Под прикрытием

Глава 6. Попаданец и его команда

Наконец, через неделю – ровно по графику всё было готово к началу выполнения плана по ремонту «француза». Рабочий комбинезон постиран и заштопан, окошко в гараже прорублено и застеклено, смотровая яма выкопана и обложена красным «печным» кирпичом на глиняном растворе, а гаечные ключи откованы, «откалиброваны» и закалены. Ну а печь будет готова к зиме, в чём клятвенно заверял завхоз Рудаев – пока не к спеху…

Мы с Кузьмой даже успели некоторые простейшие бытовые «удобства» на скорую руку соорудить: снаружи простейший рукомойник из имевшегося целого жестяного ведра и внутри гаража некое подобие примитивного душа за занавеской из дерюги – можно мыться после работы, пока на дворе лето. Ну, а общий туалет типа – «деревенский сортир», близ волостного управления – уж издавна был. Я лишь, уже в процессе ремонта, приказал завхозу его вычистить и засыпать известь – чтоб не досаждали полчища навозных мух, за каким-то бесом лезущих во все естественные отверстия моего организма…

Собрав толпу человек в десять, с большим трудом перекатили автомобиль на спущенных баллонах на яму, затем – действуя всевозможными дрынами в качестве рычагов, поставили его на «козлы».

Всё – можно начинать ремонт и апгрейд – главное, синей изолентой закупиться…

Хахаха!

Начинали мы с Кузьмой с самого простейшего – сняли колёса, разбортировали их… Вид их несколько меня озадачил, ибо они были как «редиска»: если сами баллоны – красные, то извлечённые из них камеры – белые!

«Высококачественный бразильский натуральный каучук», – с трудом соображаю, вспомнив из когда-то читанного.

Если вид камер меня озадачил, то их состояние – обескуражило…

Е-моё!

Очередной предынфарктный рубец на моё снова молодое и ещё пока не изношенное сердце: красные покрышки ещё куда ни шло, но и без того латаным-перелатанным камерам – кранты, без всяких вариантов. Сперва, рассчитывал обойтись вулканизацией – однако, человек предполагает, а суровая русская зима – гробит натуральный каучук ненакачанных камер на сгибах.

«Вскрытие» двигателя, снятого при помощи подвешенной к потолку лебёдки-ворота, показало – что «пациент» давно уж мёртв и, если и двигался в последнее время – наподобие зомби из племени Вуду, то исключительно при помощи каких-то магических заклинаний – мне неведомых.

Спрашиваю юного напарника:

– В Ульяновке есть колдуны или ведьмы?

Тот, тоном взрослого, умудрённого жизнью человека:

– Да, как им не быть при темноте нашей… Позвать?

– Пока не надо.

Дальше, вроде пошло пободрее: сцепление и тормоза удастся реанимировать самостоятельно – заменив фрикционные кожаные накладки из кусков толстой подошвенной кожи, да подрегулировать вытянувшиеся со временем от усилия тросики. Цепь пришлось укоротить на пару звеньев и она – сколько-то там времени ещё послужит, хотя и будет несколько лязгать.

С ходовой, рамой, подвеской и кузовом – без особых проблем, хотя дело сильно буксовало из-за тех самых самопальных гаечных ключей – изготовленных из скверного железа и кустарно закаленных. То и дело их приходилось относить для перековки в кузню к Климу – благо, тот уже успел «обрыбиться» на американские снасти и, весь собой довольный такой – ремонт делал быстро и совершено бесплатно.

Разбирая, порядок разборки и позицию каждой детали зарисовывал на блокнотик с подробными пояснительными записями: на человеческую память – даже на такую феноменальную, какая оказалась у Кузьмы – шибко надеяться не стоит… Она, меня неоднократно «там» подводила и «здесь» тоже – в любой момент может подвести.

Смазки «WD‑40» под рукой не оказалось (хахаха!) и, я решил изготовить аналог по рецепту отца: трансмиссионное масло разбавляем до нужной консистенции керосином. Получившийся «коктейль» залил в пузырек из-под одеколона снабженный пульверизатором.

Работает, не многим хуже фирменной «вэдешки»!

– Учись, Кузьма, – говорю помощнику, взлохматив его рыжие вихры, – голова нам дана – не токмо шапку носить.

– Знамо дело, – буркнул тот, – картуз ещё.

