Перед пробуждением

Глава 1

Огонь был повсюду. Исчезли земля, небо, стены, пропал даже горизонт, чувство перспективы тоже сгорело в бесконечном море пламени. Только пылающая стихия вокруг и тугие клубы дыма над головой… Чудовищное пространство мигнуло.

– Следующая станция – "Токио-3 – Центр". Приготовьте идентификационные документы. Спасибо!

Делая судорожный вдох, парень проснулся от звуков голоса из динамика. Поморщившись от тупого укола головной боли, он раздраженно потер шею: "Черт, снова вырубился". Поезд замедлял ход, подходя к станции, указанной в его путевом листе.

"Да, вот весело было бы проспать". Боль снова вопросительно кольнула затылок, словно спрашивая разрешения остаться, и ослепивший парню глаза солнечный блик она, видимо, истолковала как согласие.

С такими безрадостными ощущениями Синдзи Икари вышел на залитый мягким светом перрон токийского вокзала, огромного, но будто бы парящего в воздухе сложного комплекса, который был призван убедить всех и каждого: это ворота в новую столицу Японии.

Он осторожно повертел звенящей головой, стоя в реденьком потоке вышедших тут пассажиров. Возле турникетов, на которых проверяли документы, стоял очередной пункт его путевого листа. Собственно говоря, стояла. Фиолетово-черная шевелюра, строгий форменный пиджак, легкомысленная мини-юбка… Синдзи двинулся вперед, отчаянно стараясь не выпучивать глаза. Женщина приподняла темные очки и взглянула на парня, сверяясь с фото на КПК: "Несомненно, это он".

– Старший научный сотрудник Мисато Кацураги-сан? – выдохнул парень, с трудом поднимая предательский взгляд на лицо встречающей. Впрочем, новая атака боли тут же заставила его напрочь забыть об эффектной фигуре.

– Ага, она самая! – просто и с улыбкой сказала женщина, приобнимая парня, и повела его мимо турникетов. – Для тебя просто Мисато.

Синдзи мельком увидел, как она махнула своей карточкой перед лицом контролера, и тот почтительно кивнул.

– А как же… – протянул Синдзи, засовывая руку в сумку, чтобы достать свои документы, но Мисато уже волокла его по главному холлу вокзала.

– А, забей, – СНС Кацураги была само благодушие. – Я все уладила. Мы заедем по дороге в магазин, ты не против? А потом сразу ко мне, осваиваться.

Синдзи был бы не против пули в отчаянно звенящую голову. Ничего не понимающий, увлекаемый водоворотом по имени Мисато, он был на грани истерики: письмо из Института NERV, чудовищная сумма на дорогу, которую получил для него сенсей в банке, поезд, тяжелый приступ его вечной мигрени, теперь вот эта ученая с модельной внешностью – последние сутки просто взрывали ему мозг.

Парень решительно высвободился из хватки Кацураги и поставил сумку на пол. Его спутница развернулась к нему, поднимая брови.

– Мисато-сан. Пожалуйста. Объясните. Мне. Что. Со мной. Происходит.

Мисато потрогала пальцем уголок рта, пристально глядя на него, и сказала утвердительным тоном:

– Да у тебя голова болит…

Синдзи вздрогнул: за свою сознательную жизнь он так и не привык к приступам боли в голове, но зато научился ее не показывать. Он мог со спокойным лицом пересказывать сенсею "По тропинкам Севера", в то время как в его мозгу происходила вереница Вторых Ударов… А она вот так просто поняла…

– Мне лекарства не помогают. Только самопогружение. В тишине. И чтоб не доставал никто, – резко произнес он: боль давала ему возможность осторожно хамить, не чувствуя себя виноватым.

Мисато осторожно погладила его волосы, и парень вздрогнул от неожиданной ласки.

– Знаю. Но таких лекарств ты не принимал.

– Наркотики?!

