Пилот

16.

— Шериф, — сказал Малдер, записывая на карточке номер телефона, — если мы не вернемся через четыре часа, позвоните вот этому человеку. Это заместитель директора ФБР Скиннер. Расскажете ему все.

Трумен задумчиво кивнул. Порылся в кармане и протянул чтото Малдеру. Тот посмотрел. На ладони его лежал патрон от «Дельта-Элит». Но пуля была не блестящая, а чуть матовая:

— На счастье, — сказал Трумен. — Самородное серебро. Мне он тогда так и не пригодился:

— Спасибо, — сказал Малдер. — Но я все-таки надеюсь, что мне не придется его тратить.

— Я ведь и лично заинтересован в вашей удаче, — очень серьезно сказал Трумен. — Второй такой машины у меня никогда не будет.

Взамен своей несерьезной вспугнутой китаянки они позаимствовали машину у Трумена — его солидный темносиний «Олдсмобил-Аврора». В салоне пахло тонкими духами.

На приборной доске прикреплена была овальная фотография девушки с трагическими глазами.

— Простите, — сказал Трумен и фотографию снял. — И: вы верите в переселение душ, мисс?

— Почему бы и нет? — пожала плечами Скалли. — Мой опыт этому не противоречит.

Малдер завел мотор.

Как-то незаметно начал сеять мелкий дождь, похожий на свалявшийся катышками туман. Асфальт сально блестел в свете фар. Дорога, извилистая, как путь восточной мудрой мысли, вела под уклон. Россыпь огней, обозначающая электростанцию, оказывалась иногда даже сзади.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказала Скалли, когда до ворот осталось не более ста ярдов.

— Я тоже надеюсь, — пробормотал Малдер.

Он затормозил у ворот и опустил стекло. Подошел охранник, взял протянутые пропуска.

— Личный номер, пожалуйста.

Малдер продиктовал семизначный номер.

Охранник сделал знак, ворота открылись.

— Стоянка номер четыре. Вы должны носить пропуска прикрепленными на видном месте.

— Разумеется, — кивнул Малдер.

— Надо было попросить у Фрохики еще и путеводитель, — Скалли, чтобы поворчать, приходилось напрягать голосовые связки. — Уж больно подозрительно мы тычемся в эти тупики.

Хорошо, что охраны здесь мало. И так шумно.

— Да, держат в основном периметр, — согласился Малдер. — Постой-ка: — Он повел головой, словно принюхиваясь. — Слышишь?

— Что тут можно услышать?

— Да лифт же:

Действительно, где-то совсем рядом хлопнула дверь, послышались шаги. Малдер уверенно зашагал в ту сторону.

Скалли двинулась следом. Было страшно, как бывает страшно во сне: ничего не происходит, ты просто не можешь найти дверь, найти выход:

За поворотом было темно, кто-то удалялся с фонарем.

Малдер нащупал ручку двери допотопного лифта. Повернул, потянул на себя. В кабине зажегся тусклый, но после блужданий по полутемным коридорам — показавшийся ослепительным свет.

— Шестой этаж, — приказал он невидимому лифтеру. — Входите, дорогая Пенелопа.

— Это может двигаться? — пробормотала Скалли, но вошла в решетчатую клеть.

Дверь захлопнулась с лязгом. Малдер перевел рычаг на цифру «6». Натужно загудел мотор.

Там, где должен бы находиться второй этаж, у двери, ведущей в шахту, не было ручки; по дверному стыку шел грубый сварной шов. Окошко было заварено железным листом.

То же самое было на третьем этаже и на четвертом.

Пятый — нормальная дверь. За окошком — полумрак и запах озона.

Шестой — освещенный коридор. Почти тихо. Гул генераторов доносится приглушенно.

— Кажется, нам налево, — сказал Малдер.

За поворотом открылась перспектива: коридор перегорожен стеной из пулестойкого стекла со стальной дверью посередине, чуть ближе — пожарный щит. Еще ближе — пульт охраны, и рядом — охранник.

