Плохие люди

Глава 17 Романтика больших дел на малых дорогах

Весна кончилась, начался первый летний месяц, дошел до середины… Выгорела листва, недавно радующая глаз яркой свежестью, потеряло сочность цветов небо, пропылилось, потускнело…

Бертран то и дело посматривал наверх. Подлое солнце, как висело над самой макушкой, так и на иголку не сместилось. А ведь времени прошло — о-го-го!

Ожидание тянулось до невозможности мучительно. Помнится, пару недель назад, когда внезапный дождь, что без остановки лил две ночи и два дня, загнал в пещеру безвылазно — даже оправлялись в ведро, Фэйри рассказал, будто на Севере есть такая пытка. Человеку надрезают сухожилия на руках или ногах и начинают наматывать их на палочку. Пытку такую проводят не для того, чтобы что-то узнать. А чтобы пленнику стало очень больно. И чем громче несчастный вопит, тем сладостнее палачам. Конечно, Суи даже представить не мог, как это больно. Но чем дольше он лежал под кустом, тем сильнее начинал понимать орущего. Ему самому хотелось вскочить на ноги, потрясая верным топором и заорать, какого, мол, хера, уже полдня нет ни одного каравана!

Шмыгают только одиночки, которые опасливо косятся на упавшую поперек дороги березу, ее перешагивают, и поспешно убегают, не забыв покланяться кустам и лесу.

Но от чужих поклонов в кошеле звонче не становилось. Хотя, конечно, уважение радовало.

За спиной зашуршала трава. Рядом с Суи плюхнулся Латки, вытирая пот с раскрасневшегося лица рубахой, перепачканной корой и смолой.

Бертран покосился на дозорного:

- Тебя слышно за поллиги, друг Латки. А уж воняешь ты так, что все сторожевые гиены Таилиса по тебе тоскуют!

— Там… эта!.. идет! — на одном дыхании ответил паренек и начал размахивать окровавленными ладонями. Казалось, будто он схватился за крутящийся наждак, на котором мясники правят секачи.

— Перчатки⁈.. — угрожающе протянул Суи.

— Я его как увидел, забыл про все! — повинился дозорный. — Сразу и скатился, как Анри учил!

Бертран пригляделся. На шее у Латки наливалась кровью натертая до мяса полоса от веревки. И Суи мог дать медведю голову на отгрыз, что такие полосы покрывают всего незадачливого, но глазастого парня. Способ быстро скатываться с высоты по веревке, обмотанной вокруг тела, был полезен. Но безопасен, только если делать правильно все, до последнего движения. А то можно и самому себе голову отпилить.

— Как закончим, скажешь стенолазам, что ты очень плохой ученик. Понял? А когда заживут руки, все котлы на месяц твои. Чтобы не забывал о перчатках!

— Ну там караван же! Большой! Богатый! На телегах! Я не подумал!

— Охрана есть?

— Немножко! — продолжал восторженно шептать Латки. — Всего двое! На каждый воз по одному. Остальные — купчишка и возчики!

— Это хорошо! — кивнул Бертран. — А теперь беги к Дудочнику, и скажи, чтобы готовил арбалет. И не лезь драными руками себе в портки. Ладони загниют, лично отпилю.

Взмыленный Латки умчался.

Бертран проводил его взглядом, и снова уставился на дорогу. Пост у Латки был на высокой сосне, с нее видно далеко. И пока богатый караван доползет до места засады… Времени целая пропасть! Хоть спать ложись, если от волнения заснуть сможешь.

Чтобы немного отвлечься, Суи начал прикидывать будущее дело. Они учли все. Кроме, наверное, того, что караван может — вдруг! — охраняться Ловчими, рассказы о которых доходили даже до Суры. По словам Анри, их бывший мастер-стенолаз начинал как раз среди них. Поэтому мог не только спрыгнуть с любой, самой высокой крыши, не переломав кости, но и по пути оштукатурить кусок стены — настолько был ловок и быстр.