– Нет, Синдзи, – женщина вновь взяла его за плечо. – Это экспериментальная разработка. Ты получил документацию о деятельности NERV?

Парень кивнул. Он прочитал неброский, но очень качественный и продуманный буклет, старательно обминая все упоминания о своих выдающихся родителях. Вторым пунктом деятельности Института значилась разработка медикаментов для лечения проблем ЦНС. Синдзи покатал по ладони бледно-зеленый шарик и проглотил его вместе с обжигающим кофе. Парня с детства приучили, что боль укрепляет и дисциплинирует, но она еще и порядком раздражала, а раздражительность на новом месте ему сейчас ни к чему.

К удивлению Синдзи, боль почти сразу начала слабеть: она не прошла полностью, но будто заперлась где-то в уголке и теперь напоминала о себе лишь легкой щекоткой в затылке. Мисато с удовлетворением посмотрела на ошалевшего парня, улыбнулась и подала ему сумку.

– Вперед, к объяснениям и дому?

– Ага, – Синдзи, все еще не веря счастью, поплелся за ней на выход.

В машине боль затравленно пискнула, когда Мисато с места выжала газ. Впрочем, Синдзи не был уверен: возможно, какие-то звуки издал и он сам, взглянув на размытые скоростью окрестности. Старший научный сотрудник ездила быстро и со вкусом, подрезая и обгоняя, и при этом успевала замысловато выражаться в адрес "тормозов" на дорогах. Парень смутно запомнил парковку у супермаркета, сам процесс закупок, а очнулся только помогая Мисато выгружать сумки у подъезда шестиэтажки.

– Во! – Провозгласила женщина, щелкая выключателем. – Добро пожаловать домой.

"Опрятно, – отметил про себя Синдзи, – если не считать пары пустых пивных жестянок прямо у входа".

– Так, – распоряжалась Мисато, сбрасывая туфли и пиная их, – давай на кухню, – да, туда, налево, – продукты в холодильник. Сготовим себе чего-нибудь, и я приступлю к объяснениям. Ага?

– Ага.

Синдзи сгрузил еду в соответствующие отделения холодильника, содрогаясь от количества пива, пока переодевшаяся Мисато суетилась вокруг. Вскоре образовался неприхотливый не то обед, не то ужин, но парень уселся за стол более слушать, чем есть. Под его изумленным взглядом хозяйка высосала махом банку пива и откинулась на спинку стула с тарелкой в руках.

– Вот так вот, – провозгласила она, довольно вздыхая. – Жуй и задавай свои вопросы.

– Зачем я тут?

– Да, это странно. Но тебе надо где-то жить. И не одному, такие правила. Я, конечно, соседка так себе, – самокритично заявила она, – но могу обеспечить тебе наблюдение и круглосуточные консультации. К тому же, – она хихикнула. – Мне хватает студентов на спецкурсе, и к маленькому мальчику я приставать не буду…

– Мисато-сан, я не о том… Хотя и об этом тоже, конечно, но я хотел бы знать… вообще…

– Парень, ты хочешь сказать, что не знаешь, зачем тебя вызвали???

Глядя на загаженный раменом стол, Синдзи вновь отрицательно покачал головой. Мисато решительно схватила телефон и убежала в комнату. Ошалевший от такого приема Синдзи принялся вытирать мебель, невольно вслушиваясь в приглушенные обрывки воплей старшего научного сотрудника: "Почему?!. Да, не знает… И даже если "classified"… А что, закрытые каналы с утра отменили?.. И как теперь??. Жду."

Вернувшись, женщина молча прошла к холодильнику и выудила банку пива. Подумала секунду и достала еще одну. Синдзи терпеливо мыл посуду.

– Садись, – остро сказала Мисато, и парень понял, что, наконец, сейчас будут объяснения.

– Синдзи, что ты знаешь о работе родителей?

– Ученые. Основали NERV, изучали проблемы сна и работы мозга. Создали какую-то новую сложную науку, которую и развивает этот Институт. Все.

