Глава 7 Замок за замком

Что уж там господин Лагрой сказал Аштии по поводу Вальгрева и его владельцев, так и осталось для меня тайной. Меня никуда не вызывали и ни о чём не спрашивали, что можно было воспринять с одним только облегчением. Правда, на чувство успокоения едва хватало времени и сил. После взятия Вальгрева цели назначались штабом уже не по одной, а по три-четыре, и россыпью, в разных областях графства. И почти в каждом штурме принимали участие мои ребята. Только не все скопом, а относительно маленькие их отряды. И я оказался вдруг в положении руководителя, который просто физически не способен всюду за всем присмотреть. Единственный выход — разорваться на десяток кусков.

Даже не смешно.

Теперь все, за чьи способности я так или иначе мог поручиться, получили редкий шанс. Мне требовалось всё больше командиров, способных проконтролировать ход операции, выполнение приказа и сохранение как можно большего числа бойцов хотя бы в относительной целости. Даже Седара, абсолютного новичка в армии был вынужден опробовать, и с удовольствием убедился, что он очень прилично справился с заданием. Даже мой бабальён под предводительством Энии Одей был задействован по полной.

Особенно большую роль он сыграл в штурме крепости Лах, представлявшей нечто среднее между женским монастырём и закрытой школой благородных девиц. Помимо наличия в его стенах множества знатных девчонок, он ещё отличался стратегически значимым расположением и использовался мятежниками как опорный пункт. Но и девиц ведь никто не отменял. Присутствие при штурме такого места большого числа женщин-бойцов решало разом несколько серьёзных проблем морально-нравственного и традиционалистского свойства. Само собой, бойцовские качества бывших гладиаторш тоже имели огромное значение.

Я рад был убедиться, что госпожа Одей оказалась на высоте, и подчинённые ей девушки — тоже.

По Империи прокатилась волна казней, в большинстве своём довольно изощрённых и жестоких. Ни на одной из них я не присутствовал (разве что насильно бы заставили, разве нормальный человек пошёл бы на такое зрелище добровольно?), но слышал о многих. И не мог не оценить эту акцию устрашения.

Образ императора в глазах имперцев располагался примерно там же, где можно представить себе бога, и его персону ужас, негодование и упрёки подданных цепляли лишь отчасти. Если же было на кого переложить ответственность, то и тем более. Но репутация Руштефа Лагроя, едва зародившись, поднималась теперь над ним, словно чёрные крылья ангела зла, и я начинал лучше понимать решение, принятое государем по совету Аштии. Она по-прежнему гнула спину перед Главнокомандующим, и лишь мне (ну и, может, ещё паре доверенных) было ясно, почему это делается столь непринуждённо.

Впрочем, сам Лагрой, кажется, не возражал против своей специфической, всё крепнущей репутации. Более того, он, кажется, ею наслаждался. Поглядывал по сторонам со зловещим спокойствием, в котором можно было прочесть самодовольство, было бы только желание. Кроме того, в духе внезапно дорвавшихся до власти и упивающихся ею людей он требовал оказывать себе наивысшие почести, какие только могли полагаться главнокомандующему императорской армии.

Меня пред светлые очи не допускали — чином не дорос, хотя сейчас уже по собственным ощущениям здорово поднялся. Один из приближённых Аштии вполне ясно намекнул: мне нужен свой штаб. Формировать его предстояло не только из тех людей, которые были у меня в распоряжении, но и из опытных штабистов, которыми располагала госпожа Солор.

У меня возникало ощущение, что я присутствую при рождении чуть ли не нового рода войск, и, набравшись решимости, предложил Фахру поименовать его привычно для себя: спецназ. Начальник отдела оперативного планирования, вынужденный временно возиться и со мной, обещал подумать.

В числе прочего мне был частично подчинён Сушмал Шерналь, крупный генштабист, отвечавший за все разновидности вершних и наземных ящеров, находящихся на вооружении имперской армии. А это уже был своего рода этап. Шерналь, аристократ и опытный снабженец, занимал в Генштабе положение, пожалуй, даже более высокое, чем, к примеру, Ниршав. И сейчас я напрямую мог приказывать ему, сколько и каких ящеров мне нужно, а он обязан был обеспечить. Работали на меня и другие штабные величины, но эта — самая значительная.

Я начинал ощущать себя крупной шишкой. Особенно этим мыслям приятно было предаваться на укутанной ночью полянке посреди приграничного маженвийского леса. Тысяче моих бойцов предстояло войти в «гармошку» и выйти из неё вблизи Увеша. За самыми знающими охотниками, в частности, за Альшером, было послано, вот-вот прибудут. Уже скоро должны появиться.

Перед рассветом должен будет открыться проход — и сразу отправимся. А пока можно перекусить — когда ещё представится возможность сделать это без спешки и с относительным комфортом. Поедая кашу, пахнущую дымком, я праздно огорчался, что на родине армию прошёл не в спецназе, а погранцом. Сейчас бы не ломал голову, о чём ещё можно позаботиться, что не забыть, а точно знал.

— Командир, приземлился вершний.

— Наши охотники прибыли?

— Нет, посланник императора.

— Ого! — Я отставил миску и поднялся.

Через поляну к костру шёл Абарех. В темноте он показался настолько натуральным демоном, что рука б сама дёрнулась за мечом, кабы я её не остановил. Впрочем, уже немного зная этого сподвижника императора, я рад был видеть здесь именно его. С ним легко общаться по делу, если придётся. И вообще — я ему обязан жизнью, это всегда кое-что значит. Он мне нравился.

— Прошу к костру. Перекусить с дороги?

— Охотно. — Абарех принял от моего кашевара котелок с остатками каши и уселся на обрубок брёвнышка.

— Эй, сорганизуй нам какой-нибудь напиток! И побольше дровишек в костёр.

— Слушаю, командир.

Огонь взметнулся в темноту с новой силой, потревоженный охапкой сучьев, на брошенный плащ опустился влажный кувшин с прохладным перри[1] (видимо, раздобыли в соседней деревне), и мы остались у костра одни. Разумеется, вблизи толклось достаточно солдат, если вдруг что, но разговаривать можно было без помех, спокойно. Офицер-полудемон наворачивал кашу так, что за ушами трещало. Бедолага, даже в таких чинах не может обеспечить себе регулярного ужина. Впрочем, что это я. На войне и генералы иной раз остаются голодными.

Генералам на войне тоже несладко.

— Его величество выслушал твоё предложение по части наименования новых войск, — сказал мой собеседник, ковыряясь в остатках каши, — и одобрил. Спецназ — звучно. Хоть и по-чужеродному. Но смысл передаёт.

— Ага. Ещё грушёвки глотнуть?

— Ещё чуть-чуть. От холода.

— От холода? — я в недоумении оглянулся. Ночь была душной и жаркой, да ещё костёр вносил свою лепту. Я ни в жизни не сел бы рядом с огнём, если бы на диво именно здесь не чувствовался бы ветерок, и если бы не желание оказаться ближе к свету. — Зной же.

