Полёт феникса

6

Сановник Рай погиб во время охоты, на которой его величество со свитой добывал жертвенное животное для жертвоприношения в честь дня зимнего солнцестояния. Старика нашли в омуте небольшой речки, на берегу которой охотники разбили лагерь. Рядом по берегу бродил осёдланный конь, на камне у кромки воды остались следы крови и волос. Решено было, что сановник хотел напоить коня, но, должно быть, у него закружилась голова, или ещё какое-нибудь недомогание почувствовал — ну, немолодой же человек — упал, ударился головой и захлебнулся. Тайрен был очень огорчён, лично принёс соболезнования родным, похороны были пышными, и могильную стелу украсила торжественная надпись, превозносившая добродетели и заслуги покойного. Я украдкой перевела дух и, пряча глаза, постаралась, как могла, утешить мужа. Совесть меня не мучила, отчего мне самой порой становилось жутковато.

Но гаремная жизнь даёт неплохую закалку и к тому же оставляет мало времени для праздных размышлений и самокопаний, особенно если ты не рядовая наложница, а Небесная Повелительница, управляющая немалым хозяйством и исполняющая кучу ритуалов. Фениксовый убор императрицы оказался отнюдь не лёгок, и я украдкой вздыхала по тем временам, когда можно было жить хоть и в окружении служанок, но без всех этих церемонных танцев, что сопровождают каждый твой шаг. А ещё государственные бумаги, которые продолжал мне сбагривать Тайрен, а ещё собрания двора, которые я продолжала подслушивать из-за ширмы. А ещё дети.

Если Лиутар, повзрослев, превратилась в тихоню и спокойно играла в куклы с набранными ей подружками, то Шэйрен доводил нянек и служанок чуть не до истерики. Он как раз достиг того возраста, когда надо везде пролезть, всё ощупать, обнюхать, разломать и попробовать на зуб. Казалось бы, когда вокруг столько людей, чьей единственной обязанностью является присмотр за принцем, у него нет ни единого шанса что-нибудь сотворить или попасть в опасную ситуацию. Но не зря поговорка утверждает, что у семи нянек дитя без глазу, а когда драконов много, меж собой они не договорятся. Вот, казалось бы, ребёнок мирно играет резной лошадкой и можно — всего-то на минуточку! — отвлечься, глотнуть чая и обменяться новостями. А он за эту минуточку успевает опрокинуть на себя стеллаж, сорвать занавеску, спрятаться в кустах, да так основательно, что потом его час ищут по всему саду, или распахнуть клетку с дарёным попугаем. За одну зиму Шэйрен успел один раз свалиться в пруд, несколько раз упасть с садовых скал и низко нависших веток, съесть палочку туши, едва не проглотил булавку — к счастью, успели отнять, а уж порванную и испачканную одежду я и считать перестала. И с некоторым ужасом спрашивала себя, устоит ли дворец, когда их станет двое.

К счастью, чувствовала я себя хорошо. Токсикоз быстро прошёл, так же быстро прошла и налетевшая было любовь к маринованному чесноку, а потом — к парному молоку. Последняя причуда окружающих изрядно удивила — здесь молоко, не считая маленьких детей, пили только кислым. Но воля императрицы закон, особенно если это беременная императрица, и при Боковом дворце появились две коровы и несколько коз. Не знаю, куда их дели потом — отправили обратно на пастбище или пустили на мясо. В общем, из всех последствий гормональной перестройки у меня остались только повышенная чувствительность и слезливость, продержавшиеся до конца беременности. Теперь я могла расплакаться над стихом или даже над документом, описывающим бедственное положение какого-нибудь населённого пункта — а таких было немало. Сама раздражалась из-за этого, но ничего не могла с собой поделать.

К счастью, положение в стране потихоньку выправлялось. Да, податей было собрано немного, зато немалые вклады в казну делали торговцы, откупающие право расширить своё дело. Сказывалась и реформа денежной системы, а фальшивомонетчество действительно уменьшилось до такой степени, что, можно сказать, исчезло совсем. Придворные не переставали ворчать, население, судя по донесениям, тоже было не слишком довольно, игнорируя тот факт, что благодаря притоку денег государство наконец-то смогло оказать ему реальную помощь. Что поделаешь, таков жребий любого правителя: всё хорошее воспринимается как само собой разумеющееся, а всё плохое раздувается и ставится в вину, даже если является вынужденной мерой или вообще непреодолимым фактором, с которым ничего нельзя поделать.

