Подводная лодка в степях Украины

Глава 7. Затопленные маршруты

Операция «Горизонт-С». 1965–1973 годы.

С отставкой Хрущёва и приходом к власти новых фигур в военно-промышленном комплексе, ветер в коридорах власти переменился. Грандиозный, почти фантастический «Проект 741», детище сталинской эпохи и холодной войны на невидимом фронте, стал восприниматься частью высшего командования не как стратегическое преимущество, а как обуза.

Официальные доклады зазвучали в духе «нерационального использования людских и финансовых ресурсов на дублирующие системы транспортировки и связи». Неофициально же сквозило другое: раздражение от невозможности полного контроля над структурами, десятилетиями существовавшими в параллельной реальности, по своим законам, со своей иерархией и своими тайнами, неподвластными обычным армейским инспекциям.

Москва. Кабинет заместителя министра обороны по новым системам вооружения. 1967 год.

Генерал-полковник Уваров, недавно назначенный куратором «спецпроектов», листал толстую папку с грифом «Особая Важность». Его лицо выражало скепсис и усталость.

— Итак, товарищ Саламатин, — он отложил папку, — вы утверждаете, что эта… «Сеть»… все еще функционирует? После инцидентов и после сотен слухов по всем черноземным областям?

Полковник Саламатин, теперь с сединой у висков, но с тем же ледяным взглядом, стоял по стойке «смирно».

— Частично функционирует, товарищ генерал-полковник. Нами проведена глубокая ревизия и консервация наиболее уязвимых маршрутов. Активны только ключевые артерии для экстренных операций ГРУ.

— Ключевые? — Уваров хмыкнул. — А сколько этих «ключевых артерий»? Сколько действующих единиц? Сколько человек задействовано? Где точные карты? Где сметы? Где отчетность по топливу, запчастям?

— Товарищ генерал-полковник, — Саламатин говорил ровно, но в его голосе слышалось напряжение, — специфика проекта исключала создание единой, исчерпывающей документации в целях секретности. Карты фрагментированы. Командиры действуют под легендами. Лодки… не проходят по стандартному воинскому учету как корабли ВМФ или наземная техника. Они — уникальные аппараты.

— То есть, вы хотите сказать, — Уваров медленно поднялся, опершись о стол, — что мы тратим колоссальные средства — сколько? никто толком не знает! — на содержание некоей подземной флотилии призраков, о реальных масштабах и эффективности которой не может доложить даже начальник ГРУ?!

— Главная проблема, товарищ генерал-полковник, — тихо, но отчетливо произнес Саламатин, — в том, что программа стала слишком живой, чтобы её мгновенно остановить, и слишком заметной в своих проявлениях, чтобы её сохранить в абсолютной тайне. Она требует либо полной ликвидации с непредсказуемыми последствиями, либо… дальнейшего финансирования в условиях строжайшей секретности.

Уваров тяжело сел. Он понимал. Ликвидировать — значит, признать существование и рискнуть утечкой в прессу на Западе. Финансировать дальше — значит, кормить черную дыру.

Комиссии следовали одна за другой. Ни одна не смогла составить полную картину. Они видели бетонные бункеры-базы, часто замаскированные под водоочистные сооружения, слышали доклады оставшихся верными проекту офицеров, листали обрывки карт. Но целого — Сети как организма — не видел уже никто. Даже Соколов, дослужившийся до адмирала флота, но отстраненный от оперативного управления, лишь разводил руками: «Там, внизу, все могло измениться. Природа не терпит пустоты. И бетонных границ».

Внутренний протокол совещания Оперативной Группы «Сеть» (ГРУ ГШ). 1971 год. Гриф «Особой Важности».

(Фрагмент стенограммы)

Докладчик (подполковник Ермолаев):

…Таким образом, по данным на 1 мая 1971 года, статус маршрутов следующий: 35 % — действуют в режиме ограниченной готовности; 25 % — законсервированы; 40 % — статус неизвестен или предполагается утрата.

