно сказать? — напомнила я.

— А… Благодарю ваше величество!

— Пока ещё не за что, — усмехнулся Тайрен. Аккуратно поставил сына на пол, и Ючжитар принялся раскачиваться как на тарзанке, держась за отцовские руки и поджимая ножки. Да, подумала я, провести время наедине с мужем у меня явно не выйдет.

— Кстати, как поживает Лиутар? — спросил Тайрен.

— Она молодец. Учится вышивать и зубрит "Древние гимны".

— Это хорошо, — кивнул Тайрен и улыбнулся Ючжитару, который отпустил его руки и принялся бегать вокруг.

Через некоторое время мы, оставив детей играть, чинно вышли к ожидающей нас свите. Настало время торжественного пира.

Пир был как пир — придворные праздники достаточно однообразны. Еда и вино, тосты и славословия, восхваление непревзойдённого императора-победителя, музыка и танцы. Помимо выступления профессиональных танцовщиц, наложницы гарема по своему почину решили тоже подготовить выступление. Я не стала возражать — они так старались и так надеялись угодить его величеству и, быть может, заслужить его благосклонность… Что ж, может, кому-то и улыбнётся счастье, думала я, не всё же мне лежать собакой на сене. И всё равно мне с некоторым трудом удалось сохранить непринуждённую улыбку, когда Тайрен сказал:

— А вот это солирующая девушка хороша. Как её зовут?

— И Суинь.

— Прелестна и грациозна. Пожалуй, я бы сказал, что она талантлива.

— Эта девушка тренировалась днями напролёт, чтобы доставить удовольствие вашему величеству, — тут же поддакнула Добродетельная супруга. — Семьи И, из которой она происходит, уже не одно поколение служит трону. Думаю, её рвение заслуживает награды.

— Супруга Чжан права, — согласилась я. — Старание и талант заслуживают поощрения.

Держать хорошую мину, так до конца. Интересно, собирается ли Чжан Анян исполнить свою угрозу и наябедничать Тайрену на якобы покушение со стороны Кадж? А, пусть делает что хочет. Я императорского гнева точно не боялась, да и Талантливую супругу смогу защитить.

— Что ж, жалую ей сотню золотых таэлей, тюк мехов из числа военной добычи и шкатулку благовония "ста смешений", — кивнул Тайрен. Потом вдруг наклонился ко мне и, словно бы что-то вспомнив, заговорщицки понизил голос: — А кстати, что это за угрозы расправы, которым ты подвергла министра Лао? Якобы ты обещала заморить его голодом?

— А, — я невольно рассмеялась. — Уже нажаловался?

— А как же. Такое самоуправство…

Фыркая, я рассказала, как было дело. Как я и думала, Тайрена эта история только повеселила.

— Что ж, будет знать, как тебе перечить, — подытожил он. — Кстати, знаешь, кто за тебя вступился?

— Кто?

— Гун Вэнь. По его словам, государство пережило эти беды только благодаря тебе. И не поступи ты так, как поступила, не хватило бы провизии даже на устройство этого праздника.

— Это да, — вздохнула я. Для того, чтобы организовать сегодняшнее угощение, пришлось залезть в неприкосновенный запас — не сказать, чтобы смертельно, но чувствительно. Однако не встретить супруга так, как должно, у меня духу не хватило, и никто из придворных не возразил ни словом. Тем не менее я уже подумывала, чтобы урезать дворцовые пайки на будущее — о чём тут же и сказала.

— Что, всё так плохо? — спросил Тайрен.

— Всё очень плохо. Боюсь, ещё одного неурожайного года мы и правда не переживём. Ты знаешь, что нам очень помогла Южная империя? В благодарность они хотят лошадей из числа добытых тобой.

— Южная империя? — Тайрен помрачнел. — Вот уж кому я не хотел бы быть обязанным.

— Я тоже, но мы не в том положении, чтобы привередничать. Решать, конечно, тебе, Тайрен, но я бы их просьбу выполнила. Благородный муж десяти ничтожным уступит. Два десятка голов нас не разорят.

— Всего лишь? Тогда конечно. Пусть не ждут, что я забуду былые обиды, но такой малостью мы и правда можем пожертвовать.

От нижних столов раздались аплодисменты — забытая нами танцовщица как раз закончила выступление.

Позже Тайрен ещё много рассказывал мне о своём походе. Конечно, об основных вехах я уже знала из писем, но всего не опишешь, да и не хотел Тайрен пугать меня и писать о трудностях. Теперь же можно было и рассказать.

Оказалось, что самым трудным были даже не стычки со степняками, а переход по высушенной солнцем степи. Жажда едва не погубила всё войско — много воды с собой не увезёшь, а реки обмелели и колодцы пересохли, там же, где вода осталась, она во многих случаях зацвела и загнила, так что в армии начались болезни. Подлинным спасением стал проводник из местных племён, согласившийся служить императору. По его совету армия, спасаясь от жажды, свернула… в пустыню.

— Там колодцы остались полными, как ни странно. Ты знаешь, что такое пустынные колодцы? Вообрази: песок, море песка, а посреди него стоит купол в жэн или два высотой. Входишь внутрь и спускаешься в подземный зал. В центре пола круглая дыра, а под ней — целый бассейн пресной воды! Какая бы жара ни стояла снаружи, колодец всегда был полон. Хватало всем, и людям, и скотине. Да, мы мучались от солнца, но если знать тропу от колодца к колодцу, пройти можно без особого труда.

Я невольно вспомнила свои блуждания по пустыне, а потом поездку в караване чжаэнов. Тогда я не видела ничего подобного, но караван и ехал по пескам после того, как я к нему присоединилась, всего несколько дней. Хорошо, что Тайрен, видимо, успел подзабыть сочинённую мной легенду, что я приехала с запада через оазисы. Иначе удивился бы, как я ухитрилась миновать этакое чудо.

Войско шло всё дальше, мимо изрезанных трещинами скал и холмов, словно слепленных из рассохшейся на солнце глины, серых, жёлтых и красновато-коричневых, иногда полосатых, как орнамент на древнем кувшине; мимо скальных образований, напоминающих стены и башни крепостей. На южном горизонте вставала горная цепь, даже издали светившая снеговыми шапками. Однажды армию застигла песчаная буря, и ещё сутки после неё из песка выкапывали трупы людей, лошадей и вьючных животных, не сумевших быстро найти или соорудить себе укрытие. В общем, в первой половине похода армия несла потери не от врагов, а исключительно по вине природы.

Рассказал Тайрен и об оазисе, которого они в конце концов достигли, что на реке, каким-то чудом пробивающейся сквозь пески. На него произвела впечатление граница с пустыней, когда вот они, песчаные барханы, и тут же начинается зелень, трава и деревья. Оживлённый городок за высокой стеной сначала запаниковал при приближении имперцев, но быстро разобрался, что к чему, и паника сменилась ликованием. Обнаглевшие и оголодавшие кочевники рушили почтенным купцам всю торговлю, и в этих условиях крупный оптовый покупатель, обещавший к тому же дать грабителям по лапам, действительно оказался даром Небес. Кое-кто из купцов поотчаяннее напросился с армией в Северную империю, и теперь готовился расторговаться на специально отведённых для чужестранца рынках.

— Но эта пустыня… — Тайрен качал головой. — Никогда её не забуду. Днём плавишься от жары, а ночью дрожишь от холода. Даже и не думал, что такое возможно. В этом оазисе жители ходят, замотавшись в чёрные шерстяные покрывала с головы до ног, и мужчины, и женщины. Мне и смотреть на них было жарко. Хотя шелка из наших империй у них есть!

— Толстая ткань не пропускает жару к телу, — блеснула познаниями я. — Если воздух вокруг теплее, чем само тело, то так ходить легче.

— Да? А я, когда был в доспехах, думал, испекусь. Хорошо, хоть на обратном пути пошли дожди, и можно было свернуть севернее.

— Навстречу кочевникам.

— Да, к ним. В конце концов, мы и собирались преподать им урок.

Ход сражения я уже знала из писем, так что тут Тайрен мало что мог сказать нового. Понимая, что битвы не избежать, он, вызнав приблизительное местоположение ставки Великого кагана, смело двинулся в ту сторону. Армия шла плотным строем, не реагируя на мелкие укусы летучих отрядов противника и на явные попытки спровоцировать имперцев на распыление сил в бесплодной погоне за нападающими. К этому времени у Тайрена прибавилось союзников — далеко не все степные племена были довольны правлением захвативших почти всю степь кубров. Да, пополнение было небольшим и состояло в основном из единичных перебежчиков, но благодаря им император получил более точную информацию о противнике. Наконец Великий каган выступил навстречу со всей своей армией, и настал долгожданный день генерального сражения. Имперская армия встала в глухую оборону, стараясь связать конные отряды противника боем. Увы, сказывался недостаток конницы, а пешие воины не могли гоняться за стремительными всадниками, и потому оставалось лишь в решающий момент растягивать фланги, ловя увлёкшихся степняков в окружение. Небо определённо было на стороне империи: поднявшийся резкий ветер, к вечеру перешедший в настоящую бурю, затруднил бой всем, но, главное — свёл на нет преимущество степняков в лучниках. Совсем уничтожить армию противника не удалось, сам Великий каган со своим окружением вырвался и ушёл, отдельные отряды врагов потом добивали уже в темноте, и только богам известно, скольким из них удалось скрыться. Но в любом случае, ясно было, что возобновить набеги степной союз сможет не скоро.

Армии Тайрена, впрочем, тоже изрядно досталось. Официальная пропаганда трубила о великой победе, но наедине со мной Тайрен признался, что ещё одного такого боя имперцы бы точно не пережили.

— Главное, что ты здесь, — сказала я. — И что вы победили.

— Да, — согласился он. — А следующий поход будет на юг.