Занятно, а ведь когда я была рядовой гражданкой, я и сама постоянно возмущалась тем, что делают власти. Но сколько на самом деле в действиях власти — любой власти — глупости, а сколько необходимости? Могут ли вообще современники оценить их — или успехи и неудачи становятся ясны лишь с течением времени?

Так или иначе, год подходил к концу, и я с нетерпением ждала весны. На весну была назначена поездка по стране — императору было необходимо принести жертвы четырём священным горам. Вообще-то их приносили раз в пять лет, но коль скоро император сменился, отсчёт начинался заново. После некоторых колебаний Тайрен всё же разрешил мне участвовать в поездке под клятвенное обещание немедленно прервать её при малейшем недомогании. Для этого мне опять пришлось прибегнуть к помощи Гань Лу, и тот, к счастью, подтвердил, что я вполне в состоянии выдержать путешествие. Возможности вырваться на несколько месяцев из дворца я ждала как манны небесной.

Конечно, у меня оставалась загородная резиденция, но дворец Успокоения Души всё ещё стоял в забросе. Я надеялась, что в следующем году положение выправится достаточно, чтобы можно было найти средства на его ремонт. Хотя бы мои собственные. Сейчас же они все уходили на благотворительность. Титул Матери Народа обязывал — и я по возможности старалась поддерживать сирых и убогих, обретя в этом деле союзников из числа священников и монахов. До сих пор я, будучи неверующей, к духовной братии относилась с некоторым подозрением. Однако многие из них оказались на удивление приятными людьми — куда приятнее, чем придворные. И пусть служители богов не стеснялись намекать, а то и прямо просить пожертвований, но они же подсказывали мне, где помощь может быть действительно необходима. Так, верховный священнослужитель храма Эт-Лайля подал мне идею посетить столичную больницу для бедных. Я приказала провести для меня экскурсию, пришла в ужас, выделила деньги на ремонт здания и вместе с Гань Лу взялась за написание больничного устава. Увы, необходимость содержать помещения в чистоте, регулярно мыть руки и не класть людей с открытыми ранами в одну постель с больными какой-нибудь заразой местным эскулапам, а особенно их ещё более невежественным помощникам приходилось растолковывать в приказном порядке.

А ведь это столица. Что же тогда творится в провинции? Так что во время поездки я намеривалась совместить приятное с полезным и осмотреть благотворительные учреждения в других городах. Пусть не в моих силах исправить ситуацию везде и всюду, нет ни денег, ни опыта, и против меня вековые предрассудки — но надо же с чего-то начинать.

— Ваше величество, ужин подан.

— Сейчас, — я дёрнула головой, пробегая глазами список новоназначенных евнухов. Ага, родича Цу, как он и просил, определили в дворцовые дядьки. Я приложила свою печать, утверждая список, и посмотрела на стопку неразобранных прошений. Ладно, их можно передать Кадж. Уф, слава богу, всего через какую-то неделю Новый год, а за ним двор будет отдыхать и мои обязанности сузятся до присмотра за рутинными делами Внутреннего дворца. А потом — поездка, и можно будет забыть и об этом на три-четыре местных месяца, а может и дольше!

Ладно, не буду я сваливать прошения на Кадж, разберусь с ними завтра. Надо иметь совесть — на ней и так практически вся подготовка к празднику. Поскорее бы нашлась ещё одна супруга первого ранга, что ли…

Просмотренный список натолкнул меня на ещё одну мысль, и я подняла взгляд на почтительно стоящего передо мной евнуха Чуа.

— Кстати, как там поживает ваш воспитанник? Старается?

— Увы, ваше величество, — Чуа поклонился, — мальчик весьма запущен, не знает и не умеет почти ничего, что положено знать и уметь в его возрасте. Но слуга уверяет вас, ваше величество, что прикладывает все силы, чтобы это исправить.

