Пламенный клинок

ГЛАВА 61

Арен с товарищами пробирались к сокровищнице окольным путем, через пустые залы и редко используемые коридоры. С помощью ключей, добытых Ярином, они проникали в заброшенные помещения Хаммерхольта, где мебель была накрыта тканью, а на пыльном полу оставались следы от ступней. Справляясь с картой, они добрались до квадратной башни в отдаленной части крепости, поднялись по винтовой лестнице и оказались в коридоре, который вскоре сделал поворот и наконец привел их к сокровищнице.

Перед дверью на табурете со скучающим видом сидел одинокий стражник. При виде нежданных гостей он вылупил глаза, вскочил и обнажил меч. Арен хотел было уговорить его сдаться, но Фен выстрелила, угодив солдату прямо в глаз.

— Он мог бы сдаться! — воскликнул Арен.

— Он стоял у нас на пути, — холодно ответила Фен. — К тому же он кроданец.

Арен не стал затевать спора. Пожалуй, наивно воздерживаться от убийств, занимаясь таким опасным делом, как свержение захватчиков, но не все кроданцы несут вину за преступления своих господ. Смерть этого бедолаги выглядела бессмысленной.

— Вот и славно, что Грабу не пришлось самому разбираться с часовым, — сказал скарл, возникнув из темноты у них за спиной.

Кейд подпрыгнул от неожиданности.

— О боги, у меня чуть сердце не остановилось, проныра ты этакий! — сердито рявкнул он. — Что это тебе на щеку налипло? Жареное мясо? Ты ел?

Вместо ответа Граб снял со щеки мясной ошметок, отправил его в рот и причмокнул губами.

— А ключ ты раздобыл? — нетерпеливо спросила Орика.

Граб показал золотой медальон на цепочке.

— Это он и есть, — объявил Граб, не дожидаясь недоуменных вопросов. — Верьте Грабу.

— Вот уж не думал, что услышу эти два слова вместе, — сказал Кейд и хлопнул в ладоши. — Ну, кто хочет увидеть, что там за дверью?

Дверь в сокровищницу вообще мало напоминала дверь. Ручки не было. Сама дверь представляла собой металлическую плиту в восемь футов высотой и пять шириной с колоннами по бокам и выгравированной на ней историей Томаса, Товена и безумных огров. Товен сражался с двумя неуклюжими страшилищами — на примитивных лицах зияли разинутые пасти, черты угловатые, в излюбленном кроданцами геометрическом стиле. Позади стоял Томас, воздев руку и читая проповедь по книге. Согласно этой истории, Томас усмирил яростных огров, сообщив им слово Вышнего, и они кротко отправились распространять его учение среди своего народа. Арен сомневался в достоверности этого предания. Из огров состояли могучие ударные отряды войск элару, своей дикой яростью они могли посрамить даже урдов, а к религиозным исканиям склонности не имели.

— Пожалуй, я ожидал чего-нибудь повнушительнее, — заметил Кейд, нерешительно оглядывая дверь. Фонарь отбрасывал отсветы на изображения, и фигуры словно двигались.

Арен перешагнул через тело часового.

— Когда будешь слагать сказание о наших подвигах, можешь сделать дверь любого размера.

— Ну нет, — возразил Кейд. — Я расскажу все как было. Незачем преувеличивать. — Он нахмурился: — Ой, посередине кусочка не хватает.

Арен пригляделся и среди конечностей огров увидел круглую впадину со множеством мелких углублений, образующих причудливый узор.

— Граб? — позвал Арен. — Ты раздобыл ключ, тебе и подобает открыть дверь.

— На медальоне кровь, — заметила Вика, когда скарл подошел к двери.

Граб фыркнул:

— Последний владелец не хотел его отдавать.

Он повертел медальон в руках и разделил его на два диска, у одного из которых с внутренней стороны выступал ряд зубцов. Скарл приложил зубцы к углублениям, надавил кончиками пальцев, повернул диск, и все услышали, как внутри щелкнул замок.

Скарл развернулся и с важностью поклонился.

— А теперь Граб принимает поздравления и похвалы, — провоз гласил он.

— Во имя Принн, как ты узнал, что это ключ от сокровищницы? — изумленно спросила Орика.

— Дело в том, что Граб гений, — как бы невзначай бросил тот.

Они оттащили тело часового с дороги. Харод толкнул дверь, но безуспешно, а потом обнаружил рукоятки, хитроумно вделанные в изображения. Взявшись за них, он медленно потянул дверь на себя. Арен в предвкушении сжал кулаки, и его захлестнула волна злобного торжества.

«Ты был неправ, Гаррик. Мы сумели. Мы добрались!»

Как только дверь отворилась, Скирда прошмыгнула внутрь. Остальные с осторожностью последовали за ней, подняв фонари, чтобы разогнать темноту. Они попали в круглое помещение, вдоль края которого располагались ниши с колоннами по бокам. Как и ведущая в него дверь, оно оказалось неожиданно маленьким. Арен воображал себе громадное хранилище, но сокровищница была скромной и непритязательной, со стенами из серого камня.

Все принялись исследовать темные углы. Глаза Граба загорелись алчностью, когда свет фонаря упал на сокровища принца, размещенные в нишах: доспех из ведьмовского железа, драгоценное ожерелье в стеклянной витрине. Также там имелась рукописная копия Деяний Томаса и Товена в переплете с золотыми застежками и эмблемой Святейших: книга и меч, выделанные из серебра и украшенные кроваво-красным рубином. Там были и всякие диковины из дальних стран: изящные ларцы для хранения мощей, череп гнавла в янтарной оправе, балахон из переливчатой чешуи неведомых рыб.

Но из всех этих сокровищ взгляд Арена притягивало лишь одно. На пьедестале, рядом с ножнами синего шелка, лежал Пламенный Клинок.

У Арена перехватило дух. Что бы ни говорили сказания, он считал Пламенный Клинок просто символом, который способен сплотить разобщенный народ. Исходившая от меча притягательная сила оказалась для него полной неожиданностью. Арен почтительно приблизился к Пламенному Клинку, размышляя, имеет ли право его взять. Казалось, даже Граб исполнился благоговения, на время позабыв привычку хватать все, до чего дотянутся руки.

Эфес Пламенного Клинка, выкованный из гладкого ведьмовского железа, был сработан с безупречным мастерством. Навершие украшала надпись на древнеоссианском языке, в нынешнее время позабытом всеми, кроме ученых. Рукоять была обтянута черной кожей, а поперечина изображала два водных потока, сливавшихся у пяты клинка. Но больше всего завораживало само лезвие из чистого пламениума, редчайшего из металлов. В свете фонаря оно отбрасывало грозные багровые отблески, похожие на отсветы угасающего огня, и в груди у Арена словно занялось пламя.

Все вело его сюда: гибель отца, побег из лагеря в Саллерс-Блаффе, переход через Скавенгард и дальнейшие злоключения. Он закалился, подобно мечу; сумел пробраться в сокровищницу Хаммерхольта и найти Пламенный Клинок. Гаррик заронил ему в голову мысль, которую Арен претворил в действительность. Пламенный Клинок звал его к себе, и он явился на зов.

Арен обхватил рукоятку ладонью и поднял меч. Пусть тот заключал в себе тяжесть столетий, но на вес оказался невероятно легким. Сказания говорили правду: теперь Арен не сомневался, что этот меч вдохновит соплеменников. Достаточно просто его увидеть, чтобы в это поверить.

Арен так увлекся, что поначалу не заметил, как зудит ладонь. Лишь когда жжение сделалось невыносимым, юноша оторвал взгляд от Пламенного Клинка, и его радость сменилась ужасом. По руке, в которой он держал меч, расползались волдыри. Они набухали и лопались, сочась гноем, а под треснувшей кожей шевелились белые черви. Арен отшатнулся от пьедестала, еще сжимая в руке Пламенный Клинок, и тут новая боль пронзила ему голову. Он прижал ладонь к затылку, и от черепа внезапно отделился клок волос.

Хранилище наполнилось криками. Арен развернулся и увидел, что его спутники тоже отчаянно ощупывают кожу, выпучив глаза от ужаса. На теле никаких видимых отметин не было, но всех будто поразил тот же самый кошмарный недуг, что и Арена. Он попытался заговорить, но язык распух, а глаза переполнились слезами.

И тогда в дверях появились они: две фигуры, которые Арен надеялся никогда больше не увидеть. Клиссен — очкастый, источающий холодную злобу. И Тлен — затянутый в ремни, с изогнутым луком в руке и маской из мертвой кожи на лице. Позади них теснилось с полдюжины Железных Стражей.

Пламенный Клинок выпал из руки Арена, громко звякнув о каменный пол, а самого его скрутила такая судорога, что он рухнул на колени. Все они были беспомощны; даже Скирда корчилась на полу, кусая себя за бока. То была работа страхоносцев! Но от этого знания легче не становилось.