Уверенным шагом — вперед.

Охранник присмотрелся к пропускам, кивнул: можно, проходите.

Впрочем, уже было видно, было понятно, что — очередной тупик. Последний, скорее всего:

Потому что на пути стояла стальная дверь с магнитным кодовым замком.

— Пришли, — сказал Малдер.

— Надо возвращаться, — пробормотала Скалли.

— Черт, как же: — он рылся по карманам, будто разыскивая магнитную карточку.

Шаги.

— Эй, стойте-ка! — это был охранник.

Скалли быстро взглянула на Малдера. У того были совершенно безумные глаза. И в страхе, что тот совершит какую-то недопустимую глупость, она повернулась к охраннику.

В руках у того был пистолет и рация.

— Мы — агенты ФБР, — сказала она. — Смотрите, сейчас я покажу вам удостоверение: — медленно она отвела полу плаща и двумя пальцами вынула из кармана документ. — Мы проводим расследование:

На охранника это не произвело впечатления.

— Оставайтесь на месте, — приказал он и заговорил в рацию: — Это шестой. Мужчина и женщина только что предприняли попытку проникнуть в зону «А». Повторяю: так. Есть. Понял.

Идемте, — он повел пистолетом.

На такой аргумент достойно возразить трудно.

Малдер чувствовал только ледяное спокойствие. Время как будто замедлило бег. Можно было многое вспомнить и многое понять. Например, то, что за этой стальной дверью коридор тянется недалеко, потому что там уже просто кончается здание. А значит…

Не факт. Но — шанс.

Заваренные двери лифтовой шахты.

Пожарный щит.

Рядом с лифтами должна быть лестница. Правила пожарной безопасности:

Да! Вот она! Короткий — два шага — коридорчик:

Может быть, и Скалли передалось что-то, исходящее от него, потому что она как бы оступилась или повернулась, в общем, отвлекла на миг внимание охранника, он протянул к ней руку — и тогда Малдер прыгнул с места, плечом выбивая дверь.

— Стоять!

Он уже был на лестнице.

— Мужчина пытается проникнуть: — слова затерялись позади.

Пятый этаж нам не нужен: он зацепился плащом за перила, рванулся, ткань треснула. Ступеньки отбивали под каблуками глухо: ду-ду-ду-ду. Вверху кто-то уже бежал следом.

Четвертый — двери просто нет. Глухая стена.

Третий — есть! Он рванул ее на себя, одновременно с той стороны подналегли — дверь распахнулась, охранник вылетел руками вперед — Малдер подставил ногу — и покатился по ступенькам.

Малдер бросился в открывшуюся брешь.

За дверью был обширный зал. Конуса света подпирали потолок. В центре одного такого конуса стоял оранжевый пластиковый куб. В стенке куба сиренево-ярко сияло окошко.

Такой оттенок света он уже видел:

Галерея шла вдоль стены на высоте двенадцати-тринадцати футов. Малдер побежал по ней, рассчитывая увидеть лестницу. Вот она. Но нет, не успеть: впереди из другой двери на галерею выбежали трое охранников.

И сзади? Да, сзади тоже.

Он перемахнул через перила, долю секунды повисел на руках, гася инерцию тела, и — отпустил себя.

Если бы пол был ровный, он приземлился бы нормально. Но под правую ногу что-то попало:

Хруст был отчетливый. Боль долгой молнией прожгла до макушки, заставив глаза сыпануть пучками искр.

Он все же вскочил и сквозь эту искрящую боль бросился к оранжевому домику. Так бегут во сне или в воде — почти не касаясь земли и не продвигаясь вперед.

Сзади набегали. Он слышал шаги, но никого не видел.

Шагах в трех или в четырех до домика его схватили. Заломили руки, отобрали пистолет. Малдер почти не чувствовал этого: он пытался хоть краем глаза заглянуть в слепящее окошко:

Но нет: виден лишь кусочек стены. Цветной провод. Всё.