— Надеюсь, вы к нему не слишком строги? — встревожилась я. Мне отнюдь не хотелось, чтобы младший братишка пожертвовавшей за меня жизнью Мейхи сменил палки Скрытого двора только лишь на розги дворца Полдень.

— Что вы, ваше величество. Мальчик старается, и я им доволен.

— Хорошо. Тогда приведите его ко мне — ну, скажем, завтра.

— Ваше величество хочет проверить его успехи? Умоляю избавить вашего слугу от позора — мне пока совершенно нечем похвастаться.

— Что вы, — невольно в тон ответила я. — Я просто хочу на него посмотреть. Аху, внеси в расписание на завтра.

— Да, ваше величество, — поклонилась Нюэ Аху, молоденькая наложница, исполнявшая обязанности моего секретаря. У девушки оказался великолепный почерк и отменная память, а большего от неё и не требовалось.

В соседней комнате служанки уже сервировали стол. Пищу с кухни приносили в лакированных коробах, в серебряной и фарфоровой посуде, установленной в ёмкости с горячей водой. Когда с главного блюда сняли крышку, по комнате поплыл божественный запах жареной утятины. Я едва не облизнулась, враз почувствовав, что успела проголодаться, взяла с тарелки тонкую лепёшку и скатала её в трубочку. Потом прихватила палочками кусочек мяса и окунула его в соус.

На улице уже давно стемнело, и в покоях горели многочисленные свечи и фонарики. "Опустить засовы! — раздавались над стенами и садами Внутреннего дворца крики дежурных евнухов-привратников. — Запереть замки! Осторожней с фонарями!" Они всегда кричали одно и то же, выполняя раз и навсегда заведённый ритуал, как, если верить историческим романам, кричала на европейских улицах ночная стража: "Спите спокойно, жители города такого-то!" Вполне возможно, что и в Таюне раздаются те же крики, но мне никогда не доводилось бывать в городе в будний день после захода солнца. А ведь сейчас, вдруг подумалось мне, после закрытия дворцовых ворот, во дворце, что Внутреннем, что Внешнем, не осталось ни одного настоящего мужчины, кроме императора и моего сына. Кстати, о сыне…

— Их высочеств уже уложили? — спросила я.

— Эм… — евнух Уцзин потупился. — Ваше величество…

— Что такое? Шэйрен опять не хочет засыпать?

— Нет, ваше величество, — с несчастным видом признался Уцзин. Я вспомнила, каким трагичным голосом он же сообщил мне, что моего сына только что вытащили из пруда. Не знай я к этому времени об обыкновении прислуги делать драму из любого пустяка, если этот пустяк касается императорских детей, решила бы, что Шэйрен утонул. А на деле — ну, подумаешь, промок, зима выдалась тёплая и бесснежная, его тут же укутали в меха, ребёнок и не чихнул лишний раз.

Сегодня тревога тоже оказалась ложной. Когда я поднялась в детскую, оказалось, что Шэйрен уже спит. В кровать его высочество укладываться действительно не желал, но стоило няням сдаться и оставить его в покое до моего прихода, как уставший за день мальчик прикорнул тут же, на полу. Благо толстые ковры делали лежбище достаточно мягким. Так его, сонного, раздели и уложили.

Поулыбавшись над ситуацией и чмокнув спящего сына в щёчку, я пошла к дочери. Вот Лиутар ещё не спала.

— Матушка, вы пришли пожелать мне доброй ночи?

— Конечно, милая, — я присела на край постели.

— Можно сегодня не гасить ночник?

— Можно, — кивнула я. Девочка боялась темноты, и я давным-давно разрешила ей спать со светом, но переспрашивать разрешения снова и снова у нас стало почти ритуалом.

— Матушка…

— Да?

— Скоро Новый год?

— Да, скоро Новый год. Будет большой пир, и тебе сделают много подарков.

— А можно мне быть на пиру?

— Можно, солнышко, — пора потихоньку выводить дочку в свет. Конечно, долго она не выдержит, но пусть посмотрит на танцы.

— В красном платье?

— Нет, милая, красное платье надевают невесты на свадьбу.

— А я буду невестой?