– Погибли одиннадцать лет назад, изучая нарушения сна на базе исследователей последствий Второго Удара.

– Верно, прости, – Мисато взяла пискнувшую трубку, выслушала бормотание, сказала "да" и сбросила. – Для продолжения их работы ты и был приглашен в NERV. За нами заедут, и мы попробуем тебе все объяснить, но скажу одно прямо сейчас: тебе предлагают должность сотрудника в учреждении прямого подчинения ООН. И наша работа крайне важна для будущего человечества.

Синдзи вздрогнул. Искренний пафос, прозвучавший в словах Мисато-сан, был достоин хорошего фантастического фильма.

– Блин, не помню это место… 2-а или 2-с? – женщина достала наладонник и начала царапать стилусом в закрытых на пароль папках, а Синдзи тем временем старательно боролся с болью, вызывая в воображении спасительные образы воды и льда. Это упражнение можно было с некоторым эффектом использовать и без должной сосредоточенности. Слегка поворачивая гудящую голову, парень заметил движение в левом коридоре. Присмотревшись, Синдзи увидел девочку в сером брючном костюме, которая подходила к развилке. Удивительного цвета волосы – нежно-голубые – буквально обтекали бледное лицо, но по-настоящему парня поразил внимательный взгляд ее красных глаз. Девочка остановилась в нескольких шагах, не скрываясь, рассматривала Синдзи, и, удивляясь сам себе, робкий обычно парень не мог отыскать и признака смущения в душе – настолько естественным казался этот странный обмен пристальными взглядами.

– О, Рей-сан! Привет-привет!

– Здравствуйте, Кацураги-сенсей.

Голос девочки по имени Рей был едва громче шепота. Мисато взглянула на розовощекого парня и фамильярно потыкала его пальцем в плечо:

– Знакомьтесь: Синдзи Икари – Рей Аянами!

Девочка подняла на Кацураги внимательный взгляд. Потом посмотрела на Синдзи:

– Сын Гендо и Юй Икари?

Синдзи кивнул. "Оказывается, слышать эти имена уже не так больно. Почему?" Кацураги подтвердила:

– Да, их сын. Если Синдзи даст согласие, он будет работать с тобой.

– Я поняла.

Парень недоуменно уставился на нее: Аянами произнесла это так, будто ей сообщили не о новом коллеге, а о повышении атмосферного давления. Нет, слез заоблачной радости он не ждал, но все же, как-то… И только во вторую очередь до него дошло, что эта апатичная альбиноска, явно не старше его самого, – сотрудница NERV. Симпатия к девочке, неожиданно появившись, так же и улетучилась.

Вновь обернувшись к Синдзи, Рей немного наклонила голову и произнесла все тем же тоном:

– Рада знакомству. Надеюсь, ты дашь согласие, Икари-сан.

– Взаимно, – буркнул парень.

Рей все так же нейтрально выговорила "сайонара" и ушла к эскалаторам. Кацураги проводила ее заинтересованным взглядом, потом взглянула на Синдзи:

– Что это сейчас такое было?

– А?

Мисато решительно зашагала в правый коридор, поглядывая через плечо на Синдзи:

– Если бы мне кто рассказал, не поверила бы: "Надеюсь, ты дашь согласие, Икари-сан". Вау.

– По-моему, холодная вежливость, – недоуменно ответил Синдзи. – Кто она?

– Для любой другой девочки такой же градус эмоций выглядит "глаза-на-пол-лица, губки-бантиком, вокруг-порхают-сердечки". У тебя что, румянец ее любимого оттенка? – Мисато, явно игнорируя вопрос парня, рассмеялась. Синдзи дернул уголком рта: похоже, если он согласится на работу в NERV, его ожидает в качестве бонуса крайне остроумная соседка.

Настроение Синдзи стремительно улучшилось, что было крайне странно в его до сих пор не понятной ситуации.

