Под прикрытием

Глава 11. Барон фон Монте-Кристо

От Нижнего до Ульяновки, по улучшенной грунтовке «Нижний Новгород – Саранск», всего примерно около ста сорока километров: кажется – на автомобиле можно часа за три добраться, даже если не давить «на тапку». Однако в связи с обстоятельствами приобретения данного транспортного средства – путь домой напрямую мог оказаться не самым кратким, а даже – как бы не наоборот.

Действуя по золотому правилу «лучше перебдеть, чем недобдеть» – я заранее разработал маршрут следования «задами да огородами», пользуясь всеми доступными мне источниками информации. Самодельная карта, нарисованная «от руки да на глазок», страдала рядом неточностей – поэтому я часто поворачивал не там, или пропускал нужный поворот…

Короче, я заблудился!

Барон, всё больше и больше беспокоился:

– Куда мы едем, Поп?

– На «кудыкину гору», – психовал я, – не нравится ехать – слазь и иди пешком.

– А я думал – в Москву или Петербург…

– Меньше «думай» – тебе это не идёт. А с чего ты так решил, Барон?

Тот, только усмехнулся, типа, что за детский вопрос?!

– А где ты ещё его сможешь продать или просто – кататься на нём, как не в столицах? В какой-нибудь провинции – тобой быстро чекисты заинтересуются… Им самим, такой «мотор» нужен.

Я промолчал, не ответив.

Чем дальше я забирался на Юг – тем всё больше и больше мрачнел, ранее бойкий и говорливый Мишка-Барон…

Наконец уже далеко после полудня, я буквально – каким-то наитием «нашупал» дорогу и, выбравшись на тракт «Нижний Новгород – Саранск» по рядом расположенному селу определил наше местонахождение. Оказалось до Ульяновки рукой подать – не более пятидесяти-шестидесяти вёрст.

Присмотрелся: движение минимальное…

Ну, что ж – можно и рискнуть!

Вот только как темнеть начнёт: чтоб уже ночью до Ульяновского полустанка добраться – где я хочу на первое время спрятать автомобиль от посторонних глаз.

Пока же, отъехав обратно подальше вглубь леса, нашёл ближайшую пустую поляну и решил перекусить да покемарить чуток. После второй, практически бессонной ночи да отходняка после пережитого стресса – глаза сами захлопываются.

Хоть спички под веки вставляй!

Загнав «Бразье» за кусты, собрали хворост, развели костёр, сварили в котелке «шулюм» по моему рецепту из захваченных с собой продуктов. Непритязательно варево, конечно – но мы с Бароном лопали, аж треск за ушами – как от семьи медведей по лесу стоял.

Решив наконец «открыть карты», я переодевшись в кожанку с «кубарями», напялив на лысую голову фуражку со звёздочкой и надев портупею с кобурой, сказал Мишке:

– Не знаю, что ты там обо мне возомнил свой детской фантазией, но я – вовсе не «деловой» и, не в какие «столицы» не собираюсь! Я – начальник отряда военизированной охраны полустанка Ульяновский – «чекист» если угодно и, одновременно начальник гаража при Волостном Совете рабочих и крестьянских депутатов.

Тот, широко раскрыв глаза:

– А, зачем тогда…

– Машину я угнал, чтоб втереться в доверие главе волостной ячейки РКП(б). Карьера моя от того зависит, понимаешь?

– «Карьера» у красных?! Понимаю…

Отводит глаза, а в интонации ясно прозвучало: «А то, я считал тебя человеком!».

Хмыкаю:

– А у кого ещё? У «белых» карьеру уже не сделаешь – они за бугор сбегли, разве что у «зелёных» можно попробовать… Говорят, они ещё бегают где-то в лесах – не успевают вылавливать, да по оврагам прикапывать.

Сходил «по малой нужде» в кустики и, расстилая всякое шмутьё из салона на месте посуше, уже зевая, говорю:

– Так что, Миша, давай с этой поры без всяких собачьих кличек – «Попов» да «Баронов»! Меня зовут Серафим, по батюшке – Фёдорович, а фамилия – Свешников… Кстати, как у тебя?

Молчит, как в воду набравший…

– Ладно, потом скажешь – пока побди, а я подремлю чуток.

…Казалось – только лёг, закрыв глаза и, тут же соскочил – волос, если б на голове был, дыбом:

– Мишка, ты что творишь?!

Хватаюсь за кобуру – ПУСТО!!!

В лоб мне смотрит зрачок собственного «нагана», за ним – сузившиеся глаза оскалившегося звереющего волчонка:

– Ты так на человека похож… Когда спишь! Рука не поднялась прирезать спящим. Знаю. молиться перед смертью у вас не принято… Тогда, хоть «Интернационал» спой!

Невольно, мне вспомнилось из довольно пошлого анекдота: «Чё, я вам пацан – песни петь?».

– Ааа… Яяя… Может, договоримся? – в такой ситуации и герой голливудского боевичка заверещит резаным поросёнком, – забирай всё – деньги, чёртов автомобиль… Только не убивай!

– И, так всё моим будет, – улыбаясь, давит на спуск, – за мать, за сестру, за отца… Сдохни, тварь краснопузая!

– МИША НЕТ!!!

«Щёлк, – сухо клацает курок, – щёлк, щёлк».

– Осечка, Миша! Давай попробуй ещё, – подбадриваю, – за бабушку, за дедушку…

Недоумевает – шары на лоб и, снова жмёт спусковой крючок:

«Щёлк, щёлк, щёлк…».

– …За любимую учительницу Марь Ивановну.

«Щёлк» – осекся последний «патрон» и Барон, с неприкрытым ужасом разглядывает оружие, заглядывает в каморы револьвера – не веря всему происходящему и собственным глазам.

– Что, Миша, – сочувственно спрашиваю, наклонив вбок голову, – что-то пошло не так, да?! Долго ж ты собирался с духом – я уж и, вправду – чуть было не заснул…

Бросает «наган», выхватывает из кармана нож:

– Не подходи, ССУКА(!!!), зарежу! Кишки выпущу!

Вынимаю из кармана «Браунинг» и также, ощерясь по-волчьи, негромко шиплю аспидом:

– Прострелю обе коленки и брошу подыхать в лесу. Если даже доползёшь до деревни или подберёт кто – всю оставшуюся жизнь будешь на полусогнутых шкандыбать и ср…ать стоя.

Протягивая левую ладонь:

– «Перо», рукояткой вперёд – сюда… НУ!!!

Чуть помедлив, он с убитым видом подчиняется…

Оценивающе осматриваю и подкидываю «трофей» в руке: рука у него – «не поднялась», видите ли! Понимает малолетний подонок, что таким и сам-то не зарежешься – коль понадобится… Так – постращать кого, только и годится. В ножах я немного разбираюсь – увлекался одно время и даже сам изготовлял.

Однако, несмотря на никуда не годный металл и заточку, нож достаточно хорошо сбалансирован…

Прикинув расстояние, подкинув поудобнее перехватываю его за лезвие и, изо всей силы метаю и, втыкаю нож в дерево за спиной незадачливого мокрушника – тот, аж пригнулся. Одно время была мода в России на спортивное метание[26] и, я её не избежал – несколько лет регулярно посещая открывшийся в нашем городе клуб «Три ножа». Что самое интересное, хоть я и ни разу не левша, но именно так – за лезвие вполоборота, метать ножи лучше всего получалось левой рукой, а за рукоять без оборота – правой.

Вижу – впечатлило и командую дальше:

– Три шага назад! Присел и руки за шею! Вот так и сидеть – вплоть до особого распоряжения.

Подбираю свой «наган» и засовываю на место в кобуру.

…Хочется сказать огромное спасибо «партайгеноссе» Кацу! Перед «командировкой», он меня так «загрузил»-застращал рассказываемыми случаями отъёма всякими злоумышленниками табельного оружия и, им же умерщвления сотрудников НКВД, что я предпринял кое-какие меры. На нижегородском рынке же, ища запчасти к «Бразье», я не поскупился прикупить по случаю патронов чуток и запасную обойму к этой «игрушке».

Но я говорить «спасибо» не буду – чтоб он не считал, что я ему чем-то обязан.

Присаживаюсь напротив, также на корточки:

– Ну что, Миша? Поговорим о делах наших скорбных?

Достаточно спокойно, без всяких детских соплей:

– Мне не о чем с тобой разговаривать, быдло большевистское!

– Вот, как?! Ну, в отличии от тебя, мне есть о чём поговорить с культурным, хорошо воспитанным… Хахаха! ПАПОЙ-ЛАКЕЕМ(!!!) молодым человеком – сперва хотевшего без всякой причины меня зарезать спящим, а потом застрелить.

Взбесился, вскочил на ноги, слёзы из глаз – но без интеллигентской истерики:

– МРАЗЬ!!! Мой папа был ГЕНЕРАЛ!!! А вы маму убили, а сестру – перед тем, как… Я ВСЁ(!!!) видел! А отца в Крыму, в овраге расстреляли – я видел как! Я вас всегда… УБИВАТЬ!!! Везде – как только смогу… Как тогда! Всегда – да, я уже… НЕНАВИЖУ!!!

Ну, начинается… Сейчас, чего доброго – пена изо рта пойдёт.

Я подошёл ближе, переложил «Браунинг» в левую руку и, от всей души ему врезал – да так, что перекувыркнулся вверх даренными мной обмотками. Соскакивает и с кулаками на меня.

Ого!

– Английский бокс?

Спрашиваю уклонившись от удара и, не дождавшись ответа, сбиваю с ног подсечкой:

– Фигня, этот ваш «английский бокс»!

Вскакивает вновь и пытается применить против меня какой-то хитротраханный приём. Уклоняюсь, спрашивая:

– Джиу-джитсу?

Без всяких затей, укладываю его «остыть» ударом в ухо:

– Гов…но, это ваше «джиу-джитсу»! Восемь лет в средней школе номер восемнадцать и три года в техникуме и, ты бы тоже научился драться, Миша!

Впрочем, всё дело не в приёмах или даже боевых навыках – а в массе: я весил – как бы не в полтора раза больше и, ему по любому не светило в равной драке со мной. Это только в книжках да в фильмах, тощий шкет походивший в секцию карате – играючи расправляется с агрессивно настроенным, откормленным мордоворотом… Если последний, конечно, не под кайфом каким-нибудь или просто связанный.

В этот раз, он вставать не торопится.

Присаживаюсь на корточки рядом и, предварительно мельком глянув на Солнце, душевно так говорю:

– Как стемнеет, наши с тобой дороги, Миша, разойдутся в разные стороны и станут – как две никогда не пересекающиеся параллельные прямые… Геометрию Эвклида помнишь, надеюсь? А пока побудь у меня на глазах.

Действительно – отпусти его сейчас восвояси, он чего доброго – засаду на выезде из леса устроит и приложит меня из кустов каким-нибудь дрыном по кумполу.

Выковыряв из барабана револьвера порченные патроны, я вставил в его гнёзда новые. «Браунинг» спрятал, а «Наган» покрутил в руках, красноречиво посматривая на пленника.

Да присмирел Барон, вроде.

Прошло где-то часов пять-шесть и Солнце начало уверенно идти на закат. Ещё час-полтора и начнёт темнеть.

Подхожу и пинаю сапогом по голени в обмотке:

– Ну, что разлёгся как подвыпившая барышня на корпоративном пикнике? Разведи костёр, разогрей «шулюм» да поставь на огонь чайник… Видишь, у меня руки заняты.

Вижу не торопится, поэтому как-бы между прочим:

– Понимаю: «бароны», они – птицы гордые и на «быдло» им горбатиться впадлу… Однако, это в твоих же интересах! Я то, через пару-тройку часов покушаю за столом чем-нибудь домашним – а ты будешь зубами щёлкать с голоду в лесу, как дятел клювом и, причём – неизвестно сколько.

Наконец, он не торопясь поднимается и с угрюмо-быковатым видом принимается за дело.

– Смотри в котелок мне не плюнь, «интеллигент», – строго предупреждаю, – я внимательно слежу… С вас станется, «добро нации».

Не спеша покушав сам, ровно половину оставил Барону… Пока тот жадно ел, заварил покрепче чай: душа по этому напитку истосковалась и, тут подвернулся настоящий китайский – а не какая-то суррогатина вроде «фруктового» с цикорием, или «копорского» – из листьев иван-чая, что до сих пор пил. С рук, если у спекулянтов брать – дорогой, мама не горюй! А в заводском буфете на «Красном Сормове» удалось подобрать нужные «ключики» к снабженцу и прибрести просто сказочно много заварки и, за довольно скромную цену – дешевле только даром[27].

Пили чай из жестяных кружек уже вместе, сидя друг против друга по разные стороны костра. Обычно, русское чаепитие располагает к «душевному» разговору, вот я и начал:

– Понимаю твои задумки, Миша: хочешь отомстить большевикам за своих близких, да?

Однако, «душевного» разговора не получилось – сидит, маленькими глотками хлебает обжигающий чай и молчит как бирюк. Ладно, пусть это будет монолог:

– А кому ты хочешь отомстить? Конкретным виновникам, или всем «краснопузым» подряд? Убивая первого встречного милиционера или совслужащего – «ответственного работника»? Хм… Если верно последнее – то ты глуп как пробка из эфиопского баобаба, Миша!

Исподлобья зыркнул на меня и всего лишь…

– Налетел ураган и, тёплое ласковое море – в котором ты недавно купался, вздыбилось и смыло твой дом вместе с папой, мамой и сестрой… СТИХИЯ!!! Печально, конечно… Но, так часто бывает.

Наклоняюсь вбок, пытаясь глянуть в его глаза и мне это на мгновение удалось:

– Ты хочешь высечь море, Миша?! Море успокоится, войдёт в свои берега и, снова будет ласковым и нежным – в нём будут купаться дети и, по нему будут плавать яхты с белоснежными парусами… А как в этой истории будешь выглядеть ты?!

Не дождавшись ответа:

– Как полный дебил.

После довольно продолжительной паузы – пусть осмыслит ранее услышанное:

– Ежели ты хочешь отомстить конкретным виновникам смерти твоих близких… То, ты – даже тупее, чем я о тебе думаю!

Наконец, у Барона непроизвольно вырвалось:

– Почему?

– Спрашиваешь «почему»? Хорошо, время ещё есть – сейчас поясню… Ты читал книжку «Граф Монтекристо», Миша?

– Читал.

Я её тоже читал… В очень далёком детстве. Сразу скажу: мне она не понравилось, как и «Война и мир» и, прочие – тому подобные «преступления и наказания». «Воды» в них много и запятые неправильно расставлены… Хахаха! А позже, когда сам «бумаготворчеством» грешить стал, всё удивлялся: как обычными гусиными перьями по бумаге – без всякого «Microsoft Office», можно написать такой объём – да ещё и, вычитывать, редактировать и переписывать Бог весть сколько раз?!

Уму непостижимо.

– Если ты читал «Граф Монтекристо», Миша, то должен знать – что у главного героя этого произведения… Этого, как его? У Эдмунда Дантона…

– Эдмона Дантеса, – поправляет.

– …Разве? «Дантес», тот нашего Пушкина вальнул – а этого звали именно Эдмунд Дантон.

Мишка упрямо:

– Нет, его звали Эдмон Дантес!

– Да, не в том суть! У главного героя этого романа была схожая с твоей проблема и, он решил отомстить своим обидчикам. Всю историю рассказывать не буду – ты её знаешь, начну с момента побега…

Внимательно слушает.

– Итак: хитромудрым способом покинув «домзак» строгого режима на острове, Эдмунд долго плывёт нагишом по морю, теряет силы и уже готовится сделать «буль-буль» – пойдя на корм средиземноморским тупорылым акулам…

Опять перебивает:

– Откуда в Средиземном море акулы, да ещё и «тупорылые»?!

– Тебе не всё равно? Ну, положим: из Чёрного моря – через Босфор и Дарданеллы приплыли… Легче стало?!

– ???

– …Как были в вышиванках и с трезубом – так и приплыли. Ты меня слушать будешь или только перебивать?

Невольно улыбается и:

– Буду слушать.

– Утонуть он не успел – его заметили с судна контрабандистов. Нашего героя подбирают, поят, кормят, одевают и укладывают спать в капитанской каюте. Проснувшись полный сил, наш герой режет тупым ножом капитана, стреляет из его мушкета всю команду и на захваченном корабле плывёт в родной город, чтоб отомстить обидчикам.

– Да, не так…

– Подожди, я ещё не закончил: не успел он пришвартоваться, как его схватывают и после короткого – но справедливого суда, гильошируют на городской площади под весёлое улюлюканье толпы черни… И поделом ему – ибо, дебил!

– Да, не так же всё было!

– Это я про тебя рассказывал, а не про этого Дантона! …Ты пей, пей чай Миша – а то остынет.

Однако, ему не до чая – глаза как у филина!

– На самом же деле, Эдмунд этот – в отличии от тебя, был человекам умным. Потихоньку помаленьку – не делая подобно тебе резких движений, шаг за шагом, он с самого «дна» поднимается в «высшее общество» и, дождавшись подходящего момента, хорошо подготовившись… КРАСИВО И С ИЗЫСКОМ(!!!) свершает возмездие.

Тот, пылко возражает ссылаясь на благоприятные обстоятельства:

– У него было богатство завещанное стариком!

– У него – в отличии от тебя, Миша – мозги были! А ты б, все богатства мира профукал бы – по скудости ума… Уверен, именно поэтому – Господь не послал к тебе старика с картой, на которой сокровища зарыты.

Насупился и молчит.

– Вот сам подумай – если есть чем: приехал бы ты в Питер на этом «Бразье» (если бы доехал!) и, дальше что? Кто убил твою мать и сестру – кому мстить ты знаешь?

– Они спрашивали про отца и показали ордер из ЧК – на его арест и обыск квартиры.

– Хм… Яков Блюмкин тоже показывал германскому послу какой-то «ордер», перед тем как кинуть в него бомбу. Скорее всего, всё же это были обычные бандиты – возможно из анархистов, пусть даже и с каким-то липовым ордером.

– Матрос, пролетарий и жид…, – со злобой, – я их морды хорошо запомнил.

– Надо говорить «еврей», Миша, – мягко поправил, – хотя да… Среди евреев жидов тоже хватает! Как бы там не было, какие-то документы по этому делу должны остаться в архивах ВЧК – большевики переняли от старого режима российскую бюрократию и даже значительно её развили. Если ордер был настоящим – там должно найтись постановление об аресте с фамилиями исполнителей, если липовым – материалы расследования преступления. Было расследование? Тебя допрашивали чекисты с улицы Гороховой?

– Не знаю, я сбежал – меня тоже хотели убить… Стреляли… Нет, я сразу же на вокзал, на поезд и поехал на Юг к отцу.

– Понятно… Материалы по расстрелам в Крыму тоже должны в архивах сохраниться – такие «дела» без соответствующих резолюций и постановлений с подписями не делаются. Ну и, как ты до них – до чекистских архивов, собирался добраться, Миша?

Молчит.

– Нет, всё же ты – тупой, зря я с тобой связался.

Злится и выйдя из себя, вопрошает:

– А как бы ты на моём месте поступил? Забыть и простить, что ли?!

Коротко хохотнул:

– «На твоём месте»?! На твоём месте, Миша – я б хорошо учился в школе! И тогда бы, я знал бы историю всех революций и алгоритм их развития… Чтоб, предугадать наиболее благоприятный момент для свершения мести.

Злится, психует – но тем не менее, «насторожил» уши.

– Любая революция – истребив своих врагов, рано или поздно начинает пожирать своих детей – революционеров. Все цивилизованные страны через это прошли и наша Россия – не исключение.

Как бы мысленно прикидывая, задираю голову и уставясь на быстро темнеющее небо с резко выступившими на нём звёздами – пророчествую аки Нострадамус:

– Лет пятнадцать ещё и, начнётся… Где-нибудь в году, эээ… Тридцать седьмом. А кто будет осуществлять этот «процесс»? Да, те же самые карательные органы: ВЧК-ГПУ – в которые придут новые люди, больше некому!

Помолчав, наклоняюсь поближе к его уху и шепчу как Змей-искуситель Адаму:

– Так что, если хочешь отомстить за свою семью – тебе надо не убивать чекистов, а стать одним из них – причём, как можно более высокопоставленным… Других способов, положим – отвести в расстрельный подвал Зиновьева с Рыковым, или тюкнуть Троцкого ледорубом по темечку, не существует.

Барона так «вставило» с моих слов – что он опрокинул кружку ещё довольно горячего чая себе на мотню и долго прыгал вокруг костра с дикими воплями, а я над ним обхохатывался.

Наконец, достаточно стемнело – чтоб незаметно прошмыгнуть в Ульяновку… Ну, что ж – пора собираться.

Закинул в автомобильный багажник вещи, завёл двигатель. Мой незадачливый убийца, в мокрых штанах сидел возле костра и немигающим взглядом смотрел на угасающие угли.

– Выглядишь, как обосцаный, – брезгливо заметил я, протягивая Барону пачку денег, – вот возьми за свои труды и, давай «до свиданья».

Сдаю задним ходом, разворачиваясь и… Смотрю – стоит на единственном выезде с полянки. Сигналю – не отходит.

– Миша, хорош дурить!

– Серафим! Я больше не буду…

– «Я больше не буду, прости меня Серафим…», – передразниваю, – это всё слова! Я тебе не верю и не хочу видеть рядом с собой человека – к которому нельзя повернуться спиной.

Фыркаю презрительно:

– И, мало того – тупого человека, вдобавок. Бесполезное ты существо, Миша, прочь с дороги!

Не реагирует.

Ну, что ж…

Подгазовываю и, набирая скорость, еду прямо на него. Опускается на колени…

…В самый последний момент торможу, но всё равно – достаточно сильно бью его бампером в грудь. Из-за капота, последствий дорожно-транспортного происшествия не видно. Выждав какое-то время, спрашиваю:

– Миша! Бампер или капот не помял?

– Нет…, – отвечает еле слышно.

Должно быть, дыхалку я ему хорошо сбил – до того голос сдавленный.

– Тогда прыгай в машину.

Перебирая руками за кузов, Барон вваливается на переднее пассажирское сиденье.

Уже на выезде с полянки, ещё раз резко торможу:

– Миша, ты забыл пшак! Нехорошо бросать своё – хоть и говённое, но оружие. …Ты меня понял?

С печально-обречённым взглядом приговорённого к повешению, он выходит и медленно-обречённо бредёт к дереву с воткнутым ножом. Наблюдаю за ним в зеркало: увидев, что я не уехал, вытащив с немалым усилием нож – он изо всех сил бросается назад, одной рукой схватившись за бок…

Кажется, я сумел приручить молодого – но весьма перспективного волка.

– …Итак, Михаил, – как ни в чём не бывало говорю, – с этой поры ты должен стать святее самого Папы Римского! Я кроме всего прочего – руководитель местной комсомольской ячейки и, ты тоже – должен быть самым правоверным комсомольцем. Но, смотри не переигрывай! Кроме тебя, конечно – но дураков вокруг, не так уж и много…

– Понял! – настроение у Мишки заметно меняется.

Достаю из кармана небольшую брошюрку и отдаю ему:

– Это устав Российского Коммунистического Союза Молодежи, сокращённо – РКСМ: пока прочитай – чтоб общие понятия иметь, а затем тебе предстоит выучить его назубок.

Тот открыл и начал бубнить:

– «Капиталистический строй накануне своего разрушения. Восстающий мировой пролетариат выдвигает новые формы общества. Идеи коммунизма начинают претворяться в жизнь. На смену экономическому, политическому и духовному рабству идет новый мир – мир свободного Труда и Мысли…».

Морщусь:

– Читай про себя!

– Про меня здесь ничего не написано, – уловив мой серьёзно-недовольный взгляд, – извини, По… Серафим.

– Если вместо чекистов собрался поступать в клоуны, – с трудом сдерживаю смех, – можешь продолжать свой шутовской тон.

Трогаюсь потихоньку и не торопясь еду – теперь, спешить мне особенно некуда. Я рассказал ему свою «биографию» – особенно участие в Советско-польской войне.

– Теперь, давай обговорим твою легенду, Михаил. Думаю, тебе лучше всего представиться «сыном» нашего Н-ского стрелкового полка – уж больно в тебе заметны кой-какие армейские замашки. Теперь происхождение…

Я задумался… Нездешняя «благородная порода» у него на лице видна невооружённым взглядом – хотя по рукам не скажешь, что из «благородных».

– Как твоя настоящая фамилия?

– Гершельтман…, – увидев мою реакцию спохватился, – фон Гершельтман – мы из обрусевших остзейских немцев. Одна немецкая фамилия и осталась – а мама была чистокровной русской.

Так он действительно – настоящий барон?! УХ ТЫ!!! Никогда раньше живых баронов, как и впрочем – князей, герцогов и прочих графьёв – не встречал, не видел… И тем более – ни разу не бил им морду.

– Хорошо! Теперь ты будешь сыном еврея-выкреста и русской.

– Серафим, я…

– Молчи! Так тебе легче будет сделать карьеру – «соплеменники» помогут, а истинным евреем всё равно не станешь – у них через мать национальность передаётся. Фамилию немножко переделаем… Предположим – «Гешефтман»… Как тебе?

– «Гешефтман[28] Михаил Константинович»…, – повторяет прислушиваясь, – нормально звучит – жиды враз за своего примут!

– Ещё раз услышу слово «жид» – высажу и дальше пойдёшь пешком!

– Я понял…

– Имя и отчество можешь оставить прежнее, а вот дореволюционную биографию надо будет хорошенько исправить. Желательно, чтоб ты был родом из мест, нынешним властям не подконтрольных… Есть какие-нибудь соображения на этот счёт?

– До Петербурга, мы долго жили в Варшаве… Мой père, тогда был всего лишь капитаном, потом подполковником. Я даже по-польски до сих пор немного понимаю и разговариваю. А когда был на Юге в беспризорниках – научился по-жид… Хм, гкхм… На еврейском. Вообще, у меня с детства способности к языкам!

– Вот и отлично: ты сын варшавского типографского рабочего. После оккупации этого города кайзеровскими войсками, ваша семья бежала в Россию, а ты потерялся во время эвакуации, некоторое время жил у еврейской родни в… Где ты жил, Миша?

– В Могилеве! Там, мы часто гостили у отца во время Германской – я очень хорошо этот город знаю.

– Всё в ёлочку! Потом, после оккупации немцами в 1918 году Могилева – ты бродяжничал, перешёл на советскую территорию и тебя взяли в воспитанники… На барабане стучать «Интернационал» сумеешь?

– На трубе умею.

Мишка протрубил губами какой-то военный сигнал… Не разбираюсь.

– Итак, тебя взяли горнистом в наш полк – где мы с тобой в 1920 году и встретились. Потом я был контужен, а ты…

– У меня имеется ранение, – Мишка показал рукой на правое плечо, – ваша большевистская шрапнель под Царицыным… В девятнадцатом году.

– Вот и отлично – как удачно всё складывается! После моей контузии и твоего ранения, наши с тобой пути расходятся – но ты знал мой нижегородский адрес и после демобилизации поехал меня разыскивать. Встретились же мы с тобой случайно в Губкоме РКСМ…

Конечно, всё достаточно «сыро» и придётся ещё хорошенько над его биографией поработать – чтоб отшлифовать её до безукоризненности гранёного алмаза чистейшей воды.

Видать, сто раз прежде подумав, Барон вернул мне мои деньги и кроме того… Я аж по тормозам – чихнув, движок заглох:

– Что это?!

– Ненароком «земельный банк» того плешивого на глаза попался… Возьми – мне деньги и тем более золото, пока ни к чему.

Новых советских денег, как бы ни втрое больше – чем у меня было после удачной аферы с самогоном и краской. Но, главное – десятка два жёлтых кружков с волосатой рожей последнего Романова и надписью на обратной стороне: «15 рублей 1897 г.». Не сразу и дошло – что это знаменитые николаевские империалы!

Спрятав поглубже в карман деньги, подняв вверх указательный палец, назидательно говорю:

– Миша! Впредь такие «акции» – только с моего разрешения. Сам подумай – если есть чем: если вдруг понадобится «на дно» залечь – куда мы с тобой пойдём, а?

– Извини, как-то не подумал…

– Придётся тебе учиться думать, а пока, – указываю на рукоятку, – иди маслай…

Мишка, с виноватым видом взял «кривой стартер» и пошёл заводить.

Сокрушительно качаю головой, трогаясь:

– Ещё одно неопровержимое доказательство твоей полной безмозглости, Фон Барон… Увы, что за поколение?! «ЕГЭ» – ети его мать и здесь достаёт! На кого мы оставим Матушку-Россию, когда… Эх!

Барон, смотрит на меня как-то… Как на «неведому зверюшку»:

– Ты рассуждаешь и бурчишь как старик! Почему?

Блин, «по легенде» – я же его всего лет на шесть старше!

– По кочану.

Вдруг спрашивает:

– А скажи, Серафим…

– Спрашивай – не стесняйся. Если конечно, не о чём-нибудь сугубо интимном – о чём детям знать не положено…

– Я тебе всю душу нараспашку открыл – про меня ты всё знаешь. А тебе для чего карьера у крас… У «наших»?