Член комиссии (генерал-майор Петренко): Неизвестен?! Как может быть неизвестен статус военного объекта?!

Ермолаев: Товарищ генерал, многие ответвления не имели постоянного мониторинга после 1965 года. Часть шахт обрушилась естественным путем. Часть… была затоплена в рамках «Горизонта-С». Данные о конкретных точках могли быть утрачены с выводом экипажей или ликвидацией локальных постов связи.

Петренко: Приведите конкретный пример! Маршрут… вот этот! (стучит пальцем по карте) «Южная ветка»?… От Краснопавловки к Азову.

Ермолаев: Маршрут «Южный луч». Полностью выведен из эксплуатации в 1968 году. Официально — затоплен после завершения строительства гидроузла «Краснопавловский». Шахты подорваны, русло перекрыто.

Петренко: Кто сообщил о завершении затопления? Кто подтвердил?

Ермолаев: Рапорт командира инженерной группы капитана 2-го ранга Смирнова. От 15.10.1968.

Петренко: А экипажи? Были ли лодки на этом маршруте перед затоплением?

Ермолаев: По журналу движения базы «Краснопавловка»… за сентябрь-октябрь 1968 года выходов на «Южный луч» не зафиксировано. Однако… (пауза) …в оперативном донесении от 05.11.68 упоминается запрос отряда «Юг-5» о несвоевременном возвращении учебной единицы К-14 с маршрута «Южный луч-тренировочный». Запрос был отклонен как «несвоевременный и не соответствующий текущему статусу маршрута».

Петренко: К-14? Что с ней?

Ермолаев: По документам… после вывода маршрута из эксплуатации, К-14 была переведена в резерв на базе «Узел-7» под Волгоградом. Но… (перелистывает бумаги) …в ведомостях базы «Узел-7» за 1969 год К-14 не значится. Нет акта списания. Нет данных об экипаже.

Петренко: Экипаж?! Состав?!

Ермолаев: Командир — старший лейтенант Гордеев, Алексей Викторович. Сын… товарища Гордеева, главного конструктора серии «К» до 1960 года. Состав — 5 человек. Все… по документам не существовали. Легенды прикрытия были аннулированы в 1966-м.

Петренко (тихо, с ледяной яростью): И как нам теперь докладывать наверх? Что мы потеряли лодку и шесть человек, включая сына ключевого конструктора, потому что… «забыли» их там, под землей, перед тем как пустить воду?!

Ермолаев (глядя в стол): Лучше… никак, товарищ генерал. Маршрут ликвидирован. Лодка списана условно. Экипаж… не существовал. Любая попытка поиска или расследования… раскроет больше, чем скроет. Риск утечки — критический.

(В протоколе запись: «Долгое молчание»).

Затопление участка "Борисоглебск — Эртиль". Апрель 1972 года.

Это была не ошибка. Это был приказ. В рамках «оптимизации» и «снижения рисков» Сети. Водохранилище «Зерновое», формально значившееся в ведомстве «Сельхозводопровода», было наполнено далеко выше проектной отметки. Официально — «для обеспечения полива в засушливый период». На самом деле — чтобы создать необратимое гидростатическое давление на систему старых, уже полуразрушенных туннелей и шахт, составлявших западный канал магистрали «Воронеж-Поволжье».

Вода хлынула в подземные полости с чудовищной силой. За несколько суток некогда сухие технические штольни, вентиляционные колодцы, аварийные выходы превратились в заполненные илом и обломками ловушки.

Там, в одном из поворотов узкого карстового канала, известного как «Извилина Гордеева» (по имени командира пропавшей К-14, чей отец проектировал этот участок), исчезла лодка К-19 «Белуга». Она шла с базы «Каменка» на плановую инспекцию законсервированных шахт перед их окончательной сдачей. Связь прервалась внезапно. Последний сигнал: «Давление растет… течь в кормовом… пытаемся…». И тишина. Состав — 6 человек. Командир — капитан-лейтенант Борис Власов, ветеран Сети. Среди экипажа — радистка Тамара Андреева (однофамилица той самой, с К-03), механик старшина 1-й статьи Игнат Сомов.

