- Давай, ты предоставишь другим решать - на чём заострять внимание, а на чём его можно конкретно затупить. - Жестяным тоном сказала Лихо. - Рассказывай всё. За полноту информации я могу не беспокоиться. Но предупреждаю - если вдруг, когда-нибудь, на протяжении всей нашей сугубо развлекательной поездочки, я услышу от тебя, что ты что-то не рассказал, потому что, по каким-то причинам, посчитал это недостойным нашего внимания... Последствия можешь прикинуть сам. Врубился? Или ещё раз повторить?
- Да понял... - Покаянным голосом сказал Книжник. - Расскажу всё.
- Вот и умница. Продолжай.
- Тогда, "Душегубка"... Территория занимает примерно сто пятьдесят квадратных километров, в районе Нижневартовска, эдакой "колбасой" растянувшись по берегу Оби. На ней, в основном преобладают аномалии, воздействующие на человеческую психику, и подсознание. Особенность "Душегубки" заключается в том, что аномалий этих - там одна на одной сидит, и ещё одной задницу подтирает. Они там - сплошняком. Навалом. И, что самое интересное, что активны они постоянно. Без перебоев. Знаток рассказывал, что у него знакомый возле "Душегубки", прожил около года, пытаясь нащупать проход. Облазил вокруг неё всё. Просто так - ради интереса. Не получилось. Нету там никакой лазейки, даже самой крохотной. Ещё одна многозначительная деталька - кроме аномалий, не водится там никакой живности. Даже "клякс". Про "Душегубку", в принципе, всё...
- Ясненько... - Сказал Алмаз. - Ясненько то, что заходить туда не рекомендуется ни под каким градусом. Выйдешь в напрочь помрачённом сознании, и будет тебе вечно казаться, что при коллективном распитии, лично тебе - постоянно недоливают. А может быть, и ещё чего похуже...
- Да... Так Книжника послушаешь, и жалеешь, что у Ашота подгузников не оказалось. - С грустной иронией поддержала его Лихо. - Не мешало бы прихватить с полсотни, на всякий случай. А то слушаю я наш кладезь информации, и чувствую, что тянет меня описаться, причём - со страшной силой. Я, конечно, предполагала, что "Душегубкой" эту зону назвали не по причине того, что там имеются развалины старого сортира. По которым, в полнолуние носится призрак некогда утопшего в нём индюка. Но, чтобы всё так запущено... Я начинаю скучать по Тихолесью, с его не буйными, и почти образцово ведущими себя "пешеходами".
- Но мы вряд ли будем в тех местах... - Робко вставил Книжник. - Очень уж большой крюк делать придётся. Сомневаюсь я.
- Сомневается он. - Хмыкнула Лихо. - А ты не сомневайся. Предполагай, что может случиться всё. Правила поменялись, Книжник. Забыл, какая гнусная канитель, за последние дни стряслась? Вот то-то же. Только не думай, что мы тут, кроме тебя, все такие бесстрашные. И что очко у нас, ещё при рождении заштопали суровыми нитками, чтобы никогда не "играло". Это я так рассуждаю, чтобы встряхнуться маленько. Всё-таки, если рассуждать логично - наша житуха в Суровцах была "не бей лежачего". Страх мы потеряли. А теперь нам предстоит в сжатые сроки проникнуться, и осознать. Чем быстрее мы это сделаем - тем лучше. Нельзя играть по старым правилам, в новые игры, с учётом того - что эти игры нам навязывают. И от них не отвертеться. Я чётко осознаю, что все тут собравшиеся, готовы сложить всё, до последнего атома, чтобы порвать Сдвиг к бесам бульдожьим. Это кажется, что очень просто - нажать на курок, и всё будет в шоколаде. Перед тем, как нажать, ты должен полностью знать - с чем ты имеешь дело. Опасность надо ощущать в полной мере, не расслабляясь. Понял? Пусть лучше эта информация окажется ненужной, чем её не будет вообще. Ну, это я уже повторяюсь. Давай, пугай дальше. У тебя это великолепно получается.
- Интересно, я доживу до того дня, когда Лихо ошибётся? - В пространство спросил Алмаз. - И как это будет выглядеть?
- Не дождёшься, стеклорез... - Беззлобно парировала блондинка. - Или же это произойдёт тогда, когда ты по-настоящему промахнёшься.
Смеяться над этой шуткой никто не стал, и она повисла в воздухе. Книжник немного выждал, откашлялся, и продолжил.
- Следующая зона - "Зайти - не выйти". Честно говоря, после того, что мне о ней рассказал Герман, у меня сложилось двоякое впечатление. Сам Герман лично побывал там дважды, и оба раза возвращался. Причём размеры этой области, до сих пор никто не может указать хотя бы приблизительно точно. Единственный точный ориентир - это то, что она располагается между Новосибирском и Кемерово. Аномалий там нет, во всяком случае - лично Герман божился, что не встретил ни одной.
- А в чём подвох? - Спросил до сих пор молчавший Шатун. - Я имею в виду название. Ежели Герман дважды насквозь проходил... Не стыкуется.
- Зато Знаток утверждал, что слышал очень много рассказов, что люди пропадали там бесследно. Причём некоторых из них он знал лично, и говорил, что мужики были тёртые. Но пропали. Именно там. И именно в свой первый заход на эту территорию. Зашли, и - не вышли.
- Что бы там я про Германа не считала, и не бурчала. - Задумчиво сказала Лихо. - Но вот в сочинении пошлых небылиц, и выдаче их за твердокаменную истину - он уличён никогда не был. Не то что, тот скользкий типчик - помнишь, Шатун? Как его? - Бонифаций, кажется. Вот тот мастак был сочинять. Пока на меня не нарвался. А вот сдох потом так! - причём, прошу заметить - без какого-либо моего личного вмешательства: что все его сказочки, на фоне этого, выглядели удручающе скучной реальностью. А раз Герман так говорил, то, скорее всего - так оно и было. Но, однако ж, шансы, я так полагаю - есть. Раз уж Знаток дважды сквозанул, и после этого не утратил способность к словесному недержанию... Должны быть шансы, как пить дать.
- А ты принимаешь во внимание, что с учётом новым обстоятельств, активность этих зон может возрасти если не многократно, то хотя бы на какую-то величину? - Книжник пытливо оглядел всех присутствующих. - А ведь, скорее всего - так оно и будет.
- И что теперь? - Алмаз нейтрально пожал плечами. - Придётся научиться перезаряжать вдвое быстрее, всего-то делов... Некоторым, правда, ещё и навык - попадать при стрельбе, куда надо, а не куда получается - неплохо было бы приобрести. Или мы предлагаешь дружно струхнуть, и отправиться восвояси? В Суровцы, с "пешеходами" хороводиться. Или всё-таки попробуем сделать что-то полезное?
- Попробуем. - Вздохнул Книжник. - Только я ведь не просто так сказал...
- Вот и умница. - Лихо ободряюще улыбнулась. - Только я очень надеюсь, что имеет место быть разумная опаска, а не прозаическая трусость. Ты не обижайся, я прекрасно знаю, что в груди Чебурашки всегда билось, и продолжает биться сердце Супермена. Но люди способны меняться, причём за очень короткий период времени. Под воздействием тех самых, подмеченных тобою же - новых обстоятельств. Лично я, могу быть уверена только в себе. Ну, и ещё, пожалуй - в этих двух обормотах. Я с ними, в таких передрягах душой черствела - тебе не пожелаю. Так что, ещё раз говорю - не обижайся. Ты, для нашего вояжа - человек довольно ценный, не скрою. Но если вдруг морально поплывёшь, в обмороки будешь брякаться, или ещё чего хуже - струсишь безоглядно: я с тобой нянькаться не буду. Брошу где-нибудь, и арриведерчи, мой романтичный друг.
- Не дождёшься! - Взвился Книжник, глаза за стёклами очков сверкали праведным гневом. - Да я...
- А в голосе у него - лязг броневой стали. - Перебила его блондинка. - А изо рта - пламя метров на пятнадцать, куда там аутентичному Горынычу... Да успокойся ты, никто тебя ни в чём не подозревает. Просто доводят до твоего сведения. Кстати, это касается и всех остальных. И меня в том числе. Обуза нам сейчас ни к чему. Вопрос считаю закрытым. Давай, охолони: и жужжи дальше. Там ещё одна неосвещённая территория осталась. Судя по названию, примерно догадываюсь, что это может быть. Как когда-то метко выразился классик - "Там, на неведомых дорожках - следы невиданных зверей". Кабы знать ему, в какое будущее он заглянул пытливым взором... Примерно в этом диапазоне. Хотя, могу и ошибаться. Обстоятельства, ёпт...
- "Чёртов заповедник". - Ледяным тоном отчеканил Книжник, который ещё не остыл после недавних комментариев Лиха. - Находится недалеко от...
- Что за хрень?! - Блондинка вдруг прикипела взглядом к ближнему зеркалу бокового вида. Бросила быстрый взгляд в другой, находящееся со стороны Алмаза. Выражение лица у неё менялось с безгранично удивлённого, на растерянно-ожесточённое. Через секунду растерянность полностью испарилась, и "Горыныч" рванул вперёд, насколько позволяло состояние трассы.
- Вот сука! - Лихо отчаянно, концентрированно выматерилась. - Сдаётся мне, что мы уже в "Чёртовом заповеднике". Или, как минимум, в одном из только что открывшихся филиалов. Держитесь, супермены! Можете молиться, если кто умеет, конечно...
Шатун недоумённо повертел головой, пытаясь определить, что вызвало у Лиха такую бурную реакцию. Должно было распоясаться нечто совсем уж паскудное: от привычных опасностей она бы не побежала так. Во всяком случае - не с таким выражение лица.
Книжник тоже завертелся на сиденье, крутя головой, ему было не в пример легче, учитывая его габариты, и габариты Шатуна. Взглянул назад, и глаза у него начали становиться шальные, полубезумные. Каким-то невероятным усилием он подавил в себе расцветающие эмоции, взгляд снова стал почти нормальным. И застыл, глядя назад, лишь однажды коротко всхлипнув - как-то особенно, с пронзительной ноткой обречённости.
...Слева от "Горыныча", метрах в пятнадцати, возникнув будто из воздуха, промелькнуло что-то непонятное: расплывчатое, смазанное, гибкое. Падая сверху вниз, не очень быстро, но и не зависая в воздухе для всеобщего, и вдумчивого разглядывания. Шатун, Книжник и Алмаз вылупились во все глаза, раскрыв рты, как детсадовец, впервые увидевший какающего слона.
"Бах!" - раздался звук, очень схожий со тем, который получается, если со всего размаху ударить кулаком, по надутому бумажному пакету. Земля, в том месте, где с ней соприкоснулось это нечто, провалилась длинным углублением, канавкой, рассечением. Шириной в добрый дециметр.
Лихо, демонстрирующая чудеса экстремального вождения, мёртвой хваткой вцепилась в руль внедорожника, и гнала, гнала - больше не оглядываясь.
"Бах! Бах! Бах!" - Раздалось сразу три "хлопка", и землю разрубило слева и справа, чуть ближе к "Горынычу". Третий удар пришёлся сзади, разминувшись с внедорожником всего-то на метр-полтора. Книжник снова всхлипнул, лицо было неживым, застывшим в ожидании самого страшного.
Лихо, с бешеными глазами, смотрела только вперёд, трасса в этом месте была идеально прямой, и оставалось только уповать на везение. Останавливаться она и не думала, да и инстинкт самосохранения посылал в воспалённый неожиданно навалившимся страхом мозг, только один сигнал. "Вперёд!". Блондинка не обращала внимания на прокушенную нижнюю губу, и сочащуюся по подбородку струйку крови. Она ощущала себя крохотным и беззащитным существом, которое загоняют с трёх сторон, оставляя только одну лазейку - впереди. Неизвестно, что ждало там - тупик, верная смерть, или спасение. Но выбора не было. С боков, и сзади, земля и асфальт всё чаще брызгали комьями, постепенно сжимая тиски. Как будто их преследовал неизвестно откуда взявшийся титанический осьминог, наотмашь лупцующий своими щупальцами, стремясь дотянуться до убегающей от него бронированной коробки на колёсах.
Конечно, вряд ли это действительно был осьминог, откуда ему взяться здесь, на трассе, соединяющей Москву с Владимиром?! Но падающие с жуткой, увеличивающейся интенсивностью непонятные, смазанные хлысты, наводили именно на ассоциацию с щупальцами.
- Сука... - Лихо виртуозно гнала бронированного монстра в неизвестность, туда, где покуда ещё маячила надежда. - Да откуда же ты свалилась, мразь...
"Бах! Бах!" - Новые удары легли практически вплотную к "Горынычу", не достав до внедорожника буквально с полметра. Сквозь зубы взвыл Алмаз, с побелевшим, и стиснутым смесью ярости и отчаяния лицом, сжимая свой верный "дыродел". Царящая за окнами машины вакханалия, была чем-то новым, неизведанным, и судя по всему - очень опасным. Он понимал, что Лихо выбрала наилучший из всех возможных вариантов, но душа протестовала против того, что нельзя выйти из машины, и влепить веером от пуза, три десятка "маслят". Без промаха, конечно же... Приходилось терпеть, и стискивая зубы, следить, как фортуна раз за разом выбрасывает на их поле, пока что выигрышные комбинации. Он чётко понимал, что будет, если она хоть на долю секунды зажмурит глаза, дрогнет кистью, и один из этих "хлыстов" с размаху опустится на "Горыныча". Их удары оставляли в земле, и в асфальте - ямы, глубиной не менее метра.
С боков, правда, пока что за пределами шоссе - совсем уж зарябило в глазах, от замельтешивших ударов. Комья земли, обломки ветвей, и стволов деревьев, попадающих под эту шальную, убойную феерию, взлетали вверх постоянно, неистово, страшно... Стрелка на спидометре "Горыныча" уже упёрлась в сто тридцать, но неизвестная напасть не отставала, держась рядом, как приклеенная.
Лихо впилась глазами в ленту шоссе, боясь отвести взгляд, дрогнуть душой окончательно. Дорога в этом месте была почти гладкой: небольшие трещины - не в счёт, и внедорожник мчался по прямой.
- Давай, давай, давай... - Шатун повторял это слово, как заведённый, и, похоже - не слышал сам себя. - Давай, давай...
Книжник впился взглядом в левое окно, и неотрывно смотрел, как корёжится земля, перепахиваемая какой-то неизведанной жутью. И боялся отвести взгляд, потому что казалось, что от этого зависит - будут ли они ехать дальше, или их незамедлительно накроет. И смотрел, смотрел...