— У меня на родине бывает куда теплее… Благодарю… Государь одобрил состав твоего штаба, возражений ни по одной кандидатуре нет. Если ты имеешь какие-нибудь дополнения или предложения, можешь сказать мне.

— Да. Есть две вещи, которые я хотел бы предложить.

— М?

— Касательно магической поддержки. Хорошо бы к каждому из моих небольших отрядов прикомандировать своего мага: решать вопросы маскировки, снимать сигнализации, анализировать защитные системы и так далее. К каждой автономной боевой единице.

— Боевой единице какого размера?

— Ну, сто человек. Сотня моих бойцов уже способна работать в отрыве от основных сил.

— Жирновато, если уж откровенно говорить.

— Я сказал бы — в идеале. А так, сколько бы ни дали — всё хорошо. И ещё: касательно пополнений. Гладиаторские резервы, как понимаю, вычищены. Прошу дать мне и моим людям право отбирать себе из других войск перспективных бойцов. В каких-то ограниченных количествах, но чтоб такая возможность была.

— А ты толковый, — с одобрением протянул Абарех. — Передам я твои предложения. Кстати, насчёт прошлого раза — не обижайся. Я все твои предложения передавал, но приказ не успел.

— Я понял. Последствий-то в любом случае не было. А свои проблемы госпожа Солор блестяще решит сама, не так ли?

Он внимательно взглянул мне в глаза, но так и осталось тайной, знает ли он, понял ли меня… Может, и знает. Может, и не знает. В любом случае он вряд ли станет создавать проблемы моей высокой покровительнице.

— Определённо. Ещё о чём-нибудь хотел поговорить?

— Да разве что об учебных лагерях. Но это, как понимаю, уже только после войны.

— Всё верно. После войны.

— Но хорошо было б, чтоб где-нибудь в документах пометили. А то забудется. Всякое бывает в неразберихе перестроения армии.

Полудемон понимающе усмехнулся.

— Распорядись, чтоб твой штаб подготовил докладную. И подавай по инстанциям. Тогда точно никто и ничего не забудет. Так, если я верно понимаю, с организационными вопросами всё? Угу. Тогда вернёмся к нынешнему заданию. Вот карта. — Абарех развернул запечатанный воском шёлковый конверт и сам оторвал печати. — Держи.

— Благодарю.

— Ты говорил, твои люди умеют читать такие карты.

— Один из них точно умеет. Я тоже кое-какие навыки по этой части ещё не забыл.

— Ладно. — Мне была вручена одна из снятых печатей вместе с шёлковой обёрткой. Я завернул печать и спрятал в поясе. — С этим всё. И у меня к тебе ещё одно дело. Если считаешь уместным обсуждать личные вопросы сейчас, то я хотел бы.

— Разумеется. — Сказать, что услышанное меня заинтересовало — ничего не сказать. Какие личные вопросы может решать со мной один из приближённых императора?

— Так уж получилось, что я вынужден именно у тебя просить в жёны одну из твоих подчинённых. Тебе, как чужаку, всё сейчас поясню. Речь идёт о девушке, служащей под твоим началом. Она — бывшая гладиаторша. Став гладиатором, девушка по закону Империи вышла из-под влияния своей семьи, и её жизнью стала распоряжаться школа. Потом она была передана в армию, соответственно, оказалась в распоряжении своего военного начальства. Но её непосредственное начальство — госпожа Одей Самиш. Женщина. И это несколько усложняло бы ситуацию, если бы следующим по старшинству не являлся ты. Потому я к тебе и обращаюсь.

— Э-э-м-м… А о ком вообще речь?

— Об Оэфии Паль Малеш.

— О, знаю. Её я знаю.

— Тем лучше. — Абарех был невозмутим, и это мне самому здорово помогло сохранить серьёзное выражение лица. — Речь о том, что после полного подавления мятежа мне будет дан стяг, уже давно идёт. Так что своей жене я смогу обеспечить не только финансовую стабильность, но и высокое положение. Конечно, понимаю, в вопросе брака может вызвать смущение моё происхождение и половина демонической крови в жилах. Этого я отрицать, конечно, не могу. Да.

Он сделал паузу и, как показалось, посмотрел на меня вопросительно.

— Начнём с позиции самой Оэфии. Ты разговаривал с ней о браке?

— Разумеется.

— И что она по этому поводу думает? Склонна принять твоё предложение?

— Да.

— В таком случае, о чём тут говорить? Кто я, собственно, чтоб противодействовать тебе в таком вопросе? Меня твоё происхождение, как чужака, вообще не волнует. А что касается положения в обществе, как настоящего, так и грядущего… Оэфия — умная женщина, я в неё верю, она и сама отлично способна оценить свои перспективы в союзе с тобой.

У Абареха была такая же кривоватая усмешка, как у Эрмаха, полудемона, с которым мне случалось иметь дело. Я давно успел сделать вывод, что это основная отличительная черта полукровок — своеобразие мимики.

— Такова уж местная традиция.

— Но для тебя ведь эта традиция такая же чужая, как для меня, не так ли?

— Отчасти. Я уже привык здесь жить. Привык повиноваться местным установлениям и местной власти, уважать её. Ну а на какую ещё традицию мне ориентироваться? На родную, демоническую? Но мои соотечественники женщину просто брали, никого не спрашивая. Включая и саму женщину. Да и брака как такового демоны не знают, как и любого иного варианта сколько-нибудь длительного сожительства. Не на ту же традицию мне опираться.

— Тоже верно. Так я, конечно, не возражаю, если не возражает Оэфия. Готов засвидетельствовать своё согласие перед тем, перед кем будет нужно.

— Благодарю. — Сподвижник императора поднялся. — И за ужин тоже благодарю. Кашевар выше всяких похвал.

— В Увеше императорская армия должна будет появиться через два дня?

— Именно так. Никто не ждёт, что твои люди в одиночку захватят Увешский замок. Но они должны сделать всё, чтоб облегчить задачу основным силам.

— Понял.

Альшер прибыл лишь через полчаса после того, как вершний ящер унёс Абареха обратно в штаб. Он смотрел весело, поприветствовал меня, как положено по уставу, но не прочь был, кажется, и пошутить, и вспомнить былые времена, и сорваться в поучительный тон. Всё-таки от привычной модели отношений «капитан охотничьей группы — новичок» трудно было отходить, да ещё и после такого большого перерыва.

К счастью, карта оказалась ему понятна. К моменту, когда «гармошка» вздохнула, и открылся проход, сиротливый без ожидающих своего времени охотников (какие уж там охотники — во время войны-то?), мой друг и подчинённый заявил, что путь можно проложить по сравнительно безопасным местам.

— Но ты же понимаешь, проходы будут полны всевозможной демонской мелочью, — сказал он мне, предварительно оглядевшись и убедившись, что неуставное «ты» в его устах услышу только я. — Их не чистили уже два сезона как минимум.

