Под прикрытием

Глава 19. Очевидная, но невероятная фамилия

В конце февраля поехали мы с товарищем Анисимовым «в губернию» – в Нижний Новгород, стало быть. Он по делам партийным, я по комсомольским… Ну и ещё по кое-каким – своим, прогрессорским.

Первым делом, я реализовал «лишнюю» наштампованную фурнитуру в Губернском управлении НКВД и Губиспролкоме РСКМ… Конечно не сам лично, а через подставных «заинтересованных» лиц. Затем, я обменял добытые в «последних боях» ассигнации на совзнаки у знакомого мне уже «до боли» чёрного маклера, передал через него весточку Ксаверу… Мол, желаю срочно встретиться по неотложному делу.

Ну и заодно через него нашёл нужного человека и скинул добытые в боях «рыжьё», «брюлики» и «котлы», себе оставив лишь ухоженные карманные часы в стальном, без всяких изысков корпусе.

Хотел было обменять их с доплатой на старенькие, но бодро тикающие «траншейные» – наручные то бишь, часы английской фирмы «Girard-Perregaux». Здоровые такие – как будильник, с кожаным ремешком и «решёткой» – всё, как положено.

Однако, передумал – с ними сильно из толпы выделяться буду!

Редкость, как мобильник где-нибудь в российской глубинке в «лихие 90-е».

Конечно же, побывал в гостях у профессора Чижевского Дмитрия Павловича. Тот уже набрал группу «младших научных сотрудников» в Ульяновскую химико-металлургическую лабораторию, предъявил мне список необходимого оборудования и, в общих чертах нарисовал мне установку по первичной переработке шлака:

– Извлеченный из отвала шлак подвергают грохочению (размолу) с выделением коржей чугуна, которые отправляют на переплавку. Шлак промывают водой на сите с выделением оксида кремния и карбоната кальция, которые направляют на изготовление цементного клинкера. Промытый шлак подвергают магнитной сепарации при напряженности магнитного поля 3000–6000 эрстед с отделением королькового чугуна, который отправляют также на переплавку в вагранку или мартеновскую печь. Многократно использованная промывочная вода, направляется в отстойник – где из неё выделяются фосфаты. Оставшийся шлаковый песок, придётся пока отправлять в отвал. Он содержит примерно 75 процентов диоксида титана – TiO₂ и порядка 20 процентов оксида циркония – ZrO₂. Оставшиеся пять процентов состоят из карбидов этих металлов, «хвостов» TiO₂ и ZrO₂, какой-то пока не известный науке металл, плюс незначительные примеси. Их разделение будет куда более сложной технологией, над которой ещё придётся поработать.

– Хорошо, на первое время мне вполне будет достаточно чугуна, клинкера и фосфатов, – удовлетворённо отвечаю и, отсчитав новенькие хрустящие купюры, передаю профессору очередной «транш», – как только будет готово оборудование для лаборатории и установка по первичной переработке шлака, тотчас дам знать… А пока посидите «на чемоданах», Дмитрий Павлович.

Протягиваю пробы «чёрного» песка со дна Лавреневского карьера:

– Чтоб скучно до той поры не было, вот вам «исходное сырьё» – покопайтесь, да «разберите» его на элементы, профессор.

– Это тот самый «флюс»? – вопрошает цепляя на нос пенсне, – интересно, интересно…

Естественно, Дмитрий Павлович мне разработал всего лишь сам технологический процесс. А разработку и производство установки по первичной переработке ульяновского шлака, надо было заказать специалистам на промышленных предприятиях – средь которых я выбрал уже знакомое мне «Красное Сормово»: сумели сделать первый советский танк – сумеют сделать и это.

Конечно же, просто так и запросто так и, прыщ не вскочит!

Особенно при НЭПе…

Как я уже говорил, кое-какие моменты я по моему «послезнанию» уже знал, а конкретную наводку на «нужного» человека – мне дал Ксавер:

– Скажешь что от меня и обслужат по первому разряду: как до революции – Великого князя Александра Михайловича в «Метрополе»!

Вопреки ожидаемому, «контрагент»[41] на заводе «Красное Сормово» оказался вполне приятным в общении, обходительным человеком средних лет. Пригласил его в самый престижный в нэпмановских кругах ресторан, посидели, пообщались… Я, на словах и на бумаге, изложил суть моих проблем. Правда, сперва он настойчиво предлагал мне провернуть различные «серые» схемы:

– Можно заранее договориться, что ваш заказ не будет выполнен в срок. В результате Вы получите от завода заранее обговорённую большую неустойку… Которой, естественно со мной поделитесь.

– Мне нужна не «неустойка» – пускай и большая, а оборудование!

Пожимает плечами:

– Ладно, хорошо… Я получу от Вас аванс из кредита «Промбанка» за заказ – но ничего делать не буду, а деньги мы разделим. Как Вам такое?

– Я по мелочи не тырю, уважаемый! Мне нужно оборудование.

Ожесточённо чешет голову:

– Хорошо! Ещё не произведённое оборудование продаём авансом «на сторону» и, затем Вы объявляете себя банкротом… Верное дело – если что, с Вас «взятки гладки»: товару нет и, не будет – а деньги ушли за долги бесповоротно и, в неизвестном направлении.

С любопытством, как на «экспонат» какой, на него посматриваю:

– И, вправду говорят: «один умник с ручкой – страшнее целой банды с автоматами…».

– Извините, что?

– МНЕ НУЖНО ОБОРУДОВАНИЕ!!!

Озирается испуганно:

– Что Вы так громко?

– Да, потому что Вы плохо слышите! Если не можете мне помочь – так и скажите… Тогда наш общий знакомый порекомендует мне другого человека.

– Так Вам и вправду нужно это оборудование?

