Покорная для Короля Нагов (СИ)

Глава 15

— Королева больна.

Тюремный целитель развел руками. Его можно было понять: опыта в лечении простуды он не имел, а если и имел, то опыт этот был очень невелик. Старик — целитель мог остановить кровотечение, зашить несложную рану, даже сделать аборт… но… Справиться с толпой вирусов, атаковавшим тело, ослабленное холодом и шоком, без нужных лекарств был не в силах.

Королеву Эйрин привезли в Башни час назад. Целитель смыл кровь с лица маленькой мягкой губкой, наложил на ранку травяную мазь из личных запасов. Попросил брата — тюремщика расположить девушку в более удобной камере, в восточном крыле.

Едва только оказавшись там, Королева Экрисса легла на дощатое ложе, завернулась в тонкое тёмное одеяло и застыла каменным изваянием. На вопросы она не отвечала. Смотрела перед собой пустым голубым взглядом.

Целитель негодовал, едва сдерживался!

" Змей перешёл все границы. Она же совсем дитя… Что он себе позволяет?! Если эта сволочь вытворяет такое с собственной женой, то где уж ожидать от него сострадания к посторонним… "

Спустя некоторое время девушке стало хуже. Её знобило, жар разрывал мышщы и суставы, плавил разум.

Эйрин была в сознании. Когда целитель вошёл к ней, Королева сидела на топчане и, всё так же завернувшись в одеяло, смотрела в стену. Глаза девушки блестели. На нежных щеках расплывались два алых пятна.

— Я принёс Вам снадобье, Королева Эйрин! — сказал целитель — Выпейте, сделайте милость! Станет легче…

Девушка посмотрела на него:

— Как Ваше имя?

— Дарн, Ваше Величество!

Целитель поклонился.

— Так вот, Дарн. — Королева смотрела твердо, несмотря на слабость — Принеси мне яду. Немедленно. И такую дозу, чтобы наверняка…

Она уперлась лбом в стену. Камень приятно обжег холодом разгоряченное лицо.

— Нет… — Дарн отпрянул — Как можно о таком думать, сира?! Это большой грех перед Богами! Выпейте отвар. Всё наладится… Я уже послал за Королём Эсмондом.

— Лучше б ты за беуллами послал, Дарн… Или за тьманниками.

Она вздохнула и закашлялась. В горле першило. Простуда уже обживалась в её теле и заявляла свои права.

Дверь камеры распахнулась.

— Эйрин!!!

Девушка отвернулась и застонала.

— Подите вон, сир! Я видеть Вас не могу… Проявите сострадание хотя бы теперь.

Эсмонд указал на дверь целителю и стражникам.

— Уговорите Её Величество выпить отвар, сир Король. Я не смог этого сделать…

Все вышли.

Наг сел рядом с женой и протянул ей тёплую глиняную чашку:

— Пей. Выпей это, пожалуйста. Выпей и поедем домой.

Эйрин расхохоталась:

— Куда? Домой? В Вашу звериную клетку? Сир, я человек, а не дикое животное. Мне не место в…

— Давай сейчас поедем, тебе надо лечь в постель. Ты больна, Эйрин.

— Я больна?! — она удивленно посмотрела на мужа — Напротив, я совершенно здорова. Это Вы больны! И, похоже, что смертельно.

Она взяла чашку из его рук. Первым желанием было разбить её о камень пола. Но Эйрин выпила всё до капли. Отвар чуть горчил и отдавал какой то сухой травой…

Эсмонд накинул на плечи жены плащ, поднял её на руки и вышел в коридор.

В повозке было тепло. Она мерно покачивалась в такт шагам лошадей.

— Это вышло случайно, Эйрин…

— Что?

— Я не хотел тебя бить…

Она попыталась высвободиться из его рук.

— Я знаю. Пустите меня.

— Тебе надо согреться.

— Только не в Ваших руках. Пустите.

Сев рядом, она оперлась плечом о стенку повозки. Мерное движение, тепло и болезнь сделали своё дело и девушка задремала.

… Твою мать… Твою гребаную мать!!! Правильно, что она называет его Зверем. Она ещё очень добра к нему, эта чудесная милая девочка. Она старалась, старалась изо всех сил… А может, и не старалась… Зачем ей?

Он отнял у неё всё — дом, семью, свободу.

Ударил её…

О Великие Боги, он не хотел бить её! Никогда бы такого он себе не позволил. Хлестнул плетью рядом, для испуга, для острастки. Девчонка отшатнулась, она была измучена и пьяна. Несла ересь, выкрикивая ему в лицо все эти обидные слова…

Кто заставлял слушать это? Кто мешал подхватить её на руки, унести наверх, в спальню, согреть, впитать жар начинающейся болезни и безумия руками, губами, всем телом без остатка?

Хотя бы попробовать объяснить и объясниться? Так нет же… Надо было опять всё испортить. В который уже раз…

Эта плеть разбила не её губы. Она рассекла их жизнь. Надвое. И продолжала по кусочку отламывать от этих двух половин секунды, минуты, часы…

Эйрин болела уже пару дней. И из этих пары дней она не хотела видеть его ни доли секунды.

Вчера вечером он поднялся к ней. Девушка лежала в постели, укрытая пушистым толстым одеялом, раскрасневшаяся и горячая.

При его появлении она повернула голову и кольнула его сердце двумя синими льдинками глаз.

— Пришли добить меня, сир? Что ж, давайте. Имеете право. То, что я совершила, можно расценивать, как супружескую неверность.

— Не неси ерунды, Эйрин. Я знаю, что ты верна мне.

— Ваши Советники, сир…

— Что мои Советники?

Он осторожно присел на край постели.

— Ну Королевский Совет…

— Что ты хочешь сказать? Я не понимаю тебя, дорогая…

Эйрин тяжело перевела дыхание:

— Мою участь теперь решит Королевский Совет, ведь так? Законы Экрисса…

— Законы Экрисса принимаю и отменяю я. И только я. И мне решать, что делать с тобой.

Она улыбнулась.

— Лучше бы Вы оставили меня в Башнях, сир… Всё равно ничего хорошего из нашего брака не выйдет.

— А может, выйдет? Я оптимист, девочка.

Он посмотрел на неё:

— Разреши мне помочь тебе.

— Что?

Он притронулся к своим губам:

— У тебя останется шрам, Эйрин… а я бы мог…

Она поняла, о чем он говорит. Яд нагов обладает огромной целительной силой. Надо лишь впустить его в кровь.

— Нет!!! Не трогайте меня! Я покончу с собой, если Вы ещё хоть раз в жизни прикоснетесь ко мне!!!

Он поднял руки:

— Вот, смотри. Я не трону тебя, понимаешь? Не хочешь, значит, ничего не будет. Я ведь просто предложил…

Девушка задавленно смотрела на его руки. Потом отвернулась.

— Может, ты что — нибудь хочешь?

" Хочу, чтоб ты провалился к тьманникам в кипящую смолу! Вместе со своим замком и зелёными глазами! "- подумала она.

Но вслух спросила совсем другое:

— Что с Бергом? Он мертв?

Зверь зарычал, чуя соперника. Зашипел, покрываясь крепкой чешуёй. Выбросил в кровь расплавленное золото ярости, повышая жар тела Короля, стал биться в висках иглами и болью. Заворочался в сердце раскаленным шаром.

— Понятия не имею. — произнёс Эсмонд, поднимаясь с постели — Меня мало волнует судьба твоего любовника, дрянь. Можно даже сказать, совсем не волнует.

Эйрин тяжело оборванно выдохнула и прикрыла глаза.

Дверь спальни хлопнула так, что на столике подскочили баночки и чашки с лекарствами. Свечи испуганно ахнули. Несколько из них погасло.

Пропасть между супругами увеличилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

*****

Болезнь Эйрин вела себя, как капризная женщина преклонного возраста.

Утром и днём она ослабляла хватку, но к вечеру набрасывалась на девушку с новой силой. Королеву лихорадило, не спасали ни припарки, ни горячие грелки, уложенные в низ постели.

Девушка точно не знала, сколько прошло времени. Иногда она путала вечер и ночь. Часы тянулись вязкой массой, они пахли сладостью и травяными настоями. В редкие моменты просветления она обнаруживала возле себя то горничную, то целителей, то Кормилицу.

Лавиния теперь почти не отходила от своей воспитанницы, прерываясь только на короткий отдых и работу по дому.

Старуха хмурила брови, вздыхала, ворчала, взбивала подушки, пробовала приносимую еду.

— Зачем, Лавиния? — удивилась Эйрин, увидев это в первый раз.

— Затем. — строго ответила Кормилица — "Любят" тебя здесь шибко! Особенно, после того, что ты вытворила.

Девушка слабо улыбнулась:

— Думаешь, отравят? Да хоть бы…

Лавиния нахмурилась, но промолчала. Поправить она не могла ничего, а просто так сотрясать воздух было не в её правилах.

К ночи Эйрин стало хуже. Намного хуже. Не как в предыдущие дни. Дыхание было горячим и учащённым. Кожа переливалась бисером испарины. Девушка дышала тихо и прерывисто.

— Сир, Её Величество…

Один из целителей не знал, как закончить фразу, памятуя лютый нрав нагатского Короля.

— Её Величество — что?

Эсмонд смотрел лекарю прямо в глаза. Потом всё понял и, грязно ругнувшись, ринулся наверх.

В спальне стояла полутьма.

За окном моросил противный мелкий дождик, Менну не было видно совсем. Ночное светило надежно укрылось за плотными облаками. По каменным стенам ползли серые тени.

Свечи, устав бороться с ночным сумраком, потрескивали и капали мягкими слезами. Два бирдовых камня в изголовье кровати попытались придти им на помощь, но тут же угасли, придавленные властной рукой Короля.

Кормилица склонилась перед ним и всхлипнула.

— Дочушка моя… Простите, Ваше Вели…

— Ладно тебе, старуха. Иди спать. Иди, говорю. Я тут сам…

Лавиния потопталась на месте, не решаясь заговорить.

— Ну, что ещё?! Иди, я сказал!

Кормилица вышла, прикрыв рот платком.

Он встал на колени перед лежащей на кровати женой.

— Эйрин, девочка… Ты слышишь меня?

Она приоткрыла глаза.

— Ты только не сопротивляйся, моя хорошая… Не надо.

Он взял её за руку. Крошечные пальцы утонули в тёмной ладони. Её рука была бледной, слабой и влажной. Эсмонд прокусил запястье девушки и тут же прижал губы к кровоточащим ранкам.

— Ты поправишься. — прошептал он, прокусив другое запястье — Теперь точно поправишься. А там… будь что будет. Возможно, ты возненавидишь меня ещё сильнее, но… зато останешься жива.

Он склонился к ней, ощущая плавящий тяжелый жар, исходящий от измученного болезнью тела. Король не почувствовал бы ничего, кроме навязчивых запахов отваров и нездоровья, но Зверь… Он раздул ноздри и сузил зрачки. Смерть, заглянувшая было в серебристо — синие глаза его радости, отступала. Яд действовал. Медленно, но действовал. Зверь подумал о том, не добавить ли… Ну, для верности? Для более точного результата? Король побоялся. Слишком она мала… Её телу столько не вместить.

" Хорошо."- кивнул Зверь — " Как знаешь…"

Эсмонд лег рядом и прижал к себе начавшее теплеть, именно теплеть, перестающее плавиться хрупкое тело Королевы Экрисса.

Пусть ненавидит. Пусть называет, как хочет — Зверем, выродком, убийцей…

Но только останется с ним. Хоть как — нибудь. Хоть на каких — нибудь условиях…

Деваться — то ей всё равно некуда…

Она выздоравливала. Дыхание становилось ровным, а тело тёплым, таким же, как и раньше.

Эсмонд поднялся, чтобы пересесть в кресло, не беспокоить жену.

— Не уходи…

Он подумал, что ослышался.

— Что, моя девочка? Что ты хочешь, Эйрин? — Король склонился к ней.

— Не уходи. Иди сюда… пожалуйста! Обними меня! Крепко… Как раньше… Я столько всего натворила… Если ты меня простишь… Если сможешь…

Он не верил своим ушам. И не поверил бы ни за что, если бы в следующий момент его шею не обхватили бы тонкие, горячие руки.

— Эйрин… Неужели ты…

Она расслабленно улыбнулась. Веки её были прикрыты, по щекам пробежали слезы.

— Возьми меня, любимый мой… Сейчас! ПОЖАЛУЙСТА…

— Эйрин…

Он провёл языком по её губам, чувствуя, как плавится сам. Девушка приоткрыла рот, впуская его. Обхватив её губы своими, приник к ней.

Так припадают к роднику в жаркий день.

Сдвинув с плеч жены сорочку, нашёл тугую круглую грудь. Прижал пальцем ставший твердым сосок. Девушка застонала, обожгла дыханием его губы.

— Люблю тебя…

Разум помутился от её слов. Как сдержаться теперь?! Как вновь всё не испортить?!

— Любишь, Эйрин?

— Да… — выдохнула она. — Только тебя… Всегда тебя! Никого другого никогда не было… Ничего…

Отшвырнув одеяло, освободив драгоценное тело от сорочки, он припал к её груди. Прижимая пальцем один и целуя другой, раздвинул коленом бедра девушки.

Оторвавшись от груди, спустился ниже, обвёл языком пупочек. Скользнул ниже и, найдя пальцем влажную горячую впадинку, погрузился в неё. Проведя ладонью по смешным белым кудряшкам, раздвинул мягкие губки, обнажая горошинку клитора. Коснулся языком бугорка.

Эйрин радостно всхлипнула.

— Любимый мой…

Стараясь не торопиться, он принялся нежно целовать влажные складочки. Чуть прикусывая и тут же вылизывая, раздвигая языком крошечную щелочку.

Его девочка стонала, как безумная, давясь сладким сиропом наслаждения.

— Мне так хорошо никогда не было, любимый! Никогда, никогда…

Погрузив палец, ощутил вдруг близкие судороги.

— Подожди, Эйрин, девочка… Ты торопишься…

Расстегнув пояс брюк, вошёл в неё горячим, почти каменным от возбуждения, членом. Почувствовав, с каким восторгом и радостью она приняла его, сжал губы, чтоб не застонать. Проведя ладони под ягодицы жены, сдавил их, почти рыча от восторга и осознания того, что желанный наконец — то, желанный той, которая много — много дней замораживала его душу, резала пластинками льда…

— Хочу тебя, только тебя, любимый мой! Муж мой перед Богами! Только ты!!!

Он двинулся в ней, всё ещё стараясь сдерживаться, не причинять боли… Которую ТАК хотелось причинить… ТУ САМУЮ сладкую, пульсирующую, живую боль… Которую сможет подарить ей только он. Позже.

Прижавшись своей грудью к её грудкам, тугим, напряжённым, ощущая острые камушки сосков своей кожей, двинулся резче.

Девушка вскрикнула, застонала, становясь горячей и влажной там, внизу.

Она обняла его шею руками, запустила в волосы тонкие пальчики.

И стонала, стонала, стонала… Иногда переходя в крик, иногда в плач…

— Я не могу больше, я не сдержусь! — выкрикнула Эйрин, прижимая свои нежные бедра к его бёдрам.

— Давай… — шепнул он ей в ушко — Вместе…

Девушка выгнулась и закричала, обжигая его своей влагой.

Он излился в неё, прикусив белую кожу на плече…

— Люблю тебя больше жизни, девочка моя… Жена моя!

Она распахнула синие глаза с чуть размытыми от яда серебристыми зрачками и произнесла, горячо и страстно, едва справляясь со сбившимся дыханием:

— Я тоже очень люблю тебя… Берг! Всегда! Только тебя… Мой Берг… Мой мотылёк…

" Ты забыл… " — хмыкнул усмирённый Зверь — " Нагатский яд смертелен в больших дозах, да… Но вот в малых… он исцеляет. А иногда… вызывает видения… Извини… "

Видения. Просто иллюзии…

“ Иллюзии… "

Он был с ней. Нет. Не он…

Другой…

Эсмонд похолодел. В тот миг его сердце перестало сильно биться от пережитых совсем недавно чувств.

Тук — тук — т-у-к…

Девушка заворочалась в постели, ища надежное тепло, которое дарило нагое горячее тело всего несколько минут назад.

Король еще немного постоял, глядя на любимую жену, словно пытаясь запомнить ее тело. Как бьется на шее жилка, как трепещут во сне длинные ресницы. Прислушался к тихому и ровному дыханию, охватывая алые губы взглядом. Не в силах отвернуться. Он снова хотел целовать их так больно и сильно, чтобы навсегда стереть чужой след, чтобы именно его поцелуй затмил поцелуй чужака, но…

Он сделал шаг по направлению к двери, еще один и еще.

Она опять звала его…

“ Нет, не его… “

Другого…

Берга…

Он ушел тихо…

Кормилица дремавшая на тюфяке неподалеку — мигом вскочила глядя на его осунувшееся и бледное лицо.

— Она умерла?

Эсмонд даже не посмотрел на нее:

— Нет. Умер я.

Он прошёл мимо их общей спальни, мимо своей комнаты.

Яд ревности пожирал его изнутри, словно огненный шар сжигал в нем все доброе, и светлое, заволакивая сердце тьмой, распространяя горечь по всему телу и тьму по венам. Поглощая радость, чувственность, нежность, оставляя рваные, глубокие кровоточащие раны, которые противно ныли и нещадно болели.

Он не помнил, как оказался в темнице.

В ней царил полумрак, перемешанный с запахом кожи. Плетки и ремни висели на крючках. Руки сжались в кулаки.

“ Такая любимая… сука! "

Его кулак столкнулся с камнем, послышался треск разрываемой кожи.

“ Такая желанная, податливая, сама позвала! “

Снова удар, на этот раз сильнее предыдущего.

" Не тебя Эсмонд, — откликнулся зверь. — Она никогда тебя не позовет! Не позовет!"

“ Не позовет! “

Удар, за ним еще и еще, до хруста костей, до онемения рук, до адской боли, чтобы не слышать, ничего не слышать. Чтобы не чувствовать… но больше всего ему хотелось убить внутреннюю боль, душевную, которая ныла и ныла, разрывая сердце на части, словно сдирала несозревший прыщ и он снова нарывал, наполняясь гноем.

Еще и еще, все ломалось под тяжелым ударом кулака, превращалось в щепки, камень крошился, оставляя гору песка, как она разрушила его спокойную жизнь, появившись в ней.

“ Сука! Тварь! Неблагодарная, вероломная стерва! Чего тебе не хватало? Я бросил весь мир к твоим ногам, весь Экрисс был в твоем подчинении, как и я. “

“ Ничего не чувствовать… “

— Забыть! — рычал Эдмонд. — Стереть в порошок, уничтожить все воспоминания! Ее запах, аромат кожи и холодные глаза! Ее белые локоны, вкус поцелуя, распустившийся и горячий бутон! Забыть, насколько она влажная и горячая, когда сама впускает внутрь! Забыть, как она стонет и как течёт… Как сладко рыдает во время оргазма…

"Забыть уже невозможно! — кричал зверь. — У тебя не получится! "

— Ты меня плохо знаешь… — говорил Эсмонд сам с собой, тяжело дыша. — Я смогу! Я справлюсь! В Конце концов я Король…