Пир для Воронов

Жнец

«Железная Победа» скользила вперед под боевую дробь барабанов. Ее таран легко разрезал зеленые морские волны. Корабль поменьше прямо по носу начал разворот, его весла отчаянно лупили по морской глади. На его знаменах развевались Розы. От носа до кормы на красных щитах красовались белые розы, а на верху мачты — золотая на травянисто-зеленом поле. «Железная Победа» врезалась в его борт с такой силой, что половина абордажной команды попадала с ног. Весла лязгнули и раскололись сладкой музыкой для ушей капитана.

Он перепрыгнул через планширь, приземлившись на палубу внизу, с развевающимся золотым парчовым плащом за спиной. Белые розы отшатнулись, как всегда поступали люди, впервые увидев перед собой вооруженного и в доспехах Виктариона Грейджоя. Его лицо было скрыто под кракеновым шлемом. Они сжимали в руках мечи, копья и топоры, но на девяти из каждого десятка не было доспехов, а на десятом была всего-то чешуйчатая рубаха. — «Они не железнорожденные», — промелькнула мысль у Виктариона. — «Они боятся утонуть».

— Взять его! — Скомандовал какой-то человек. — Он один!

— ДАВАЙТЕ! — Прорычал он в ответ. — Попробуйте меня убить, если сумеете!

Воины роз обступили его со всех сторон, сжимая в руках серую сталь, но в их глазах горел ужас. Их страх был настолько осязаем, что Виктарион мог бы им напиться. Он взмахнул вправо и влево, отрубив первому руку по локоть, и разрубил плечо вместе с ключицей второму. Третий впечатал свой топор в мягкую древесину щита Виктариона. В ответ он ударил им в лицо глупца, сбил его с ног и зарубил, пока тот пытался подняться. Когда он вытаскивал топор из грудной клетки мертвеца, между его лопаток ударил наконечник копья. Было похоже словно кто-то шлепнул его по спине. Виктарион развернулся и раскроил копейщику голову топором, почувствовав в руке отдачу, когда сталь пробила шлем, волосы и кость. Какое-то мгновение человек еще стоял, пока железный капитан не высвободил сталь, и он пошел по палубе на подкосившихся ногах, выглядя скорее пьяным, чем мертвым.

К этому моменту железнорожденные начали спрыгивать вслед за ним на палубу протараненного корабля. Он услышал как Вульф Одноухий с криком принялся за работу, заметил Рагнора Пайка в заржавевшей кольчуге, увидел Нюта Брадобрея, бросившего метательный топор, который, крутясь в воздухе, вонзился в грудь врага. Виктарион зарубил другого, потом еще одного. Он бы убил следующего, но Рагнор успел первым.

— Отличный удар! — Поздравил его Виктарион.

Когда он обернулся, чтобы найти следующую жертву своему топору, он заметил вражеского капитана на другом конце палубы. Его белое сюрко было запачкано кровью и слизью, но Виктарион сумел разобрать на его груди герб — белую розу на красном щите. На своем щите мужчина нес тот же символ — белый цветок на красном поле.

— Эй, ты! — Заорал железный капитан через всю палубу, стараясь перекричать грохот бойни. — ТЫ с Розой! Это ты лорд Южного щита?

Противник поднял забрало шлема под которым оказалось безбородое лицо.

— Его сын и наследник. Сир Талберт Серри. А кто ты, кракен?

— Твоя смерть. — Виктарион бросился ему навстречу.

Серри прыгнул ему навстречу. Его меч был из отличной сваренной в замке стали, и юный рыцарь умел заставить его петь. Его первый удар был слишком медленным, и Виктарион отразил его топором. Второй попал прямо по шлему железному капитану, который не успел закрыться щитом. Виктарион ответил боковым ударом топора. Его встретил щит Серри. Во все стороны брызнули щепки, и белая роза лопнула по всей длине с мягким сухим треском. Меч юного рыцаря, зазвенев о сталь, ударил его в бедро — раз, другой, третий. — «Паренек очень быстр», — понял железный капитан. Он ударил своим щитом в лицо Серри, отбросив его на планширь. Виктарион поднял топор и, вложив весь свой вес в удар, собрался раскроить мальчишку от шеи до пупка, но Серри успел вывернуться. Топор вонзился в ограждение, вызвав вихрь щепок, и застрял, как он ни пытался его вытащить. Палуба подкосилась под его ногами, и он упал на одно колено.

Сир Талберт отбросил свой расколотый щит и рубанул мечом. Щит Виктариона вывернулся из руки, когда он падал. Но он поймал лезвие Серри окованным кулаком. Лобстерова сталь захрустела, и Виктарион крякнул от резкой боли, но не выпустил меч из руки.

— Я тоже могу быть быстрым, мальчик. — Сказал он, выдернув меч из рук рыцаря, и забросив его в море.

Глаза сира Талберта едва не вылезли из орбит.

— Мой меч…

Виктарион схватил парня за горло окровавленной рукой.

— Так ступай, разыщи его! — Сказав это, он отправил его спиной вперед за борт в залитое кровью море.

Эта отсрочка позволила ему выдернуть застрявший топор. Белые розы отступали под могучим железным клином. Некоторые пытались спрятаться в трюме, другие молили о пощаде. Виктарион чувствовал, как под кольчугой, кожей и лобстеровой сталью по руке теплой струйкой стекает кровь, но это не имело значения. Вокруг мачты плотным клубком собрались продолжавшие сражаться враги, встав в кольцо плечом к плечу. — «Эти несколько, по крайней мере, настоящие мужчины. Они скорее умрут, чем сдадутся». — Виктарион собирался удовлетворить их желание. Он ударил топором по своему щиту и бросился в атаку.

Утонувший Бог создал Виктариона не для словесных баталий на королевском вече, и не для борьбы с врагами, таящимися в бесконечных трясинах. Он был рожден для другого — встать, закованным в железо с ног до головы, с топором в кровоточащей руке, принося с каждым ударом смерть.