— Отпустите его, — распорядился властный голос, и Малдера с неохотой отпустили. Он выпрямился, стараясь не опираться на поврежденную ногу.

Это был Г. Г.

— Где его пистолет? Документы? Верните. Я знаю этого человека:

Малдер принял не глядя свои вещи. Боль как-то отрезвила его.

— Всё. Вы свободны.

Да? — подумал кто-то саркастический внутри Малдера. Приятно слышать, только вот не верится что-то. Он оглянулся и с запозданием понял, что слова эти обращены к охранникам.

Охранники удалялись спокойно и не оглядываясь. Они сделали свое дело и ответственности за дальнейшее не несли.

— Представляю, что вы дали бы, чтобы заглянуть в это окошко,

— ухмыльнулся Г. Г. — А? Дали бы?

Малдер внимательно смотрел на него. Сквозь завесу боли Г. Г. казался очень странным. Очень странным.

— Пойдемте, — сказал Г. Г. — Скрывать уже нечего. Вы опоздали.

— Что? — Малдер не вполне был уверен в услышанном.

— Оно сдохло. Всё. Ничего нет.

— Почему?

— Травмы. Оно так и не приходило в сознание. Хотя эти твари гораздо более устойчивы:

— Можно, я обопрусь о вас?

— Да-да, разумеется: Нога?

Сжав зубы, Малдер сделал те самые четыре шага.

За окном из прочной прозрачной пленки сияли две кварцевые бактерицидные лампы. В их свете клеенка стола казалась черной, хотя была, наверное, зеленой. Штатив для капельниц — пустой. И это всё.

— В любом случае у вас было мало шансов увидеть это, — продолжал Г. Г. — Еще в сорок седьмом году, после первой катастрофы НЛО в Небраске, между державами было заключено секретное соглашение. Америка, Советы, Китай, обе Германии, Великобритания. Смешно: в самом разгаре холодная война, а мы встречаемся, обмениваемся тем, что секретно для собственных правительств: Так вот, по этому соглашению держава, на территории которой потерпел аварию НЛО, ответственна за уничтожение экипажа.

— Уничтожение? — внутренне содрогнулся Малдер. — Но почему?

Он не услышал ответа и посмотрел на собеседника. Лицо Г. Г. посерело, а глаза были такие, словно он смотрел в костер.

— Это было непростое решение. К нему пришли: в общем, пришли. Вы счастливее меня, Малдер, хотя бы потому, что не знаете причин этого. Трижды соглашение выполнялось:

Он снова замолчал. Малдер терпеливо ждал. Прошла, наверное, целая минута.

— Я — один из тех троих, кто стрелял в пришельца. В упор, из пистолета. Это было в шестьдесят девятом. Во Вьетнаме.

НЛО тогда почему-то зависали над Северным Вьетнамом, в основном над Ханоем, и в один из них вьетнамцы влепили зенитную ракету. Тарелка упала в джунглях неподалеку от семнадцатой параллели. Вьетнамский спецназ добрался до места падения первым. Но отряд «черных беретов» отбил пилота и часть оборудования: Из сорока парней вернулись двенадцать. После чего я оказался лицом к лицу с пришельцем. Никогда не забуду этого невинного выражения глаз: Может быть, у них там другое отношение к смерти. А может быть, он просто не знал, что такое пистолет: Вам нужен врач?

— У меня свой врач. Где она?

— Где-то здесь: Да вот же, кстати.

Быстрым шагом приближалась Скалли в сопровождении не успевающего за нею охранника.

— Ты в порядке, Малдер?!

Он кивнул, с трудом сгибая напряженную шею.

— Так вот, — сказал Г. Г., глядя куда-то поверх плеча Малдера, — эти глаза мне с тех пор снились каждую ночь. Почти каждую ночь: Поэтому я и пришел к вам. И буду приходить. Может быть, когда-нибудь благодаря вам правда станет известна всем: Гард, распорядитесь, чтобы машину наших гостей подогнали прямо сюда. До скорого свидания, федеральный агент.