— Потому я и хочу услышать твои рекомендации: кого поставить в авангард, кого пустить позже всех.

— Тут всё просто. Я уже прикинул. Самых смышлёных бойцов разбавлю охотниками, и они вместе справятся. Остальные пойдут плотными группами в основном отряде, маги — в арьергарде. Нечего демонов дразнить.

— Сколько охотников у тебя уже в подчинении?

— Сорок один человек. Очень хорошо, особенно если с толком распределить.

— Тогда давай, распоряжайся. Ставлю тебя старшим в этой операции. По выходе из «гармошки» передашь командование Шехрему. И ещё вот что хочу сказать — к обычным бойцам уж постарайся не относиться, как в командах к новичкам относятся. Хорошо?

— Не надо волноваться, командир. Всё будет сделано.

Восход ожидал своего времени. Такой тишины, как на рассвете, никогда больше не бывает. Можно вообразить, что ты тут один, и представить себе день Сотворения… А может быть, даже то, каким мир был до того, в воображении и мыслях Господа. Туман заволакивал острые выступы скал, стволы деревьев, мхи, пышные папоротники и кусты, будто и в самом деле присутствовала в пространстве некая незавершённость. Потом, словно под кистью гениального художника, работающего смело и со знанием дела, стал стираться, впитываться в землю, обтекать каплями росы, открывая глазу пространство во всей его чёткости.

И тут-то воздух дрогнул, горы слегка всколыхнулись, будто грудь человека, потревоженная движение лёгких.

Я по-прежнему оставался «чистым» (хотя маги, наблюдавшие меня, уже раза три с беспокойством заявляли, что моя песенка в деле лазания по энергонасыщенным областям спета, и магическая стерильность того, тю-тю), потому не мог оценить всей прелести или уродства протекающих сейчас передо мной метафизических пертурбаций. Ощущать магию мне приходилось по-звериному, на уровне инстинктов. И именно мои «ощущала» сейчас уверенно говорили, что проход открывается.

— Ну вот, пошли, — с каким-то даже удовлетворением произнёс Альшер. Я решил, что он даёт команду, но нет, никто не двинулся с места. С полминуты мне понадобилось, чтоб понять, почему образцовые служаки так нагло нарушают устав и не выполняют приказ. Потом понял. Собственно говоря, сказанное и не было приказом. Это была констатация. — Ты только посмотри на них!

Из скудной, едва намеченной щели, неведомым образом прочертившейся на скальной глади, не выждав и двух минут после открытия прохода, повалила разнообразная демонская мелочь. В расстояния трудно было разобрать, из кого именно состояла толпа, однако одного опытного взгляда хватило, чтоб примерно оценить её опасность.

Видимо, здорово их прижало, раз ломанулись в человеческий мир сами, да ещё и так скоро после «вздоха». Можно себе представить, что творится здесь по деревням. Не удивлюсь, если узнаю, что деревеньки обезлюдели. Тут и война внесла свою лепту, но и демоны постарались вовсю. Да-а, без налаженной системы охоты туговато.

Альшеру пришлось лишь отмахнуться своим ребятам, мол, пора. Не более того. Его охотники тут же разбились на группки, а мои бойцы из числа бывших гладиаторов живо сорганизовали строй. В первые мгновения демонская волна казалась ужасающей, всесметающей, но даже мне хватило опыта, чтоб остаться в уверенности, что ничего реально страшного не происходит. Вот отдельные крупные твари типа тритона могут стать проблемой для сорока охотников, плюс спецназ. А эти — нет. Человека четыре потеряем на них, не больше.

Я держался в стороне. Не моё дело лезть в драку, тем более что мастера и без меня справятся отлично. Перебирая в пальцах карту, ждал, когда мои люди справятся. Им потребовалось меньше получаса. Подойдя, я потыкал сапогом два или три искромсанных демонических тела. Да, мелкота. И вырезать из тел почти ничего нельзя. А то, что есть, не будет стоить затраченных сил и времени.

— Входим в «гармошку», — сообщил мне молодой парень из числа охотников. Его лицо показалось мне до странного знакомым. Настолько настойчиво показалось, что я даже удержал его за руку, вспоминая.

— Иллаш?

— Да, командир. Приветствую.

Мой давний знакомец был смущён. Команду Имрала, где я как раз и познакомился с Иллашем, мне пришлось покидать не самым лучшим образом. Имрал тогда пытался провести меня с деньгами, и если бы не заступничество Альшера, моего второго капитана, так ничего мне и не перепало бы.

Душевным теплом пахнуло на меня от этих воспоминаний. Кажется, так давно я начинал всё это. Кажется, тогда такое отчаяние сопровождало меня в любом начинании, такое отвращение к чужому миру и чужим порядкам. Теперь я отчасти завидовал себе тому. Глупо, конечно. Но ведь если и не тогда, то чуть позже, сразу после знакомства с Моресной, в моей жизни всё наладилось. Жизнь стала стабильной, работа, хоть и опасная (а позднее — нервная), приносила не только хороший доход, но и внутреннее удовлетворение. И — самое главное! — тогда был мир.

— Рад тебя видеть, Рад, что ты жив.

— Благодарю. Тоже рад видеть, что командир сделал такую хорошую карьеру. — Иллаш позволил себе улыбку.

— Имрал тоже здесь?

— Конечно. И Хусмин, и Маджилиф. Отличная карьера и для таких, как мы — войска стремительного реагирования. Не простая пехота. В простую пехоту охотники б ещё подумали, идти ли. А вот такие войска — даже лучше, чем карьера телохранителя.

— Всё продумал? Это хорошо… Каков прогноз — стоит мне идти в «гармошку» с передовым отрядом, или лучше погодить?

— Это уж командиру стоит смотреть на устав.

— Устав спецназа очень гибок. Я сам должен прикинуть степень опасности относительно целесообразности.

— Думаю, если эти ломанулись вперёд, — Иллаш кивнул на демонские останки, — то проходы опустели. Глубоко нам заходить не придётся, как я понимаю.

— Вряд ли придётся.

И я зашагал следом за Альшером в узкий проход, не глядя перепрыгивая через скальные обломки. Оказывается, в «гармошке» живёт свой особый запах, который нельзя оценить с точки зрения «нравится — не нравится». Просто — особенный, не слишком сильный. На «голубятне» пахнет куда сильнее… Вот и разгадка — это всего-навсего запах магии.

Проходы действительно были пусты. Я поглядывал по сторонам, хотя от возможной опасности впереди меня отделяла почти сотня знающих ребят, а сзади — гораздо больше того. С боков же… Ну, если какая-нибудь мелочь кинется из малозаметной расщелины, я и сам сумею за себя постоять. Для этого впервые за много времени отодвинул подальше за спину меч, чтоб не мешал, и стряхнул со спины ремень с привешенными к нему «когтями». Нацепил их.

Но старое оружие так и не понадобилось. Ни одному демонёнку не хватило терпения дождаться, когда рядом непременно окажусь я, крупная спецназовская шишка. Реагировали каждый раз значительно раньше, попадая на обычных охотников. Тем лучше. Простым бойцам будет проще.