Они ударили его спереди и сзади, но их мечи могли причинить ему вреда не больше, чем ивовые прутики. Ни один меч не мог прорубить тяжелый доспех Виктариона Грейджоя, и ни одному врагу на свете он не стал бы позволять нащупать слабое место в сочленениях, где его тело прикрывала только кольчуга и вываренная кожа. Пусть даже на него нападают одновременно трое врагов, или пятеро, не имеет значение. Каждым ударом он расправлялся с одним врагом, бросаясь навстречу его клинку, и закрываясь его телом от остальных.

Последний мужчина, оказавшийся перед ним, должно быть был кузнецом. У него были огромные бычьи плечи и одна рука развита сильнее другой. На нем была бригантина и кожаный шлем. Единственным ударом он превратил щит Виктариона в щепки, но капитан ответным ударом раскроил его голову пополам. — «Так же просто я мог бы покончить с Вороньим Глазом». — Когда он выдернул свой топор, череп кузнеца, казалось, взорвался изнутри. Во все стороны брызнули осколки кости, кровь и ошметки мозга, тело начало заваливаться вперед к нему в ноги. — «Слишком поздно молить о пощаде», — подумал Виктарион, высвобождая ноги из объятий трупа.

Сейчас вся палуба стала скользкой от крови, и у каждого борта горами валялись трупы и умирающие. Он выбросил разломанный щит и глубоко вдохнул в грудь воздух.

— Лорд Капитан! — Услышал он за спиной крик Брадобрея. — Наша взяла!

Окружающее море было черно от кораблей. Какие-то пылали, другие тонули, от каких-то остались одни обломки. Между бортами вода была густой, словно студень, в ней плавали тела, сломанные весла и выжившие, цепляющиеся за плавающие обломки. В стороне полдюжины кораблей южан быстро плыли обратно к Мадеру. — «Пусть удирают», — промелькнуло в голове Виктариона. — «Пусть всем расскажут, что случилось». — Едва кто-то, задрав хвост, удирает из боя, он перестает быть мужчиной.

Глаза щипало от пота, залившего за время бой все лицо. Двое его гребцов помогли ему отстегнуть шлем кракена, чтобы можно было его снять. Виктарион утер лоб.

— Тот рыцарь, — пробурчал он. — Рыцарь белой розы. Кто-нибудь догадался выудить его обратно? — За сына лорда можно получить хороший выкуп от его отца, если только лорд Серри выжил в сегодняшнем бою. Или от его сеньора в Хайгардене, если не выжил.

Но никто из его людей не видел, что с ним случилось после того, как он выкинул его за борт. По всей вероятности он утонул.

— Пусть веселится так же, как сражался, в подводных чертогах Утонувшего Бога. — Хотя островитяне со Щитов называют себя моряками, в море они ходили в страхе, и в бою надевали легкий доспех, боясь утонуть. Юный Серри был другим. — «Храбрый парень, почти как железнорожденный». — Подумал Виктарион.

Он передал командование над захваченным кораблем Рагнору Пайку, назначил дюжину людей ему в команду и поднялся обратно на борт своей «Железной Победы».

— Сорвите с пленников гербы и соберите оружие, потом перевяжите их раны. — Крикнул он Нюту Брадобрею. — Выбросите всех мертвых и умирающих за борт. Если кто-то будет умолять о милосердии, перережьте им сперва горло. — К таким он испытывал лишь презрение. Уж лучше захлебнуться соленой водой, чем собственной кровью. — Я хочу, чтобы сосчитали захваченные корабли, всех пленных рыцарей и лордов. И мне нужны их знамена. — Когда-нибудь он повесит их в своем замке, чтобы в старости и немощи вспоминать врагов, поверженных, когда он был молод и полон сил.

— Сделаем, — Осклабился Нют. — Это была великая победа!

«Да», — пронеслось у него в голове. — «Великая победа во славу Вороньего Глаза и его колдунов». — Остальные капитаны вновь будут выкрикивать имя его брата, когда эта весть достигнет берегов Дубового Щита. Эурон околдовал их своим ядовитым языком и насмешливым глазом, подкупил обещанием разграбить полсотни дальних стран, а также золотом и серебром; красивыми доспехами, кривыми мечами с золотыми рукоятями, кинжалами из валирийской стали; полосатыми и пятнистыми тигровыми шкурами, шкурами нефритовых мантикор и древних валирийских сфинксов; сундуками мускатного ореха, гвоздики и шафрана; слоновыми бивнями и рогом единорога; зелеными, оранжевыми и желтыми перьями с Летних Островов; мотками прекрасного шелка и переливчатой парчи… но все это было мелочью по сравнению с этим. — «Теперь он дал им победу, и этим купит их с потрохами». — Подумал капитан. Во рту был горький привкус. — «Это была моя победа, не его. Где он был, когда я сражался? Сидел, прохлаждаясь, в замке на Дубовом Щите. Он украл у меня жену, украл мой трон, а теперь еще и крадет мои победы».

Повиновение стало для Виктариона Грейджоя естественным делом, оно было врожденным. Мужая в тени своих братьев, он неукоснительно следовал за Бейлоном во всех его начинаниях. Позже, когда подросли сыновья Бейлона, он привык считать, что однажды он станет повиноваться им, когда один из них займет место отца на Морском Троне. Но Утонувший бог забрал Бейлона и его сыновей к себе в подводные чертоги, и Виктарион не мог называть Эурона «королем» без привкуса желчи во рту.

Ветер был освежающим, и ему захотелось пить. После боя ему всегда хотелось глотнуть вина. Он оставил палубу на попечении Нюта и спустился вниз. В его тесной каюте на корме его поджидала темнокожая женщина. Она была влажной и готовой. Должно быть звуки битвы разгорячили и ее кровь тоже. Он взял ее дважды подряд в стремительном порыве. Когда они закончили на ее груди, бедрах и животе была кровь, но это была его кровь из пореза на ладони. Темнокожая женщина омыла ему рану прокипяченным вином.

— Что ж, план был хорош, в этом ему не откажешь. — Сказал Виктарион, когда она присела возле него. — Мандер теперь открыт, как в старые времена. — Это была медленная река, широкая и неторопливая, и очень коварная, таящая отмели и затонувшие коряги. Большинство мореходных судов не осмеливались заплывать дальше Хайгардена, но корабли железных людей с их низкой осадкой могли плыть далеко вверх по течению до самого Горького моста. В древние времена железнорожденные смело плавали по речной дороге и грабили оба берега Мандера и его притоков… пока короли зеленых земель не вооружили рыбаков на четырех малых островах в устье Мандера и не назвали их своими щитами.