"Бах! Бах! Бах!" - Спереди, примерно в пятидесяти метрах от "Горыныча", лента трассы разлетелась кусками асфальта, просевшего сразу в трёх местах. Лихо, не переменившись в лице, направила машину прямо туда, где Горьковское шоссе украсилось тремя новыми шрамами. Промежуток между провалами в асфальте составлял где-то метров десять. "Горыныч", не сбавляя скорости, влетел на первое "рассечение". Ширина в десять сантиметров, не была серьезной преградой для машины, созданной, чтобы преодолевать дорожные пакости и поглобальнее. Внедорожник тряхнуло, смачно заматерился Шатун, въехавший макушкой в потолок кабины. Книжника, по-прежнему пребывающего в оцепенении, бросило к левой дверце, но он успел выставить вперёд руку, и не пострадал. Зато красочно высказался по поводу того, что он думает обо всей этой сучьей передряге.
- Если выживем, я у тебя пару платных уроков возьму. - Ухитрилась пошутить Лихо, когда третий провал был преодолён. - Хотя, чувствую, что сама пару оригинальных словечек придумаю, если эта говённая выбивалка нервов не закончится сию секунду.
Алмаз всё же не выдержал, и, просунув дуло "Калаша" в окно, высадил всё обойму в пространство, ставшее уже полностью непередаваемо размытым, бьющим по ушам несмолкаемым баханьем. Эффекта не было никакого, да и - собственно, никто особо не надеялся на спасение, полученное с помощью одного-единственного автоматного рожка. Уж очень нематериальными выглядели эти "хлысты", полосующие воздух со всех сторон.
Ещё два "рассечения" легли впереди "Горыныча", крест накрест, каким-то чудом не коснувшись капота. Внедорожник снова тряхнуло, и опять рыкнул Шатун, не уберёгшийся второй раз, как ни старался.
- Ещё с пяток таких подскоков, и будет у нас дополнительный люк. - Лихо бросила это на автопилоте, глаза у неё по-прежнему были упёрто-бешеные, шальные. Она не собиралась сдаваться, мать вашу, не собиралась! Пока колёса вертятся, пока во что-то верится...
- Дай гранату! - Алмаз не собирался бросать экспериментов, надеясь хоть как-то уязвить творящийся за окнами "Горыныча" беспредел. - Не подыхать же, как тараканам под шлёпанцем...
- Типун тебе... - Бросила Лихо, чуть не сорвавшись на крик. - И в носоглотку, и в пупок, и в анус. Не паникуй, пока едем. В конце концов - великорусский "авось", ещё никто не отменял. Авось не сдохнем!
Время как будто притормозило, только не замерло, а потекло вязко, нехотя. Казалось, что мир бесповоротно и навсегда съехал с катушек, и пространство замкнулось вокруг, став нескончаемо неживым, расплывчатым. И виднеющийся впереди кусок шоссе, оставшийся нетронутым этой смазанностью - тоже становится неописуемо тесным, таким узким, что проехать по нему не способен даже велосипед, не говоря уже об изделии российского оборонного комплекса. Лихо потеряла счёт минутам, она знала только, что именно в этот момент, когда она продолжает ощущать себя, чувствуя намертво сжатые на руле пальцы - она ещё живёт. Борется.
Порой казалось, что "хлысты-щупальца" неминуемо падают на "Горыныча", и сейчас бронированная сталь прогнётся, как гофрированный картон под ударом кувалды. Но секунды, ставшие чем-то другим, но не временем - убегали прочь, и всё оставалось так же, без изменений...
А потом всё кончилось. Как-то сразу, торопливо, без последующих попыток возобновления. Пропало, исчезло, расчистилось...
С животной радостью заорал Алмаз, так и не получивший требуемую гранату, тихонько взвизгивал Книжник, по лицу которого катились слёзы: слёзы осознания, что они вырвались. Без истерики, без неустойчивых эмоций. Шатун со всей дури влепил кулачищем по спинке сиденья, губы его распирала торжествующая улыбка.
- Не ломай совместное имущество, детина... - Лихо остановилась прямо посреди дороги, спустя минуту после того, как всё успокоилось. - Я бы сама от радости чего-нибудь раскурочила, да только нет ничего подходящего. Ах, сука - вырвались же! Вырвались! А-а-а-а-а-а-а!!!
Её в натуральном смысле слова трясло, но взгляд был адекватным, ликующим. Успокоившись, она стёрла кровь с подбородка, и несколько раз глубоко вдохнула, и выдохнула.
Алмаз, Книжник и Шатун тоже орали от переизбытка чувств. Вырвались!
- Хотела бы я знать, что это было. - Блондинка как-то неуверенно коснулась ладонями "баранки", словно проверяя, что всё это есть воочию. А не грезится, во время взлёта на облака, после того, как одно из "щупалец", всё же приголубило "Горыныча", с самыми печальными последствиями для всех находящихся внутри.
- Да понятно, что... - Оттаявший лицом Алмаз чуточку нервно усмехнулся. - Возобновление пройденного, только в улучшенной и дополненной вариации. Танцульки Сдвига. Как вспомню, аж копчик вибрирует. Призрак поднимателя целины. Всё перепахано, в хвост, и в гриву... Как мы выскользнули - до сих пор не верится... Вырвались, в Бога, в душу, в мать!
"Горыныч" тронулся с места, набирая скорость. Возникшая в кабине всеобщая нервозность, понемногу улеглась, только Книжник порой оглядывался назад, словно ожидал, что кусок неожиданно вывалившейся им на голову преисподней, снова начнёт свою игру в догонялки.
- Да не мозоль ты стекло глазами, трещина появится. - Лихо поморщилась от боли в прокушенной губе. - До чего ж я красивая стала... Синяк в пол-морды, губа расхристана. В кого же я превращусь, если до финиша дорулим со всем старанием? Подумать страшно. Так, глядишь, и Книжник меня разлюбит. Эх, пертурбации...
Во взгляде Книжника ясно читалось, что он никогда, и никого из присутствующих тут - не разлюбит, ни при каких обстоятельствах. А особенно Лихо.
- Да вижу, вижу. - Не удержавшись, фыркнула блондинка. - Любовь до гроба, а что касается дураков - не уверена. А вот, кажись, и Владимир на горизонте замаячил...
Через четверть часа внедорожник въехал в город.
- Лепота... - Лихо с любопытством оглядывалась вокруг. - Была. Один Сдвиг напакостил столько, что никакие монголы не сдюжили бы. Никакого уважения к историческому наследию. Притащить бы сюда этих, из параллельного мира, и заставить отрабатывать всё. В двойном размере. Жаль, что нет такой возможности, да и вряд ли будет... А они бы у меня попрыгали, с хорошенько нагретым, и во всю длину засунутым в интимное место "Потрошителем". Скоты. Всю жизнь мечтала на Успенский собор посмотреть, и вот на тебе...
Белокаменный собор был почти разрушен. И лишь часть уцелевшей апсиды, с непонятно как держащейся на ней куском крыши с позолоченным куполом, изрядно потускневшим от новых погодных условий, гордо возвышалась над грудами битого камня. Креста на куполе не было, торчал лишь куцый обломок, самую чуточку торчащий над маковкой купола. Вся эта конструкция, со стороны выглядевшая, как корявая буква "г", с нашлёпкой купола на конце горизонтальной палочки, навевала непонятную тоску.
- Не удивлюсь, если он скоро рухнет окончательно... - Алмаз обозрел вопиющее нарушение законов физики, которое являло собой представшее их взглядам зрелище. - Если уж "иголка" навернулась, да ещё так нестандартно... Этому недоразумению, сам Сдвиг велел.
"Горыныч" медленно проехал мимо, на него лениво, но с понятным любопытством, зыркало коренное население города, входящего в Золотое Кольцо России. Понятное дело - этот почётный статус никто не отменял, просто с наступлением Сдвига, экскурсионный маршрут перестал существовать по вполне житейским причинам. По факту чего, никто особенно не убивался, проблем хватало и без этого.
- Лихо, тормозни, что ли... - Шатун легонько похлопал по спинке сиденья водителя. - Отлить треба. Да и ноги бы размять не помешало. Задница уже ноет от одного положения.
Лихо сдала влево, и остановилась на перекрёстке. Слева и справа находились подходящие для нужд Шатуна, развалины домов.
- Мальчики налево. А можно и направо. - Блондинка первая вылезла из кабины, и с хрустом потянулась. - Давайте, я после вас сбегаю. Если, конечно, что-нибудь в мочевом пузыре ещё булькает, после последнего заезда. Наверное, всё по ноге стекло. И что характерно - мне за это нисколько не стыдно. Лучше быть живой и обоссавшейся, чем сухой, и - уже почти остывшей. Или у кого-то есть противоположное мнение?
Противоположных мнений, как и следовало ожидать - не нашлось. Шатун галопом двинулся налево, на ходу расстёгивая штаны. Наверное, было совсем невтерпёж. Книжник последовал за ним, стараясь не отставать. Мало ли что: не в Суровцах находимся.
Алмаз остался с блондинкой, стоически пересиливая усиливающееся давление на мочевой пузырь.
- Шёл бы, чего терпеть? - Сказала Лихо. - Места относительно цивилизованные, а уж если суждено преставиться от того, что именно сейчас остатки собора рухнут, и мне прилетит маковкой прямо промеж прекрасных глазок... Ничего не поделаешь, такая судьбина.
Алмаз помотал головой, и уставился на что-то, находящееся за спиной блондинки. Лихо обернулась.
К ним, походочкой от бедра, отточено виляя задом, подходила рыжая мадемуазель лет двадцати пяти, одетая в лучших традициях женщины легковесного рода занятий.
Лихо спокойно ждала, цепко сторожа каждое движение подходящей особы. Расслабляться не стоило: места были хоть и цивилизованные, но не настолько, чтобы здесь все подряд были проникнуты пылкой любовью к ближнему. Не пытаясь обидеть его с помощью любой хреновины, по капризу конструктора снабжённой спусковым крючком, и механизмом посыла патрона в ствол. После Сдвига, внесшего свой вклад не только в географию, экологию, и прочие жизненно важные параметры - но и в умы человечества, и до наступивших перемен не подверженным альтруизму: цивилизованными, можно было смело считать те места, где тебя не норовили продырявить на виду у всех. И только.
Мадемуазель подошла, и остановилась в паре метров от Лиха, демонстративно держа руки на виду. Что нисколько не успокоило блондинку. Не факт, что у неё под юбчонкой не припасёно какое-нибудь малогабаритное паскудство, способное шарахнуть по стоящему напротив него организму, нисколько не человеколюбивее, чем собратья, имеющие калибр поувесистее.
- Нам ничего не надо. - Лихо не собиралась выкаблучиваться реверансами, но и хвататься за "Потрошителя" тоже не спешила. - Можешь идти.
Рыжая не тронулась с места, улыбаясь как можно естественней. А может быть, это и была её естественная улыбка, но Лихо не собиралась выяснять это в полной мере. Тем более, что Шатун с Книжником уже возвращались, полностью одухотворённые. Как мало человеку надо для счастья. Сбежать от неизвестного катаклизма, и избавиться от давления внизу живота.
Показав Шатуну глазами - "Присматривай...", блондинка с изнывающим от простейшего желания Алмазом, отправились по жизненной надобности. Надобность была справлена как можно быстрее, а когда Лихо вернулась к "Горынычу", то застала нелицеприятную картину. Рыжая кокетливо взирала на Книжника, и улыбалась Шатуну, определённо подразмякшим душевной конституцией, от обрушившегося на них если не девятого, то, как минимум шестого с половиной вала женского очарования.
Книжник уже сыпал какими-то философскими цитатами, выгибая грудь колесом, и вообще - стараясь выглядеть бывалым мачо-сердцеедом. По сравнению с которым, Джакомо Казанова - сущий бездарь, дилетант, и махровое недоразумение, каким-то нелепым образом завоевавшее себе место в любовных анналах. Шатун, в общем-то, не выглядел размякшим полностью, но некая подвижность души всё-таки имела место.
- Поехали. - Лихо взялась за ручку дверцы, намереваясь не ввязываться в беседу. - Времени нет.
- Подожди! - Книжник разлетелся к ней, при этом успев ободряюще и залихватски подмигнуть рыжей. - Давай, подвезём человека. Нам всё равно по пути, жалко, что ли...
Лихо чуточку подумала, и повернулась к веснушчатой очаровашке, прямо таки с ангельским терпением ожидающей, что ей скажут.
- Тебе куда?
- В Нижний. - Рыжая сверкнула отличными зубками. - Подбросьте, я с ребятами вроде бы договорилась, отработаю без проблем. И с тобой тоже можно будет как-нибудь столковаться.
- А что там, в Нижнем? Дела? Дети брошены? Мать-старушка?
- Ну, допустим - мать-старушка. - Терпеливо сказала рыжая. - Какая тебе разница?
- У одного встаёт, а у другого - несуразица. - Пояснила блондинка. - Точно мать-старушка?
- Да точно! - Рыжая скорчила печальную гримаску. - Позавчера клиенты в Нижнем наваристые подвалили, грех было соскакивать. Только вот с собой увезли, и получилась у меня небольшая нестыковочка - обратно добираться самой выпало. Помоги, а? Чего вам стоит-то? На таком звере мигом домчите, меня сюда и то скромнее транспортировали.
Книжник, ободряюще улыбавшийся рыжей, бросил взгляд на Лихо, и помрачнел. Сапфировые глазища блондинки заволакивала сероватая дымка. Оглянулся на продолжающую улыбаться жрицу любви, и без слов полез в "Горыныча". Та недоумённо посмотрела на вдруг так неожиданно исчезнувшего знакомого, только что распускавшего перед ней павлиний хвост. Что-то изменилось, и она не могла понять - что?
- Не поняла? - С нехорошей ухмылочкой спросила Лихо. - А вот Книжник всё правильно прочухал. Звездишь ты, труженица промежности. От "а" до "я". Так что я повторяю, для особо непонятливых - нам ничего не надо. Можешь идти. Привет матери-старушке.
Вернулся Алмаз, и без слов полез на своё место. Начал забираться и Шатун, прекрасно знавший, что в данной ситуации обойдутся без него.
Рыжая смотрела, не отводя глаз; на кукольном личике проступила обида. Если бы Лихо стопроцентно не знала, что всё сказанное собеседницей ложь, то она бы наверняка поверила увиденным эмоциям. Настолько правдиво они выглядели. Но никогда не подводивший блондинку дар - распознавать ложь, трезвонил во всю ивановскую. Рыжая врала, причём напропалую.
Лихо не стала брать её на приём, и проводить экстренное потрошение, старательно лупя смазливой мордашкой о капот "Горыныча". Ни к чему. Узнавать, почему рыжая врёт - не было никакой надобности. Потому что, Лихо не сделает ошибку, взяв её в собой. А за этим враньём может стоять что угодно, и вряд ли совсем незамысловатое - судя по степени актёрского мастерства рыжей, наверняка задурившей голову не одному клиенту.
Внедорожник заурчал мотором, и скоро стоящая на тротуаре фигурка в мини-юбке, исчезла из вида.