— Арен из Шол-Пойнта, — произнес Клиссен. — Вот так встреча.

Главный распорядитель поднес к губам половник с супом, готовясь оценить его качество, когда увидел Железного Стража, пробирающегося сквозь кухонную толчею. Он опустил половник и одернул камзол, а напуганный мальчишка-посыльный подвел стража к нему.

— Он спрашивает старшего, — пробормотал мальчишка, отчаянно желая убраться подальше. При виде двойного креста даже невиновные чувствовали себя преступниками.

— Спасибо, Малек, можешь идти, — сказал распорядитель. Посыльного не пришлось уговаривать.

Страж выглядел чересчур неопрятно для своей должности: небрежно выбритый, с ввалившимися глазами, потрескавшимися губами и красными отметинами в уголках рта. Распорядитель с подозрением посмотрел на него, но все-таки спросил:

— Чем могу служить?

— Меня прислал старший охранитель Клиссен. Принцу может грозить опасность, и нам нужна твоя помощь. — Раскатистый голос стража звучал властно.

Распорядитель напрягся.

— Разумеется! — ответил он. — Окажу всяческое содействие.

— Принц сейчас на пиру? — спросил страж.

— Мы только что подали главное блюдо.

— Сколько при нем вооруженных людей?

— Один телохранитель. Больше никому не дозволяется носить меч в присутствии принца.

— Слава Вышнему. А входов и выходов сколько?

— Два. Главная дверь и боковая, для слуг.

— Крепкие?

— Весьма.

Страж беспокойно оглядел кухню, обдумывая эти сведения.

— А у кого есть ключи от этих дверей?

— У меня. И, разумеется, у хранителя ключей.

Страж протянул руку:

— Давай сюда.

Распорядитель замешкался, но лишь на миг. Потом отцепил от связки два ключа и подал ему.

— Следующую перемену блюд подзадержи до моего возвращения, — велел страж и небрежно отдал приветствие: — Слава императору.

— Слава императору! — повторил распорядитель, но страж уже удалился восвояси.

«Ох уж эти кроданцы!» — презрительно думал Гаррик, шагая через шумную, дымную поварню. Его неопрятный вид, плохой выговор, странная просьба — все должно было возбудить подозрения. Но этих людей приучили безоговорочно подчиняться властям, и мундир Железной Стражи открывал перед Гарриком все двери.

Пока никто не видел, он вытащил нож и спрятал его под стальные наручи. Когда дело доходит до убийства, стремительный короткий клинок лучше всякого меча.

От быстро поднимался по лестнице. Время работало против него: когда его побег обнаружится, Клиссен вышлет подкрепление. А может, уже выслал, ведь он наверняка что-то заподозрил, отправив в темницу капитана Дрессля. Но Хаммерхольт обширен, приказы передаются долго, а у принца всего один телохранитель. Даже если подкрепление придет, у Гаррика еще оставалась надежда успеть.

«Может», «но», «если». Какая разница? Выбор сделан. Сегодня Гаррик умрет. Единственный вопрос, сколько врагов он утянет за собой.

Мысленно представив себе карту, он отыскал главную дверь в пиршественную залу. Изнутри доносились разговоры и звон бокалов; высшее кроданское общество веселилось сдержанно и чинно. Гаррик запер двери снаружи, затем боковым коридором проследовал ко входу для слуг. Он сжал рукоять меча, закрыл глаза и сделал вдох.

«А теперь смерть, тьма и слава».

Он открыл дверь и шагнул внутрь.

Пиршественная зала была длинной, с высоким потолком, на стенах горели светильники, а в углах стояли раскаленные кованые жаровни. По стенам висели гобелены с охотничьими сценами. В одном конце находился главный вход, в другом — возвышение, отделенное от пирующих зеленым занавесом; наверх вели несколько ступеней.

Гаррик, никем не замеченный, закрыл за собой дверь и бесшумно ее запер.

Столы располагались вдоль стен залы, образуя четырехугольник с пустым пространством посередине. Пирующие смеялись и болтали, пили из сверкающих хрустальных бокалов, резали мясо блестящими серебряными ножами. Огонь свечи отразился в глазах дамы, со скрытым вожделением смотревшей на своего соседа; краснорожий кроданец гоготал, пьяный от вина и приятного общества; беспокойный молодой дворянин налегал на угощение, ожидая возможности присоединиться к беседе. В воздухе пахло жареной олениной, луком в масле, горячими углями и духами.