Хлопаю ладонью об колено:

– Да, мать же вашу…

– Что ж Вы раньше не сказали?!

– …!!!

Так что, не считая некоторого недопонимания в самом начале, мы – посидев вечерок в ресторане, обо всём хорошо договорились.

Теперь об оплате за заказ…

После перехода к Новой Экономической Политике, в стране началось восстановление банковской системы – до того полностью было ликвидированной, как пережиток капитализма. В октябре прошлого года был создан Государственный банк, который – открыв отделения в губерниях, начал проводить кредитные операции с организациями и населением.

После этого появился банк для кредитования промышленности – «Промбанк», банк для проведения электрификации – «Электробанк» и начались создаваться акционерные банки со смешанным государственно-частным капиталом.

Основную массу кредитных средств банки проводили через кооперацию. На уровне губернии создавались кооперативные союзы, в которые входили отдельные низовые кооперативы, объединявшие людей на местах. В конечном итоге кредитные средства в банках могли получать кооперативы и их союзы и, в меньших объемах – частные лица.

Ну и почему бы мне не воспользоваться предоставленной легально возможностью?

Однако, контрагент мне вполне доходчиво и чуть ли не на пальцах объяснил, что не всё так просто:

– Такой крупный кредит – да ещё и без залога, получить трудно…

В этом месте он мне подмигнул:

– …Но, можно.

Согласен, это не для покупки лошади или коровы к примеру!

Мелкие кредиты в это время раздавали без оглядки на платежеспособность, но к крупным заёмщикам присматривались. А что в то время представлял собой кооператив «Красный рассвет»? Да больше, чем просто – «ничего».

Ответно подмигнув, я пообещал:

– Думаю, договоримся!

Конечно, торговался «контрагент» рьяно и с нешуточным азартом – как за свои кровные, но я стоял как триста еврейцев на Голландских высотах и, тот как-то враз поскучнев – пошёл на значительные уступки.

Далее уже было всё вообще – просто сказочно легко!

Побегав недельку с Фролом Изотовичем, плюющегося лишь при одном виде банкира, я от имени кооператива «Красный рассвет» и Ульяновского Совета – его поручителя, получил нужный мне кредит в «Промбанке» и заключил с заводом соответствующий договор.

– В конце мая всё будет готово! – улыбаясь пообещал мне душка-контрагент.

– Надеюсь, что так и будет…

Следующим местом, где я эти полторы недели – как прописался, была Нижегородская радиолаборатория (НРЛ) – одно из технологически «передовых», так сказать, предприятий Советской России. Она была создана в 1918 году, на базе эвакуированной в Нижний Новгород вместе с персоналом и оборудованием Тверской радиостанции и, стала первым научным и промышленным учреждением совершенно нового типа – неким центром, который объединил вокруг себя все научно-технические силы России, работающие в области радиотелеграфа, все радиотехнические учебные заведения и всю радиотехническую промышленность.

По крайней мере, так изначально задумывалось большевистским вождями во главе с самим Лениным…

Куда как не сюда – в этот форпост советской науки, мне прийти со своими проблемами?!

Суть моей главной проблемы – ну, буквально в двух словах…

В то время в России ещё действовали (а в некоторых странах и до концы 20, начала 21 века действовали!), так называемые «параметры Эдисона»: великий изобретатель не имел под рукой механически прочных пластмасс для изолирующих корпусов, деталей и поливинилхлорида для изоляции проводов. Поэтому, он использовал фарфор, пропитанные парафином бумагу и картон, шеллачный лак, шелковые и хлопчатобумажные нити, резину из природного каучука. Все эти материалы не позволяли работать с напряжениями тока свыше 150 вольт, поэтому Эдисон подстраховываясь – выбрал рабочим 100В. Однако позже, для компенсации потерь напряжения в проводах городской сети, генераторы стали делать вырабатывающими 110В. Ну, а остальные вынуждены были следовать за «законодателем моды»…

Позже же, к середине 1930-х годов, прогресс электроизоляционных материалов позволил удвоить напряжение – 220В, что увеличило нагрузку без увеличения сечения проводов. Но вплоть до конца 1980-х годов, в СССР производили бытовую аппаратуру для трех номинальных напряжений – 110, 127 и 220В, для чего в каждом аппарате имелся переключатель на три положения.

Это что касается однофазного – «бытового» электротока.

В трехфазных сетях промышленного тока же, линейное (между фазными проводами) напряжение равнялось 220В, а фазное (от фазного провода до нулевого) – 127В. Нормально, конечно: у меня двигателей на 380В нет и, не предвидится – а «местные» работают именно на этих параметрах.

Общая частота, конечно «плавала» – от 50-ти до 60-ти Гц, но меня это тоже вполне устраивало.

Суть моей главной проблемы в том, что параметры вырабатываемого местной электростанцией бытового тока – не подходили к моему компу!

Конечно, у меня есть старый, советский стабилизатор напряжения для телевизора – но не может же он постоянно на нижнем пределе маслать? Сгорит к чертям собачьим – он всего лишь для кратковременного выравнивания «бросков» напряжения, предназначен…

Вот я и заказал в Нижегородской лаборатории соответствующий трансформатор. Сейчас НЭП – каждый крутится как может и, к моему заказу – отнеслись серьёзно, ответственно и лишних вопросов не задавали – успевай только бабки отстёгивать!

Ещё, мне уже этим летом нужен хоть простенький, но сварочный аппарат. Здесь наоборот – требуется понижающий трансформатор, регулируемого напряжения 50-90В, но с большой силой тока… В принципе дело не хитрое – трёхфазный сварочный аппарат переменного тока. Однако, для такого нужен опытный сварщик – а ни сам я, ни один из знакомых мне хроноборигеннов – таковыми не являемся.

Значит, что?