Очередную дверь Кацураги открыла своей ID-карточкой, удерживая другую руку на сканере ладони, и Синдзи оказался в очень большом помещении, в центре которого располагалась ступенчатая башня, и на ее внушительных ярусах у компьютерных панелей суетились люди. Вокруг на стены и подвесные мониторы подавались какие-то графики, картинки невнятного вида ландшафтов, таблицы и диаграммы. В старом фильме Синдзи видел учреждение, которое называлось "биржа", и вот нечто подобное он теперь наблюдал вживую.

– Добро пожаловать в Догму, Синдзи Икари, – произнесла Мисато. – Это настоящее сердце NERV.

Подошедшую охрану Мисато отправила прочь одним жестом и потащила Синдзи к ступеням центральной башни, попутно объясняя:

– Сейчас отыщем доктора Акаги, пойдем с ней в зал для брифингов, и все-все объясним тебе, честное слово!

Искомая женщина обнаружилась быстро. Ее фамилию громко, жалобно и многократно повторяли сотрудники на втором уровне башни, которые, похоже, проштрафились и теперь молили о снисхождении. Окруженная молящейся на нее толпой, невысокая блондинка недрогнувшим голосом эту самую толпу распекала в очень неизысканных выражениях. Синдзи прислушался: опуская ругательства, речь шла о системе охлаждения чего-то важного под названием "МАГИ". Мисато нетерпеливо отбивала пальцами дробь по перилам. Вскоре доктору Акаги надоело, она разогнала техников по местам и, наконец, обратила внимание на Кацураги и ее спутника.

– Мисато? Здравствуй, дорогая.

– Привет, Рицко. Знакомься – Синдзи Икари. Парень, который не знает, зачем он здесь.

Синдзи захотелось съежиться под пристальным взглядом зеленоглазого доктора.

– Синдзи, значит… Рада встрече, молодой человек. Что ж, идемте. Мне уже сообщили о маленьком недосмотре службы внешнего информирования. Пора кое-что прояснить.

Они покинули Догму и оказались в маленьком зале с десятком кресел и кучей средств вывода информации – от панелей до голо-проектора. Рицко Акаги села в кресло у доски и буквально воткнула острый взгляд в Синдзи. Заерзавший было парень замер.

– Синдзи, что такое сон?

Он задумался. С одной стороны, изучение сна стало косвенной причиной смерти родителей. С другой стороны, для него самого единственно это состояние означало гарантированное отсутствие изматывающей головной боли. Плюс ко всему его собственные странные сны… Поэтому с каким-то болезненным удовольствием, в ущерб многому другому, он уже два года много читал о сне. Не по годам много. Стоило ли это рассказывать? Видя, что Рицко уже надоедает созерцать его раздумья, Синдзи решил ответить честно:

– Ответов столько, сколько ученых. Есть Сеченов. Есть Кастанеда. Есть Фрейд. Есть Юнг. Есть Вейн. Чью точку зрения вы хотите услышать?

Мисато выдохнула, по-новому взглянув на парня. На какую-то секунду в выражении лица Акаги тоже появилось изумление, но оно быстро сменилось мягкой улыбкой:

– Молодец. Я бы хотела услышать твою.

Синдзи вновь задумался, и вдруг понял, что, не смотря на кажущуюся сложность, ответ был вполне очевиден для него.

– Лично для меня сон – это время без боли.

– Хорошо. Позволь еще один вопрос. Что, по-твоему, с твоей головой?

– Она на месте, – мрачно ответил Синдзи. – И почти всегда она болит. Врачи не знают, почему. ВСД – это бред. Как и все прочие диагнозы… Подождите… – сообразил он, – Кацураги-сан дала мне какую-то вашу разработку, и боль на время ушла… Вы знаете, что со мной не так?

– Да, Икари-кун, увы, знаем, – Акаги откинулась на спинку кресла, явно довольная разговором. – И именно из-за этого мы тебя позвали.

Синдзи подался вперед, весь немалый для его лет опыт по сдерживанию боли и страхов смыло отчаянной надеждой:

– Это лечится? Скажите, лечится?!

– Увы, нет, – видя, как из парня будто выпустили воздух, она поспешила продолжить, – но боль купируется нашими средствами более чем эффективно. Эти разработки…

– Синдзи, – тон доктора Акаги остался холодным, хотя она заметила на его лице следы бушующей в мыслях бури, – извини, но ты не понимаешь, насколько это маловажно.

– Намного важнее твоей боли сон. Хоть он и напрямую связан с твоей головной болью. Будешь слушать?

Парень кивнул: по-прежнему звучали самые интересные в его жизни слова. Доктор встала и подошла к доске, изобразила на ней маркером круг.

– Мы привыкли называть сон своим: "МНЕ сегодня приснилось", "МОИ сны стали меня пугать", "Я летал во сне"… Отчасти это так, – доктор Акаги дорисовала кругу треугольные лучи, много лучей. Получилось этакое детское солнце. – Но лишь отчасти. Вот это – модель сна.

– Рицко-сенсей, это примитивная аналогия…

– А мне что, ему математику хаоса тут зачитывать? – взорвалась доктор, разворачиваясь к ней. – Или, может, сразу основы траум-динамики?! Ты расслабилась, Мисато! Все, что хоть чуть сложнее этого рисунка, за стенами NERV вообще никто не поймет, а мне надо объяснить основы школьнику!

– Так вот, Синдзи, – мгновенно остыв, продолжила Акаги, – человеческий разум на этой схеме здесь.

– Эта точка – наше сознание. Сами лучи – наши сны. Личные сны, индивидуальные, хоть и очень часто похожие. Тут действуют нормальные законы сна и мозга. В сновидениях мы не умеем читать, по другому переживаем уже пережитое, изредка получаем озарения, проживаем день за минуты… Все это ты знаешь.

Синдзи увлекся. Что-то было этакое в тоне женщины, наверное, это была страсть к предмету.

– А вот этот круг… Это то, над чем работали Гендо и Юй. Этот Сон – с большой буквы – мы его называем Внешним Сном, Экстрасомния. Всеобщая реальность, мир везде и нигде. Это область, где наше сознание переходит от самопережевывания к познанию. Это свалка сокровищ. Но что еще хуже, она обладает своей логикой.

– Это что, у нас в мозгах? – не выдержал Синдзи. – Или это параллельный мир?

– Опыты показали, что Сон не привязан к конкретному сознанию. Это, вероятнее, отдельная реальность, куда можно проникнуть только во сне. Параллельный мир? Да, это хорошее объяснение. Которое ничего не объясняет, – Акаги улыбнулась. – Если тебе так проще, можешь пока пользоваться этими словами. В конце концов, Сон – это тот случай, когда слова бесполезны.

– Мы не можем напрямую взаимодействовать сознаниями, бодрствуя. Нужны звуки, рисунки, символы. Во Сне они теряют смысл. Это дистиллированный опыт. Можно обмениваться мыслями, менять себя, и даже немного изменять Сон в свою пользу. Собственно говоря, хуже всего именно то, что попавшая туда личность изменяется, и чаще всего не может вообще вернуться…

Синдзи от всей души хотел верить, что это теоретические заключения, которые никто не проверял на практике, однако холодные глаза доктора оставляли мало надежды на это.

– …Но есть одно исключение. После Второго Удара родилось некоторое количество людей, чей разум способен противостоять разрушительной для личности логике Сна. Такой человек может погрузиться в Сон, сознательно там действовать и сознательно же вернуться назад. Во Сне он становится другим существом – Евангелионом.

– Евангелионом?

– Да. Это существительное от рабочего сокращения "EVA" – "Extrasomnial Virtual Adaptability". Мне кажется, что "Евангелион" звучит красивее, чем просто EVA – много дополнительных ассоциаций: мессианство, идея спасения и все такое. Ведь правда так лучше?