– А твоему отцу – зачем была карьера? Или, он не делая карьеры – до генерала Императорской армии дослужился? Так не бывает, Миша.

Фыркает:

– Сравнил тоже…

Назидательно глаголю, пусть и с излишним пафосом.

– Красные, белые, зелёные в крапинку или серо-буро-малиновые рептилоиды-инопланетяне у власти – а Россия никуда не делась. Она у нас одна и её надо защищать! Или ты до того глуп – что даже такого не понимаешь?!

– Ты Россию «защищаешь», – в голосе недоверие и откровенный стэб, – на каком-то – забытом людьми и Богом полустанке?!

Слегка озверев, я:

– Родину, Миша, надо защищать ВЕЗДЕ!!! Твой отец, разве не говорил тебе это?!

Глубоко задумался и весь оставшийся путь, мы проделали молча…

Не включая фар – почти полной луны на чистом небе было вполне достаточно, не спеша двигаясь, практически не встречая на тракте встречных гужевых телег – тем более автомобилей, далеко за полночь добрались-таки до полустанка Ульяновский.

Оставив Барона сторожить «Бразье», прошёлся по полустанку… На перроне никого: суточный наряд, естественно – дрых без задних ног в караулке.

Хорошо!

Но как-нибудь надо будет устроить внезапную учебную тревогу-побудку…

Нашёл дом Чеботарёва и осторожно постучавшись в окно, разбудил его жену – а та уже растолкала самого комвзвода ОВО.

– А мы уж было потеряли своего «заведующего оружием», – не кривя душой, вполне искренне обрадовался тот, – вчерась Анисимов с Кацем прибегали, ругалися на чём свет стоит… Обзывали тебя по всякому.

– Должность у них такая – ругаться.

– Это точно! Привёз то – за чем ездил?

– Привёз, привёз…, – отвечаю, – иначе бы не вернулся.

– Правильно: Фрол Изотыч, прямо как взбесился – запросто пристрелить может.

Усмехаюсь:

– А сейчас он сразу добреть начнёт…

– Да, жалко было бы – вернувшиеся мужики шибко тебя зауважали, товарищ Свешников, – вполголоса заговорщически, – ты как ещё поедешь в город в другой раз – меня обязательно возьми, Серафим Фёдорович…

Уклончиво отвечаю:

– Там видно будет – заранее не обещаю. Ты это, Гаврила… Дай мне ключи от того пакгауза – где пушка стоит.

– Да у меня бы в сарае сложил… Много ль, добра там у тебя?

– Много! Дай ключи, говорю!

Долго не выкобеливаясь, тот с готовностью:

– Погодь чуток, сейчас вынесу…

Получив ключи, я говорю:

– Ты пока не ложись – к тебе ночевать придём… Не тащится же на ночь глядя в Ульяновку.

– Ночуйте, не жалко…, – зевает, – а много вас будет?

– Я и, со мной один вьюнош. Заодно и познакомишься – в нашем отряде «сыном полка» будет…

– Кем, кем?!

– Долго объяснять… Потом узнаешь.

– Ладно! Пойду – скажу бабе, чтоб постелила вам обоим где…

Дальше, всё было вообще – проще выеденного яйца и, как говорится – делом техники!

Утром на построении, где меня только что на руках не подкидывали – как Юрия Гагарина вернувшегося после первого полёта на Луну, я представил Барона отряду и толкнул пламенную речь:

– Товарищи агенты особого военизированного отряда и младшие командиры! В республике свирепствует детская беспризорность! Если каждый отряд – подобно нашему, усыновит хотя бы по одному ребёнку…

Бла, бла, бла!!!

Естественно упомянул всех пролетарских вождей всуе и, целых три раза главного борца с беспризорностью – товарища Дзержинского Феликса Эдмундовича.

Мишка, застенчиво улыбался невинным ангелочком и, всем без исключения агентам понравился – даже тогда, когда я предложил взять его на общий отрядный кошт.

– Не обеднеем, чего уж там, – слышались голоса полные неподдельного энтузиазма, – обмундируем, прокормим – человеком воспитаем!

Так же – «на ура» прошло, что жить Мишка будет у всех по очереди – я тоже не исключение.

– Это, Михаил, для того – чтоб ты проникся народным духом и ничем от простого «быдла» не отличался, понял? Тебе сколько полных лет – всё забываю спросить?

– Шестнадцать…

– Дату рождения оставь прежней – чтоб не путаться, а год скинь – иногда очень полезно подольше оставаться ребёнком. Когда достигнешь совершеннолетия, у тебя будет как минимум три года стажа службы в войсках НКВД и столько же – комсомольского… Неплохой «стартовый капитал» для карьерного роста.

Мишка, скосив глаза куда-то влево-вверх, прикинул хрен к носу и обрадованно вскрикнул:

– Понял! Отлично придумал, Серафим!

– То-то, – взявшись за треснувший козырёк, я резким движением вниз надвинул ему кепку на нос, – голову человеку дана – не токмо кепку носить!

После построения, подождав когда агенты разойдутся по своим делам, заперлись с «воспитанником» в пакгаузе и провели предварительные работы по разборке «Бразье». Сперва поддомкратив, поставили кузов на чурки, затем сняли колёса. Слили горючее с бака и моторное масло с картера. Раскрутив все болты крепления двигателя, откинули цепь с коробки передач, отсоединили провода электрооборудования и трубки топливной системы…

Ближе к обеду дождавшись попутной телеги, погрузили на неё пустые керосиновые бидоны и мои вещи и, направились в Ульяновку. Первое время – пока оформляем документы и опекунство, Мишка поживёт у моего названного отца.

Дома нас встретил «до полусмерти» обрадованный Отец Фёдор – аж за сердце от радости хватался:

– Ты бы знал, Серафимушка, что тут про тебя только не наговорили…

– Ничего, ничего…, – обнимаю его, утешая, – сухие мозоли от «наговоров» в ушах не вырастают.

Не менее его обрадовался и наш «квартирант» – Певницкий Аристарх Христофорович:

– А я уж было, обратно лыжи навострил… Ваш Фрол Изотович и слышать ничего про театр не хочет!

– Так не с ним надо было переговоры вести – а с директором школы Кулагиным.

– С Нилом Николаевичем? Что-то не догадался…

– Устроил бы Вас, так или иначе… Вы рисовать умеете?

– Конечно! Какой гримёр рисовать не умеет?

– Официально устроились бы в школу учителем рисования, а любительский театр – как общественная нагрузка.

Как говорится: помяни чёрта – он и явится!

Не успели пообедав, перейти на чай с некоторыми вкусностями – что я из Нижнего привёз, как в трапезную без стука влетает товарищ Анисимов с неразлучным Федькой. У обоих рожи – как у расстрельной команды напротив окровавленной «стенки».

Не здороваясь:

– Что так долго?

Точно также, даже не пристав:

– В следующий раз пошлёшь своего «кучера», товарищ председатель – быстрее получится.

Федька, аж пунцово покраснел от злости – у нас с ним явная нелюбовь «с первого взгляда».

Фрол Изотович, не обратив никакого внимание на эмоциональное состояние своего холуя, уже несколько более сдержанно:

– Ну и как съездил…? Удачно?

Откусив изрядный кусок вкусной сушки, не торопясь тщательно пережевав и запивая чаем проглотив, отвечаю:

– Всё нормально, товарищ Анисимов: твой «француз» забегает строго по графику – зуб даю.

У меня даже неделя в запасе окажется… Так – на всякий случай.

– Денег и это…, – внимательно разглядывает мою кожаную курку висевшую на вешалке, – хватило?

– Откуда…, – махнул рукой, прибедняясь, – пришлось свои кровные ещё добавлять! Так что сам понимаешь…

Немножко успокоившись, тот понимающе кивает: мол, не беспокойся – так или иначе компенсирую. Затем, обращает внимание на Мишку:

– А это кто?

Федька перебивает с ответом:

– Ещё один дворянчик – по морде его видно!

Мишка, лишь ответил сиятельной улыбкой.

Я, осуждающе покачав головой:

– «Морда» – это у твоей кобылы, если что! А у людей – «лицо». А это, мой фронтовой товарищ – мы с ним из одного котелка рубали, одни сапоги носили по очереди и одной шинелью накрывались.

Затем, глядя на Федьку с явной угрозой в голосе:

– Поэтому полегче насчёт «дворянчика» – а то я могу и, в рожу заехать! Происхождения же он – самого что ни на есть пролетарского и, когда некоторые зад свой об бричку начальства полировали – кровь свою проливал за первое в мире государство рабочих и крестьян.

– Что-то уж молод он больно…, – с сомнением произнёс Анисимов, присаживаясь за стол и без разрешения наливая себе чаю.

– «Молод»?! Да в Красной Армии шестнадцатилетние полками – бывало, командовали! А Михаил Гешефтман – всего лишь горнистом у нас в полку был.

Тот, потянувшись было за сдобным кренделем с маком, тем не менее – как хорошая служебная овчарка настораживает уши:

– «Горнистом»? А ну-ка напой мне «привал»!

Мишка, старательно надувая щёки, что-то там изобразил – продудев как эфиопский слон, в период гона за эфиопской же слонихой. Удовлетворённо кивнув, Анисимов спросил не оборачиваясь:

– Фёдор! Кобылу то, хоть привязал или опять она от тебя сбигит куда?

– Да, вроде привязал…

– «Вроде»… Вроде Володи, под вид Фомы. Ну, так иди – проверь!

Тот, с обиженным видом вышел и больше не появлялся. Проводив его несколько скептически-неприязненным взглядом, Председатель Волисполкома протягивает мне «краба»:

– Ну здравствуй, товарищ Свешников!

– И Вам не хворать к досаде мировой буржуазии, товарищ Анисимов!

Во время чаепития, я подарил Председателю волостного Совета автомобильный журнал «Overdrive Magazine»:

– Смотри, Фрол Изотыч – девки американские какие!

Мнения разделились: если Аристарх Христофорович просто слюни пускал:

– Какие у них короткие юбки – едва коленки закрывают!

То Отцу Фёдору, явно не понравились короткие юбчонки на американских девчонках:

– Тьфу, срамота!

Мишка не удержавшись, сострил:

– Под юбками у них всех – одно и то же…

За что тут же схлопотал от меня звонкий подзатыльник, вызвавший всеобщее одобрение.

Я же приложил ладонь к сердцу:

– Вы уж извините отрока неразумного – нахватавшегося в казармах да окопах, всяческих «премудростей» от несознательных бойцов…

Разговор тут же перешёл про способы воспитания и перевоспитания подрастающего поколения с помощью «подручных средств» и затянулся до самого конца чаепития.

Лишь один Фрол Изотович молчал – не отрываясь смотря на цветные картинки и, по всему было видно – интересовали его вовсе не девки и их «короткие» юбки…

После чаепития, Анисимов до того раздобрел, что подбросил нас с Бароном до волостного управления НКВД.

– Ну смотри, Миша, – предупреждаю улучив момент, – от этого визита возможно – вся дальнейшая судьба твоя зависит! Поэтому хорошенько «жуй» язык, прежде чем по своему обыкновению – корявое что ляпнуть!

Однако вопреки моим опасениям, встреча мнимого «Гешефтмана» и товарища Каца пришла «на ура». Еврей, живший до 1915 года за «чертой оседлости», встретил «земляка» с распростёртыми объятиями! Мишка оказывается, за время своих странствий достаточно хорошо овладел «одесским разговорным» и шпарил на этом полуеврейском диалекте так, что позавидовал бы любой биндюжник с Молдаванки. А когда они вполне бойко побалакали на пшекском – у главы волостного НКВД не осталось никаких сомнений в достоверности навешанной ему на уши «лапши» и он клятвенно пообещал восстановить товарищу Гешефтману его утраченные документы.

