Полёт феникса

19

— Ваше величество…

С некоторым трудом разлепив глаза, я увидела личико наклонившейся надо мной комнатной девушки. Моим первым чувством была досада. Ну вот, в кои-то веки удалось хорошо заснуть, и вот, пожалуйста — будят.

— Что?..

— Ваше величество, к вам пришли… — служанка тоже имела сонный вид. Приподнявшись, я увидела, что из-за её спины виновато выглядывает дежурный евнух.

— Ваше величество, к вам верховный командующий армии Сверхъестественной стратегической искусности Гюэ.

Гюэ Кей? Я нахмурилась, и сон развеялся окончательно. Вот уж Кей бы точно не стал беспокоить меня по пустякам. Раз ломится ко мне посреди ночи — значит что-то случилось. Что-то, что не может ждать до утра.

— Халат, — коротко приказала я, поднимаясь.

Гюэ Кей, ждавший в соседней комнате, был полностью одет и выглядел так, словно вообще не ложился — хотя на водяных часах был час Тигра, и за затянутыми бумагой окнами только-только начинало светать. До дня летнего солнцестояния оставалось чуть больше местного месяца.

— Подданный желает здоровья и долголетия вашему величеству, — поклонился Кей.

— Что случилось? — не тратя времени на приветствия, спросила я.

— Ваше величество, я получил сообщение с голубиной почтой. Ваш муж, его величество император Тайрен, погиб в бою рядом с городом Варду.

— Как — погиб? — тупо переспросила я после паузы.

— Погиб. Был убит, — внятно, как умственно отсталой, объяснил Кей.

Я смотрела на него, пытаясь уложить сказанное в голове. Как погиб? Что значит — был убит? Да только вчера от него пришло очередное письмо! И в этом письме он был жив и весел, хвастался победами, и, кажется, на момент написания, известия от Кадж до него ещё не дошли. В предыдущем послании я шутливо упрекнула его, что он на своём юге совсем позабыл про наш север, и он ответил — в стихах! — что хотя всё помнит, войну не прервёт. И вот теперь приходит его лучший друг и совершенно буднично сообщает, что моего мужа больше нет.

Я знала, что люди на войне умирают. Я боялась за Тайрена, я молилась, насколько такой неверующий человек, как я, вообще способен молиться. И оказалась совершенно не готова. Успехи военных действий и регулярность сообщения убаюкали меня, мне начало казаться, что муж просто в командировке. А если с ним — императором! — что-то и случится, это не может случиться просто так. Казалось — Небо опрокинется и земля перевернётся! Но всё осталось по-прежнему, не гремит гром, не дрожит пол под ногами, мирно горят фонари, за стенами спит дворец, а вокруг него — город, всё как всегда, а мне говорят, что Тайрена нет. И не будет.

Это же Кей не всерьёз, правда? Не может же всё быть… так?

— Как погиб? — растеряно повторила я. — Почему?

Ребёнок забултыхался внутри меня, я попыталась сделать шаг к сиденью, но колени почему-то подогнулись. Кей мгновенно оказался возле меня и помог мне опуститься на длинный диван.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Как он погиб? — настойчиво спросила я. Как будто это имело какое-то значение. Но мне казалось, что, узнав всё точно, я пойму… пойму, как такое вообще могло случиться.

— Подробности мне неизвестны.

— Но тогда, может…

— Нет, — жёстко отрезал Кей. — Человек, мне написавший, видел его смерть своими глазами. Но голуби не носят длинных писем. Дождитесь доклада главнокомандующего Жэня, тогда мы будем знать всё.

Я кивнула, борясь с желанием потребовать показать мне эту записку. Я отлично понимала умом, что Кей не стал бы мне врать или шутить на такую тему, но сознание упорно отказывалось верить в потерю. Так, наверное, человек, которому одним ударом отрубили руку или ногу, в первый момент ничего не чувствует.

И что же мне теперь делать? Как теперь жить?