- Я за нею рыскал и бродил, колесо моё - у ног её вертелось. Я её, ей Богу - не любил, но хотелось мне, как мне её хотелось... - Задумчиво пропела блондинка, держа путь на окраину Владимира. - Так ведь, Книжник? Хороша уличная красотка? Да не жмись ты, вижу, что понравилась. Если бы её ещё мама с папой, научили правду говорить незнакомым людям, цены бы ей не было...
Очкарик молчал, понуро глядя на проносящиеся за окном окраины Владимира.
- Это правильно, что ты всё осознал, и как я понимаю - всецело раскаялся. - Констатировала Лихо. - Да я бы её подвезла, мне не жалко... Только вот есть у меня такой пунктик, ты его должен помнить. Не перевариваю, когда мне горбатого по бороде лепят. Непринуждённо так, без комплексов. А глазки такие красивые, такие невинные, такие честные. Так бы и поверила... Да только - не могу.
- Замануха? - Предположил Алмаз. - Или что?
- Возможно... - Пожала плечами Лихо. - Не было у меня ни времени, ни желания, прощупывать её досконально. Посадишь вот такую красотулю себе за спину, а потом - не жди меня мама, хорошего сына... А машинка у нас большая, хорошая. В машинке много чего интересного найдётся. Почему бы не попробовать сменить хозяев у этой бибики? Вот так, Книжник, и никак иначе. Вам, судари мои - повезло, у вас есть я. Пусть не такая красивая, как оставшаяся на обочине лялька: зато тонко улавливающая грань, за которую лучше не стоит даже плевать. Не говоря уж о том, чтобы высовывать за неё буйную головушку.
Шатун вздохнул, и красноречиво развёл ручищами.
- Исчёрпывающе, и очень проникновенно. - Лихо вырулила на нужную дорогу. - Не знаю, что там действительно была на уме у этой представительницы древнейшей профессии, но сдаётся мне, что ничего позитивного. Книжник, ты как считаешь? Может быть, вернёмся, и проверим - кто из нас прав? Ты, или я? Возвращаемся?
- Не надо. - Тускло сказал Книжник. - Я же чётко видел, как у тебя глаза застилало. Чего уж теперь... В конце концов - она не первая, и не последняя.
- Вот именно так! Причём, во всех смыслах. Растёшь, книгочей. Глядишь, до Омска, или чутка подальше доедем - и будешь ты наполнен простыми житейскими истинами, по самую макушку.
А они жизнь облегчают не по детски, точно тебе говорю...
- Да ладно... - Вяло огрызнулся очкарик. - Кто-то обещал, что больше подкалывать не будет.
- А я и не подкалываю. - Серьёзно сказала блондинка. - Кто тебя ещё жизни научит, если уж у тебя от всей родни - только мы трое и остались? В Суровцах, ты нам вроде шестого пальца на ноге был - есть и ладно. Не мешает, и пусть будет. А теперь, когда всё с ног сбито, и непонятно в какую Камасутру поставлено - придётся нам твоим воспитанием вплотную заняться. Или, как я уже говорила - за борт, и плыви куда заблагорассудится. Тормознуть, на предмет стартовой прямой свободного плавания?
- Обойдусь. - Хмуро бросил очкарик. - А то, сдаётся мне, что не потяну я в одиночку всю эту одиссею со спасением мира.
- Вот и договорились...
В Нижний Новгород въехали уже под вечер, двести с гаком километров от Владимира - проехали если не с черепашьей скоростью, то и не со сверхзвуковой - тоже.
- Знать бы, где здесь бренные тела, с грешными насквозь душами, на постой принимают... - Лихо медленно ехала по Московскому шоссе, оглядывая город. - А здесь как будто Сдвиг и не прислонялся. Кучеряво живут, блин...
Город и в самом деле, выглядел почти полностью сохранившимся, нетронутым. Населения, как водится - поубавилось, подсократилось. Раза, эдак, в четыре. Но здания, дороги, городская фауна - не несли на себе, во всяком случае - бросающейся в глаза, печати катаклизма. Как будто здесь, в день Сдвига, по каким-то скрытым причинам, образовалась неприкосновенная зона, оазис, райское местечко. По сравнению с тем, что творилось по всему остальному миру. Как водится, время, спустя тридцать пять годочков, всё-таки внесло свои коррективы: кое-что обветшало, что-то покосилось. Мусора, опять же, стало не в пример больше, и в тех местах, где его быть, собственно, не должно. Но всё равно - Нижний выглядел сущей землей обетованной, по сравнению даже с той же златоглавой, не особенно жалующейся на невыносимые условия существования.
- Да спроси ты у кого-нибудь, где здесь ночлежка какая имеется. - Шатун мощно зевнув, посмотрел в окно, за которым виднелась почему-то не заросшая бурьяном, железнодорожная ветка, с несколькими ответвлениями. - А то опять придётся, как в первопрестольной, у "Горыныча" в брюхе храпака давить. Стемнеет же скоро, хрен чего найдём...
- Без тебя бы, я конечно не догадалась. - Лихо прижала машину к обочине. - Сейчас спрошу. А всё равно - любопытно мне, чего это их так разлюбезно стороночкой обошло? Ни даже скверика, или там - перекрёстка не раскурочило. Подозрительно всё это. А может быть, я просто завидую? Что скажете, душа, совесть, и разум "Горыныча"?
- А ты тогда кто? - С интересом поинтересовался Алмаз. - Полный набор отрицательных качеств?
- Тренируйся, тренируйся... - Лихо открыла дверцу, собираясь выйти из машины. - Насколько я помню, наш поединок продолжается, и победитель ещё не определён. Я - не то, что ты сказал. Я - это шестое чувство. Которое бережёт всё вышеперечисленное. Ферштейн, стеклорез?
Алмаз ничего не ответил. Лихо выбралась из салона. Мимо внедорожника, с некоторой опаской косясь на внушительную махину, двигался мужичок средних лет, кативший перед собой тележку с кучей разномастного барахла.
- Прошу прощения... - Лихо посмотрела на него, с ходу задействовав верхний порог своего обаяния. - Не подскажете, где тут у вас есть, ну - гостиница, что ли? Постоялый двор? Короче - приткнуться нам надо, на ночку. Хотя бы с минимальным комфортом. И чтобы вода была. Без воды не пойдёт.
Мужичок смотрел на неё, уже капельку поумерив боязнь. Почесал в затылке, старательно пытаясь вспомнить что-нибудь соответствующее заданным параметрам. Надул щёки, закатил глаза. Лихо ждала, обаятельной улыбкой стимулируя память владельца тележки. Тот, судя по его виду, очень сильно пытался вспомнить. Потому что, он легко допускал возможность того, что после публичного обнаружения чёрных дыр в памяти, следующим средством стимуляции легко может стать не приятный, хоть и несколько подпорченный "чи-из" интересующейся блондинки. А что-то вроде торчащего у неё за поясом "Фаворита". Может быть, он ошибается. А может быть - всё обстоит именно так. Кто знает? Лучше вспомнить.
- Это вам за Канавинский мост надо. - Сообщил он, спустя минуту. - Там вроде бы чего-то ещё фурычет, мне Фёдорыч на прошлой неделе рассказывал. "Штурвал", вроде бы называется... Или "Мачта"? Короче, точно что-то судоходное - вот! Вам, значит - до упора, и потом направо. Там мост и обозначится. Переедете через Оку, а там вам подскажут. Народ у нас отзывчивый.
Он ещё раз покосился на "Горыныча", а точнее - на маячившую за окном физиономию Шатуна, даже в спокойном состоянии выглядящую не самым умиротворяющим образом. Громила отвернулся, должно быть - понимая, что своим видом не вызывает у прохожего желания задерживаться подольше, несмотря на все усилия Лиха. Но та уже узнала всё, что ей было нужно.
- До упора, и - направо? - Ещё раз уточнила она, не снимая улыбку с лица. - И через мост...
- Ага. - Мужичок подхватил своё транспортное средство, собираясь топать дальше. Улыбка - улыбкой, но вот рожи у них, у всех... Страшно подумать, что сделала эта белобрысая с тем, кто удружил ей с фингалом в пол-лица. Нафиг, нафиг. Тележка на "Леклерк" не похожа, супротив этой бронированной шеститонной дуры - не выдюжит, как пить дать.
- Спасибо вам большое! - Уже в спину, бросила ему Лихо. Тот рассеянно кивнул, и побыстрее задвигал ногами, желая только одного - как бы оказаться подальше от этой, насквозь непонятной компании. Нафиг, нафиг...
- Не вызываем мы у общественности никаких положительных эмоций. - Резюмировала блондинка, забираясь обратно в "Горыныча". - Прямо хоть плачь. Или общественность такая пуганая, или мы выглядим, как законченная шантрапа на хороших колёсах... Поехали. Надеюсь, что у Канавинского моста, в планах на ближайшие пять минут не значится полное и безоговорочное саморазрушение...
Канавинский мост был на месте. Почти восьмисотметровый, держащийся на пяти опорах, соединяющий верхнюю, нагорную часть города, с нижней, заречной.
- Живут же люди... - Блондинка вырулила на мост. - Хоть бы одна опора обрушилась. Так, для солидарности с остальными градами и весями, не обойдёнными заботой нашего всеобщего опекуна. Шатун, брось хоть гранатку, что ли... Душа протестует, глядя на всё это благолепие.
- Да ну тебя... - Несколько ошарашено пробурчал громила, с долей смятения провожающий глазами нетронутый пейзаж, неспешно проплывающий за окном внедорожника. - Хоть раз в жизни посмотреть, полюбоваться. Не сбивай...
Остальные тоже притихли, прилипнув к окнам. Пейзаж, конечно же, не был целиком и полностью - тем, досдвиговым. Сохранившим всё то, что четвёрка видела на фотографиях той эпохи. Но в нём не было ни крохотного намёка на неестественность, в той, или иной мере присущую местам, отмеченным Сдвигом. Ни "родимых пятен" - ослепительно белых кусков земли, идеально круглой формы, диаметром от одного, до пяти метров, на ощупь напоминающей древесную труху. Земля эта была мёртвой, на ней не вырастало ничего, её обходили стороной даже "кляксы", не говоря уже о более развитых созданиях Сдвига. И если случалось находиться рядом с "родимым пятном", более пяти-десяти минут, то можно было быть уверенным - через пару-тройку часов подкатят боли в желудке, рвота, головокружение. Умирать от этого, никто пока ещё - не умирал, но лишний раз ощущать, как желудок выворачивается наизнанку - увольте.
Или "телеграмм из преисподней". Каких-то непонятных каракулей, не то действительно имеющих скрытый смысл, не то просто бывших бессмысленным набором крючочков и загогулин, по какому-то капризу Сдвига получивших отдалённое сходство с печатными знаками планеты Земля. "Телеграммы" могли располагаться где угодно - от ствола дерева, до прозаического булыжника, лежащего на обочине дороги. Одно время, учёные умы из златоглавой, всерьёз бились над расшифровкой "телеграмм", полагая, что там находится ключ к разгадке катаклизма. Естественно, расшифровано было ноль целых, внушительный шиш десятых. Может быть, и в самом деле - это были какие-то послания. Но лично Лихо, да и все остальные, с определённой долей юмора склонялись к тому, что это всего лишь потусторонний аналог того, что у нас любят малевать на заборах, и прочих ровных поверхностях, открытых взору человека. Ладно хоть, вреда от этих "телеграмм" не было ни на грош. Разве что оскорбляли зрение своим бессмысленным присутствием. Да ещё тем - что не стирались, и не отмывались: как ни старайся.
В Нижнем, ничего этого не было. Четвёрка проглядела все глаза, пытаясь узреть хоть что-то: но бесполезно. Всё было целое, незатронутое.
- А может, мы уже в раю? - Философски выдал Книжник, с каким-то особо зачарованным видом разглядывающий приближающийся берег, и купола, виднеющиеся с левой стороны. - Не бывает такого, ну - не бывает... Не верю.
- Точно! - С самым непроницаемым лицом сказала Лихо. - Нас там, на трассе, всё-таки накрыло, в лепёшечку раскатало со всем усердием, и мы теперь въезжаем в рай. А рыжая, во Владимире - это архангел был, теперь я это понимаю со всей непреложностью. И понимаю я, что очень скоро, пнут меня под копчик: да с носка, да с оттяжечкой. Это ж надо? - так нахамить архангелу, ай-яй... Накрылся для меня рай, чего уж теперь... Грустно, мальчики.
- Бедные те черти, которым выпадет взять надо тобой шефство. - Алмаз оторвался от созерцания неправильности, сплошь и рядом находящейся на расстоянии вытянутой руки. - Коли уж ты в рай не попадаешь. Вечно они у тебя будут битые, и морально униженные. А мы хоть отдохнём от тебя. Точно я глаголю - а, Книжник?
- Вот только меня приплетать ко всему этому не надо... - Очкарик вернулся на грешную землю. - Сами как-нибудь разберитесь.
- Вот оно - здравое восприятие реальности. - Хохотнула Лихо. - Книжник, я тебя начинаю уважать. Но не зазнавайся - до настоящего уважения, ещё - ой, как далеко. Но прогресс виден, да...
Гостиница и в самом деле носила имя существительное, относящееся к водному делу. "Ладья". Двухэтажное, светлого кирпича здание, по низу фасада выложенное декоративным камнем. Сразу было понятно, что оно переживает не лучшие времена. Но всё равно - на примитивный гадючник с необструганными, занозистыми, двухъярусными топчанами без матрацев, и в неубранных номерах: "Ладья" был не похожа никаким местом. Возле гостиницы стояло ещё три машины, сугубо гражданского вида. Ни одна из них, не могла сравниться с "Горынычем" в угрюмой, и выставленной напоказ мощи.
- Хоромы для августейших персон. - Алмаз первый вышел из "Горыныча". - Чую, влетит нам эта роскошь, не в одну, и, даже не в две обоймы. Может быть, в машине перекантуемся? Ась?
- Видела я крохоборов... - Блондинка хлопнула дверью машины. - Но чтобы так не любить собственную задницу, после всего, что с нами сегодня было... Не знаю, как вы - но я пошла. Тем более, что на харчах мы уже сэкономили изрядно. Глядишь, и здесь чего-нибудь подвернётся, скидку сделают, как вип-клиентам. Чего ты жмёшься, стеклорез? Пошли. Когда ещё подвернётся в таком комфорте оттопыриться...
Она решительно направилась внутрь. Шатун, Книжник и Алмаз, направились за ней.
Лихо зашла в холл "Ладьи". Навстречу ей, с видавшего виды коричневого кожаного диванчика, стоящего возле имеющей следы починок - регистрационной стойки, поднялась женщина лет сорока пяти, чем-то неуловимо напомнившую Лихо - Марию Сергеевну, ту самую, которая ухаживала за Митричем.
"А ведь скорее всего, нет больше тёти Маши... - У Лихо кольнуло в левой стороне груди. - И Митрича тоже нет. И...".
Дальше она не стала додумывать, усилием воли прогнав закрадывающийся в душу, призрак ледяной тоски. Живые будут помнить своих мёртвых, а тем - больше и не надо...