Он повернулся, чтобы уйти. Сделал несколько нерешительных шагов. Остановился.

— Что-то из вас слова не вытянешь, Малдер?

Малдер внимательно посмотрел на него. На оранжевый домик. Опять на него:

— Да вот никак не могу решить, в какую именно ложь мне стоит поверить.

Всю дорогу до аэропорта он молчал и только изредка насвистывал «Do You Want To Know A Secret?» К самолету он шел уже сам, хотя и хромал при этом. На трапе сказал:

— А жаль, что нельзя попросить политического убежища в Диснейенде:

— 3 -

НАСТОЯЩАЯ ВЛАСТЬ

Стрельба из пулемета очень отрезвляет.

Федеральный агент Дэйл Купер

Интро.

— Бог ты мой, ну почему я такой идиот?! — Секара в отчаянии ударил рукой по рулю. — Почему я такой идиот?

Он кричал, но сам не замечал своего крика.

Стрелка бензомера уже не вздрагивала, а плотно лежала на нуле. И красный огонек горел ровно. А сзади вплотную, бампер в бампер, держалась оливково-зеленая патрульная машина:

Время между тем текло привычно медленно. Стены обшарпанных складов плавно проплывали назад, чернозеленые, слегка размытые. Светло-светло-коричневый, почти белый, асфальт, скорее похожий на разлитое шоколадное молоко. Впереди будет ответвление вправо, он еще не видел его, но точно знал: будет.

Вот он, поворот. Плавно-плавно, без тормозов, сносит так, как должно сносить, кривая выверена до микрона: Секара не знал, как он это делает. Просто делает, и все. Разноцветные баки с мусором, пестрые мешки (но ни единого оттенка желтого и красного), штабеля ящиков: впереди грузчики чтото вытаскивают из фургона, три четверти дороги перегорожено, но проскочить можно. Только сейчас в зеркале заднего вида показывается хищная патрульная машина, черно-сливовые вспышки на крыше:

Секара, не снижая скорости, просунул машину между фургоном и высоким парапетом тротуара. Без звука и содрогания.

Налево. Сколько же еще проработает мотор? Минуту?

Больше? Насколько больше?

Сразу три патрульных машины сзади. Конечно, чертовы копы вызвали поддержку.

Почему я тогда не остановился? Что-то неприятно знакомое померещилось в жестах и чертах констебля, поднявшего жезл:

Паника. Паника. Просто паника.

И вот теперь — всё. Тупик. И — одновременно — задергался мотор.

Секара, не теряя и доли секунды, распахнул дверь и выскочил из еще не остановившейся машины. Повел — скорее, взмахнул

— взглядом вокруг. Дальше пути было три: по пожарной лестнице на крышу высокого и слепого, без окон, здания; через бетонный забор; по виадуку, ведущему за забор, в сторону залива, но не видно куда:

Две патрульных машины тормозят юзом, разом отрезая пути и на крышу, и к забору. Четверо выскакивают, бросаются к нему:

Форма баклажанного цвета и нечеловечески плавные движения. И бледно-салатные лица с провалами вместо глаз.

Это просто сон, подумал кто-то в Секарае. Это просто ночной кошмар. Я скоро проснусь:

Но проснуться он не мог вот уже скоро полгода.

Значит — надо продолжать вести себя. Хоть как-нибудь.

И он повернулся к нападающим.

Секара примерно знал, кого копы видят перед собой. Мужчина лет пятидесяти, белый, с лицом изможденным — того землистого оттенка, который выдает смертельно больных.

Узкие плечи и тонкие руки. Никакой не соперник для четверых сытых, плотных, обученных и отважных полицейских:

Хороших парней. Очень не любящих плохих парней.

Обходящихся с ними круто.

Стой! Руки на стену! Расставить ноги!