«Домовёнка» учил так, как меня самого мой отец учил-натаскивал: крутя какую-нибудь гайку или ещё что, не умолкая чесал языком – рассказывая, что именно и для чего я это делаю. Затем переспрашивал, заставляя «чесать языком» уже его – выясняя, что он понял. Научил пользоваться измерительным инструментом, рассказал про метрическую систему… Тот, понял её прямо на ходу:

– Ух, ты… А так и взаправду лучше!

– «Лучше», потому что проще, Кузьма. А всё гениальное – именно просто, ибо… Ибо просто!

Паренёк, действительно оказался способным – боюсь сказать больше, чтоб не сглазить. Вот только общего образования у него не хватает, да впрочем – он не особенно то и тянется к «наукам», предпочитая занятиям «ремеслом».

Говорю ему как-то:

– Конечно, ремонтировать автомобили я тебя научу, Кузьма… Дело тут не особо хитрое – если «масло» в голове есть. А вот «ума» тебе, я дать не смогу: ум он, или есть – от отца да от матери, или его нет – третьего не дано! А образование – как оселок, на котором ум оттачивается до состояния бритвенной остроты… Так, ты что – предпочитаешь остаться тупым? Всю жизнь ключи подавать или гайки вертеть – какие, кто скажет? Образно говоря, конечно…

Тот, ковыряя в носу:

– К чему мне всё это, дядька Серафим? Вон я вижу – много грамотных ходит и, чем они лучше дядьки Клима – с его тремя классами церковно-приходской? Лучше и чище одеваются? Так и дядька Клим – когда не в кузне, так оденется – ровно комиссар какой.

Вот и поговори с ним – с «юным дарованием»!

– Вынь палец из носа, Кузьма, резьбу свернёшь.

Стремясь переломить такое его «приземлённое» мышление, я рассказывал про учёных, изобретателей и изобретателей – внесших вклад в технику и в ход всей мировой истории.

Вижу, начинает призадумываться:

– Дай мне слово, Кузьма, что как начнётся новый учебный год – ты всерьёз возьмёшься за учёбу. Это будет моё первое тебе комсомольское задание.

– Да, чтоб я сдох!

– Хм…, – кручу головой, – замётано.

Сняв и разобрав двигатель, принялись разбирать кузов для очистки и покраски.

Кстати, да!

Несколько опережая события, конечно… За время ремонта "Бразье 30/60 CV", в волостном посёлке Ульяновка была создана первичная комсомольская ячейка. Сообщение об этом – воистину «эпохальном» событии, было широко освещено в уездной и даже – губернской периодической печати. Об этом, я лично позаботился – написав репортаж «с места события», распечатав в нескольких экземплярах с помощью секретарши Ксенофонтовой и разослав по всем губернским редакциям.

Видать, мой стиль «репортажа» заинтересовал издательства и мне пришла пара предложений – «от которых не смог отказаться» и, я стал внештатным корреспондентом уездной и одной из губернских газет под псевдонимом Антон Сталк. Это был мой ник на Форуме альтернативной истории, если что…

Хотел было «прыгнуть» выше, но не обломилось!

К сожалению, в центральном органе печати большевиков – в небезызвестной «Правде», куда я письмецо с «репортажем» тиснул, меня не напечатали.

Ну, да – лиха беда начало!

Не могу не обойти вниманием особенности местных газет этого периода… Не знаю, как там будет дальше, но вопреки ожидаемому – в начале 20-х годов полное отсутствие какого-либо партийного словоблудия в прессе! Даже в «Красном сормовиче» – всего лишь несколько упоминаний о Ленине да о Троцком, пара статей о внутреннем и внешнеполитическом положении страны. Про Сталина лишь одно упоминание нашёл и то лишь в такой последовательности: «…Товарищи Зиновьев, Каменев и Сталин».

В основном же, в газетах по большей части – объявления и реклама. Что характерно, цены на товары и услуги в эпоху зарождающегося НЭПа указаны «в довоенных рублях» – а там уж каждый заинтересовавшийся сам переводил по существующему курсу в ту валюту, которой обладал.