- Чем могу быть полезна? - Женщина с диванчика доброжелательно посмотрела на вошедших. - Желаете переночевать, или остановиться на подольше?
Доброжелательность на её лице была не показной, вышколенной. А такой же естественной, как потёртость кожи на обивке мебели, с которой она поднялась, при виде входящих в холл людей.
Лихо скосила глаза вбок - на другом диванчике сидел верзила в камуфляже, держа под рукой прилично выглядящий дробовичок семейства "Бенелли". Ещё один, выглянул из смежной с холлом комнаты, внимательно зацепив взглядом каждого из четвёрки.
- Нам переночевать. - Демонстрируя полное дружелюбие, улыбнулась блондинка. - Если можно, чтобы все в одну комнату. И чтобы вода была. Мы заплатим. Оружием и боеприпасами.
Женщина, не убирая с лица улыбки, перевела взгляд вбок, туда, где сидел один из охранников. Тот, помешкав совсем капельку; прикрыл, и открыл глаза. Женщина снова посмотрела на Лихо.
- У нас платят вперёд. А вода только холодная. Зато - сколько душе угодно. Но можно и погреть.
- А пожрать сообразите? - Вклинился в начинающие складываться товарно-денежные отношения, Шатун. - Горяченького, посытнее?
- Всё зависит от того, насколько вы платежеспособны. В долг, к сожалению, не обслуживаем. Скидок, как правило, тоже не предусмотрено.
- Алмаз, принеси. - Распорядилась Лихо. - Сам определишься?
- Без проблем. - Алмаз взял ключи от машины, и ушёл во двор. Через пару минут он вернулся, неся личное оружие Знатока. Положил на стойку, и присовокупил к этому четыре ребристых овала "Ф-3".
Добавил две обоймы. Оглядел получившуюся коллекцию.
- Хватит? - Спросила Лихо. - Или у вас только президентский люкс свободен? За который нам в жизнь не расплатиться?
Женщина снова посмотрела на охранника, и почти сразу же кивнула головой, зайдя за стойку. Вышедший из смежной комнаты второй охранник, в наплечной кобуре которого - выразительно торчала рукоятка "Стечкина", без спешки сгрёб плату за постой, утащив её к себе.
- Так пожрать-то будет? - Шатун повторил свой вопрос. - Или как?
- Вам сразу, или чуть попозже? - Спросила женщина.
- Сразу тащите.
- Хорошо. Идите за мной. - Она взяла из ящичка ключи с деревянной биркой в форме ладьи, и красующимся на ней, выпуклой цифрой "семь". Бирка была старенькая, с облупившимся лаком, но выглядящая довольно выразительно. Центр города, всё-таки, апартаменты, в том, досдвиговом периоде, должны были быть далеко не трёхкопеечные.
Номер на втором этаже, оказался довольно чистенький, с четырьмя односпальными кроватями, даже опрятно застеленными выстиранным, и выглаженным постельным бельём.
- Туалет, душ. - Женщина привычно показала расположение санузла. - Располагайтесь. Завтра, в это же время, придётся съехать. Если захотите ещё...
- Не захотим.- Лихо протопала к стоящей у окна кровати. - Выспимся, и - в путь. Завтрак, кстати, можете организовать. Если будет надо - скажете, добавим ещё пару обойм. Лады?
- Как скажете. - Их провожатая вежливо кивнула. - Еда, будет где-то - через час, не больше.
- Отличненько. - Алмаз занял кровать, стоящую напротив кровати Лиха. - А не подскажите, почему у вас город такой, как бы правильнее сказать - нетронутый, что ли...
- Не знаю. - Женщина пожала плечами. - Сколько здесь живу, а всё как-то не задумывалась. Какой есть. Плохо ли это, хорошо ли... Не знаю. Наверное, хорошо.
- А Всплеск давно был? - Книжник внимательно посмотрел на неё. - Или, может быть, у вас даже Всплеска не бывает?
- Бывает. Почему же не бывает? Приспособились уже. Живём потихоньку. А что делать-то? Жить надо. Или вы по-другому считаете? А Всплеск на прошлой неделе был. Полдня побесился, и пропал. Ничего особенного - всё, как всегда.
- Понятно. - Книжник задумчиво пожевал губами, и занял ближайшую ко входу кровать. - Спасибо за информацию.
- Да, не за что... - Кивнула в ответ женщина. - Я вам ещё нужна? Если нет - тогда пойду.
- Идите. - Сказала Лихо. - Машинку нашу, я так полагаю - можно без присмотра оставлять? Никто, ничего похабного на кузове не нацарапает? Колесо не упрут, из багажника последние штаны не приватизируют? Можно не бояться?
- Конечно. Ребята присмотрят. У нас место спокойное.
- Я это уже поняла. Раз уж у вас и вода есть, и даже, как я мельком узрела - унитаз не битый. И судя по всему - работает...
- Да вот, справляемся. Жить надо как-то. Ну, я пошла. Отдыхайте.
- Спасибо.
- Не за что. - Женщина ушла.
- Вы как хотите, а в душ - я первая. - Лихо сняла ботинки, и направилась в душевую. - Шатун, если еду раньше принесут, смотри - не слопай всё. А то я тебя знаю.
- Лихо... - Укоризненно пробубнил громила. - Да когда я тебе ничего не оставлял?
- Это я так, чтобы ты вдруг прецедента не создал... - Блондинка подмигнула ему. - А то, кто тебя знает? Вдруг на нервной почве у тебя зверский аппетит пробудится? Книжник, "плескалку" на столик приспособь, пускай на глазах маячит. То, что городок у них неправильный, это ещё ничего не значит. Мы то, с вами знаем, что сейчас всё неправильное. А вот куда эта неправильность может в окружающем нас антураже вывернуть - это вопрос интересный...
Она закрыла дверь в душевую.
Через час, как и было обещано, принесли еду. Четвёрка неспешно поела, и принялась готовиться ко сну. Правда, Книжник порывался идти вниз, и сторожить "Горыныча", но Лихо успокоила его, сказав, что не уловила в словах горничной, ни единого слова неправды. Да Шатун, сбросил свой матрац на пол, не сумев поместиться целиком на кровати. И лёг на полу, вытянувшись во весь свой гигантский рост.
- Вот и понеслась душа в рай, а жопа - в потёмки. - Лихо легла, сунув "Фаворита" под подушку. - Спокойной ночи, мальчики...
- Спокойной ночи, одноглазое... - Сказал Алмаз.
- Тьфу на тебя.
- И тебе тоже добрых снов. Бай-бай...
...Книжник проснулся неожиданно, рывком, и застыл, опершись на руки и, сонно поводя головой, сам не понимая, почему он выдернулся из сна. Воздух был как будто пропитан чем-то вязким, тревожным, перебирающим складки подсознания жёсткими пальцами ещё не успевшего как следует оформиться испуга. Сон улетучивался нехотя, но очкарик уже точно знал, что больше не заснёт. Тревога набухала внутри, ширилась, укоренялась. Он прошлёпал босыми ногами к окну, выглянул во двор, на который уже вползало июльское утро - всё было в порядке. Облака были самого пристойного цвета - красновато-бежевого, для раннего утра - ничего экстраординарного... "Плескалка" не изображает радугу, которую усердно вытряхивают, как коврик от пыли. "Горыныч" стоял там, где его оставили, целый и невредимый. Видимых причин для паники нет. Тогда что это?! Откуда это?! И ведь не проходит, не слабеет...
Он повернулся к кровати Лиха, собираясь потрясти её за плечо, разбудить. Протянул руку.
Блондинка взметнулась из лежачего положения, за миг до того, как он успел дотронуться до неё. Ещё через миг, в лоб оторопевшему от столь резких перемен, Книжнику, уставилось дуло "Феникса", а палец блондинки, даже не успевшей открыть глаза, плясал на спусковом крючке. Вслед за Лихо, заворочались, начали просыпаться Шатун с Алмазом.
- Тихо, тихо... - Побелевший очкарик застыл на месте, боясь пошевелиться. - Лихо, ты что? Это же я, Книжник... Убери пистолет, убери, пожалуйста...
- А? Что? - Блондинка открыла глаза, ошалело проморгалась, словно соображая, что с ней происходит. - Какие попугаи?
Чёрт знает, что ей снилось за мгновение до того, как она выудила из-под подушки пистоль, но Книжнику было не до смеха - дуло пистолета смотрело ему прямо в переносицу. А уж надеяться на то, что Лихо промахнётся с такого расстояния...
- Извини! - До неё, наконец-то дошло, что ситуация, сложилась, мягко говоря - не совсем приятная. Пистолет опустился, и очкарик перевёл дух. - Что происходит?
- Сам не понимаю... - Книжник растерянно развёл руками. - Проснулся вот. Что-то накатило, что-то не так. Ещё не началось, но внутри уже сминает. Что делать?
- Одеваться. - Лихо приняла решение моментально. - Эй, меткий с расторопным, подъём! Шевелите организмом, какая-то кашица заваривается, и, похоже - весьма несъедобная. Бегом, обормоты!
Шатун с Алмазом, без лишних слов принялись натягивать на себя одежду. Книжник прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину.
- Что это? - Лихо вдруг замерла, прислушиваясь. - Слышите?
За окном нарастал незнакомый, протяжный звук, как будто кто-то неторопливо дёргал великанскую, туго натянутую струну. "Пау-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-ум!".
- Что за концерт без заявок? - Алмаз застёгивал последние пуговицы. - Бля, не нравится мне всё это. Хорошо хоть - прикемарить как следует успели. На Всплеск не похоже...
- Не похоже. - Согласно кивнул Шатун. - Только если был бы Всплеск, мы бы точно знали - хвататься за голову, или другие части тела. А тут - хрен разберёт что...
- Совершенно верно. - Лихо выглянула в окно. - Вроде бы всё идиллически, прямо хоть на плакат для релаксации фотографируй. Не знаю, что и думать. До часа "икс", насколько я помню - ещё долгонько, не должно сегодня всё размолотить в брызги... Давайте, на выход. Лучше выглядеть полными идиотами, испугавшимися законченной чепухи. Чем прозевать что-то серьёзное, и быть обилеченными на переправу через одну мрачную речушку. Стикс называется...
Они гуськом выбрались в просторный коридорчик, Алмаз спереди, Шатун замыкающим. Лихо с Книжником болтались посерединке. Звук не исчезал, при этом - не делаясь ни громче, ни тише. Размеренное "пау-у-у-у-у-у-ум!", плыло по городу, заползая в каждый закоулок, в каждую щель.
- В рот, алмазовы портянки этому акыну... - С каменным лицом процедил Шатун. - И тому, кто эту музычку заказал, с утра пораньше. Так бы и...
Приглушённый выстрел снизу, где-то очень недалеко от "Ладьи"! Алмаз, по звуку мгновенно опознал "Бенелли", с которым вчера красовался один из охранников. Второй выстрел! Третий!
Через секунду, к отрывистым хлопкам дробовика, присоединился автомат. "Трещотка" зашлась в продолжительной; без сомнения - на весь магазин, очередью. Но и в выстрелах из дробовика, и в автоматном стрекотанье, слышалась не расчетливая, уверенная пальба на поражение: а - истошное, можно даже сказать - паническое огрызание. Заполошное, отчаянное сопротивление людей, которых застали врасплох.
Алмаз кинул быстрый взгляд за плечо, и показал пальцем вниз - "Спускаюсь, страхуйте". Лихо, находившаяся сразу за ним, кивнула, держа "Феникса" наизготовку. Алмаз растёкся взглядом по пространству, в котором он находился, не упуская ни малейшей детали, готовый приласкать любого, и любое - всё, что может показаться ему потенциальной опасностью. И выражение "человек с автоматом", в данном случае, было в корне неверным: Алмаз слился с верным "Калашом", и каждое нервное окончание человека - было одновременно и спусковым крючком, и прицелом, и каждым миллиметром проверенного механизма для самозащиты. Идеальным оружием.
Мягко, быстро ступая по ведущим вниз ступеням, Алмаз добрался по середины лестничного пролёта, когда выстрелы из "Бенелли" смолкли окончательно, а "трещотка" так и не выдала новой очереди.
Крики, раздавшиеся с улицы, скользнули по коже быстрым, колючим холодком. Так могут кричать только люди, которых заживо рвут на части. Алмаз глубоко вдохнул, перебарывая неуместное, но вполне понятное желание, соскользнуть чувствами в некоторую непростительную разжиженность.
И шарахнул скупой очередью, по чему-то быстрому и пластичному, проскользнувшему в пространстве холла, которое просматривалось с его позиции. Попал, как водится...
Надрывный, убойный визг, донёсшийся оттуда, куда улетели свинцовые нахлобучки Алмаза, очень скоро перешёл в стадию затихания, почти тут же сменившуюся полной тишиной. Стрелок преодолел последний пролёт, оказавшись в холле. Лихо привычно прикрывала ему спину. Одно ведь дело делаем, стеклорезы и одноглазые. И прочие укротители Сдвига.
В холле никого не было. Алмаз двинулся к входной двери, открытой настежь. В полуметре от неё, в состоянии, которое без всяких натяжек можно квалифицировать как "неживое": лежала незнакомая обезьяноподобная тварюга, словившая очередь Алмаза прямо в грудь. Кожа существа, издававшая плотный, устойчивый запах, от которого начинали слезиться глаза, была рыхлой, пористой. Тёмно-коричневого цвета. Кроме области на животе: там она крайне походила на хитин, блестящий, твёрдый, светло-жёлтый хитин. Самой любопытной деталью упокоенной Алмазом зверюшки, были верхние конечности. Короткие, мощные: и раздваивающиеся, примерно с середины. Одна часть заканчивалась увесистыми, зазубренными клешнями, способными разом отхватить взрослому мужчине, руку по самое плечо. Вторая часть завершалась трёхпалой кистью, с гибкими, пухлыми пальцами, каждый из которых был увенчан чем-то наподобие шипа, длинною сантиметров в десять.
Чрезвычайно развитые мускулы ног наводили на мысль, что эта мерзость способна делать прыжки, могущие вызвать сенсацию на какой-нибудь олимпиаде. Если, конечно, таковая могла бы происходить в нынешних реалиях. И, лишь морда существа была самой невзрачной частью. Плоская, с небольшим ртом, маленькими глазками, и провалом носа. Уши отсутствовали, или же просто-напросто находились не там, где органы обоняния и зрения. То бишь - на голове.
- Обаятельный экземпляр. - Сквозь зубы, оценила увиденное блондинка. - Сразу видно кроткое, и незлобивое существо. Алмаз, зачем ты его угрохал? Шатун давно хотел домашнюю живность завести: а эта фауна как раз вписывается с полной гармонией.
- Себе оставь. - Громила настороженно повёл головой, оценивая степень опасности этой милашки из бестиария Сдвига. - Вы с ней точно подружитесь...
- На улицу. - Алмаз не стал встревать в выяснение того, кто больше всех, достоин дрессировать зажмуренную им тварь. - Пошёл!