С другой стороны, чтобы нанять в охрану Ловчих, купцы должны везти серебро в слитках и полные кошели золота. Те, кто едят рыцарей на завтрак и голыми руками разгоняют стаю тигуаров, стоят очень дорого. Если вообще захотят продаться.

Так что, возможность нарваться на столь опасных противников, Бертран категорически отмел. Не зря же он ровным счетом неделю проторчал под этим кустом! И не спал, как могли бы подумать многие. Отнюдь! Претерпевая голод и холод, внимательно наблюдал за тем, кто и как везет ценности и никчемности по тракту меж Вертеном и Анжуа. Так далеко, почти за дюжину лиг, компания забралась нарочно — только самый глупый и кровожадный хорек давит кур рядом с норой. И не просто наблюдал, а царапал углем на деревяшках и ножичком бересте, отмечая, кто пошел, всколькером и другие полезности. Впервые Суи захотелось научиться писать, чтобы не мучиться, запоминая, что значит кружочек, а что — кривой треугольник. Зная буквицы все это проделывать куда проще.

И научиться по настоящему, а не так, как «умел» священник в несчастной Суре, что пел по памяти одно и тоже, а о страницы только потные пальцы вытирал.

Самое большее, проезжавший за эту неделю караван охраняла дюжина стражников. Но там и возов ехало столько, что Бертран сбился со счету. Но и там, в здоровенном караване о многих возах, охраной были самые обычные городские бандиты, на которых Суи изрядно насмотрелся в Таилисе. А некоторых даже ограбил. Разве что, морды у этих чуть благообразнее. И то, не всегда.

Напугай такого, он и сбежит, забыв про обещания служить и охранять. И медную бляху караванного охранника забросит в самую глубокую лужу. Главное, чтобы Дудочника не подвел глаз и руки. В деревья-то, он стреляет отлично. Стрела в стрелу попадал, пока Бертран не намекнул, что испорченный боеприпас вычтет из грядущей добычи. И плевать, что болты найденные, как и арбалет. Это, как в Сивере говорят, совсем другой вопрос и две большие задницы. Бертран, несмотря на долгие объяснения Анри, так и не уразумел, к чему тут задницы, но решил, что лучше покивать и понимающе закатить глаза, чем еще раз выслушивать путаника-южанина.

Каравана все не было. Суи начал дергаться и нервничать — не показалось ли Латки. А то пока сидишь на сосне, обняв шершавый ствол, подставив макушку палящему летнему солнцу… Перегрелся, примарилось! Не могли же они свернуть! Нет тут никаких развилок! И гостеприимных полянок, чтобы на ночлег расположиться — тоже нет! Все проезжающие останавливаются в полутора лигах дальше по тракту, возле «Хромой Козы»…

А может, случилось с ними что? Какой охранник свалился спросонья под воз? Или колесо соскочило с оси или треснуло? Бертран искренне надеялся, что с долгожданной добычей никаких неприятностей не произошло. Еще больше надеялся, что тут не затесалось богопротивное колдовство. Зря, что ли, березу валили?.. Суи коснулся свежей ссадины под штанами. Топор обиделся, что его используют как орудие, а не как оружие, и, вывернувшись, ударил хозяина. К счастью, по касательной и обухом.

В тот миг, когда Суи решил ввести обязательную молитву перед выходом на промысел, чтобы Пантократор не оставил в дальнейшем милостью сиротинушек, кои наги, убоги, тощи животом и кошелем — наконец заскрипели колеса, гулко задышали быки, зафыркали лошади, загалдели люди. Кровь застучала в висках, а руки сами схватились за топор. Ноги, к счастью, оказались умнее — ну или лучше запомнили дюжину раз оговоренный план.

Из-за густых зарослей ольховника, медленно выехал караван, начал вытягиваться на коротком прямом отрезке…

Бертран поморщился, увидев только две телеги, пусть и больших — Латки польстил, приписав их к гордому племени возов. Ленивые круторогие волы — опять же здоровенные, но видели мы карликов и поменьше, то есть, волов повыше!