Часто в газетах публиковались заметки о дорожно-транспортных происшествиях, достойных пера Ильфа и Петрова, типа таких:

«2 октября 1921года, в одиннадцать часов вечера, по улице Большой Покровской шел трамвай № 3. Ехал в нем пьяный грузчик Андрюхин. То ли нарочно, то ли нечаянно, но стекло в окне он разбил. Кондуктор стала кричать на него и угрожать доставлением в милицию и взысканием суммы ущерба. Испугавшись, хулиган по подсказке черта, наверное, выскочил в разбитое окно и тут же был наказан Богом (и, надо сказать, тот – как всегда, переборщил): Андрюхин попал под встречный трамвай, и ему отрезало обе ноги».

«Стечения обстоятельств вообще бывали самые невероятные. Сидоров И.И. 26 апреля 1922 года на улице Осыпной упал из трамвая на переднее крыло автомашины, та свернула вправо и наехала на идущую по тротуару гражданку Осипову – которую доставили в больницу, где она и скончалась».

«Гражданка Новосельцева ехала на трамвае в сторону Макарьевской ярмарки, свесила в окно, надо сказать – очень красивую руку, а какой-то подлец снял с нее часы. Бог с ними, с часами, была бы голова цела! Так нет, в этот же день, гражданин Федоров так высунулся в окно – что головой ударился о трамвайный столб поддерживающий электрический провод и, с травмой черепа был доставлен в больницу»[17].

Последний, видать, был родственником эфиопского жирафа и обладал феноменально длиной шеей.

А, сама история с созданием первичной комсомольской ячейки происходила так…

Как только мы с Кузьмой взялись за ремонт председательской «лохматины», тут же возле гаража стала собираться любопытная и вездесущая ребятня – видом не дать, ни взять беспризорники. Их гонял было завхоз Рудаев матерным матом, да ему подчинённый дворник метлой. Однако, что тот, что другой не слишком преуспели в этом занятии: только бывало отгонят стайку особенно назойливых, да отойдут по своим делам – как «мелкие» снова здесь. Я тоже было дело – пошумливал, да только когда уж совсем досаждать начинали или видел – стащить что готовились.

Однако, сие обстоятельство сильно напрягало и отвлекало от работы и от обучения Кузьмы автоделу. Последнее, весьма удручало потенциальной невозможностью переложить нудный головняк по ремонту председательской лохматины со своей спины – на его юные плечи…

«Кавалерия» пришла на помощь с той стороны, откуда её и не ждали!

Как-то смотрю, ближе к вечеру подходят ребятишки постарше – приблизительно одних лет с мои учеником и, всю мелюзгу как ветром сдуло. Тут меня, как обычно осенило:

– Мужики! Пособите с ремонтом – после покатаю по посёлку на председательском лимузине.

От обращения как к взрослым – у «мужиков» прямо-таки в зобу дыханье спёрло и, они кинулись нам помогать со всем нерастраченным юношеским энтузиазмом. Ну и заодно – так надоедавшие первое время «мелкие», не смели приближаться ближе полёта в них чего-нибудь не слишком тяжёлого…

Возрастную «субординацию» в посёлке Ульяновка соблюдали чётко и, старшие излишне долго не парились в поисках способов поставить младших на место!

Так как «энтузиастам» поручал я, как правило, самое трудное: к примеру – очистку стальной щёткой ржавых поверхностей ходовой, рамы и кузова и, затем их окраску суриком – то среди любителей «покататься» на старом автомобиле была большая «текучка».

В результате, к концу первого этапа ремонта «француза» – его разборки на составляющие элементы, у меня остались лишь самые стойкие или чем-то ещё дополнительно мотивированные ребята – кроме возможности «покататься». Короче, образовалась небольшая – но, не боящаяся никакой чёрной работы и любых трудностей, устойчивая группа. Не считая самого Кузьмы, команда состояла из пяти человек подростков – от тринадцати до пятнадцати лет. Кроме личностных мотиваций – о которых ниже, этих ребят я на завершающем этапе дополнительно тайком мотивировал не просто «покататься» – но и возможностью самим «посидеть за рулём».

Это были типичные подростки с поправкой на время: с угловатостью манер, с не всегда почтительной по отношению к старшим свободой рассуждений, с нарочитой резкостью и шероховатостью языка, на которым они изъяснялись. Период наступления половой зрелости переживают с исключительными трудностями, инстинкты преобладают и, в силу темперамента – требуют немедленного исхода. Отношение к предстоящей взрослой жизни – скорее полусознательное, дающее мало пищи интеллекту и его борьбе с инстинктами. Грубы, дерзки и резки до крайности, в поведении невооружённым взглядом заметен болезненный и колючий эгоцентризм. Безусловно, общее развитие для возраста – недостаточное, учение даётся им с большим трудом.

Зато, как и положено быть у подростка – самоуверенность колоссальная!

К работе относятся исключительно горячо и нервозно, но если регулярно не «подогревать» – быстро остывают.

«Сырьё», короче – неотёсанные искусным скульптором бесформенные глыбы мрамора!

И я как древний грек Пигмалион, настойчиво, кропотливо и целеустремлённо «отёсывал» из них сразу шесть «Галатей»…

Это «ваяние» новых личностей происходит ежедневно и, уже дает некоторые – пока мало заметные, плоды.

Среди всей группы выделялось двое: Ефим и Елизавета. Да, да – была среди мой команды и одна девочка! Ладно, её оставим «на сладкое» – это будет отдельной «песней», а пока про «сильную половину» нашей комсомольской ячейки.

У первого, у Ефима – самого старшего «отрока» в группе, фамилия была…

Анисимов.

Да, да – он самый! Старший сын самого Председателя волостного Совета – Анисимова Фрола Изотовича. Правда никакого, так мне хорошо знакомого «там» чванства представителя «золотой молодёжи» или попыток использования «родительского» ресурса – для получения каких-то особых привилегий для «катания» на автомобиле, не наблюдалось. Да и узнал об том не сразу. Хотя, обликом Ефим мне кого-то сильно напоминал, догадался только тогда – когда сам Фрол Изотович, зайдя в гараж проверить выполнение «графика», воскликнул в полном изумлении:

– Ефимка! Ты, что здесь делаешь?

Уже подсознательно «догнав» о их родстве, я опередил с ответом понурившего голову паренька:

– Товарищ Анисимов! При коммунизме – в котором будет жить уже нынешнее поколение нашей молодёжи, в чём я нисколько не сомневаюсь, могучая механическая пролетарская «лошадь» заменит живую – жалкую и слабосильную крестьянскую клячу. Поэтому, подрастающему поколению нашей пролетарской республики необходимо обязательно знать устройство автомобиля, чтоб не быть в светлом будущем – тёмными и отсталыми личностями! Осознав это Ефим и другие ребята, желая быть максимально полезными членами (Лизка, дура, хихикнула) нового общества – добровольно помогают мне ремонтировать автомобиль и заодно изучают его устройство…

Родитель «номер один», в полном обалдении только и молвил:

– Ну молодцы, молодцы… Изучайте, конечно – глядишь сгодится.

Позже, Фрол Изотович не забывал расспрашивать про успехи своего первенца и, я как только мог, хвалил его – зарабатывая дополнительные «бонусы» у представителя власти.

«Хваля» Ефима, я нисколько не лукавил: малый, действительно оказался способным… Только не по части «изучения устройства» и, вообще по мастерству и механике: здесь, среди прочих – он скорее был вечно отстающим.

Но, какие задатки прирождённого лидера!

Видно, весь в папашу: сверстники его слушались беспрекословно и, с ним боялись связывается даже ребята постарше – лет уже шестнадцати-семнадцати, как понял из подслушанных разговоров. Дрался он умело, нахраписто и жестоко – никогда не заканчивая потасовку первым, не пасуя – даже перед гораздо более сильными парнями. Времена до сих пор стоят дикие, нравы народные – понятные и простые: чуть что-то не так – в морду.

Самый сильный всегда прав и, горе – не умеющему постоять за себя!

Конечно, намереваясь создать первичную комсомольскую ячейку, я не собирался долго числиться её лидером – у меня другие задачи. Сперва я метил на это место Кузьму, но потом вижу – не тот психологический типаж. Да, возможно выучившись и приобретя какой-то житейский и производственный опыт, тот станет главным инженером крупного промышленного предприятия или ведущим конструктором в его КБ. Но, работа не с бездушными железяками, а с живыми людьми – не его конёк: поставь его директором – провалит всё дело.

Ефим же другое дело!