Он выскользнул из дверного проёма, и прянул в сторону, незамедлительно начиная стрелять.
"Тра-та. Тра-та-та. Тра-та-та". - "Дыродел" в руках стрелка несколько раз подал признаки оживления, и успокоился. Ещё два аналогичных создания Сдвига пришли в состояние, полностью отметающее любую активную жизнедеятельность. Впрочем, и пассивную тоже.
- Ебулдыцкий шапокляк... - Лихо со смесью мимолётной жалости, и рассудочной злости - посмотрела на то, что лежало во внутреннем дворике "Ладьи". - Порвали, как камнерез - промокашку... Райский уголок. Вот вам и перемена ориентации...
От охранников остались лишь бесформенные, жуткие, даже не куски - обрывки окровавленной плоти. Судя по их состоянию - лежащие вниз мордами твари, успели вдохновенно поработать той частью своих верхних конечностей, которая заканчивалась клешнями. Ещё одна, не считая тех что сминусовал Алмаз из копилки Сдвига - тварь, лежала недалеко от останков охранников, всё-таки сумевших взять за свои жизни кое-какую плату.
- В машину! - "Горыныч" был в целости и сохранности. Вряд ли в этом была заслуга "ребят", про которых говорила горничная. Ребята, своим внешним видом, напоминали сатанинское рагу, от вида которого гарантированно выворачивало желудок. Просто вся эта дьявольская карусель - только что закручивалась, и до внедорожника просто не успело добраться ничего, напоминающее "кляксу". Иначе бы остались без колёс. Резину покрышек, разъело бы в считанные секунды...
"Горыныч" исправно заурчал мотором, Алмаз бдил у своей дверцы, не торопясь запрыгивать внутрь. "Тра-та-та!" - "Дыродел" ожил вновь. На этот раз, три горячих привета от никогда не промахивающегося члена четвёрки получила "гейша", выскочившая из-за угла "Ладьи". Верткая, гадина - метнулась в сторону почти сразу, увидев людей, но пули, как ни крути - были быстрее.
Попадание было кучным - вытянутый, обтянутый красно-чёрной кожей череп "гейши", брызнул ошмётками, запрокидываясь назад. Ящероподобная зараза начала заваливаться набок, по инерции продолжая движение. Упала, и мелко задрыгала конечностями, кратко агонизируя, выбывая из игры. Алмаз запрыгнул на своё место.
"Горыныч" сноровисто развернулся, и под несмолкающие звуки "Пау-у-у-у-у-ум!", плывущие по-над Нижним, выехал со двора.
- Что за, грёб его поперёк селезёнки - утренник?! - Недоумённо рыкнул Шатун, наблюдающий, как ещё одна "гейша" мчится прямо на внедорожник, даже не думая сворачивать в сторону. - Я знал, что будет паршиво, но хоть выспаться бы, и пожрать с утра дали!
- Сейчас догонят - и ещё дадут. - Лихо гнала "Горыныча" прямо на прущую на него бестию, конечно же - тоже не думая милосердно выкручивать "баранку", чтобы освободить "лыжню".
Раздался сочный, влажный хруст - тварь нырнула прямиком под колёса бронированного автомобиля. "Горыныча" самую малость подбросило на месте, и он рванул дальше, оставляя позади себя нечто бесформенное, издыхающее, согласно всем законам природы.
- Всесдвиговый съезд камикадзе, что ли? - Лихо слегка удивлённо присвистнула. - Ни шагу в сторону? Ни хрена не понимаю.
- А оно тебе надо - понимать? - Шатун посмотрел в окно, за которым порой мелькали силуэты, никаким местом не похожие на человеческие. - Рули ровнее. Что там у нас с горючкой в баке?
- Километров на двести точно хватит. - Лихо бросила взгляд на приборную панель. - Книжник, сориентируй. Едем из города. Куда дальше?
- Налево, потом прямо. - Незамедлительно откликнулся очкарик. - Километров семь. После - снова налево. А там уже трасса на Чебоксары. Не заблудимся.
- Я очень на это надеюсь... - Проворчала Лихо. - Да когда эта тягомотина заткнётся-то, а?!
Бесконечное "Пау-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-ум!", продолжало заунывно плыть везде, не усиливаясь, и не стихая - застыв на одной тональности, на одной частоте.
- Может, это как дудочка крысолова? - Сказал Книжник. - В одной сказке такое было - крысолов играл на дудочке, а крысы шли за ним.
- И что дальше? - Спросил Шатун. - Потом они устроили ему долгую, нескончаемую овацию?
- Нет. Он дошёл до водоёма, и поплыл на лодке, продолжая играть на дудочке. А крысы утонули, все до одной. Вот так.
- А причём тут это бессмысленное бряканье, от которого у меня уже уши деформируются?
- Ну, я так предполагаю, что это вроде сигнала, на который идут мутанты... - Замялся Книжник. - Может быть, это и не так. Но других версий у меня нет.
- Всё может быть. - С неопределённой интонацией сказала Лихо. - Речка рядом, только не пока что я не вижу, чтобы они всем кагалом лезли в Му-Му играть. Честно говоря, у меня на этот счёт, нет вообще никаких предположений. Так что - дерзай, теоретик... А жизнь покажет.
Звук смолк почти сразу после того, как Лихо договорила.
- А на сердце легче, отчего-то не стало... - Пробормотала блондинка, напряжённо прислушиваясь к установившейся тишине. - Не стало. Отчего бы?
- Смотри! - Вдруг выкрикнул Книжник, с враз осунувшимся, побелевшим лицом, прикипев к окну. - Слева! Вон, там! Падает!
Остальная троица впилась глазами туда, куда он тыкал пальцем, как заведённый. Зелёные купола видневшегося слева храма заваливались набок. Неестественно, неторопливо. Как будто на них воздействовала непонятная сила, выворачивающая их с привычного места, выламывающая, крошащая красный кирпич стен.
Купол поменьше, застыл, и как будто нехотя - рухнул, нацелившись вниз отлично сохранившимся крестом. За ним начали ссыпаться остальные, падая на крышу, и перекатываясь к краю, чтобы без помех упасть за землю.
Четвёрка глядела, как заворожённая, чувствуя, как кожу съёживает чувство даже не страха, скорее - бессилия перед той силой, что, как бы забавы для - курочила храм. В следующий миг, стены храма резко осели вниз, смялись, как сминается игрушечный домик, на который упала многотонная стальная балка. Взвилось облако пыли.
- Да как же это... - Алмаз понял, что говорит это вслух, дёргающимися от нервного напряжения губами. - Как будто ладошкой прихлопнули. Чертовщина какая-то...
Лихо вела машину, сознание будто раздвоилось - одна часть её видела дорогу, по которой они ехали, а вторая - неотрывно глядела на то место, где полминуты назад ещё находился храм. Самое страшное было то, что вокруг была всеобъемлющая, законченная безмятежность. Даже клятые "гейши", и прочая фауна, как провалилась сквозь асфальт. Не было ни единого признака присутствия чего-то иного, видимого, заметного глазу. Там, на Горьковском шоссе - присутствовала хотя бы размытость пространства, которую и следовало опасаться. Здесь же, не было и этого. Ни малейшего искажения, излома: чистый, прозрачный утренний воздух.
- Гони! - Первым, как ни странно, очнулся именно Книжник. Взвизгнувший так, что у блондинки - на долю секунды, заложило уши.
Дома, слева и справа от дороги начали схлопываться, рассыпаться, как куличики в песочнице, которые топчет ногами слепивший их карапуз. Всё быстрее и быстрее, один за другим. Лихо врубила скорость, и неслась вперёд, дорога была отличная, сохранившаяся. Блондинка каким-то чутьём укоренялась в понимании того, что оазис перестаёт быть таковым. Тридцать пять лет относительно сносного житья-бытья, заканчивались стремительно и ужасно. Сдвиг с лихвой забирал накопившиеся проценты, превращая город в развалины, прочно и играючи насаживая небытие там, где ещё вчера жизнь казалась не совсем безнадёжной.
Везде, куда только падал взор, поднимались облака пыли: а небо оставалось всё таким же умиротворённым, ласковым. Желтовато-серое, верный признак того, что день будет великолепным...
Лихо гнала "Горыныча", точно так же, как это было меньше суток назад. Уповая неизвестно на что, потому что больше ничего не оставалось. В мозгу, противным, льдисто-шершавым сгустком - болталась мысль: что тогда, в Суровцах, её дар почему-то дал осечку, и она ошиблась с настоящей датой слияния миров. Что всё случилось гораздо раньше, что всё происходит сейчас... И ничего уже не исправить, не вернуть. Всё заканчивается.
Надсадно взвыв в душЕ, Лихо жёстко задавила эту паникёрскую мыслишку, закусив губу в том же месте, где она и так уже была прокушена. Теперь она взвыла уже вслух, из глаз брызнули слёзы. Яростно мотнула головой, стряхивая горячую влагу, продолжая выжимать из внедорожника всю мощь. Она не могла ошибиться, не могла! Не имела права.
"Горыныч" мчался сквозь кошмар, унося четырёх друзей навстречу неизвестности. Город переставал существовать. Выжившие, конечно же - останутся: не может быть так, что не уцелеет никто. Но по голой сути - того Нижнего Новгорода уже нет.
- Может, это, то же самое, что было в Замурино? - Шатун проговорил это, явственно лязгнув зубами, и совсем не от того, что "Горыныч" вдруг наехал на кочку, или трещину. Не было ни кочек, ни трещин - дорога была идеальнейшая. Громиле было страшно. Страшно до жути, но он держался, продолжая неотрывно глядеть в окно, за которым строения вминало в землю. Кто-то выскочил на дорогу, суматошно размахивая руками, то ли прося помощи, то ли окончательно свихнувшись от творящегося вокруг хаоса.
Лихо, не раздумывая, повернула руль, объезжая бедолагу, не останавливаясь. "Горыныч" пролетел мимо, чудом не зацепив - с ног, и до головы испачканную в пыли фигуру.
- Не держите зла... - Блондинка почти на полной скорости умудрилась вписаться в указанный Книжником поворот, наполовину заваленный обломками бетона. - Это сильнее меня...
Страх, так и не ставший безрассудным, но присутствующий стойко, неотвязно - не разрешил сделать остановку, чтобы подобрать нуждающегося в помощи человека. Сбавить скорость было так же страшно, даже страшнее, чем вчера, на трассе - Москва-Владимир. Там всё-таки было что-то видимое, хоть и донельзя жуткое: а здесь же - творилась какая-то безрассудная давилка, что-то невообразимое, беспощадное. Четвёрке, наверное, было бы гораздо легче, если б над Нижним навис какой-нибудь необъятный монстр, наводящий шороху по полной программе. Страшно было даже не из-за того, что рушится целый город. А из-за того, что это происходит непонятно. За три с лишним десятка лет они повидали не так уж мало, можно даже сказать - больше, чем надо. Но рассыпающиеся от невидимых, или невидимого разрушителя, в почти непереносимо пугающую мозаику, здания - это из другой оперы. С которой они не были знакомы до этой минуты.
- Нет, на замуринские коленца не похоже... - Алмаз выглядел не лучше Шатуна, а уж про Книжника можно было вообще не упоминать: наглядное пособие жертвы кошмара. - Там все постройки целёхонькие были, зато люди - в слизь... А тут всё вперемешку. Всё, сука!!!
Алмаз заорал, начиная сползать в явные признаки истерики, и Лихо, не глядя - без всякой жалости, шандарахнула правой рукой, норовя залепить "стеклорезу" по физиономии. Достала, увесисто - кажется по скуле, или чуть выше. Алмаз схватился за пострадавшую "витрину", заткнулся. Глядя перед собой мрачным, но, по крайней мере - полностью сознательным взглядом.
- Кому ещё под раздачу надо - валяйте! - Рявкнула Лихо, изо всех сил борясь с тем, чтобы самой удержаться на грани, не позволить пелене безрассудства захлестнуть сознание. - Держитесь, вашу мать за ногу, и об "Горыныча" с размаху! Ну! Очкастый, падла, попробуй только мне в обморок долбануться! Давай, дорогу показывай, быстро, салага! Дрочи извилины!
- Так... Это... - Книжник, пребывавший в состоянии жуткой оцепенелости, повернулся к ней лицом, с которого уже давно отхлынула вся кровь. - Так ведь прямо же...
- Не слышу! Не бормочи, книголюб сраный! Громче!
- Прямо! - В глазах очкарика крепла, возвращалась осмысленность. - Всегда прямо, без поворотов!
В зеркале заднего вида мелькнул ещё один автомобиль, кажется чёрный "БМВ", устремившийся туда же, куда и внедорожник четвёрки.
Трёхэтажный, с зефирно-розовым, в замысловатой лепнине фасадом, особнячок, стоящий почти вплотную к проезжей части: мимо которого Лихо промчалась четверть минуты назад - рассыпался, накрыв "бэху". Кусок кирпичной стены раздавил капот. Кузов, по инерции, занесло дальше, и он перевернулся, грохнувшись на крышу. Колёса перестали вращаться, когда ещё одни кусок стены полностью накрыл машину.
Внедорожник вырвался за черту города, и почти одновременно с этим, над новоявленной пустошью снова поплыл заунывный, теперь уже навевающий самые поганые ассоциации, звук. "Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум! Пау-у-у-у-у-у-у-у-ум!".
И хаос прекратился, мгновенно, словно ждал этого сигнала, чтобы успокоиться.
- С днём рождения, охламоны... - Лихо остановила "Горыныча" только тогда, когда они километра на три отъехали от того, что ещё час назад являлось бывшим административным центром Нижегородской области. - Надеюсь, что прочно, и беззастенчиво спятивших - в этой машине всё-таки не имеется... Хотя, если начистоту - меня это нисколько бы не удивило. Сама была на волосок...
- У нас ангел-хранитель один на всех. Другого объяснения я не найду... - Шатун угрюмо посмотрел на неё, в глазах у него ещё только затухали картинки из злого волшебного фонаря, на которых величественный город становился одним большим облаком пыли. Алмаз согласно кивнул.
- Что это было? - Книжник уже пришёл в себя, и почему-то рассматривал свои ладони, будто они каким-то местом были причастны к завершившемуся где-то в отдалении, хаосу.
- Лично меня, гораздо сильнее волнует вопрос, что ещё будет... - Лихо украдкой, тоже посмотрела на свои ладони, проверяя - не дрожат ли пальцы. Пальцы не дрожали.
- Ебулдыцкий шапокляк... - Алмаз вышел из машины, прошёлся взад-вперёд, окончательно растворяя в бесцельных, механических движениях - овладевший им мандраж. - Если так дальше пойдёт: то, ко времени, когда мы доберёмся до места, от планеты останется нечто невразумительное. Вроде выжженной пустыни. Что такое "охренеть", и как с этим не закорешиться...
- Вполне возможно... - Шатун тоже вылез из машины, и несколько раз присел, разминая ноги. - Последние события никоим образом не идут вразрез с твоей теорией...