Гаррик все это заметил, и еще много чего. Его чувства раскрылись, впитывая окружающий мир, как бывает лишь в преддверии скорого конца. Это последнее место, где он побывает, последние лица, которые он увидит. Сейчас он чувствовал себя живым, как никогда прежде.

Дверь для слуг располагалась неподалеку от почетного места во главе стола, где принц Оттико сидел спиной к занавесу. Гаррик мимоходом задумался, что скрывается за тканью: лишние стулья, свернутые гобелены или великолепный десерт, дожидающийся, пока его торжественно подадут гостям? Но эта мысль улетучилась, едва он отыскал взглядом свою цель.

Вживую принц Оттико оказался удручающе заурядным. Какой бы властью он ни обладал, что бы ни олицетворял для народа Кроды, он был всего лишь человеком, к тому же весьма невзрачным: бледный, рыхлый, с жиденькими усами, хотя ему шел уже четвертый десяток. Настоящая угроза исходила от телохранителя — высокого, плосконосого, зоркоглазого. Он стоял чуть позади принца, положив руку на меч. Именно с ним Гаррику предстояло разделаться в первую очередь. Чуть дальше за столом он увидел ненавистного генерала Даккена, крепкого и мощного, несмотря на свои шестьдесят лет, с коротко стриженными седыми волосами. Даккен умрет третьим; тем самым Гаррик расквитается за своих товарищей, Рассветных Стражей. Но все пойдет насмарку, если принц Оттико останется жив. Главной мишенью был он.

Гаррик прошествовал в залу с целеустремленным видом человека, которому полагается здесь находиться. Несколько пирующих заметили его, но приняли за какого-нибудь посланца. Разве что Даккен мог его узнать, в доспехах или без, но он увлеченно беседовал с соседом. Телохранитель проявил больше бдительности и двинулся навстречу Гаррику, заслоняя собой принца. Гаррик заметил, как сверкнули глаза телохранителя, когда он увидел, что на поясе у Гаррика меч и какой растрепанный у него вид. Бдительный малый. Такого мундиром не проведешь.

Гаррик остановился перед ним и умело отдал приветствие, сжав кулак и приложив его к груди.

— Слава императору! — провозгласил он.

— Слава императору, — повторил телохранитель и машинально отдал приветствие. Как только он оторвал ладонь от рукояти меча, Гаррик извлек из-под наручи нож и вонзил его телохранителю в горло.

Тот с гортанным бульканьем схватился за шею и уставил взгляд в потолок. Из раны хлынула кровь, забрызгав кушанья и лица принца и сидевших рядом гостей. Гаррик оттолкнул в сторону телохранителя, со звоном доспехов рухнувшего на пол, и выхватил меч.

Вокруг раздались крики людей, кинувшихся врассыпную. Горячая кровь застучала у Гаррика в висках, когда он устремился к своей главной жертве. Принц Оттико уставился на него испуганным взглядом, словно ребенок, воочию увидевший страшилище из детских сказок.

«Я Полый Человек, и я пришел за тобой».

Но не успел Гаррик добраться до принца, как тот угрем соскользнул со стула и скрылся под столом. Выглядело это настолько трусливо и не по-мужски, что Гаррик на миг растерялся, а когда нагнулся следом за принцем, Оттико уже резво отползал прочь, пробираясь между ногами перепуганных гостей. Гаррик попытался его схватить, но путь ему загородили суетящиеся люди и упавшие стулья. Наконец он отпихнул в сторону вопящую даму и перемахнул через стол, опрокидывая тарелки и подсвечники. С другой стороны стульев не было, поэтому он ухватил извивающегося принца за башмак и выволок из-под стола. Некоторые из гостей колотили в двери или заходились от крика, а другие с ужасом наблюдали, как Гаррик заносит меч, чтобы убить принца.

Тут слева раздался боевой клич, и Гаррик услышал топот. Клинок, уже готовившийся обрушиться на череп принца, развернулся, чтобы отразить нападение, и лязгнул о меч, метнувшийся ему навстречу: генерал Даккен завладел оружием телохранителя, которое Гаррик не догадался забрать. Тот обругал себя за оплошность.

— Пес! Ты не убьешь безоружного! — рявкнул Даккен.