До Увеша нужно было пройти не больше половины дневного перехода, но «гармошка» изменчива, и тут только мастер сможет найти кратчайший и безопасный путь, даже опираясь на имеющуюся карту. Альшер, может, и не являлся мастером, но опыта ему хватало. Жаль, что нам приходится идти пешком, ящеров в «гармошку» не засунешь даже силой. Ничего, тут-то можно пройти и пешком, но потом без ящеров нам придётся туго. Запасов никаких, транспорта никакого, даже медикаменты лишь те, что при себе. У медиков есть с собой небольшие рюкзачки. Надолго этого не хватит.

Мне казалось, мы очень долго ли сквозь меняющийся пейзаж ущелий. Ущелья были узкие, пройтись можно было максимум по четверо в ряд, то есть вставали мы не гуще, чем трое плечо к плечу — нужно было оставить себе простор для действий в случае нападения.

— Где мы окажемся, когда выйдем из «гармошки»? — спросил я у Альшера.

— Если я верно разобрался в карте, то в местечке Ломаный ручей.

— Это далеко от замка Гирлянды?

— Куда ближе город Балах. Небольшой торговый городок. Сейчас — перевалочный пункт. Оно и понятно, тамошние жители от века оказывали транспортные услуги, тем и зарабатывали.

— Да, знаю про Балах. Действуй.

Я, конечно, знал про этот город. Именно его моим людям предстояло сейчас занимать. Мне заблаговременно были предоставлены все схемы стен, улиц, даже кое-каких зданий, названо приблизительное число жителей, число защитников, и, конечно, в двух-трёх словах — история городка. Но одному из моих временных замов, коим сейчас являлся Альшер, всего плана знать было не нужно. Когда рядом со мной появился Шехрем, знающий как раз свою часть плана, я передал ему схемы Балаха и уточнил, понятна ли задача. Задача была понятна.

— Тебе надо будет остаться здесь, — сказал я Альшеру. — С восьмьюдесятью или ста ребятами — отбери их сам. Через сутки тут должен будет появиться дополнительный отряд под командованием Ревалиша. Да, у них есть кто-то их охотников в сопровождении, дорогу они найдут.

— Кто именно?

— Гордаш. Я его рекомендовал. Знаю, что охотник он знающий.

— Я думал, он давно отошёл от дел.

— Опыт и знания не пропьёшь. Гордаш давно не охотничает, но дорогу по карте найдёт.

— Эх… — Мой собеседник мечтательно прищурился. Может быть, вспомнил прежние деньки, которые издали казались очень славными и даже безмятежными. Всё познаётся в сравнении.

— Итак, действуй.

— Слушаю.

Маженвий, как и раньше, радовал глаз свежестью лесной зелени, садов, огородов и полей. Кстати, часть полей так и стояла чёрными квадратами с неопрятными травяными проплешинами, хотя по времени хлебам уже пора было начинать желтеть. Видимо, война и тут опалила землю, оставила на ней свои следы. А вон там поле на луг смахивает. Тут, видимо, даже не пахали и не боронили, даже руку не прикладывали. То ли хозяева погибли, то ли сбежали. Что ж, их понять можно, ведь тут — самое пекло.

А земле это всё даже на пользу, пожалуй. Кровь удобряет её не хуже, чем пот, и один-два сезона под паром только прибавят плодородия. А вот если война затянется, область обезлюдеет, уцелевшим же судьба преподаст урок, что проще ничего не делать, чем трудиться и каждый раз видеть гибель своих трудов, тогда будет уже другое дело. Тогда вскорости лес выйдет из берегов, как река в половодье, захлестнёт собой отвоёванные у него когда-то пашни, и всё. Пропадёт след чужих трудов, пропадёт без остатка. Снова нужно будет рубить, выжигать, корчевать и удобрять, пахать и боронить, поливать потом и, может быть, кровью.

Дай бог, чтоб до этого не дошло. Собственно, сейчас мои люди поливают землю своей кровью, чтоб война только и успела, что удобрить пашни, но не пожрать их без остатка, вместе с крестьянами, прикипевшими к ним душой.

Пожалуй, тут по окрестностям и не у кого будет реквизировать лошадей, как мы планировали. Пешком-то до Балаха можно тащиться до самого вечера. Впрочем, сейчас это не моя проблема. Я, как тот разумный и в меру ленивый командир, не собираюсь сковывать инициативу подчинённых. Сообразят пошарить по заимкам в поисках транспорта — молодцы, ругать не стану. Не сообразят и пролетят со сроками выполнения приказа — вломлю по полной после того, как вломят мне.

Сообразили, чего и следовало ожидать. И где-то раздобыли не только лошадей, но и многое другое. В дальнейший ход событий я почти не вникал — меня интересовал только результат. На опушке леса, близ обезлюдевшей деревеньки, где устроился с сопровождающими меня бойцами и связным магом, даже не видя города, я дожидался новостей. Время от времени на опушке появлялись вестовые, однако известия я получал намного реже, чем непосредственно командующий отрядом Шехрем. Оно и понятно. Ничего, я могу подождать. Вредно лишний раз дёргать командира, занятого своими командирскими делами, хотя мне и дано такое право.

Так что о ходе штурма я почти ничего не знал. И для меня стало огромной неожиданностью сообщение, что Балах захвачен, пришедшее намного раньше, чем наступил вечер. Собственно, ещё и жара-то не начала спадать, было часа четыре или пять дня (мои часы так и шли по земному времени). Одновременно пришло известие о подходе подкреплений во главе с Ревалишем. Подкреплений, которые должны были помочь основным силам в зачистке города от вражеских войск, но вот, не понадобились.

— А почему так получилось? Почему так быстро?

— В городе оказалось мало солдат, и они не были готовы. Возможно, в первый момент даже решили, будто мы — свои.

— Ясно. Пластуна мне. Если есть. Насколько далеко от Балаха до Гирлянды?

— Недалеко. Но идти надо через лес и в обход оконечности хребта, так что в замке могут и не знать о захвате города.

— Понял. Значит, надо спешить. Хидбар, сообщи в штаб госпожи Солор, что через пару часов мы атакуем Гирлянду, у нас нет другого выбора.

— Через какой промежуток времени точно? — с бесстрастием компьютера осведомился мой маг, и я вспомнил, что точность — наиглавнейшая вежливость военнослужащих.

— Два часа на подготовку хватит, как полагаешь?

— Если не тратить время на решение проблемы с временным гарнизоном Балаха, то хватит.

— Не мои люди будут решать эту проблему.

— Позволит ли командир узнать — а кто?

— Узнаешь.

Пластун (которого очень удачно отыскали, а где именно — я не любопытствовал) довёз меня до города гораздо быстрее, чем я опасался. Да, город выглядел безупречно, следов разрушений или яростных боёв (вроде брусчатки, залитой кровью) не видно. Вестовые сразу же отправились оповещать младших командиров, что тем надлежит готовиться к новой операции, причём в спешке, а Шехрема после краткого «молодец» спросил:

— Где горожане? Чем занимаются? По домам сидят или наоборот?

— Скорее наоборот, командир.

— Тем лучше. Всех собрать на главной площади. Или хотя бы большинство. Обращусь к ним с речью. Предложу продемонстрировать свою лояльность императору и желание загладить вину своего лорда перед престолом. Временной службой в гарнизоне города.

— Командир? — Глаза у Шехрема округлились. На какое-то время он даже лишился дара речи — то ли от изумления, то ли от непонимания. — У командира есть договорённость с госпожой Солор?

— Конечно, нет. Но откуда горожанам это знать? Мне главное выиграть время. В течение суток даже ничего не умеющие горожане смогут в случае нападения извне удерживать подготовленный к штурму город. А там подоспеют свои.

— Но кто может гарантировать, что государь действительно всех простит? Уж командир в любом случае не может.

— А разве в Империи принято предъявлять счёт низшему сословию за выходки высшего?

Шехрем потянулся к затылку, но, видимо, вспомнил, что на голове шлем, и уронил руку.

— Нет, не принято.

— Так в чём вопрос?

— Но почему тогда командир думает, что горожане ему поверят?

— Потому что гражданская война опрокидывает основы привычного мира, и сейчас люди уже могут поверить чему угодно. И они правы, потому что и в самом деле уже возможно всё. Я в их глазах — человек, облечённый какой-никакой, но властью. Мне, если буду говорить уверенно, поверят.

— Командир рискует. Брать на себя такую ответственность. — Сказано это было с большой паузой, и я понял, что убедил.

— Это мой риск.

— Однако положение госпожи Солор сейчас очень шатко. Её успех складывается из успеха её людей, и любая ошибка, совершённая командиром, может стать для госпожи серьёзной проблемой. Если командира обвинят в нарушении устава или невыполнении приказа…

— Речь как раз о выполнении приказа. Своевременном и даже с превышением. Я считаю, цель в нашем случае оправдывает средства, и победителей не судят. К тому же слово — не действие. Сказать можно что угодно, и если позже я заявлю, что обыватели Балаха меня неверно поняли, им едва ли удастся доказать обратное.

— Разумно. Госпоже Солор очень нужна поддержка. Господин Лагрой тут уже вполне открыто заявляет, что не удовольствуется смещением её светлости, но изничтожит её.

— Вот как? Мечтатель. Что он ещё говорит?

— Что недалёк тот день, когда к основным владениям лорда Лагроя присоединятся ещё земли… С намёком на то, что ему будет принадлежать Атейлер. И, возможно, не только Атейлер.

— Так-так. А Рохшадер он уже распределил? А — стесняюсь спросить — Солор?

— И Солор тоже. — Шехрем позволил себе усмешку, обозначавшую внутреннее отношение к такой наглости главнокомандующего, но в глазах была тревога. Искренняя и глубокая.

Значит, есть от чего начинать беспокоиться.

— Хм… Думаю, госпоже Солор известно о том, что её родовое владение уже заочно поделили?

— Этого я знать не могу, командир. Но если нет, то её светлости, думаю, следует быть в курсе.

— Вот уж точно. Но в подобных случаях всегда задаётся вопрос об источнике сведений. Непосредственно слухами серьёзный штаб питаться не может. Откуда дровишки? В смысле — откуда информация об этой болтовне? — Шехрем поспешил назвать несколько имён. — Это кто? Командиры-тысячники? Пехотные и кавалерийские? Угум. Отвечаешь головой за то, что сведения об именах верны? Хорошо, я запомню.

Позже мне обрывками вспоминалась та речь, которую я спонтанно толкнул перед площадью, полной горожан (только мужчины, женщин и в отдалении-то не наблюдалось, что понятно: не женское это дело). Правда, самой речи не мог припомнить — так, отдельные фразы. Но с самого первого мгновения слова полились гладко, лучше, чем пошло бы зазубренный заранее текст. И звучало так убедительно, что в какой-то момент я поверил самому себе.

Если бы не жуткое напряжение тех минут, самодовольно полюбовался бы собой, мол, вона как я умею! В действительности же только выдохнул с облегчением, когда повернулся к площади спиной. И уверенно приказал Шехрему выделить какого-нибудь младшего командира, например, легкораненого, чтоб разбирался с ополченцами, выделял им оружие, места на стенах и в штатном расписании. И лишь постфактум, покачиваясь в седле пластуна, с лёгким удивлением отметил: а ведь демосфенова речь удалась! Мужики, хоть и хмурились, похоже, намеревались последовать моему призыву.

Замок Гирлянды уже показался из-за уступа, когда меня нагнал маг и сообщил ответ штаба: раз нет другого выхода, пусть мои ребята начинают атаку, подкрепление подойдёт не позже установленного срока, а может, и раньше. Оценив взглядом стены, я лишь головой покачал. Нет, конечно, у моих ребят есть шанс, тем более что замок имеет изъян. Одну из внешних стен там начали перестраивать перед самой войной, и толком не завершили. Когда я оказался в виду крепости, мои уже воевали там.

Чуть позже я узнал, что крепость они сразу взяли в тиски, с двух сторон. На недостроенную стену особо не рассчитывали и правильно сделали, поскольку именно там оказалась наготове головоломная магическая система. К счастью, защитники замка сосредоточились именно на этом направлении, и спохватились только тогда, когда мои бойцы уже почти заняли южные ворота. Им пришлось повозиться, чтоб распахнуть створки, но начиная с этого момента защитникам крепости уже трудно было переломить ситуацию в свою пользу.

Оказывается, даже для местных гигантских замков одна тысяча хорошо обученных бойцов — это серьёзная угроза.

— Хорошо. — Спешившись на землю, я беспокойно притоптывал ногой. — Меня интересует семья владельца Гирлянды.

— До захвата семьи лорда ещё далеко, — корректно подсказал мне Хидбар. — Бои идут пока только в нижнем венце стен.

— Угу, это-то понятно. Так, разведывательные отряды отправлены?

— Да, командир.

Отчёт одного из этих отрядов добрался до меня раньше, чем до Шехрема. Оно и понятно — известие касалось того, что происходило за пределами крепости. Выслушивая разведчика, я машинально оценивал взглядом количество бойцов, окружавших меня и обеспечивавших мою безопасность.

Ну, в самом деле… Ребята, ломящие сейчас врага в стенах замка, мягко говоря, заняты. Никого из них не стоит сейчас отрывать от дела. Любая мелочь сможет похоронить наши усилия. А я тут торчу без всякого толка (Шехрем и Ревалиш в любом случае справятся без моих указаний), и моя охрана — тоже. Так почему бы и нет? Почему бы именно мне не заняться сейчас тем небольшим отрядом, который движется в сторону замка Гирлянды, явно не зная о происходящем в его стенах?

— Так, Хидбар, передай сообщение Шехрему или Ревалишу — кому сможешь. И будешь сопровождать меня. Давай-ка, соображай, парень, — сказал я разведчику, — где лучше всего будет устроить засаду?

— Слушаю, командир. — Боец даже не попытался удивиться или отговорить меня от выполнения не свойственных мне как старшему офицеру обязанностей. Ну, тоже верно. Разве это его дело — следить за тем, как я выполняю требования устава?

— Так, быстро, двигаемся вот туда, — я махнул рукой на лес, опушивший подножие маженвийского хребта. — Иначе просто не успеем сконструировать засаду. Лошади имеются?

— Имеются, командир.

— Вперёд.

Меня сопровождало всего полсотни солдат. Даст бог, этого окажется достаточно. Лес укрыл нас не только от чужих глаз, но и от лучей солнца, которое медлило умерять свой пыл. Оно сползало к закату, однако шпарило так яро, будто этот день был последним в его жизни, и светилу хотелось напоследок показать людям кузькину мать. Похоже, и ночь не принесёт облегчения. Мой подкольчужник, кажется, уже насквозь пропитался потом. Огромную кружку воды, поднесённую мне одним из бойцов, я осушил почти до дна. Стало немного легче, и я сообразил отправить половину своего отряда в лес по другую сторону дороги.

— Идут, командир.

— Пропускаем авангард и бьём. Арбалеты наизготовку. Как отстреляемся, атакуем с налёта.

— Слушаю.

«Как хорошо, — думалось мне, — что гражданская война сильно напугала местных, и они стараются без крайней необходимости не покидать свои деревеньки, так что дороги пустынны». Бойцы справа и слева от меня подняли снаряжённые арбалеты. Ага, вот и постукивание копыт стало слышно. Я оглянулся на Хидбара — тот, кажется, тоже что-то готовил, лицо буквально перекошено от напряжения. Так, вон и враг показался. Кажется, их больше, чем нас. Ну ничего, посмотрим…

Момент, когда всё началось, я пропустил. Всё равно надо было ждать, пока свои отстреляются, пока противник ответит (или убедиться, что он не ответит), а также пока Хидбар опустошит свои магические запасы. От гула пущенных им в ход чар на миг заложило уши, зато отряд врага разом лишился десятка бойцов.

В бой я бросился лишь тогда, когда с врагом схлестнулась большая часть моих ребят.

Потрясающим было это ощущение — ненадолго стать, считай, обычным солдатом и драться наравне со всеми, вспомнить все свои навыки владения мечом и собственным телом, оставить на втором плане обязанность решать и брать на себя ответственность. Просто бой, без всяких изысков. Всё-таки пока я с трудом представлял себя в роли крупного офицерского чина, управляющегося со штабом, а не с мечом.

А потом в какой-то момент неожиданный удар оттолкнул меня от противника, в которого я уже нацелился. Сперва я даже не понял, что произошло, мигом восстановил равновесие, приготовился отражать атаку и с запозданием обнаружил: левая рука не действует. Вернее, действует, но как-то плохо.

С полминуты я отбивался от воспрявшего духом противника — в принципе, правой руки на это хватало с избытком. Потом мои бойцы прикрыли меня, а один из них непонятно почему решительно оттолкнул в сторону, к стволу дерева, прижал к нему — я даже в какой-то момент грешным делом заподозрил предательство, и что сейчас меня прибьют свои же.

Но боец не смотрел мне в глаза, как можно было ожидать в случае столь вопиющего и демонстративного предательства. Он смотрел на мою левую руку.

— Командиру нужно отойти поглубже в лес, — услышал я и только тогда покосился на пострадавшую конечность. Из плеча торчал толстый чёрный болт. Так вот в чём дело! Ещё повезло, что незадачливый арбалетчик промазал мимо лица или груди.

Я взялся было за древко, но боец остановил мою руку и настойчиво поволок меня в глубь леса. А, он хочет доставить меня к Хидбару! Разумно, уж маг-то сообразит, как всё сделать. Интересно, почему я не чувствую боль? Должен же, по идее!

Лишь после этой мысли, словно отвечая ей, боль пронизала не только руку, но и тело, отдалась в затылке, и если б не привычка, это ошеломило бы и обездвижило ужасом. А так… Пригибаясь и опираясь на руку бойца, я добрался до места, откуда мы, собственно, и начали атаку. С облегчением уселся на землю, опершись спиной о кочку. Кажется, внутри этой кочки прячется старый пенёк, и останки его корней сейчас чувствительно впиваются мне в спину.

Маг добрых полминуты крутился и вертелся над моим плечом, даже не прикасаясь к древку, и это начало выбешивать.

— Ну, долго будешь любоваться? Выдёргивай его нафиг и всё!

— Пусть командир потерпит.

— Больно вообще-то!

— Это как раз не проблема. — Хидбар вытащил коробочку с уже знакомыми мне булавками и одну из них, с синей головкой, воткнул мне подмышку. Боль сдала позиции уже через мгновение и скоро совсем исчезла.

— Так почему не выдёргиваешь-то?

— Потому что пока металл и дерево стрелы перекрывают пробитые сосуды. Прежде, чем освободить их, я должен примериться, как всё заживить, чтоб кровопотеря оказалась минимальной. Я лечу именно так, как положено.

— Понял. — Мне стало стыдно. — Не буду мешать профессионалу, обещаю.

Но это оказалось трудно — не мешать. Всё время тянуло посмотреть на свою руку. Вот вскрывают рукав, поднимают край кольчуги… Жаль, что я на этот раз был в кольчуге с коротким рукавом. А может, к счастью. Болт пробил бы и металл, но тогда извлечь руку из доспеха оказалось бы намного труднее… Жутко смотреть, как в твоё тело запускают кончик ножа, чтоб без лишних травм извлечь наконечник. А потом ещё лезут в рану булавками с красными и жёлтыми головками. Чтоб я хоть как-то разбирался в местной магической медицине…

— Всё, можно шить, — Хидбар потеснился и сунул иголку и нитку бойцу, который вытащил меня из боя.

— Эй, а почему не ты?

— Я устал.

— Ну, нормально… — С минуту я наблюдал, как мой солдат умело орудует иглой. — А ты молодец.

— Благодарю, командир. Готово.

— Что там с операцией?

— Благополучно, командир, — ответил боец, вывернув откуда-то из-за тесно сжавшихся стволов. — Отряд уничтожен. Несколько конников сумели скрыться.

— Несколько конников погоды не сделают. Потом отловим. Что в замке?

— Пока мне не известно.

— Что ж… Давайте взгромоздим меня на пластуна и переберёмся поближе к Гирлянде. Сколько погибших?

— Шестнадцать человек. Вернее сказать, четырнадцать, но ещё двое ранены слишком тяжело, чтоб им можно было помочь.

— Ясно. Пусть их отвезут в ближайший посёлок. Ребята заслужили умереть под крышей. Отдашь хозяевам дома это. — Я вынул из пояса золотой жерновок. — И пообещаешь в десять раз больше, если ребята выживут. Тогда им будет обеспечен отличный уход.