Требуется сварочный аппарат постоянного тока. Как известно на таком варить проще, варить можно что угодно и сварочный шов получается более качественным. И тут я вспомнил про один из доставшихся мне «роялей»…

Шуряк мой, ещё тот колхозный «самоделкин», когда-то – ещё при всеобщем дефиците всего и вся, подогнал мне зарядно-пусковое устройство для автомобиля сделанное собственными руками. Насколько я помню, он использовал промышленный силовой трансформатор 220-36/42В от системы безопасного освещения и выпрямительный мост из мощнейших полупроводниковых диодов, установленных на здоровенные алюминиевые теплоотводы-радиаторы. Этим зарядным устройством, не только автомобильные аккумуляторы можно было заряжать – но и заводить сам автомобиль! Хвастаясь, шурин сказал как-то, что из этого устройства получится неплохой сварочный аппарат – если его несколько переделать, перемотав обмотку трансформатора, устроив принудительное охлаждение вентилятором и добавив в схему мощный конденсатор.

Опять же: сам я перемоткой сердечников трансформаторов сроду не занимался – вот и решил обратиться к специалистам из Нижегородской радиолаборатории.

Ещё вот…

Один сварочный аппарат, это мне на первое время – на этот год. Уже следующим летом, потребуется – как бы, не пара десятков сварочных постов… Что делать?

Главная проблема в выпрямителе: трансформаторов можно наделать сколько угодно – успевай только червонцы отстёгивать.

Так вот, в Нижегородской Радиолаборатории – группа Володина как раз и, занималась ртутными выпрямителями для питания генерирующих электронных ламп высокого напряжения. В прошлом году, им удалось сделать трёхфазный выпрямитель напряжением 10 киловольт. Конечно, мне столько много не надо…

Познакомившись и поговорив с самим Валентином Петровичем, предоставив ему аванс в червонцах и подарив «американский» набор слаботочника – договорились о изготовлении трёх ртутных выпрямителей: одного сразу на двадцать и двух на два-три сварочных поста. Тот, несмотря на загруженность, обещал до осени заказ выполнить.

Кроме того…

Как уже известно прошлой осенью трудами тяжкими, хотя и не совсем праведными – я приобрел определённое количество металлолома, среди которого изредка встречалось электрооборудование, чаще всего раскуроченное. В частности, мне и ульяновскому волостному Совету – формально металлолом купившему, досталось несколько десятков электромоторов без обмотки. Вот я и заключил с «НРЛ» договор об их ремонте.

Опять же, рассчитываться собрался через госкредит, но ответственных за своевременное и качественное выполнение – пришлось «подмазать» из своих собственных средств…

И, остался я практически на мели!

Ещё одна задумка – но весьма и, весьма «дальнесрочная». Пора в конце то концов, приступить к прогрессорству и, причём – чужими руками, как и задумывалось в самом начале. Дам наводку, а там нехай уважаемые предки сами – квадратными совдеповскими рашпилями пилят «заклёпки». Раз уж довелось в «радиолабораторию» попасть, вот с него – с радио и, начну. Ибо, я вполне обосновано считаю: радиосвязь, наше самое уязвимое место – с самого начала Великой Отечественной Войны и вплоть до её окончания.

Ну, сначала краткий исторический экскурс, для лучшего понимания всей сути проблемы.

Как общеизвестно, Россия – Родина радио!

Типа, его наш Попов Александр Степанович придумал или изобрёл. Спорить не буду, но почему-то с практическими реализациями гениальных и прочих изобретений – на Руси всегда было исключительно плохо. «Не климат» им там, что ли… Из, почти пяти тысяч аппаратов «беспроволочного телеграфа» – зарегистрированных перед Первой мировой войной в мире, к примеру – России принадлежало лишь 158. «Почётное» шестое место в мировом «рейтинге» – непосредственно после крохотной Италии.

В России, «которую мы, слава Богу – навсегда потеряли», радиолампы серийно не производились: их привозили готовыми из союзной Франции – со сроком службы не более десяти часов и стоимостью до 200 рублей золотом каждая. Но справедливости ради, надо сказать: в 1916 году, свою оригинальную конструкцию радиолампы-триода предложил близкий друг и соратник Ленина и, несмотря на это – выдающийся инженер-электротехник Михаил Александрович Бонч-Бруевич, назвавший свою лампу «катодным реле».

Однако, поздно пить «боржоми» – мы уже отстали на шаг в радиоэлектронике: во Франции – тогдашней законодательнице радио-моды, радиолампы с 1915 года – выпускались серийно десятками тысяч штук в год.

Далее, в силу различных объективных обстоятельств (из-за которых, например – «исчез» упомянутый ранее Петроградский патронный завод), к 21-му году, российская так называемая «электрослаботочная промышленность», предтеча радиопромышленности – пришла в совершенно плачевное состояние, хотя имела и некоторые успехи. Чтоб стали более понятны присущие в те времена проблемы (не только в «электрослаботочной промышленности», кстати), приведу простой пример: мастеров-стеклодувов – без которых не изготовишь баллоны для лампы, в России до революции было всего восемь человек…

Повторяю ещё раз и, причём – прописью:

ВОСЕМЬ!!!

А после Гражданской войны, количество стеклодувов резко уполовинилось по вполне понятной причине. Вот с такого уровня, пришлось начинать создавать советскую радиопромышленность.

Большевики отлично понимали значение радио – особенно его пропагандистскую роль и, в 20-х годах, при помощи французских специалистов в СССР удалось наладить производство радиоламп инженеров Пери и Бике – знаменитый «Триод ТМ», часто называемый ещё «триодом французского типа». Ну и, производство ламповых передатчиков и приемной аппаратуры на их базе. Однако, эта технология уже была безнадёжно устаревшей – времён Первой мировой войны…

Вот, мы на уже два шага отстали!