Воспользовавшись заминкой, принц отчаянно брыкнулся, угодив Гаррику по ляжке. В то же мгновение Даккен перешел в нападение, и Гаррик отпустил принца, вынужденный защищаться. Оттико забрался обратно под стол, и несколько гостей, которые еще не спаслись бегством, помогли ему вылезти с другой стороны.

Гаррик мрачно взглянул на Даккена и огрызнулся:

— В любом случае ты был бы следующим.

— Вряд ли, — ответил генерал, приняв боевую стойку. — Тридцать лет я ждал, чтобы довести начатое до конца.

Его клинок просвистел в воздухе. Гаррик отбил его и тоже взмахнул мечом, убедившись, что противник крепко держит оборону. На затяжной поединок времени не было: слуги и стражники, пытавшиеся проникнуть в залу, уже колотили в двери с другой стороны. Рано или поздно двери рухнут или же отыщется ключ. Гаррик поискал взглядом принца, но тот прятался за спинами придворных. Значит, сначала надо разделаться с Даккеном.

Противники кружили друг напротив друга, высматривая, с какой стороны сподручнее повести нападение. Место для поединка ограничивали расставленные столы. Несмотря на преклонный возраст, генерал не утратил проворства, а Гаррика, который был немногим моложе, то и дело пробирала боль от доброго десятка ран, полученных в пыточном застенке. Непривычная тяжесть доспехов утомляла его, и без того вымотанного любезностями Железной Длани.

Он противился боли, как только мог, и вспоминал тот вечер, когда лучший друг перерезал ему горло и он пополз умирать в лес, а в ушах у него стояли звуки побоища.

— Рассветных Стражей уничтожил не ты, Даккен, — прорычал он. — Это совершил Эккард Стремительный. А ты был всего лишь скромным капитанишкой, оказавшимся в нужном месте в нужное время, и построил карьеру благодаря счастливой случайности. Наверное, тем, кто лучше тебя, было больно видеть, как ты незаслуженно взобрался на самый верх.

Он двигался быстро, обрушивая на противника град ударов. Даккен, на котором доспехов не было, двигался еще быстрее. Он отбивал выпад за выпадом, но ответных не совершал, держась на расстоянии.

«Тянет время, — раздраженно подумал Гаррик. — Ждет подкрепления. Берет меня измором».

— Есть мнение, что на войне главное — оказаться в нужном месте в нужное время, — ответил Даккен. — И вот я снова здесь.

Выпад, замах. Гаррик еще раз оглянулся на принца, которого заслоняли бароны и герцоги. Он так близко, но Гаррик не может до него добраться. Впору выть от ярости.

— Нечего сказать? — язвительно спросил Даккен. — Тогда позволь поведать тебе, чем завершится моя, как ты говоришь, незаслуженная карьера. Убив тебя, я со славой отбуду на родину, удалившись от дел, и навечно останусь в памяти потомков как герой империи. Ты же не удостоишься даже погребения по оссианскому обряду. Мы сожжем тебя на костре по кроданскому обычаю, и ты очистишься в пламени Вышнего.

Гаррик кровожадно ухмыльнулся.

— Вот в чем разница между нами, Даккен, — ответил он. — Ты собираешься жить долго и счастливо, а я пришел сюда, чтобы погибнуть.

Он ринулся вперед, яростно взмахнув мечом и не думая о защите. Этот самоубийственный натиск сломил оборону Даккена. Тот с трудом отбил первый удар, а от второго едва уклонился. Когда Гаррик снова занес клинок, генерал лихорадочно ткнул мечом в просвет между его латами. Гаррик вскинул левую руку и закричал, когда клинок противника пронзил мышцу до кости. Его же меч горизонтально вошел в голову Даккена сбоку, пробив щеку и челюсть, и там застрял.

Вопли ужаса наполнили залу. Гаррик со звериной яростью вырвал меч из развороченной головы генерала. Тело закачалось и рухнуло на пол, по каменным плитам растеклись мозг и кровь.

Гаррик развернулся, тяжело дыша: лицо в багровых брызгах, левая рука повисла плетью. Его взгляд источал безумную ненависть, дикую ярость умирающего зверя. Он наставил меч на принца Оттико.

— Теперь ты, — выдохнул он.

Тут дверь залы не выдержала, и во все стороны полетели щепки. Гаррик отшатнулся, выставив вперед руку с мечом, и его сердце замерло в отчаянии.

Сквозь пролом, наклонившись, вошел исполин, закованный в потускневшие черные доспехи, с огромным боевым молотом в руках.

Явился Крах.