— Когда-нибудь будешь. Отец-государь подберёт тебе жениха, и ты будешь самой красивой невестой во дворце. Но это будет когда-нибудь потом.

— Почему?

— Потому что невестами становятся после пятнадцати лет.

— Почему?

— Потому что, почемучка моя. Засыпай уже. Закрой глазки, и пусть тебе приснятся хорошие сны.

Надо будет всё-таки выкроить вечер и посидеть с детьми по-настоящему, а не как сейчас, по паре минут перед сном. Почитать что-нибудь Лиутар, поиграть с Шэйреном. Вот после Нового года…

— Ваше величество, — сообщила мне наутро Жэнь Ани, ставшая главной из моих дам (её товарка Ши Гюрен была выдана своей семьёй замуж сразу после окончания войны, так что я смогла только лишь послать ей запоздавший свадебный подарок), — прошу простить недостойную, но среди прислуги и младших наложниц ходят слухи о вас…

— Да? И что обо мне говорят на этот раз? — поинтересовалась я, наблюдая, как служанки расставляют на столике завтрак.

— Что вы занимаетесь чёрным колдовством…

— Опять! — я закатила глаза. — Когда им уже надоест?

— Слуга не знает.

— Понятно, что не знаешь. Никто не знает. Не обращайте внимания, этим слухам столько же лет, сколько я живу во дворце.

— Но ведающая гостями Сюй клялась, что слышала, как евнух Цу говорил, будто вы всю ночь молились идолу и просили у него наслать мужское бессилие на его величество, обещая взамен кровь младенца…

— А? — я застыла с палочками у рта. — Зачем мне нужно бессилие его величества?!

— Говорят, — девушка придвинулась и понизила голос, — что вы уже получили, что хотели, и скоро родите императору сына. Но ваше величество не хочет, чтобы у императора были другие сыновья от других наложниц, точно как императрица Эльм. Не гневайтесь, ваше величество, так говорят.

— Чушь какая-то, — фыркнула я, приступая к еде. Как будто наличие ребёнка, который ещё даже не родился и вообще может оказаться девочкой, что-то мне гарантирует. Но… как показывает практика, глупость слухов для многих ещё не повод им не верить.

— Так говоришь, евнух Цу и ведающая Сюй? Ну-ка, позови их обоих сюда.

Евнух Цу, разумеется, истово поклялся, что ничего подобного никогда не говорил и в мыслях не держал. Что до Сюй Куифен, то с ней было сложнее. Уткнувшись лицом в пол и всхлипывая, она бормотала, что не смеет врать моему величеству, что да, она участвовала в разговоре, где обсуждался этот слух, но только для того, чтобы его опровергнуть! И она никогда не утверждала, будто Цу сказал ей это сам, она просто слышала, будто он кому-то что-то такое говорил…

Оставалось только махнуть рукой и для порядка оштрафовать её, чтобы не повторяла всякую ерунду. Сегодня был насыщенный день, перед Новым годом улаживались последние дела, и одних только просителей набралось больше двух десятков. С большей частью просьб я, впрочем, разделалась быстро: супруги, младшие наложницы и служащие просили позволения навестить родню или, наоборот, пригласить кого-нибудь к себе. Я неизменно разрешала. Одна из высших по одеяниям неожиданно попросила об отставке. Я разрешила при условии, что она найдёт себе подходящую преемницу, на что женщина сообщила, что уже готова представить мне кандидатку, и что та, если будет на то моя воля, начнёт выполнять свои обязанности с начала следующего года.

Предпоследним пришёл старший управитель Надзора внутреннего служения Чун Фэн.

— Слуга докладывает, ваше величество: подготовка к празднику завершена.

— Очень хорошо.

— Не скрою от государыни — это было непросто. Средств всё ещё не хватает, не хватает и людей. Слишком многие бежали, убоявшись варваров и проявив прискорбное небрежение долгу.

— Что ж, нам всем сейчас нелегко. Но ваши труды будут вознаграждены по достоинству.