«Порох» он никогда не выдумает и «велосипед» не изобретёт… Но я мог поручить ему какую-нибудь работу, сам спокойно пойти куда-нибудь по каким-то другим делам и вернувшись – обнаружить её сделанной на отлично. Если сын председателя Ульяновки что-то не понял по «процессу», он привлекал Кузьму в качестве «консультанта» и, с его слов расставлял всю свою «братву» по рабочим местам. И сам, что характеризует его только с самой лучшей стороны, кстати – не гнушался поработать кувалдой, гаечным ключом или щёткой.

Поняв, какой мне попался «неогранённый алмаз» в руки, сперва предельно мотивировав возможностью – не просто покататься на автомобиле или за рулём «посидеть», но и обещанием научить самостоятельно водить автомобиль – я принялся по возможности «шлифовать» эти природные способности. Времени конечно, во время ремонта было крайне мало, но тем не менее – в редкие минуты когда мы оставались с глазу на глаз: шаг за шагом, начиная с самого простого – я обучал его основам психологии управления подчинёнными и азам менеджмента. Ненавязчиво учил, как бы между делом брошенными словами – но он всё схватывал, всё запоминал и, вскоре гляжу – начал применять на практике.

У парнишки непростые семейные обстоятельства и полнейший душевный раздрай: отец, хотя и официально не развёлся – но фактически бросил мать с тремя детьми. Помогает, конечно по возможности материально…

Но этого ничтожно мало подростку – даже, почти ничего!

Как-то раз Ефим упросил меня к нему в гости – мол, мать приглашает. Неудобно было отказываться… Когда-то очень красивая, но рано поблекшая и увядшая женщина – вся аж сочилась лютой злобой к «изменьщику». Весь разговор только и сводился к Фролу Изотовичу: какая он, типа – сволочь. Сидел как на иголках и еле дождавшись конца чаепития, наскоро попрощавшись ушёл – посоветовав почаще бывать в Храме и обращаться к Отцу Фёдору…

Что ещё я ей скажу?!

Её сыну же, я сказал – крепко сжав руку и глядя прямо в глаза:

– Ефим! Что бы не происходило, помни: он – твой отец, а она – твоя мать. И, других родителей у тебя уже никогда не будет.

По ответному взгляду я понял – он мой. Кто может быть выше отца?

ТОЛЬКО – УЧИТЕЛЬ!!!

Личностной мотивацией у Ефима Анисимова (хотя возможно он это не осознавал), было стать по социальному положению вровень с отцом, превзойти его – доказать, что и без него он может выбиться в «лучшие» люди… Кто мог предоставить ему такую возможность?

По его теперешнему разумению – только я!

Так что, мимо такого «учителя» пройти было никак нельзя.

Была, конечно непроизвольно-паскудная мыслишка: использовать Ефима в качестве «Павлика Морозова» – если в наших с товарищем Анисимовых отношениях, что-то пойдёт «не так»…

Но я тут же, отмёл её прочь.

На первом же комсомольском собрании (здесь я несколько опережаю события – оно состоялось значительно позже описываемых событий), я выдвинул Ефима Анисимова в мои заместители. Позже, я так выдвину его в волостные комсомольские вожаки, а сам отойду «в тень».

Что меня в очередной раз в этом «интересном» времени удивило зело: в комсомольцы не спешили «записываться» дети рабочих и крестьян! То ли и без того, у них дел хватало, то ли из-за отсутствия каких-либо амбиций или (час от часу не легче) пролетарско-крестьянского сознания…

Короче, не знаю!

Даже уже гораздо позже, когда про первую (не в волости – в целом(!) Ардатовском уезде) комсомольскую ячейку писали газеты – мой Кузька ещё очень долго оставался единственным представителем пролетариата в ней. Да и то – с очень большой натяжкой: подобно дядьке Климу, его погибший на Империалистической войне отец был кустарём-надомником, по ортодоксальной марксисткой терминологии – мелким буржуем.

С отцом Кондрата Конофальского – Борисом Александровичем, мы были знакомы уже достаточно давно: он несколько раз навещал меня, когда я лежал больной в поповском доме. Внешне, Борис Александрович, чем-то напоминал мне Кису Воробьянинова из последней экранизации «12 стульев»…

С ним мы, вдоволь наговорились – до хрипоты наспорились по марксисткой теории-практике, видимо – оба испытывая дефицит общения. Не считая того, что он обозвал меня «безграмотным ревизионистом», я его – «зашоренным догматиком», стали практически, если и не друзьями – то очень хорошими знакомыми.