С тех пор прошло две тысячи лет, но в дозорных башнях вдоль скалистых берегов старики все еще несли древний дозор. При первом же виде корабля железных людей старики зажгли бы свои сигнальные костры, и их зов пробежал бы от одного холма к другому, от острова к острову. — «Бойтесь! Враги! Набег! Набег!» — Когда рыбаки видят горящие огни на вершинах, они бросают свои неводы и бредни и хватаются за мечи с топорами. Их лорды выходят из замков в сопровождении своих рыцарей и воинов. Трубят боевые рога, эхом разносясь над водной гладью от Зеленого щита до Серого, и от Дубового до Южного. Их корабли выплывают из покрытых мхом каменных убежищ вдоль берега, вдоль бортов мелькают весла, стараясь изо всех сил успеть запечатать Мандер и настичь, догнать налетчиков, идущих вверх по реке навстречу своей смерти.

Эурон отправил вверх по Мандеру Торвольда Коричневого зуба и Рыжего Моряка с дюжиной быстроходных кораблей, чтобы лорды Щитов бросились им вдогонку. Когда прибыл основной флот, на защите островов осталось совсем немного воинов. Железнорожденные пришли с вечерним приливом, так что заходящее солнце скрывало их прибытие от стариков на башнях, пока не стало слишком поздно. Ветер дул им в корму, как было на всем протяжении пути от Старого Вика. На кораблях шептались, что это устроили колдуны Эурона, что Вороний Глаз улестил Штормового Бога кровавой жертвой. Как еще он сумел бы проплыть так далеко на запад, не следуя, как обычно, вдоль береговой линии.

Железнорожденные загнали свои корабли на прибрежную гальку и высыпали в сиреневый сумрак со сверкающей сталью в руках. К этому времени горели уже все огни на холмах, но не было никого, кто бы мог поднять оружие. Серый, Зеленый и Южный щиты пали еще до восхода, Дубовый продержался на полдня дольше. И когда воины Щитов бросили свою погоню за Торвольдом и Красным Моряком, повернув обратно, они обнаружили поджидавший их в устье Мандера Железный Флот.

— Все произошло так, как предсказывал Эурон. — Рассказывал Виктарион темнокожей женщине, пока она перевязывала ему руку тряпицей. — Должно быть это видели его колдуны. — На борту Молчаливой было трое таких, шепотом поведал ему Квеллон Хамбл. Странные люди и жуткие, но Вороний глаз сумел их поработить. — Но он по-прежнему нуждается во мне, чтобы выигрывать его битвы. — Заметил Виктарион. — Колдуны может дело и хорошее, но войны выигрывает кровью и сталью. — От уксуса рана заболела еще сильнее. Он отстранил женщину и, нахмурившись, сжал кулак.

— Принеси мне вина.

Он пил в темноте, размышляя о брате. — «Если я нанесу удар чужой рукой, буду ли я по-прежнему братоубийцей?» — Виктарион никого не боялся, но проклятье Утонувшего бога заставляло призадуматься. — «Если по моему приказу его убьет кто-то другой, запятнаю ли я этим свои руки?» — Эйерон Мокроголовый знал бы ответ, но жрец был где-то далеко на Железных островах, все еще надеясь поднять железнорожденных против только что коронованного короля. — «Нют Брадобрей может броском топора с двадцати ярдов побрить человека. И никто из ублюдков Эурона не сможет устоять против Вульфа Одноухого или Андрика Неулыбчивого. Любой из них мог бы сделать это». — Но то, что человек может, и то, что человек сделает — это две большие разницы, и ему это было известно.

— Богохульства Эурона на всех нас призовут гнев Утонувшего бога. — Пророчествовал Эйерон на Старом Вике. — Мы должны остановить его, брат. В нас по-прежнему течет кровь Бейлона, не так ли?

— Как и в нем. — Ответил Виктарион. — Мне нравится все это не более твоего, но Эурон теперь наш король. Твое королевское вече его выбрало, и ты сам своими руками возложил ему на голову корову из топляка!

— Я возложил на его голову корону, — Ответил жрец с капающими водорослями в его волосах. — И с удовольствием сорву ее обратно и вместо этого короную тебя. Только ты достаточно силен, чтобы с ним сражаться.

— Утонувший бог сам его возвысил. — Парировал Виктарион. — Вот пусть Утонувший бог его и низвергает.

Эйерон одарил его мрачным взглядом, от подобного взгляда обычно протухали колодцы и скисало молоко. — Это не был глас бога. Известно, что Эурон держит на своем красном корабле колдунов и волшебников. Они наслали на нас какое-то колдовство, поэтому мы не слышали голоса моря. Капитаны и короли были одурманены его рассказами о драконах.

— Одурманены и испуганы ревом того рога. Ты же слышал звук, который он издает. Но это не имеет значения. Эурон — наш король.

— Только не мой. — Отрезал жрец. — Утонувший бог помогает смелым, а не тем, кто прячется в трюме при виде поднимающегося шторма. Если ты не возьмешься сместить Вороньего Глаза с Морского трона, я должен буду взять эту задачу на себя.

— Как? У тебя нет ни кораблей, ни меча.

— Но у меня есть голос. — Ответил жрец. — И со мной мой бог. Моя сила от моря, и сила Вороньего Глаза не сможет мне противостоять. Волны ломают горы, хотя они приходят медленно волна за волной, и, наконец, на том месте, где когда-то была гора остается только гора гальки. А вскоре и ее не остается, когда ее смоет на глубину моря в вечное забвение.

— Галька? — Буркнул Виктарион. — Да ты свихнулся, если считаешь, что сможешь свергнуть Вороньего Глаза разговорами про волны и гальку.