- Эй, аллё! - Лихо тоже покинула кабину, и присоединилась к друзьям. Книжник остался внутри, и смотрел на эту "сходку", в открытую дверь "Горыныча". - Сопли с щиколоток стряхните. Надо же - как всё плохо, оказывается! Я вам, унылым, сейчас покажу меланхолию, и не посмотрю, что передо мной, самая крутая сладкая парочка, которую я только знала в своей жизни.
- Да никто в уныние не впадает... - Шатун посмотрел на подошедшую блондинку. - Поедем дальше, никуда не денемся. Просто в словах Алмаза, действительно есть крупицы здравого смысла. А если действительно всё так и будет? Ведь очень похоже на то, согласись...
- Ты так рассуждаешь, как будто уже сидишь под последней берёзкой, а вокруг - полный вакуум. - Лихо хлопнула громилу по плечу. - Мне, положа руку на сердце, тоже хочется, чтобы проехали мы от Суровцев, и до Байкала - с прибауточками. И в каждом городе встречали нас разносолами, и девок красных, вам обоим персонально в койку запихивали, как спасителям отечества, и вообще... Хочется, а как же?! Да только не получается. Вы это и сами прекрасно понимаете. Ну, чего скуксился? Вякни что-нибудь в возражение, острить не буду...
- Да понимаем...
- Осчастливил ты меня до неузнаваемости. - Лихо дёрнула щекой, и обвела друзей цепким, пронзительным взглядом. - Я, дурочка наивная, думала, что мне только Книжнику придётся мораль читать со всем прилежанием. А тут такая оказия приключилась... Так вот, дорогие мои. Я имею неудовольствие высказать вам, всё, что думаю по этому поводу. И буду очень надеяться, что после этого - мы либо свернём эту тему навсегда, либо наш творческий союз окажется на грани краха. Чего бы, очень не хотелось - если откровенно. Пока на этой земле будет цела хоть одна молекула, на которую можно будет, устало помочиться после решающей битвы - я буду упираться рогом до последнего. И насрать - какие вихри враждебные будут вокруг расчехляться. Понятно? Или в письменном виде манифест представить?
- Да ладно тебе. - Алмаз немного стушевался под её напором. - Никто оглобли не разворачивает. Имеем мы, в самом-то деле - право на эмоциональную разгрузку? Хоть иногда?
- Имеете. - Кивнул блондинка. - Но только очень ограниченное: и только тогда, когда я разрешу. А то началось - Андреича нет, дисциплинка сразу в минус покатилась с дребезгом, и перезвонами. Хрен вам! Последний раз говорю - никого насильно удерживать не собираюсь. Если чувствуете, что где-то в душевной конструкции, подпорочка расшаталась, и с пары гаек вот-вот резьбу сорвёт - идите своей дорогой. Никого, ни в чём, винить не буду. Если остаётесь - будьте любезны, соответствуйте. В полной мере.
Шатун с Алмазом синхронно кивнули, не отводя глаз.
- Будем.
- Родные мои! - Лихо широко улыбнулась, но глаза оставались не до конца освободившимися от сомнения. - Мы ж с вами, не одного камнереза схарчили! Да так, что даже огрызков не осталось. Я всё понимаю - мы не какой-нибудь там спец-наз-вас-чих-пых. Нас на всё это, или хотя бы что-то примерно похожее - не натаскивали. Но выпало это всё - нам. Андреич, царство ему небесное - людей из нас сделал. Не последних, что очень немаловажно. Мы теперь, за него, за Германа, за Митрича, за любую урну в Суровцах - должны рвать всё, что встанет поперёк нашей тропинки. И если родина требует сделать это совершенно неприспособленной для подобных задач, частью организма - приспособим, и сделаем. Так ведь?!
- Так. - Алмаз кивнул, уверенно, не раздумывая. - Мне только одно непонятно.
- Что?
- Почему мы до сих пор, не едем в нужном направлении. Время, время! По коням!
Он направился к водительскому месту. Шатун полез в кабину "Горыныча", грозно бормоча что-то себе под нос. Лихо улыбнулась. Тусклая ряска сомнений больше не колыхалась в её глазах. Блондинка залезла в машину, и внедорожник покатил дальше.
- Книжник, расклад нам озвучь. - Сказал Алмаз. - Куда, чего, сколько...
- Тебе покилометровую раскладку дать, или можно не извращаться? - Ехидно спросил пришедший в себя очкарик. То ли на него так подействовал монолог Лиха, то ли он сам, после неких внутренних борений, заключил со своим внутренним миром некое соглашение. Полностью исключающее проявление слабохарактерности, и неуверенности в себе.
- У кого-то прорезалось чувство юмора? - Иронично спросил Алмаз. - А как насчёт марш-броска впереди "Горыныча"? Если Лихо дала обет, больше не ущемлять твою гордость - то я-то, ни в чём таком не расписывался... Да, и немного физкультуры тебе не повредит. Будем дальше шутить, или вернёмся к тому, с чего начали?
В глазах Книжника вспыхнула необъятная печаль человека, только что научившегося летать, и тут же получившего предписание на сдачу перьев и пуха, на нужды государства. От которого невозможно отвертеться никакими силами.
- И что это у нас, пессимизм аж зашкаливает?! Только что хохмил, жизни радовался... - Алмаз посмотрел на пригорюнившегося очкарика в зеркало заднего вида. - Да не чахни ты, ёпт... Ты ж, теперь, полноценный член коллектива, привыкай. Зазря тебя гнобить никто не рвётся, но в плане юмора - ответка будет прилетать по максимальному тарифу. Вникаешь в распорядок?
- Вникаю. - Печаль из взора Книжника испарилась моментально. - Значит так. Ближе всего к нам - Чебоксары, потом Казань. Если всё пойдёт гладко - до Казани, я думаю, доберёмся без вопросов. Километров около четырёхсот... Потом Набережные Челны. Ещё две с лишним сотни километров. На сегодня, я думаю - хватит. Или сразу до Улан-Удэ пойдём? Я могу...
- Я знаю, что ты можешь. - Алмаз сбросил скорость, трасса начинала походить на гигантский дуршлаг: радовало только то, что глубина дырок, сантиметров пятнадцати в диаметре, была не более сантиметра в глубину. Но, конечно же - дополнительных поводов для оптимизма, это не давало.
- Тебе только дай рот раскрыть. - Продолжил "стеклорез". - И мы узнаем много невероятного, и удивительного. Только вот, нужного ли? А, ебулдыцкий шапокляк...
Он остановил "Горыныча", с непонятным лицом вглядываясь вперёд. Книжник заглянул через его плечо, пытаясь понять, что же стало причиной остановки. Если судить по тому, что Алмаз ещё не схватился за свой "дыродел", а Шатун не ломает об колено никакую возмущённо попискивающую от такого негалантного обхождения "свистопляску" - дело было не в активной угрозе жизни.
- Приехали... - С такой же непонятной интонацией констатировала Лихо. - Надеюсь, что это ещё не парадный вход в помещение, в котором деловитые, благоухающие серой проныры, не предлагают на выбор индивидуальной сковородки. А без альтернативы, загоняют всех на одну, коллективную...
Они вышли из машины, предварительно убедившись, что в зоне видимости нет ничего подозрительного. Шатун с Книжником остались в "Горыныче", вдумчивыми взглядами, продолжая сканировать местность, на случай, если какая-нибудь зубастая, или когтистая пакость решит проявиться в зоне видимости. Местность по обеим бокам дороги, можно было смело классифицировать как болотистое редколесье, которое прекрасно просматривалось вдаль метров на триста, в каждую сторону. Внезапного нападения можно было не бояться. Во всяком случае, от тех опасностей, с которыми они сталкивались до последних нескольких дней. Что же касается новых игроков, как уже стало понятно - щедрую жменю которых, Сдвиг небрежно высыпал на игровое поле: то тут всё было не так однозначно. Но, даже никаких признаков тех увёрток, с которыми четвёрка сталкивалась - не улавливалось. Что не расслабляло никаким местом.
- Простенько, и со вкусом. - Лихо подошла к краю обрыва, вертикально уходящему вниз. - И не надо города под ноль утюжить. Поперёк дороги, такой кошмар асфальтоукладчика вбухал - и радуйся... "Горыныч", тот, который в подлиннике - крылышками бы взмахнул, и весь геморрой отвалился бы, не успев, как следует расцвести. Но - не судьба...
Широченная трещина, если можно назвать трещиной провал шириной метров в пятнадцать, и глубиной раза в три по столько же - находилась поперёк трассы, делая дальнейшее передвижение невозможным в принципе. В длину она раскинулась на добрых пару стометровок, по одной легкоатлетической дисциплине - на каждую сторону. С учётом болотистой местности, в которой гарантированно застрял бы и "Горыныч"... Одним словом - приехали, так твою, в три тюфяка с переворотом, и овациями!
- У меня харю от ништяков не растащило? Вдоль и поперёк? - Поинтересовалась Лихо, когда они вернулись в кабину. Удивлённый Книжник вылупился на неё, и отрицательно замотал головой. Шатун, который уже понял всё, грустно прищёлкнул языком.
- Правильно, с чего бы это её растащило? - Блондинка печально прищёлкнула языком. - Ведь нет тут никаких ништяков с шоколадками: и вообще - последний раз, что-то хорошее со мной было, когда я с вами первач трескала... Больше ничего упомнить не могу, хоть насилуйте. Книжник, ну-ка - внеси ясность: в объезд никак?
- В объезд? - Очкарик старательно наморщил лоб, и поправил свои окуляры. - Если по федеральной трассе хотите - это назад, в Нижний надо переть. Через Арзамас, Саранск, Ульяновск - в Уфу должны будем выбраться... Километров под триста лишних намотаем. И то - не факт, что ничего такого, аналогичного, на пути не встретится...
- А попроще есть что-нибудь? - Перспектива делать крюк в почти три сотни верст, Алмаза совершенно не вдохновляла. - Я, конечно, догадываюсь, что за столько лет, от второстепенных стёжек осталось нечто невероятно пошлое. Но ведь и мы, не на "Ягуаре"...
- Есть недалеко дорожка. - Кивнул Книжник, почти не раздумывая. - Назад пару километров сдать, и будет объезд, через какое-то Новокузино. Там крюк всего десятка два километров получается.
- Вот это совсем другое дело! - Алмаз если не просиял, то уж никак не выглядел огорчённым на всю ауру. - Потихоньку, полегоньку. Проберёмся!
"Горыныч" развернулся, и поехал обратно. Через несколько минут, Книжник показал пальцем налево:
- Туда. Вон, вроде бы ещё даже указатель сохранился.
Возле преизрядно заросшего лилово-изумрудным бурьяном поворота на неизвестное Новокузино, действительно имелся проржавевший до полного изумления столб, с табличкой, на которой худо-бедно проглядывали пять букв, складывавшихся в слово "Но...у..но 6км".
- Новокузино больше нет. - Алмаз осторожно свернул на грунтовку, по бокам которой обнаружилось сразу я полдесятка "родимых пятен" Сдвига. - А в Ноуно, нас не ждут уж давно... Да, и - начхать, если начистоту. Промелькнём, как внедорожник-призрак: вот, и всё свидание с пригородными поселениями. По крайней мере, я очень на это рассчитываю...
Денёк постепенно разгуливался, начинало припекать, окна в "Горыныче" были опущены вниз до самого предела. Погодка стояла полностью безветренная, на деревьях, вплотную приблизившихся к заброшенной грунтовке, не колыхалось ни лепесточка.
- Жара... - Шатун вытер пот со лба, сплюнул за окно, не забывая контролировать прилегающую местность. - Конечно, с тем горнилом, из которого мы благополучно свинтили этим утром: не сравнить. Но, всё равно - не люблю потеть без толку...
- Посмотрите на него! - Лихо насмешливо поджала губы. - Как мы быстро приходим в чувство, это надо же... Может, сударь, для вашей дражайшей персоны - с прохладительными напитками расстараться? Для вящего душевного равновесия?
- Я так понимаю, что Шатуну, из всех прохладительных изысков, может обломиться только один коктейль, под названием "Ледяная презрительность Лиха". - Алмаз внимательно следил за дорогой, но пока что, всё шло на редкость пристойно. - И испить его придётся до дна...
- Обойдусь. - Громила, с притворной насупленностью посмотрел на блондинку. - А если кто будет со стервозностью перехлёстывать, то мы можем и воспитательный процесс запустить. Давно я никого по заду не шлёпал... Тем более - по такому аппетитному.
- Но-но! - Лихо шутливо погрозила пальцем. - Так я вам и разрешила. Фантазёры, ага!
- Новокузино, вроде бы... - Алмаз аккуратно преодолел широкую, но к счастью - неглубокую яму со стоячей водой. - Как и следовало ожидать - всё впечатляюще уныло, тоскливо, и серо. Полагаю, что и до Сдвига было не сильно лучше. Глубинка, граждане. Глубинка...
Селение с простым российским названием "Новокузино", скорее всего, выглядело как прилично приблизившееся к состоянию упадка, фермерское хозяйство. Об этом, друзьям поведал Книжник, пытливым взором прошедшийся по заброшенным строениям, маячащим по левую сторону дороги.
- Так говоришь - сельское хозяйство темпами роста не блистало? - Лихо меланхолично глядела в окно. "Горыныч" неспешно полз по дороге, сплошь и рядом покрытой рытвинами, заполненными всё той же стоялой водой. Внедорожник успешно оставлял позади одну лужу за другой, продвигаясь вперёд. Алмаз уверенно крутил руль, победно ухмыляясь, когда ещё один мини-водоём оставался за задним бампером "Горыныча".
- Не блистало... - Книжник покрутил головой, отвечая на вопрос блондинки. - Честно говоря, даже не знаю - хотел ли я, жить в то время. Коррупция, довольно низкий уровень социальной защиты, никакой стабильности. Напряжение в обществе, опять же. В крупных городах ещё обходились без переломных волнений, но уже наметилась явная тенденция, к ещё большему снижению уровня жизни. Нельзя сказать, что всё было до предела серьёзно: но кое-где уже назревало качественно. Могло и полыхнуть...
- А потом пришёл Сдвиг, и все вздохнули облегчённо. - Грустно улыбнулась Лихо. - Всем стало не до претензий к высшей власти... А у власти появилась классная отмазка, на все случаи бытия. Которое усложнилось, и запуталось ещё больше. Вот только от самой власти, не осталось практически ни хрена. Зато коррупцию искоренили. Достижение, надо сказать - глобальнейшее...
- Опаньки! - Алмаз с интересом уставился куда-то вперёд и влево. - А это кто там у нас, такой красивый? Никак шипач? Кто ж его так, неуязвимого? Да смачно, до косточек...
Книжник быстро нашёл взглядом то, о чём говорил "человек без промаха". Начисто, без преувеличения - до блеска обглоданный скелет, обладателем которого при жизни, несомненно, был мутировавший кабан.