Это был типичный представитель интеллигентов-разночинцев и повторил судьбу многих из них: за «революционную деятельность» – вместе со сроком получил в царской тюрьме чахотку и, по состоянию здоровья был определён «на поселение» в сей забытый – Богом и начальством уголок. Здесь он, собиравшийся уж было «проверить» самолично, собственные же атеистические убеждения в отсутствие «загробной жизни» – каким-то дивным чудом выздоровел, женился на местной мещанке лет на двадцать младше его и, обзавёлся единственным «потомством» в лице Кондрата.

Из-за своего богатого – ещё дореволюционного стажа, Борис Александрович пользуется определённым авторитетом среди местной большевицкой «братвы» и неофициально считается «правой рукой» у самого товарища Анисимова. Хотя и не имеет никакого влияния – не обладая реальной властью, не занимая («по состоянию» здоровья и возрасту) никакой должности в советской властной иерархии. Живёт на пенсию – полагающемуся ему как ветерану революционного движения и на «крепкое» домашнее хозяйство – ведущегося собственной супругой.

Идеологически подкован крепко: Карл Маркс, Фридрих Энгельс и прочие классики – вплоть до Троцкого с Каутским, так и «отскакивают у него от зубов»!

Сам того не понимая (а может понимая – но не используя из-за присущей всем российским интеллигентам непрактичности), Борис Александрович обладает огромной властью… По волостным меркам, конечно. Если «из Центра» приходит какое-нибудь особо мудрое «постановление», он «разжёвывает» его местной партэлите и особенно – её Председателю, доступным тем языком.

Короче, он вполне мог бы стать, как бы «серым кардиналом» при Анисимове – однако этим не пользуется. Возможно, он просто слишком стар для каких-либо амбиций.

Сын Бориса Александровича – четырнадцатилетний Кондрат Конофальский, от родителей взял самое наилучшее: телом и характером был в мать – физически крепкий, по-крестьянски настойчивый и терпеливый – но если надо, пробивной как африканский буйвол. Но при этом, имеющий необычайно широкий для «сельской местности» кругозор и любящий «пофилософствовать» по поводу и без оного – как его отец. Из-за чрезмерного увлечения чтением в эпоху тотального дефицита керосина для освящения, очень рано испортил себе зрение и вынужден теперь носить круглые очки – делающим его и без того умное – но по-детски округлое, слегка наивное лицо – просто каким-то вообще заумным.

Сосед и друг – «не разлей вода» с Ефимом Анисимовым, с лёгкой руки которого его общепринятым в подростковой среде прозвищем стало – «Брат-Кондрат».

Его личностная мотивация нахождения в нашей группе – вступить в комсомол, затем в партию… Нет, про номенклатурную «карьеру» и речи не велось! Румяный юноша «со взглядом горящим», стремился быть максимально полезным если не «мировому пролетариату» (в том, что тот в подобной «помощи» сильно нуждается, мне удалось его достаточно быстро разубедить), то хотя бы своему-собственному трудовому народу.

Восторженный, я бы даже сказал – фанатичный сторонник новой «революционной» власти, любитель поспорить по любому поводу и без него. Грезил мировой революцией – в гараже, он меня ею доставал так, что… Да и, не меня одного! То и дело, ему кто-нибудь из ребят говорил, что-нибудь вроде типа:

– Закрой подувало, Брат-Кондрат – голова от тебя уже трещит! Вот когда контузит тебя польским снарядом – как Серафима, да посидишь в их лагерях – вот тогда и расскажешь нам про «братство трудовых народов», да про «всемирную республику Советов».

Принародно я просто отмалчивался, а наедине, осторожно пытаюсь навязать точку зрения – отличную пока от общепринятой среди правящей партии и её адептов:

– Думаю, нашей Республике придётся строить социализм в одиночестве и причём – во враждебном капиталистическом окружении… Что об этом написано у классиков марксизма, Кондрат?

– Ничего не написано, – уверенно отвечает.

– А что думаешь по этому поводу ты лично?

– Я думаю, это невозможно…

Гляжу ему в глаза:

– Так значит, в случае если Мировая революция не свершится – ты предлагаешь нам, русским большевикам, сдаться на милость капиталистов?

Молчит, как кувалдой оглаушенный.

– А за что тогда столько крови пролито, Кондрат? По-твоему, это всё – зря?