Рядом с возницами сидят стражники, по одному на телегу. Бертран пообещал похвалить сам себя — ну какие, в сраку, Ловчие! В лучшем случае, отставные вышибалы, решившие пробздеться на свежем воздухе! Вон, рожи какие бандитские и противные! Таких и топором не грех! Хорошо, что дорога здесь безопасная, на ней все беспечные, законы всяческие нарушать проще.

Топор одобрительно толкнул в коленку. Суи погладил обух кончиками пальцев. Интересно, что же за руки держали тебя, раз ты такой кровожадный? Кто до бывшего хозяина рубил тобою людей и врагов?.. Узнать надо, чтобы держаться от тех мест, где он бывает, как можно дальше. А то ведь в умелых руках безумца и хрен — шестопер. Мало того, что помрешь, так еще и люди смеяться будут! Бертран, конечно, хотел войти в легенду — но не в похабную.

Рядом с телегами, на невысокой, но гладкой лошадке, ехал человек, разодетый, что твой бургомистр — Суи видел в Таилисе издалека. Сапоги новые, блестючие, плащ без единой дырки, нос длинный, кривой, морда наглая, так бы и врезал кирпичом, чтобы брызги во все стороны! Хорошо, хорошо, значит, денежки есть! А если даже и нет, и монеты в расписки превращены (вот же выдумали черное колдовство, монеты буквами заменять!), одежка сама по себе имеет хорошую цену. Даже отстираная от дерьма и крови и заштопанная.

— В жирного бей! — прошептал Бертран, проклиная себя — забыл, придурок, что люди делятся не только на тех, кто по земле ходит, и кто в ней лежит! «Ловчие, ловчие… Хуевчие!» Как пришпорит лошадь, как ускачет за помощью!

Но Дудочник то ли умел читать мысли, то ли и сам оказался догадлив. Вот первая телега оказалась вровень с незаметно сделанной меткой. По уговору, если старший особых команд не давал, с этого равнения все начинали действовать по плану. И…

Щелчок Бертран не услыхал. Зато увидел, как торгаш, схватившись руками за живот, медленно рушится из седла, громко завывая. Хороший выстрел! Лошадку не зацепило, если поймать удастся, опять же прибыток.

Возницы заозирались. Клюющие носами охранники начали поднимать головы, лупая осоловевшими глазами. Начался отсчет самых важных драгоценных мгновений, когда действо уже началось, но в головах будущих жертв пока не уложилось, что настало время биться, притом насмерть. Если упустить те мгновения. потом все куда сложнее, дольше и кровавее.

— Бей городских! — заревел Бертран, выкатываясь из кустов, с топором наперевес.

Со всех сторон на дорогу с воем и руганью полезли и остальные, размахивая оружием.

Торговец, удивительное дело, не поскупился — нанял лучших скороходов империи. Не успела лихая банда добежать до повозок — кому дюжина шагов, кому две — как стражники испарились. Раз, и нету. Только пыль столбом до самого неба. Быстрее призовых жеребцов на скачках!

Вслед за охраной кинулись и возчики. Но бежали медленнее — жаль им было телег и волов! Бертран вскинул топор над головой, проорал что-то непонятное, что должно было изображать какой-то северный говор — накануне все дружно согласились, что задумка хорошая, так намного жутче. Оказалось, что и вправду, жутче — возницы припустили со всех ног. Никто не хочет, чтобы его личные сухожилия на палочку мотали. А Суи сделал пометку в голове — на будущее — нужно в следующий раз по пояс раздеться, намалевать сажей по голой шкуре полосков всяких, чтобы казалось варварскими татуировками. И паклю к волосам прикрутить, будут дикарские и нестриженые космы!

За спиной Бертрана раздался жуткий топот, словно бы полное рыцарское копье неслось, грохоча копытами. Сердце замерло. Суи отпрыгнул в сторону, успев прикинуть, что надо юркнуть в заросли, не полезет туда ни бронелоб, ни кнехт-сержант!

Но это оказался всего лишь Дудочник. Стрелок поспешал к раздаче, оставил арбалет, сменив его на короткое копье.

— Пока выбирался, запутался в ветках, — торопливо пояснил он.

— Ты пока выбирался, мы тут сами справились! — потрясая дубиной, прохохотал Фэйри.

Словно поддерживая его, загнусавил один из волов. Замотал рогатой головой, роняя слюну в пыль.

— Из добычи вычту! Запутался он! Так и скажи, что побоялся! — вытерев липкий пот, грозно проговорил Бертран. Радуясь, что не успел напустить жидкого в штаны. Вроде пока все удачно шло…

Вспомнился давний сон, где на него летели рыцари, и каждый целил копьем Бертрану прямо в печенки…

— Я главного убил! — криво улыбнулся Дудочник. Копье он сжимал как палку. Расти крапива рядышком — рубить пойдет.

— Ага, убил, — скорчил рожу Анри, махнув рукой, подзывая остальных.

Всадник, скрючившись, лежал на дороге, подвывая от боли. Меж ладоней, которыми он схватился за пробитый ржавым — как ни чистили — наконечником, пах, текла кровь, почти черная.

— Бляди позорные! — хрипло подал голос умирающий. — Вы кто, вообще, такие⁈

— Была бы ярко-красная, то, он бы уже помер, — глядя в сторону, произнес Фэйри.

— А если темная? — спросил Латки. Парень, успевший замотать ободранные ладони какими-то тряпками, судорожно сглатывал.

— Падлы, козлы! — хрипел подстреленный. — Я вас убивать буду! Рвать буду!

У Суи тренькнул колокольчик, тихий и тревожный. Купчишка выглядел и одет был, как положено, а вот лаялся не правильно. И вообще людям в таком положении ругаться и стращать злодеев не положено. Они должны плакать и умолять о пощаде.

— Уроды! Крысята помойные, черви сортирные! Конец вам, гнилая мразота!

— А такая темная, мой юный друг, — сказал Дудочник, опираясь на копье, — значит, что подранок будет помирать медленно. Как раз успеет все свои грехи вспомнить.

— Вы что за беспредельщики гнилые? — прогавкал раненый, слова на побелевших губах дрожали, рвались на части, мешаясь с кровавыми брызгами. — Твари позорные! Кто же так людей валит на тракте средь бела дня… Хуже бетьяров, шмары язвенные!

— Бетьяров? — нахмурился Латки

— Рыцари-разбойники, — подсказал многомудрый Дудочник. — Но здесь такие не водятся. Вроде как.

— Бляди в жопу ебаные! — не унимался подстреленный. — Свиньи шелудивые. Ни подорожной не спросили, ни знак охранный… Пиздец вам! Я сдохну, так на том свете подожду, глотки пидорасам грызть буду, глаза повыдавливаю!

Неправильные грабители тревожно переглянулись. Посмертное проклятие — штука серьезная, весомая. Вдруг покадится этакое недоумертвие ночами приходить, кровь сосать?

Анри скривился, вымолвил тихо, будто вслух думал, но услышали все:

— Что-то как-то и в самом деле вышло как-то не так… И писи эти мягкие сбежали… тут уж или никого не мочить надо было, или всех начистяк… А так-то вдруг плохо выйдет?..

— Не будет, — хмуро отрезал Бертран. — И этот что-то расквакался. Давай, друг Дудочник, не мешкай.

— Что? — не понял стрелок.

Бертран сжал кулаки. Во сне получалось куда проще и быстрее: Суи приказывал, все дружно исполняли. Сказано принять жандармерию на пики, значит, держи древко крепче и ссы в штаны молча. Как сказала Алая Стерва при безумной сшибке с горцами на улицах Дре-Фейхана «умирай, где стоишь!». Только вот откуда Суи это знал?.. А, черт с ним! Не до того. Здесь и сейчас происходило сплошное шатание и непорядок. Никакой дисциплины!