Изо всех сил стараясь догнать промышленно развитые страны, советское руководство заключило в 1935 году договор с фирмой из САСШ «RCA» (Radio Corporation of America). Однако в полной мере освоить эту технологию из-за всяких разных уважительных и не очень причин (в том числе из-за блокады Ленинграда – в котором находилось подавляющее большинство предприятий радиопромышленности), смогли только к году эдак 1944-му. Да и то, со всемерной помощью союзников по Ленд-лизу.

НО!!!

Пока мы, «задрав штаны» догоняли развитые страны Запада, трудились-мучались осваивая американскую технологию 30-х годов – изготавливая радиолампы размером с огурец, Америка, Британия и Германия – перешли на «пальчиковые» радиолампы толщиной с сигарету. Или даже, размером с горошину в металлокерамическом корпусе – для радиовзрывателей зенитных снарядов.

Вот вам и отставание на три шага!

А там – полупроводники, транзисторы, микросхемы и, боюсь – мы отстали навсегда…

Однако, «под занавес» – в самом конце доминирования в радиоэлектронике электровакуумных приборов, наша страна успела удивить цивилизованный мир.

В 1941 году в Новосибирск был эвакуирован коллектив Ленинградского завода «Светлана». Среди эвакуированных ленинградцев находился главный инженер завода Сергей Аркадьевич Векшинский (один из тех, кто вёл переговоры с фирмой «RCA») и его ученик – Валентин Николаевич Авдеев, тогда ещё просто мастер участка. Последний был без серьёзного образования – война помешала ему окончить заводской техникум, где преподавал Векшинский – но являлся блестящим знатоком производства. Оба они ещё во время войны понимали, что лампы «RCA» стремительно устаревают и для дальнейшего прогресса советской радиоэлектронники – срочно нужна миниатюризация аппаратуры.

На рубеже 1940-50-х годов, тем временем, произошел эпохальный прорыв в электронике – американский изобретатель Уильям Брэдфорд Шокли разработал первый в мире транзистор. Маленький металлический цилиндр размером с наперсток, с кристаллом германия внутри и тремя проволочными выводами, позволял отказаться от радиоламп – чудовищно огромных по сравнению с транзистором, энергопрожорливых, хрупких, ненадежных и имеющих малый срок жизни.

Советские учёные тоже – не веником были деланы (что касается «военки») и, разработки собственных транзисторов уже интенсивно велись.

Однако, возникли некоторые проблемы.

Привычные нам кремнивые транзисторы стали использовать несколько позже, а первые германиевые – сильно шумели, отличались крайне низкой термостабильностью и очень небольшой граничной частотой. В системах автоматики и телемеханики транзисторы работали стабильно – но что касается радио… Уже этого хватало, чтобы поставить крест на использовании транзисторов в ответственных узлах радиоэлектронных устройств!

Требовалось как-то рубить Гордиев узел одним ударом и, молодой ученый Валентин Авдеев разработал новый тип электровакуумных приборов: стержневые радиолампы. Такое название происходит вовсе не из-за характерной формы ламп, а из-за принципа действия – точнее из-за формы электродов. Авдеев не просто уменьшил классические (сеточные) лампы до тоненьких «трубочек», а создал принципиально иной способ управления потоками электронов внутри лампы за счет изменения потенциалов на стержнях – из-за которых они и называются стержневыми. Внешне, эти лампы выглядели тоненькими стеклянными цилиндриками – ненамного превышавшими по размерам транзисторы той эпохи.

Обычные радиолампы называются «сеточными» из-за наличия управляющего электрода в виде сетки, стоящей на пути потока электронов, двигающихся от катода к аноду. Часть электронов отражается от «сетки» и отправляется обратно в катод, что значительно снижает КПД этих устройств. Авдеев же, заменив сетки на «фокусирующие» поток электронов стержни – убрал это препятствие, что позволило поднять КПД и снизить габариты ламп.

Благодаря этому изобретению удалось строить очень надежную, компактную и экономичную радиоаппаратуру, избавившись от многих традиционных пороков электровакуумных приборов. Стержневые лампы потребляли на порядок меньше энергии, чем сеточные, превосходно работали в портативной и миниатюрной технике от обычной батарейки, не боялись вибраций, отлично функционировали в широчайшем диапазоне температур и уверенно работали на высоких частотах.

Срок службы стержневых радиоламп, был просто невероятен!

Он реально зашкаливал за 5000 часов, в то время как обычные радиолампы работают не более 500 часов, а то и меньше.

Конечно, не всё так однозначно под Луной и, «там» бытовало мнение: дескать, стержневые радиолампы – тупиковый путь, который американской разведкой был изящно подкинут нашим инженерам – чтобы увести СССР подальше от разработок в области полупроводников… Типа, пиндосы же не дураки, но стержневых ламп почему-то не делали – что выглядит очень подозрительно.

Однако, мне до всего этого будущего разбирательства дела нет: в начале 20-х годов, стерневые радиолампы – просто невероятно продвинуто-фантастический хай-тэк!

Лишь бы подкинуть идейку насчёт них кому-нибудь – кто сможет её воплотить в жизнь.

Ещё на подходе к Нижегородской радиолаборатории, размещённой на Откосе в трёхэтажном здании бывшей семинарии слышится шум и треск: то работала Центральная радиотелефонная станция – через антенны на крыше, что-то передавая в эфир… Может быть и музыку – кажется, в прошлом году уже состоялся первый в истории страны радиоконцерт. В это время единственным способом генерации и передачи радиосигналов являлась электрическая искра – так называемые затухающие электромагнитные колебания и, меня просто не по-детски умиляли некоторые литературные произведения, где их герои-шпионы в разгар Первой мировой войны передавали что-то там «секретное» из собственной квартиры… Да их бы вычислили «акустически» – как подводную лодку, не прибегая к радиопеленгации!