— Но я ведь… Он ведь… — голос неожиданно дрогнул и сорвался. Глаза жгло, я подняла руки к лицу и увидела, что они дрожат. Что-то разрывалось внутри меня, образовывая огромную чёрную дыру, и этот разрыв причинял нестерпимую боль. Такую сильную, что хотелось закричать, оттолкнуть эту реальность, нырнуть в блаженное неверие. Или хотя бы заснуть, или просто потерять сознание. Что угодно, лишь бы не помнить, не понимать…

— Ваше величество, — откуда-то издалека позвал Кей. Я не ответила, и он, опустившись передо мной на колени, настойчиво повторил: — Ваше величество! Я понимаю ваши чувства. И у нас ещё будет время оплакать потерю. Но сейчас есть срочное дело, которое кроме нас никто не сделает.

Да что ты понимаешь, хотелось крикнуть мне. Ты-то спокоен, как удав, ты вообще хоть что-нибудь чувствуешь?! Желание забиться куда-нибудь в тёмный уголок и заскулить вступило в бой с возможностью хоть на что-нибудь отвлечься. Я заставила себя отнять руки от лица и посмотреть на него.

— Какое дело? — голос не сразу, но послушался.

— Ваше величество, вам нужно позаботиться о будущем вашего сына. Теперь, когда вы стали вдовой, оно зависит только от вас.

Ну да, молотом грохнуло в голове. Я вдова. Господи! Я — вдовствующая императрица.

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить.

— О чём поговорить?

Кей вздохнул, видимо, дивясь моей тупости.

— О регентстве, разумеется.

Снова этот зал, снова ряды согнутых спин за прозрачным занавесом из бусин, что отделяет моё кресло от них. Когда-то мне уже довелось принять всю тяжесть власти над едва не пошедшей в разнос империей. Но теперь я понимала, что то была всего лишь репетиция. Судьба словно бы устроила мне экзамен, проверяя на прочность: сломаюсь ли я под такой тяжестью или окажусь способной её вынести?

Я выдержала паузу, оглядывая собравшихся. Те ждали, на сей раз не пытаясь сразу же начать меня отговаривать от ведения совета. Хороший знак. По сторонам от меня стояли несколько гвардейских верховных командующих. Командующий гвардии Нетупящихся мечей — примерно половина его подчинённых отправились на войну вместе с императором и одним из заместителей, но вторая половина осталась здесь, охранять императорскую семью. Командующий Левой и Правой гвардией — к этому у меня доверия было меньше всего, потому как его подчинённые были слишком тесно связаны с аристократией: служба в его подразделениях считалась сравнительно престижной, и потому, если уж все эти ваны, гуны и хоу всё же отправляли своих сыновей служить, то старались запихнуть отпрысков именно сюда. Но было бы странно не позвать его, когда приглашены все остальные. Командующий Доблестной гвардией и командующий Привратной гвардией — на них были ворота и стены всего дворцового комплекса; командующий Водительствующей армиями гвардии — его подчинённые охраняли городские ворота. Подчинённые командующего гвардией Счастливой птицы сейчас готовились пресечь городские беспорядки, как бы ни был мал шанс их возникновения. Вместе с солдатами тех отрядов, что составляли городской гарнизон и пышно именовались армиями.

И Гюэ Кей. Дальше всех, скромнее всех. Словно он и не ровня всем этим воякам, и в каком-то смысле так оно и было. Его армия никогда не принимала участия в открытых боях. Её задача состояла в ином.

— Сановники, — голос прозвучал хрипло, и мне пришлось откашляться, чтобы он обрёл необходимую звучность. — Сановники, сегодня ночью гонец привёз нам…

Я запнулась на мгновение. Какое слово подобрать — печальную? Нет, оно звучало слишком слабо, а никакого другого на ум не приходило.

— Привёз нам весть. Его величество император Тайрен покинул этот мир.

Потрясённая тишина была мне ответом. Потом раздался какой-то стук — это евнух Цза Чуали, главный распорядитель двора, выронил бунчук — метёлку из конского волоса, бывшую знаком его должности.

— Его величество… — выдохнул господин Цза, падая на колени. И — разрыдался, горько всхлипывая и ничуть не смущаясь множеством направленных на него взглядов.

Это словно послужило сигналом: общее оцепенение разбилось, сановники, следуя его примеру, падали ниц, касаясь лбами пола. Вместе с ними преклонили колени и главнокомандующие, только я продолжала сидеть, возвышаясь над морем общей скорби. "Его величество, его величество…", — нёсся над рядами дрожащий шелест, и когда они начали медленно выпрямляться, по-прежнему держа головы опущенными, я с удивлением увидела, что выражение скорби вовсе не было одной лишь данью приличиям. На многих лицах блестели слёзы, иные всхлипывали, не скрываясь. Ладно, Цза Чуали, он был с Тайреном ещё с Восточного дворца, а может, и с самого детства. Но остальные-то? Неужели императора так сильно любили?

В памяти всплыли похороны Иочжуна. Тогда тоже были и слёзы, и рыдания, однако я цинично сочла, что собравшиеся просто следуют ритуалу. Но то, что происходило сейчас, точно не было срежиссированным представлением! Вернее, было, но плач в намеченный нами с Кеем сценарий не входил, став импровизацией массовки.

Пауза слегка затягивалась, и я кинула взгляд на Кея. Тот едва заметно кивнул и выступил вперёд. Спустился по паре ступенек в зал, развернулся ко мне лицом и преклонил колено:

— Ваше величество! Наша скорбь безмерна. Но у подданного есть что сказать.

— Говори, — разрешила я.

— Докладываю, ваше величество. Его величество, отправляясь на войну, оставил этому слуге свою последнюю волю. Недостойный, будучи покорным ей, принёс завещание Сына Неба для всеобщего оглашения!

Из его рукава появился свиток жёлтого шёлка. Снова стало очень тихо.

— Читай! — я протянула руку, и служанка помогла мне встать и спуститься с возвышения. Ах, Тайрен, Тайрен… Ты был так уверен в своей неуязвимости, что не озаботился никакими приготовлениями к тому дню, когда тебя может не стать. Но я уверена, ты простил бы нам этот подлог.

— Слушаюсь! — Кей выпрямился, чуть отступил, чтобы стоять лицом и к сановникам, и ко мне, и поднял свиток. Я опустилась на колени, что до остальных, то они были на коленях и так.

— Завещание Великого императора! "Поднебесная огромна, а земля тяжела — руками не объять, и взглядом не окинуть. С тех пор, как получили мы императорский престол, мы трудились, не щадя сил, рано вставая и поздно ложась, дабы процветала наша Империя, и народ наш ни в чём не знал нужды. Много было у нас преданных помощников и верных советников, заслуживших нашу благодарность, но сердце наше принадлежало нашей супруге императрице Фэй, что служила нам, не думая о себе и, к радости нашей и счастью народному, принесла нам сына. Наследный принц Ючжитар может занять место императора и должен строго повиноваться законам империи, блюсти добродетель и похоронить нас как подобает. Императрица Фэй становится вдовствующей императрицей и вместе с наследным принцем до его совершеннолетия должна будет посещать аудиенции и решать государственные и военные вопросы, перенимая наши обязанности в качестве Небесной Владычицы. Быть по сему!"

— Подданные принимают указ! — хором провозгласили военачальники.

— Воля его величества будет почтительно исполнена, — я по всем правилам взмахнула рукавами и поклонилась, сложив руки перед собой, настолько низко, насколько позволял живот. Затем, опершись на руку служанки, поднялась, и Кей с поклоном передал свиток мне. Я приняла его обеими руками и повернулась к безмолвствующим сановникам. Секунда, другая — и их головы снова склонились передо мной, не все разом, но не осталось никого, кто посмел бы остаться стоять прямо.

— Подданные принимают указ!

Я выдохнула, на мгновение прикрыв глаза. За спиной раздалось звяканье доспехов — это поднимались командующие.

— Ваше величество, каковы будут ваши приказания?

— Начать приготовления к церемонии траура и похорон. К тому времени, как тело его величества доставят в столицу, всё должно быть готово. Но государство не может ждать! — я повысила голос, обводя взглядом выпрямившихся и насторожённо глядящих на меня людей. — Одним из последних пожеланий почившего императора было принятие нового Кодекса законов по заветам его отца, императора Дай-цзана. Работа уже завершена, Кодекс переписан и размножен. Сегодня каждому из вас будет прислано по экземпляру. Через два дня я жду вас всех на аудиенции, где вы сможете высказать свои замечания и предложения. А сейчас все могут идти.

Снаружи раздался звон колокола. Басовитый рёв поплыл над Таюнем, возвещая, что отныне у Северной империи появился новый император.

Кодекс был принят быстро и почти единогласно. Должно быть, сановники, обнаружив, что ни уравнения в правах, ни прочих ужасов там нет, испытали такое облегчение, что всё остальное возражений уже не вызвало. Я снова вспомнила анекдот про покраску стен Кремля в синий цвет, и подумала, что распускающие слухи невольно сослужили мне хорошую службу.

— Ваше величество уверены, что можете начать заниматься делами безотлагательно? — тихо просил меня Кей после памятного оглашения.

— Да, — кивнула я. — Это помогает отвлечься. К тому же у нас действительно есть дела, которые надо решить до похорон.

Тело Тайрена везли в Таюнь с юга, и пусть торопились, как могли, но похоронную процессию не пустишь вскачь. Когда она доберётся до Великого канала, тогда дело пойдёт быстрее, но в любом случае раньше середины лета её не ждали. Тогда я со всем двором облачусь в белый холст, и жизнь во дворце и столице остановится по меньшей мере на шесть месяцев, но пока внешне всё оставалось по-прежнему. Этот обычай- пока тело не привезено, делать вид, будто смерти и не было — удивлял меня, но, учитывая, как серьёзно здесь относятся к трауру и его нарушениям, был на руку.

Война на юге встала. Главнокомандующий Жэнь, оставшись сам себе хозяином, сосредоточился на глухой обороне. Я уже отправила ему приказ выиграть ещё хотя бы одно сражение, прежде чем принимать предложение о переговорах, но сумеет ли он его выполнить, было вилами на воде писано. В любом случае, стало ясно, что той блестящей компании, которую планировал и уже начал осуществлять Тайрен, не получится. Хорошо хоть удалось вернуть потерянное, да, быть может, удастся сохранить ещё кусок территории у перевала. Город Варду, рядом с которым роковая стрела оборвала жизнь императора, взять так и не удалось, а если бы и удалось, то точно бы не удержали.

Беспроигрышная стратегия — бить по вождю.

Гарем оглашался плачем день и ночь — жёны и наложницы готовились к постригу. Впрочем, после слёз сановников, свидетелем которых я стала, вполне допускаю, что и многие женщины оплакивали императора вполне искренне. В разгар коллективной истерики приехала Кадж с младенцем и кормилицей. Самообладание не изменило ей и сейчас, и я обрадовалась — постоянные завывания, сопровождавшиеся к тому же заметным падением дисциплины, изрядно действовали на нервы, а тут хоть один здравомыслящий человек будет рядом. Но Кадж изумила меня, подав прошение об уходе в монастырь вместе со всеми. Наличие ребёнка, пусть даже и девочки, вполне позволяло этой участи избежать, но на предложение остаться Талантливая супруга лишь покачала головой и повторила, что хочет уйти.

— Что ж, дело твоё, — сказала я. — Но тогда хотя бы выбери имя для дочери.

Кадж подумала и назвала малышку Читар — Чистое Небо.

От своих обязанностей Талантливая супруга, впрочем, не отлынивала, в отличие от той же Чжан Анян, которая, казалось, была полностью деморализована и просто затворилась в своём дворце Изначальной чистоты. Включившись в работу, Кадж принялась разруливать гаремные проблемы, на которые у меня не хватало ни сил, ни времени. Казалось бы, теперь, когда все находились в одинаковом положении и вскоре вообще должны были отречься от всего мирского, делить в нашем курятнике было уже нечего. Но нет — все склоки и ссоры повылезали наружу из-под драгоценных ковров, словно все, имевшие какие-либо счёты, торопились воспользоваться последней возможностью их свести. Следовало признать, что я не слишком преуспела в деле воспитания своих подчинённых, и теперь скандалы, порой доходящие до драк, неприятно разнообразили всеобщее уныние. Мысль, что скоро всё это кончится и большая часть Внутреннего дворца опустеет, приносила настоящее облегчение.

Сама я тоже готовилась к переезду. Вдовствующая императрица не может жить во дворце Полдень, его когда-нибудь займёт жена Ючжитара, а меня ждал Западный дворец. Занятно, но за десяток лет жизни в этом мире я успела пропутешествовать по всему Внутреннему дворцу. Восточный, дворец Лотоса, дворец Объединения Добродетелей, Полдень — и вот теперь конечная остановка, с которой я уже точно никуда не двинусь.

Ждущая только смерти — так тут называют вдов. Ждать смерти я не собиралась, но порой казалось — всё и впрямь потеряло смысл. Если Тайрен уже никогда не вернётся, если никто больше не обнимет меня, не прошепчет на ухо, какая я замечательная, и что бы он без меня делал, не поиграет с нашим сыном, не… Мир казался выцветшим, словно я смотрела на него через пыльное стекло. Ничто больше не трогало так, как раньше, и если бы не дети, я бы, наверно, плюнула на всё. Может быть, даже последовала примеру Кадж.

Тяжелее всего было по ночам. День можно было заполнить работой под завязку; чтобы там не думали местные идеалисты, а государственные дела сами не делаются. Но когда становилось тихо и темно, и я оставалась наедине со своими мыслями, к горлу поступала тоска. Я бы и ночью нашла себе занятие, специально загоняла б себя, чтобы, подходя к своему пределу, падать и засыпать без сновидений, но ребёнку, которого я носила, не нужна истощённая мать. И я упрямо заставляла себя отдыхать, глотая успокаивающие и укрепляющие отвары, которые составляли для меня дворцовые лекари под руководством господина Ганя.

А время шло, и государство, как я сама сказала, не могло ждать. Подходил день Летнего солнцестояния, а вместе с ним и ритуал жертвоприношения на Алтаре Земли и Зерна, которое император обязан проводить каждый год. Тот факт, что императору ещё только должно было исполниться четыре года, ничего не менял. Впрочем, конечно, никто не требовал от ребёнка совершить невозможное. От него ожидалось присутствие и нужное количество поклонов. Остальное должны были сделать я и помощник, с кандидатурой которого определились мгновенно. Разумеется, это был ближайший родственник-мужчина, Руэ Чжиорг, гун Вэнь.

Хорошо, что ван Лэй всё ещё был где-то на юге, вместе с нашей армией. А то не нужно было ходить к гадалке, чтобы предсказать, что он тоже предъявит свои права на звание ближайшего родственника. Правда, за последние несколько лет побывавший в опале род Эльм так и не сумел полностью восстановить своих позиций, но в будущем мог стать проблемой.

Также я малодушно радовалась, что жертва предполагалась не кровавая. Земле жертвовали зерно и овощи нового урожая, рыбу, драгоценности и шелка. Отсрочка, впрочем, была временной — самое позднее через полгода, на жертвоприношении Небу, помимо дичи с охоты под нож пойдут бык, баран и свинья, и алтарь нужно будет окропить их кровью. И всё-таки у меня есть время морально к этому подготовиться.

Алтарь Земли не был столь же внушительным сооружением, как алтарь Неба. Он представлял собой примерно метровой высоты платформу из утрамбованной почвы, облицованной разноцветной плиткой и огороженной стеной высотой примерно в половину человеческого роста. По четырём сторонам света в стене находились каменные воротца, тоже уступавшие своим небесно-алтарным собратьям. Но сама церемония была обставлена пышностью не меньшей. Гимны и молитвы исполнял целый хор, сопровождал его целый оркестр, было ещё и танцевальное выступление, и довольно длительное. Ючжитар, сначала с интересом следивший за танцорами, что кружились, взмахивая ритуальными белыми перьями, довольно быстро заскучал.