— Слуга служит не ради наград! Ничтожный тревожится не о себе, а о вашем величестве. Императрице должны помогать жёны первого ранга, но сейчас вся тяжесть по управлению Внутренним дворцом ложится на плечи вашего величества и Талантливой супруги…

— Господин Чун, — со вздохом прервала я, — не дёргайте меня за уши. Что вы хотите?

— Вашему величеству будет легче, если государь возвысит ещё хотя бы одну из своих жён.

— Это решать его величеству.

— Разумеется, но… Его величество прислушивается к вашим словам. И если вы попросите…

— И у вас уже есть готовая кандидатура, я так понимаю?

— Супруга Мянь скромна, добродетельна, благожелательна и обладает прекрасными манерами. Её семья — одна из опор трона. Уверен, ваше величество не разочаруется.

— Она ваша родственница?

— Ну, что вы. Ничтожный родился в травах.

Я глянула на управителя не без уважения — простолюдин, сумевший сделать карьеру до четвёртого ранга… Впрочем, что это я — благородный человек может стать евнухом только в наказание за преступление, да и то эта мера сейчас практически отмерла.

— Я обдумаю вашу рекомендацию. Если это всё, то хорошего вам дня.

Последним пришёл евнух Чуа и, как я и приказывала, привёл маленького смуглого мальчика. Если бы не знала, что ему уже семь, больше пяти не дала бы. Я как можно более ласково расспросила, как он живёт, не нужно ли ему чего, не жалуется ли на что. Яо Фань отвечал едва слышно, глядя в пол, и явная заученность его ответов встревожила бы меня, если бы в какой-то момент он, явно в поисках поддержки, не взглянул на своего наставника, и тот ободряюще улыбнулся ему. Мальчик в ответ расцвёл в робкой, но радостной улыбке и осмелел настолько, что даже на секундочку поднял глаза на меня. Я погладила его по голове и дала ему печенье, которое Фань принял обеими руками и поклонился в пол. Я отпустила их практически совсем успокоенная, лишь решив поручить слугам ещё какое-то время понаблюдать за ними.

Потом я добросовестно затребовала у Надзора внутреннего служения сведения о супруге Мянь. До сих пор я как-то никогда о ней не думала, даже с трудом вспомнила её лицо, хотя знакома была ещё по Восточному дворцу. Но она как-то никогда не лезла вперёд, и вообще не привлекала к себе внимания. Серая мышка… С другой стороны, может, это и неплохо, проблем будет меньше. Конечно, глупо думать, что господин Чун заговорил о ней из чисто благотворительных соображений. Но за любой или почти любой женщиной в гареме кто-то стоит, так что проблема лишь не ошибиться в выборе.

Сведения мне принесли, и очень быстро — длинную, сложенную гармошкой бумагу, вложенную в папку из деревянных планок, обтянутых драгоценным шёлком с наклеенным ярлычком. Говорилось там, правда, больше о семье супруги Мянь, чем о ней самой — о ней, как я поняла, сказать-то было особо нечего. Оп-па, а она, оказывается, двоюродная сестра недоброй памяти Кольхог. Ну, впрочем, дворяне все родня друг другу, а я не придерживаюсь местного убеждения насчёт дурной травы и её корней. Тем более что родство по матери, так что принадлежат они всё-таки к разным семьям. Надо будет побеседовать с ней самой. Да и вообще понять, что она за человек. Ну и Тайрена спросить, само собой. В конце концов, не я ли сама сетовала, что без ещё одной супруги как без рук? Я вздохнула и придвинула к себе пачку счетов, нуждавшихся в проверке. Сегодня вечером планировалось небольшое собрание у меня во дворце, Ла Ю должна порадовать нас новой песней — что ни говори, а музыкант она действительно неплохой… Я усилием воли выбросила сомнения из головы и сосредоточилась на текущих делах.