В Радиолаборатории, осуществлялся практически «режим открытых дверей» – как и во многих других советских учреждениях, про предприятия – я уже не говорю. Поэтому я здесь довольно хорошо освоился, когда бегал со своими «халтурками». На первом этаже расположились производственные мастерские, на втором – лаборатории и стеклодувы, а третий этаж заняли управленческие службы.

Однако «халтурка-халтуркой», а как коснулось дело научно-исследовательских работ – от меня стали шарахаться как от чёрта с ладанном. Что за пляски с бубнами, думаю?

До самого Бонч-Бруевича – директора «НРЛ», конечно не добрался, а вот с его помощниками по производству – Селивановым и по административно-хозяйственной части – Леонтьевым, пообщался вдоволь.

Оказывается, тут у них идёт борьба не на жизнь, а насмерть.

Ограниченность выделяемых «Народным комиссариатом почт и телеграфов» (НКПиТ) ресурсов, привела к тому, что предприятие решено было реорганизовать, персонал сократить – а исследования сосредоточить на наиболее приоритетных направлениях. Наиболее приоритетным же, считалось создание как можно более мощных радиоламп – с дальностью действия до 2000 вёрст, а то и более…

чтоб «Голос Москвы» могли слушать трудящиеся всего мира!

Про обратный эффект, про то – что всякие идеологически чуждые нам «голоса» – когда-нибудь глушить придётся, они тогда даже – думать не думали и, гадать – не гадали…

Предложенный самим Бонч-Бруевичем новый оригинальный способ – охлаждение медного анода водой, позволил поднять мощность лампы до 1 кВт, затем до 5-ти, до 12 кВт… А в этом году работы велись над лампами воистину циклопических размеров и мощности в 25 и, в даже в 100 кВт.

А тут какой-то лысый придурок, в ношенной кожаной куртке – носящийся с какими-то «стержневыми» лампами, которых – как микробов на заднице у слона и, не видно на фоне «царь-лампы»!

– Вы что заканчивали, молодой человек, – строго спросил меня Татаринов, руководитель одной из лабораторий НРЛ и преподаватель физики в Нижегородском университете, – реальное училище, поди какое – как наш Васька Пупкин?

«Что?! «Васька Пупкин»?! – на мгновение охненеваю, – разве бывают такое имя-фамилия у всамоделишнего человека?».

– Гимназию… Почти закончил. Потом сами понимаете – революция, война, – чувствую – со стыда сгораю и спохватываюсь, – правда, по причине контузии – ничего из латыни и древнегреческого, не помню! Но вот физику и математику…

В ответ:

– Хахаха!

Чуть ли, не умоляюще:

– Я могу нарисовать схему расположения электродов простейшего стержневого пентода[42]…

– «Пентода»?! ХАХАХА!!!

Прижимаю руку к сердцу:

– Да, поймите, Владимир Васильевич! Передавать радиосигналы очень далеко – конечно очень важно, но АРХИВАЖНО(!!!) принимать их – не только сидя дома на стационарный приёмник, но и в любом месте – в автомобиле, в трамвае… Прогуливаясь пешком в парке, даже. А для этого нужна миниатюризация радиоприёмников – до размера книги, к примеру.

– «До размера книги», говорите? Да, Вы хоть понимаете, какую ахинею несёте?! – психует тот, – покиньте помещение, молодой человек и не морочьте мне голову всяким бредом.

– Да, давайте хоть попробуем…

– Я сказал: идите!

Ещё раз посмотрел внимательно на него, потом посмотрел на себя – как бы со стороны и сравнил…

Да!

За редким исключением конечно, но мне – не достучаться до хроноаборигенов-специалистов: уж слишком они о себе – любимых, высокого мнения.

Включаю «заднюю»:

– Ладно, до свидания… А кто такой «Васька Пупкин», не подскажите?

«Прикалывается поди и, никакого Васи Пупкина – не существует в живой природе…».

Презрительно, по-снобистки фыркает:

– Да, такой же фантазёр и баламут как Вы. Можете найти его у нас на втором этаже в стеклодувной мастерской и вдоволь поговорить об вашем «стержневом пентоде».

Чуть ли не в пояс дурашливо кланяюсь:

– Ладно, спасибо Владимир Васильевич на добром слове и, ещё раз: «давай, до свиданья».

С другими руководителями лабораторий разговор был ещё более краток!

Даже, с постоянно сильно занятом и чем-то озабоченном Вологдиным, мы не нашли общий язык… Меня просто посылали прогуляться лесом – бывало вежливо, бывало – не очень.

Впрочем, понять их можно: без всякого сомнения – вот-вот грядут перемены и сокращения и, попробуй только заикнись не в тему с «генеральной линией» – вылетишь первым.

С началом НЭПа у Нижегородской радиолаборатории появился мощный конкурент – который в конечном итоге её и «съел». По решению VIII Всероссийского электротехнического съезда в октябре 1921 года, все национализированные предприятия «слабого тока» (телефонной, телеграфной и радиопромышленности), с марта 1920 года вошли в состав «Электротреста» – подчинявшегося отделу электротехнической промышленности ВСНХ. Тогда же, Президиум ВСНХ принял решение о создании «Государственного электротехнического треста заводов слабого тока» (ГЭТЗСТ) и об объединении в нём всех предприятий электротехнической промышленности Северо-западного региона страны. Правление «ГЭТЗСТ» организовало новый электровакуумный завод в помещении бывшего петроградского завода «РОБТиТ», с радиолабораторией, проектным, монтажным и конструкторским бюро. Лаборатория получает наименование «Центральная радиолаборатория» (ЦРЛ) и постепенно начинает как курочка Ряба «грести под себя» – переманивая ведущих радиоспециалистов из других городов.