После моих вопросов, Бра-Кондрат накрепко задумался и ходил несколько дней сам не свой… Потом подошёл когда все разошлись, и:

– Серафим! Я тут с отцом поговорил… В неизбежности свершения в ближайшее же время Мировой революции, я по-прежнему не сомневаюсь! Как минимум в нескольких «ключевых» странах, передовой европейский пролетариат возьмёт власть и поможет российскому пролетариату построить социализм…

«Знамо дело – с отцом поговорил: узнаю глас Бориса Александровича!».

– …Однако, я считаю, что у нашей Республики должно быть несколько вариантов плана построения социализма. В том числе и самостоятельно – Мировая революция… Ээээ…

– …Может запоздать, – закончил я за него.

– Совершенно верно!

Хорошенько подумав, я:

– Кондрат! А не мог бы ты свои соображения по поводу построения социализма в одной стране изложить письменно? В виде газетной статьи?

В глазах лёгкий испуг:

– «В виде газетной статьи»?

– Ну, да, – закидываю очень вкусную наживку для его юношеского самолюбия, – разве ты не хочешь стать одним из классиков марксизма?

Вижу – хочется ему и колется…

– Встать в один ряд… Нет, не с Марсом, конечно – с Каутским, Энгельсом… Чтоб и, века спустя всяк знал – кто такой Кондрат Конофальский!

В глазах зажигается неугасимый огонь энтузиаста-фанатика:

– Хорошо, я попробую!

Фамилия «Телегин» – была самой распространённой в Ульяновской волости, ибо в ней было полно сёл с кустарями – испокон веков изготавливающих на продажу это нехитрое крестьянское транспортное средство.

Именно «Телегиными» – были наши близнецы!

«Санька да Ванька» – именно так их и называли, даже если обращались к одному из тринадцатилетних братьев-близнецов. Вопреки моему досель убеждению о мирном сосуществовании подобных «клонов», эти постоянно спорили меж собой, ссорились и, даже не стеснялись хорошенько подраться – по любому, хоть малейшему поводу. Я так думаю – соперничество из рода «кто самый главный в семье»! Что самое интересное: стоит лишь появиться какой-нибудь «внешней» опасности – как тут же происходит консолидация до самой её полной «ликвидации». Точно также, происходит «братское единение» двух близнецов во имя какой-то общей цели… Если, конечно – она интересна для обоих. Иначе…

Мама, не горюй!

«Бои без правил» – которые мне иногда доводилось смотреть «по ящику», просто возня дошколят в песочнице.

Что их объединяло – гордость за своего отца!

Он был из мещан. Выучившись сам, он стал учить других – до 1915 года работая местным учителем. Затем его мобилизовали и, пройдя школу прапорщиков (куда после уничтожения довоенного кадрового офицерства – брали всех, хоть с каким-то образованием), тот отличился на войне – уже при «Временных» дослужившись до штабс-капитана.

Видимо, отцу Саньки и Ваньки воевать понравилось больше – чем учить чужих детей и воспитывать собственных!

После Октября приехав на краткую побывку домой, он добровольцем вступает в Красную армию и погибает уже под самый «занавес» Гражданской войны – где-то в степях Таврии в 1920 году, в должности командира дивизии.

Хотя братья видели своего отца «наездами» – когда тот на короткое время приезжал домой оклематься от боевых ран, они его любили со всей сыновьей страстью. Любовь к отцу перешла на пылкую страсть к его профессии «Родину защищать»: Санька и Ванька – грезили стать командирами РККА.

Во время ремонта «Бразье», близнецы так достали меня военной тематикой – что я принёс им все воинские уставы что смог найти в своей канцелярии ОВО и в городской библиотеке: от ещё старых имперских – до первых советских:

– «Живи по уставу – заслужишь честь и славу»! Основа военного дела, ребята – строевая подготовка и воинские уставы. Не знающий их командир, подобен священнику не знающий Священного писания, молитв и ритуалов. Сможет ли он проводить обряды Таинства?

Оба, машут головами:

– Нет, не сможет!

– Вот точно так же, человек не знающий назубок уставы – не сможет стать хорошим командиром. Учите их и когда у вас обоих, они «от зубов будет отскакивать» – тогда мы с вами и поговорим. А если не сможете выучить, значит: в Красную Армию – вы оба не годитесь…

Хоть до конца ремонта, но они от меня отстали!