Бертран откинул вопрос — откуда он знает, что и когда сказала какая-то там стерва. И занялся текущими заботами.

— Не что, а кого, — внушительно пояснил он. — Сам сказал, что главного убил. А он живой. Это что же, ты трепло получается, пиздобольское?

Дудочник поежился, не сыскав быстрый ответ на суровую предъяву.

— Да еще и мучается бедняга, — покачал головой Суи. — И тебя проклинает. Говорит про всех, но думает-то, про тебя! Надо оно? А то ведь тебя допроклинает, и за нас примется. Тогда уж точно глаз кому-нибудь в полнолуние высосет. Опять же ты виноват получишься. Не надо так

Умирающий больше ничего не говорил, лишь глухо сипел, подергивая судорожно губами. Они отчетливо выделялись на творожно-белом лице синими полосками. Но проклинать можно и в мыслях. Пантократору-то все едино, он же всеведущий.

— Ну⁉ — подхлестнул Бертран.

Дудочник перехватил копье, чуть не уронив. Неловко ткнул, поцарапав кожу. Второй удар прорвал плащ, приколол материю к земле. Убийство превращалось в непотребство, грязное, к тому же и вредное для боевого духа компании. Повинуясь внезапному порыву, Бертран отодвинул горе-убийцу. Свистнул топор, с хрустом врубился в шею под углом. Сухой веткой хрустнула ключица. По телу торговца пробежала волна. Его передернуло, ноги выпрямились. Последний хрип вырвался сквозь надрубленную грудь.

Латки начал громко блевать. Суи выдохнул с облегчением. Хоть и с трудом, но лодку удалось развернуть. И получилось, что где все обоссались, там командир удалец и молодец, и не дрогнул. Только руки мелкой дрожью трясутся, но если топорище крепче взять да обеими руками, дрожь не видна.

А вообще нож подручный нужен. Клинок потолще и острый на конце, чтобы как игла. Таким должно быть сподручнее докалывать раненых.

— Ну ты… — Фэйри не нашел нужных слов, молча сжал стальными пальцами плечо главаря. Бертран с трудом не вскрикнул от боли — верзила иногда забывал, что его товарищи сделаны не из камня.

— Ловко ты его запрокинул, — хмыкнул Дудочник, без особой уверенности, скрывая неприкрытый ужас за напускной жесткостью.

— Достигается упражнением, — оскалился Бертран и присел рядом с покойником. На окровавленном поясе висело аж два кошеля. И Суи мог поклясться, что если мертвеца тщательно обшарить, то найдется еще один. Очень уж хитрое это торгашеское племя! Так и хотят утаить добычу от честных… Бертран задумался. Назваться «честным негодяем», что ли? Или лучше «добрым злодеем»? Впрочем, столь высокомудрые развлечения нужно оставить Быстрому и Дудочнику. Пусть жонглируют словами, полируя языки.

Бертран, от алчности уже забыв, как сомневался насчет «купца», срезал кошели с пояса. Не утруждая себя возней с тугими завязками, полоснул ножом по тугим бокам. На дорогу посыпался медный дождь, среди которого мелькали серебряные градины. И даже ярко полыхнуло крохотное солнце — золотая чешуйка, маленькая, но увесистая даже на вид.

— Ну что, господа бандиты, как вам улов?

Завороженные зрелищем, подельники уставились на монеты. Даже Латки забыл, что его тошнит — так и стоял, с липко-грязным подбородком, капая блевотной слюной.

— Кто там хотел в Ревено, возиться на стройке? Или кто там собирался играть на свирели на ярмарках? А? — спросил Бертран, оглядывая подельников суровым взглядом.

Лишь смущенное молчание было ему ответом. Суи решил, что железо куют пока горячо, а боевой дух закаляют, не отходя от сундука, поэтому вдохновительная речь сейчас придется в самый раз.

