Погружение в Пламя (СИ)

Глава 8.Ошпаренная ладонь

Обшитое красным атласом кресло с высокой спинкой и резными подлокотниками. Эрик, как будто, врос в него. Это место он никому не уступит. Ни за что. Даже приближавшемуся с наглой ухмылкой эльфу. Пусть садится рядом на коврик.

— Мир хорош, но не для всех, не так ли, Эрик? — синяки и ссадины на лице Фила уже прошли, остались лишь маленькие шрамики — знаки боевого крещения. Больше всего эльф переживал, что ему сломали нос, но к счастью для него, обошлось без искривления.

— Мир для каждого бывает хорошим и не очень, всё зависит от ситуации. Вот мне сейчас очень удобно. Тревоги забыли ко мне дорогу, завтра начинается череда выходных. Я почти счастлив, Фил.

— Почти? Чего же тебе не хватает? — Фил выискивал взглядом свободный стул, но ничего подходящего на глаза не попадалось.

— Не хватает мелочи, — Эрик осмотрелся и, убедившись, что маготов рядом нет, закинул ногу на подлокотник, — но сам не понимаю какой.

— Хм. Знаешь, что, дружище, если ты намерен провести в этом замечательном кресле ещё некоторое время, то возможно, я смогу найти недостающую для счастья мелочь.

— Ты готов взяться за поиски того, о чём не знаю даже я?

— Да.

— Не имею ничего против. В этом стуле я проведу весь остаток вечера.

— Это вряд ли… — лукаво улыбнулся Фил, разворачиваясь и уходя прочь.

Зацепившись напоследок взглядом за красную ленту, собравшую в хвост длинные волосы эльфа, Эрик углубился в себя.

Так приятно ощущать мягкость дорогой мебели, если каждую ночь спишь на старом, промятом лежаке. Так непривычно чувствовать покой, находясь в хороводе праздника. О, как же много интересных занятий можно найти, когда под руками ничего нет. У каждого всегда при себе имеются воспоминания, цели и планы их достижения, мечты, фантазии. Если бы каждый знал, что в простом бездействии так много развития, если бы каждый понимал, как очищает отдых. Нет, он не пассивен. Когда ты не занят физически и умственно, тебе открываются ворота в суть вещей. Неожиданно, в ситуациях прошлого, в своём или чьём‑то поведении, в словах, ты замечаешь то, чего не видел раньше. Как будто, кто‑то подсказал: "Эй, посмотри туда. Ты что‑то пропустил". Ты смотришь, и вдруг раскрывается обман, появляются новые дороги в не решаемых вопросах.

А как интересно слушать собственное дыхание. Слушая дыхание, ты покидаешь мятежную реку мыслей и превращаешься в лесное озеро, где нет ветра, нет течения и даже жизни нет. Водная гладь не зовёт и не откликается на зов, она спокойна, она ничего не весит. И эта гладь — ты сам. То, что можно испытать, хотя бы недолгое время побыв озерной гладью, похоже на пробуждение от долгого сна — прилив сил — прилив свежей воды в реку мыслей, ты нов и свеж.

Находясь в состоянии, близком к озёрной глади, Эрик двигался по берегу реки мыслей. Он смотрел вниз и видел свою жизнь.

Восемнадцать лет. Кто‑то скажет: "Щенок". Но когда тебе восемнадцать, ты не знаешь, что значит тридцать или семьдесят. За плечами восемнадцать лет. Целая жизнь, долгая, насыщенная и в тоже время, пустая. Что в ней было? Игры, труд, драки, немного любви, потом учёба, снова драки… Всё время нужно было что‑то делать, куда‑то торопиться. Зачем он делал то, что делал? Зачем шёл туда, куда шёл? "Хотелось или требовали обстоятельства", — напрашивался ответ. Но был ли в этом подлинный смысл? И что же тогда может называться таковым, если не желания и необходимость?

Почему‑то вспомнилось лицо мамы. Она плакала. Раньше это часто случалось. Да, поводы были самые весомые, что ни день, то событие. И как только родители терпели эдакую ходячую проблему? Нет, со своим отпрыском, случись тому посетить этот мир, Эрик обошёлся бы куда строже.