Узнав, что отряд военизированной охраны полустанка решил взять над Михаилом коллективное опекунство, Абрам Израилевич выразил вполне искреннее сожаление, что его опередили… Я ему с нисколько не деланным энтузиазмом:

– Товарищ Кац! В республике полным-полно подобного «контингента» и волостной отдел НКВД может взять на воспитание хоть дюжину.

Тот, только своим горбатым шнобелем повёл!

Забегая немного вперёд сообщу, что я очень хорошо распиарил в комсомольских, в уездных и губернских СМИ – факт усыновления беспризорника нашим ульяновским ОВО. Написал и в редакции ведущих центральных газет. В этот раз, не в «Правде» конечно – а «всего лишь» в «Известиях», но всё же опубликовали мою маленькую статейку – вызвавшую большой резонанс. Затем, статьи других авторов на эту тему – посыпались как из рога изобилия!

Последствия моего вмешательства в естественный ход событий, мне был очевиден. Не знаю, может и «в реале» такое явление – имело место быть, но движение по усыновлению беспризорных детей воинскими частями – вскоре стало довольно массовым…

«Сын полка» – так и мелькало в газетных заголовках!

Хотя, конечно – это была всего лишь капля в море.

После районного отдела НКВД, мы с Мишкой пошли в гараж – где меня уже ждала-поджидала вся команда.

Елизавета, лишь увидев выходящего из-за угла, с визгом кинулась мне на шею и, не стесняясь никого, покрыла всё лицо жаркими поцелуями:

– Я одна верила, что ты обязательно вернёшься!

Остальные мои помощники, как-то смущённо отводили глаза.

Оказывается, за время моего отсутствия – среди членов первой в Ульяновке комсомольской ячейки, бушевали нешуточные страсти, а близнецы Ванька и Санька – даже по своему обыкновению подрались и, теперь отсвечивали практически одинаковыми фингалами.

– Да куда бы я делся от своих парней…, – целую Елизавету в зарумянившуюся щёчку, – и от самой прелестной девушки на просторах этой части обитаемой Галактики?!

От моих слов ребята ожили и тоже весьма сердечно – хоть и по-детски неуклюже, выразили свою радость меня вновь лицезреть.

Наконец, все обратили внимание на Барона.

– А это кто с тобой, Серафим? – с ревнивыми нотками спросил Ефим.

– Ах, да… Знакомьтесь, товарищи: Михаил Гешефтман – мой боевой товарищ, сын полка и также как и, вы – комсомолец…

Вкратце рассказал нашу с ним «историю» вооружённой борьбы с белополяками и Мишку обступили с вопросами:

– Ты вправду воевал? Ух, ты…

– А у поляков танков и самолётов много? Ух ты, жесть…

– Тебя вправду ранили? Ну покажь… Ух, ты… Больно было, да?

Интересно было наблюдать за началом отношений Ефима и Михаила: как два кобеля «обнюхались» при приёме новичка в стаю. Вроде и, слов немного и диалогов – раз, два и обчёлся, но сколько потайного смысла в жестах, в взглядах…

И, главное – проверка «на прогиб»!

Я заранее Михаила проинструктировал, расставляя всех по местам «в стае»:

– Лиза – моя девушка, про неё даже не думай. Главный после меня – Ефим. Ты же держись как бы немного в стороне – не как единое с ними целое, а скорее – как самостоятельный союзник. Всё понял?

Тот, недоумевает:

– Конечно, понял. Вот, только не понял…?

Достаточно резко обрываю:

– Подрастёшь да поумнеешь – поймёшь. А пока, это тебе понимать ещё рано… Да и, вредно!

Вот и сейчас: выдержав достаточно длинную паузу – чтоб не уронить достоинство, Михаил «сморгнул» первым и, Ефим Анисимов тут же успокоился – его верховенство никто не оспаривает.

– Что это у тебя в руках, Миша, – спрашивают ребята, – такое круглое? Глобус, что ли где свистнул?!

– Это – футбольный мяч, – достаёт из сумки, – про футбол что-нибудь слышали?

– Слышать то, слышали…, – каждый норовит пощупать.

Мишка набивает на ноге несколько раз и, ловко пнув, отправляет мяч в ворота…

– ГОЛ!!!

…В закрытые гаражные ворота. Отскочивший мяч он остановил ногой и, ею же подкинув, поймал в руки – что вызвало нешуточный ажиотаж:

– Ух, ты… Ловко! Научишь?

– Конечно! Вот возьми – попробуй сам… Ничего – у меня тоже в первый раз не получилось.

Молодёжь, на завтра откладывать интересное занятие не хочет – да и, не может… На то она и молодёжь! Тут же приступили к тренировкам, а мы с «моей девушкой» уселись на лавочку возле гаража, взявшись за руки и «влюблёнными» глазами смотрели друг на друга.

Улыбаясь, вполне искренне – тем не менее достаточно строго поучаю её, менторским тоном:

– Ошибка, Лиза! Если ты так будешь при каждой встрече вешаться на шею – даже любящему тебя мужчине, он вскоре будет считать это за должное… А там недолго и, до потери всякого к тебе интереса.

Та, широко раскрыв глаза:

– Я вправду была очень рада тебя увидеть, Серафим!

Кто б сомневался…

– Не важно! Ты должна была стоять скромно, немножко в сторонке и загадочно улыбаться. А я должен был внутренне беситься, не понимая – рада ты мне или не очень… А может, ты за моё отсутствие кого другого нашла?!

– Да, нет… Я…

– Не важно! Главное – я должен теряться в догадках.

Елизавета внимательно – как усердная ученица, покорно слушала.

– Учись скрывать свои чувства, привыкай всегда носить на лице «маску»: иначе, кроме как домохозяйки – увешанной сопливыми детьми, ничего путного из тебя не получится…

Не дождавшись когда парни натешатся новой игрушкой, я проводил её домой – где довольно долго посидел и поболтал «под чай» с Надеждой Павловной об всяком-разном.

Возвращаясь уже впотьмах, прохожу мимо Трактира…

Дай, думаю – зайду!

И, «зашёл» – недолго думая…