Начальник Главэлектро ВСНХ Куйбышев предложит работающему сейчас в Нижегородской радиолаборатории профессору Вологдину перейти в «ГЭТЗСТ» – чтобы возглавить радиопромышленность и, тот не сможет отказаться от искушения стать из провинциала столичным жителем. В октябре 1923 года, Вологдин займёт пост директора «Треста по радио» и сделает на заседании правления «ГЭТЗСТ» доклад о необходимости концентрации в Петрограде всех инженерных кадров – до того разбросанных по отдельным радиолабораториям страны в Москве, Казани, Нижнем Новгороде, Одессе и других…

Короче, говоря своими – современными мне словами: питерские нагнут нижегородских!

Это будет смертельным приговором не только Нижегородской лаборатории – которую окончательно закроют в 1928 году.

Все предприятия советской радиопромышленности сосредоточат в Ленинграде, в «Тресте заводов слабых токов» – который станет монополистом в этой отрасли и, это будет иметь свои – трагические последствия для миллионов людей. Я уже не говорю об погибших в Блокаду радио-специалистах и членов их семей… В восточной части СССР накануне войны не останется сколько-нибудь серьёзных предприятий – способных производить военную радиоаппаратуру и, после оккупации западных районов и, главное – блокады Ленинграда, выпуск радиостанций всех типов будет полностью прекращён.

Практически – до середины 1942 года, танки уходили на фронт без раций!

С этим надо что-то срочно делать…

Оказывается, он существует!

«Их» Василий Пупкин оказался девятнадцатилетним парнем, по профессии – учеником стеклодува, по общественному положению – секретарём комсомольской ячейки Нижегородской радиолаборатории. Действительно, несмотря на продолжающуюся учёбу на вечернем факультете Нижегородского университета – малый оказался недостаточно технически подкованным: последние годы ученичества в реальном училище – приходились на лихие «военно-коммунистические» годы, когда было не до науки. Своим внешним обликом он мне несколько напоминал «самого маленького гнома Васю» из советского мультфильма – невеликого росточка, с почти детскими ручонками и наивно-открытым лицом.

Однако, понаблюдав за ним в процессе работы в самой лаборатории, подкатив как «секретарь к секретарю» в Губкоме РСКМ, познакомившись поближе на кое-каких комсомольских мероприятиях, я понял: как это очень часто бывает – первое впечатление обманчиво.

Под маской наивного простофили-добряка скрывается честолюбивый, энергичный и шебуршной боец-карьерист – которому не чужды «подковёрные» интриги за спиной начальства. Васю Пупкину его нынешняя профессия стеклодува, на кою он устроился чисто из-за продуктовой пайки в голодный год – не устраивает категорически и, до конца своих дней – её заниматься он не собирается. Он рвётся вверх – к высоким должностям, окладам и славе, а туда его не пускают «старые буржуазные специалисты».

Из «послезнания» мне вспоминается предвоенная печальная история – разделение нашей авиации на два враждующих лагеря и война (буквально – на смерть!) двух «кланов» авиаконструкторов: «старых» специалистов из «МВТУ» и креативной – но, недостаточно грамотной и опытной молодёжь из «ВВИА» имени Жуковского. В той, в «реальной» истории – победила «молодость»: многие «старые спецы» сменили профессию – уехав в места массовой заготовки целлюлозы, а коим и лоб зелёнкой намазали…

Конечно, для только-только начавшейся создаваться отечественной авиационной школы, это был очень тяжёлый удар, а для многих из этих людей и их семей, это была личная трагедия… Но, стоит ли их жалеть – не сами ли «спецы» этому всемерно способствали? «Забронзовев» навек, занимаясь явным очковтирательствам – своими «сверхдальними» перелётами, мировыми рекордами да лозунгами «выше всех, дальше всех, быстрее всех»?

Словами одного из победителей – авиаконструктора Александра Яковлева, Сталин тогда сказал: «Мы верили старым специалистам, а они завели нас в болото».

Могу с ним отчасти согласиться: ибо никакой «войны кланов» в советской радиопромышленности не наблюдалось, а «болото» в которую её «завели» – вот оно в наличии!

Вася «изобретает» гениальные – по его мнению вещи, а эти вредители его посылают в том же направлении – что и меня. На этом мы с ним и скорешились…

Сидя в одной довольно приличной нэпмановской забегаловке – куда я его затащил и накормил от пуза, спрашиваю за стаканом чая:

– Скажи мне, Вася, а какая у тебя самая заветная мечта?

– Мировая революция, – не задумываясь отвечает, – и Всемирная Республика Советов. А у тебя?

– Аналогично! А если на ближайшую перспективу и лично для себя?

Тут, Вася несколько завис… Зуб даю, после плотного обеда – ему прямо сейчас хотелось «горячей и бескорыстной» любви с какой-нибудь – глубоко разделяющей его убеждения комсомолкой. Но он понимает, что не пользуется особым успехом у представительниц противоположного пола, которым подавай «плечистых» – а, не просто – таких как он «речистых». Вот, если бы…

– Кожаную куртку хочу, – облизнул враз пересохшие губы, ответил мой новый друг, – такую как у тебя, но лучше новую.

– И, это всё?! А, что так мало, – хмыкнул я, чувствуя себя библейским змеем-искусителем – предлагающему не так давно сотворённому из глины Адаму, курнуть «косячка», – почему не мотоциклет, к примеру? Представляешь: подкатываешь к девушке, катаешь её, приглашаешь в ресторан – где угощаешь и танцуешь, а потом ведёшь к себе в отдельную квартиру…

Обидчиво поджимает губы, не дослушав:

– «В отдельную квартиру»?! Если ты шутишь, товарищ Свешников, то очень неудачно для комсомольца.