Способен ли человек представить что‑то, что никогда не испытывал, например любовь? Родительскую любовь. Вот уж вряд ли. Но если в его жизни наступает период, когда он начинает смотреть в суть вещей, не довольствуясь обёрткой, тогда происходит перерождение. Удивительное состояние, когда некогда неприемлемая точка зрения становится очевидно правой.

Мама. Отец. Как они там? Когда же получится их навестить?

Лишь последний год жизни дома Эрик чувствовал себя полезным для семьи. Он снял с плеч родителей тяжёлый груз ежедневных трудов, нет, не всех, но самых истощающих. Переложил на свои плечи… и почувствовал лёгкость. В тот период у него появилась настоящая серьёзная цель, и тогда, ощущение стабильности заполнило душу. В тренировках и трудах, в извлечении силы из любого действия. И чем тяжелей он трудился, тем больше приобретал, но…

Сейчас, восседая в дорогом, удобном кресле, среди десятков лиц, знакомых и не очень, он понял нечто важное. Вся его прошлая жизнь с её мечтами, стремлениями, беготнёй, была лишь агонией. Восемнадцать лет он не знал, зачем живёт, лишь искал причину для жизни. Восемнадцать лет агонии. С рождения, до сегодняшнего дня…

Как много их вокруг — тех, кто живёт в вечной агонии. Взрослеют и стареют в агонии и с годами жалеют о минувшей агонии, жалеют об агонии так и не произошедшей. Умирают агонизируя. Огонёк жизни угасает в их глазах, а они так и не узнают, что их не было. Всё в их жизни случалось само, они не выбирали. Не жизнь, а существование от детского рассвета до старческого заката. Дождались, когда их тягучая, как смола, жизнь закончится. Так же, как ждали, когда сядет солнце, чтобы уйти с поля, забросить в сарай лопату и лечь спать.

Последний глоток агонии — драка с гоблинами. Понять чужую боль можно лишь встретившись с ней как со своей. Крян нарушил договор, но сам того не зная, многому научил. Эрик твёрдо решил не лезть больше в драку по поводу и без, особенно, если дело не касается его личных интересов. Но, коли уж, выхода нет, то идти до конца, как это сделали Ловис и Фил, переступившие через собственный страх и принципы ради своего друга.

И ведь это эльф однажды научил правильно думать — идти за мыслью так, будто не ты ей хозяин. И тогда она приведёт к ответу. Спасибо ему, хоть он и сделал это не сознательно, но если бы не он, то Эрик так и остался бы в омуте хаотичных диалогов с самим собой, агонизируя до конца лет. Спасибо маготам за разъяснения принципов расслабления — необходимой дисциплине для любого мага. Лишь в покое понимаешь цену делу, а в деле — покою. С этого и начинается осознание ценности каждого отдельного мгновения.

Постепенно возвращаясь к реальности, Эрик, как никогда раньше, осознавал блаженство безмятежности. Мягкий стул казался пределом мечтаний, а гудящие вокруг голоса, лишь сильней оттеняли состояние покоя.

Наконец, парень открыл глаза, растёр лицо руками, разгоняя застоявшуюся кровь. Гематома вокруг глаза почти рассосалась, оставив после себя чёрное пятно, но прикосновения к нему по — прежнему вызывали боль. Ссадинки от шипов кастета, пролегшие ровной дугой от ноздри, через глаз и до края брови, затянулись, но вмятины в коже вряд ли исчезнут даже с годами, к ним тоже прикасаться не хотелось. То, что глаз остался цел — великое чудо.

С момента последней и самой грандиозной встречи с гоблинами прошла неделя. За это время по городу успели расползтись слухи о разгроме банды Кряна.

А пару дней назад пришла весточка от Ловиса, в ней говорилось, что он уезжает домой, в Шакру и не знает, когда ещё сможет приехать… Эрик старался думать о расставании как можно меньше.

Не смотря на объём событий, уместившийся в дни между побоищем и сегодняшним днём, для побывавшего под градом ударов тела, этого срока как будто не было. Оно болело везде. Единственным местом, где Эрик перестал ощущать ломоту в мышцах и стон синяков — чудесный стул.

Стул дремал у стены, украшенной разноцветными гирляндами, в огромном зале, заполненном радостными лицами, столами с едой и свисающими с потолка украшениями. Множество длинных балахонов, красных, тёмно — синих и тёмно — зелёных перемещались по залу, сплачиваясь в группы, кочуя от стола к столу или же, просто застывали, увлёкшись разговором. Ученики и адепты трёх факультетов сегодня встретились не как соперники, а как друзья. Их станы покидали лучшие, после чего баланс сил на турнирах мог измениться. Но о турнирах — позже! Сейчас общий праздник, можно отдохнуть от соперничества и поделиться впечатлениями и, может быть, знаниями.

В день выпуска магов, в ордене с незапамятных времён закатывалось грандиозное празднество. В пустующей башне зажигался яркий свет, накрывались столы, украшались комнаты, и под вечер ученики и адепты получали возможность распрощаться со старшими товарищами. Ну и заодно, наесться от пуза деликатесов и просто весело провести время вне учёбы.

Торжественные речи остались позади, маги — выпускники получили мантии и посохи, и теперь, вместе со всеми остальными разгуливали по залам, общаясь со ставшими роднёй маготами и друг с другом. Столько раз они встречались в орденских турнирах как соперники, и лишь раз в два года бывали друзьями. Возможно, сегодняшний день станет днём последней встречи и каждый хочет, чтобы за спиной остались только друзья.

Группам младших учеников мантии до сих пор не раздали, поэтому они выделялись из толпы и чувствовали себя неуютно, жались друг к дружке в попытке найти спасение в общении.

Сегодня потребности в общении Эрик не испытывал, надолго хватило весёлого разговора с Ароном по поводу заварушки с гоблинами. Сюда он пришёл лишь по приказательной просьбе Бротоса. Стул подвернулся почти сразу, стоило лишь подняться на нужный ярус, и Эрик уже не упустил возможности занять чуть ли не единственное сидячее место.

Поняв, что друга не стащить с кресла, Фил пошёл обследовать башню. Эрик же, ещё какое‑то время наблюдал за курсирующими из зала в зал маготами, магами, и теми, кто помладше, пока не погрузился в размышления.

И вот теперь, очистив сознание от лишних переживаний и многое для себя прояснив, Эрик ощутил тягу к движению и ненавязчивым разговорам. Где‑то здесь мелькали очки Каспара и задница Грэтты, надо бы их разыскать. Да и Фил обещал что‑то найти, а сам пропал.

Поднимаясь с кресла, Эрик чуть не завыл от боли: либо тело затекло, либо он уже отвык от ноющих боков. Придерживаясь за подлокотники, парень принял вертикальное положение и тут же чуть не уселся назад от неожиданности. В зал вошла та, кого он уже не ожидал здесь встретить.

Зелёное платье Лании, открывавшее тонкую шею, её прическа, походка, буквально всё в ней заставило Эрика задрожать от волнения. Дремавшие чувства завозились в глубине души, сбрасывая оковы сна. Сердце вздрогнуло, застыло и… заколотилось быстрей. Сразу захотелось вытереть вспотевшие ладони о брюки. Подобно арбалетному спусковому механизму, перезарядился кадык.

Девушка появилась здесь неспроста, она кого‑то искала, внимательно водя взглядом по — над собравшимися. Томительная надежда наполнила грудь щемящей тоской.

Подойти или дождаться пока заметит? Кресло рядом, можно сесть и сделать вид, что находишься где‑то далеко. Но зачем? Лучше подойти и не мучить себя. А может она ищет кого‑то другого?

Их взгляды пересеклись. Эльфийка обворожительно улыбнулась и уверенно направилась к Эрику. На дрожащих ногах, парень пошёл навстречу.

— Привет, заблудшая душа! Уже стала забывать, как ты выглядишь, — сочувствующий взгляд пал на помятое дракой лицо.

— Эх ты, а вот я всё помнил, — приврал Эрик. — Рассказывай, как тебе в новой башне?

— Как дома, — рассмеялась девушка. — У нас спокойно, в отличие от вашей огненной обители. Да, да, Фил мне уже рассказывал. Кстати, это он предложил мне сюда заглянуть, сказал, что меня здесь дожидается старый знакомый.

— Не прогадал, стервец…

— В чём не прогадал? — с наивным взглядом спросила Лания.

— По правде говоря, я скучал на этом празднике, а Фил предложил разнообразить моё скорбное пребывание. Ему это удалось. Кстати, ты сегодня по — особенному выглядишь, у меня аж ноги подкосились при виде тебя.

— Ой, спасибо, — закатила глазки Лания, — сама не знаю, что на меня нашло.

Как специально, вслед за девушкой в зал нахлынула громогласная толпа разномастных адептов и учеников. Обсуждения в их кругу разгорелись с такой силой, что тихие компании потянулись к высокой арке выхода, на поиски помещения поспокойней.

И Эрик, и Лания, с меланхоличными ухмылками следили за шумной ватагой. Неожиданно, эльфийка подхватила юношу под локоть.

— Было бы не плохо и нам прогуляться, — Лания потянула Эрика к арке, — не люблю кричать собеседнику на ухо.

Против волнительной прогулки под ручки с возлюбленной, Эрик не мог иметь ничего против. Схожий с податливой куклой на ниточке кукловода, он потянулся за девушкой.

В соседнем зале разворачивалась основная гулянка, некоторые маготы активно общались между собой, другие — с младшими членами ордена. Вокруг двух длинных столов вращались самые голодные, их оказалось большинство. Вот что значит, круглый год питаться в орденской столовой — пища там полезная, но безвкусная. У помоста декан активно что‑то обсуждал с Крипом и Хотом. Одеяния маготов не уступали в яркости мантии Эрихто: позолоченные нити так и переливались в свете множества ярких, кружащих под потолком, шариков.

Неторопливая пара: обворожительная эльфийка в зелёном платье и простецкого вида рыжий паренёк, наискось пересекли зал. За их спинами остались суетные комнаты, а впереди закручивался широкий тёмный подъем на верхние уровни. Застыв в нерешительность, оба вглядывались в темноту башни. Возвращаться не хотелось.

— У меня не хорошее предчувствие, — Эрик вспомнил четвёртый ярус в главной башне, и живущее там создание.

— Дверей нет, запретных знаков тоже, — беспечно пожала тонкими плечами Лания, — поднимемся, посмотрим убранство. Там тихо, спокойно.

— Раз настаиваешь. Ты, кстати, быстро бегаешь?

Лания лишь скромно улыбнулась.

— Просто шум надоел. Я не привыкла к массовым гуляньям. Быстро утомляюсь.

— Не смею возражать, — галантно поклонился Эрик. — Надеюсь, наверху найдутся чудодейственные стулья.

Подъём тянулся бесконечным поворотом, маленькие щёлки бойниц мерно проползали по левую руку, обдавая, проходящих мимо, храбрецов свежестью весеннего вечера. Лания пустилась в рассказ о жизни в лесу, о знакомстве с Филом в раннем детстве, о случайной встрече с Вистой, переросшей в крепкую дружбу. О родителях, преподающих основы магии в лесной школе, о природе родного леса и о многом другом. За короткую прогулку Эрик узнал о девушке больше, чем за всё знакомство. Когда‑то это должно было произойти. Лезть в разговор с комментариями, на этот раз Эрик остерёгся, предпочитая больше слушать, лишь изредка переспрашивая или уточняя некоторые непонятные моменты из эльфийского быта.

За время подъёма, на пути парочке не встретилось ни одной двери, ни одного прохода, ведущего к центру башни. Серые, непримечательные стены монотонно текли навстречу, никак не обозначая местонахождение парочки на подъёме. Единственным ориентиром служили бойницы. Каждый раз, выглядывая в них, ребята замечали, что значительно возвысились над землёй. Очередное окошко показало оставшиеся внизу макушки деревьев, росших на территории ордена — явный признак того, что приближается вершина башни.

С улицы донёсся шум, смех нескольких голосов, смутные силуэты под кронами деревьев вынеслись из башни, разбегаясь в разные стороны. Ночной воздух разорвали две огненных вспышки, послышался громкий всплеск и шуршание земляных комков. Наверное, маги решили напоследок порезвиться во дворе, за долгое время обучения, ставшим почти родным.

Следующий виток заканчивался отвесными порожками, ведущими к чернеющему лазу в каменной крыше. Оттуда сквозило свежим ветерком.

Эрик придерживал Ланию за руку, но глядя на ловкие движения девушки, становилось понятно, что в помощи она не нуждается. Глаза парня, как магнитом тянулись под широкий девичий подол, но усилием воли, он не поддался искушению.

Преодолев порожки, Эрик осмотрелся. Бывать на такой высоте ему не доводилось. Круглая площадка, диаметром всего четыре — пять шагов, надёжно огораживала оказавшихся на ней зевак толстым каменным бортиком высотой до пояса. Квадратной формы крыша нависала над головами на значительной высоте, и не менее значительно выпирала в стороны. Держалась крыша на четырёх тонких столбиках, вделанных в борт, и одном массивном столбе, будто выросшем из самой башни. Обзору местности ни что не мешало, кроме сгустившегося мрака. Эрик подошёл к бортику и посмотрел сначала вниз, отчего свело живот, потом вдаль, туда, где причудливой змеёй извивались фонари больших улиц, факелы на крепостной стене и далёкие портовые огни, ждущие, прибытия ночных гостей.

— Красота… — Эльфийка встала рядом с Эриком, касаясь плечом его плеча.

Эрику захотелось что‑то сказать в ответ, но повернувшись к девушке, он будто онемел. Лёгкий ветерок играл в каштановых волосах, устремлённое вдаль личико, открывшиеся острые ушки, белоснежная шея, и всё это на фоне далёких огоньков в уютной темноте, окутавшей отчаянную парочку, так вовремя сбежавшую с праздника. Парень замер, не в силах вымолвить ни единого слова. Ещё никогда, так же сильно, как сейчас, он не хотел коснуться её губ, это желание, пусть всего на миг, стало одинокой, по — настоящему важной целью — юношеской мечтой. Но девушка заметила пристальный взгляд, и Эрик пришёл в себя, встряхнул головой, освобождаясь от волшебного наваждения.

— Вот смотрю на твоё лицо и раз за разом задаюсь вопросом: как же тебя так сильно побили? — Лания внимательно разглядывала синяки и следы от гоблинского кастета. — Фил мне так ничего толком и не рассказал о том дне. Может быть, ты…

— Воон там, — указал Эрик в сторону зелёного квартала, — за домами находится пустое песчаное пространство. Их было много, нас мало, я побежал вперёд, а дальше всё как будто стёрто. Уж извини, — простодушно развёл руками парень. — Зато прекрасно помню реакцию Арона, когда он увидел меня с перевязанной головой, всего в крови. Я лежал в своей комнате и мечтал поскорее уснуть, чтобы не чувствовать звона в голове, но ситуацию осложняли крики мага в гостиной. Марку и Ниггеду досталось по первое число. Когда я проснулся, Арон сидел на моей кровати и разглядывал раны на лице. Наслушался я от него нотаций в тот вечер, на годы вперёд, что, мол, в таких ситуациях, заниматься самодеятельностью и рисковать своей шкурой — глупо и недостойно мага. Нужно было сразу всё рассказать, а не прятаться. Ну, он в более грубой форме выражался… А потом он меня обрадовал, сказав, что если ещё хоть раз я подерусь, то меня отправят домой. Вот так. А если Арон сказал, то он обязательно узнает, вдруг что случись. Так что теперь, я беззащитен, как новорождённый котёнок. Если бы об этом узнал кто‑нибудь из моих недругов, то мне пришлось бы туго.

— А если на тебя нападут? Господин Арон об этом не подумал? — возмутилась девушка.

— На это он мне возразил предельно ясно: " Учись не влипать, сударь, и не гулять где не надо".

— Пусть Фил тебя теперь защищает, — улыбнулась Лания, съёживаясь на ветру, — ему слабей досталось, значит, он что‑то да умеет. Я до сих пор помню, как мы с Вистой, незадолго до отъезда сюда, проходили мимо дома Фила, и видели, как он с отцом упражнялся в драке. Но, честно говоря, я сильно удивилась, когда узнала, что наш тихоня — Фил учувствовал в массовом побоище, где даже оружие было. Обычно, если молодой эльф получает от отца или матери подобные навыки, то клянётся не применять их кому бы то ни было в ущерб, если только нет прямой угрозы жизни. Не думала, что Фил нарушит клятву…

— Он её не нарушал, — серьёзно сказал Эрик.

Девушка развернулась к парню лицом.

— Всё, всё, всё. Допрос окончен. Как‑то я не к месту с этими догадками. Но, буду честна, интерес меня душил.

— Надеюсь, хоть чуть — чуть мне удалось ослабить его хватку? — Эрик отвёл взгляд от резвящихся внизу весельчаков и вновь поразился красоте девушки, стоявшей от него всего в шаге, а может и ближе.

— Совсем чуть — чуть, — сощурила глазки Лания и вновь передёрнула плечами, в бездонных глазах отражалась небесная глубина. — Что‑то зябко здесь, не находишь?

Ему хотелось предложить вернуться, но что будет там, в башне? Продолжение праздника? Это не его праздник. В то же время, на этой уютной вершине так спокойно. Только они вдвоём, и никуда не торопятся. И даже бросающиеся огнём и водой маги совсем не мешают. Что он может снять со своего плеча и предложить ей? Тонкий жилет? Вряд ли в этом есть смысл.

Свежий воздух кружил голову.

Будто через тягучую толщу океана он протянул руку. Каких же сил потребовало это усилие! Нет, не физических. Ладонь коснулась шелковистой ткани платья, чуть выше изящного пояска. Теплота девичьего тела, несмотря на вечернюю прохладу, моментально переросла в жар. Не помня себя, не замечая растворившегося мира, Эрик прильнул к Лании всем телом. Аромат волос и душистый запах кожи ворвались в сознание, сметая на пути последние остатки разумности. Горячие губы той, кого всем сердцем любишь…

Тонкие пальцы упёрлись в его грудь, заставляя сделать шаг назад. Он так и не смог почувствовать вкуса её губ.

— Эрик… — багрянец смущения расползся по бледным щёчкам. — Зачем?

Он смотрел на неё и не мог понять, в чём дело.

— Извини, — потупился Эрик, — я поторопился.

— Поторопился? — удивилась девушка. — Не обижайся, но ты не поторопился, а просто ошибся, — Лания хотела произнести слова как можно мягче, но вышло наоборот, и она попыталась исправиться. — Извини… Эрик, ты приятный парень, с тобой интересно, и я рада, что мы знакомы и дружим, но зачем это делать? Ты же знал, что я обручена, будущий муж ждёт меня дома… Вот уж не думала…

Было заметно, что девушка старалась говорить аккуратно, но каждое слово, будто тяжёлый молот врезалось в голову Эрика. Он не знал, куда себя деть. "Вот бы прямо сейчас рухнуть на самое дно этой проклятой башни и больше не попадаться на глаза Лании!

Эльфийка продолжала что‑то говорить, но Эрик уже ничего не слышал. Как он мог забыть! Ведь Фил ещё в начале знакомства всё рассказал. Тогда, Эрик ослеп от её красоты и ума, своим возвышенным образом она покорила грубого деревенского мальчишку: переживала за него, приходила на встречи, даже сама звала. И он видел в этом симпатию с её стороны. Или только хотел видеть? Ведь он не знал, что значит дружба с девушкой: "Если проявляет знаки внимания, значит, что‑то чувствует", — думал он раньше. И вот всё сломалось. Он сам только что разрушил их хрупкий союз. Как он мог подумать, что она забудет о женихе?! Дурак! Трижды дурак! Она слишком хороша, чтобы быть с ним! Он понял это только теперь.

Хотелось рычать и плакать. Крушить стены и вырывать деревья. Умчаться вдаль. Но он не мог уйти, пока она не закончит, ведь это равносильно трусливому бегству. Он дождётся конца и только потом…

Ещё недавно казавшийся тёплым, ветер ворвался под рубаху ледяным вихрем.

— Извини, — повторил Эрик, смущённо улыбаясь, стараясь не показывать, что на самом деле он разбит, — сам не знаю, что на меня нашло. Прости ещё раз.

Странные чёрточки чуждости поселились на лице девушки, превратив его в незнакомую маску.

— Здесь холодно, — повторила Лания и направилась к спуску. — Пойду в зал.

Эрик даже ради приличия не помог ей спуститься. Всё его существо рушилось в бездну, казалось, сам мир отделился от него. Он смотрел на город, но не видел его. Что‑то умирало в груди прямо сейчас, что‑то, чего не вернуть. Умирало с криком, заставляя душу стонать, а сердце биться через раз. Кровоточащий кусок чего‑то родного отслаивался где‑то в груди. Ещё бьющийся, ещё живой, он терял силу в бессмысленных конвульсиях. Это умирала несбывшаяся мечта. Что значат, по сравнению с таким ударом, кулаки и кастеты гоблинов?

Дождавшись, пока эльфийка скроется в проёме, Эрик устало сел на холодный пол и прислонился спиной к бортику. Руки впились в волосы.

Всё что он пережил относительно Лании, весь тот мир, что создал в мыслях, всё это было иллюзией…