- Второй! - Шатун удивлённо ткнул пальцем в окно, показывая направо. - Тоже чистенький...
Лихо бросила взгляд направо. Всё обстояло точно так, как заметил громила. Второй скелет лежал метрах в семи от заросшей бурьяном дороги, и если бы не колоссальные размеры животного, вряд ли его можно было заметить в густой придорожной растительности.
- Не понял... - Шатун вдруг стал озадаченным, левый глаз его дёрнулся, сощурившись почти до полного закрытия. Так бывало всегда, когда ему что-то было непонятно. Причём непонятно в высшей степени.
- Странная подборочка. - Лихо негромко присвистнула, мгновенной найдя причину беспокойства громилы. - Кляксы только не хватает, для полного объёма...
Книжник, с безграничным удивлением смотрел на разбросанные тут и там скелеты. Свистопляска, гейша, камнерез. Кровохлёб, обезьяноподобное существо, встреченное ими в Нижнем. И ещё какие-то, то ли незнакомые, то ли непривычно выглядящие в таком виде твари. Очкарик насчитал не менее двух десятков, обглоданных до неестественной белизны скелетов, принадлежащих самым разным представителям фауны Материка.
- Если бы мы были в досдвиговой реальности, я бы сказал, что над ними поработали пираньи. Сухопутные. - Книжник озадаченно почесал переносицу, очёчки съехали на кончик носа. - Но, что касается этого натюрморта... Никаких соображений.
- Полная непонятка. - Лихо настороженно озиралась по сторонам. - Что-то, как-то мне здесь тревожно, мальчики. Алмаз, давай побыстрее, что ли...
Алмаз и сам, с сосредоточенным и упрямым выражением лица, прибавил газу, насколько это было возможно. "Горыныч" пополз вперёд, почти вдвое быстрее, бесстрашно ныряя из одной лужи, в другую. Тишина вокруг, нарушаемая только рокотом мотора, была полной, законченной, литой.
...Непонятный комочек, размером с новорожденного котёнка, свернувшегося клубочком, шмякнулся на капот внедорожника, чуть заметно трепеща. Алмаз сперва подумал, что это невесть каким образом вылетевший из-под колёс, по какой-то хитрой дуге - комок грязи, ухитрившийся запачкать перед машины. Книжник встрепенулся, изучающим взглядом уставившись на этот грязно-серый, почему-то не думающий раздрызгиваться по капоту, комок. В глазах очкарика что-то промелькнуло, словно он нашёл то, что нужно.
- Закрывайте окна! - Книжник заорал так, что остальную троицу пробрало с ног, и до головы - липким, колким ознобом. - Сожрут же!
Окна поползли вверх, но за секунду до этого, в кабину залетело ещё несколько комков, даже в полёте выглядящих как-то неправильно. Скучная, прозаическая грязь - не могла выглядеть столь подвижной, целеустремлённой. Комки в полёте разворачивались, видоизменялись: у одного мелькнуло что-то, похожее на крохотную пасть, до упора заполненную острейшими зубками.
Шатун, неуловимым движением рук, поймал два "комка", тяжёлые ладони сжались, раздавливая пойманное. Раздался чуть слышный хруст, "комки" были на удивление упругими, почти каучуковыми, не желающими сминаться, деформироваться. Но потом чужая плоть, оказавшаяся на ощупь чуть тёплой, приятной: лопнула. Протяжно, смачно, звучно. Чпок!
Алмаз сбил прыгнувший ему на плечо, в опасной близости от шеи, "комок" - куда-то под ноги, ударил по тормозам, и остервенело принялся долбить подкованными ботинками, втаптывая в пол суетящуюся внизу опасность. Чпок!
Лихо болезненно охнула, когда миниатюрная оскаленная пасть, сноровисто прошлась по её предплечью, распарывая ткань и кожу. Выступила кровь. Вторая прыгучая образина залетела в волосы, и одна платиновая прядка уже спланировала вниз, будто остриженная самыми острейшими ножницами.
Шатун сцапал деловито снующую в волосах Лиха мерзость и, как будто не замечая, что на ладони моментально образовалось не менее трёх укусов-порезов: сделал короткое движение. Чпок!
Блондинка смахнула хозяйничавшую у неё на руке тварь, прямиком на переднюю панель, и остервенело прошлась по ней рукояткой "Фаворита", размазав в нежные, розово-серые ошмётки. Надёжно, безукоризненно...
Ещё одна зубастая паскуда рванула щёку Книжнику, располосовав от скулы, почти до глаза. Очкарик взвизгнул, отдирая её от лица и, отшвырнул не глядя, лишь бы подальше. Она впечаталась в лобовое стекло, и ринулась обратно, часто разевая пасть, нацелившись на Алмаза. Тот сделал короткое движение рукой, от нагрудного кармана, и в сторону агрессора. Дополнительно заточенный, до игольной остроты, гвоздь "восьмидесятка", проткнул "сухопутную пиранью" насквозь.
На уже полностью поднятые окна, "налипло" ещё с полтора десятка "комков", беззвучно и торопливо развевающих свои пасти. Через пяток секунд их стало в три раза больше, и ещё, и ещё... Они прибавлялись, выпрыгивая откуда-то снизу, с боков, из луж. Через минуту, "Горыныч" был уже почти уляпан ими, густо, беспросветно.
Алмаз оглянулся с перекошенным лицом, стараясь убедиться, что больше в кабину, не проникло ни одной гадины, орудующей зубками, с частотой швейной машинки. Книжник прижимал ладонь к щёке, из-под пальцев сочилась кровь. Лихо держалась гораздо более стойко: подумаешь - попортили пару-тройку сантиметров кожи... Абсолютно никаких предпосылок для того, чтобы впадать в неуравновешенное психическое состояние.
Шатун тоже озирался, лихорадочно разыскивая хоть какие-то признаки того, что "зубастики" ещё присутствуют внутри "Горыныча". Не нашёл. Зубастые зверюшки, плотной, шевелящейся массой копошились за стеклами, разевая пасти, но никаких признаков того, что они вот-вот проникнут в кабину внедорожника - не было.
- Все замерли! - Скомандовала Лихо, одна из первых сообразившая, что всё закончилось. - Ша! Переполох отставить!
Все замерли, и только Книжник продолжал постанывать, плотно прижимая напряжённую кисть к лицу. Глаза у него были крепко зажмурены, словно это могло оградить его от повторного нападения, если, конечно, таковое вдруг начнётся.
- Покажи, что там у тебя... - Блондинка требовательно взяла его за руку. - Давай, давай. На спешно покидающего этот мир - ты не похож: так что давай без излишней театральности...
- Больно... - Очкарик скривился, но руку отвёл, выставляя рану для обозрения. - Глубокая, наверное... Ай, больно!
Он отдёрнулся, когда Лихо кончиками пальцев прошлась по краям раны. Опять прижал ладонь к пострадавшему месту.
- Пару клочков кожи сняло, и несколько порезиков приобрёл. - Лихо достала из бардачка настой обычного подорожника, с приходом Сдвига, получившего ещё кое-какие целебные свойства. Конечно, вреда от катаклизма было несоизмеримо больше, чем пользы: но некоторые полезности блондинка уже успела обнаружить, и поставить на служение человечеству, в лице себя любимой, и всех, кого она считала друзьями.
Настой замечательно обеззараживал любые раны, в несколько раз превосходя в этом перекись водорода. Лихо откупорила флакончик, и повернулась к Книжнику.
- Давай, подставляй физиономию. - Очкарик страдальчески посмотрел на флакончик в её руках. - Долго я ещё ждать буду? Потерпишь, ничего страшного. Не моча свистопляски, рожа на сраку камнереза похожа не станет, не морщись ты так...
Она обильно оросила настоем средний и указательный пальцы, и провела ими по ране Книжника. Тот завыл, как новообращённый упырёк, которому в первую же вылазку из гроба, в грудь забивают осиновый кол, под третий крик петуха. Идущая из ранки кровь, тут же замедлилась, и стала тягучей, уже неохотно покидающей организм книгочея.
- И чего мы горланим? - Блондинка досадливо поморщилась. - Причём совершенно немузыкально. Потерпи немного, мужик ты - или нет? Шрамы, кстати, мужиков украшают: эту прописную истину, насколько я помню - ещё никто не отменял.
Книжник стал охать слегка посдержаннее. Лихо окропила свою ранку, и обработала ладонь Шатуна. Алмаз сидел тихо, покусывая губы, глядя на неугомонно шевелящееся за стеклом, скопление некрупных серых комочков.
- И что это за кусачий триппер из лужи? - "Стеклорез" дождался, когда очкарик почти придёт в себя. - Давай, рассказывай... Надеюсь - он не ядовитый?
- Нет! - Книжник отрицательно затряс головой. - Не ядовитый. Точно.
- Это не может не радовать. - Алмаз стал выглядеть чуть пооптимистичней. - А то как-то неохота мне, в компании трёх жмуриков, из этого Новокузина выбираться... Я, конечно - парень не промах, но это было бы чересчур. Да и хоронить потом вас... Ладно ты, и Лихо. А Шатуна, два раза лопатой копнув - пристойно упокоить не получится. Так что, можно сказать, что я доволен.
- Ещё бы ты, не был доволен. - Громила тщательно вытер испачканные раздавленными "комочками" ладони, о штаны. - Один ты в белом. Остальные, из всего белого, запросто могли урвать себе тапочки. В которых, нас уже никто не увидит.
Алмаз, молча, запустил "дворники", которые кое-как растолкали мельтешащее на лобовом стекле, месиво. Которое почти сразу же вернулось на исходные позиции, намертво перекрыв обзор.
- Вот такая, беспросветная трещина... - Мрачно констатировал "стеклорез". - Которая обязательно имеется между левым, и правым полупопием. И как тут ехать?
- Книжник, это вообще что было? - Спросила Лихо, уныло наблюдающая, как щётки "дворников" снова начинают мартышкин труд. - Как это чудо природы называется-то?
- Герман называл их "чистюлями". - Книжник осторожно убрал ладонь от лица, убедившись, что кровь почти не идёт. - Потому что, объедают всё, до кости, начисто.
- Это мы уже поняли. - Сумрачно пробасил Шатун. - Подходящее названьице, ничего не добавить...
- Да уж... - Алмаз завёл "Горыныча", и очень осторожно тронулся с места. - Самые характерные черты этой фауны, подмечены с кристальной точностью. Я уже проникся.
- Мне интересно, почему ты сразу в набат не жахнул... - Лихо обернулась, и посмотрела на Книжника. - Были бы сейчас все целые. Случилось что?
- Так я же их никогда не видел! - Очкарик удивлённо-обиженно уставился на блондинку. - Герман мне про них рассказывал, да. Вот только он ещё упоминал, что раньше Омска они не встречаются. А вышло вот как...
- Опять Сдвиг мухлюет. - Опечаленно сказал Алмаз. - "Могильщик", теперь эта мелочёвка. Лихо, а нам немного смухлевать - не получится? Самую малость? Деактиватор никак не запустить где-нибудь поближе? Например, прямо здесь...
- Не выйдет. - Блондинка потрогала лежащий во внутреннем кармане, кругляш деактиватора. - Я бы с радостью, ещё в Суровцах. Но, увы.
- Жаль. - С непритворной грустью возвестил Алмаз. - А так бы, сейчас ка-а-ак показали всем, кто здесь главный. Не судьба. И что, долго мне теперь так ехать, с этими помоями на лобовухе? И ведь ни одна зараза, похоже - не отвалилась. Книжник, что скажешь?
- Герман говорил, что они без воды не могут... - Очкарик ещё раз потрогал пострадавшую щёку. - Не больше получаса на открытом воздухе. Если это действительно так, то надо держаться подальше от этих луж. Потом они сами сбегут.
- Если дела недавних дней, не наделили их новыми, весьма неприятными для нас качествами. - Лихо задумчиво потёрла лоб. - Нельзя исключать подобное развитие событий. Раз уж они сюда добрались: то научиться потреблять кислород - вообще плёвое дело.
- Не каркай. - Шатун огорчённо постучал по стеклу, вызвав ещё большее оживление "чистюль". - Вроде бы - такая сопля, а как-то неохота мне на свежий воздух. Раз уж шипача угомонили... Что им Шатун? И кодла зайцев, дрючит льва... Езжай, "стеклорез": там видно будет.
- А я что делаю? - Алмаз напряжённо ловил взглядом открывающийся буквально на две-три секунды, обзор. - Слышь, бумажная душа - а с какого перепугу, они вообще на нас набросились? Вроде бы, сытным духом от "Горыныча" не тащит, скорее наоборот. Я понимаю - свистопляску там за зуб принять, или камнереза...
- Они нападают на всю движущееся. Вот и налетели.
- Ели, тели, канители. Захотели - налетели. - Выдала Лихо какую-то рифмованную ахинею. - Если выберемся - не рассказывайте никому, как мы, с нашим арсеналом, да на наших колёсах... Тащились с черепашьей сноровкой, облепленные этим самым. Хоть и с виду - не коричневым.
- Да уж, ржать будут, как радостные кони. - Согласился Алмаз. - Обзываться начнут. Каким-нибудь "перевозчиком чистюль". Люди без фантазии.
"Горыныч" медленно полз по дороге, скорость была чуть выше пешеходной. Потеющий за рулём Алмаз, бомбил оккупировавших окна существ - высокоточными ругательствами, облегчая душу, но не передвижение.
Минут через десять, Новокузино осталось позади. Лужи редели, но "чистюли" не торопились убираться с "Горыныча", с какой-то неиссякаемой жадностью продолжая разевать свои пасти. Не оставляя попыток, дотянуться до находящейся внутри этой несъедобной коробки - вполне съедобных людей. Которые искренне надеялись, на другой вариант прекращения этого нежелательного, и затянувшегося знакомства.
- Вроде бы сваливают. - Алмаз, в неизвестно какой раз обозрел лобовое стекло пытливым взором. - Или нет? Не пойму. Мерещится, что ли?
- Есть немного. - Сказала Лихо, тоже не отрывающая глаз от заполонившей стекло, серой массы. - В плане "сваливают", а не - "мерещится". Точно, скоро просвет обозначится.
Просвет и действительно обозначился, спустя пяток минут. Алмаз поддал прыти, "Горыныч" покатил со скоростью тридцать километров, и "чистюли" всё быстрее ссыпались с него, как блохи с Барбоски, проходящего процедуру выведения паразитов.
Спустя четверть часа, внедорожник выскочил на шоссе, соединяющее Нижний, и Чебоксары.
- Вот и всё, а мы боялись. - Алмаз воодушевлённо притоптал газку, и бронированный монстр, с задором начал поглощать расстояние, навёрстывая упущенное время. - В Новокузино катались. Там, вот радость-то - в июле, обнаружились "чистюли". Бля, я от всего пережитого, стихами заговорил. Что же будет, когда до места доберёмся? Не иначе - Александр Сергеевич снимет свой щегольской цилиндр, перед вашим покорным слугой...