И всё же, хотя в преддверии праздника не хочется думать о плохом, плохое напоминало о себе само. Слухи обо мне выползли за пределы Внутреннего дворца и в который раз покатились по столице. К стандартным обвинениям в колдовстве, оборотничестве и привороте императора добавилось ещё одно. Оказалось, что Таюнь буквально страдает от засилья неупокоенных духов. И угадайте, кто был в этом виноват? Правильно, я. Оказывается, я пачками сводила в могилы своих служанок, чтобы потом поднимать их из этих самых могил и натравливать на своих врагов, а заодно и добрых горожан. И я нахмурилась, услышав ещё одно знакомое имя — Эхуан. Императорская супруга, которую я самолично отравила, разумеется, из ревности и корысти, оставив безутешным бедного императора Иочжуна. А теперь из вредности не даю своей жертве и посмертного покоя и посылаю её обрезать людям волосы. Зачем мне такое количество волос, оставалось только гадать. Если бы всё, что мне докладывали, было правдой, я могла бы озолотиться на продаже париков.

То, что никто сам лично не видел и не испытал проделок духов на себе, никого не смущало. Все точно-точно знали, что соседского забора двоюродный плетень однажды мирно шёл по улице, как вдруг раз — и его пучка как не бывало. Или узла, если это была женщина. И теперь жертва опозорена, не говоря уж о том, что волос в руках нечистой силы или колдуна — верный способ подхватить смертельную болезнь или ещё какое-нибудь несчастье. В общем, если кто и наживал себе состояние на слухах, то это священники, которых звали изгнать зловредных духов, и продавцы всяческих охранных амулетов, уже поднявшие цены вдвое.

В общем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что слухи кем-то целенаправленно распускались. Но как я ни досадовала на них, что тут можно поделать, я представления не имела. Оставалось надеяться, что всё, как в прошлые разы, как-нибудь рассосётся само собой. Самое обидное было то, что и придворные верили сплетням. Вон, канцер Нэй, между прочим, дядюшка по матери пресловутой супруги Мянь, как говорили, заполнил свой дом монахами, специально приглашёнными из обителей Небесных гор. Не знаю, насколько эффективно они защищали его дом, однако волосы господина канцлера покамест оставались на месте.

За два дня до праздника мы с Тайреном, каждый в своём дворце, дали по праздничной аудиенции, после чего посетили Императорское Святилище Предков и Лучезарную гробницу за городом. От количества поклонов, которые пришлось положить, у меня разболелись мышцы спины и живота, как после хорошей тренировки в спортзале. Забавно, думала я, когда, вернувшись во дворец, наблюдала за игрой детей в саду, считается, что женщина, во всяком случае, знатная — создание хрупкое, к жизни мало приспособленное, даже сесть-встать без служанок не может. А с другой стороны — она должна выдерживать все эти обряды-ритуалы с поклонами и стояниями на ногах и на коленях, в тяжеленных парадных одеяниях и украшениях, тоже весящих немало. Вот и совмещай как хочешь.

Начало темнеть, с неба посыпались редкие снежинки, и я поёжилась, поправляя плащ с меховым воротником. Хотелось уйти в тепло, и я велела увести детей во дворец, хотя Шэйрен явно ещё не наигрался. Помнится, я в детстве тоже была куда менее чувствительна к холоду и с удовольствием гуляла зимой, а став взрослой, выходила только по необходимости. Прелесть зимних видов спорта и прочего времяпровождения на свежем морозном воздухе прошла мимо меня, как-то я даже Новый год в Финляндии с Гришей отказалась встретить, потому что предполагались гуляния под открытым небом.

— Матушка, а Шэйрен кусается, — пожаловалась Лиутар, отвлекая меня от мыслей о прошлом.

— Зови нянь или меня. Он ещё глупый, не понимает, что так нельзя.

— Почему глупый?

— Потому что маленький.

— Почему маленький?

— Потому что ещё не вырос.

— А почему ещё не вырос?

Сто тысяч почему, со вздохом подумала я. Нет, пожалуй, возможность переложить заботы о ребёнке на других — не так уж и плохо, что бы я там раньше себе не думала.