Как мне известно, Вася Пупкин живёт в коммуналке с мамой и старшим братом – инвалидом Германской войны и алкоголиком. Девушек, конечно, туда водить можно – но только чтоб судно под последним менять. Отдельная квартира ему – сродни личного вертолёта для моего современника.

Обидевшись, хочет уйти – но я ловлю его за полу старенькой ученической куртки, застиранной уже до состояния ветоши:

– Никаких шуток, товарищ! Есть одно серьёзное предложение, выполнив которое – ты сможешь получить и, то и другое и, даже возможно – третье.

Тот, слегка «взбледнул» – видимо решив, что я его вербую куда-нибудь в какой-нибудь антисоветский заговор и, пуще прежнего – затрепыхался в моих руках, пытаясь вырваться:

– Пустите!

– Спокойно, Вася! Сядь, допей чай, успокойся и расскажи мне, много ли хлопот изготовить радиолампу.

Тот, враз обмяк, порозовел и вскоре начал с энтузиазмом вещать:

– Итак, сперва нужны материалы для лампы: сам баллон выдувается из стеклянной, вернее – из хрустальной трубочки… Сложного, покамест ничего нет – такое в Древнем Египте уже делали! Правда – необходимы определённые навыки. Далее, нужна малоуглеродистая тонкая стальная проволока – подходит так называемая «гвоздильная». Листовая сталь, такая же как консервная – только не луженая, хотя наш Бонч-Бруевич сперва делал сетчатые аноды из той же гвоздильной проволоки. Нужны никель, вольфрам, молибден, платина – по доступности, хотя бы три последних металла – если нить накала не оксидная. Карбонат кальция, если совсем с этим минералом вилы – мелем скорлупу от черной курицы… Хахаха! Слабый раствор медного купороса – для омеднения проволоки, которую запаивать в стекло будем…

Всё-таки, мой главный расчёт кажется верным: кроме собственных амбиций и хотелок – Вася Пупкин всерьёз увлечён радиоделом.

– …Теперь о главных хитростях: все работы по стеклу и отжигу конструкции лампы проводить только водородной горелкой в водородной среде.

– Не бабахнет? – интересуюсь для продолжения разговора.

Вася невозмутимо отвечает:

– Вполне вероятно. Но, как говорится: боимся – но делаем! Металлические части внутри лампы не паяются, а варятся вольтовым столбом…

От удивления неожиданной продвинутостью хроно-технологий, перебиваю:

– Точечная сварка, что ли?

– Можно назвать и так, – согласно кивает, – для создания вакуума внутри баллона лампы нужен роторно-поршневой насос Комовского или ртутно-капельный Шпренгеля. Откачиваем до 10-5 – меньше «шпренгелем» не у кого ещё не получалась, запаиваем… Вуаля! На выходе мы получили лампу по типу «французского триода».

– Какой срок использования?

– Бывает по-разному, – пожимает плечами, – но через сто часов обязательно сдохнет.

– Поднять срок службы – хотя бы до пятисот часов, никак?

Где-то на компе у меня есть инфа, про то – как это сделать, но пока не будем умничать.

Пожав узкими покатыми плечами, довольно пренебрежительно:

– Зачем? Легче и дешевле выпустить пять ламп вместо одной, нежели увеличивать срок жизни в пять раз. Из стекла в момент отпайки выделяются газы и поднимают давление в лампе, а во время работы из окисного катода выделяется кислород и лампа перегорает…

Конечно, про геттерные лампы – где выделяющиеся газы поглощаются специальными составами, он пока и слыхивать не слыхивал.

Наконец, перехожу к делу:

– Вася! Мне нужна радиолампа. Сможешь её сделать?

– Ну… Если тебе требуется лампа и имеются деньги – её можно купить.

С нажимом:

– Нет, Вася – нельзя! Такие лампы ещё не продаются.

– Почему?

– Да потому что, такую радиолампу – ты ещё не изобрёл.

Тот, аж за сердце схватился:

– Кто…? Я?!

– Ну, а кто ещё? Я за тебя, что ли? – тычу пальцем себя в грудь, – мне, это и на фиг не надо. У меня уже есть кожаная куртка и отдельный дом: куда я могу привезти на председательской машине – хоть девушку, хоть сразу двух. Могу, конечно и трёх зараз, но это будет уже злостное мещанство!

Надо отдать ему должное – Вася в момент всосал тему. Спрашивает:

– Что за лампа, можно узнать? Если тебе для передатчика – то нужна платина или вольфрам на анод, иначе плавиться будет. Если для приёмника – можно обойтись никелевыми сплавами, которые имеются в нашей лаборатории.

– Мне для приёмника и как-нибудь попроще на первый раз – чтобы проверить правилен ли сам принцип…

Прикрыв глаза, я сморщившись напряг память и как заученное стихотворение пробубунил:

– Ты должен изобрести сверхминиатюрную радиолампу прямого накала с электронно-оптической фокусировкой или, как её ещё назвать – лампу со стержневыми электродами.

Нарисовал приблизительную схему пентода и рассказал всё, что знал. Дополнительная инфа будет – как только мой комп оживёт, а пока я прощаюсь:

– Запомни Вася! Во-первых, кругом чужие уши: поэтому сделай так, чтоб про эту лампу никто не узнал – иначе останешься при бобах и пиковом интересе. Во-вторых: сделав лампу – ты в любом случае заработаешь себе на новую кожаную куртку. А вот будут ли к ней мотоциклет и отдельная квартира – зависит от её миниатюрных размеров и срока службы… Понятно?

– Понял, – чешет Вася репу, – как не понять, товарищ!