— Железнорожденные должны стать моими волнами. — Ответил Мокроголовый. — Не прославленные и влиятельные, а простые люди — грязные пахари и рыбаки. Капитаны и короли возвеличили Эурона, но свергнуть его предстоит простолюдинам. Я должен направиться на Большой Вик, на Харлоу, на Оркмонт и на сам Пайк. Мое слово должны услышать в каждом городке и деревне. — «Ни один безбожник не сядет на Морской трон!» — Он покачал своей косматой головой и ушел в темноту ночи. Когда на следующий день взошло солнце, Эйерон Грейджой исчез со Старого Вика. Даже его утопленники не знали, куда. Они сказали, что Вороний Глаз, узнав об этом, только рассмеялся.

И хотя жрец исчез, его ужасное предупреждение засело в голове занозой. Виктарион снова поймал себя на том, что прокручивает в голове слова Бейлора Блэктайда: «Бейлон был сумасшедшим, Эйерон еще ненормальнее, но Эурон — самый безумный из всех». После вече молодой лорд пытался уплыть домой, отказавшись признать Эурона своим повелителем. Но Железный Флот перекрыл залив, повиновение стало для Виктариона Грейджоя естественным делом, и Эурон надел корону из плавника. «Ночную птицу» взяли на абордаж, и лорда Блэктайда привели к королю в цепях. Немые и полукровки Эурона разрубили его на семь частей по числу богов зеленых земель, которым он поклонялся.

В качестве награды за верную службу только что коронованный король подарил Виктариону темнокожую женщину, захваченную на работорговце, следовавшем в Лисс.

— Мне не нужны твои объедки. — Презрительно бросил он своему брату, но когда Вороний Глаз ответил, что в случае, если он от нее откажется, то женщина будет убита, он уступил. Ее лишили языка, но во всем остальном женщина оказалась без изъянов и в своем роде красивой с темной, словно натертая маслом древесина тика, кожей. Но порой, глядя на нее, он вспоминал другую женщину, его первую, которую отдал ему брат, чтобы сделать из него мужчину.

Виктарион захотел вновь воспользоваться темнокожей женщиной, но понял, что не в состоянии.

— Принеси мне еще мех с вином. — Сказал он ей. — А потом убирайся. Когда она вернулась с мехом красного кислого вина, капитан прихватил его с собой на палубу, где он мог вдоволь вдохнуть свежего морского воздуха. Он выпил половину, а вторую вылил в море в память о тех, кто сегодня погиб.

«Железная Победа» несколько часов провела возле устья Мандера. Когда большая часть Железного Флота ушла к Дубовому Щиту, с Виктарионом в арьергарде остались «Тоска», «Лорд Дагон», «Железный Ветер» и «Девичья погибель». Они выловили выживших из воды, и наблюдали, как медленно идет ко дну «Верная рука», кренясь на проломленный тараном борт. К тому времени, когда она исчезла под водой, как раз закончили подсчеты для Виктариона. Он потерял шесть кораблей, и захватил тридцать и восемь.

— Сойдет, — сказал он Нюту. — Все на весла. Возвращаемся в город лорда Хьюветта.

Гребцы напрягли спины, направляя корабль к Дубовому Щиту, и железный капитан вновь спустился вниз.

— Я мог бы убить его. — Сказал он темнокожей женщине. — Хотя это великий грех — убивать своего короля, и еще хуже убить собственного брата. — Он нахмурился. — Аша должна была отдать свой голос мне. — Как вообще она надеялась завоевать капитанов и королей своими шишками и репой? — «В ней течет кровь Бейлона, но она все равно женщина».

После вече ей пришлось уносить ноги. В ту ночь, когда на голову Эурона возложили корону из плавника, она исчезла вместе со своей командой. Какая-то часть Виктариона была этому рада. — «Если у девчонки осталось хоть немного мозгов, она выйдет замуж за какого-нибудь северного лорда и будет жить с ним в его замке, подальше от моря и Эурона Вороньего Глаза».

— Город лорда Хьюветта, лорд Капитан. — Крикнул матрос.

Виктарион встал. Вино притупило боль в руке. Возможно, ему стоит обратиться к мейстеру лорда Хьюветта, чтобы он на нее взглянул, если только его еще не убили. Он вернулся на палубу, когда они огибали косу. Вид возвышавшегося над бухтой замка лорда Хьюветта напомнил ему Лордспорт, хотя этот город был в два раза больше. Воду гавани бороздило около десятка кораблей, на их парусах красовался золотой кракен. Сотни других были пришвартованы у стен и пирсов порта. У каменного причала стояли три больших кога и дюжина поменьше — на них грузили захваченное добро и провизию. Виктарион отдал приказ команде «Железной Победы» бросить якорь.

— Подготовьте шлюпку.

Город казался странно тихим. Большая часть домов и лавок были разграблены, о чем свидетельствовали их сломанные ставни и выбитые двери, но огню была предана только септа. Городские улицы были устланы трупами, на каждом из которых восседало по нескольку ворон. Мимо, вспугнув черных птиц, прошла группа угрюмых выживших, которые таскали тела к фургону, чтобы их захоронить. Эта картина наполнила Виктариона отвращением. Ни один истинный сын моря не захотел бы гнить под землей. Как иначе ему отыскать чертоги Утонувшего бога, чтобы до конца времен пить и гулять?

«Молчаливая» стояла среди остальных кораблей. Взгляд Виктариона приковала железная носовая фигура — женщина, лишенная рта, с развевающимися на ветру волосам и вытянутой вперед рукой. Казалось, ее перламутровые глаза следят за ним. — «У нее был рот как у любой другой женщины, пока Вороний Глаз его не зашил».

Приблизившись к берегу, он заметил женщин и детей, стоявших в ряд на палубе одного из больших когов. У некоторых из них были связанные за спиной руки, и у каждого из них на шее была петля пеньковой веревки.

— Это кто? — спросил он человека, помогавшего им причалить лодку к берегу.

— Сироты и вдовы. Их продадут в рабство.

— Продадут? — На Железных островах рабов не было, только пленные невольники. Их можно было заставить служить, но они не были чей-то собственностью. Их дети, если их посвящали Утонувшему богу, рождались свободными. Ни один невольник не продавался и не покупался за деньги. За невольников мужчины платили железную цену, иначе нельзя.

— Они должны стать либо невольницами либо морскими женами. — Возразил Виктарион.