Акаги очень мило улыбнулась и почти заискивающе заглянула Синдзи в глаза. Он кивнул, подавив ненужную мысль о том, что все ученые немного безумны, и метнулся к главному вопросу:

– Акаги-сан, я – такой человек?

– Да, Синдзи. Бодрствуя, ты платишь болью за эту способность, а погрузившись во Внешний Сон, ты обретешь форму Евангелиона.

– Откуда вы знаете? Ведь я там никогда не был!

– Естественно, не был, но ты наверняка был на грани проникновения туда. Скажи, Синдзи, ты же видел мир пламени? Или мир песка? Или черные стены?

Мальчик сглотнул и кивнул: эти слова имели для него свой, очень объемный смысл. Доктор Акаги кивнула в ответ.

– Это и есть причина твоей боли. Физиологически и психологически с тобой все в порядке, но человеку нелегко находиться в преддверии Внешнего Сна, и ты платишь за свою способность к такому путешествию всю жизнь. Такое отклонение мы называем "Ключ". А теперь самое главное…

Рицко Акаги двумя пальцами потерла переносицу и вопросительно посмотрела на Мисато. Та кивнула, показывая какие-то бумаги на планшете. Синдзи, сложив два и два, понял, что это были документы о неразглашении, которые он подписал на входе. Наконец, доктор заговорила вновь:

– После Второго Удара человечество вымирает. Твои родители начали свой проект как исследования случаев смерти во сне, а закончили как важнейшее и секретнейшее открытие. Люди стали проваливаться во Внешний Сон, оставляя миру пустые оболочки. Что-то в этом "параллельном мире" пошло не так, граница истончилась, и то, что обитает там, убивает нас, утягивает туда. Пока не слишком быстро – по одиночке, но очень эффективно. Пассивная защита от таких нападений существует, но она очень энергоемкая, и мы не можем защитить ею всех, поэтому мы нашли способ прорывать барьер не тогда, когда хочет Сон, а когда хотим мы. NERV исследовал этот новый мир, привлекая смертельно больных добровольцев, но продвинулся вперед только с обнаружением Детей, способных не просто созерцать Сон, не просто действовать там, а действовать сознательно и возвращаться оттуда. До тебя нашли только двоих. Так что, работа NERV – бороться с Внешним Сном, чтобы понять, что заставляет человечество идти к своему закату таким путем. И теперь логичный вопрос. Зная все это, готов ли ты принять предложение здесь работать?

Синдзи был раздавлен правдой. Он, пожалуй, впервые за свою жизнь хотел, чтобы пришла боль и отвлекла его. Парень смотрел на рисунок и почти ощущал, почти видел, как лучи один за другим втягиваются в круг, как их становится все меньше… Он кивнул, сглатывая всухую: обратного пути не будет.

– Я согласен.

– Тебе придется драться с порождениями Внешнего Сна… И мы все еще не знаем, можем ли мы победить.

– Я… согласен.

Мисато шумно выдохнула, доктор Акаги улыбнулась, а Синдзи вновь и вновь прослушивал в голове свои слова: неужели он это сделал? Но прежде чем женщины успели сказать что-то еще, парень задал еще один вопрос:

– Скажите, почему для моего лечения никогда не применялись вещества, блокирующие центры боли?

– Жизнь без боли вообще? Жизнь человека, который после каждого падения должен делать рентген и МРТ? Тебе бы этого хотелось? – подняла бровь Мисато.

– Не важно, чего бы мне хотелось, – вздохнул Синдзи. – Я все равно не могу принять такого решения из-за возраста. Но когда я узнал о такой возможности, сенсей сказал, что мне нельзя идти этим путем. Вы знаете, почему?

– Знаю.

Уже встающая Мисато присела назад в кресло: для нее тоже было неожиданностью. Доктор Акаги отвернулась от них и просто сказала:

– Это часть последней воли Юй Икари.