- Если мы раньше перед Сдвигом штаны не снимем. - Изрекла Лихо. - А так, конечно - возможно всё. Абсолютно всё.
- И это мне говорит человек, который совсем недавно читал лекцию о вреде малодушия... - Алмаз удивлённо присвистнул. - С чего бы это?
- Алмазик! - Блондинка наставительно подняла вверх указательный палец. - Можно дать слабину, а можно, от нечего делать - просчитывать варианты: так, на всякий пожарный. Что и происходит в данный момент. Чуешь разницу?
- Чую.
- Ну, вот и чудненько. Чуй дальше, чтобы мне тебе элементарные вещи больше разъяснять не приходилось. Чтобы всегда, и везде - был здоровый, и всеобъемлющий "Чуй с тобой".
- Чуй с нами, чуй с ними, чуй лучше всех. - Книжник подхватил и развил заданную Лихом тему.
- Чего-то я расслабился, и забыл, с кем еду в одной машине. - Сокрушённо сказал Алмаз. - Сколько там счёт? Опять ты ведёшь?
- Умничка. - Лихо лукаво посмотрела на него. - Ты веди, веди бибику. Потом будешь грандиозные планы сокрушительной мести громоздить один на другой. Чтобы, в конце концов, понять: что беспочвенные надежды - это твой конёк. Чуешь?
Алмаз ничего не ответил, сделав вид, что вышесказанное относится к нему так же, как валяющаяся под ногами, раздавленная "чистюля" - к изготовлению классического китайского фарфора.
Чебоксары миновали, не заезжая, и направились в сторону Казани. Время было уже за полдень, "горьковка" больше не норовила выкинуть какую-нибудь каверзу, вроде той, из-за которой им пришлось пускаться в объезд, через Новокузино, обогатившее их познания, касающиеся очередных представителей вредоносной фауны Материка.
Чуть больше полутора сотен километров, разделяющих Чебоксары и Казань, "Горыныч" преодолел за неполных три часа. Недалеко от бывшей столицы Татарстана, перекусили в придорожной харчевне, расставшись с тремя обоймами от "Фаворита", и одной "УРкой". Поздний обед прошёл без эксцессов. Хозяин точки общепита, уважительно косясь на Шатуна, и покарябанную физиономию Книжника, сообразил неплохой достархан. Без разносолов, но с полным насыщением.
- До Набережных, почти три сотни ехать... - Алмаз выковырял из щербинки между зубами, мясное волоконце. - Может, здесь задержимся? А с рассветом покатим.
- Сейчас разберёмся. - Лихо потянулась, и взяла курс по направлению к владыке проезжающих мимо, опустевших желудков. - Скажите, любезный...
Через минуту она вернулась.
- Поехали. Шеф-повар уверяет, что до Набережных Челнов не дорога, а просто загляденье. Не хватает только красной ковровой дорожки поверх... Снимаемся с якоря, мальчики.
- Спрашивать, не надул ли он тебя - просто оскорбительно. - Алмаз поднялся из-за стола. - Хотя рожа у него продувная, м-да... Впрочем, согласно канонам, какая ещё "вывеска" может быть у придорожного кабатчика? Сходится по всем аспектам. Поехали.
Дозаправив "Горыныча", они двинулись дальше, не заезжая в Казань.
- Расскажи про Казань, что ли... - Разомлевшая от сытного обеда, Лихо с максимальным комфортом устроилась на сиденьи, вытянув ноги. - Давай, Книжник. Что мы потеряли, что не увидим...
- До Сдвига, Казань была на шестом месте по количеству населения, в Российской Федерации. - Очкарик начал нехотя развлекать спутников. - Столица республики Татарстан. Бывшей.
Он замолчал, скучающе глядя в окно.
- Город был основан, не менее тысячи лет назад. Название города, по самой распространённой версии, пошло от древнебулгарского слова "казан", что в переводе на русский - означает "котёл". Из достопримечательностей, особо можно выделить мечеть Кул Шариф, площадь Тысячелетия...
Он широко зевнул, снял очки, потёр ладонями глаза.
- Я лучше посплю. - Книжник ещё раз зевнул, и откинулся на спинку сиденья. Через минуту он крепко спал. Лихо поглядела на него, и тоже зевнула, устраиваясь поудобнее. Шатун прислонил голову к стеклу, и закрыл глаза. Алмаз разочарованно поглядел на безмятежно кемарящих спутников, и полностью переключил внимание на дорогу.
Небо начало затягивать серебристыми, с чуть заметной голубизной, облаками. Алмаз, всё чаще поглядывал вверх, борясь с нарастающей тревогой. Серебристые кучевые - это, если не верный предвестник малиновых с прозеленью: то, во всяком случае - неопровержимый признак того, что вероятность появления последних, становится несколько более близкой.
- Ещё этого нам не хватало... - "Человек без промаха" погнал "Горыныча", выжимая из него десять десятых того, на что он был способен. - Вот веселуха будет, если накроет...
От малиновых с прозеленью облаков, имеющих препоганейшее свойство, сваливаться как первый снег на лысину, затягивая небосклон в считанные минуты: никто и никогда - не ждал умилительного в своём человеколюбии, времяпровождения. Всё обстояло как раз наоборот.
Природное явление, которое особо циничные юмористы, лирично именовали "малиновкой", по пагубности воздействия на человеческий организм: стояло примерно посередине - между Всплеском, и теми самыми "тёмными-тёмными ночами", вызывающими жутчайшую депрессию. Оно было довольно кратковременным, малиновая с прозеленью, завеса облаков, как правило - держалась не более полутора-двух часов. Но вот эффект...
Эффект тоже держался не более пары-тройки круговых путешествий минутной стрелки по циферблату. Описывая его вкратце, можно сказать только одно: человек, ощущающий его, испытывал на себе примерно такое же состояние, какое достигается только недельным турне, по мировым пыточным. Где он пребывал отнюдь не в качестве зеваки-экскурсанта...
Мозг человека оставался в полной неприкосновенности, в отличие от того же воздействия Всплеска.
Но лежать пластом, ощущая, как тебя с макушки - и, до кончиков ногтей на пальцах ног - корёжит от страдания, кажущегося вечным: вещь немногим лучшая. У некоторых, попросту не выдерживало сердце, кто-то сходил с ума. Всякое бывало...
На созданий Сдвига, колышущийся над головой, малиновый "кисель", оказывал диаметрально противоположное воздействие. Небывалый прилив агрессии, нечувствительность к боли, полная блокировка инстинкта самосохранения. Даже не блещущие отвагой кровохлёбы, в момент активности "малиновки", вели себя примерно так, как это произошло в Суровцах. В тот самый вечер, после которого поселок перестал существовать.
Но тогда, Алмаз точно помнил это: на небе не красовалось даже никакого намёка на малиновое, с прозеленью, сумасшествие. В какое безумие это может вылиться сейчас, когда "малиновка" будет помножена на происходящие изменения... Алмаз старался не думать.
Гарантированно спастись от двух, трёхчасовой боли, в отличие он Всплеска, можно было только одним способом. Затаившись где-нибудь поглубже, в помещении типа "бомбоубежище". Средством, в некоторой степени снижавшим нахлынувшие болевые ощущения, был банальный анальгин. Причём, как ни парадоксально это выглядело: с безнадёжно просроченным сроком годности. Который почти сразу же исчез из повседневного оборота. Купить его можно было только за совершенно хамскую цену, которую ломили желающие продать некоторые излишки обезболивающего. Положение несколько облегчал тот факт, что "малиновка" имела честь появляться на небосклоне не чаще пары раз в год, а порой и реже. Закономерность её визитов, никаким расчетам не поддавалась. Разве что, летом она появлялась несколько чаще, чем в остальные времена года.
Алмаз потрогал лежащую в кармане куртки, упаковку анальгина. Глыба, способами, в которых в отличие от пряника - преобладал внушительный кнутище, применяемый к особо потерявшим чувство меры, продавцам столь нужного препарата: обеспечил Суровцы некоторым количеством таблеток. Дефицит - дефицитом, но на дефицит совести - бывший глава Суровцев всегда реагировал однозначно, и очень чувствительно для виновника этой реакции.
В случае своевременного приёма, турне по пыточным, заменялось неудачным посещением стоматологического кабинета. Усугублённым парой боксёрских раундов на профессиональном ринге, в которых ты исполнял роль мальчика для битья. Это тоже было малоприятно, но выбирать не приходилось. Всё-таки, меньшее из тех самых двух зол.
Время шло, но серебристые кучевые, не торопились становиться малиновыми. Шатун с Книжником беззастенчиво дрыхли, и только Лихо иногда открывала один глаз, чтобы убедиться в стабильности обстановки. Алмаз немного приободрился - шансы на то, что корчиться на сиденьи, переживая далеко не самые лучшие часы в своей жизни, не придётся - преобладали.
- Долго ещё? - Зевнув, Лихо окончательно открыла глаза. - А "малиновка", как я понимаю, откладывается на неопределённое время...
- Через Каму только что перебрался. - Алмаз ещё раз посмотрел на небо, убеждаясь, что угроза, судя по всему - миновала уже окончательно. - Километров поменьше сотни, но поболе пятидесяти ещё колесить. Дорога - блеск. После такой дороги, ехать дальше не сколько страшно, сколько уныло. Ведь, скорее всего, больше не будет такой невероятной роскоши...
- А что поделать? - Лихо смотрела на исчезающую под колёсами "Горыныча", серую ленту федеральной трассы. - И если учесть, что после Челнов, места пойдут почти сплошь отравленные духом самой разнузданной анархии... Действительно, уныло. Мы сейчас, если можно так сказать, к последнему оплоту демократии движемся, на всех парах. Алмаз, как ты относишься к либеральной общественности? Надо полагать - с трепетом, и обожанием...
- С полным безразличием. - Сказал Алмаз. - Как я должен относиться к шушере, с надрывом призывающей взасос лобызаться с мутантами? И признавать за ними равные права, вкупе с прочей тряхомудией... Я, конечно всяких, на головушку скорбных повидал: но эта разновидность - самая шизофреническая. Избранные новой реальностью, бля... Чего-то я не видел ни одного из них, пляшущих на "родимом пятне", вприсядку, с дюжиной-другой порченных. Так сказать, для наглядного примера братского единения...
- Кому охота быть в лапшу порванным. - Согласно кивнула блондинка. - Помню, оказия случилась, в Суровцы припёрлись двое. "Стражи Равновесия", бля... Ты тогда с Шатуном в Замурино отлучался как раз, точно помню. А эти просветители, сразу к Глыбе нагрянули. Умнее ничего придумать не могли, идиоты...
- А ты, про это не рассказывала... - С интересом глянул на неё Алмаз. - Чего так?
- Да потом, может помнишь - к вечеру "вихревские" шалопаи, вздумали Андреичу ультиматум выкатить со всем старанием. Тоже идиоты. Ну, как то само собой, переросло в затяжной огневой контакт, и прочие трудности жизни... Некогда было байки травить. А после, как-то подзабылось.
- "Вихревских" помню. - "Стеклорез" вписался в поворот, возле которого был покоцаный временем и невзгодами, указатель направо, с почти незаметной в сумерках, надписью "Казыли". - Примитивно ребята шалили, никакой изобретательности... И кончили так же.
- Так вот. - Лихо убрала свалившийся со лба локон. - А эти "уравновешенные", как раз, намедни, заодно с Германом притрухали. Знаток ещё высказывался потом, что он их предупреждал к Андреичу не соваться с таким духовным багажом. Да не послушались. Фиг ли, гуманисты.
- Ну, и? - Алмаз широко улыбался, в предвкушении. - Глыба, я так полагаю - растолковал простым армейским языком. Про любовь, про гармонию. В его понимании, естественно...
- Так оно и было. - Лихо открутила пробку с бутылки, и сделала глоток воды. - Уф... Андреич, ненавязчиво вертя у них под носом, одолженным у меня "Потрошителем", и с добавлением сугубо деловых оборотов речи, которые по совместительству, как ни странно, сплошь и рядом оказывались нецензурными: довёл до их сознания, что их идеи являются насквозь растлевающими, далёкими от истинных человеческих нужд, и недееспособными.
- Дошло?
- А то! Когда это у Андреича не получалось кого-нибудь вразумить? Писались, и какались, причём второе было нисколько не гуще первого. Заикались, и бледнели. Потом, под личным присмотром Глыбы, провели тщательную уборку территории возле "конторы", и были отпущены восвояси. С пространным разъяснением того факта, что уборка была деянием несравненно более благим, чем все их либеральные ценности...
- Усвоили урок-то? - Алмаз ржал так, что на глазах выступили слёзы.
- Не знаю. Но Суровцы покидали чуть ли галопом, причём в хвост, и в гриву - неуравновешенным...
От смеха Алмаза, проснулись Книжник с Шатуном, и история был повторена "на бис". Для Шатуна.
Книжник, который присутствовал при озвученном эпизоде из жизни Суровцев, добавил в повествование, несколько сочных деталей, вызвавших повторных хохот "стеклореза".
- Узок их круг, и страшно далеки они от народа. - Процитировал Книжник чьё-то высказывание. - Но убрались чисто, тут не придерёшься. Интеллигенция.
Плотина, по которой проходили железнодорожный, и автомобильный пути - в отличие от трассы, соединяющей Казань и Набережные Челны: была в аварийном состоянии. Алмаз притормозил, с сомнением вглядываясь вперёд.
- Не скажу, что полный аттракцион "Старая рухлядь", но нервишки щекочет одним только видом... - Он вздохнул, напряжённо прощупывая взглядом будущий маршрут, частично скрытый в сумерках. - И качественно щекочет, скажу я вам...
- Предложения? - Лихо тоже приникла к стеклу, оценивая степень обветшалости пути. - Нет? У меня, как ни странно - тоже. Или ехать, или идти пешочком.
- Давайте, я проеду. - Книжник с некоторой долей мечтательности посмотрел вперёд. - С разгона. Вжжик! - и на другом берегу. А вы налегке перейдёте.
- Летят кровохлёбы - салют дуралею. Бегут свистопляски - салют дуралею. - Блондинка, прищурившись, посмотрела на очкарика. - Примерно так. Понятно выражаюсь?
- Не пустите за руль... - Книжник понурился. - Так бы сразу и сказали.
- Вот так сразу - и говорю. - Лихо посмотрела на Алмаза. - Ну, пан или пропал? С разгона, конечно же - не резон: а вот потихоньку можно рискнуть. Подкалымишь на шампанское?
Алмаз кивнул, не раздумывая. Шатун выгрузил из "Горыныча", на самый мизер полегчавшие рюкзаки, и оттащил их в сторону. Книжник с Лихо выпрыгнули из машины, оставив Алмаза в одиночестве.
Внедорожник заурчал мотором, и тихонько тронулся с места. Самый опасный участок дороги, длиною метров в сорок, был ровно посередине: часть плотины пошла частыми трещинами, немного прогнувшись вниз, и влево. "Горыныч" приближался.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