Покорная для Короля Нагов (СИ)

Глава 20

В сопровождении Кормилицы и верной Тайрины Королева добралась до своей комнаты.

Служанка и старуха уложили девушку в постель. Эйрин знобило, сильно тошнило, а в голове стучало так, словно туда засунули огромные старинные дворцовые часы.

Тайрина отёрла испарину со лба своей госпожи и распахнула окно. Резко пахнуло зеленью сада и влажной свежестью.

— Дыши, детка, дыши… — Лавиния склонилась над Королевой — Мутит ещё?

— Воды, может? — повернулась служанка.

— Быстро давай за целителем! — вдруг рявкнула Кормилица басом, звучно, без привычной старческой хрипоты и сиплости — Бегом, дура конопатая!

Эйрин вдруг замычала, повернулась набок и её снова стошнило. На этот раз одной желью.

— Больно… — всхлипнула она, подтянув колени к животу.

Ей и в самом деле было очень больно. Внизу живота и пояснице образовалась пылающая яма, заполненная ежами и пляшущими беуллами. Между сомкнутых бёдер резко стало тепло, влажно и липко. Будто она лежала в сладком сиропе. Сироп пах медью и мокрым железом.

— Боги Светлые…

Лавиния откинула покрывало, а вбежавший целитель округлил глаза.

Простыни, низ ночной рубашки Эйрин и край покрывала были липко и вязко пропитаны кровью.

Он унёс свою жену на руках из этого вертепа, смрада и мерзости. Унес, проклиная себя на чем свет стоит. Моля Светлых о том, чтобы дали ему сил спасти её, а ей выжить. Призывая все кары небесные на свою голову…

Идиот! Долбанный заносчивый идиот! Нахрен теперь это всё — Корона, власть, мир, графские земли?! Зачем? Каким местом ему теперь жрать эти несметные богатства?

— Эйрин… Моя вина.

Она повернула голову. Черты милого лица обрезались, глаза блестели.

— Ничьей вины здесь нет, сир. Так вышло. И… если уж Вы так хотите кого то обвинить, вините меня. Больше никого не надо трогать. Одной этой смерти достаточно…

Девушка выпростала руку из — под покрывала и протянула мужу:

— Мир? Или нет? — Эйрин попыталась улыбнуться.

Он сжал её пальцы.

Потом приложил их к своей щеке.

Пальцы были прохладными и нежными.

— Всё ещё больно, девочка?

— Уже не так, как сначала. Целитель сделал всё, что требовалось. И Вы… Вы опять спасли мне жизнь. Не волнуйтесь. Всё хорошо… Жалко только, что ребёнка уже не будет…

Осознание этого пронзило её душу железной раскалённой стрелой. Она вспомнила, как молила Богов, чтоб " все её змеёныши сдохли". Что ж, похоже Светлые услышали эти мольбы…

Эйрин отвернулась к окну.

*****

Этот день оказался для Эсмонда слишком насыщен событиями. Даже перенасыщен.

Уже с утра явилось противное чувство тревожности, воздух и время колыхались плохо застывшим желе. Наг ненавидел эту свою способность предчувствовать и предугадывать. Это передалось ему от матери — Руминна обладала даром провидения, хотя и очень слабым. У него же, как у потомка мужского пола, дар этот совсем сошёл на нет, но и в такой степени он ему мешал.

Липкость, неопределённость… Казалось, она даже ощущалась кончиками пальцев. Ещё и эта ночь с новой наложницей…

Девка эта с самого начала показалась ему омерзительной. Король и согласился забрать — то её из — за одной особенности: сходства с женой, лживой, холодной, двурушной тварью… Милой, родной, обожаемой девочкой…

Думал, прокатит. Нет, не прокатило… Подделкой не заменить оригинал! Никогда. Это просто невозможно.

Да, внешне это была Эйрин. Тот же рост, сложение, кожа, волосы… И всё. На этом сходство заканчивалось.

У Эсфили не оказалось того, что было у Эйрин — ее наивности, сумасбродства и амбиций. Пусть детских, жестоких, глупых, но амбиций. ЕЁ амбиций. ЕЁ упрямства. ЕЁ глупости. И ЕЁ дутой гордости.

Это была не она.

И хоть тысячу тощих блондинок приволокет он в замок, никогда не заменят они ему одной — капризной и наглой… И дело вовсе не в невероятных серебристо — синих глазах.

В девчонке чувствовался стержень. Особый какой то, круто выверченный, но стержень. Желание всё сделать поперёк, по своему, по одной ей известным правилам и законам. Всё перевернуть и разрушить. В ущерб всем, даже себе. Не из чувства мести или какой — то неприязни, а просто… просто так. Просто, потому что ей так хотелось. Она жестока и недальновидна, как ребёнок.

Она дрянь. Взбалмошная, избалованная дрянь.

Но… Другой ему было не нужно. Уж так вышло…

" Холодная, жестокая, даже расчетливая. Настоящая Нагатская Королева! " — пронеслось в голове у Эсмонда.

Дверь резко распахнулась.

— Сир… — Тайрина перевела дыхание — Там…

— А ты совсем охренела, девка! — взорвался наг — Что за прыжки? В Башни захотела?!

— Королеве… плохо…

Ну нет! Больше на такое он не поведется! Неизвестно, что ещё там придумала эта милашка Лавилль, но больше нет!

— И что с ней? Замучала совесть? Или увидела страшный сон?

— Сир… — чуть не зарыдала служанка — У сиры Эйрин… выкидыш!

— ЧТО?!

Дальше он помнил плохо… Как нёсся по коридорам, в своей змеиной ипостаси, распугивая слуг… Как ворвался в комнату и Эйрин, повернув на шум голову, распахнула глаза… Никогда, никогда она ещё не видела его ТАКИМ!

Некогда уже было бороться со Зверем, который появился не в подходящее время…

— Тише. — произнёс наг, наклоняясь и подхватывая на руки жену — Спи.

Девочка обмякла в его руках под действием быстрого заговора.

Так лучше…

Уложив её в постель в их спальне, уступил место целителю.

— Вы усыпили её, сир…

— Королева ненавидит змей. — усмехнулся Эсмонд — делайте свое дело, я не буду мешать…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эсмонд положил руку на плечо девушке. Прикосновение это было лишено какого — то чувственного подтекста. Просто теплое дружеское ободряющее объятие.

— Ну же, Эйрин… Только не плачь, хорошо? Не будешь?

Она шумно перевела дыхание:

— Он был совсем маленький, сир… И ему пришлось погибнуть из — за… из — за…

Она не смогла подобрать нужное слово. Из — за их амбиций? Глупости? Жестокости? Упертости?

— Моя вина, сир. Я же говорила, что ничего хорошего из нашего брака не выйдет. Вот и не вышло…

Король лег рядом, не раздеваясь. Сгрёб жену в охапку вместе с покрывалом.

И чуть не задохнулся, когда почувствовал, КАК же он скучал по ней… Именно по ней. По мятному запаху, по нежным волосам, даже по её дешевому снобизму и дутой спеси. И как много они оба потеряли в борьбе за право на последнее слово. Да никто и ничто в мире не заменит ему эту дурочку Лавилль, маленькую и тупую, как пробка… Жестокую, как дитя. Мягкую, как котёнок.

— Всё ещё будет, детёныш мой… — прошептал Король, целуя пушистую макушку — Всё ещё будет. Я же говорил тебе, я оптимист.

— Ребёнка не будет, сир…

Он посмотрел в окно, в наступающую ночь, на Менну, набирающую силу. На стекло брызнули первые дождевые капли…

— Если ты захочешь, то у нас будут дети, Эйрин… Если…

И тут он сказал то, что НИКОГДА В ЖИЗНИ не говорил ни одной женщине:

— Если ты когда — нибудь… разрешишь мне близость. Если сможешь… потерпеть? Как ты думаешь, это возможно?

Эйрин повернулась и долго — долго смотрела мужу в глаза. Зелень в них исчезала постепенно, поддаваясь ночному мраку, уступая место янтарной сути. Корка льда таяла, расплавленная этой сутью. Таяла, грозивши вылиться наружу слезами, но вместо них явились слова. Другие. Непохожие на те, рубящие и колючие, произнесённые ранее.

— Возможно. — сказала девушка — Конечно, возможно… Эсмонд.