— Думается мне, нужно всю жизнь ломать спину, чтобы заработать хоть полстолько! А ведь мы не знаем, что в тех мешках! И сколько дают за волов и телеги! И лошадь под новеньким седлом, господа, не забываем про лошадь! У меня есть предложение. Возвращаемся домой, моемся, переодеваемся, и в Ревено. А там — держите меня семеро! Все выпьем, все съедим! Всех блядей перетрахаем! Мы заслужили!

На этот раз ответили все и каждый. Да так отозвались, что испуганные радостным воплем, взлетели вороны, шумно хлопая черными крыльями.

Несмотря на заявленный план действий, новоявленные бандиты мелочиться не стали, решив оставить и телеги с товаром, и волов. Товар оказался негодный, ни тебе сушеной рыбы, ни шерсти, вообще ничего полезного. Только мешки, набитые сухой травой. Каждый благородный разбойник сунул нос, чихнул, но что за трава-вонючка, так и не понял. Ни вкуса пряного, ни запаха ароматного, ни видений расчудесных. И кому понадобилось этакую дрянь тащить?..

Анри возмутился было, мол, как так, пот и кровь проливали, а теперь берем и швыряем добычу как дерьмо свинячье⁈ Бертран же напомнил, чем кончилась первая и последняя попытка сбыть кое-какие находки из пещеры. Чтобы толкать добычу, надо знать, что и кому предлагать. А кому такая трава нужна? И какая цена у нее? С телегами мороки много, а волы приметные, с клеймами, спалиться недолго. Кроме того, если на возы наткнется кто-нибудь, скажем окрестные смерды, они добро притырят, и вполне возможно, розыскники, буде таковые случаются, вину переложат на селян. Что опять же, хорошо. Поэтому надо взять бесприметное, а также то чем сами пользоваться намерены, не более того, во всяком случае, на первый раз. Жадность губит фраера. Анри ведь разумный муж, не жадный фраер? Поставленный перед выбором тот вынужден был согласиться, что таки да, правильно сказал вожак. Итоги-то славного похода Анри Быстрого помнили все:

Быстрый вернулся из Таилиса с горстью медяков, очень задумчивым взглядом и нежеланием рассказывать, что в городе хорошего или плохого, и откуда у него столь великолепный синяк на пол-лица. Еще стенолаз привел Дудочника и Латки.

Латки прожил на свете дюжину лет и еще несколько — сколько он и не помнил, но вряд ли много — ростом даже невысокому Анри по плечо. Самый обыкновенный мальчишка-бродяга, от голода способный и готовый на многое. Хоть воровать, хоть на стреме стоять, и даже честно работать!

Дудочник же был куда старше, явно родившись чуть ли не три дюжины лет назад. Был он малость не от мира сего, мешком с брюквой по голове стукнутый. Но хорошо играл на свирели из сухого дудника, и, как оказалось, неплохо стрелял. Еще он упорно не называл своего имени и в первую же ночь переточил все ножи и топоры компании. Даже у Бертрана топор из комнаты взял, неспросясь. За что Суи в первые минуты пробуждения даже хотел что-нибудь нехорошее с новичком сотворить…

Быстрый же предложил хотя бы лошадку забрать. Это не волы, к которым не знаешь и с какой стороны подойти. Рога — во! Копыта — во! Кааак хрястнет! Пригодится коняжка-то! Она и быстрее, и по лесу шагает увереннее, и полезное утащит. Суи, думая о своем, о высоком, милостиво дал позволение.

Вороны кружились в выси, косясь вниз иссиня-черными блестящими глазами. Чуяли скорую поживу — не будут же люди забирать своего мертвеца? Не для того же они его убили, выпустив всю кровь? Люди радуются кусочкам металла, бросая свежее мясо и вкуснейшие глаза. Люди глупы.

Компания уходила от места засады, петляя по лесным дорогам. Впереди шел Дудочник. Одной рукой он держал свирель, в которую то и дело посвистывал. Второй — отодвигал ветки, что мешали пройти. Стрелок хорошо знал местные тайные тропы. Сущее сокровище, а не человек!