И — взмах дубинки:

Рука сама идет назад, перехватывая плотную палку посередине. Рывок, хруст. Кажется, полицейский кричит.

Раскрытая светящаяся пасть и оливкового цвета зубы.

Удар в ответ. Звук ломающейся челюсти. Липкие нити повисают в воздухе.

В этих нитях запутываются и начинают барахтаться полицейские. Им-то кажется, что они бегут и дерутся:

Секара взмахивает дубиной. Еще один коп складывается пополам.

Но — за спиной протяжный звук. Это тормоза. Конечно, была же еще и третья машина, и четвертая:

Он бьет почти наугад и поворачивается. Чтобы бежать.

Бежать. Бежать. Отныне и до конца жизни — только бежать и бежать:

На пути — пухлощекий коп. Губы дергаются. В руках какая-то коробка. Шокер. Ну да. Вылетают и втыкаются в грудь Секара два медных наконечника. За ними тянутся провода. Удар тока воспринимается как острый холод — будто плеснули из ведра воду со льдом.

Он выдернул наконечники, бросил. Выражения лица полицейского понять нельзя, но Секара догадывается, что он сейчас должен испытывать.

Пользуясь секундной оторопью, он отшвыривает двоих со своего пути и бросается к виадуку.

— Стоять! — крик в спину. — Я вооружен! Я стреляю!

Ступени волнисто стелются под ноги. Две трети пути вверх:

Удар по спине — доской с размаху. И сразу — будто бы нет правой руки. Секара уже наверху. Под ногами железнодорожный путь, ведущий на причал, настил кончается перилами, лестницы уходят вправо и влево. А впереди — совсем рядом! — берег.

Рывок. Изо всех сверхъестественных сил. Только бы выдержали перила: толчок!

Пролететь надо почти сорок футов. С примерно такой же высоты.

Да! Да! Да! Это полет. Медленный точный полет.

Кажется, что кромка причала задевает пятки, спину, затылок: нет, конечно же, кажется. Он входит в воду — как хороший прыгун с вышки — без всплеска.

Дно. Вязкое захламленное дно. Вверху — словно тонкий слой нервной разлитой ртути.

Секара чувствовал, как выходит из пробитого легкого воздух.

Не страшно. Лишь бы не нашли по пузырькам:

Маккэфри трясло. Он никогда не отличался хладнокровием, а то, что произошло сейчас, выбило бы из колеи любого, даже самого толстокожего:

— Сержант! Сержант! Вы же слышали, я ему кричал! Я его предупреждал:

— Я слышал: — сержант Броуди оглядывался по сторонам. — Я слышал, не беспокойся. Что же это за черт?…

— Я видел, как попал! У него лопнула рубашка на спине: а до этого он просто выдернул из себя электроды:

— Ну, шокер мог и не сработать, конечно. Но я никогда не слышал, чтобы не сработал тридцать восьмой.

— Какое — не сработать, сержант! Там просто полыхнуло. Я испугался, что он изжарится, как на стуле. А он просто выдернул электроды:

— Постой ты про электроды. Если ты в него попал — а я видел, что попал — то тут должно быть кровищи, как на свинобойне.

Ты что-нибудь видишь?

— Ни пятнышка.

— То-то и оно. Дохляк, который одному полицейскому ломает челюсть, второму ребра, третьему руку. Ты в него шокером засадил — все равно что посветил фонариком. Потом вмазал из тридцать восьмого — после чего он пробежал почти сто ярдов быстрее Карла Льюиса, которому захерачили в задницу стручок мексиканского перца, и прыгнул: Слушай, а может быть, это был стеклянный гоблин? Может быть, он разбился в мелкую-мелкую пыль?

— Я видел пузыри на воде.

— Это же бред, Маккэфри. Ты чувствуешь, что это бред?

— А кто из нас бредит?

— Наверное, я. Потому что если бы бредил ты, то у меня были бы рога и копыта: Ладно. Мы все видели оба и в случае чего будем лежать в одной палате. Пошли докладывать начальству: