Отродье

Глава 9

Прошагав по просеке полторы версты, выбралась Стояна к наезженной дороге, на кою выводили боровые тропы из Зареборских вотчин. Присев передохнуть у ручейка, развязала узелок с угощением — хлеба горбушка да вареного мяса ломоть. Насытившись и запив водой из родника, снова пустилась в путь. Тут уж ходьба далась веселее. А как вынырнула дорога из-под лесного полога на широкий простор, да завиднелся вдалеке на высоком речном берегу Заребоский кром — тут уж ноги сами понесли.

Остановилась Стояна на берегу, в смятении глядя на раскинувшийся за рекой град. Крепко срублены дубовые стены, зоркими очами темнеют бойницы сторожевых башен. А на реке лодий торговых и челнов рыбацких — будто крошева в тюре! И народу тьма — снуёт у причалов да по берегу, тянется сквозь широко распахнутые ворота в обе стороны, кто пешком, кто верхами, а кто и на возах. Через реку мост перекинут, и по нему люд с берега на берег переправляется.

Оробела Стояна, глядя издали на многолюдную суету — как же в ней до княжьего терема добраться? Да ведь не забава привела её в Зареборье — беда. И не в бору средь зверья немого — дорогу и спросить можно. И пошла через мост к открытым городским воротам. А за воротами — посады да огороды, улицы деревом мощеные, лавки да мастеровые.

— Добрый человек, мне б до княжьего двора, — обратилась Стояна к встречному прохожему.

— Туда ступай, — махнул тот рукой вверх по улице.

Стояна направилась туда, куда указал прохожий. Разговоры и переклики, пёсий лай и ребячья визготня, стук топоров, перезвон железа — городской шум и суета сбивали с мысли.

Наконец показался детинец. Ворота открыты, у ворот — стража. Увидя княжеский двор, заторопилась Стояна, прибавила шагу, нащупывая запрятанный на груди княжий знак, дабы показать его, коли не пустят по слову. Будучи совсем близко от ворот, вдруг расслышала в общем шуме другие — тревожные и опасные — звуки.

С гиканьем и свистом по улице к воротам мчался отряд в десяток всадников. Стояна метнулась в сторону, проскочив едва не под самыми копытами. Всадник, дорогу которому пересекла Стояна, натянул поводья и лошадь, сердито храпя, поднялась на дыбы, едва не скинув седока. Увидя над собой оскаленную лошадиную морду и занесенные копыта, Стояна вскрикнула, вжавшись в бревенчатую ограду и заслонившись руками.

— А ну! — замахнулся всадник на Стояну плетью. — Ослеп, скаженный?

— Годи, — перехватил его руку другой наездник — молодой, с веселыми синими глазами, в богато расшитой рубахе, препоясанной кожаным поясом с серебряными бляхами. — Совсем напугал мальца. Он и так едва жив.

Осаживая беспокойно гарцующего коня и окинув внимательным взглядом потрёпанный наряд Стояны, молодец усмехнулся в льняные усы.

— Тут тебе не бор, ухо держи востро.

— Прости, боярин, — отняв руки от лица, поклонилась Стояна. — Спешка слух да очи застила.

— Али спешка жизни твоей стоит?

— Стоит, боярин. И не токмо моей.

— А мне сказывали, что боровой люд неспешен да мешкотен. Куда ж так торопишься? — перемигнувшись с товарищами, спросил синеглазый.

Задетая словами боярина, Стояна вскинула голову.

— Во бору поспешишь — зверю в лапы угодишь. Не мешкотен люд тамошний — осторожен да оглядчив. А спешу я к князю Велебе. Дело к нему имею зело важное.

Всадники засмеялись, переглядываясь. Улыбнулся и синеглазый, на отповедь Стояны вовсе не осерчавший.

— Не из робких ты, я гляжу. А ну, уймитесь! — цыкнул на товарищей боярин и вновь обратился к Стояне. — Вот что. Я к княжьему престолу близко стою, говори-ка мне своё дело. Передам самому князю с глазу на глаз.

Помедлила Стояна, глядя на открытое улыбающееся лицомолодца. Ежели и вправду он к князю близок, сподручней будет до Велебы весть донести.

— С Зареборья гонцом иду, подмоги просить. Гавраны городище взяли, князя нашего убили, Велизара.

Тут уж смех утих, насупились гриди, запереглядывались.

— Давно ли? — нахмурив брови и спрыгивая с коня, спросил боярин.

— Две седмицы уж, почитай.

— Пойдем-ка, человече, — хлопнул Стоянупо плечу. — Вижу, и впрямь, дело зело важно.

Окруженные всадниками, дошли до самого терема. Поднявшись по ступеням, синеглазый оглянулся на замявшуюся у крыльца Стояну, поманил.

— Чего встал, гонец? Иль сробел напослед?