Празднования Нового года, он же день наступления весны, посвящённый богине плодородия Ниде, как и на Земле, начинались ближе к вечеру. Сперва следовало исполнить ещё один ритуал во дворе Дарования Победы, где император возжигал благовония для Небесного императора, прося благословения на будущий год. После этого ему должна была поклониться его семья, да только семьи той осталось раз-два и обчёлся — одна тётушка Каучжун, её муж гун Вэнь и их дети, да и те с натяжкой, ибо к роду Луй они уже не принадлежали. Принцесса, кстати, выглядела нездоровой и изрядно сдавшей со дня моей свадьбы, когда я видела её в последний раз. Она ведь старше Иочжуна, вспомнила я. Тайрен участливо спросил тётушку о самочувствии и о том, не лучше ли ей отправиться отдохнуть. Тётушка вежливо поблагодарила и выразила желание на обряд всё-таки остаться, но праздничный пир пропустить. Гун Вэнь попросил разрешения сопроводить жену домой, каковое разрешение ему, разумеется, тут же было даровано.

После обряда давалась передышка — можно было без помех подготовиться к главному пиру. Приставленные ко мне дамы весело щебетали, пока молчаливые в их присутствии служанки помогали мне надеть новое платье, окрашенное дорогущей пурпурной краской, именуемой "кровь гиббона". Ждал своего часа и заранее уложенный парик, сверкающий множеством украшений.

— Почему бы вашему величеству не воспользоваться драгоценной сурьмой, подаренной его величеством? Тогда ваши "чёрные мотыльки" станут ещё ярче.

Я хмыкнула. "Чёрными мотыльками" именовались брови, и мои своей чернотой до идеала явно не дотягивали. Впрочем, легче было сказать, что у меня до идеала дотягивало — ничего. Только в гробу я эту сурьму видела, если очень уж захочется, можно получить чёрную краску и без ядовитых компонентов.

— Её величество и так жемчужина дворца, — наставительно сказала другая дама. — Его величество никого больше не замечает. Наложницы пытаются выкрасить себе волосы в светлый цвет да сделать глаза пошире в надежде привлечь внимание государя. Но всё тщетно!

— Да, говорят, что…

Я рассеянно слушала сплетни, пока служанка расправляли многослойные рукава, а потом наносили помаду, румяна и пудру — очень умеренно, и всё тщательно проверено на наличие яда. Во дворце лишних предосторожностей не бывает. Наконец, последним штрихом мне на голову был водружён парик, я встала и прошлась, разминая слегка затёкшие от сидения почти на полу ноги, и заодно привыкая к весу и объёмам. Пусть я уже привыкла к шлейфам, парикам и прочим атрибутам власти и могущества, но всё же в обычные дни старалась одеваться попроще. За что тоже была шёпотом порицаема.

Будешь одеваться скромно — станешь недостойной титула простушкой, будет одеваться роскошно — станешь алчной охотницей за богатством. Самое смешное, что и в том, и в другом меня нередко обвиняли одни и те же люди.

В дверь проскользнула отлучавшаяся Жэнь Ани. Судя по виду, у неё были какие-то новости. Так и есть — приблизив губы к моему уху, она прошептала:

— Докладываю вашему величеству. Сегодня после обряда канцлер Нэй тайно встретился с господином Цза Чуали.

Спрашивать, откуда она это узнала, я не стала.

— О чём шла речь, известно?

— Нет, ваше величество. Но в разговоре упоминалось имя супруги Мянь.

Вот как! Я усмехнулась. Наступление по всем фронтам. Видимо, скоро следует ждать официальной просьбы Тайрену. А может, она уже поступила. Супруга Мянь, супруга Мянь… Тайрен упрям, и попытки на него нажать, как правило, приводят к прямо противоположному результату. Но мне он может и уступить, в этом господин Чун совершенно прав. Одна племянница канцлера Нэя уже имела шансы стать супругой первого ранга, да пролетела. Теперь он, видимо, решил сделать ставку на другую. Хорошо это или не очень? Как вообще ко мне относится канцлер Нэй? Просто плохо, или всё-таки умеренно плохо?

Можно затребовать справку на него в Чиновном министерстве, но там будет перечень заслуг и родственные связи. Спросить Тайрена? Или нет, лучше Гюэ Кея. С императором насчёт своих пристрастий не откровенничают, а вот всего лишь главнокомандующий Доблестной гвардией может знать куда больше.

— Ваше величество, — двери моих покоев распахнулись. — Пора идти, гости собрались.

— Что ж, — вслух сказала я. — Нас ждут праздничные пельмени. Всё остальное пока можно отложить.