— Таков был приказ короля. — Ответил человек.

— Сильные всегда отбирают у слабых. — Откликнулся Нют Брадобрей. — А рабы или невольники, не имеет значения. Их мужчины не сумели их защитить, поэтому теперь они наши, и мы делаем с ними, что хотим.

«Это против Древнего Обычая». — Хотел было сказать он, но сейчас это было некстати. Его победа бежала впереди него, и вокруг стали собираться люди с поздравлениями. Виктарион позволил им подольститься к нему, пока один из них не начал восхвалять смелость Эурона:

— Как здорово, что он осмелился плыть вдали от берега, что никто не сумел нас заметить раньше, чем мы свалились им на голову. — Рычал он. — Но пересечь полмира в поисках драконов это что-то посильнее. — Он не стал отвечать, только протолкнулся сквозь толпу и направился к замку.

Замок лорда Хьюветта был небольшим, но хорошо укрепленным с толстыми стенами и окованными дубовыми воротами, на которых красовался древний герб его рода — дуб на обитом железом щите на фоне голубых и белых волн. Но наверху, на башнях с зелеными крышами теперь трепетал на ветру кракен рода Грейджоев, и огромные дубовые ворота были сломаны и сожжены. По укреплениям прохаживались железнорожденные с копьями и топорами, а так же несколько полукровок Эурона.

Во дворе Виктарион наткнулся на Грольда Гудбразера и старого Драмма, шептавшихся с Родриком Харлоу. При виде их Нют Брадобрей присвистнул:

— Чтец! — Крикнул он. — Почему твое лицо так вытянулось? Твои плохие предчувствия не оправдались. Мы победили и захватили хорошую добычу!

Лорд Родрик скривил губы:

— Ты имеешь в виду эти камни? Да все четыре вместе взятые не сравнить с Харлоу. Мы захватили немного камней, деревьев и безделушек, и поцапались с Тиреллами.

— С розами? — рассмеялся Нют. — Чем роза может повредить глубоководному кракену? Мы захватили их щиты и разбили их на кусочки. Кто теперь их защитит?

— Хайгарден. — Ответил Чтец. — Скоро против нас выступит вся сила Раздолья, Брадобрей, и тогда ты увидишь, что у роз бывают железные шипы.

Драмм кивнул, положив руку на рукоять Багряного Дождя. — У лорда Тарли есть двуручный меч по имени Губитель Сердец из валирийской стали, и он всегда под рукой у лорда Тирелла.

В Виктарионе вспыхнул азарт:

— Пусть приходит. Я заберу его меч, как твой предок отобрал Багряный Дождь. Пусть все приходят, и приводят с собой Ланнистеров в придачу. Может на суше львы и страшны, но на море всеми правят кракены. — Он бы отдал половину своих зубов за шанс скрестить топор с Цареубийцей или Рыцарем Цветов. Вот это битва так битва. Цареубийца был проклят богами и людьми, но воин был прославленный и достойный уважения.

— Не бойся, лорд капитан. Они придут. — Уверил его Чтец. — Именно этого и хочется Его Величеству. Иначе, почему он приказал нам отпустить воронов Хьюветта?

— Ты слишком много читаешь и слишком мало сражаешься. — Ответил Нют. — Твоя кровь превратилась в воду. — Но Чтец сделал вид, что не слышал.

Буйное веселье было в полном разгаре, когда Виктарион появился в зале. Железнорожденные заполнили все столы — пили, орали, толкались, похвалялись количеством убитых ими людей, своими подвигами и богатством захваченной добычи. На многих были надеты награбленные украшения. Леворукий Лукас Кодд и Квеллон Хамбл вместо плащей надели сорванные со стен гобелены. Гермунд Ботли надел нитку жемчуга и гранатовое ожерелье поверх своего позолоченного ланнистеровского нагрудника. Неулыбчивый Андрик каждой рукой обнимал по женщине, но по прежнему не улыбался. На каждом пальце у него было по кольцу. Вместо мисок, вырезанных в черством хлебе, капитаны ели из массивных серебряных тарелок.

Лицо Нюта Брадобрея при виде этого разгула налилось кровью от гнева.

— Вороний Глаз бросил нас в бой с кораблями, а его собственный сброд в это время захватывал замки и деревни, грабил и гонялся за девками. А что же осталось нам?

— А нам досталась слава.

— Слава отличная штука, — ответил Нют. — Но золото лучше.

Виктарион пожал плечами.

— Вороний Глаз сказал, мы захватим весь Вестерос. Арбор, Старомест, Хайгарден… вот там и найдешь свое золото. Однако, довольно болтовни. Я голоден.

По праву крови Виктарион мог потребовать себе место на возвышении, но он не хотел есть рядом с Эуроном и его тварями. Вместо этого он нашел себе местечко рядом с Хромым Ральфом, капитаном «Лорда Квеллона».

— Великая победа, лорд капитан, — сказал Хромой. — Победа, достойная получения собственного лена. Ты должен потребовать себе остров.

«Лорд Виктарион. Да, а почему бы нет?» — Пусть это не Морской Трон, но в любом случае что-то.

Через стол от него Хото Харлоу обсасывал косточку. Он отбросил ее в сторону и нагнулся вперед.

— Рыцарь получил Серый Щит. Мой кузен. Ты слышал?

— Нет. — Виктарион посмотрел в ту сторону зала, где сидел сир Харрас Харлоу с золотым кубком в руке. Он был высоким мужчиной с длинным, жестким лицом. — Почему Эурон отдал остров именно ему?

Хото отставил пустой кубок, и бледная молодая женщина в голубом бархатном платье с золотой вышивкой наполнила его вновь.

— Рыцарь сам захватил Гримстон. Он водрузил свой штандарт над замком и бросил вызов Гриммам. Он зарубил одного, потом другого, и следующего. Зарубил всех… ну, почти всех, двое сдались. Когда пал седьмой, септон лорда Гримма решил, что боги подсказывают ему сдать замок. — Хото рассмеялся. — Он станет лордом Серого Щита, и на здоровье. Без него теперь я — единственный наследник Чтеца. — Он стукнул полным кубком о грудь. — Я, Хото Горбун, лорд Харлоу.