Операция по поиску не проводилась. Слишком высок риск обрушения, слишком явные следы привлекут внимание. Слишком… неудобные вопросы. В сводке для Уварова написали: «К-19 списана по износу. Экипаж расформирован». Говорили потом, будто глухие стуки, похожие на удары по металлу, слышали в скальных породах под Тулой в 1974 году. Будто местные жители жаловались на «гул из-под земли» у деревни Сторожевое. Но официальных проверок не было. Официально — лодки К-14 и К-19 не существовали. Они стали призраками затопленных маршрутов.

Обрывки из полевого дневника командира К-19 капитана-лейтенанта Бориса Власова.

(Тетрадь в коленкоровом переплете, пропитанная влагой, найдена в 1991 году в заваленном техническом помещении базы «Каменка» сборщиками металлолома. Страницы выцвели, многие слова утрачены).

«…март, 1973. База «Каменка». Гул… тише. Как будто… умирает. Нас не вызывают. Станция К-З… замолкла навсегда. Связь с югом… прервана. Скрип обшивки… чаще. Сталь устала. Как и мы…

…Решение принято. Плыть наугад. По памяти. По звездам… которых не видно. Надежда… на старые реперы. Если найду. Автономность… на 4 дня. Воздух… на 5. Если никто не ответит… не встретит…

…пойдем к поверхности. Всплывем. Где придется. Пусть видят. Пусть знают. Мы… еще живы.

…В случае провала… (неразборчиво)… пусть земля… примет нас. Она нас… и породила. И похоронит. Не страшно. Страшнее… забытье. Забвение… как у тех… в Извилине…

…Завещаю тому, кто найдет: мы не дезертиры. Мы… последние мореплаватели подземных морей. Идем… на Восток. К солнцу… которого не видим.

…Б. Власов. К-19. Последняя запись.»

К 1975 году цифры в отчетах Оперативной группы «Сеть» стали совсем мрачными: 60 % маршрутов были обозначены как «окончательно законсервированы (затоплены/разрушены)». Еще 30 % — «статус не подтвержден, доступ невозможен». Лишь 10 % — несколько ключевых магистралей под Москвой, Уралом и в районе Байкала (для стратегических баз) — поддерживались в работоспособном состоянии.

Оставшиеся лодки, редкие, как вымирающие виды, использовались лишь для узких, сверхсекретных операций, где обычные пути были невозможны: вывоз особо важных документов или образцов из закрытых НИИ в случае угрозы, тайная эвакуация людей, точечная разведка геологии под объектами вероятного противника. О них перестали говорить даже в узких кругах ГРУ. Проект 741 стал синонимом дорогостоящего анахронизма.

Экипажи рассредоточились. Кого-то, с чистой биографией и не замешанного в инцидентах, перевели в обычные части подводного флота или береговой обороны — с понижением, но с сохранением льготной выслуги.

Кто-то «исчез» — уехал в отдаленные гарнизоны под чужим именем, спился, покончил с собой.

Кто-то, самые стойкие или самые сломленные, остался жить в небольших городках и поселках среди бескрайних степей, всегда — близко к земле. Иногда — у пруда, который мог скрывать заиленный аварийный выход. Иногда — у старого, заброшенного колодца, который вел в иссохший подземный канал. Потому что под каждым из этих мест, в толще породы или в памяти, все еще проходил их маршрут. Они ходили по земле, но часть души осталась там, внизу, в вечной темноте и гуле моторов, среди затопленных тоннелей и кораблей-призраков. Они стали хранителями карт, которых больше не было, и секретов, которые никому уже не были нужны.