— Матушка, а мы скоро пойдём во дворец?

— Нет, милый, не скоро. Нам ещё нужно принести жертву. Не забыл? Кланяйся, когда буду кланяться я.

Танцевальная часть наконец кончилась, я взяла сына за руку, и мы поднялись по нескольким ступенькам на алтарь. Там уже всё было готово, и господин Руэ поклонился сперва императору, потом мне. Ючжитар, кажется, слегка оробел, насторожённо поглядывая по сторонам, но послушно встал на колени вместе со мной и совершил столько поклонов, сколько было надо. Увы, серий с поклонами было несколько, а между ними нужно было ещё запалить огонь, возжечь благовония, вознести моления и выслушать затяжной концерт.

— Не вертись, — одёрнула я сына, когда хор завёл очередное славословие.

— Матушка, а скоро?..

— Ещё примерно столько же.

Ючжитар вздохнул. Отмерять время он пока ещё толком не научился. Гун Вэнь понимающе улыбнулся, глядя на нас, но тут же снова принял торжественный вид.

— Ючжитар, кланяйся!

— У меня спинка болит…

— Потерпи, у меня тоже болит. Так надо.

За оградой было пестро от человеческих лиц. Весь двор в полном составе, чиновники, гвардия, и отдельно, позади всех — дамы из гарема, что вышли на своё последнее публичное мероприятие. Две супруги первого ранга впереди — их так и не стало четверо, хотя как-то мы с Тайреном обсуждали, кого можно было бы сделать Благородной супругой. Повысить Кадж, или дождаться случая, когда нужно будет поощрить какой-нибудь дом, возвысив его дочь? Так ни до чего и не договорились, решив в конце концов, что торопиться некуда, и окончательное решение можно и отложить.

— Матушка, можно я…

— Ш-ш! Потерпи, недолго осталось.

— Ну, матушка!..

— Ти-хо!

Когда я начинала говорить таким тоном, дети испуганно затихали. Ючжитар замолчал, часто моргая, и я испытала острый приступ жалости к своему сыну, такому маленькому и хрупкому под всеми этими громоздкими неудобными одёжками. Даже я, взрослая, успела устать от парадного одеяния, а уж ребёнок… Ну какой из него император, ему бы сейчас бегать и резвиться, а потом, набегавшись, поесть и сладко поспать. Но обряд катился своим чередом, на последних поклонах Ючжитар едва слышно захныкал, но под моим требовательным взглядом выдержал всё до конца. С алтаря я снова свела его за руку, но потом попросила верховного командующего Правой и Левой гвардий взять императора на руки. Ючжитар уснул раньше, чем его донесли до дворца.

Приказав не тревожить его, если сам не проснётся, я ушла в свои — пока ещё свои — покои, и там долго сидела перед зеркалом, вглядываясь в черты своего отражения, словно видела себя впервые в жизни. Это я — императрица, правительница, возлюбленная двух императоров и мать третьего. Как же так получилось? Что за странные прихоти судьбы привели меня на вершину, которой я никогда не искала и даже не думала о такой возможности?

Я никогда не была религиозной, а и будь я верующей, была бы христианкой, и уж точно не стала бы почитать местных богов. Но сегодня я, пока все молились о ниспослании милости и хорошего урожая, поддавшись какому-то порыву, обратилась к высшим силам со своей мольбой:

"Великое Небо, и вы, местные боги — я не знаю, зачем вы вручили мне всю эту власть. Но я обещаю сделать всё, чтобы вы не разочаровались в своём выборе, вести эту страну к благополучию и вручить её моему сыну, когда придёт срок, сильной и процветающей. А от вас я прошу лишь одного — не насылайте на неё бед, что превышают человеческие силы. Со всем же остальным, если будет на то ваша воля, я справлюсь сама".