— Семерых, говоришь. — Виктарион представил, как Сумрак мог бы продержаться против его топора. Он никогда не сражался против человека, вооруженного валирийской сталью, хотя и много раз побеждал юного Харраса Харлоу, когда они оба были юнцами. Мальчишкой Харлоу был дружен со старшим сыном Бейлона Родриком, который погиб под стенами Сигарда.

Пир удался на славу. Вино было отличным, подавался зажаренный целиком бык, немного сыроватый, с кровью, фаршированный утки и ведра со свежими крабами. Прислуга была одета в лучшие наряды из прекрасной шерсти и пышного бархата, что не ускользнуло от глаз лорда капитана. Сперва он принял их за поварих, одетых в наряды леди Хьюветт и ее дам, пока Хото не пояснил ему, что это и есть леди Хьюветт с дамами. Вороньего Глаза забавляла возможность заставить их ему прислуживать. Их было восемь: сама вельможная леди, все еще симпатичная, хотя и стала довольно полной, и семь женщин помоложе в возрасте от двадцати пяти до десяти лет — ее дочери и невестки.

Сам лорд Хьюветт сидел на своем привычном месте на возвышении, одетый в одежду родовых цветов. Его руки и ноги были привязаны к креслу, а во рту между зубов красовалась большая белая редька, не дававшая ему говорить… хотя смотреть и слышать ему никто не мешал. Вороний Глаз занял почетное место по правую руку от его милости. У него на коленях, обвив руками шею, расположилась босоногая и растрепанная миленькая грудастая девица лет семнадцати-восемнадцати.

— Это кто? — Спросил Виктарион у окружающих.

— Внебрачная дочка их милости. — Рассмеялся Хото. — До того как Эурон захватил замок, она прислуживала остальным за столом, а сама ела со слугами.

Эурон приложился своими синими губами к ее шее, и девица, захихикав, что-то шепнула ему на ухо. Улыбаясь, он снова поцеловал ее в шею. Ее белая шея была покрыта красными пятнами в местах, где побывали его губы. Они были похожи на розовое ожерелье на ее шее и плечах. Снова шепот на ухо, и в этот раз Вороний Глаз расхохотался во весь голос, затем грохнул своим кубком об стол, требуя тишины:

— Добрые леди, — крикнул он своим высокородным служанкам. — Фалия беспокоится о ваших прекрасных нарядах. Она не хочет, чтобы вы испачкали их жиром, вином и грязными пальцами, поскольку я обещал ей, что после пира она сможет выбрать себе любые наряды, какие пожелает из вашего гардероба. Поэтому вам лучше раздеться.

Зал взорвался от рева и хохота, а лицо лорда Хьюветта стало таким красным, что Виктарион решил, что его голова вот-вот лопнет. У женщин не было иного выхода, кроме как подчиниться. Младшая тихонько заплакала, но ее мать успокоила ее и помогла развязать завязки на спине. После этого они продолжили прислуживать как раньше, двигаясь между столов с кувшинами полными вина к каждому пустому кубку, только теперь они делали это голыми.

«Он позорит Хьюветта, как когда-то опозорил меня». — Подумал капитан, вспомнив, как рыдала его жена под его ударами. Он знал, что люди четырех Щитов, как и железнорожденные, часто женились между собой. Одна из этих обнаженных женщин легко могла оказаться женой сира Талберта Серри. Одно дело убить врага, и совсем другое — его обесчестить. Виктарион выполнил первую часть. Его рука вновь кровоточила, на ладони сквозь повязку просочилась кровь.

На возвышении Эурон отстранил свою растрепанную девку и взобрался на стол. Капитаны начали стучать кубками по столу и ногами по полу.

— Э-УРОН! Э-УРОН! — кричали они. — Э-УРОН! Э-УРОН! Э-УРОН!

Вновь повторялось вече королей.

— Я поклялся отдать вам Вестерос. — Начал Вороний Глаз, когда шум слегка утих. — И вот вы откусили первый кусок. Легкая закуска, не более того… но мы будем гулять до утра! — Факелы на стенах ярко пылали, и он тоже казался светящимся, синие губы, голубой глаз и остальное. — Что схватили щупальца кракена, тому уже не вырваться. Эти острова когда-то принадлежали нам, и теперь мы их вернули… но нам нужны сильные люди, чтобы их удержать. Поэтому восстань сир Харрас Харлоу, лорд Серого Щита! — Рыцарь поднялся, положив одну руку на навершие Сумрака из лунного камня. — Восстань Адрик Неулыбчивый, лорд Южного Щита! — Адрик оттолкнул своих женщин и поднялся на ноги, словно гора, поднявшаяся из морской пучины. — Восстань Марон Волмарк, лорд Зеленого Щита! — В ответ неуверенно встал безусый мальчишка шестнадцати лет, больше похожий на повелителя зайцев. — И, наконец, восстань Нют Брадобрей, лорд Дубового Щита!

В глазах Нюта промелькнула настороженность, словно он боялся, что это какая-то опасная шутка.

Виктарион думал, что Вороний Глаз отдаст лены своим прихлебателям: Каменной руке, Красному Моряку и Леворукому Лукасу Кодду. — «Король должен быть щедрым», — пытался напомнить он себе, но внутри его перебил шепот другого голоса: — «Дары Эурона — отравлены». — Когда он оглянулся, то увидел, что это правда. — «Рыцарь — избранный наследник Чтеца, а Андрик Неулыбчивый сильнейший воин Дунстана Драмма. Волмарк еще мальчуган, но в нем через его мать течет кровь Черного Харрена. А Брадобрей…»

Виктарион схватил его за запястье.

— Откажись!

Нют посмотрел на него словно он внезапно спятил.

— Отказаться? От земли и титула? Ты, что ли, сделаешь меня лордом? — Он выдернул руку и встал, вызвав гром приветствий.

«Теперь он еще и крадет моих людей». — Промелькнула мысль в голове Виктариона.

Король Эурон позвал леди Хьюветт обновить содержимое своего кубка, а потом высоко поднял его над головой:

— Короли и капитаны! Поднимем кубки во славу лордов Четырех Щитов! — Виктарион выпил вместе с остальными.