– Ну, тогда – до скорой встречи и удачи нам обоим…

Кстати, в Нижегородской радиолаборатории в то же самое время работал и экспериментировал небезвестный Олег Лосев – изобретатель кристаллического детектора «Кристадина», который некоторые «знатоки» в моё время – путали чуть ли не с первым в мире полупроводниковым транзистором.

Как я мог пройти мимо столь знаковой личности, чтоб не озадачить её нужной и полезной для страны и, себя лично «заклёпкой»?!

Вася Пупкин нас познакомил и я наблюдал этот прибор в действии.

Посмотрев, как изобретатель мурыжится ища металлической иголкой точку генерации на кристалле цинкита в деревянном корпусе, я прямо и честно смотря ему в глаза сказал:

– Нет, Олег! Извини, конечно – но это тупиковая ветвь развития радиотехники.

Тот, сразу на дыбы и крайне агрессивно:

– Почему, это? А ну-ка объяснись, товарищ!

– Как сам понимаешь, выжать из вашего «кристадина» эту самую «генерацию» – это даже не фэнтазийная магия, это – шаманство и колдовство. Потому что радист должен обладать опытностью настройщика роялей!

– Ты ошибаешься, Серафим! Радиокристадин проще построить. Проще, чем лампы или искровики. Материалы для постройки доступны фактически с Древнего Египта… Ну, несколько преувеличиваю, конечно. Колебания генерятся незатухающие, что очень хорошо. Наконец, внедрение кристадина очень дешево – в отличие от искровых станций.

– Единственное, в чём ты прав – в дешевизне. Потому, что это – от нашей бедности! Как только появятся нормальные лампы – про твои кристаллы все забудут. Советую пока не поздно бросить заниматься ерундой, а заняться к примеру… Селеновым выпрямителем! Успех, не меньше – чем у Вологдина, гарантирую.

– Да, кто ты такой? Да, что ты вообще понимаешь в радиотехнике?

Однако, я забыл что Лосев – гений (вернее, не считал его таковым), а все гении очень обидчивы. Гений же накануне эпохального открытия – обидчивее старика впавшего в маразм.

А Олег Владимирович в тот момент, как раз считал – что он «накануне»!

– Откуда, ты вообще взялся и кто тебя сюда пустил…?

Короче, после грандиозной ругани он меня буквально взашей вытолкал вместе с Васей, которому тоже – ни за что, ни про что – от него досталось.

Выходим с Васей и шкандяем отсюда, как обос…ранные:

– Мда, блин… Нехорошо получилось!

Вася долго молчал и затем робко спросил:

– А что за «селеновые выпрямители» такие, Серафим?

Я живенько так в него вцепился:

– Хочешь заняться? Сейчас расскажу, что знаю… Давай только сперва в кафешку какую-нибудь зайдём, что-то проголодался я после такого скандала.

– Так, у меня…

– Ничего, я угощаю. Потом вернёшь… С первой же Нобелевской премии. Хахаха!

– Хахаха!

Как-то так получилось, что в моём «послезнании» – с инфой по полупроводникам довольно скупо: я знаю лишь что они – маленькие, чёрненькие, с тремя ножками и бывают на основе германия или кремния. Конечно, здорово утрирую, но сказать мне Лосеву – в общем-то было нечего: даже если бы он мне беспрерывно «в рот заглядывал» – а не послал на хер.

А вот про селеновый выпрямитель есть довольно подробная инфа!

В отличии от чистейшего германия и кремния для полупроводников – селен сейчас вполне доступен и сравнительно недорог: его килограмм стоит порядка трёх долларов.

Да, мне много селена для моих целей и не надо!

Производство селена и его использование в промышленности началось в начале двадцатого века. Источниками добычи селена служат отходы производства – шламы медеэлектролитных заводов, сернокислотного и целлюлозно-бумажного производства. Он применяется (или будет применяться, точной инфы нет) в оптической промышленности – для устранения зеленоватости стекла, в металлургии – как легирующий элемент для специальных сталей, в резиновой промышленности – для сокращения сроков вулканизации, в нефтехимической – как «антиокислительная» присадка для смазочных масел… Ну и, ещё кое где.

Селеновый выпрямитель довольно просто устроен: металлическая пластина с одной стороны покрыта тонким слоем кристаллического селена – являющимся одним из электродов и, нанесённого в свою очередь на него сплава из олова, висмута и кадмия. Селен и кадмий вступают в реакцию и образуется тонкий слой селенида кадмия. На границе между селеном и селенидом кадмия – образуется своеобразная «система ниппель», иначе говоря – «полупроводникой переход».

Пластины селеновых выпрямителей, чаще делаются круглой или прямоугольной формы – с центральным отверстием для сборки в более мощные «столбы».

Говоря же в общем: эти радиоэлектронные приборы, конечно – имеют свои полюсы и минусы перед полупроводниковыми из германия и кремния, но они вполне реализуемы в двадцатые годы. Ведь у немцев в радиоаппаратуре, селеновый выпрямитель появился ещё задолго до Второй мировой войны.

Кроме того, на основе того же «селенида кадмия» можно замутить фоторезисторы, фотодиоды, солнечные батареи и даже…

Лазеры!

Конечно, про последние «ништяки» я Васе не сказал – всему своё время.

На блокнотике я написал-начертил – всё что знал и передав юному дарованию, спросил:

– Ну, что Василий? Берёшься? Или мне другого кого-нибудь подыскать?

Тот, долго телиться не стал:

– Берусь!

Правда, в тот вечер но чуть позже он настойчиво пытался у меня выведать про источник такой информации. Но я так и не сознался.

– В госпитале уже после плена лежал, попалась откуда-то подшивка журналов «Radio News» за последние несколько лет. Пока её не скурили, мне один морячок и читал вслух.

Пупкин, забавно наморщив лоб:

– Должно быть от интервентов остались… Не от марсиан, же.

– А по-другому ничего и не скажешь!