В тереме было сумрачно и прохладно. Попадавшаяся навстречу челядь низко кланялась боярину. На идущего следом за ним спутника поглядывали удивленно и с любопытством. Остановились у резных дубовых дверей, охраняемых широкоплечими мечниками. Откуда-то сбоку, словно вынырнув из самых бревенчатых стен, появился худой маленький челядинец, склонился в поклоне пред синеглазым.

— Князюшка! Малко Велебич! Занят, занят батюшка твой. Совет у него боярский.

Стояна, испуганно сжавшись, взглянула на своего спутника. Вот, значит, с кем свел её случай — с княжьим отпрыском.

— Извести отца обо мне, Негляд. Со мной гонец с Белоречья, за подмогой прибыл. Да и мужам боярым весть грозную услышать не помешает.

Челядинец окинул Стояну проницательным взглядом, чуть усмехнувшись в редкую с проседью бородёнку.

— Извещу, князюшка, извещу сей же миг.

И, беззвучно приоткрыв створу, скользнул внутрь. Через малое время дверь распахнулась и Малко со Стояной вошли в княжескую палату. На лавках вдоль стен сидели мужи боярые всехгодов — от седовласых старцев до румяных молодцев. Поднявшись, все поклонились княжичу.

Князь Велеба был высок, поджар, седовлас и взгляд имел острый, пытливый. Сидел на резном стуле, держа поперек колен меч в ножнах. Более оружных в палате не было.

— Здрав буди, батюшка! — поклонился отцу Малко.

— И ты, сыне, — ответил князь и перевел взгляд на жавшуюся позади него Стояну. — Этот, что ли, гонец белореченский?

Стояна, и без того смущенная направленными на неё взглядами бояр, остолбенела под пронзительным взором княжьих глаз, словно мышь перед кошкой.

— Шапку сыми, да кланяйся! Пред княжьи очи предстал! — толкнул Стояну в плечо молодой князь.

Стояна поспешно стащила шапку с головы и поклонилась в пол.

— Здрав буди, светлый князь Велеба!

— Девка! — пронесся удивленный гомон по палате. — Да то ж девка!

Малко только удивленно хмыкнул.

— То-то гляжу — хил гонец, — усмехнулся Велеба. — Неужто у Велизара дружина истощилась, что он девку послал? Как звать тебя, девица?

— Стояной, светлый князь, — пролепетала она, доставая из-под рубахи серебряный подвес. — Вот тавро княжье, суженому моему князем Велизаром врученное. Шёл к тебе гонец справней, чем я, да погиб от стрел гаврановых. Тако же и Велизар с дружиною на бранном поле полегли. Мы с тятей сам-друг в Зареборье сбирались, да и его чужаки до смерти убили. Окромя меня некому было весть о вражьем набеге на Белоречье доставить. Гавраны пришли, в множестве великом, на лодиях по реке. Городище взяли, народ посекли.

Малко принял из её рук тавро и подал отцу. Брови Велебы грозно сошлись на переносице, очи сверкнули.

— Так Велизар пал? А княгиня?

Стояна потупилась.

— Не гневайся, княже, на слова мои, что скажу далее. То не наговор, не лукавство. Да только это она, Олеля, в Белоречье гавранов впустила, а князя нового, Маргу, ворона окаянного — на ложе своё.

Палата наполнилась возмущенными и сердитыми возгласами бояр, некоторые вскочили, потрясая кулаками. Велеба совсем потемнел лицом, скривил губы и сжал бляху.

— Да полно, не напраслину ли ты на княгиню возводишь, девка? А коли я катам тебя поспрошать построже велю? Да своих выглядчиков в Белоречье пошлю?

— А вели, светлый князь. И воев в Белоречье посылай, да поболее, — утратив робость, подняла голову Стояна, голос задрожал. — Я за тем к тебе и явилась. Пусть поспрошают и сородичей моих — девиц обиженных и баб обезмуженых. Да не запамятуют и у батюшки моего попытать, что на заимке лежать остался зверям на прокорм с горлом резаным. Нож-от самозванец Марга держал, а княгиня Олеля длань его направляла. Не видали б того очи мои — не молвили бы и уста.

Замолчала Стояна, теребя в руках шапку.

— Батюшка, — с укоризной взглянул Малко на отца. — Что ж мы — девицу, ровно татя какого, пытать будем? Она вдоволь от воронья натерпелась. Дозволь мне тайным дозором к Белоречью наведаться! Вызнаю всё как есть.

— Без тебя выглядчиков в достатке, — недовольно зыркнул на него Велеба. — Заступник тож выискался. Вот и будь за неё в ответе, покуда дозор не вернется, догляд за ней строгий веди. Коль злой наговор на Олелю девка ся принесла — псам её скормлю. Ступай, остальное не твоя забота.

Малко c досадой вздохнул, поклонился отцу и кивнул Стояне, чтобы следовала за ним.