«Нет вина слаще отобранного у врага!» — Кто-то сказал ему давным-давно. Толи его отец, толи брат Бейлон. — «Когда-нибудь я выпью твое вино, Вороний Глаз, и заберу у тебя все, что тебе дорого». — Но есть ли у Эурона что-то, что может быть ему дорого?

— Завтра мы снова отправимся в путь. — Объявил король. — Наполните бочки свежей водой, берите мешки с зерном и бочки с солониной, и столько овец и коз, сколько сможете. Те раненные, которые могут взяться за весла, будут грести. Остальные должны остаться здесь, помочь новым лордам удержать эти острова. Торвальд и Красный Моряк скоро вернутся с пополнением провизии. Наши палубы провоняют курами и свиньями, но когда мы вернемся из нашего путешествия на восток с нами будут драконы.

— Когда? — Раздался голос, принадлежавший лорду Родрику. — Когда мы вернемся, Ваше Величество? Через год? Через три? Пять лет? Ваши драконы на другом конце мира, а сейчас осень. — Чтец вышел вперед, тон его становился все более опасным. — Пролив Редвина охраняют галеры. Дорнийский берег пустынен и гол, на четыре сотни лиг одни водовороты, рифы и мели без единого безопасного места для стоянки. За ними нас ждут Ступени, где поджидают шторма и логова лиссенских и мирийских пиратов. Если отсюда отплывет тысяча кораблей, то до другого берега узкого моря сумеет добраться не больше трех сотен… и что дальше? Лис нас к себе не звал, тем более Волантис. Где ты найдешь свежую воду и пищу? Да первый же шторм рассеет корабли по всему свету!

На синих губах Эурона играла улыбка.

— Я и есть шторм, милорд. Первый шторм и последний. Я водил «Молчаливую» в более долгие путешествия, и более опасные. Ты не забыл? Я проплыл по Дымящемуся морю и видел Валирию.

Каждому было известно, что Валирией до сих пор правил Рок. Море вокруг нее кипело и дымилось, а земля была населена демонами. Говорили, что любой моряк хотя бы увидевший ужасные горы Валирии, поднимавшиеся над волнами, вскоре умирает ужасной смертью, однако Вороний Глаз побывал там и вернулся.

— Так ли? — Спросил Чтец тихо.

Голубая улыбка Эурона пропала.

— Чтец, — обратился он в повисшей тишине. — Тебе лучше не высовывать своего носа из книг.

Виктарион почувствовал повисшую в зале тревогу. Он заставил себя подняться на ноги.

— Брат, — Бухнул он. — Ты не ответил на вопрос Харлоу.

Эурон пожал плечами.

— Цена на рабов выросла. Мы продадим наших рабов Лису или Волантису. Это и нашу добычу, которую взяли здесь, это даст нам достаточно золота, чтобы купить провизию.

— Мы тоже теперь рабы? — Спросил Чтец. — И ради чего? Ради драконов, которых не видел ни один смертный? Стоит ли гоняться за сказками какого-то пьяного матроса на другой конец света?

Эти слова вызвали ропот одобрения.

— Берег рабов очень далеко. — Крикнул Хромой Ральф.

— И слишком близко от Валирии. — Добавил Квеллон Хамбл. А Фралегг Сильный добавил:

— Хайгарден ближе. Я предлагаю поискать драконов там. Золотых!

Алвин Шарп тоже крикнул:

— Зачем плыть через полмира, когда рядом Мандер?

Рыжий Ральф Стонхауз вскочил на ноги:

— Старомест богаче, а Арбор еще богаче. И флот Редвинов оттуда уплыл. Нам стоит только протянуть руку и самые спелые плоды Вестероса сами упадут нам в руки.

— Плоды? — Глаз короля теперь был скорее черным чем синим. — Только трусы крадут фрукты, когда могут завладеть всем садом.

— Мы хотим Арбор, — Крикнул Рыжий Ральф и остальные его поддержали. Вороний Глаз безмолвно стоял, омываемый со всех сторон волнами криков. Потом он спрыгнул со стола, подхватил свою подружку под руку и вышел из зала.

«Сбежал, словно собака». — Положение Эурона на Морском Троне внезапно не показалось ему таким уж прочным, как минуту назад. — «Они не пойдут за ним к Берегу Рабов. Возможно, они не такие уж дураки и собачонки, как я опасался». — Это была такая бодрая мысль, что Виктарион был вынужден взяться за кубок, чтобы выпить. Он выпил с Брадобреем, чтобы показать ему, что он не сердится на него за его титул, даже если он дан руками Эурона.

Снаружи садилось солнце. Темнота собиралась у подножия стен, но внутри ярким оранжевым светом горели факелы, и их чад собирался у стропил, словно серые облака. Опьяневшие принялись за танец пальцев. В какой-то момент Леворукий Лукас Кодд решил, что ему хочется одну из дочек лорда Хьюветта, поэтому он уложил ее на стол под плач и рыдания ее сестер.

Виктарион почувствовал хлопок по плечу. За спиной стоял один из сынов-полукровок Эурона, мальчишка десяти лет с густой шевелюрой и кожей цвета глины.

— Мой отец хочет с тобой говорить.

Виктарион неуверенно поднялся на ноги. Он был крупным мужчиной, и все равно выпил слишком много. — «Я забил ее до смерти собственными руками», — пронеслось у него в голове. — «Но это Вороний Глаз ее убил, когда в нее вошел. У меня не было выбора». — Он последовал за бастардом прочь из зала вверх по винтовой лестнице. По мере подъема звуки изнасилования и попойки стихли, пока не остался лишь тихий скрип сапог о каменные ступени.

Вороний Глаз занял собственную спальню лорда Хьюветта и не один, а с его незаконнорожденной дочкой. Когда капитан вошел, девчонка валялась голой на кровати, тихо посапывая. Эурон стоял у окна потягивая вино из серебряного кубка. На нем был соболиный плащ, отобранный у Блэктайда, красная повязка через глаз и больше ничего.

— Когда я был мальчишкой, мне снилось, что умею летать. — Провозгласил он. — Но когда я просыпался, то не мог… или так уверил меня мейстер. Но что, если он солгал?