За ним шел Анри, вел в поводу груженую лошадь. Рядом с Быстрым двуногой белкой скакал Латки, позабывший про боль в руках. Стенолаз и мальчишка отчаянно спорили, покровительство кого из святых полезней в бандитизме. Быстрый настаивал, что в их работе, самое важное не всех убить, а унести добычу. А уж в переноске тяжестей, нет, и не может быть лучше святого Абалаччи, который даже на самые высокие горы затаскивал неподъемные мешки с пшеницей. Сразу по пять штук за раз!

Латки же, яростно доказывал, что перенести что-то тяжелое, много ума не надо. Можно и два раза сходить. А вот не замерзнуть в пещере лютой зимой или проливной осенью — тут уж мольбы святому Эрни нужно возносить! Ледяной-то, знал толк! Весь самый северный север истоптал своими башмаками! Трижды замерзал насмерть, но так и не замерз! Еще и цельный когг выплавил из вечного льда своим огненным дыханием!

Вслед за спорщиками шли Фэйри и Бертран.

Верзила, погрузившись в свои мысли, невпопад улыбался, шарил отсутствующим взглядом. Но Суи, который топтал тропу ногами в новеньких сапогах, было не до разглядывания товарища, ставшего подельником. Он размышлял, складывая из умных мыслей-кирпичиков надежную печь, что согреет и лютой зимой, и проливной осенью. На то, что им подвернется наследник Ледяного Эрни надежды мало. Святые давно перестали топтать траву этого мира. Да и появись такой — сразу сунут в подвал императорского дворца, подогревать хозяйский сральник.

Осень уже скоро, куда раньше, чем хотелось бы. Не успеешь оглянуться, а жопа в инее. Зимовать же в холодной пещере, выковыривая из зерна мышиные катышки… Это весело первую неделю! Может и вторую — если наловить тех самых мышей. Но зима долгая. Компания не маленькая. И ее надо кормить. А жрать прелую муку и червивое зерно, пополам с мышиным пометом не хотелось. Не для того в злодеи записываются, чтобы пузо к хребтине липло!

Еда. С запасом и чтобы хранилось долго. А еще теплая одежда. И топливо, причем не абы какое — нужен древесный уголь или горючий камень. Чтобы горело без приметного дыма. И много! Если без этого обойтись, то к весне вместо слаженной и крепкой компании, останется горстка больных, хромых и косых от ячменя сумасшедших… Но неудачливого главаря зарежут задолго до того. И хорошо, если просто закопают или сожгут, благо каменного масла запас огромный, а не употребят по крестьянскому обычаю. Сначала мозги, чтобы шатающиеся от цинги зубы не повыпадали, потом суп из бедра, оно и наваристо и не подохнешь от перекрученной утробы…

Суи поежился, вспоминая безжалостную мудрость, передаваемую земледельцами из поколения в поколение. Скверное знание, что нашептывают в самое ухо старшие, молясь, чтобы потомкам никогда не пригодилось. Чтобы великий Голод явился, приполз, гремя сухими костями, только через поколение, а то и два, если Господь милостив будет. Чтобы ни детям, ни внукам не пришлось вспоминать, что кишочки следует порезать, промыть со всем тщанием да высушить на ярком солнце, они в таком виде хранятся даже в тепле. А правнуков не жалко, они там как-нибудь разберутся.

Тьфу! Бертран аж сплюнул. Великие дела так не делаются!

Удел главаря небольшой, но успешной и перспективной банды оказался какой-то неправильный. Сплошные заботы как у хуторянина — скотину накорми, щели законопать, сортир вычисти… Опять же — время от времени приходится забивать кого-нибудь, как свинью. Никакой романтики. Но Бертран старался. И денежки приятно звенели в такт шагам.

Вообще, самым лучшим вариантом было бы взять и запасти столько, чтобы тихо и спокойно перезимовать в тепле, рядом с борделями и кабаками. Да и спать одному, без герцогинь, с каждым днем становилось все тоскливее. Поэтому, следует искать по-настоящему большое и решительное дело.

А то и вправду, волосы на ладонях вырастут.