— Слушаю, командир. — И в глазах этого солдата я прочёл, что заработал у своих подчинённых лишние очки верности.

Дело хорошее, всегда пригодится.

Боль давно ушла, но осталось какое-то крайне малоприятное ощущение, тягостная слабость, казалось, будто тянет жилы, всё тело ломает, как при высокой температуре. Мерзкое ощущение. Может, следствие магического обезболивания? Только не терять осознание происходящего. В любой момент может понадобиться моё участие в событиях.

Меня доставили в небольшую деревеньку в виду замка. Здесь было тихо, местные старались не попадаться на глаза солдатам, а женщины, которых обязали обслуживать бойцов, передвигались по стеночке и смотрели с испугом. Я готовился запретить их трогать, но оставил эту идею. Моим ребятам и так не было дела до девиц и баб, они их замечали только тогда, когда брали с тарелок еду или отодвигали крестьянок с дороги.

Хидбар помог мне улечься на лавку.

— Только не заснуть, — пробормотал я. — Сделай что-нибудь, чтоб я не заснул!

— Сейчас, командир… Сколько времени нужно, чтоб командир бодрствовал?

— Максимально возможное время.

— Э-э… Могу на десять суток, но стоит ли? Это сильно подпортит командиру здоровье.

— Тогда на максимальный безопасный срок.

— Двенадцать часов.

— Отлично! Делай. — Я выпил горьковатую воду с мерзким запахом лаврового листа. — Надеюсь, меня не вырвет…

— Если вырвет, придётся выпить снова.

— Пакость… Ладно, дай заесть кусочком хлеба. Благодарю… Есть новости?

— Есть, командир. Разведчики сообщили, что армии под знамёнами Солор подходят к Гирлянде.

— Круто. — Я откинулся на подсунутое хозяйкой дома одеяло. — В смысле — хорошо. Значит, как только войска подойдут к стенам крепости, сообщи.

— Слушаю.

— Чёрт… Из-за такой пустяковой раны совсем расклеился.

— Командиру скоро станет лучше.

Хозяйка, опасливо косясь, поднесла мне местного кваса. Вполне приличный квас, кстати. Какое-то время я смирно лежал, но не выдержал, выбрался во двор и сразу принял донесение от вестового — уже не моего, а от парня в цветах Солор. Видеть его уже было облегчением. Он сообщил, что войска заняли нижнее кольцо замковой обороны, а мои бойцы выведены из боя и отдыхают. И мне следует явиться для доклада, однако если я задержусь, ничего страшного.

— Кто командует операцией?

— Исмал.

Я помнил только одного Исмала, и, уточнив, убедился, что да, госпожа Солор поручила командование отрядом бывшему наставнику императорских гладиаторов. Конечно, он не единственный, кто отвечает за операцию. Впрочем, даже если бы и так — уж наверняка у этого человека есть опыт, причём солидный. Аштия и её люди знают, что делают. Интересно, как становятся наставниками императорских гладиаторов? Побьюсь об заклад, представитель иного сословия, чем воинское, и мечтать об этом не может.

Судя по виду замка, бой внутри ещё шёл, но он переместился либо на второй уровень, либо во внутренний замок. Солдаты уже строили лагерь, маги колдовали на своих вышках и, хотя защитники Гирлянды явно не имели в своём распоряжении артиллерии, защита от магии тоже готовилась. На всякий случай, или штабу известно что-то? Бывший наставник императорских гладиаторов встретил меня на северном краю лагеря. Он совершенно не изменился, хотя прошло уже чёрт знает сколько времени. И, кажется, узнал меня. Уж его-то фирменную усмешку я, наверное, никогда не забуду.

С ума сойти — я когда-то ненавидел этого человека! Сейчас даже трудно в это поверить. Как быстро ненависть умеет умирать.

— Командир.

— Приветствую, Серт. Вижу, кто-то сумел тебя подстрелить. — Он кивнул на моё перетянутое белым полотном плечо.

— Да. Так получилось. Надо было остановить подкрепление до того, как оно оказалось бы в виду замка. А под рукой была только моя личная охрана и я сам.

Исмал опять усмехнулся. Вот непрошибаемый старик.

— А что страшного случилось бы, если бы такое крохотное подкрепление всё-таки добралось бы до замка?

— Ну-у…

— Тебе ещё многому надо научиться, Серт. Запомни раз и навсегда: командир не лезет в бой сам, у него совсем другая работа. Пренебрежение этим правилом заканчивается вот так, — он кивнул на мою руку, — или даже вот так! — Теперь ладонь прошлась по горлу. Красноречиво. — И — я тебе этого не говорил. Не собираюсь подрывать твой растущий авторитет.

— Я запомню.

— Рад. Однако, поскольку работа отрядов стремительного реагирования специфична, и управление ими — тоже, то штаб понимает, что командиру этих войск, возможно, придётся непосредственно принимать участие в боевых операциях. Поэтому… Прошу Серта за мной.

Недоумевая, я последовал за Исмалом. Идти пришлось недалеко — к одному из навесов, почти не отличающемуся от окружающих, куда, видимо, загнали повозку с самым ценным имуществом. По жесту командира охранявшие это место бойцы сняли с повозки несколько тюков и ящик, который придвинули Исмалу. Ящик, опечатанный восковыми печатями. Штабной, значит.

— Оставь свой личный знак вот здесь. — Старик показал кончиком ножа. После чего вскрыл крышку и стал извлекать части брони. — Знаешь, что это такое?

Мне сперва показалось — странный материал, то ли сталь, то ли очень плотная кожа. Чуть буроватый, окован золочёным металлом, есть отделка, и прекрасная, а наплечники так и вовсе произведение искусства. Узор, складывающийся в изображение боевого ящера, тут везде. Я уже знал, что боевой ящер — символ вооружённых сил Империи. Я принял в руки «тело» — часть доспеха, защищающую корпус. Лёгкая-то какая, легче кольчуги, но при этом пластинчатая. Точно, собрано из пластин, подогнано идеально, однако при этом подвижно.

— Это… Это же…

— Да, броня демона. Из чешуи демонической твари, в просторечии называемой тритоном. Высококачественная, лучшая, — Исмал смотрел на изделие бронников с удовольствием.

— Это… Новая?

— Именно, новейшая. Три года назад Генштаб купил свежую чешую тритона. Получил от мастеров три брони, две штуки похуже и одна наилучшая.

— Так это ж мы её добыли! Я был в той команде охотников, которая добыла материал, купленный Генштабом три года назад. Из шести человек выжили двое.

— Да? Вот так иной раз оборачивается. Теперь тебе предстоит её носить. Поздравляю. Честь, оказанную тебе Генеральным штабом, трудно переоценить.

— Мне?

— Да, тебе. Как полевому генштабисту, тебе полагается подобная броня. Непосредственно участвующих в боевых действиях высших генштабистов очень мало.

— Генштабист?

— Да, ты теперь старший офицер Генерального штаба. Высший командир нового рода войск. — Исмал усмехнулся. — Мне приятно видеть, что человек, с которым я когда-то работал, делает столь блистательную карьеру. Ещё раз прошу принять мои поздравления.

— Благодарю… Но… Я ведь не аристократ.

— Да. Можно предположить, что по окончании войны ты либо будешь смещён, либо… получишь титул. Третьего не дано.

Наверное, я смотрел на него сейчас совершенно безумными глазами, потому что следующая усмешка получилась успокаивающей. Исмал помог мне облачиться в броню, приладить на место застёжки. Словно на меня скроена, лежит на подкольчужнике, будто его часть. Только вот подкольчужник сюда надо другой, специальный. Обычный быстро стирается, как мне пояснили. Новый выдали мне вместе со шлемом и поясом.

— Однако всё это не значит, что тебе следует бросаться в бой, едва возникнет такая возможность.

— Уже понял, — сказал я и поморщился бы, если б не вежливость. Сильна в старике наставническая закваска.

Я отыскал своих ребят, выслушал от Шехрема многословные поздравления, подробное изложение событий и кое-что даже записал для верности: это ведь мне потом давать отчёт, если что. Маг-медик, уже из отряда Исмала, а не мой, осмотрел рану, освежил повязку и похвалил Хидбара. Дал ещё одно обезболивающее, пообещал, что подвижность руки скоро восстановится и посоветовал поспать.

Проснуться мне повезло буквально за миг до того, как в шатёр, где я притулился, сопя и по-медвежьи неуклюже ёрзая, влез вестовой и сообщил, что замок практически взят, а принимать его Исмал должен вместе со мной, коль уж я тут самый старший по чину получаюсь. Очаги сопротивления где-то ещё сохраняются, но это ничего, нужно принять хотя бы зачищенную часть.

Приподнявшись, я обнаружил, что так и заснул в доспехе, хорошо хоть без наплечников и поножей. И ничего, вполне удобно, если ночёвку в полевых условиях вообще можно оценивать в категориях «удобно-неудобно». Ну и хорошо, можно быстро собраться, поножи, наплечники и шлем надеть — это минутное дело. И даже не столько желание покрасоваться подталкивало меня выйти «в люди» сразу в новом доспехе, сколько отсутствие привычки в обращении с ним. Пальцы пока не освоились с новыми застёжками.

Замок был захвачен очень быстро, потому разрушения оказались не слишком серьёзными. Тут всё можно будет поправить в считаные дни, а потом достроить наконец стену, которая так сильно подвела замок Гирлянды. Солдаты сообщили, что семьи лорда Увеша здесь нет, допрошенные слуги признались, что супруга и семеро детей их господина покинули эти стены ещё неделю назад. Куда отправились, об этом слуги, конечно, не знали.

Впрочем, следовало ожидать подобной предосторожности от любого человека, способного хоть как-то оценивать ситуацию. Имперская армия брала замок за замком. Крепость Гирлянды не шла ни в какое сравнение с Атейлером, Рохшадером-Морским, твердыней Хрусталя и многими другими. Уж если не устояли те, не устоит и эта. Я бы тоже при сложившихся обстоятельствах забрал свою семью из семейного гнёздышка в войска — хоть какая-то надежда её сохранить.

— Так, а подземелья смотрели? — вспомнил я, убедившись, что верхний замок почти успокоен, бойцы засели и арсенале, и в дальней галерее, но последних наверняка выкурят в ближайший час, там их можно элементарно обстрелять. Кстати, может, приказать, чтоб им предложили сдачу? Вернее, не приказать, а навести Исмала на эту мысль?

— Нет, командир, подземелья пока не осматривали.

— Найдите кого-то из местных, который знает, есть ли там кто-нибудь интересный для нас. Если одни местные воришки, то можно отложить на потом.

— Слушаю. — И пока мы с Исмалом следили за упаковкой ценностей — остатков увешской казны, части семейных драгоценностей, серебряной и золотой посуды, кое-каких предметов роскоши — бойцы сумели и отыскать осведомлённых, и разговорить их, и даже проверить, врали или всё-таки нет. — Итак?

— Командир, в подземельях находятся пленники.

— Кто именно? Много?

— Кто именно, в точности ещё не успели определить. Немного. Но об их наличии нам рассказали вполне определённо.

— Доставить сюда. Кто там есть? Где взяты пленники?

— Нам уверенно назвали только одно имя.

— Что за имя?

— Шунгрий.

— Что? — Меня будто током ударило. — Шунгрий? Главный телохранитель госпожи Солор? Или какой-то другой Шунгрий? Срочно его сюда! Быстро!

— Слушаю.

— Нет, постой, я сам с вами пойду. Исмал?

— Конечно, закончу один. Эй, бойцы — сопровождать командира!

За солдатом, указывающим мне путь, я мчался, чуть ли не подскакивая. Иногда мне хотелось начать подпинывать его в спину… Но даже если реально пнуть, вряд ли получится быстрее. Чёрт бы побрал этих местных с их вечной гигантоманией! Пока доберёшься от хозяйских покоев до глубинных подземелий, успеешь охренеть.

Вот наконец-то и подвалы. Последняя лестница… Нет, вот эта последняя. Приземистый и тесный коридор освещён так скудно, что не разглядишь, где двери, где просто ниши в стенах. А вот в общей зале, в которую коридор впадал, как река в море, оказалось посветлее, имелись столы и скамьи. Видимо, тут что-то вроде кордегардии для надзирателей и охраны тюремного этажа. Сюда и стали приводить выведенных из камер пленников, чтоб рассмотреть их всех вместе.

— Вот он, командир, — поспешил указать сопровождавший меня боец.

Тот, на кого он мне указал, обернулся. Я, конечно, узнал Шунгрия, но не сразу — телохранитель здорово осунулся, исхудал и болезненно щурился на свет.

— Шунгрий!

— Серт? Ты?

— Дружище! — Я обхватил его, прижал к себе, лишь запоздало вспомнив, что облачён в доспехи и запросто могу причинить боль. — Живой! Ты уцелел? Как? Ты один уцелел? Салеш! Арджуд!

— Здесь мы, — за них обоих отозвался Салеш и за руку подволок ко мне своего товарища. — В порядке. Только есть очень хочется.

— Нас тогда взяли в плен, — сказал Шунгрий, отирая глаза — с непривычки на свету они слезились. — И сперва доставили в Акате, а после допроса — сюда, с Увеш.

— Допросы были серьёзные? Врач нужен? Маг?.. Парни, у кого с собой паёк? Не скаредничайте, поделитесь.

— Ни к чему. И врача не надо. Всё обошлось малой кровью. Мне поверили.

— Госпожа Солор будет счастлива узнать, что вы трое живы и пребываете в относительном порядке. Просто счастлива, поверь мне!

— Сообщи госпоже Солор, что я в полном порядке и готов вернуться к службе, — сказал Шунгрий.

— Обязательно передам.

Загрузка...