Виктарион мог чувствовать запах моря, идущий из открытого окна, хотя комната пропахла винным духом и соитием. Холодный соленый воздух помог ему прочистить мозги.

— Что ты имеешь в виду?

Эурон повернулся к нему лицом, его синие губы скривились в полуулыбке.

— Возможно, мы умеем летать. Все мы. Но как мы узнаем, пока не спрыгнем с какой-нибудь высокой башни? — Сквозь окно ворвался порыв ветра, распахнув его плащ. В его наготе было что-то непристойное и мешающее сосредоточиться. — Никто на самом деле не узнает на что способен, пока не прыгнет.

— Так вот окно. Давай, прыгай! — Терпение Виктариона подошло к концу. Его раненая рука снова болела. — Чего ты хочешь?

— Мир. — Отблеск огня отразился в единственном глазе Эурона. — «В его насмешливом глазе». — Не хочешь вина из запасов лорда Хьюветта? Ни одно вино и в половину не так сладко, как вино побежденного врага.

— Нет. — Виктарион отвел взгляд. — Прикройся.

Эурон уселся и поддернул плащ, прикрыв интимное место.

— Я забыл какой пустой и шумный они народ, мои железнорожденные. Я бы дал им драконов, а они орут про виноград.

— Виноград для них реальнее. Человек может вдоволь им наесться. Его сок очень сладок, и из него делают вино. А что могут им дать драконы?

— Головную боль. — Вороний Глаз отпил из серебряного кубка. — Однажды, брат, я держал в руках драконье яйцо. Один мирийский колдун клялся, что сумеет его высидеть, если я дам ему год и столько золота, сколько ему нужно. Когда я устал от его оправданий, я его зарезал. Видя, как его кишки вываливаются ему в руки, он сказал: — «Но год ведь еще не прошел». — Он рассмеялся. — Знаешь, что Крагон умер?

— Кто?

— Парень, что трубил в мой драконий рог. Когда мейстер его вскрыл, его легкие были черны, как сажа.

Виктарионна передернуло.

— Покажи яйцо дракона.

— Я выбросил его в море, когда был не в духе. — Эурон пожал плечами. — До меня дошло, что Чтец не так уж неправ. Слишком большой флот может никогда не добраться до конечной цели. Путешествие слишком долгое и опасное. Только наши лучшие корабли и команды сумеют доплыть до Берега Рабов и вернуться обратно. Железный Флот.

«Но Железный Флот мой!» — Подумал Виктарион. Но ничего не сказал.

Вороний Глаз наполнил два кубка странным черным вином, тягучим словно мед.

— Выпей со мной, брат. Попробуй это.

Он предложил Виктариону один из кубков.

Капитан забрал, но не тот, что предлагал ему Эурон, и подозрительно принюхался к его содержимому. При близком рассмотрении оно казалось не черным, а скорее синим. Жидкость была густой и маслянистой с запахом тлена. Он слегка пригубил ее, но тут же выплюнул.

— Что за гадость. Ты хочешь меня отравить?

— Хотел открыть тебе глаза. — Эурон сделал глубокий глоток из своего кубка и улыбнулся. — «Вечерняя тень» — вино колдунов. Я завладел целой бочкой, когда захватил один галеас из Кварта вместе с гвоздикой, мускатом, сорока свертками зеленого шелка и четырьмя колдунами, которые рассказывали забавные сказки. Один осмелился меня запугивать, поэтому я убил его и скормил трем его товарищам. Сперва они отказывались его есть, но когда они достаточно проголодались, то изменили свое решение. Все люди мясо.

«Бейлон был сумасшедшим, Эйерон еще ненормальнее, но Эурон — самый безумный из всех». — Виктарион уже повернулся, чтобы уйти, но тут Вороний Глаз сказал:

— У короля должна быть жена, чтобы дать ему наследников. Брат, ты нужен мне. Ты не отправишься к Берегу Рабов и не привезешь мне мою любовь?

«У меня тоже когда-то была любовь». — Руки Виктариона сжались в кулаки, и с ладони на пол капнула капля крови. — «Я должен был безжалостно в кровь избить тебя и скормить крабам, так же, как поступил с ней».

— У тебя уже есть сыновья. — Сказал он брату.

— Подлые полукровки, рожденные от шлюх и вдов.

— Но они плоть от твоей плоти.

— Так же, как содержимое моего ночного горшка. Никто из них не сядет на Морской трон, тем более на Железный. Нет, чтобы получить наследника его достойного, мне нужна другая женщина. Когда кракен обвенчается с драконом, брат, весь мир содрогнется.

— С каким драконом? — Нахмурился Виктарион.

— С последним из ее рода. Говорят, она прекраснейшая женщина на свете. Ее волосы серебристое золото, а ее глаза аметисты… но не верь мне на слово, брат. Отправляйся к Берегу Рабов, удостоверься в ее красоте, и привези мне мою любовь.

— Почему я? — Спросил Виктарион.

— Из любви. Из чувства долга. Потому что тебе приказывает твой король. — Эурон рассмеялся. — И ради Морского Трона. Он — твой, ведь я претендую на Железный. Ты унаследуешь мой, как я унаследовал трон за Бейлоном… и когда-нибудь твои собственные сыновья унаследуют его за тобой.

«Мои сыновья». — Но чтобы у человека были сыновья, он должен жениться. А Виктариону не везло с женами. — «Дары Эурона — отравлены», — напомнил он себе. — «Но с другой стороны…»

— Выбор за тобой, брат. Жить невольником или умереть королем. Посмеешь ли ты взлететь? Пока не прыгнешь, не узнаешь.

Насмешливый глаз Эурона светился от смеха.

— Или я слишком многого от тебя требую? Это ведь опасная штука, заплыть за Валирию.

— Если надо, я смогу провести Железный Флот даже в ад. — Когда Виктарион разжал руку, ладонь была красной от крови. — Да. Я отправлюсь к Берегу Рабов. Я найду дракониху и привезу ее назад. — «Но не для тебя. Ты украл у меня жену и обесчестил ее. C твоей я сделаю то же самое. Прекраснейшая женщина на свете будет принадлежеть мне».